— Ты невовремя.
— Извини, новости… не скверные, но настораживающие.
Ивэйн Хоуэлл внимательно взглянул на брата.
— Что-то случилось?
— Пока нет. Однако Монтроза едва не взяли на ферме его родственников. Он отправился именно туда, как мы и говорили…
— Едва?
— Он увел преследователей от родни, и с тех пор о нем ни слуху, ни духу.
— Пусть так, — нахмурился Ивэйн, — одним рейнджером больше, одним меньше… В чем дело, Рон?
— Те, кто охотился за ним, искали девушку, — проговорил младший Хоуэлл. — Наши люди проследили: слух тянется с постоялого двора в Монто-Лее: Монтроз ночевал там, и не один. В комнате некой девицы по имени Тони Шульц, которая пропала одновременно с его отъездом. А до того, — добавил он, — в эту «Синюю курицу» заходил брат Монтроза с таким сундуком, в котором свободно можно вывезти даже быка так, что никто не заметит!
— Полагаешь, Монтроз решил отправить девушку к себе на ферму?
— Не исключаю. Там есть, кому обороняться, а брать штурмом самую большую ферму в округе не рискнут даже «ящерки», слишком много шума, они на это не пойдут, — Рональд ходил взад-вперед по кабинету.
— Ты знаешь что-то еще, — сказал Ивэйн уверенно.
— Да, — ответил тот. — И мне нужен совет…
— Немедленно отправляй людей, — сказал глава корпорации, выслушав брата. — Мы заигрались. Наши ставки — чушь, рейнджер тоже не стоит ничего, но девушка еще может принести какую-то прибыль, и я не позволю, чтобы ею завладел кто-то иной!..
…Трое суток Мария-Антония провела, как на иголках. Пыткой было возвращаться в комнату и ложиться на ту самую постель, где… Она старалась задерживаться в кухне, помогая Адели: ее дочери только рады были спихнуть домашнюю работу на гостью, — но это мало помогало.
А патриархальный быт затягивал: подъем с рассветом, обильный завтрак, обязательное чтение газет (новости запаздывали дня на три, но Свена это мало волновало), прочие мелочи…
— Это что такое? — нахмурился Йоранссон-старший, разглядывая конверт, выпавший из пакета с газетами. — Это… мать, глянь!
— После завтрака, — отрезала та решительно. — Ну, живо, всё стынет! Чего сидим?
Большая семья выбралась из-за стола даже слишком быстро.
— Что там? — спросила Адель мужа.
— Записка, — ответил тот. — Про Анри. Для неё, — кивнул он на принцессу.
— Читай вслух, — велела женщина.
— Генри Монтроз в наших руках, — прочитал Свен. — Приезжай в Портанс, сними комнату в «Белом зайце». Наш человек придет к тебе. Езжай одна, иначе Монтрозу будет худо. Все, тут больше ничего нет.
— Господи, наградил ты сыночком! — возвела очи горе Адель. — Так… дай сюда!
Она взялась рассматривать письмо, а Мария-Антония встала и придвинула стул к столу.
— Я поеду, — сказала она негромко. — Мне ничто не грозит, а его могут убить. Простите, но если бы я могла взять лошадь…
— Сядь, — приказала фермерша. — И посиди молча! — Она нахмурилась. — Ты уверена, что тебя не тронут?
— Да, — немного покривила душой принцесса. — Я — очень ценная добыча. Я поеду, Адель, так надо, правда… Генри всё время выручал меня, я обязана ему более, чем жизнью!
— Погоди, — велела Адель, хмурясь. Свен сидел молча. — Лошадь мы тебе дадим, это не проблема. И сопровождающих хороших.
— Там сказано, чтобы я явилась одна, иначе…
— Пока я в этом доме хозяйка, — возвысила голос Адель, — одна ты никуда не поедешь! Не учи старую женщину, как дела делаются… Потащишься в одиночку — тут-то тебя и возьмут, по пути еще, а Анри отвернут дурную башку за ненадобностью! Уж до Портанса мои мальчики тебя проводят, раз уж Анри велел за тобой присмотреть, несчастье моё!
И Мария-Антония не рискнула спросить, кто на этот раз оказался несчастьем: она сама или все-таки Генри?
— Передай: явится живым, — напутствовала Адель уезжающую принцессу, — я ему сама шею сверну за его художества! А ты береги себя! Может, свидимся еще…
— Может быть, — одними губами ответила девушка и пришпорила лошадь.
В окружении двоих братьев Генри и пятерых вооруженных работников она чувствовала себя почти как прежде, как раньше, когда с нею выезжали воины и слуги… Только она даже в мыслях бы не посмела поименовать слугами этих людей! Отряд, тем не менее, выглядел более чем внушительно.
Они явились в Портанс даже раньше, чем рассчитывали, нашли свободную комнату в «Белом зайце», как было велено.
— Мы будем внизу, в общем зале, — сказал Эрик, возглавлявший команду. — Если что, если сказать не сможешь, как будешь мимо проходить, вот такой знак сделай…
Он показал, Мария-Антония повторила.
— Это брат научил, — улыбнулся великан. — Ух, и веселая у него жизнь, не то, что у нас, ферма да ферма…
— Ну вот вам и приключение, — мягко улыбнулась девушка. — Надо бы выручить его, но так, чтобы и самим не пострадать. Сможете?
— Знать бы, откуда выручать… — вздохнул Эрик. — Да ладно, куда б вас ни позвали, мы следом, тихо-онько… Вы, главное, не ищите нас, барышня, мы, если что, пособим. Но не покажемся раньше времени.
— Это большое искусство, — кивнула принцесса, и на этом разговор иссяк.
Вести от противника появились лишь на следующее утро: записку передал слабоумный мальчик-полотер, и в ней предписывалось явиться вечером того же дня на постоялый двор на окраине Портанса. Одной, без свиты, которую так опрометчиво, подчеркивал неведомый респондент, взяла с собой девушка.
— Мы приглядим, — кивнул Свен-младший, что-то обмозговав. — Это местечко наши парни знают, незамеченным никто не выйдет. Так что идите, барышня, спокойно, мы рядом будем!
И она отправилась, куда требовали, и заказала на постоялом дворе жареной рыбы, как было велено, и ждала посланца, пока не устала… И он пришел, наконец.
— Так это вы — добыча Монтроза? — спросил хлыщеватый парень, усаживаясь напротив.
— Так это вы — шакалы, подбирающие чужую добычу? — ровно ответила она.
— Зря вы так, сударыня, ведь Монтроз еще жив, — неподдельно огорчился хлыщ. — А стало быть, на шакалов мы никак не тянем. Схватка хищников, побеждает сильнейший… кто же виноват, что ваш провожатый оплошал?
Принцесса молчала, ожидая продолжения.
— Идемте, — сказал мужчина, неожиданно отбросив развязный тон. — Идемте, и, обещаю, Монтроз вернется к мамочке и папочке!
— Это очень двусмысленное обещание, — холодно усмехнулась принцесса, — если учесть, что отец Монтроза давно мертв.
— Хорошо, вернется в семью!
— Живым и здоровым?
— Да вы годитесь в судебные приставы, сударыня, — осклабился хлыщ. — Да, живым и здоровым.
— Как я могу увериться в этом? Вы, как я понимаю, намерены куда-то увезти меня.
— Да, и проверить, та ли вы особа, за которую вы себя выдаете!
— Я — выдаю? — медленно проговорила принцесса, выпрямляясь. Внутри закипала ярость, холодная и чистая, и это не сулило ничего хорошего окружающим. — Не забывайтесь, сударь! Это вы пригласили меня сюда, и то, что я говорю с вами — лишь знак моей доброй воли, не более того!
— Да тут и проверять нечего, — буркнул тот, отводя глаза. Взгляд Марии-Антонии не без труда выдерживал Генри, ну, еще Адель, но к ним она не испытывала такого отвращения.
— Я никуда не поеду, — отрезала она, выдержала паузу, подождала, пока хлыщ задергается, и добавила: — Не рекомендую звать на помощь. Я не отпускала своих сопровождающих.
— Это против договоренности! — пискнул тот.
— Я ни с кем ни о чем не договаривалась, — ответила принцесса. — Но так и быть. Я предамся в руки ваших хозяев, но при одном условии. Я желаю удостовериться — лично! — что Генри Монтроз жив, и что его выпустят на свободу, как только вы заполучите меня.
— Так он примется мстить и вообще… отбить попытается… — буркнул хлыщ.
— Это уж не моя забота. Ну? Вы согласны или нет?
— Согласен, — выдавил он. Видно, хозяева наделили его немалыми полномочиями. — Только уж там никаких… сопровождающих быть не должно! Господа обещают и клянутся, что вам не будет причинено никакого вреда.
— Пусть поклянутся мне лично, — бросила Мария-Антония холодно. — Едем немедленно. Что же вы медлите?
Хлыщ засуетился, а принцесса успела подать наблюдателям знак — следуйте за нами, но тихо. Оружие было у нее при себе, и она не собиралась с ним расставаться. Пусть сперва попробуют ее обыскать!
У ворот постоялого двора ждал экипаж, который помчал ее куда-то в ночь и темень, резко и неприятно пахнувшую.
— Прошу обождать, сударыня, — попросил хлыщ, выпрыгивая из кареты. Раздался какой-то невнятный бубнеж, но риторические экзерсисы нового знакомца Марии-Антонии возымели действо. — Вылазьте. Осторожно, ступенька…
— Где это мы? — спросила она, стараясь не ежиться: по спине отчетливо подирало холодным ветром. Какие-то строения вокруг… найдут ли ее Йоранссоны? И имеет ли она право подвергать их опасности?
— А это склады, сударыня, — просветил хлыщ. — Прошу сюда..
— А чем так мерзко пахнет?
— То керосин, — сообщил он и пояснил, видя, что она не понимает: — Ну, горючая жидкость такая, лампы ей заправляют и всяко такое прочее… Опять же, собака по такой вони след не берет. Милое дело!
— Прелестно, — сухо сказала Мария-Антония. — Я жду. Где Монтроз?
— Сюда вот… — хлыщ подал ей руку, помогая спуститься. Тут воняло еще хуже.
Принцесса задумалась, отчего это ее требование удовлетворили, а не увезли в экипаже подальше. Может, понимали, что за нею следят Йоранссоны и их работники? Или не желали портить с нею отношений? Бог весть… И, главное, кому служит этот человек? Уж не Хоуэллам точно, тем-то зачем похищать собственного наёмника? Впрочем, это уже без разницы, вряд ли один хищник лучше другого…
— Ну, я жду! — поторопила она.
— Да вот же он, — мужчина привернул фитиль в коптящей лампе, и Мария-Антония увидела Генри.
Ему крепко досталось, это уж точно. И приковали его прочно, за обе руки к какой-то металлической трубе, и дышать здесь было нечем — этот самый керосин вонял нестерпимо, даже на полу прилично натекло из какой-то канистры… Собаки бы тут точно поумирали!
— Генри! — окликнула принцесса. — Генри!..
Он открыл глаза — один глаз, вернее, второй заплыл от побоев, — застонал, но не от боли, а от разочарования.
— Дура… — вымолвил он разбитыми губами. — Ну какая же дура, ну я просил же…
— Я тоже просила, — сказала принцесса холодно и повернулась к спутнику. — Отпустите его.
— Но…
— Таков уговор. Отпустите его на моих глазах. Если боитесь, позовите еще охранника или кто там у вас… Ведь есть же человек? Иначе, — принцесса прищурилась, — я не стану работать с вашими хозяевами!
— Сильно захотелось на цепь рядом с этим парнем? — вдруг оживился хлыщ. — Так это не сложно. Чего вам еще, сударыня? Вот он, живой, отпустим, как только, так сразу же… Зачем он нам? А пока пусть сидит, меньше хлопот. Ничего с ним не случится, не бой…
— Я ничего не боюсь, — спокойно сказала Мария-Антония. Она отлично знала, какое действие оказывает на людей ощущение острого клинка в непосредственной близости от их печени. Слава богу, ее не стали обыскивать, забрали лишь саквояж с револьвером, но это все! — Или зови охранника с ключами, или отпирай сам!
— Нет ключей… — просипел мужчина, пытаясь уклониться. Тщетно, принцесса знала, как держать жертву, и каждый рывок лишь приближал несчастного к острию стилета. — У меня нет и у него нету, это старший приковал…
— Чудно, — холодно сказала девушка. — Генри, чем можно взять твои кандалы?
— Ломом, — честно ответил он. — А еще я могу отстрелить цепь между «браслетами», только у меня револьвер отобрали!
— Револьвер найдется, — Мария-Антония кивнула на хлыща. — Ах ты!..
Он попытался вывернуться, да так резво, что девушка едва успела…
…Генри уже не чаял дождаться помощи. Мечтал только об одном: сдохнуть побыстрее и не мучиться, он всегда молил об этом богов, вдруг услышат? Побои — это ерунда, он умел терпеть боль и не сказал больше того, что наверняка уже известно всем заинтересованным. Но на любые вопросы о принцессе он отвечал либо расплывчато донельзя, либо вовсе молчал. И приметы ее давал — не имеющие ничего общего с действительностью! Долго еще будут шерстить всех белокурых, голубоглазых, пышногрудых девиц, имевших неосторожность отправиться в путешествие именно в это время!
А когда перед ним явилась Мария-Антония, Генри сперва подумал, будто у него начались видения. Бывает такое, он слышал, от паров керосина и прочей горючей дряни, некоторые нарочно ими дышат! Но нет, это была она, и один из тюремщиков с нею, а она говорила с ним так, будто имела право распоряжаться всем отсюда и до Южного моря, которое некоторые называют Средиземным, что есть несусветная глупость: до средины обитаемых земель от него еще столько ехать…
Ему все казалось, что это сон. И только когда Мария-Антония перехватила рванувшегося было звать на помощь спутника и… пощекотала его клинком — Генри впервые видел, как она это делает, спокойно и деловито даже, — он вдруг осознал, что это реальность. И рванулся в своих цепях — но куда там, стальные наручники не разогнуть, цепь не оборвать!
— Только в меня не попади, — сказал он Марии-Антонии, когда она взяла наизготовку револьвер своего покойного провожатого.
— Я постараюсь, — спокойно ответила она, а Генри как можно дальше отодвинулся и зажмурился даже. Он сам бы отстрелил цепь, но она была слишком коротка: не выходило вывернуть запястье так, чтобы взять револьвер и угодить по звеньям. — Не шевелись.
Генри задержал дыхание.
Выстрел в замкнутом помещении прозвучал чересчур громко, а еще — Генри сразу почувствовал, рванув руки, — Мария-Антония промазала. Цепь держалась, да еще как, но… Нет, она почти разбила одно звено, пара хороших рывков, и…
— Генри! — услышал он выкрик, обернулся и увидел…
Хватило искры. То ли от самого выстрела, то ли это пуля выбила ее из металла наручников, но искра упала, и керосин загорелся — натекшая из дырявой канистры лужа подернулась лепестками пламени. Пока чуть поодаль от Генри, туда, видно, отлетела эта треклятая искра, но он знал, как быстро горит эта дрянь, и с удвоенной силой рванул наручники. На запястьях наверняка остались кровавые следы, но зато цепь порвалась, и он обернулся к Марии-Антонии…
— Генри!!
Он потерял ровно секунду. И этой секунды хватило горючей жидкости, чтобы полыхнуть, и столб огня поднялся до потолка. Еще немного, пламя доберется до канистр, а тогда… тогда тут начнется ад.
— Тони, беги! — крикнул Генри, прикрывая лицо рукавом от нестерпимого жара. Будь он в куртке — рискнул бы броситься в огонь, а в одной драной рубашке… — Беги!..
Лужа керосина пылала перед ним, как крохотный кусочек ада.
«Лужа, — вспомнил Генри. — Я умру, если не смогу засыпать лужу песком. Теперь ясно… И песка у меня с собой нет, у меня вообще ничего нет! Господи, ну почему так, лучше бы от пули, господи! Я не хочу гореть заживо, я не хочу, чтобы Тони… Тони…»
— Уходи! — выкрикнул он снова, пятясь к стене. Спасения не было. — Уходи, тут же сейчас всё…
Генри плохо видно было сквозь яркий огонь, но ему показалось, будто Мария-Антония рванула какой-то шнурок на шее — верно, болталось там что-то, прочно завязанный кожаный мешочек, а он не спросил, не довелось, — непослушными пальцами дернула завязки, и они поддались так, будто только того и ждали.
Невесомая пыль взлетела в воздух, опустилась в огонь, и языки пламени будто остановились, замерли, только слышался сдержанный гул, готовый прорваться торжествующим ревом в любую секунду.
— Генри, скорее!!
Он не заставил себя упрашивать, одним скачком пролетел замерший огонь в керосиновой луже, схватил Марию-Антонию в охапку и потащил по лестнице вверх, вверх, вверх… Странное безвременье внизу окончилось, снова торжествующе взревел огонь, а Генри только тащил и тащил девушку, и ему все равно было, кто попадается на пути, а потом земля содрогнулась, и в небо выметнуло столб пламени: это взорвались керосиновые склады. Стало светло, как днем, и в этом свете прекрасно были видны черные силуэты, и их было много, слишком много для него одного…
— Не подходите, — Генри едва дышал, но чувствовал спину прижавшейся к нему Марии-Антонии, и ради этого готов был держаться еще сутки. — Убью…
— Братец, то мы! — перекрыл гул пожара бас Свена-младшего. — Мы тут подчистили, скучно было, а еще новые подъехали и брешут, что твои наниматели!
— Монтроз? Генри Монтроз? — раздался чей-то спокойный голос. — Не нужно беспокоиться. Чужих здесь больше нет, опустите оружие и, умоляю, успокойте своих родственников!
Генри почувствовал, как напряглась принцесса, сам присмотрелся и уронил руки.
— Это свои, — сказал он. — Хоуэлл.
— Я думала… — девушка с удивлением рассматривала приближающегося мужчину. — Я думала, он пожилой, а он ведь не старше тебя!
— Хоуэллов много, — пояснил Генри устало. — Это Фредерик. Племянник главы корпорации.
— Точно так, — учтиво склонил голову молодой светловолосый мужчина. Тяжелые, будто сонные веки и упрямый подбородок выдавали его с головой — порода! — Фредерик Хоуэлл к вашим услугам. Сударыня, прошу извинить за опоздание. Вы не пострадали?
— Никоим образом, — и вновь принцесса заговорила этим невыносимо холодным тоном. — Но я попросила бы позаботиться о Генри Монтрозе, который пострадал, защищая меня.
— Мужество вашего провожатого будет вознаграждено, как должно, — заверил Фредерик. — А теперь не изволите ли проследовать с нами? Здесь не место для знатной девицы!
— Пожалуй, — согласилась девушка. А был ли у нее выбор? — Но я прошу все же…
— Хоуэллы не забывают своих обещаний, — склонил тот голову. — Идемте, сударыня, вас ждет карета. Монтроз, — произнес он совсем другим тоном, — завтра в полдень явитесь в обычное место для беседы. Тогда же решится вопрос о вашем гонораре. Вам ясно?
— Яснее некуда. — Генри поднялся с земли, покрутил запястьями. — Кто-нибудь может снять эту дрянь, или мне искать кузнеца?
Карета, уносящая Марию-Антонию, пропала в темноте, и взывать оставалось разве что к головешкам.
«Я выполнил задание, — на душе у Генри было изумительно гнусно. И пусто. — Выполнил так, что лучше не придумаешь. Но Тони… господи, Тони, я же ничего не успел ей сказать!»