— Бедненький… — покачала головой Венедин, переварив новость и похихикав в кулак (все-таки наше поколение выросло совершенно бесчувственным). — Представляю, в каком он бешенстве!

— Не представляешь, — заверил Виалисс. — Он сильно прогрессировал с тех пор, как ты последний раз видела его в гневе. Вон, драматический стул окончательно доломал, уже не склеишь. Тем более, Тори теперь знает, в чем тут фокус.

— И как же он обходится? — удивилась она.

(Когда-то именно Венедин посоветовала нам подсунуть Виаторру стул с ножками и спинкой, приклеенными, что называется, наживую, и это отменно работало до недавнего времени.)

— Кочергу гнет, — вздохнула я. — Грозился бантиком завязать, но пока не выходит.

— Кочерга-то настоящая?

— Бронзовая, — фыркнул Виалисс, — кстати, надо ее подкрасить, а то она на местах сгибов облезла немного.

— Он вам когда-нибудь отомстит, — серьезно сказала Венедин. — Если хотите, я вижу это своим внутренним оком… Кстати о нем: почему бы нам не устроить Тори свидание с чем-нибудь потусторонним?

— Он не оценит.

— Ну а вдруг?

— Хорошо, — сдалась я, — предреки ему что-нибудь. Только отбиваться будешь сама!

— Неужели у Тори поднимется рука на слабую женщину? — поразилась Венедин и сдернула белокурый парик, пояснив: — Голова устала, сил нет! Да и не подходит этот образ…

Под париком обнаружилась модная стрижка, правда, порядком примятая и растрепанная, но когда это смущало нашу актрису?

В гостиной не было большого зеркала, но его с успехом заменило темное оконное стекло. Венедин покрутилась перед ним, потом ловко соорудила из своего длинного газового шарфа тюрбан, спрятав волосы. Один конец шарфа остался свободным, и Венедин уложила его вокруг шеи. Следом настал черед косметики: она напудрилась пуще прежнего, стерла помаду, а глаза, напротив, подвела поярче. Теперь, если притушить свет, казалось, будто в полумраке парит серебристый призрак, у которого различимо лишь белое лицо с черными провалами глаз.

— Лисс, потуши свет совсем, может, так лучше будет? — распоряжалась Венедин, роясь в сумочке. Казалось, что изнутри та размером с хороший дорожный чемодан, во всяком случае, внутри: иначе, как волшебством, нельзя было объяснить ее феноменальную вместимость! — Нет, совсем не надо, одну лампу оставь, да, вот эту! И настольную включи, только поставь ее слева… нет, справа, чтобы в окне отражалась. И стол подвинь. Я сяду вот тут… а вы напротив. И да, расскажите, что тут у вас приключилось? А то Адита упомянула, что вас хотели то ли взорвать, то ли отравить газом… неужели правда?

Я только вздохнула, а Виалисс кратко пересказал историю злоключений Виаторра, не забыв упомянуть о том, что сам-то он на этот раз совершенно ни при чем.

— Да, это какие-то очень странные покушения, — согласилась Венедин, внимательно выслушав. — Я бы сказала… м-м-м… отчаянные!

— В смысле? — не понял Виалисс.

— Я хотела сказать — совершенные в порыве отчаяния, — пояснила она. — Когда все средства исчерпаны, люди порой прибегают к самым неожиданным мерам! Вероятно, и у этих преследователей Тори случилось нечто такое, с чем они не могут справиться, и никто не в состоянии им помочь. Потому они и вынуждены устраивать акции устрашения: очевидно, иначе никто их попросту не замечает и тем более не прислушивается к ним!

— Знаешь, если бы не тухлые яйца, их бы и теперь не заметили, — проворчал он.

— А кирпич и дымовая шашка в окно тоже ускользнули от твоего внимания? — напомнила я.

— Это можно и на хулиганство списать, — пожал плечами брат. — Если бы ты не обратила внимания на выцарапанную надпись… Они бы ее еще зашифровали, право слово!

— Так они и зашифровали! «Чти закон», надо же… — проворчала я. — Уж кто-кто, а Тори законопослушнее любого из нас! Он в детстве даже конфеты не воровал…

— Не может быть, — уверенно сказала Венедин.

— Ну хорошо, он помогал мне, но всегда с таким видом, что эти несчастные сладости не лезли мне в горло, — созналась я.

— Зачем вообще их было воровать? — не понял Лисс. — Сложно было попросить у тетушки Бариты?

— Не сложно, но так не интересно, — пояснила я. — К тому же в книжках дети всегда похищают то конфеты, то варенье, и мне было интересно, каково это.

— Тогда совесть не должна была глодать Тори, — заявила Венедин. — Это же следственный эксперимент!

— Таких слов я тогда не знала, но суть была именно такова, ты права. Но мы что-то отвлеклись…

— А что толку переливать из пустого в порожнее? — хмыкнул Виалисс и принялся сворачивать самокрутку. — Всё равно ничего не поймем, пока Тори не сообразит, кого же он ухитрился настолько обидеть!

— Вероятно, он не специально… — протянула Венедин. — Он же полицейский и исполняет свой долг…

— Иногда слишком ревностно, — вставила я.

— Допустим, однако прежде нареканий к нему не возникало, так? — она картинным жестом сжала виски пальцами. — Я чувствую, истина где-то рядом, но Лисс прав: не хватает информации. Причем, уверена, всё лежит на поверхности, но мы не способны увидеть этого. И Тори — особенно! А без его помощи…

Венедин развела руками и добавила:

— Вернее, я могу что-то вытащить из него, но на это потребуется много времени. А он, судя по всему, не расположен к долгим задушевным разговорам, поэтому ничего не выйдет. Сами знаете, ко мне ходят по собственной воле, насильно не затащишь…

— Так что, гадание отменяется? — с некоторым разочарованием спросил Виалисс, явно рассчитывавший повеселиться за счет брата.

— Боюсь, да, — уже другим тоном произнесла Венедин и принялась разматывать шарф. — Давайте лучше растащим эти баррикады и будем ужинать! Только я переоденусь, хорошо?

— Твоя комната свободна, — улыбнулась я. — Не заблудишься.

— Я провожу, — вызвался Виалисс, как раз убравший мебель от двери, и ухмыльнулся. — А Трикс пока распорядится насчет ужина.

— Что, ты управишься за три минуты? — не поверила Венедин. — Неужели и тебя не пощадило безжалостное время? Старость вступает в свои права?

— Трикс… — выразительно произнес он, увлекая гостью наверх.

— Не торопитесь, я пока подумаю, что бы такого заказать, — дипломатично ответила я и добавила мысленно: «Без яиц и курятины!».

Меню мы с Адитой согласовывали долго: она ведь резала кур для гадания Венедин (причем посылала кухонного мальчишку за живыми, не с ледника взяла), уже успела ощипать их и затеяла что-то с непроизносимым названием, но наверняка вкусное. В итоге мы сошлись на том, что чувства Виаторра нужно пощадить, а потому курицу она приготовит для нас с Виалиссом и примкнувшей Венедин (завтра съедим, когда Виаторр уйдет на службу), ну а сейчас срочно возьмется за другое блюдо.

Увы, все эти ухищрения пропали втуне: наш несчастный полицейский к ужину даже не спустился, приказал подать в свои комнаты, и трапезничали мы втроем.

— Похоже, это был серьезный удар по его самолюбию, — сказал Виалисс, налегая на жаркое.

Судя по всему, он не ударил в грязь лицом перед Венедин, но впереди была еще целая ночь, а потому брат спешно восполнял силы. Она тоже не отставала: во взгляде подруги горел голодный огонек, явно вызванный воздержанием (вряд ли вынужденным, просто она весьма разборчива).

Очевидно, спать они с Виалиссом сегодня не будут… Надеюсь, хотя бы передохнут немного после ужина: сразу после плотной трапезы предаваться активным физическим упражнениям не стоит, об этом и доктора твердят. Впрочем, оба — взрослые люди, сами как-нибудь разберутся со своими желудками и всем остальным!

— Самое обидное — мы ничем не можем помочь, — ответила я. — Потому что, как верно заметила Дин, он о помощи не попросит, а без его участия мы в жизни не угадаем, кому же так насолил Тори!

— Может, приставить к нему слежку? — предложила Венедин, уплетая пирог. — Лисс? У тебя ведь наверняка есть знакомые, которые могли бы…

— Тори их мгновенно срисует, — ответил он и ухмыльнулся: — Моя школа!

— А ты сам?

— Он не может, — фыркнула я. — Вынужден сидеть в четырех стенах.

— Обстоятельства, — туманно пояснил он, но Венедин знала его достаточно хорошо, чтобы понять всё без лишних слов.

— С одной стороны, жаль, потому что тебя бы Тори точно не засек, — сказала она, — а с другой… Как я удачно выбрала время для визита!

— Вот-вот, вы не дадите друг другу скучать, — улыбнулась я, в очередной раз порадовавшись надежной звукоизоляции в своих комнатах.

У Виаторра, бедолаги, ничего подобного не было. Представляю, как он натерпелся сейчас и еще натерпится за ночь! Не удивлюсь, если он сбежит на службу с утра пораньше… Может, предложить ему заночевать у меня на диване? Впрочем, нет, обойдется. Тем более, Адита сказала, запах тухлых яиц всё еще ощущается, а у меня тонкое обоняние.

— Трикс, мы же хотели… — начала Венедин, но я перебила:

— Мы с тобой всегда успеем пообщаться, а вот Лисса еще выловить нужно! Кроме того, завтра мне нужно будет отлучиться по делам.

— Это каким? — заинтересовался Виалисс. — Ты вроде бы никуда не собиралась.

— Так… — я постаралась состроить загадочное лицо, но не выдержала и созналась: — Поеду на студию звукозаписи. Вообще-то, я думала, это будет на следующей неделе, но мне позвонили буквально перед ужином — ждут, мечтают увидеть, а главное — услышать!

— Ничего не понял, — сказал брат и даже отложил приборы. — Какое отношение ты имеешь к студии звукозаписи? Только не говори, что решила попробовать себя еще и в роли артистки! Ты ужасно поешь!

Что правда, то правда: у меня прекрасный слух, я неплохо умею играть на фортепиано, немного — на гитаре (школа Виалисса), на джаманской дудке и барабанах, но вот пение… В Джамане оно считалось вполне сносным (там, в сущности, чем пронзительнее завываешь и чем более замысловатые рулады выводишь, тем лучше), но учителя музыки в метрополии не разделяли мнения тетушки Бариты. Переучить меня на исполнение салонных песенок или хотя бы куплетов так и не смогли — джаманские воинственные напевы прорывались сквозь любую мелодию, — и махнули рукой. В конце концов, я не собиралась на сцену и не мечтала собирать полные залы.

— Зато хорошо читаю вслух, — ответила я. — Ты же слышал. Я тебе зачитывала избранные моменты из своих книг, когда ты ленился сам их пролистать!

— Да, помню, неплохо выходило, — кивнул брат. — Во всяком случае, уснуть не тянуло. И голос у тебя приятный. Но звукозапись причем? Я бы понял, если бы ты читала что-то на радио, но…

— Радио тоже будет, — заверила я, — но пока это не слишком перспективно. Сами посудите: приёмники еще есть далеко не в каждом доме даже и в столице, а уж о глубинке и говорить нечего!

— Я угадаю! — подскочила Венедин. — То есть увижу внутренним оком… Да… перед ним что-то кружится, кружится… Пластинка! Трикс, ты будешь записывать пластинку?

— В точку!

— Ничего не понимаю, — нахмурился Виалисс. — Какой в этом смысл? Сколько играет та пластинка, минута, две? Что ты успеешь начитать за это время?

— Это реклама, дорогой брат, — ответила я. — Просто реклама и ничего более! Пластинки будут крутить в больших книжных магазинах. Если я сумею достаточно прочувствованно озвучить собственный текст, то людям захочется прочитать, что же случилось дальше. Да, к слову, со мной будет работать нэсс Ферельдо, поэтому…

— Вот это да… — Венедин распахнула глаза. — Трикс, возьми у него автограф! То есть я бы сама с тобой поехала, но если выбирать между «золотым голосом» и Лиссом, я выбираю второго. Но автограф все равно хочется. Возьмешь?

— Непременно. И пластинку тебе подарю, — улыбнулась я. — Смотреть там не на что, поверь. Вся красота и обаяние у него ушли в голос. От него в самом деле дух захватывает, а сам Ферельдо внешне… ну… обыкновенный. В толпе его и не заметишь.

— Неважно, он же не актер синематографа… — Венедин вздохнула. — Вот бы придумали фильмы со звуком! Ну или пластинки крутили вместе с лентой… Тогда на экране был бы какой-нибудь красавчик вроде нэсса Эрли, а говорил бы он голосом нэсса Ферельдо… Здорово же?

— Да, но ты представляешь, сколько таких пластинок понадобится на сеанс? Во-от такая стопка! — показал Виалисс. — И менять их нужно будет с бешеной скоростью или… не знаю, задействовать сразу два проигрывателя. И то нужно быть осьминогом, чтобы всё успеть и ничего не перепутать!

— Ну я же просто фантазирую, — ответила она. — Наверно, когда-нибудь и такое будет, как ты думаешь, Трикс?

— Обязательно, — сказала я. — Я даже уверена, что мы до этого доживем. А еще, может быть, фильмы станут цветными. Представляешь? Всё как в жизни — и цвет, и звук…

— Я точно доживу, — уверенно произнесла Венедин. — Даже если буду к тому времени дряхлой старушкой, все равно стану дить на сеансы и вспоминать этот наш разговор!

— Вы так договоритесь до того, что фильмы можно будет дома смотреть, — проворчал Виалисс, снова принимаясь за остывающий ужин.

— Наверняка, — предрекла я. — Что ты на меня так вытаращился? Прогресс не стоит на месте! Приёмники уже есть во многих домах, проигрыватели тоже. Когда-нибудь они станут не только пластинки крутить, вот увидишь!

— Могу себе представить… — ухмыльнулся он. — Прихожу домой, силы остались только на то, чтобы перекусить… И вместо того, чтобы включить вертушку с пластинкой и расслабиться, я… м-м-м… ну, пускай, включу вертушку с лентой и буду смотреть на прелестную нэсс Ортейн в роли несчастной пленницы ифрикийского царя. Мне нравится, да, вот только люди тогда вообще перестанут выходить из дома! Куда прикажете приглашать девушек, если не в синематограф? Некоторые не танцуют… хм… во всяком случае, сразу!

— В театр.

— Не все его любят.

— Тогда к себе домой, — ответила я. — И фраза «не пойти ли нам ко мне посмотреть фильму?» станет всем понятной, как сейчас «пойдем послушаем пластинки у меня в спальне».

— Какая ты приземленная, Трикс, — посетовал брат. — Это всё не то. Танцы, кафе, бары, синематограф… в этом есть движение, волнение, жизнь, блеск, если хочешь! Неужели всё это угаснет, когда каждый поставит дома аппарат и сможет крутить что хочет и когда захочет?

— Доживем — увидим, — заключила Венедин. — Трикс, вот только я кое-чего не поняла…

— Чего же?

— Почему пригласили именно тебя, а не какую-нибудь известную артистку?

— Я настояла, — ответила я. — Я слышала на пробах, как они читают. Это всё не то! Они не так расставляют смысловые акценты, вкладывают совершенно не те эмоции, и в итоге текст не звучит! Возможно, они действительно хорошие актрисы, но… Я не знаменитый режиссер и не могу добиться от них идеального послушания и следования моим указаниям.

— Даже за деньги? — фыркнул Виалисс.

— Представь себе! Они так видят… то есть слышат, — нахмурилась я. — Словом, я вспомнила твою присказку: если хочешь, чтобы нечто было сделано хорошо…

— Сделай это сама, — завершил он. — Хм… А как же репутация, о которой так печется наш бедный Тори? Если он узнает, что ты записывала пластинки по своим книгам, я имею в виду, опусам этого ужасного нэсса Ирпа, то кочергу не просто согнет, а порвет надвое!

— Если ты ему не скажешь, он не узнает, — заверила я. — На пластинке не будет моего имени. Мало ли безвестных актрис, в самом деле…

— Ну а если кто-нибудь узнает твой голос? — спросила вдруг Венедин.

— Думаешь, это реально? — улыбнулась я. — Даже если так, доказать что-либо он не сможет.

— А работники студии? Не проговорятся?

— Всё прописано в договоре, — ответила я. — Не беспокойся. Даже на самый крайний случай — я имею в виду, кто-то сумеет не только узнать о том, что я и есть нэсс Ирп, но и подтвердить это, — предусмотрены меры. Скандал выйдет ужасный, но на его волне можно отлично заработать!

— Это точно, публика любит скандалы, — согласился Виалисс. — Что ж… В таком случае, Трикс, выпей на ночь теплого молока с медом, чтобы завтра быть в голосе и ложись спать, а мы…

— Поболтаем, — завершила Венедин и широко улыбнулась.

— Доброй ночи, — искренне пожелала я и удалилась к себе.

В самом деле, нужно было выспаться как следует…

* * *

Запись пластинки оказалась делом долгим и очень, очень нудным. Сколько раз пришлось повторять одни и те же фразы на репетиции, чтобы добиться идеального звучания и уложиться в хронометраж, я даже вспоминать не хочу! Признаюсь, под конец меня уже тошнило от собственноручно выписанных сцен…

Для всех сотрудников студии (кроме посвященного в тайну руководства) я была никому не известной актрисой с подходящим голосом (одобренным лично нэссом Ирпом), и уж конечно фигурировала под вымышленным именем. Что до внешности… иная прическа, немного макияжа, одежда попроще — и меня уже не узнать. Конечно, мне далеко до Венедин и тем более Виалисса в искусстве перевоплощения, однако и я кое на что способна! Во всяком случае, мне хватает сообразительности оставить свой автомобиль в гараже и добраться куда-то на такси, а то и на рельсоходке, если я изображаю девушку из среднего класса.

Отношение ко мне было соответствующим: поскольку я ничего не смыслила в процессе звукозаписи, мне подробно объяснили, что и как нужно делать: оказалось, ничего сложного, просто говорить в рупор, а механик, помещавшийся вместе со звукозаписывающей машиной в соседней комнатке, сделает всё сам. Однако за моей спиной переглядывались и многозначительно улыбались. Это понятно: раз я, согласно легенде, получила эту денежную работу по протекции нэсса Ирпа, следовательно, я с ним как минимум знакома. Может быть, даже снискала его расположение известным способом, так что не стоит откровенно коситься на дебютантку — она ведь может и пожаловаться покровителю. С другой стороны, мало ли у него таких девиц? Даже если какой-то из них он решил сделать подарок и устроить ее на студию (к собственной выгоде, кстати), это вовсе не означает, что назавтра он о ней не позабудет. А значит…

Значит, Ферельдо считал, что ничего страшного не случится, если он станет хватать меня за коленки. В студии было тесно, так что увернуться от него не представлялось возможным, он же заявил во время перерыва:

— Вам нужно вести себя раскрепощеннее, Трикси! Вы зажаты, и ваш голос звучит совсем не так, как мог бы, уж я-то слышу… Он может раскрыться в полной мере, как и вы сами, если… — тут он поиграл редкими бровями, одна из которых почему-то была короче другой, — вы попадете в руки профессионала.

— С удовольствием выслушаю ваши советы, нэсс, — ответила я ему в тон, — вот только не вздумайте меня ущипнуть, чтобы добиться по-настоящему пронзительного визга в следующем эпизоде!

— Это почему же?

— Потому что я росла в бедном квартале и рано научилась обороняться, нэсс. Эту привычку не вытравили даже годы жизни в столице, — сказала я и скромно потупилась. — Я ведь вам зубы выбью, и как тогда вы станете работать? Вы на меня, конечно, подадите в суд, я ни за что не смогу выплатить компенсацию и отправлюсь в долговую тюрьму, но ваш выговор это уже не спасет, не так ли?

Он засмеялся, окружающие — кто слышал нашу беседу — тоже, но рисковать зубами не стал. Однако коленки мои страдали по-прежнему — насчет них предупреждение не прозвучало. Я решила, что потерплю: это было даже забавно!

И столько новых впечатлений! Пожалуй, многим стоило бы узнать, что творится за кулисами (если можно сказать так о студии звукозаписи), как именно идет работа. Да, Ферельдо произносил реплики красивейшим, прочувствованным голосом, от которого таяли сердца тысяч женщин по всей стране, я отвечала ему, но сами мы при этом отнюдь не напоминали влюбленную пару. С него градом лил пот (в маленькой комнате было душно и жарко), он вытирал платком наметившуюся лысины, я то и дело поглядывала в зеркальце, опасаясь, что поплывет косметика. Конечно, я привыкла к джаманской жаре, но она сухая, и на открытом воздухе переносится намного легче, чем влажная духота в тесной закупоренной каморке!

Когда мы закончили с первым этапом (нужно было еще дождаться, когда сделают пластинку-образец, и послушать, что получилось), я выдохнула с огромным облегчением и хотела вызвать такси, но Ферельдо перехватил меня со словами:

— Трикси, как вы смотрите на ужин в моей компании?

— Я смертельно голодна, — честно ответила я.

Конечно, можно было дотерпеть до дома, но… Вдруг этот забавный тип расскажет мне что-нибудь интересное? Ну а если он намекнет на продолжение вечера, я знаю, что делать…

— Тогда едем со мной, я знаю прекрасное местечко поблизости, — сказал он. — Вот мой автомобиль, прошу!

Скажу сразу: я не прогадала. Ресторанчик, в который отвез меня Ферельдо, прятался в глухом закоулке за дверью без вывески — так просто не забредешь, нужно знать, где искать, — и предназначался только для своих. Цены тут оказались выше средних, однако блюда пришлись мне по вкусу. Главное, порции были не как в лучших ресторанах столицы — на один укус, — а полноценные. Правда, мне все равно хотелось добавки после такого-то напряженного дня, но я сдержалась.

А кавалер, к слову, не подкачал: хоть он и уверял, что бережет голос и вне работы не разговаривает без крайней на то необходимости, передо мной разливался соловьем. Я изнывала от невозможности достать блокнот и записывать за ним — столько интересного он рассказывал! Впору было пожалеть, что еще не изобрели звукозаписывающего прибора, который можно спрятать в дамскую сумочку… На память я не жалуюсь, но она все-таки не совершенна, а обидно было бы упустить важные детали!

Я уже решила, что действие следующей моей книги будет происходить на такой вот студии. Интриг там предостаточно, а сколько возможностей для разнообразных афер… Пока я, правда, не придумала, каких именно, но это дело наживное: еще пара визитов на студию и, пожалуй, ужин-другой с Ферельдо, и я соберу из разрозненных кусочков сплетен, которыми он со мной делился, интересную историю.

Каюсь, я так задумалась, что не сразу услышала, как он меня окликает:

— Трикси!

— Да, нэсс? Извините, старалась прикинуть, хватит ли у меня на такси до дома, — прикинулась я обеспокоенной. — Час уже поздний, добираться сложно…

— Я вас подвезу.

— Вы выпили, нэсс. Если вы после этого сядете за руль — дело ваше, но я вам компанию не составлю, так и знайте.

Увы, Виаторр накрепко вбил мне это в голову. Иной раз и хотелось бы ослушаться, но… жизнь дороже. В этом случае брат поступился принципом не рассказывать о работе и поведал несколько историй о нетрезвых гонщиках. И даже продемонстрировал фотоснимки того, что осталось от них, их попутчиков и невинных жертв. Крайне впечатляющее зрелище. И отрезвляющее.

— А как же плата за роскошный ужин? — улыбнулся он, блестя глазами.

— Вы хотите сказать, что являетесь поборником равноправия, и мне придется заплатить за себя самой? — снова прикинулась я непонимающей. — Что ж, не возражаю. Правда, в этом случае мне придется идти домой пешком. Как раз к утру доберусь. Впрочем, рельсоходка еще должна сделать пару-другую рейсов, и если я потороплюсь…

Я полезла в сумочку за кошельком, но Ферельдо остановил:

— Трикси, разве я говорю о деньгах?

— О чем же еще?

— Ну, право, нельзя же быть такой наивной в ваши-то годы! — хохотнул он.

— Теперь вы скажете, что мне нужно быть менее разборчивой, не то я так и останусь старой девой без гроша за душой? И не сделаю карьеру на студии? — сладко улыбнулась я. — Может быть, еще пообещаете составить мне протекцию?

В сумочке все время попадался не кошелек, а револьвер, и это настроило меня на игривый лад. Интересно, как поведет себя этот облезлый ловелас, если я под дулом револьвера заставлю оплатить и ужин, и такси для дамы?

— Вот вы и выдали себя, — неожиданно спокойно произнес Ферельдо и скрестил руки на груди. Вернее, поверх небольшого брюшка.

— О чем это вы?

— Трикси, довольно притворяться, право слово, — улыбнулся он. Голос его сделался низким и вкрадчивым — от этих обертонов не одна женщина приходила в восторг, но я сегодня наслушалась его до отвращения, поэтому на меня обаяние Ферельдо не подействовало. — Вы не та, кем пытаетесь казаться.

— Неужели? — мне стало интересно. — Почему вы так решили?

— Во-первых, имя, — Ферельдо принялся раскачиваться на стуле, и я обеспокоилась: не свалился бы, ведь расшибет голову! Но нет, он прекрасно держал равновесие. — Трикс Тразен — откровенный псевдоним!

— Неужто? Можно подумать Фран Ферельдо звучит менее… Гхм… Неужели у вас тоже псевдоним? — деланно поразилась я, хотя знала это наверняка.

— Ну вот, вы сказали «тоже» и тем самым, считай, признались, — улыбнулся он. — Да, это не настоящее мое имя. Для родни и соседей я скучный обыватель, днем и ночью тружусь на благо семьи… Вот только они думают, будто я протираю штаны в конторе. Я там числюсь, да, но основные доходы мне приносит не это.

— Вот даже как…

Я представила, как Ферельдо (интересно, как его зовут по-настоящему?) приходит домой, целует жену, детишек, матушку и кто там еще подвернется, ужинает, коротко рассказывает о том, что в конторе все по-прежнему, начальник — самодур, работы всё больше, а жалованье обещали повысить еще в прошлом году, но воз и ныне там… Выслушивает упреки (или, наоборот, слова ободрения) и идет спать. А если задерживается где-то то глубокой ночи, то говорит, что занимался квартальным отчетом, а потом хвастается премией…

Непременно нужно будет вписать такого персонажа в новую книгу! Можно даже сделать его актером синематографа — это обеспечит множество курьезных ситуаций с узнаванием на улицах, к примеру, — вот только сперва нужно разузнать, что к чему у этой братии. Впрочем, знакомства у меня имеются, проникну куда угодно, было бы желание!

— Но у вас ситуация отличается от моей, — вернул он меня на землю.

— Почему вы так решили?

— Потому что я, в сущности, не слишком-то скрываюсь. Да, взял другое имя, и только. Какая разница? Я как был, так и остаюсь самим собой, со своими манерами, привычками… хотя, конечно, я порядком разбаловался, когда стал зарабатывать получше, — ухмыльнулся Ферельдо. — И всё же… А вот вы, Трикси, притворяетесь человеком не своего сословия.

— Однако… И кто же я, по-вашему? — поразилась я. — Может быть, беглая принцесса?

— Я бы не удивился, да только в вас нет ни капли сходства с членами королевской фамилии, — ответил он. — И вряд ли вы беглянка. Скорее уж, развлекаетесь и при этом вполне благоразумно не желаете привлекать внимания к своей фамилии.

— Продолжайте, — попросила я с интересом. — Как вы пришли к такому выводу?

— Очень просто. Прежде всего — ваш выговор. Вы попытались представиться скромной девушкой из служащих, вроде того… Но речь ваша, живая, образная принадлежит представительнице высшего сословия, как бы вы ни пытались это скрыть. Манера выражаться, словарный запас, шутки и многое другое говорят об отличном образовании. Однако некоторые обороты… — он развел руками и снова опасно качнулся на стуле, — не характерны для столицы, да и для страны тоже, я бы сказал. Но вы не иностранка, это тоже очевидно, значит, жили где-то в колониях. Я угадал?

— Да вы просто гений, нэсс!

— Я просто наблюдателен, — ответил он не без удовольствия. — Привык, знаете ли, выполнять свою работу отлично, а потому, когда только стал подвизаться на студии, много времени потратил на наблюдения за людьми. Могу изобразить хоть аринда, хоть ифрикийца, хоть дзейлини — в столице их хватает, можно послушать, как они изъясняются… С соотечественниками еще проще: заговори хоть с рабочим, хоть с таксистом, хоть с рыночным торговцем, вмиг узнаешь о произношении и местечковом говоре больше, чем всякие профессора словесности рассказывают в университете!

— Очевидно, ваша дотошность стала одним из слагаемых вашего успеха, — кивнула я, мысленно пожурив себя: ведь в книгах я стараюсь передавать особенности речи разных персонажей! Как можно было забыть о том, что я беру это из жизни?

Впрочем, повторюсь, до высот маскировки Венедин и Виалисса мне далеко, поэтому немудрено, что Ферельдо меня раскусил, с его-то познаниями и склонностью!

— Не без того, — сказал он. — Так что, я прав, нэсс?

— Только что вы называли меня по имени и хватали за коленки и даже выше, — напомнила я.

— Я проверял, достаточно ли у вас выдержки, а еще — как именно вы себя поведете, если она вам изменит, — пояснил Ферельдо. — Впрочем, вы уже раскрылись, когда пообещали выбить мне зубы. Это ну никак не вяжется с выбранной вами личиной! Девушка такого типа либо терпела бы до последнего, либо возмутилась и дала мне пощечину, и уж тем более не поехала бы на ночь глядя в ресторан… прекрасно понимая, на какого рода благодарность я рассчитываю.

— Что ж… — я вздохнула. — Вы угадали.

— Не угадал, а воспользовался методом дедукции, как настоящий сыщик! — засмеялся он. — Впрочем, полагаю, настоящего своего имени вы все равно не назовете.

— Не назову. Вы правы в том, что я действительно принадлежу далеко не к среднему классу, а потому мои невинные развлечения могут вызвать неодобрение у родных, — тут я даже не приврала. Виаторр будет в ярости, если узнает. Может быть, даже наконец сломает кочергу! — Однако, признаюсь, мне хотелось развлечься, а нэсс Ирп был настолько любезен, что сказал — мой голос вполне подойдет для рекламной записи… О, нэсс Ферельдо, скажите: с точки зрения профессионала я звучу не вовсе уж дурно? Мне не придется краснеть перед старым другом?

— Для дилетантки вы справились отлично, — заверил он. — Конечно, есть, над чем поработать, но вряд ли вы собираетесь продолжать эту карьеру, а раз так, то к чему вам мои рассуждения?

— Мало ли, пригодятся в жизни… Вон как вы ловко вывели меня на чистую воду, — улыбнулась я. — Глупо было бы не воспользоваться советами такого наблюдательного человека, да еще собаку съевшего на этой работе!

— Но ведь час уже поздний, — намекнул Ферельдо.

— Раз мы уже выяснили, что я не та, за кого себя выдаю, то… Искать меня не начнут.

— Зато меня начнут, — ворчливо ответил он. — Предлагаю продолжить в другой раз, нэсс.

— Называйте меня Трикси, как прежде. А то ведь заметят, что вы вдруг сделались сама любезность, хотя ни одного синяка у вас на физиономии нет, зубы целы, и вы даже не хромаете.

— Ну а вы меня — Фран, — вздохнул он и тоже улыбнулся. — Забавно, оба под вымышленными именами…

— Да, в этом что-то есть, — согласилась я.

— Приказать вызвать вам такси? Или все-таки рискнете прокатиться со мной? Дороги сейчас пустые, лихачить я не стану.

— А вы полагаете, мне хочется, чтобы вы узнали, где я живу? Может быть, сыщицкий азарт вас не оставит, и вам взбредет в голову разузнать, кто же я все-таки на самом деле?

— Понимаю ваши опасения… — вздохнул Ферельдо. — Нет так нет… Кстати, а можно через вас добыть автограф нэсса Ирпа?

— Только в обмен на ваш — для моей подруги.

— Договорились! — обрадовался он. — Жена — большая поклонница этого писаки… гм… простите, вы же сказали, что дружите.

— О, ничего страшного, — заверила я, — нэсс Ирп не относится к этому своему занятию сколько-нибудь серьезно. Его забавляет то, что люди готовы платить за выдумки, и только. Словом, я попрошу у него последнюю книгу с автографом. Как зовут вашу супругу?

— Инета, — проворчал Ферельдо. — И этого вполне достаточно. Ну а я могу расписаться хоть сейчас, если у вас найдется листок бумаги…

— Нет, подруга хочет автограф именно на пластинке, когда она будет готова, — пояснила я. — В любом случае, мы еще встретимся на будущей неделе, не так ли? Нас ждет очередной сеанс записи!

— О да, — с чувством произнес он, помолчал и добавил: — Хорошо, что и у нэсса Ирпа героини — аристократки, и вы из их числа. Поверьте, нет ничего смешнее, чем услышать, как за герцогиню или принцессу читает вчерашняя лавочница!

«Сам-то ты кто?» — невежливо подумала я, но промолчала.

На этой позитивной ноте мы и расстались.