– Вроде ветерком повеяло, – принюхался Чарим еще несколько часов спустя.

Чутконосый согласно фыркнул.

– Похоже, река уже рядом, – ответила я. – Рокот слышишь? Это водопад. До него еще далеко, но тут эхо такое…

– Я уж заметил, шепот – и тот отдается.

– Друг, сбегай посмотри, далеко ли до реки, а то как бы нам в нее не ухнуть, – попросила я и пояснила Чариму: – Берег крутой, скользкий, а если туда свалишься – не выплывешь.

Чутконосый вернулся и коротким «Вуф!» дал понять, что мы уже почти на месте.

И вскоре Каменная река открылась перед нами во всем своем чудовищном великолепии…

Чарим как повис на поводе своего Рыжего, так и стоял, только приговаривал что-то на непонятном языке, может, ругался по-своему, а может, и молился.

Противоположный берег мы толком не разглядели бы, даже будь пещера ярко освещена. Тут, правда, росли светящиеся грибы, но не так уж много. Впрочем, и того хватало, чтобы насладиться зрелищем…

По глубокому ущелью с гулким ревом несся неистовый поток, завиваясь бурунами вокруг несокрушимых каменных зубцов, которые и вода не сумела сточить за века, и вздымая фонтаны брызг – они долетали даже до нас.

– Русло то сужается, то расширяется, а уклон выше порядочный, – пояснила я, – поэтому река такая бешеная. Та, что отвели в Поющее ущелье, – это теперь ее рукав. Если б так не сделали, вода бы тут до потолка стояла, как когда-то.

Чарим завороженно смотрел на потеки застывшего камня на стенах; с потолка они свисали, как острые зубы гигантского зверя.

Лошади волновались, прижимали уши – им не нравились этот рев и грохот.

– Идем! – позвала я. – Нам вверх по течению!

Разговаривать тут было сложно, приходилось кричать во весь голос прямо в ухо собеседнику, потому что шум стоял оглушительный. Он, однако, ни в какое сравнение не шел с грохотом колоссального водопада, до которого мы добрались через некоторое время.

– Я-то думал, Гремучий водопад громадный, но этот… – скорее прочитала я по губам Чарима, чем услышала.

Даже на расстоянии этот поток воды, низвергающийся с огромной высоты, поражал воображение: облако брызг стояло чуть ли не до самых сводов пещеры, а мост – мост на фоне водопада выглядел тоненькой ниточкой.

– Это что… это нам на ту сторону? – снова одними губами выговорил он.

– Да, – кивнула я. – Ты не беспокойся, дядя Чарим, мост только кажется хрупким. На самом деле на нем десяток конных могут разъехаться. Вот только он мокрый и скользкий – брызги-то до него еще как долетают. Я даже не знаю, тряпьем копыта обмотать, что ли? Чтоб подковы не скользили?

– Ага… – кивнул он, не сводя взгляда с подземного чуда природы.

– Но это как поближе подъедем. Кажется, что уже близко, а на самом деле… Просто свет такой – в нем, как в сумерках, расстояние правильно не определишь! Слышишь?!

– Ага… – повторил Чарим и встряхнул головой. – И уши с глазами лошадям завязать надо! Они и так уже шарахаются, а там вовсе взбесятся…

Я молча кивнула, и мы двинулись дальше.

Вблизи водопад даже не воспринимался как нечто реальное. Должно быть, человеческий разум просто не в состоянии оценить его на таком расстоянии!

– А этот мост тоже горномогучие вырастили?! – прокричал Чарим.

По-моему, ему очень хотелось повернуть назад, но… обратной дороги не было. Вернее, чутконосый мог бы проводить его обратной дорогой, но тогда Чарим угодил бы точно в руки княжескому отряду возле замка Раве…

– Нет, он сам такой получился, его только укрепили как следует! Они его называют мостом Поцелуев!

– Чего?!

– Свидания тут назначают! – надрывая горло, ответила я. – Ну, пойдем, дядя Чарим, что тянуть?

Я первой ступила на мост, а Серебряный, дрожащий всей шкурой от страха и холодных брызг, пошел за мной. Повезло мне, что он так выучен!

– Главное, не гляди вниз, смотри мне в спину! – добавила я.

Рыжий сперва заартачился, но все же смирился и поплелся за хозяином, жалобно всхрапывая. А мохноногие лошадки смирно шли в поводу, хоть и фыркали недовольно – брызги им тоже не нравились. Должно быть, они уже ходили этим путем.

Оборачиваясь, я видела, как Чарим беззвучно шевелит губами и, по-моему, изо всех сил старается не зажмуриться. А потом он все-таки взглянул в сторону и вниз и застыл почти точно посредине моста, не в силах пошевелиться – такая разверзлась под ним бездна…

Пришлось возвращаться за ним – говорю же, мост достаточно широкий, чтобы десяток конных мог в ряд проехать, – брать за руку и так вести дальше. Мой отец тоже когда-то провел меня за руку по этому мосту, показывая, насколько он надежный и, хоть вздрагивает порой, рушиться не собирается и простоит еще века и века, если только горы снова не решат встряхнуться. Но вряд ли это произойдет именно тогда, когда мы здесь идем, да и звери предупредят о подобном, они чуют такие сотрясения и заранее уходят подальше.

– Ленни, глянь… – попросил Чарим, когда мы ступили на другой берег, и бессильно осел наземь, ноги его не держали. – Я совсем седой или только наполовину?

– По-моему, каким был, таким и остался, – пожала я плечами. – Ну разве что пара седых волосков добавилась. В усах.

Вот это подействовало на Чарима бодряще – он живо вскочил и принялся ощупывать свои драгоценные усы. Спасибо зеркальце у меня не попросил!

Пришлось зажечь лампу: грибы уже почти совсем не давали света, вдобавок здорово размякли от брызг. Это когда они растут, воду им только подавай, а стоит сорвать – береги от сырости, не то скоро расползутся в склизкую лужу! А новых достать бы не удалось – слишком опасно карабкаться за ними по мокрым камням…

– А теперь придется ждать провожатого, – сказала я, когда мы отошли подальше от реки и стало возможно говорить просто громко, а не кричать во весь голос. – Я помню, что впереди должен быть каменный лес, но не уверена, что найду нужный поворот, а заблудиться здесь…

– Врагу не пожелаешь, – согласился Чарим и вдруг сдавленно то ли охнул, то ли всхлипнул, когда огромная скала прямо перед нами вдруг пошевелилась и отделилась от стены, обретая почти человеческие очертания.

Золотом сверкнули насечки на руках великана – широкое узорчатое кольцо вокруг запястья, выше – два зубца и полумесяц рогами вниз… Сам старейшина клана Гартараг пожаловал нам навстречу!

– Сайтор… – глухо пророкотал он, нагибаясь и протягивая ко мне громадную ладонь. – С возвращением…

– Дедушка Гарт! – вскричала я и, бросив поводья Серебряного Чариму (хорошо еще мы не успели развязать лошадям глаза), с разбегу запрыгнула на эту ладонь, как делала с детства. – Дедушка Гарт…

Горномогучий выпрямился во весь рост, поднеся меня к самому своему грубо высеченному, тронутому временем, но по-своему привлекательному лицу. Я могла обнять только его подбородок, и это все равно что обнимать скалу, только этот камень был теплым… и влажным почему-то.

– Осторожнее, дедушка, – сказала я, утерев глаза рукавом, – не то мхом зарастешь!

Он ничего не ответил – горномогучие вообще немногословны, – лишь покачал тяжелой головой, рассматривая меня так и этак.

– Взрослая стала, – проговорил он наконец. – Кто посвящал?

– Никто, – помотала я головой, – равнинные вовсе не знают, что и когда нужно делать, а никого из наших там не было.

– Кто-то был, – ответил Гарт, глядя на меня в упор. – Даже если его не было.

– Я только вот об этом подумала, – сказала я, вынув маску. – Я взяла ее до своего дня явления, надела… и после ничего особенно странного со мной не случалось. Мне даже удалось кое-что вспомнить.

– Не трещи, – велел он. – Не поспеваю. Среброликий… откуда им взяться на равнине?

– Неоткуда, дедушка Гарт, – тихо ответила я. – Там только их маски. Княжеские трофеи. И ваши там тоже есть. Я перечислю, кого сумела узнать. Один из твоего клана там точно был, совсем юный, из младшей ветви, а имени его я не знаю.

После долгой паузы горномогучий проронил:

– Аррат. Пропал три зимы назад. Горы скорбят…

Он помолчал еще немного, потом сказал:

– Надо идти. Перевал ждет хозяйку.

– А тот отряд, что идет туда?

– Задержится, – ухмыльнулся Гарт и развернулся.

– Дедушка Гарт, подожди, со мной друг! – спохватилась я.

– Ну так пускай полезает.

Великан снова наклонился, и я протянула руку Чариму.

– А… а лошади как же? – выговорил он сквозь отчетливый стук зубов.

– Не отстанут, только глаза-то им развяжи, – ответил ему Гарт. – А отстанут – чутконосый доведет. Ну, не мешкай! А еще нас неповоротливыми называют…

Да уж, видала я этих неповоротливых что в деле, что в пляске: не всякий человек за ними угонится, а угонится, так свалится без сил… А скалу поди утоми! На это только среброликие способны, я уж говорила, ну так они и не люди.

Чарим опасливо залез на ладонь Гарта, а оттуда перебрался на его могучее плечо. Я привыкла так путешествовать, придерживаясь за завиток бороды горномогучего, а Чариму посоветовала:

– Лучше сядь, а то с непривычки можно соскользнуть. Ты что так рассматриваешь?

– Да я думаю, какой величины было чудовище, из шкуры которого плащ у этого достойного господина пошит, – прошептал он и впрямь уселся, привычно подобрав под себя ноги.

– То не чудовище, – прогудел Гарт. Слух у горномогучих отменный. – То камень.

– Волосатый?! – не поверил Чарим и снова потрогал то, на чем сидел. – И вроде даже не шибко жесткий…

– Угу… Пока растет, – довольно ответил великан и выпрямился во весь рост. Пещера была достаточно высока, чтобы он не задевал ее своды головой. – Потом затвердеет. Ну, довольно болтать. Идем.

При своем гигантском росте и размерах передвигаются горномогучие очень тихо. Никакого гула и грохота – это они только в пляске любят притопывать так, что с гор лавины сходят, – только земля едва заметно сотрясается, да изредка со стен сыплются камешки. А ходят они вроде и не слишком быстро, но… кони наши спешили следом рысью!

Я видела, Рыжий сперва заметался: впереди был кошмарный великан, но оттуда же звал хозяин, а позади в темноте ревел водопад, и выразительно лязгал зубами чутконосый. Наконец мохнатые лошадки спокойно потрусили за горномогучим, которого ни капельки не боялись, Серебряный, недовольно всхрапнув, последовал за ними, и Рыжему ничего не оставалось, кроме как присоединиться к остальным.

Путь был неблизкий, времени поговорить хватило. Горномогучие немногословны, это верно, зато не отвлекаются на малозначимые детали, говорят по делу, емко и исчерпывающе. Вот и старый Гарт Гартараг сообщил: да, дела в горах обстоят неважно.

Разведчики чутконосых и легколапых уже находили следы странных существ, каких раньше здесь не водилось. Самих, правда, поймать не удалось: то ли они ушли обратно туда, откуда явились, то ли погибли в непривычных местах, то ли спустились на равнины. Оттуда вестей не было: только быстрокрылые да далекоглядящие могут взглянуть сверху, что творится у людей, но много ли узнают? Вроде бы паники не было, обитатели предгорий не спешили сняться с обжитых мест и уйти подальше, жили, как прежде.

Вот отрядов на дорогах стало больше – не слишком многочисленных, конечно, откуда Райгору взять достаточно людей? Даже если собрать по окраинным замкам – их владельцы ведь обязаны предоставлять сюзерену бойцов, – и то не хватит. Не крестьян же сгонять! Да и как объяснишь, чего ради потребовалось ополчение? Войны нет и не предвидится, на рубежах тихо, даже разбойники не слишком озоруют, потому что смысла нет: последние годы выдались неурожайными, народ обеднел, обозы идут полупустые, вон как у моих приятелей…

Вдобавок те самые окраинные рыцари (о Раве умолчу, Аридор, каковы бы ни были причины его предательства, уж наверно, отправил князю дюжину-другую своих людей) могут и не откликнуться на призыв. Дескать, сами едва-едва держимся, горное зверье лютует, того и гляди останемся без скота, и как тогда зимовать? А могут и вовсе сделать вид, будто дорогу завалило, гонец не добрался, а почтовых голубей соколы переловили. И ведь даже не солгут – устроить это легче легкого!

Тот же Завиор-Гулящий, я уж говорила, поди найди, если хозяева того не желают, да и другие замки умеют прятаться. Крантак, я слышала, может в гору уйти, ненадолго, правда, но зато целиком, со всеми службами и пристройками. Был замок – и нет его, голые скалы кругом. А Маррин облаками-туманами окутывается, все дороги, что к нему ведут, маревом застилает: неподалеку от него есть озеро, а там со дна бьют горячие ключи, даже зимой купаться можно. Если нужно, если хозяева попросят, это озеро столько пара нагонит, что всю округу заволочет!

– Дедушка Гарт, а про горную ведьму ты слышал что-нибудь? – спросила я, когда он закончил обстоятельно излагать новости. – Кто это? Откуда взялась?

– Не слыхал, – ответил он, подумав. – Не водилось здесь отродясь никаких ведьм.

– Откуда же она взялась? Зачем ей разрушать Сайтор, зачем оставлять стража бесхозным? Может, она хочет сама его приручить? Но это ведь…

Гарт вдруг остановился, будто на стену налетел. Хотя о чем это я, стену он пройдет насквозь и не заметит!

– Дедушка? – насторожилась я. – Ты все-таки что-то знаешь?

– Пожалуй, припоминаю, – ответил он после паузы. – Но то или нет, вот вопрос…

– Ну так расскажи, – потеребила я его за ухо, – может, вместе и поймем, о том ли ты вспомнил!

Гарт молча покачал головой.

– Пусть те, кто в масках, говорят, – проронил он. – У них память лучше.

– Лучше, чем у камня? – не поверила я.

– Намного, намного лучше, – усмехнулся Гарт и снова зашагал вперед. Мне показалось, он чуточку ускорил шаг. – Те, кто в масках, были тут, еще когда скалы не умели говорить.

– То есть до того, как появились горномогучие? – не поняла я.

– Нет. Горномогучие тоже были. Говорить не умели.

– Так это среброликие вас научили? – спросила я и тут же прикусила язык: вдруг обидится?

Но Гарт не обиделся, снова усмехнулся и ответил:

– Не они. Вернее, не только они. Ну да сами расскажут. У них лучше выйдет: я говорить складно не умею. Да и побыстрее они…

– Это уж точно, – едва слышно пробормотал Чарим, но Гарт расслышал (поди не услышь, когда тебе говорят, считай, в самое ухо) и сказал ему:

– Не соображают лучше, а языком быстрее мелют… или что там у них вместо языка.

– Я не хотел тебя обидеть, уважаемый, – кашлянул Чарим. – У нас тоже считается, что болтать попусту не…

– Они не попусту болтают, а по делу. Но складно, – перебил Гарт таким тоном, что любому бы стало ясно: продолжать не следует. – До выхода дойдем, отправим весточку. А пока чутконосый тут нужен – за лошадьми следить. Так-то они мне в карманы влезут, да, боюсь, ноги переломают. Особенно ваши, с непривычки-то. Знамо бы дело, корзину бы захватил…

Чарим, видимо, задумался о том, из каких столетних дубов горномогучие плетут корзины, потому что умолк и молчал до тех самых пор, пока я не дернула его за рукав и не показала вперед:

– Гляди! Вот он, каменный лес!

Наш тоннель (на этот раз я постаралась запомнить все повороты и ответвления) перешел в другой, куда более просторный. И не тоннель это был, а дорожка – она вилась меж каменных стволов чудовищной толщины, огибая их. Это ведь не равнинный лес: там, если дерево мешает ходить, его и срубить можно, а тут проще обогнуть – эти стволы даже топорам горномогучих не враз поддаются!

– Настоящие деревья? – поразился Чарим, приглядевшись.

– Лампу потуши, – сказал Гарт. – Мешает.

Спорить мой спутник не стал, задул фитиль, и на несколько мгновений мы оказались в кромешной темноте. Но так только казалось: когда глаза перестал застить яркий желтый огонек, когда исчез круг света от лампы, оказалось, что пещера светится будто сама собою, призрачным голубовато-зеленым светом. Там, где проходил горномогучий, свечение становилось ярче, а за его спиной вновь постепенно угасало…

Чарим сдавленно охнул, и я поняла – он разглядел, откуда исходит этот свет.

– Ленни, – прошептал он, – а эти… тоже, как в пещере с многоножками?

– Нет, светильники не опасные, – помотала я головой. – Они жили у нас в замке. Там подальше водятся белые, и если их держать в лампе из цветного стекла, выходит очень красиво. Главное, кормить как следует, чтобы светили ярко…

Он, задрав голову, рассматривал своды пещеры и каменные деревья, усеянные мириадами светлячков, больших, с орех, и совсем крохотных. Когда они сидели смирно, вниз свисали длинные светящиеся нити, этакие хвосты, но стоило светлячку полететь, за ним тянулся настоящий шлейф. Сейчас они, привлеченные движением, задвигались, и нас окружил хоровод, сотканный из мерцающего света.

– Я в море такое видел, – прошептал Чарим, подставив ладонь и позволив светлячку опуститься на нее. – Только там вода светится в особенные ночи. Корабль идет, а за кормой остается след вот точно такого цвета… Моряки говорят, это такие крошечные рачки и водоросли светятся, так ученые люди сказали. Но им больше нравятся старые легенды… ну, про души утонувших или там духов моря.

– Да уж, рачки с водорослями – это совсем не так интересно, – серьезно ответила я и тоже поймала горсть светлячков. – Смотри-ка, узнали меня! А я боялась, их уже не поймать…

– Чего б им тебя не признать? – прогудел Гарт, продолжая путь.

– Красота… на звездное небо похоже, – сказал Чарим, глядя вверх. – Только звезды на месте не держатся! Так вот заглядишься, и кажется, будто небо-то на голову рушится! Осенними ночами тоже так бывает, видала, поди?

– Ага, – улыбнулась я. – А еще бывает, смотришь вверх, а кажется, будто в глубину, в бездонный колодец. Звезды вроде бы рядом, руку протяни и достанешь, а приглядишься – на самом деле они ужасно далеко… Но все-все видят!

– Вот бы Вителу показать, – добавил он. – Я чудес, похоже, на всю оставшуюся жизнь насмотрелся, а он, поди, и не поверит, что деревья могут быть каменными!

Вместо ответа Гарт протянул руку, сломал небольшую веточку – раздался оглушительный треск – и протянул Чариму.

– Покажешь – поверит, – пояснил он.

– Однако… – Тот повертел веточку в руках. – Как есть камень, твердая, тяжелая… А рисунок древесины видно! И кора, и прожилки всякие, тут вот вроде бы жуком проточено… Это что же, они так и растут?

– Нет, – ответила я. – Когда-то это был настоящий лес, да, дедушка Гарт?

– Да, – прогудел горномогучий. – Очень давно. Еще до нас. И до гор.

– А как же он окаменел? – удивился Чарим. – Хотя постой, ты говорила, что горючий камень находят там, где были болота… Это что ж, на месте этих гор когда-то тоже?..

– Кто его знает, – пожала я плечами. – Это случилось так давно, что даже горномогучие и среброликие не помнят. Может, было болото, а потом земля вздрогнула, и на этом месте поднялись горы. А может, огненная гора засыпала лес пеплом, и он стоял так много-много лет, а вокруг все менялось, скалы росли… Потом вода вымыла пепел, а лес остался. И светильники.

– Светлячки.

– Мне так привычнее, – пояснила я и выпустила их из горсти.

Далеко, правда, они не улетели, устроились у меня на голове и на плечах, на волосах Гарта, даже на кончиках усов Чарима. Тоже, видно, соскучились одни: этой дорогой ходят редко, а теперь, когда и ходить-то стало некуда и незачем, и подавно…

Чарим спохватился и оглянулся: кони не отставали. Светлячки облепили их тоже, и в полумраке наши животные светились, как призрачные скакуны обитателей Запределья – несколько раз в году те могут выбраться в обычный мир, и тогда по небу проносится жуткая кавалькада… Жители равнин в такие ночи закрывают все окна и двери, до рассвета не тушат огня и ни за что не пустят на порог случайного путника, даже если он посулит им золотые горы, – он ведь может оказаться одним из свиты короля Запределья!

На самом деле бояться этих всадников нечего: это просто те, кто когда-то ходил по этой земле, хотят снова взглянуть на нее, пускай даже из-под облаков. Они уже давно не принадлежат нашему миру, не могут коснуться чего-либо, ощутить вкус вина и хлеба, почувствовать жар, холод и боль… Все, что у них осталось, – это память. Да и сами они – лишь воспоминания… Те, кого уже забыли, совсем безлики, а те, кого еще помнят (или вообще есть кому вспоминать), похожи на себя, какими они были при жизни. Уверена, я видела дедушку с бабушкой и второго дедушку среди других всадников, когда они задерживались ненадолго у наших костров: в Сайторе тоже не гасили огня до рассвета, но не от страха, а чтобы осветить путь и обогреть путников из Запределья… Мы их не боялись, потому что никогда не видели от них дурного. Это же не твари из огненных подземелий, это чьи-то родные!

Правда, мне было немного странно: считалось ведь, что умершие становятся звездами… Мама объяснила просто: небо – это и есть Запределье, и оно огромно, потому что должно вместить в себя всех, кто жил на свете с незапамятных времен. Поэтому одни звезды больше и ярче других – это те, кто ушел недавно, а другие совсем крохотные, едва различимые – эти люди жили много-много лет назад, на земле от них и памяти не осталось, и они уходят все дальше и дальше, покуда совсем не исчезнут из виду, а их место занимают новые звезды. Ну а когда обитатели Запределья спускаются в родной мир, то оставляют зажженный светильник, чтобы не промахнуться мимо своего места по возвращении. Не то так вот собьешься с пути и будешь кружить невесть сколько, искать, откуда сорвался… Есть и такие звезды: они проносятся по небу и пропадают, иногда появляются раз в несколько лет, а иногда раз в столетие. Видно, никак не найдут свой дом, сделались вечными странниками… А может, им это даже по нраву: вдруг их потомков разбросало по всему свету, поди уследи за всеми, не двигаясь с места!

Я так увлеклась воспоминаниями, что даже не заметила, как мы миновали каменный лес. Светлячки отстали, а Гарт умерил шаг.

– Солнце наверху еще высоко, – пояснил он, а я порадовалась тому, что не разучилась чувствовать, день сейчас или ночь, даже проведя много времени на тайных тропах и под землей. – Ложитесь-ка, поспите. И кони ваши отдохнут. На закате пойдем дальше.

Чарим с явным облегчением ступил на твердую землю и принялся успокаивать Рыжего. Тот уже перестал бояться горномогучего, но все равно выглядел до ужаса несчастным. Серебряный себе такого позволить не мог, он все-таки был боевым конем, но тоже, тяжело вздохнув, ткнул меня мордой – мол, куда ты, хозяйка, меня завела? Приличной лошади не место под землей!

– Знаю, – сказала я, расседлывая его, – потерпи немного. Скоро выберемся наружу.

Серебряный снова вздохнул и на всякий случай проверил, нет ли у меня в карманах чего-нибудь вкусного. Увы, если там что и осталось, так только крошки от сухаря…

– Уважаемый, – осторожно обратился Чарим к Гарту, – тут вот ручеек откуда-то сверху течет, я вижу… Из него пить можно? А то я слыхал, рудничная вода ядовитая бывает!

– Нельзя было бы – неужто я бы тут остановился? – удивился Гарт. – Чистая вода. С ледника. Сам пей и лошадей пои. Только не враз, холодная она.

– Угу, да и не из чего поить-то. Из шапки разве, – вздохнул тот.

Горномогучий только покачал головой, подставил ладонь под льющуюся с небольшого уступа струйку воды, а потом опустил руку наземь. Ну… воды в его горсти помещалось всяко больше, чем в лошадиной колоде, я бы там искупаться смогла! Вдобавок рука-то теплая, так что и вода немного согрелась, а то она и впрямь была ледяной, глотнешь – зубы ломит.

И в кои-то веки можно было спать не по очереди и ничего не опасаться! Рядом с горномогучим да с чутконосым-то…

Так я подумала, забралась в складку плаща Гарта, завернулась в одеяло и мгновенно провалилась в сон.