Назавтра, как следует выспавшись и плотно позавтракав, я села за работу, благо начало нового романа уже вертелось у меня в голове. Ближе к обеду проснулся Виалисс и вернулся Виаторр, серый от усталости. На мой вопросительный взгляд он только развел руками:

— На редкость приятная для такого контингента девица оказалась. Серьезных конфликтов у нее ни с кем не случалось, примой она вовсе не была, ее ставили в центр просто как самую рослую, в другом составе есть еще одна такая… Богатого покровителя не имела — товарки мигом бы это подметили, постоянного кавалера — тоже. Остается, правда что, искать тайного поклонника!

— Или маньяка, — с чувством произнес Виалисс, подкладывая себе пару отбивных. — Помните, еще в прошлом веке в столице орудовал такой, убивал женщин легкого поведения? Так его и не поймали, хотя подозреваемых хватало! Может, и тут то же самое? Выбирает высоких танцовщиц, чем не версия? Ты б проверил по другим заведениям, Тори, не пропадали ли у них девицы…

— Вот только маньяка мне и не хватало, — устало ответил Виаторр и даже не попросил не совать нос в его служебные дела, что само по себе о многом говорило.

Когда он уехал обратно в управление (помимо убийства танцовщицы других дел хватало, и никто их с Виаторра не снимал), мы с Виалиссом переглянулись.

— Ты думаешь о том же, о чем и я, сестренка? — спросил он, с хрустом откусывая сразу половину яблока. Вместе с червяком, я видела, но не стала говорить: такие мелочи Виалисса никогда не смущали. Тем более, червяк плохой фрукт есть не станет. И вообще, он — тоже мясо.

— А о чем думаешь ты, братец? — поинтересовалась я и тоже взяла яблоко. Теперь мы хрустели в унисон.

— О том, что наш бедный полицейский вряд ли распутает это дельце, — честно ответил Виалисс и сжевал огрызок вместе с семечками и сухим хвостиком. Он считал, что серединка в яблоке — самое вкусное. — У него воображения не хватает, в вашей парочке оно целиком досталось тебе. Ну ладно, девять десятых.

— Именно так, — скорбно кивнула я, посмотрела на свой огрызок и отдала брату. У нас безотходное производство, я же говорила.

— И как ты думаешь действовать?

— Есть у меня один план…

Я подвинулась поближе к Виалиссу и заговорила ему на ухо, а то ведь Адита услышит и доложит Виаторру, что мы строим заговор! Виалисс кивал и хихикал, время от времени вставляя ценные замечания и уточнения.

— Годится, — одобрил он наконец. — Тогда я чуть попозже вечерком отправлюсь пощипать цыпочек, а ты приступай прямо сейчас. Приличные деловые дамы по вечерам в одиночку не разъезжают!

* * *

Когда я приехала к «театру народного танца», оцепление давно сняли, зевак не было, вывеска еще не сияла огнями, дворник уныло мел улицу перед входом, а у дверей скучал давешний швейцар.

— Простите, нэсс, закрыто, — преградил он мне путь, когда я решительно поднялась по ступеням.

— Я понимаю, — кивнула я и сдвинула пенсне на кончик носа. Это пенсне, а также строгая прическа, шляпка, деловой костюм и портфель вкупе с соответствующим макияжем делали меня много старше моих лет. — Однако я хотела бы поговорить с вами, нэсс.

— Со мной? — удивился он. — Может, с управляющим? Хозяин-то уехал…

— Нет-нет, с ними — позже. Сперва — именно с вами. Надеюсь, вам не попадет, если вы отлучитесь на несколько минут? Вернее даже, не отлучитесь, а войдете внутрь и впустите меня?

— Но… не положено…

— Нэсс, — твердо сказала я, и свернутая банкнота перекочевала из моей руки в его карман, — поймите меня правильно. Убитой девушкой интересовалась одна… хм… особа. И эта особа прекрасно осознает, что полиция спустит дело на тормозах, тогда как хотелось бы достичь полной ясности. Так понятнее?

— А, так вы из частных!.. — радостно начал он, но осекся, когда я грозно шикнула, и продолжил, понизив голос: — Частных сыщиков? Так бы сразу и сказали…

— Я всего лишь помогаю шефу собирать информацию, — пояснила я. — Неужто вы полагаете, будто женщина может быть сыщиком?

— Да по нынешним временам чего только не бывает… — почесал швейцар в затылке. — Ну, стало быть, что вы хотели-то?

— Войти и осмотреть место преступления, — напомнила я. — И задать вам несколько вопросов, правдивые ответы на которые будут в должной мере вознаграждены. Я понимаю, что не обо всех перипетиях закулисной жизни девушки и персонал готовы поведать полиции, но мой наниматель гарантирует конфиденциальность. Его интересует только убийца.

— Так это… девушки репетируют.

— Не страшно, с ними все равно будет разговаривать другой сотрудник. Вряд ли они проникнутся симпатией ко мне!

— Это уж точно, — невольно ухмыльнулся швейцар и пригладил пышные усы, — уж больно вы на классную даму похожи, нэсс, не в обиду будет сказано.

— Вот именно, — серьезно сказала я. — Поэтому меня отправляют к людям солидным, серьезным и наблюдательным, вроде вас, а не к юным вертихвосткам: к ним нужен совсем иной подход, и на то у нас есть подходящие сотрудники.

Да уж, если Виалисс не сумеет разговорить «цыпочек», придется сдать его в утиль!

— Идемте, — он отворил дверь, — я изнутри закрою. Небось, никто важный не явится, а явится, так позвонит.

Сейчас в театре было пустынно и очень… тоскливо, что ли? И не в убийстве дело, хотя, конечно, и оно наложило свой отпечаток на атмосферу этого места. Просто сейчас, когда не сияли люстры, не звучала музыка, не было слышно гула голосов и смеха, не сновали туда-сюда расторопные официанты, театр напоминал старую шарманку. Когда придет время, ручка повернется, снова задвигаются фигуры, зажгутся огни, раздастся привычный мотив, но пока…

Я поймала себя на том, что по неистребимой привычке быстро записываю впечатления в блокнот. Впрочем, неважно, вряд ли швейцар обучен стенографии.

— Итак, нэсс…

— Лиден.

— Нэсс Лиден, — кивнула я. — Вчера вы, как обычно, несли вахту у дверей, так?

— Да, нэсс, и мне пришлось несладко: так и норовил прорваться кто-нибудь, кто столик не заказывал!

— Но не прорвался?

— Нет, нэсс, у меня мышь не проскочит! — Лиден скосил глаза, и я вспомнила слова Виаторра. — Двоих буквально дверью прищемил, пытались за господами проскочить, еще парочку за шкирку вынес и пинком с крыльца наладил, чтоб неповадно было…

Я оценил разворот могучих плеч швейцара и согласилась, что это ему вполне под силу.

— Служили?

— Да, нэсс, во вспомогательных войсках. Снаряды таскал, окопы копал, конные обозы водил, в госпитале помогал раненых носить, много еще чего… Для другого у меня глаза не того… — вздохнул он. — Может, и к лучшему — жив остался.

— Ясно…

Я задала еще несколько вопросов касаемо убитой (звали ее, как выяснилось, Аден Фирр, брат-то мне не сказал!), выслушала, какой она была веселой и приветливой, а потом Лиден сказал:

— Сдается мне, имя-то у нее фальшивое было.

— Наверняка у большей части девиц сценические псевдонимы, — пожала я плечами.

— Да не так, нэсс! Там понятно: рыжую вон звать Мирой Фок, так она называется Муриллой Фоккертиль, ну и остальные так же, чтоб покрасивее и позатейливее, — пояснил он. — А эта и по документам Аден Фирр.

— Ну так повезло ей, сразу подходящее имя досталось.

— Может, и так, нэсс, да знаете… постоишь тут с моё… — он снова почесал в затылке, — начнешь примечать. Сдается мне, Аден вовсе не из таких вот Мир была. Пожалуй, даже хорошего рода. Иногда как возьмется знатную нэсс изображать — ну ведь один в один, а другая кривляется — а толку нет!

— Хорошие актерские данные, — предположила я, но взяла это на заметку.

— И еще — ей тут нравилось, взаправду, — добавил Лиден. — Многие ж как приходят: думают, попляшу годик-другой, деньжат скоплю — и обратно на ферму, замуж. Как бы не так… затягивает это. А Аден вроде другого ничего и не хотела, радовалась, что сюда попала, всегда с огоньком выступала!

— Говорю же, прирожденная актриса. Ей бы к хорошему импрессарио попасть, вышел бы толк.

— Так твердили ей: сходи попробуйся в настоящий театр… или вон в синематограф набирали девиц! А она ж была рослая, всё при ней, не то чтобы красавица, но видная, хорошо бы смотрелась… Нет, упёрлась — остаюсь тут, и всё, — он перевел дыхание и добавил: — Я как-то спросил: ты что ж, думаешь до старости ноги на сцене задирать? Скоро молоденькие подрастут, а вас всех попросят отсюда, и что тогда?..

— А она что сказала? — насторожилась я.

— Засмеялась и говорит: а с чего ты взял, что я до старости доживу? — вздохнул он. — По плечу меня потрепала и убежала.

«Час от часу не легче! Неужто в самом деле кто-то ее преследовал?» — подумала я, но дальнейшие расспросы ничего не дали. Да, Аден встречалась с разными мужчинами, но не всерьез. О будущем не думала, жила одним днем, а больше всего напоминала человека, вырвавшегося на свободу если не из тюрьмы, так из душной комнаты… А вот это интересно!

— Ну хорошо, оставим пока это, — сказала я. — Открою вам секрет: полиция считает, что в Аден стреляли откуда-то от самых дверей…

— Быть не может! Я бы и услышал, и уви… гхм… — смутился Лиден. — Ну, я всегда же захожу посмотреть, управляющий не ругается. Двери-то я запираю! И стою подле них, а внутри или снаружи, без разницы, все равно никого постороннего не впущу! И я хоть и косой, но не слепой, и если б кто где-то рядом со мной стрелять вздумал, заметил бы!

— Вот и мы так подумали, — кивнула я и огляделась.

Зал был устроен небольшим амфитеатром, всего три яруса: тот, что возле сцены, самый большой, он же танцпол, второй — наиболее узкий, и третий, откуда до дверей было рукой подать. Так может…

Я подошла к одному из столиков и посмотрела на сцену, где репетировал кордебалет, но вяло, без огонька: девушкам явно страшновато было плясать на том месте, где ночью лежала их убитая подруга.

— Нэсс Лиден, а эти столики всегда стоят вот таким образом? — указала я карандашом.

— Ну да, так, чтобы и зрителям удобно было, и официанты могли пройти и никому не помешать смотреть, и не задеть.

— Точно-точно всегда? Не бывало такого, чтобы вот этот, — я указала на один из них, стоявший ближе к центру, — или этот передвигали?

— Нет, ну немного-то всегда двигают, потому как зрители же буйные бывают, вскакивают там… Иногда компания приходит, вместе составляют, — нахмурился он. — А хотя…

— Ну же?

— Да один нэсс просил меня подвинуть ему столик, чтобы лучше видеть сцену, — произнес швейцар, — да-да… Он всегда садился тут, каждый раз. Я как-то не удержался, спросил, мол, чего поближе-то не сесть, а он сказал, что у него зрение так хитро испортилось, что ему издалека видно лучше, чем вблизи, вот. Ну и одним глазом он лучше видит, надо, значит, немного подвинуться. А мне что, мне не трудно, тем более, на чай он всегда щедро оставлял!

Я заставила себя сдержаться и спросила:

— А больше за ним никаких странных привычек не водилось?

— Да вроде бы нет… — подумав, ответил Лиден. — Пил мало, из закуски такие маленькие бутербродики обычно брал, забыл, как называются, на палочках. А! Еще он трость на стол клал!

— Да что вы говорите? — голос у меня задрожал от возбуждения.

— Ага, клал. Потом официанты ругались, что стол поцарапан, вот тут, видите, — указал швейцар. — Как ни полируй, все равно заметно! Но этот нэсс говорил, что если трость приставить к стулу, она вечно падает, а поднимать ее ему тяжело, вот и… Ну да не переломятся официанты тряпкой махнуть, говорю же, он щедрые чаевые давал!

— Так… Нэсс Лиден, а подвиньте, пожалуйста, этот столик так же, как для того зрителя, — попросила я. — О, да он тяжелый! Я бы сама не справилась!

— Ага… он тоже не мог, — пропыхтел швейцар. — Нарочно на кованых ножках заказали, чтоб посетители не враз опрокинули, если драка начнется. Но все равно опрокидывают, спасибо, хоть не швыряются ими… Прошу, нэсс!

— Благодарю, — кивнула я и села за столик.

Теперь мне открывался прекрасный обзор почти на центр сцены, разве что немного левее… и выше необходимого. Я покосилась на царапины на столе. Что бы такого положить вместо трости? Да зонтик же! Какая приличная деловая дама выйдет из дома без зонтика? Обычно он страшно мешает, но теперь вот пригодился…

Я положила его между двумя глубокими царапинами, пригнулась… Да! Именно так всё и было!

— Благодарю вас, нэсс Лиден, вы оказали неоценимую помощь следствию, — церемонно сказала я, встав и оделив швейцара еще одной банкнотой. — Надеюсь, вы понимаете, что никому не следует знать об интересе некой особы к этому трагическому происшествию?

— Не извольте беспокоиться, нэсс, понятие имеем, — серьезно ответил он и открыл мне дверь.

Что ж! Оставалось узнать совсем немного, и я возблагодарила мироздание за то, что в наше время не нужно писать письма и месяцами ждать ответа или самой ехать невесть куда, а достаточно отстучать несколько телеграмм и сделать пару телефонных звонков.

Писательское ремесло сродни сыщицкому: никогда не знаешь, какой человек может пригодиться, и моя записная книжка — размером с том Всемирной энциклопедии. Вот и теперь, стоило полистать ее, и люди, способные снабдить меня необходимой информацией, отыскались. Разумеется, без денежного перевода тоже не обошлось, но оно того стоило…

Вернувшийся к утру Виалисс подтвердил всё сказанное швейцаром: девушки рассказали об Аден Фирр то же самое, и обслуга. Можно было приниматься за работу уже по-настоящему.

* * *

Через несколько дней, когда я сосредоточенно вычитывала новый роман на предмет ошибок и опечаток (когда сюжет сложился, я пишу очень быстро, но вот качество может пострадать, когда я второпях промахиваюсь по клавишам), Виаторр пришел мокрый насквозь — лил дождь, а брат, как и я, ненавидит зонты.

Когда он немного обсох и спустился в гостиную, мрачнее тучи, то первым же делом углядел на журнальном столике мою рукопись.

— Что, очередной шедевр? — спросил он.

— Да, — ответила я без ложной скромности. — И я очень тебя прошу, взгляни на текст! Там объясняются кое-какие причины преступления, и мне хотелось бы, чтобы такой профессионал, как ты, проверил, нет ли там откровенных глупостей… Ну пожа-а-алуйста, Тори, очень тебя прошу!

Тяжело вздохнув, Виаторр взял рукопись, нахмурился при виде названия — «Меткий стрелок», — и пролистал.

— Последние семь страниц, глава «Карты на стол», — подсказала я, и он нашел нужное место. — Там еще не закончено, не хочу пока писать дальше, чтобы потом не пришлось исправлять слишком много.

По мере чтения лицо его медленно меняло выражение со скептического на недоуменное, а дойдя до конца…

Дойдя до конца, Виаторр шарахнул стопкой листов по столу и рявкнул:

— Я же просил не совать нос в мои дела!

— Ну Тори, ты же все равно не раскрыл это дело, а мне пригодилось, — улыбнулась я.

— Я запрещаю! Слышишь, запрещаю это публиковать! Это слишком узнаваемо, об этом деле весь город говорит, а ты!.. — зарычал брат еще громче, схватил злосчастную рукопись и разодрал ее пополам. Потом сложил, снова порвал пополам и швырнул в огонь, и я невольно восхитилась его силой, вслух же воскликнула:

— Что ты натворил?! Какой кошмар! Мне всё придется начинать заново!

С этими словами я ничком упала на кушетку и громко зарыдала.

— Трикс… Ну… Трикс? — гнев с Виаторра как рукой сняло, а судя по звукам, он пытался выудить кочергой то, что еще можно было спасти. Рукописи так быстро не горят, и вскоре он попытался подсунуть мне что-то, воняющее горелой бумагой. — Ну извини… Тут вот сохранилась середина, а у тебя отменная память, ты всё восстановишь…

Он отложил горелые листы и опустился на колени рядом с моим ложем скорби, нежно гладя по голове и плечам, но я продолжала всхлипывать в подушку. Так ему и надо! Никогда не воспринимал писательскую работу всерьез, вот и пускай помучается, негодяй!

Но, разумеется, всё испортил Виалисс, явно наслаждавшийся сценой за дверью.

— Не переживай, Тори, — сказал он, появляясь в гостиной, — Трикс всегда печатает под копирку, так что у нее есть еще минимум два экземпляра.

— Такую сцену испортил, болван! — я швырнула в него подушкой-думкой и приподнялась, поправляя прическу.

— А как же… ну… всё заново? — растерянно спросил Виаторр, так и сидевший на полу у моих ног.

— Я имела в виду, что в этом экземпляре я поправила уже почти все помарки, а теперь придется тратить время и делать это снова, — пояснила я. — Ну да ничего, большую часть я помню.

— Семейка людоедов, — пожаловался брат в пространство и прижался к моему колену: настала моя очередь гладить его по голове. — Устраивают расследование за моей спиной, творят невесть что… Как ты вообще дошла до такой идеи?

— Тори, ну так это же основной закон: ищи, кому выгодно. В театре никому не была нужна смерть бедной девушки: она отличалась на редкость славным характером, ни с кем не портила отношений, не подсиживала, не строила козней и интриг, не отбивала кавалеров, денежных и не очень… — вздохнула я. — Тайный поклонник, которого она отвергла? Вариант, но способ убийства очень уж замысловатый, это раз. А два: никто не отметил, что Аден нервничала или чего-то опасалась. Если бы ее кто-то преследовал, это бы как-то проявлялось, наверно?

— Но кому вне театра могла понадобиться ее смерть? Человеку, которого она скомпрометировала? — сообразил Виаторр. — Какому-то достаточно знатному нэссу, с хорошим положением в обществе и незапятнанной репутацией, который имел неосторожность с ней связаться? Неужто она его шантажировала? Как-то это не вяжется с описанным тобой образом этой девицы! Или Аден в самом деле была прекрасной актрисой?

— Не сваливай всех скорпионов в одну яму, — сказала я. — Да, она скомпрометировала… вернее, могла скомпрометировать одного человека, если бы вскрылось ее настоящее имя. Швейцар точно подметил: оно фальшивое, и документы у Аден были фальшивые. Кстати, почему вы этого не установили?

— А ты думаешь, все так рвутся срочно исполнять запрос о личности какой-то танцовщицы? Скажи спасибо, если через пару месяцев ответ будет… А если она меняла документы не один раз, а приехала издалека, а то и из другой страны, то это вообще пропащее дело.

— Скажу сразу, она их не меняла, — вставил Виалисс. — Это настоящие. Только принадлежат другой девушке, тоже мертвой.

— Погодите, Аден, что, убила ее ради…

— Нет. Я полагаю, что они были знакомы, но та девушка перебрала со взлетной полоской и улетела прямо к звездам, — вздохнула я, — а Аден не смогла упустить такой шанс и взяла ее документы. Ту, вероятно, похоронили как неизвестную, если вообще нашли тело — вот спрятать его Аден вполне могла. Это только догадки, учти.

— Да, все девицы в театре твердят, что Аден могла выпить, но никогда не употребляла веществ, — добавил Виалисс, — боялась их просто до дрожи, ничего не брала у незнакомцев, не пробовала новинок, а то, знаешь, с одного раза можно подсесть…

— Так кого же могла скомпрометировать убитая? — требовательно спросил Виаторр. — Твоя рукопись оборвана на самом интересном месте, имя убийцы не названо!

— Догадайся сам! Кто у нас полицейский, в конце концов? — возмутилась я, и он произнес после паузы:

— Отца или брата?

— В точку! — я легонько хлопнула его по макушке. — Кстати, почему ты не сказал «семью»?

— Потому что ты упомянула «одного человека», — занудливым тоном ответил он. — Это, конечно, могла быть и мать, но… что-то верится с трудом. Хотя бывают и такие матери, да-с…

— В данном случае это именно отец, — сказала я. — Человек с безупречной репутацией. Человек, которого бы никогда никто не заподозрил. Он, как мы и думали, был в зале и не думал скрываться. Он даже вышел на сцену в последнем акте этой драмы.

Виаторр замер на мгновение, потом еле слышно произнес:

— Не может быть…

— Я думаю, он хотел лично удостовериться, что дело сделано, и Аден в самом деле мертва, — вставил Виалисс, присев рядом со мной с другой стороны.

От него вкусно пахло душистой никотианой и горьким чоколатлем с перцем — иногда он изменяет кишру с заморской отравой.

— Но чтобы нэсс Вирфор… — Виаторр помотал головой, явно отказываясь верить в это. — Никто никогда не слышал о том, что у него была дочь! Вернее, он был женат, вдовел, но…

— Он много потратил на то, чтобы скрыть факт существования дочери, — пояснила я. — Если вкратце, то нэсс Вирфор странствовал, совершенствовал мастерство врача, участвовал в боевых действиях, как уже упоминалось, в тех же краях выучился метко стрелять… У него — хирурга — твердая рука и верный глаз, его сослуживцы, кого удалось разыскать, говорят — никакой снайпер не стрелял лучше их полкового врача. Как-то он спохватился, что уже в годах, и в одном из тамошних городов спешно женился на более-менее подходящей молодой нэсс, после чего снова отбыл к театру боевых действий. Дома он бывал крайне редко, и в один из таких приездов обнаружил, что стал отцом очаровательной девочки.

— Еще неизвестно, он ли, — хмыкнул Виалисс, — но это второй вопрос.

— Да уж. Вирфор был рад, девочку искренне полюбил — поздний ребенок, сами понимаете… Но вскоре супруга его умерла от какой-то лихорадки, и он отправил девочку — кстати, ее звали Дираин, — в метрополию. Денег на ее содержание он не жалел, нанимал ей лучших гувернанток, учителей, определил в лучший пансион, словом, делал всё, чтобы вырастить достойную его фамилии юную нэсс…

— Юная нэсс, однако, привыкла к колониальной свободе, как мы с вами, — подхватил Виалисс, — и очень тяготилась этой золотой клеткой. И в один прекрасный день — порх! — птичка улетела. Как и с кем, неведомо. Возможно, ее сманил какой-нибудь проходимец, возможно, она сама составила план побега, накопила достаточно карманных денег, прихватила серебряные вилки и была такова!

— Естественно, она знала, что нрав у отца суровый, и что если он ее разыщет, ей несдобровать, — продолжила я, — поэтому не рискнула наняться прислугой или там гувернанткой, образования-то бы ей на это хватило. Она, видимо, решила, что темнее всего под пламенем свечи, и прятаться лучше в огнях рампы. А может, ей просто хотелось такой вот бесшабашной свободы, с реками игристого вина, катанием на авто и яхтах с веселыми кавалерами…

— И лютым похмельем поутру, — добавил Виалисс. — Но, думаю, и это ее не остановило. Танцевать она умела преотменно, так что могла бы стать примой, но не хотела — это означало засветить личико на какой-нибудь афише. То же касается театра и синематографа. У нее были все данные для подобного, но она боялась, что отец ее признает.

— Ну а он, узнав о побеге дочери, сделал вид, что ее никогда и не было. Может, умерла вместе с матерью в колониях, а Дираин… воспитанница или дальняя родственница, которую выдали замуж и позабыли, к примеру, — подхватила я. — Но, конечно же, начал искать ее. Денег у него хватало, наверняка он нанял лучших сыщиков и напал-таки на след беглянки. Думаю, он смирился бы, узнав, что она вышла замуж или служит машинисткой в конторе, но такой удар по репутации!.. Он боялся того же, что и Аден… будем уж называть ее так: кто-нибудь мог узнать ее — бывшие подруги по пансиону, соседи, знакомые. Ну а если всплывет ее настоящая фамилия, позора и вовсе не оберешься!

— И, выходит, он решил избавиться от беспутной дочурки? — пробормотал Виаторр, отталкивая мою руку — я машинально перебирала густые пряди у него на макушке. — Своими руками?

— Да. Видимо, у него уже разыгралось какое-то расстройство… а может, это был его собственный кодекс чести, он же человек старой закалки и сурового воспитания, — пожал плечами Виалисс. — Поручить кому-то тюкнуть ее по голове в темном переулке, придушить и утопить тело в реке, да хоть пырнуть ножом он не мог. Во-первых, всегда есть риск, что исполнитель не справится и жертва выживет. Во-вторых, исполнитель может начать шантажировать нанимателя. Наверно, там было еще и в-третьих, и в-пятых, и в-двадцатых, но речь не о том. Вирфор постановил убить дочь лично — и он это сделал, когда Аден в последний раз показала ему задницу.

— Но как он исхитрился? — Виаторр поднял голову. — На глазах у всего зала…

— Да нет же! Все смотрели на сцену! — постучала я его по лбу. — И он долго готовился, ходил не только на те спектакли, в которых участвовала Аден, чтобы создать образ завсегдатая, а заодно выбирал подходящее место… Прямо под носом у швейцара, за столиком.

— И тот не увидел ружья, ты хочешь сказать?

— Нет. У старика была только трость, — ответил Виалисс, — которую тот клал на столик. Тяжеленная трость. Вирфор даже оставил на столике царапины, чтобы класть ее точно в нужное место.

— Так это было ружье?!

— А ты будто никогда не слышал о стреляющих перстнях и портсигарах, и даже губной помаде! — фыркнула я. — В такой массивной трости спрятать ствол не так уж сложно. А если кто-то удивится ее тяжести, можно сказать, что такой штукой удобно отбиваться от грабителей. Или что тренируешь руки. Мало ли!

— Спусковой механизм там, скорее всего, замаскирован под финтифлюшки на рукояти, — добавил Виалисс. — Вряд ли трость рассчитана более чем на один выстрел, но меткому стрелку второй и не понадобился. И еще, думаю, оружие уже давно покоится на дне реки.

— Кстати, на сцену он вышел без нее, — припомнила я. — Видимо, не хотел привлекать излишнего внимания. Ну а на выходе забрал.

— Вот и всё, — подытожил старший брат. — Аден мертва, старик убедился в этом лично. Честь его не пострадает, можно и успокоиться.

— Угу… — мрачно произнес Виаторр. — Упокоиться, что вернее. Это не конец истории.

— А что там еще? — удивилась я.

— Нэсс Вирфор застрелился вчера вечером у себя дома, — ответил брат. — В записке сказано лишь, что он прожил долгую плодотворную жизнь, умирать дряхлой развалиной не желает, а потому добровольно уходит к дорогим ему покойницам.

— Во множественном числе? — зачем-то уточнил Виалисс, и Виаторр кивнул. — Н-да… переоценил старик свои силы…

— Может, наоборот? Правильно рассчитал? — спросил тот. — И тайна его ушла с ним в могилу… как он полагал!

— После смерти ему уже все равно, — цинично ответил Виалисс. — Не выкидывать же Трикс роман в топку по-настоящему!

— Ну хоть полгода выжди, пусть забудется эта история, — попросил Виаторр, и я кивнула, сказав:

— Там еще править и править. И финал нужен жизнеутверждающий: скажем, пуля разминулась с головой девушки на волосок, а может, она оступилась в критический момент. Отец осознал, какое злодейство едва не совершил, и ужаснулся… Далее следует бурное примирение: она вымаливает прощение, бросает пляски на сцене и становится знаменитой драматической актрисой, а может, выходит замуж и рожает старику внучат… хотя одно другому не мешает. Так лучше?

— Намного, публика любит подобное, — ухмыльнулся Виалисс и вдруг встал и отошел на пару шагов. — Отлично!

С этими словами он бесцеремонно подхватил меня под колени и усадил прямо, а сам сел на пол по другую сторону, скопировав позу Виаторра.

— Положи руки нам на головы, — велел он мне и позвал: — Адита! Адита, ты где?

— Что такое, нэсс? — появилась та в звоне колокольчиков.

— Скажи, мы хорошо смотримся втроем?

— Прекрасно, нэссе! — почмокала та губами. — Прямо как в храме старых богов, где каменная царица сидит на троне, а по бокам лежат львы! Только змеи на голове не хватает вместо короны!

Я свернула шарфик жгутом и повязала им голову. Адита покивала и удалилась, раскачивая внушительными бедрами и довольно намурлыкивая что-то на родном языке.

— Знаешь, — сказал Виалисс, бесцеремонно облокотившись о мои колени, — бросал бы ты свою полицию, братец!

— И чем прикажешь заняться?

— А мы откроем детективное агентство «Виа-Трио!» — захохотал тот. — А что? Трикс?

— Отличная идея, у меня всегда будет материал для книг! — одобрила я. — А то в полиции работа нервная, Тори, вон, у тебя уже лысина проглядывает…

— Где?! — перепугался он, поскольку очень гордился своей шевелюрой.

— Попался, — улыбнулась я, а он встал, отряхивая брюки.

— Говорю же, крокодилы, а не родственники… Как вы себе видите работу этого агентства?

— Очень просто, — ответил Виалисс. — Ты будешь главным. А мы с Трикс…

— …займемся расследованиями, — закончила я, и Виаторр, застонав, с размаху опустился на стул. — Ой-й…

— Да… стул пора переименовывать из драматического в травматический, — философски произнес Виалисс, глядя, как брат с руганью выбирается из обломков мебели. — Что ж ты так неосторожно-то?

— Так, — сказал Виаторр, немного успокоившись и изучив останки стула, несшие на себе следы многочисленных починок. — Вы что, всё это время, когда я бесился… подсовывали мне уже сломанный стул?!

— Ну не целые же портить, — невозмутимо ответила я.

— Короля играет свита, — поучительно сказал Виалисс, подумал и добавил: — И трон.

Мы переглянулись и захохотали на три голоса.