«Воин Альянса»

 

1

— Безвыходных ситуаций не существует, солдат. Выбор есть всегда, — жестким голосом произнес капитан.

— Так точно. И я сделал выбор. Оптимальный для данной ситуации, — сказал я. — Я пожертвовал жизнью Агента, но только для того, чтобы спасти остальных.

— Он был опытным воином! Одним из лучших людей под моим командованием! А кто ты?! Ты — самодовольный кусок дерьма, возомнивший себя крутым лидером на первом же задании. Твою мать, ведь это даже была не какая-нибудь серьёзная операция, а самая банальная вылазка! Экзамен для подобных тебе дебилов! Признайся, ты не вынес его на себе, потому что сам захотел ощутить себя командиром?!

— Ему миной оторвало ногу, сэр. Аптечек у нас не было. Агент умирал, а за нашей группой шли повстанцы! Человек двадцать, не меньше! — я старался не повышать голос, но постепенно срывался. — Я не возомнил себя командиром, а принял единственное верное решение! Некому было руководить!

Капитан встал из-за стола и подошел ко мне вплотную.

— Еще одно подобное высказывание, солдат, и ты отправишься прямиком на передовую. Будешь бегать по полю боя и собирать руки и ноги своих сослуживцев вместо офицерского звания! Ты и сейчас не в тюрьме только потому, что вытащил на себе 13–54, кодовое имя — Тесак, который, как тебе известно, является одним из ведущих программистов Теневого отдела.

— Да мне трижды плевать на Теневой отдел! — сорвался я.

Капитан залепил мне пощечину.

Я замахнулся кулаком.

Мгновение — и капитан перелетел через собственный же стол, держась за челюсть рукой.

***

Я проснулся. И первым же делом посмотрел на потолок. Над моей кроватью был приклеен большой бумажный лист. Он был первым из того, что я видел, просыпаясь, каждое утро. И я сам написал на нем слоган, напоминающий мне о былых днях.

«Твоя жизнь — война».

Я вздрогнул. Да. Именно война. Я не умел практически ничего. Один из множества никому не нужных представителей человеческого рода, попавший прямо в самое пекло. У меня не было родителей, родственников, не было даже имени. Лишь оперативный псевдоним — Клин. И порядковый номер — 13–47. Так было принято в войсках Альянса. Имя и фамилия не имели места быть. Тринадцать-сорок семь, Клин. Вот и все.

Радовало лишь то, что в какой-то мере я был уникален.

Я должен был быть первым из нового поколения. Новой расы суперсолдат, однако, этого не произошло. Двадцать лет назад Альянс продвигал программу по изменению генетического кода человека. Людям прививалась цепочка ДНК зверей-хищников, и я получил в свой генетический код частичку тигра. Я был сильнее, быстрее, ловчее всех своих сверстников. Даже раны зарастали быстрее, чем у других. Я должен был влиться в состав новой армии, которая создавалась для абсолютной победы в войне, но не вышло.

Проект зарубили на корню. Слишком большая сумма денег ушла на создание единственного солдата — меня. Как следствие, было принято решение о том, что гораздо дешевле и эффективнее будет бросить инвестиции в оружейные разработки, чем выращивать сверхлюдей. Поэтому, собственно, мне и открыли тайну того, почему я превосходил остальных. Она уже не имела никакого смысла. Но только не для меня. Сам я никогда и никому не рассказывал о том, почему мои мышцы растут быстрее, ноги бегут дальше, дыхалка работает дольше. Зачем сообщать о том, что ты не совсем сам добиваешься этого всего?

Хотя какой я по большому счету суперсолдат? Из глаз лазером не стреляю, летать и бегать быстрее поездов не умею. Выносливость и сила у меня тоже не абсолютная. Я могу и уставать, и чувствовать боль. Просто предел этого завышен, в отличие от других людей.

«Твоя жизнь — война».

А ведь сперва все было просто отлично. Я неплохо продвигался вверх по карьерной лестнице, был одним из самых лучших студентов «Академии Альянса», меня прочили на офицерскую должность.

Но в тот день все пошло совсем не так.

Моим последним рывком перед получением офицерского звания была простенькая и стандартная процедура, заключавшаяся в проникновении на один из объектов армии повстанцев с целью кражи любой информации, которую можно будет скачать с их серверов.

Такой вот экзамен. Все планировалось безупречно. На бумаге операция выглядела идеально, плюс с нами отправляли одного из самых опытных бойцов Академии — Агента, который преподавал у нас основы рукопашной подготовки и ведение боя с помощью стрелкового оружия. Для непосредственно самой кражи информации с нами пошел один из ведущих технарей Теневого отдела, созданного для контроля и управления сферой стратегических военных HI-Tech технологий. Ну и, наконец, там были мы. Пятеро курсантов.

Обычно такие экзамены проходили «на ура». Повстанцы редко оказывали достойное сопротивление, поскольку для подобных боевых крещений никогда не выбирали серьёзные объекты, на которых можно было нарваться на армию. Нас не кидали в самое пекло, а постепенно нагревали для последующего вхождения в него.

Но в тот день вышла промашка. База была пустая и совершенно неохраняемая. Более того — она выглядела давно заброшенной. Но, ритуал есть ритуал, поэтому наш программер Тесак с пятой или шестой попытки смог поднять их сервер и приступил к скачиванию всей доступной информации.

И вот тогда-то и появились повстанцы. Никто даже не понял, откуда они возникли, но их было в четыре раза больше чем нас. Агент приказал отступать. Он повел отряд назад, нарвался на растяжку и потерял ногу. Нами овладела паника. Агент умирал — это было совершенно ясно даже идиоту. Осколком мины зацепило и Тесака. Здоровенный кусок металла торчал из его бока. Агент прекрасно понимал, что он уже не жилец, поэтому, сорвав с пояса гранату, он велел мне уводить группу за собой. Я взвалил раненного Тесака на плечи и ринулся к выходу, куда рванули и остальные курсанты. Уже на бегу я вызвал подкрепление. Нас отбили. Никто более не пострадал. Мы все-таки получили информацию, пусть и давно уже бесполезную. Но цель есть цель, каким глупым бы не оказалось ее исполнение. Однако, офицерского звания мне было не видать. В тот же день на допросе я врезал по челюсти капитану, который пытался повесить на меня основную вину за гибель Агента.

«Твоя жизнь — война».

На протяжении следующих нескольких месяцев после трибунала я был всего лишь солдатом на передовой. Обычное пушечное мясо под градом выстрелов и реками никому не нужной крови. И всем на тебя становится наплевать, каким бы перспективным ранее курсантом ты ни был. Вот именно там, перед постоянным ликом смерти в эпицентре боевых действий мне впервые по-настоящему пригодились те гены, которыми меня наделили в детстве. Повезло мне еще и в том, что в одной из боевых операций я столкнулся с одним из своих бывших друзей с офицерского курса. Им оказался капитан с личным номером 28–11, оперативный псевдоним Ворон. Он и забрал меня с передовой и оставил в своем личном составе группы, охраняющей одну из многочисленных баз Альянса.

Я перестал видеть ужасы смерти каждый день, и мне это было по нраву.

Может, я плохой и серый рассказчик, но и вся моя жизнь ничем особо ярким никогда и не выделялась. До тех пор, пока я не встретил ее.

Пантера. С этим именем связано настолько многое, что парой общих слов здесь не отделаешься. Именно она изменила мою жизнь в лучшую сторону и дала понять, что двадцать один год моей жизни был прожит впустую. Я ни разу не жалел о том, что спас ее от гибели. Не жалею и сейчас.

Но до того рокового дня я был всего лишь одной из миллионов шестеренок в почти идеальной военной машине Альянса.

«Твоя жизнь — война».

Так точно. До той встречи она ничем кроме войны и не являлась. Но сейчас я смотрю на лист, прикрепленный на моем потолке, и понимаю, что надпись на нем лжет. Ведь теперь моя жизнь — нечто большее.

Я живу иначе. У меня есть дом, любимая девушка, а эта галактика не содержит в себе каких-либо воюющих планет. Моя жизнь — не война.

А изменилось все только благодаря Пантере. И я никогда в жизни не забуду об этом. Многое из произошедшего вспоминается слишком тяжело, я бы даже сказал с дикой болью в сердце. Кое-что, безусловно, хотелось бы изменить, но в целом…

Спасибо тебе, Пантера.

Я аккуратно встаю с дивана, стараясь не разбудить свою любимую, подхожу к окну и смотрю на восходящую из-за горизонта звезду — аналог земного Солнца.

На душе ужасно тяжело. Но это, впрочем, как всегда.

И я начинаю вспоминать…

***

Мне всегда хотелось увидеть рассвет. Тот самый миг, когда солнце поднимается из-за гор, озаряя своим светом все вокруг. Когда каждая капелька росы переливается всеми цветами радуги…

Но для солдата просто стоять и любоваться красотой окружающего мира — непозволительная роскошь.

Наша база располагалась там, где пару веков назад еще находилось государство, именуемое Российской Федерацией. А конкретно — в центральной части бывшего Уральского края.

Рядом со мной стоял мой напарник по караулу — Рубин. Он проверил батарею зарядов на своей винтовке, нажал кнопку предохранителя и медленно произнес:

— Кто бы мог подумать, что на заре двадцать четвертого века Земля из мирной планеты превратится в поле битвы? Слушай, Клин, а ты сам-то веришь в то, что в космосе еще существуют планеты, не находящиеся под контролем Альянса?

За такие разговорчики можно было жестоко поплатиться, но я, все же, ответил ему:

— Мне не надо верить. Мне надо уметь воевать. Я солдат. Как и ты сам.

— И ты никогда не хотел убраться отсюда подальше? Забыть все? Начать жить с чистого листа?

Я немного подумал и ответил на его второй вопрос, проигнорировав все остальное:

— В космосе миллиарды планет. Даже Альянсу не под силу контролировать хотя бы десятую их часть.

Начинало рассветать. Первые лучи солнечного света словно прорезали тьму насквозь. Затем из-под земли поползла багровая пелена, освещая собой весь окружающий нас пейзаж.

А он в какой-то степени был необычным. Наша база занимала крайне неординарное расположение. Она находилась на дне огромного и очень широкого оврага. На сотни метров вокруг нас окружал лес. Раскидистые вершины деревьев создавали неплохую маскировку.

Я задумался о том, что, по сути, это не база расположена посреди планеты, а планета теперь находится на территории огромной военной базы. Вся та часть Земли, которую подчинил себе Альянс, по большому счету, и являлась нашим основным военным центром. Хотя, боевые действия здесь проходили весьма редко — гораздо чаще мы сами вторгались на территорию республиканцев, вытесняя их все дальше и дальше.

— А что ты вообще думаешь об Альянсе? — снова вырвал меня из размышлений Рубин. — Только я не о той обязательной агитике, которой нас пичкают. Я именно твое мнение хочу услышать.

— Да ничего я о нем не думаю, — сейчас я не хотел разговаривать вообще ни с кем, — пойду, проверю периметр.

Чтобы уйти от бесполезного разговора, я спустился со смотровой башни, в которой мы с Рубином несли караул, и побрел по внутренней территории базы, делая вид, что ищу какие-то нестандартные или подозрительные вещи. На самом же деле мне хотелось побыть наедине только со своими мыслями, чтобы никто не влезал и не портил идиллию. На все эти мысли мне отводилось время, равное одному кругу по внутреннему двору. И, спасибо Рубину, в голову сами собой полезли мысли об Альянсе.

Что же такое Альянс? Для кого-то — дом, дело всей жизни, работа, призвание и все в этом же духе. Для кого-то проклятие — обязанность воевать, убивать, разрушать и постоянно страдать, зная, что ты родился совершенно не в своем веке.

А для меня… для меня это…

Ничто.

Я попытался заглянуть внутрь себя, чтобы сформировать мнение об Альянсе.

Совершенная пустота. Абсолютный нуль. Мне было все равно. Работа как работа. Жизнь как жизнь. Некоторым достается работенка и похуже — взять хотя бы проституток, с которыми развлекается солдатня Альянса после возвращения с войны. Лучше уж военное рабство, чем половое, особенно когда тебя пытаются разорвать в разные стороны сразу несколько пьяных дикарей, каждому из которых нужно первее всех.

Сам я никогда не занимался подобным. Посвящая себя войне, я не желал никакой близости с девушкой. Ни физической, ни духовной. На то были свои причины. Но, если задуматься, я не мог осуждать и тех парней, которые ломились в бордели толпами. Когда ты практически купаешься в крови каждый день, а потом ощущаешь, что, наконец, вырвался из этого ада живым — человек в тебе отключается, а просыпается лишь животное, зависящее только от собственных же грязных инстинктов. Я так не мог. И замызганным всеми подряд проституткам всегда предпочитал возможность напиться.

В какие-то моменты я считал себя близкой к идеалу шестеренкой механизма Альянса. Верный, исполнительный, не задающий лишних вопросов, никому и никогда не принадлежащий — всегда сложнее уходить воевать, если дома тебя ждет семья или жена. Но по факту это было не моим случаем, какие бы там мысли относительно этого не плодились в голове. Хотя, вполне мог бы стать и моим. Но об этом как-нибудь потом.

Возвращаясь к теме Альянса, могу сказать, что здесь невозможно дать этой организации абсолютную оценку. За годы, в течение которых я слушал и агитику, и слухи от всех, кому не лень, у меня сложилось собственное представление о том, частью чего я являюсь.

Если говорить коротко, не вдаваясь в излишние подробности, то Альянс — единая галактическая империя, основанная, черт знает когда, несколькими звездными системами с целью создания коалиции, живущей только по своим законам и порядкам. Очень скоро правительство тех систем поняло, что общая военная мощь, подвластная им после объединения, способна весьма и весьма расширить территории, которыми тоже можно управлять. Так и началась эпоха завоеваний Альянсом других миров. И на каждой планете эта империя находила себе название, никогда не отражающее полной сущности и цели своей деятельности. Сам я слышал только об «Альянсе за уничтожение рабства», ну и о своем филиале… понятное дело, что никому из нас не сливал вообще никакой информации как о самой империи, так и о начале ее зарождения, но слухами, как известно, полнится земля. Даже наша.

Со всеми этими мыслями я завершил свой фальшивый обход периметра и вернулся на пост к Рубину. Молча, стал рядом и посмотрел на небо.

Рубин повертел свою винтовку в руках и еще раз проверил батарею.

Все мы были вооружены одной и той же винтовкой «УОА», что расшифровывалось как «Универсальное Оружие Альянса». Все винтовки имели личный номер, соответствующий номеру стрелка. В качестве пуль использовались электрические заряды, способные нанести урон, начиная от парализации противника, заканчивая его прожаркой изнутри.

Но я носил с собой и другое оружие.

Каждый солдат в день своего совершеннолетия получал подарок, который предварительно заказывал сам. На следующий же день после боец отправлялся на войну. Подарок был поощрением и ободрением перед тем, что ему предстояло.

Я знал парней, которые просили отправить им на ночь сразу двух, а иногда и трех девушек. Были и те, кто заказывали безумно дорогую выпивку, которую невозможно было позволить себе на солдатское жалованье. Кто-то предпочитал провести этот последний день на берегу океана, о котором мы слышали только рассказы. Даже здесь ведущую роль играли обычные массовые человеческие, хотя, в то же время, и индивидуальные ценности — похоть, страх перед предстоящим, а иногда и желание душевной романтики, впрочем, последнее случалось реже всего, в то время как первое безоговорочно лидировало.

Ну а что до меня, то я попросил себе вещь, по мнению других парней совершенно бесполезную, особенно, учитывая, что в тот же день я получил именную «УОА 13–47».

 

2

— Ну что, Клин, ты уже чувствуешь себя настоящим мужиком? Если да, то покажи мне, чем ты лучше. Или слабо?

День рождения я отмечал в собственной квартире в кругу друзей. Они приволокли с собой большую деревянную мишень, и теперь по комнате летали ножи.

Мое жилье кое в чем отличалось от среднестатистического обиталища всех других солдат, в том числе и друзей. Если пехотинцы получали квартиру, то там никогда не было больше трех комнат. Душ, кухня и одна свободная, которая становилась и спальней, и гостиной, и комнатой отдыха. Да и даже такие квартирки нужно было заслужить, чем-нибудь отличившись. Большинство адептов пехоты прозябало в подземных общежитиях. Но я не попал ни в первую, ни во вторую категорию.

Я еще учился на офицерских курсах в Академии, когда получил квартиру как особо отличившийся в учебе и физической подготовке курсант. Спасибо генам. Мое обиталище состояло из кухни, отдельных ванны и душа, а не какой-то там единственной вшивой душевой кабинки, и двух комнат, одна из которых была оборудована в гостиную и, по совместительству, комнату отдыха, а вторая стала отдельной спальней.

Мой последний день свободы мы отмечали именно в этой самой комнате отдыха. Ножи, бывало, пролетали мимо мишени, но меня это в принципе не волновало. Мне было совершенно наплевать на стены, на дыры в них, на рваные обои. Завтра этого всего уже не будет, и совсем не факт, что когда-нибудь я сюда вернусь. Конечно же, я сожалел, что зарубил на корню возможность офицерской службы, но изменить ничего в своем прошлом, увы, уже не мог. Да и не был я уверен в том, что смог бы сдержаться и не ударить капитана, даже если бы появился шанс что-то исправить.

Завтра мне предстояло рвануть в самую пучину боевых действий, имея за плечами всего одну вылазку на базу противника и то, весьма неудачную. Но я просто старался об этом не думать. Могло бы все сложиться и лучше, а вышло крайне дерьмово. Но я это принял и, выражаясь простым языком, забил. Жизнь и так складывалась весьма не очень, и я не особенно хотел ее усугублять депрессивными мыслями.

— Знаешь, Кошка, — процедил я, усмехаясь, — даже сейчас, когда мне исполнилось восемнадцать, я ощущаю себя подростком. А все почему? Потому что меня окружают люди, не взрослеющие год от года. Но в одном я уверен точно, — я посмотрел на мишень и откусил кусок от яблока, которое держал в левой руке. Правой рукой я расстегнул чехол для ножа на поясе и взял клинок в руку. Я кинул яблоко левой рукой, а нож метнул вслед ему через долю секунды уже правой. Раздался глухой звук треснувшего дерева. Я продолжил:

— Я уверен в том, что ты никогда так не сможешь.

Дерево треснуло не на мишени, а на рукояти ножа, брошенного Кошкой. Ее клинок торчал из центра мишени, мой — из рукояти ее ножа. На лезвии моего же красовалось надкусанное яблоко. Клинок проткнул его насквозь, и из разреза на пол падали капли сока.

Кошка звонко расхохоталась и тут же поцеловала меня, не разжимая губ. Обычный дружеский поцелуй, не выражавший ничего личного, хоть и длившийся около пяти секунд. Я не испытывал к Кошке абсолютно никаких чувств, как и она ко мне. Мы были только друзьями и даже никогда не оказывались утром в одной постели с отсутствующими воспоминаниями о вчерашней ночи после бурной гулянки. В отличие от нее и Вируса.

Вирус был вторым моим лучшим другом, и вот их с Кошкой связывало нечто гораздо большее, чем секс и даже дружба. Они старались не показывать своих чувств, но получалось, если честно, не слишком хорошо. Во всяком случае, лично я все прекрасно понимал и знал. Я был рад за друзей, да и смотрелись они вместе весьма гармонично, пусть их внешности и не очень сочетались. Высокая, стройная и в то же время очень спортивная мулатка Кошка, плечи которой в неофициальной обстановке всегда обволакивали густые черные волосы, и широкоплечий, наголо выбритый Вирус, возвышающийся над ней на полторы головы. Если взглянуть на них, не имея понятия, кто они такие, то можно было сказать, что Кошка устроилась за Вирусом как за каменной стеной. Но такую глупость мог выдать только человек, не знающий ее лично, ибо другой настолько техничной и безжалостной в рукопашных спаррингах девушки я никогда и не встречал.

Если сравнивать уже Вируса и меня, то мы так же походили друг на друга, как и нет. Я никогда не брил голову наголо, предпочитал носить короткий ежик, а на лице всегда старательно культивировал, как я считал, стильную трехдневную щетину. Да и никогда я не был так же сильно раскачан, как мой лучший друг, однако мне это не мешало драться быстрее, сильнее и эффективнее чем он. Спасибо генам, я не выглядел слабаком, но и не напоминал издалека миниатюрную глыбу, подобно Вирусу. Он был массивным и очень сильным, а я — рельефным и быстрым, хотя и в силе ему кое в чем не уступал.

Я сказал, что мы похожи, но в доказательства привел пока что лишь различия. Сходства тоже были — широкие плечи, двухметровый рост, карие глаза, да и что уж тут таить — одинаковое отношение к Альянсу и к жизни. Плывем по течению, не задаем лишних вопросов.

Когда Кошкин поцелуй закончился, я крепко обнял ее и подхватил на руки.

— Эй, не увлекайся! — улыбнулся Вирус.

В нашей компании он был спецом по любой технике, Кошка — знатоком оружия и мозговым центром, а я… Я всегда был грубой физической силой, но не обделенной и мозгами.

Я сел на диван, Кошка поудобнее устроилась у меня на коленях, а Вирус встал, подошел к холодильнику, достал бутылку пива и вернулся назад.

— А тебе не хватит? — недовольно прошипела Кошка, когда он сел рядом с нами.

Вирус тяжело вздохнул.

— Мне ведь до восемнадцати осталось три недели. Потом начнется война. И мне наверняка уже будет не до этого. Хрен его знает, куда меня занесет.

— Я же обещала устроить тебя к себе, — сказала Кошка. — Я думаю, что все получится.

Она служила уже три месяца, при этом весьма удачно попав на базу, расположенную всего в десятке километров от наших домов. Туда же Кошка хотела забрать и Вируса, туда же пыталась впихнуть и меня, однако в этом ей безоговорочно было отказано. Меня ожидал передовой фронт.

Если бы я тогда еще заранее знал, что выживу в течение чуть менее чем полутора лет в горячих точках, а потом с помощью друга-офицера попаду на ту самую родную базу, где уже служила Кошка, а впоследствии окажется и Вирус, мне было бы гораздо легче на душе.

Но сейчас меня давила тоска. И Вирус чувствовал примерно то же самое.

— А если не получится? — спросил он. — С Клином ведь не вышло, и твоя знакомая в центре распределения не смогла помочь.

— Клин это совсем другой случай, — мрачно заметила Кошка, — там бы мне в принципе не дали бы ничего сделать. Не нужно было бить морды вышестоящим чинам…

Вирус сделал глоток из взятой им бутылки и произнес следующее:

— Ненавижу войну.

Я аккуратно подхватил Кошку под колени и ссадил ее на диван. Подойдя к своему письменному столу и осмотрев кучу различного хлама, сваленного мною же на нем без разбора, я извлек оттуда красный маркер и большой лист бумаги, скрученный в трубку.

Я вернулся к друзьям. Кошка снова попыталась устроиться у меня на коленях, но я решительно ее отстранил.

— Ты уж извини, но колени мне сейчас бы пригодились.

Кошка пожала плечами, залезла на спинку дивана, а затем уселась мне на плечи. Я лишь обреченно вздохнул. Вирус посмеялся.

— Что собираешься с этим делать? — спросил он.

— Да мне как-то все равно. Если не ревнуешь — пускай сидит.

Вирус вновь хохотнул.

— Я не о Кошке, а о листе и маркере.

Я задумался.

— Просто уже завтра моя жизнь полностью изменится. Хочется придумать лозунг, который бы полностью отражал мое будущее.

Я обвел взглядом комнату в поисках вдохновения. Антураж был даже слишком стандартным, разве что стены выкрашены в ярко-синий цвет. В углу стоял диван, на котором мы расположились, на стене напротив — видавшая виды плазменная панель. В другом углу я поставил шкаф для книг, музыки и фильмов. Рядом — письменный стол. На стенах — несколько рисунков, сделанных мною самим около трех лет назад.

Вдохновение не приходило.

Я посмотрел на Вируса и вспомнил фразу, сказанную им совсем недавно.

«Ненавижу войну».

Тогда меня осенило.

Большими буквами я размашисто написал на бумаге всего три слова:

«Твоя жизнь — война».

Затем я поднялся с дивана, тем самым заставив Кошку слезть с плеч.

— Твоя жизнь — война? — скептическим голосом произнесла она.

Вирус сделал еще глоток.

— А что? Все верно. Завтра, Клин, твоя жизнь станет войной.

— Ну да, а могла стать и тюрьмой, — парировала Кошка.

Она снова вспомнила тот случай, который и не позволил ей помочь мне в том, чтобы остаться при базе. Всего неделю назад я проходил по делу о нападении на офицера, того самого капитана, который пытался повесить на меня гибель Агента и срыв моего боевого крещения. Я избежал смертной казни только потому, что за меня заступился Тесак, а слово программера Теневого отдела, тем более спасенного подсудимым, то есть мной, значило много. Оно и повлияло на сохранение моей жизни.

Да и в тюрьму меня не отправили, хотя этого я не боялся — там-то я уже успел побывать. Месяц просидел в колонии для несовершеннолетних, хотя тогда меня оставили на офицерском, дали последний шанс как образцовому в учебных дисциплинах курсанту. Назначение во фронтовики выглядело куда опаснее тюрьмы. Формально мне, конечно, сохранили жизнь, но фактически в боевых операциях погибал каждый третий.

— Тюрьмой не стала. Станет гробом, — ответил я.

— Не кошмарь, Клин, — пробурчала Кошка, — если ты так уверен, ну и написал бы — «твоя жизнь — гроб».

Я взял со стола четыре канцелярские липучки и разместил их на обратной стороне ватмана по углам. Забрался на спинку дивана, дотянулся руками до потолка и прикрепил лист над своей подушкой.

— Все равно я ночую тут чаще, чем в спальне, — сказал я, спрыгнув и дивана и махнув на получившийся плакат рукой.

— Зачем? — одновременно спросили Кошка и Вирус.

— Для того, чтобы самому себе напоминать, чем теперь станет моя жизнь.

— Ты здесь проснешься только завтра, а потом тебя отправят куда-нибудь, хрен знает куда, — резонно заметил Вирус.

— Значит, хотя бы завтра я проснусь и сразу же настроюсь на происходящее, — отмахнулся я.

— Глупо. И мрачно, — вставила Кошка, — неужели, ты так и не откроешь подарки?

Презенты от Кошки и Вируса я положил на книжный шкаф и так и не открыл до этого момента.

— Ну, если ты так настаиваешь, — улыбнулся я.

Я взял в руки первую коробку.

— Это от меня! — довольным голосом воскликнула Кошка.

Я открыл коробку и вытащил чехол примерно в полметра длиной. Внутри оказался тесак с широким, но немного толстоватым лезвием. Очень похожий я видел в древнейшем фильме еще 2008 года про маньяка-убийцу. Фильм, помнится, назывался «Пятница», но, может, я что-то запамятовал.

Вообще, в наше время с мультимедиа развлечениями было все превосходно. Если человек хотел купить кино, то он брал сразу же небольшую флешку объемом от трехсот до пятисот терабайт, в памяти которой уже были загружены все фильмы какого-либо конкретного жанра за всю, более чем шестисотлетнюю, историю мирового кино. Порой меня даже удивляло то, как именно удалось сохранить столько различных лент, и я, как истинный киноман, проникался гигантским уважением к людям, не потерявшим всю эту коллекцию на протяжении нескольких веков. Фильмы я, кстати, смотрел с особой стратегией — подсоединял флешку к плазме, а потом просто включал функцию случайного выбора. За все время существования моей панели мне ни разу не попалось одно и то же кино.

Ну так вот, похожий тесак я видел в стареньком, но классном, ужастике про маньяка, который таким тесаком рубил всех налево и направо. Я улыбнулся и покрутил оружие в руках. Ручка была вырезана из красного дерева. На ней была красовалась надпись: «Клин, Кошка и Вирус — вместе до апокалипсиса».

Я усмехнулся.

— До апокалипсиса?

— Ну или до конца света. Или до смерти. В общем, Клин, до хрена. Не дождешься.

— Вот что мне в тебе всегда нравилось, Кошка, так это твоя бурная фантазия.

— Да? Клин, а что тебе во мне еще нравится?

От пошлой шутки в ответ меня спас Вирус.

— Нам в тебе нравится все, ты же знаешь. Брат, оцени мой подарок.

Я открыл другую коробку. Она была намного меньше в своих размерах, а внутри обнаружилась механическая перчатка на правую руку. Я надел ее. Перчатка охватывала кисть от запястья до середины пальцев. Окончания пальцев были открыты. В том числе и большой.

— Что это? Кастет?

— Нет, Клин, намного круче. Переверни руку.

Я посмотрел на внутреннюю сторону ладони. Там располагалась небольшая сенсорная панель. Я сжал руку в кулак, тем самым нажав на нее.

Из перчатки, прямо над костяшками пальцев, выдвинулись четыре лезвия длиной сантиметров шесть — семь. Вполне достаточно, чтобы убить человека ударом по горлу, глазам, да пусть даже двинув в лоб. Урон был бы немалым и при обычном ударе такой перчаткой куда-нибудь по корпусу. Я разжал руку, и лезвия скрылись.

— Супер! — прокомментировал я.

— Да я знал, что ты заценишь.

— Надо проверить девайсы на совместимость, — сказал я и взял тесак, подаренный Кошкой в руку, на которой все еще была надета перчатка. Рукоять надавила на сенсорную панель, лезвия выдвинулись.

Я резко метнул тесак в сторону мишени. Навскидку, не целясь. Просто хотел проверить, не мешают ли лезвия броску.

Тесак прошел в десяти сантиметрах от края мишени и с глухим треском вошел в стену. Вирус заржал.

— Великолепно! — сказал я, ухмыляясь. — Лезвия абсолютно не мешают броску. Спасибо, подарки просто зашибись!

Я снял перчатку и положил ее на шкаф. Потом вернулся на диван и уселся между друзьями, оставив тесак торчать в стене.

— Вот бы я веселился, если бы ты засветил им в плазму, — ткнул меня в бок кулаком Вирус.

Я хохотнул.

— Кстати, плазма… Может, посмотрим что-нибудь? — предложила Кошка.

Помнится, на эту плазменную панель я выложил абсолютно все деньги, которые зарабатывал во время учебы на офицерских курсах в течение полугода. Заработок был полулегальный — приходилось драться в подпольных боях без правил, при этом часто этого делать не рекомендовалось, потому что если бы я засветился там, то вмиг вылетел бы из офицеров. Но побеждал я всегда стопроцентно, спасибо генам.

«Твою мать, — подумал я, — мне бы сейчас эти старые проблемы…»

— А что сегодня смотрим? — спросил Вирус, залпом допив пиво.

Кошка направилась к шкафу, и тут раздался звук дверного сигнала.

— Выбери что-нибудь сама, только свежее, и только не какую-нибудь долбанную мелодраму, флешку с ними мне вообще дали бесплатно, — сказал я Кошке и направился к двери.

Сигнал прозвучал еще раз, когда я лез вверх по лестнице к люку, который являлся выходом из моего подземного обиталища. В такие моменты я завидовал офицерам, имевшим вместо лестницы лифт. Пятью метрами выше, на поверхности, меня встретил курьер Альянса.

— 13–47? — задал он вопрос.

— Да, что у вас?

Он протянул мне длинный чехол. Взяв его в руки, я на ощупь определил, что внутри была моя личная «УОА». Также курьер вручил мне небольшую коробку и заставил расписаться о получении. Насчет того, что внутри, не нужны были никакие догадки. Уж это-то я знал твердо.

Курьер удалился, а я полез вниз, пытаясь удержать все это одной рукой. Получалось паршиво, и с каждой новой ступенькой из меня лезли все более отборные ругательства в попытках ловли выскальзывающих коробки и чехла.

Кошка и Вирус уже смотрели какое-то старье, до этого мне никогда не попадавшееся. На экране уродливый парень, облаченный в грязный красно-зеленый свитер и мятую шляпу, резал какую-то блондинку перчаткой, похожей на мою, только лезвия на ней не убирались.

Мельком взглянув на них, я положил коробку на стол и занялся чехлом. Внутри действительно оказалась винтовка и три батареи с зарядами к ней.

Первым посмотрел в мою сторону Вирус.

— Клин, это твоя личная?

— Ага, — ответил я, гордо и пафосно запрокинув голову. Хохотнул, — «УОА» 13–47 лично для меня. Никто не хочет поиграть в бегущую мишень?

Удар выбил винтовку из моих рук. Я и не заметил, как подкралась Кошка. Молниеносно перехватив оружие, она отскочила на пару метров назад и нацелила ствол мне в лицо.

Я успел среагировать. Изо всех сил оттолкнувшись ногами, прыгнул спиной вперед через письменный стол, на лету сгреб с него коробку с подарком, приземлился, уйдя в задний кувырок, и откатился в угол между шкафом и стеной.

— Я хочу! — рассмеялась Кошка. — Внимательнее, Клин, а то мишенью будешь ты!

Разорвав картон, я нащупал рукоять. Затем вытряхнул наружу обойму и со звонким щелчком вставил ее в нужный паз. Уже через секунду я выкатился из-за шкафа и одним прыжком взлетел на крышку стола, в воздухе передернув затвор, и вытянул вперед правую руку.

— Шуточка очень даже средненькая, — сказал я.

Кошка обоими глазами смотрела на предмет, оказавшийся в опасной близости от ее носа. На пистолет, который я держал в руке.

Мы рассмеялись практически одновременно. Я слез со стола, забрал у Кошки винтовку и поставил ее в угол.

— Оружие повстанцев и дикарей на дальних просторах Вселенной, — заметил Вирус, — чем ты собираешься его заряжать, Клин?

— Тем же, чем его заряжали бы повстанцы и дикари, — ответил я, — свинцовыми пулями.

 

3

— Ну все, Клин, еще сорок минут, а затем по домам! — радостным голосом воскликнул Рубин, мигом выдернув меня из воспоминаний.

Я кивнул.

— Хорошо, что сегодня опять обошлось без стычек, и нам не пришлось никого убивать, — продолжил напарник.

Я снова кивнул. Служба на стороне Альянса вынуждала убивать. Или ты, или тебя. Третьего не дано, я никогда не видел, чтобы наши солдаты брали пленных. Я всей своей душой ненавидел убивать, хотя до того, пока не попал в эпицентр боевых действий, считал, что это проще простого, и относился к смерти равнодушно. Самым ужасным было то, что на войне, в лобовой массовой атаке, ни одно убийство не было настолько жестоким, как самое первое, которое мне пришлось совершить уже при назначении на эту базу. Хотя и там для многих солдат хватало картинок для ночных кошмаров.

Война оставила неизгладимый отпечаток, ощущение гибели не покидало ни на секунду, смерть словно дышала в затылок каждый миг. Перед глазами так и мелькали погибающие повстанцы. Мне не под силу забыть, как они принимали в себя максимальный по мощности заряд наших винтовок. Издалека не было видно, лопаются ли их глаза, однако волосы на голове сгорали очень быстро, из ушей валил дым, а тело, безостановочно бившееся в конвульсиях, падало на землю уже мертвым и выжженным изнутри насквозь.

Но даже эти минуты не возникали в моих снах так же часто, как лицо первого убитого мною парня на той самой базе, куда меня перевели.

***

Во сне я вижу все со стороны.

Ночь. Черное небо, разрываемое молниями. Ливень, который только дополняет эту общую картину мрака.

Во дворе базы, рядом с люком, ведущим в подземный компьютерный терминал, стою я, уже далеко не тот равнодушный парень, который до войны считал себя хладнокровной машиной.

Плащ, предназначенный для защиты от влаги, уже давно отброшен в сторону, чтобы не прилипал к телу и лицу, сковывая движения. Поганая материя. Мокрые руки крепко сжимают выскальзывающую винтовку. На бедре висит тесак. Правая рука облачена в странную, на первый взгляд, перчатку.

А по стене базы с ножом в зубах бесшумно лезет повстанец, скрытый от моих глаз. Понятия не имею даже, как этот паренек прошел через все системы защиты, но это уже и не важно.

Он забирается на стену и окидывает взглядом двор. Я стою к нему спиной и ничего не подозреваю, потому что молчат и датчики проникновения. Повстанец поудобнее перехватывает нож и прыгает на меня сзади. Но дождь делает свое дело — поскользнувшись на залитой водой стене, он, замахиваясь в прыжке, ошибается на несколько сантиметров, и нож, нацеленный мне в затылок, попадает в плечо, начисто срезав кусок кожи вместе с мышцей, и застревает в кости.

Мучительная боль сковывает меня. Правую руку моментально сводит судорогой, винтовка падает на землю, плечо заливает кровью, а отрезанный кусок мяса с неприятным, отвратительным шлепающим звуком падает на асфальт.

Всех моих сил хватает только на один удар, стряхивающий напавшего парня со спины. Правая рука отказывается сжиматься в кулак, лезвия перчатки не появляются. Левой рукой, выхватывая тесак, я, разворачиваясь в воздухе в прыжке, наношу рубящий удар. В тот момент, когда повстанец поднимается на ноги, прямо в его шею влетает острое лезвие, перерубая ее напрочь.

Изо рта парня хлещет кровь в тот же миг, когда я, действуя абсолютно автоматически, кручусь на правой пятке и сильнейшим ударом левой ногой с разворота впечатываю свой тяжелый армейский ботинок в лицо уже мертвому повстанцу.

Голова, теперь держащаяся примерно на двухсантиметровом куске мяса и кожи, отрывается от шеи окончательно, с хлюпающим звуком открывая фонтан крови, и устремляется в полет по двору базы.

Тело парня падает в лужу на земле одновременно со мной. Кровь без остановки идет и из его шеи, и из моего плеча. Голову мутит, наружу просится ужин. Из последних сил я включаю в ухе коммутатор:

— Это 13–47! — хриплю я, надеясь, что мой голос разберут. — Проникновение на базу! Нужна помощь… — и я теряю сознание от потери крови.

***

Рубин еще долго бормотал себе что-то под нос. Я достал армейский нож и от скуки покрутил его на ладони, проверяя баланс.

Наша база была подземной, как и жилье любого из нас, но площадь, которую она занимала, все равно окружала трехметровая металлическая стена. На случай внезапного нападения здесь поднимался купол, как дополнительный рубеж, охраняющий территорию.

В воздухе ослепительно вспыхнуло. Где-то высоко в небе возник легкий межзвездный истребитель. Мы все запрокинули головы, и прямо на наших глазах истребитель выпустил сразу три ракеты, которые понеслись точно в сторону базы.

— ПВО! Активируйте ПВО! — истерическим голосом заорал капитан, лицо которого было слишком близко знакомо с моим кулаком.

Артиллерия была полностью автоматической и всегда находилась в состоянии полной боевой готовности, у кэпа просто сдали нервы.

Не имея возможности ничего сделать, я просто стоял и смотрел на ракеты и на залпы, пролетавшие мимо них. Оптимизм улетучивался с каждой новой секундой. Ракеты великолепно маневрировали, уходя от, казалось бы, стопроцентных попаданий.

«Интеллектуальные системы управления, — мелькнуло в моей голове, — повстанцы не такие дикари, как нам рассказывают».

Я зачарованно смотрел на эту картину. В тридцати метрах от меня Кошка и Вирус занимались тем же.

***

— Этот парень, которого ты убил, Клин, был на два года младше тебя. Восемнадцать. Столько же, сколько было Шершню, — сказал Вирус.

Он пришел навестить меня в больнице, где я валялся уже два дня после нападения ночью во дворе базы.

Я помрачнел. Когда-то Шершень был нашим общим другом, но, будучи на год старше нас обоих, он так и не дожил до сегодняшних дней. Уже на третий день службы, по пути на базу он наткнулся на партизанский отряд повстанцев. Остатки его тела нашли и похоронили, но узнать его было физически невозможно. Тех, кто это сделал, найти не удалось.

— Это война, — выдавил из себя я. — Если бы не я, тогда он бы завалил меня.

— Да знаю я… — Вирус на секунду задумался. — А ты смог бы точно так же убить девушку, Клин? — вдруг спросил он.

Я подумал и честно ответил:

— Не знаю.

— Надо знать, друг. Иначе это может оказаться последним, что ты узнаешь.

В ответ я не выдавил из себя ничего.

***

Две ракеты ПВО все-таки сбило еще в тридцати метрах над нами, третья же, выбросив из носа острый шпиль, достигла цели и на полном ходу воткнулась прямо в центр базы.

Все машинально бросились врассыпную, даже те, кто, как и я, были на стене.

Но ничего не последовало. Ни малейшего намека на взрыв.

— Штырь! Зафиксировалась! — крикнула Кошка, ткнув пальцем в ракету. — Она не боевая, это передатчик!

В ту же секунду с края оврага спрыгнул байкер.

Я ненавижу джетбайки. В принципе, это тот же мотоцикл, только на гравитационной подушке. Боковые грави-стабилизаторы не дают ему завалиться при езде на высоких скоростях. Джетбайк постоянно висит в полуметре над землей, хотя может подниматься намного выше, но эта высота — стандартная. А еще байки снабжены смесью «нитро», позволяющей им разгоняться до вообще запредельно-невероятных скоростей.

Однажды, еще в далеком периоде моей юности, я прокатился на джетбайке. Случайно задев переключатель «нитро», я влетел в стену и переломал обе ноги, несколько ребер и левую руку. Спасли меня опять же привитые мне гены и высокая способность к регенерации. Только это не оставило меня инвалидом на всю жизнь. Уже прошло десять лет, но я до сих пор боюсь джетбайков до смерти.

Развив огромную скорость, на краю оврага байкер вдавил «нитро» до отказа. Прыжок получился громадным, и байк, словно в каком-то фильме об экстремалах, стремительно летел на огромной скорости прямо к нашей базе.

Мы все вскинули к плечам винтовки и открыли огонь. Вернее — попытались открыть.

Абсолютно все стрелковое оружие не реагировало. «УОА» отказывались стрелять по байку. Молчало и ПВО.

— Ракета передает блокирующий импульс! — закричала Кошка.

Ни единой секунды я не сомневался в ее словах. Уж кто-кто, а Кошка в оружии понимала побольше меня.

Байк перемахнул через стену, и тогда мне в голову пришла мысль.

Сорвав с пояса пистолет, я открыл огонь по боковым стабилизаторам байка. Импульс абсолютно никак не повлиял на мое второе огнестрельное оружие, ибо за его стрельбу отвечала механика, но никак не электроника.

Правый стабилизатор разлетелся на куски после нескольких попаданий, байк резко накренился, гравитационный баланс полетел к чертям, а байкер вылетел из седла, рухнул вниз и проскользил по земле несколько метров, остановившись только при ударе о забор.

Я спрыгнул со стены и направился к нему, на ходу меняя обойму. Солдаты покидали свои места и устремлялись к байкеру. Я продирался сквозь толпу в стремлении посмотреть на того, кого подстрелил.

— На джетбайке бомба! — крикнул кто-то из толпы. — Всю базу бы на хрен разнес!

Я даже не обернулся на этот крик. Все мое внимание было приковано к байкеру. Толпа обступила его, но все держались полукругом на расстоянии около двух метров. Никто даже не пытался ничего с ним сделать, потому что даже за самосуд над повстанцем можно было бы попасть под трибунал.

— Повстанец! — заорал Рык, показывая на байкера.

Он мне никогда не нравился. Один из тех подонков, которые ради своей корысти всадят нож в спину собственному брату, не задумываясь ни секунды. Крайне неприятная личность.

Рык подошел к байкеру и снял с него шлем. Густые рыжие волосы рассыпались по плечам единым потоком. Пухлые алые губы искажала гримаса боли.

Повстанец оказался девчонкой. Рык достал нож и, поигрывая им, подошел к ней вплотную. Девчонка попыталась выхватить пистолет из кобуры на поясе, и Рык тут же ударил ее.

Женский крик резанул меня по ушам. Ее пистолет уже валялся на земле, а клинок торчал из правого плеча. Рык выдернул нож и схватил ее за волосы. Крутанув прядь вокруг руки, он резко потянул вверх.

«Этот ублюдок не боится даже трибунала», — мелькнула мысль в моей голове.

— Вскрыть ей глотку, народ? — крикнул Рык, обращаясь к толпе. — Или подождать суда?

И вот тогда я осознал две вещи.

Первая — он прикончит ее, независимо от того, какой услышит ответ.

И вторая — я не смог бы убить девушку.

Я выхватил пистолет и упер его в затылок Рыка.

— Даже не думай, сука, — отчетливо прошипел я.

Рык медленно опустил нож и так же медленно повернул голову назад.

— Клин? — в его голосе сквозило не столько удивление, сколько ярость. — Ты что, паскуда, творишь?!

— Нанесешь хоть царапину этим ножом, я тебе пулю в морду пущу, мразь! Нож в чехол!

Рык медленно опустил ножик в чехол на поясе.

— Вы вообще понимаете, что эта сука творит?! — заорал он, обращаясь к толпе.

Краем глаза я увидел, как, наконец, через толпу к центру пробрался капитан. Настало время для объяснений.

— Если бы ты, тупой урод, грохнул ее прямо сейчас, то кого бы допрашивало руководство?! — огрызнулся я. — Ты тупорылый кретин, Рык! У тебя в голове не мозги, а куча дерьма! Ты думаешь, что просто так один человек ломанется на вражескую базу?! Не имея за спиной пути отхода или внушительной поддержки?!

— Ее прикрывал истребитель!

— В том легком истребителе был всего один пилот! На борту он нес три ракеты максимум, это его базовая комплектация. Все три были выпущены по нашей базе, — вмешалась Кошка. — Когда сбили первые две, взрывов не последовало. Значит, все ракеты были с электронной начинкой. Кто бы ее прикрыл? Пилот? Врукопашную? Я физически не могла рассмотреть модель истребителя на такой высоте, но если это модель серии 3G, которая сейчас наиболее распространена среди повстанческой армии, то на нее, в силу облегчения веса, не ставятся пулеметы. Они нападают толпой и забрасывают цель ракетами, после чего смываются.

— На словах это звучит круто, Кошка! — огрызнулся Рык. — А что, если он вернется? Что, если это другая модель истребителя?

— Не вернулся же, — ответила Кошка. — Значит я права, потому что времени уже прошло достаточно. Хочешь, я скажу, в чем был ее план? Ты, одноклеточное, видимо не заметил, что у нее за спиной паракрыло.

Признаться, этого не заметил не только Рык, но и я сам. Лишь оглядев девчонку после слов Кошки, я заметил за ее спиной ранец, из которого, по идее, должно было формироваться крыло.

— А план вот в чем, — продолжала тем временем Кошка, — ракета отрубила вооружение базы, у девки на байке бомба, которую она, слава Богу, не успела активировать. Разогнавшись на байке, к тому же врубив «нитро», эта сука бы просто спрыгнула…

Ее прервало одновременное гудение батарей с зарядами на винтовках каждого из окружающих девчонку солдат. Мы все синхронно посмотрели назад на ракету и увидели, что наши техники уже разобрали ее и, видимо, отключили устройство блокировки.

— Хоть кто-то сработал оперативно, — тихо сказал Вирус, — а не побрел вместе с толпой тупо пялиться на казнь.

— Оперативно сработал Клин, — продолжила Кошка, услышав его, — потому что, если бы не его ствол, то девка стопроцентно сбросила бы на базу свой байк! Потом открыла паракрыло, по инерции пролетела над базой, подорвала здесь все к чертям, а где-то в лесу ее бы наверняка забрал бы тот самый истребитель, что обеспечивал прикрытие в виде ракет!

— Слегка притянуто за уши, Кошка, — вмешался, наконец, капитан. — И, признаться, я не разгонял этот сброд из чистого любопытства. Очень уж интересно было до конца дослушать. По местам, солдаты!!! — внезапно резко заорал он. — Смена еще не закончилась!!!

Толпа рассосалась практически за десять секунд. Остался только я, девчонка-повстанец возле стены, капитан напротив нее, Кошка рядом с ним и Рык, которого я все еще держал на прицеле.

— 13–47, тебе нужно особое приглашение?! — оскалился кэп.

Я опустил оружие.

— Что с ней будет? — спросил я.

— А ты не в курсе что ли? Устроим допрос, потом казним, — ответил офицер. — Не думал, что скажу это когда-нибудь, но ты молодец, 13–47. Правильно сделал, что не дал этому бревну убить пленную. Информация еще никому и никогда не мешала. А ты пошел вон! — капитан ткнул пальцем в Рыка. — И можешь уже начинать писать рапорт о твоем сегодняшнем проступке!

Когда Рык удалился, я посмотрел офицеру прямо в глаза.

— Я хочу быть ее конвоиром, — сказал я.

— Твоя смена кончается через полчаса, — ответил кэп, — ты хочешь отработать внеурочно? Таскаться с этой сукой еще день? Тебе все равно никто не даст ее допросить, ты в курсе? Носильщиком будешь и охраной.

Я кивнул.

— И все же, я хочу быть ее конвоиром.

— Да черт с тобой, 13–47, хочешь — таскай эту стерву на себе. Хватай ее и пошли за мной.

Капитан двинулся к лифту, ведущему на нижние уровни базы. Кошка посмотрела на меня с недоумением.

— Зачем? — тихо спросила Кошка.

Я лишь подмигнул ей и подошел к девушке. Протянул ей руку. Она смотрела на меня, как и все предыдущие, с явным недоумением, не понимая, почему я не дал ее убить.

Самым забавным было то, что я и сам пока что не понимал этого.

 

4

Я торчал перед камерой для допроса уже более трех часов. Из коридора не было слышно абсолютно ничего. Девчонка постоянно оставалась внутри, только люди, входившие в комнату и покидавшие ее, постоянно менялись.

Наконец, вышел Тесак. Он был единственным из всего офицерского состава, не считая моего друга Ворона, кто относился ко мне с уважением и при встрече всегда здоровался за руку. Так вышло и сейчас.

— Ну что там такое? — не удержался от вопроса я, зная, что уж мне-то он ответит.

— Девчонка просто кремень, Клин. Не колется, даже после того, как ее обкололи в хлам, ты уж прости за тавтологию. Две дозы приняла, а кроме пускания слюней ничего не сделала. На боль тоже не реагирует.

— Вы ее пытали? — спросил я.

— Не я лично. Но да. Пытали. Выжигали на руке татуировку. Штрих-код, ты же в курсе.

Конечно же, я понимал, о чем говорил Тесак. Если пленник не раскололся под наркотиками, то его всегда отправляли на казнь, но перед этим он проходил еще одну процедуру — на руке выжигали штрих-код. Этот порядковый номер означал дату и время исполнения смертного приговора. Говорят, что боль там адская, и что перед этим организм пленного проводят через процедуру очистки от наркотиков, дабы ничто не заглушало его муки. Если же пленник не кололся и в этот раз, то его просто пускали под залп «УОА».

Слава Богу, через подобное я никогда не проходил.

— Когда исполнят приговор? — спросил я.

— Сегодня. В 12.00.

Я посмотрел на часы. Оставалось менее получаса. Девчонка была обречена.

— Почему ты не дал Рыку ее убить? — спросил Тесак. — Не верится мне как-то в то, что человек, который на допросе смог засветить офицеру по морде, вдруг сделал все по схеме и сохранил жизнь пленнику, который мог его убить, только потому, что так требует устав.

В пустующем коридоре не было никого, кроме нас, поэтому я и решился.

— 13–54, можно не убивать ее? Я хочу забрать пленницу к себе домой.

Тесак ошарашено посмотрел мне в глаза.

— Ты в своем уме, Клин?

— Абсолютно.

— Ты понимаешь, что это будет выглядеть как укрытие дома опасного преступника от властей?

— А если мне нужно домашнее животное? Игрушка, рабыня, я не знаю, как это еще можно представить, 13–54, но ведь наверняка можно? Она же смертница. Ее убьют через двадцать три минуты, тело сожгут, всем будет наплевать.

— Ее расстреляет взвод солдат. Слишком много свидетелей.

— Но хватит-то и одного! 13–54, я сам это сделаю. Сымитировать расстрел, потом сжечь какую-нибудь хрень в коробке, делов-то!

— Камеры, Клин. Камеры, — твердо ответил Тесак. — И там, где ты ее якобы расстреляешь, и там, где будут сжигать гроб.

— Ты хочешь мне сказать, что ведущий программер Теневого отдела не сможет отключить камеры в двух помещениях?

— Клин, ты хоть понимаешь, что нам за это будет в случае провала? Расстреляют и тебя и меня! А сперва будут пытать! Я буду думать о себе, а не о какой-то левой суке!

— Я не думал о себе, когда тащил тебя с куском металла в боку, подыхающего и стонущего, — резко ответил я. — Я жизнь тебе спас!

— Я тебе тоже! Тебя не казнили, когда ты врезал капитану!

— Ты, сидя здесь в офисе перед компом, не испытывал того, что испытал я, когда полтора года убивал там, на передовой! Когда чуть не сдох при бомбардировке Африки! Когда мы шли в лобовую атаку на дзоты в Южной Америке! Это — не спасение, Тесак! Это — мука, которая закончилась бы только с моей смертью, если бы не Ворон!

Тесак весьма злобно на меня посмотрел. Я ожидал какой-нибудь фразы вроде: «Так какого же дьявола ты не идешь с этой херней к Ворону?»

Но, когда мы провели в молчании около минуты, он, наконец, ответил то, что я и хотел услышать.

— Если мы хотим это провернуть, то тебя ни в коем случае не пустят туда одного, 13–47. Нужен кто-то из офицерского состава и еще несколько пехотинцев на расстрел. Даже если с тобой пойду я, как офицер, нужны еще минимум двое, которые никогда не предадут тебя и не расскажут об этом происшествии. Потому что, раз камеры внезапно выйдут из строя, нужно несколько свидетелей.

— Ну таких я знаю, — ответил я, — надо только срочно вызвать их сюда из дома. Их смена кончилась сегодня утром.

— Капитан заподозрит неладное, — мрачно сказал Тесак, — кто это в здравом уме согласится вернуться на базу в выходной, чтобы кого-нибудь казнить?

— Они — мои лучшие друзья. Может, они и не уходили, может, они ждут меня и сейчас.

— Правда?

— Нет, конечно, 13–54. Но они будут здесь через десять минут в полном обмундировании, — я достал комлинк и начал вбивать сообщения.

— И сдалась тебе эта сука, 13–47, — мрачно сказал Тесак, — она могла нас всех положить, а ты собрался ее поить и кормить.

— Если будет рецидив, я лично ее убью, — пообещал я.

— Если будет рецидив, нас всех убьют, — в тон мне ответил Тесак. — Ну вот скажи мне, зачем она тебе сдалась?

— Не знаю. Честно, не знаю, просто вот так я не могу.

Тесак сплюнул на пол.

— Через пятнадцать минут с остальными двумя в блок В-18, — сказал он, — и это последний раз, когда я тебе помогаю, Клин.

— Больше мне и не нужно, — ответил я. — Спасибо.

***

Тесак остановил служебный джеткар прямо перед люком моей квартиры. Я вылез наружу и вытащил с заднего сидения большой черный мешок. Взвалил его на плечо и закрыл дверь.

— Молись, чтоб твои друзья тебя не сдали, 13–47, — посоветовал напоследок Тесак.

— В них я никогда не сомневался, — ответил я, — спасибо за помощь, Тесак.

— Это был последний раз, — ответил он. — Этой твоей прихотью я в полной мере искупил долг за спасение своей шкуры, Клин.

Я кивнул. Он отлетел от моего дома и вскоре скрылся вдалеке.

Я отпер люк и только тогда задумался, как же мне спустить мешок на пятиметровую глубину. Выпускать ее на свободу здесь, за пределами квартиры, было очень опасно, можно было засветиться перед каким-нибудь случайным прохожим, а если сбросить вниз — то девчонка вполне сможет переломать ноги.

Я нашел только один выход из этой ситуации. Нащупал через мешок руку девчонки, крепко сжал ее и опустил в люк. Присел на корточки и поставил ногу на первую ступеньку, потом аккуратно перенес вторую туда же. Начал постепенно опускаться вниз, пока не скрылся в люке с головой. Запер его и продолжил движение.

Достигнув пола, я аккуратно поставил мешок и встряхнул руками, расслабляя мышцы. Животный ген давал мне явно ощутимые плюсы — я практически не устал, хотя около минуты держал одной рукой примерно шестьдесят килограмм.

Я выпустил лезвия на перчатке и аккуратно вскрыл мешок. Девчонка сидела на полу, скрючившись, и с ненавистью смотрела на меня. Я наклонился и вытащил кляп, который мы засунули ей в рот, перед тем как связать руки и спрятать ее в мешке. Освобождать пленницу пока что не стал.

— Вам мало наркоты и пыток, мрази?! — я уже второй раз за сегодня увидел на ее правой руке большой ожог на запястье и угольно-черные цифры внутри опухшей области. Плечо все еще слабо кровоточило, никто и не подумал обработать рану.

— У тебя слабая свертываемость крови? — поинтересовался я, указав на плечо.

— Нет, просто твои суки-дружки раздирали эту рану другим ножом все глубже и глубже, пытая меня! — девчонка плюнула в меня и попала на живот.

Я проследил ее плевок взглядом.

— Странно, там ты молчала, а здесь разговариваешь. Я — важная персона? — удивился я.

— Где мы? Что со мной будет? Это крематорий? Морг?

— Это моя квартира вообще-то. Крематория ты избежала благодаря мне. Тебя убить должны были после пыток. Я привез тебя домой. Если бы в мешок не засунул, тебя бы точно завалили.

Она все так же продолжала с ненавистью смотреть на меня.

— Формально, ты сейчас пленница, — продолжил я, — хоть и официально мертвая. Так что, я могу сделать с тобой все, что захочу, чтобы вытянуть из тебя всю ту информацию, которую ты не выдала там.

Девчонка медленно поднялась на ноги.

— Попробуй, урод, — прошипела она.

— Собираешься драться со связанными руками, с огромным количеством ран по всему телу и подкашивающимися ногами? — поднял брови я.

— Если понадобится, — девчонка резко присела на левой ноге и, крутанувшись, правой провела подсечку.

Я подпрыгнул на месте, ее нога прошла подо мной, поймал момент завершения ее оборота и, когда она находилась ко мне спиной, перехватил девчонку и схватил на удушение. Обвил ее спереди ногами, чтобы не вырвалась, и упал на спину, зафиксировав положение.

— А толку-то? — прошептал я ей прямо в ухо. — Сдавлю сильнее и потеряешь сознание.

— Да лучше бы уже сразу убил, сука! — огрызнулась она.

После этих слов я тут же выпустил девушку из захвата, выбрался из-под нее и поднялся на ноги.

— Я тебе, дура, жизнь спас, — презрительно сказал я, — пошел против своих. Нарушил кучу законов, между прочим. Если бы я не вмешался, тебя бы прожарили изнури, а потом засунули в картонный гроб и спалили в печи. Те люди, которые связали тебя и засунули в мешок — мои друзья. И они тоже пошли против кучи правил, рискнули собственной жизнью, чтобы опять-таки помочь исполнить мою очень глупую, на твой взгляд, прихоть по спасению твоей гребаной шкуры!

В ту секунду она посмотрела на меня несколько по-другому. Ненависть во взгляде, безусловно, никуда не делась полностью, однако, ее градус концентрации, как мне показалось, стал пониже.

— Прихоть не глупая. Она непонятная по всем статьям.

— С детства слышите, что воины Альянса — бездушные твари? Машины, роботы, созданные для убийств? Можешь даже не отвечать, потому что нам о вас рассказывают то же самое. Обычная милитаристическая политика, ничего удивительного. Только, поверь мне, я уже не подхожу под стандартную заготовку солдата Альянса.

Я протянул ей руку. Она не пожала ее, но выдавила из себя несколько слов:

— Когда я рухнула с байка, то травмировала ногу. Кажется сильный вывих. Мне адски больно стоять.

— И при всем при этом ты пыталась провести мне подсечку, — заметил я. — Забавно, злоба притупила боль?

Она промолчала, но протянула свою руку и сжала мою.

— Ладно, — я поднял ее вверх, закинул ее руку себе на плечо, — опирайся и аккуратно пошли, попробую выправить тебе ногу.

Я привел ее в гостиную, усадил на диван и пошел к шкафу в поисках аптечки.

— Твоя жизнь — война? — услышал я за спиной.

— Твоя тоже, — ответил я, достал аптечку и вернулся назад.

Девчонка смотрела вверх на лист, прикрепленный на потолке.

— А, ты об этом… Я сразу и не понял. Это весьма старое выражение моих таких же древних мыслей. Ладно… я буду пытаться тебя лечить. Я не врач, а солдат. Знаю только азы. Поэтому прошу не орать и не гнобить меня последними словами. Если хочешь, можешь со мной разговаривать. Возражать не буду.

Если бы я посмотрел на эту девчонку впервые именно сейчас, то никогда бы не сказал, что она — профессиональный солдат. Она сидела на моем диване, и я внимательно ее рассматривал. Замученная, грязная, с кучей ссадин и синяков, которые я видел только на лице и руках, но наверняка их хватало и на теле. Кровоточащее плечо и звериный яростный взгляд вкупе с рыжими волосами придавали ей сходство с загнанным в угол раненым тигром, который попал в чьи-то капканы с мыслями о том, что вряд ли когда-нибудь уже увидит свободу…

— Ты собрался на меня пялиться, спаситель? — резко прервала девчонка мои мысли.

«Да она еще и наглая, даже в таком положении», — подумалось мне. Хотя, надо признать, это в моих глазах лишь добавило ей привлекательности.

— Ладно… нога болит, — вспомнил я. — Сейчас.

Я так и не успел сделать ничего, кроме как слегка придушить ее, с тех пор, как переступил порог своего дома. И форма на мне до сих пор была солдатская, плюс я забыл даже о том, чтобы снять шлем. Но сейчас это было как нельзя кстати.

Я протянул руки к ее штанам и даже успел взяться за пуговицу, когда получил внезапную пощечину.

— Руки прочь, скотина! — рассвирепела спасенная.

Она начинала мне нравиться все больше и больше. Я не стал ничего отвечать, а лишь весьма сильно ударил ее по ноге.

Девчонка издала душераздирающий рев, а затем начала крыть меня отборнейшими грязными ругательствами.

Выслушав все это, я участливо поинтересовался:

— Больно?

— Да чтоб ты сдох, сука, паскуда тупая!

Не желая по новому кругу слушать о себе различные сложные словесные конструкции, я перебил ее:

— Мне нужно снять с тебя штаны, для того, чтобы…

Она тут же прервала меня и грубо ответила для чего, по ее мнению, я хочу снять с нее штаны.

Я ухмыльнулся и покачал головой.

— Да нет, не для этого. Если тебя оставить в покое, то через несколько часов нога опухнет, и ты будешь при каждом движении испытывать боли, которые вообще никак не сравнить с тем, что ты чувствуешь сейчас. Я помочь хочу, а не изнасиловать тебя, потому что если бы я хотел, то в твоем состоянии легко бы реализовал всю эту похоть. Но я ведь этого не делаю. Вывод?

— Черт тебя знает, что ты скажешь уже после того, как стащишь штаны! — рявкнула девчонка. — Да я твою рожу сегодня увидела первый раз в жизни!

— Без ноги останешься, дура! — не выдержав, заорал я.

Девчонка вздрогнула, посмотрела на меня и тяжело вздохнула. Расценив это как жест согласия, я расстегнул пуговицу на ее штанах и потянул их вниз, автоматически проведя рукой по уже голым бедрам. Кожа была бархатной, нежной и безумно приятной на ощупь, мне даже захотелось совсем не убирать руки.

Однако пришлось это все-таки сделать, потому что мне явно не хотелось нарваться на еще одну порцию матерной брани. Да и, к тому же, не получив за прикосновение к обнаженным бедрам по лицу, я начинал ощущать явный прогресс в общении.

Сняв с нее, наконец, штаны, я не удержался от подробного визуального исследования объекта.

Ножки были превосходные… особенную сексуальность им предавали кое-где проглядывающие мышцы, девчонка явно уделяла своему физическому развитию немалую долю времени. Черные простые трусики безо всяких нелепых кружев на ее теле вообще смотрелись настолько божественно, что я не удержался и выдохнул.

— Что? — подозрительно уставилась на меня рыжая.

Я помотал головой, стараясь разогнать хлынувшие туда мысли.

— Да так… Ничего… Ноги у тебя великолепные, — машинально ляпнул я.

Клянусь, в какой-то миг мне показалось, что сейчас она улыбнется. Блеснули искорки в глазах, дрогнули уголки губ… а потом она вновь сменила человеческое лицо на каменное и молча и гневно на меня посмотрела, словно вспомнив, что нужно оставаться злой и противной.

— Надеюсь, трусы снимать не надо? — злобно поинтересовалась девушка.

Я хохотнул.

— Не-а, если ты сама уже не напрашиваешься на секс, которого только что явно опасалась.

Это было уже хамством, и рыжая плюнула мне в лицо. Я резко дернул головой, и плевок пролетел мимо.

— Извини. Признаю, это уже перебор.

Она ничего не ответила. Я снова попытался наладить контакт:

— Сморозил тупость. Прости, бывает. Ну хоть перед тем, как я буду тебе ногу лечить, имя свое не назовешь?

— Нет! — отрезала она.

— Почему?

— Потому что имя мое тебе не нужно! Ты мне свое вообще не назвал!

— 13–47, — сказал я.

— Я говорила об имени, а не о порядковом номере.

— У меня нет имени. Есть лишь оперативный псевдоним и личный номер. Когда в Альянсе рождается ребенок, он получает лишь это. Нет родителей, которые бы дали имя. Нет нормальной жизни, в которой бы оно понадобилось. Ничего нет…

Понесло меня, в общем… сам не знаю, зачем сказал это все девчонке, которую и спас-то просто из жалости. На автопилоте говорил, не думая.

Но на нее это произвело впечатление.

— Мой оперативный псевдоним — Пантера, — сказала она, — имя все еще нужно?

— Да нет, — улыбнулся я. — Вполне хватит Пантеры. Так даже привычнее будет. Ладно, давай лечить твою ногу.

Я активировал на шлеме функцию рентгеновского зрения, осмотрел ее ногу и пришел к выводу, что никакого перелома там нет и близко — просто сдвиг в коленном суставе, и вывих бедра. В таких случаях я умел делать только одно. Я взял Пантеру за голень и ступню.

— Сейчас будет очень больно.

Она слабо кивнула. Я дернул за ступню и одновременно слегка повернул ее. Резко перехватил Пантеру за бедро и подобным движением вправил и его.

Кричала она очень громко и, что называется, от души. Из глаз полились слезы. От приступов резкой боли Пантера некоторое время извивалась как змея. Когда она перестала рыдать и орать, я сказал:

— Первая часть окончена, но только придется тебе пару дней еще походить в лубке, чтоб нога окончательно восстановилась.

С моим организмом хватило бы где-то пяти часов, но у обычных людей процесс спадания такой сильной опухоли занимал куда больше времени. Я открыл шкаф и достал две набедренные бронепластины от тяжелой штурмовой экипировки.

Подойдя к Пантере, я аккуратно поднял ее ногу и подложил под бедро одну пластину. Вторую положил сверху и перетянул их бинтом в несколько слоев.

Я снял шлем и постарался ободряюще улыбнуться.

— Бедра у нас, конечно, отличаются, но, кроме как из брони, лубок мне не из чего сделать. А так — два-три дня, и снова будешь нормально ходить. Плечо будем лечить? Или туда ты меня точно не пустишь?

Она махнула рукой.

— Давай. Только постарайся не лапать так же, как за бедра.

Этой фразой она просто выбила меня из равновесия и поставила в тупик.

— Оу, — протянул я, — извини, не удержался слегка…

— Да ладно, спасибо, что помог. Что там с плечом?

Я протянул руки к ее майке и аккуратно стащил ее, стараясь не задеть плечо. Даже множество ссадин и довольно глубокая рана в плече не могли испортить красоту ее торса. Первым делом я посмотрел на живот. Через кожу слегка выделялись кубики пресса, это смотрелось просто шикарно. Грудь была, как мне показалось, идеальной формы, примерно второго размера, но весьма упругая и, судя по внешнему виду, тоже тренированная. Она была облачена в лифчик точно из такой же ткани, как и трусики. Но в полный восторг я пришел, когда на левой груди Пантеры я увидел татуировку.

Она представляла собой небольших размеров череп с глубокой трещиной, из которой торчал нож. Под рисунком была еще и надпись: «Смерть Альянсу от наших клинков».

— Мило, — прокомментировал я. — Аж до жути мило.

— Плечо, — напомнила Пантера.

— Не бей меня сразу по лицу, — предупредил я, — но сейчас нужно будет снять лямку лифчика, она мешает обрабатывать рану, слишком близко находится. Наверное, больно каждый раз, как она задевает?

Пантера кивнула и сама отстегнула лямку, после чего бросила ее на пол.

— Теперь аккуратно ложись на спину, — сказал я, доставая из аптечки бинты, спирт, иголку с нитками и одноразовую инъекцию обезболивающего.

— Ты будешь лить мне в рану чистый спирт? — ужаснулась Пантера. — В своем уме? Это же ожог будет дикий!

— Не будет, тут он уже разбавленный водой, — успокоил я ее, — именно для дезинфекции. Но концентрация спирта все равно выше, чем, скажем, в водке. Да и, в любом случае, сперва вколю тебе обезболивающее, — я взял инъекцию и без долгих прелюдий воткнул ее Пантере в плечо.

Она застонала. Я выждал минутку, пока препарат начнет действовать, и вылил на рану весь спирт.

Обезболивающее не помогло ей так уж сильно — Пантера все равно орала некоторое время, пока спирт практически весь не испарился из раны.

— Теперь надо зашить и наложить сверху повязку, — сказал я.

— Мне уже наплевать, — слабо прохрипела она.

Когда процесс подошел к концу, и я наложил на свежие швы сверху повязку из бинтов, смоченную какой-то лечебной мазью из моей аптечки, Пантера впервые посмотрела на меня с благодарностью.

— Спасибо, — сказала она. — Правда, спасибо…

— Ну, это еще не все, — улыбнулся я. — На твоем теле столько ссадин и мелких ран, что нужно обработать и их.

— Меня в сон клонит, — пожаловалась она. — Не спала сутки, потом эти пытки, а сейчас инъекция…

Она уже начинала растягивать слова. Движения замедлялись с каждой минутой.

— Когда проснешься, все уже будет закончено, — сказал я, доставая из аптечки новую ампулу со спиртом, — тут остались только мелкие раны, это просто и быстро.

— Ты у них на базе медик? — спросила она.

Я покачал головой.

— Обычный пехотинец, я ведь говорил. Просто много времени провел в горячих точках. Приходилось штопать парней, служивших со мной, прямо под пулями и посреди рвущихся снарядов. Я уже через многое прошел.

— Сколько тебе лет? — спросила она.

— Двадцать один, — ответил я, продолжая протирать ее раны спиртом, — а тебе?

— Двадцать пять, — ответила она. — И это первая моя операция вне пределов дома. У нас девушки служат в штабах, а в пекло лезут только по собственному желанию. Ты моложе меня, а уже через столько прошел, если не врешь…

— И почему полезла ты? — я проигнорировал ее последнюю фразу.

— Не хочу рассказывать. Точно не сейчас, — она помолчала, потом продолжила, — а ты совсем другой. Все те люди на базе — точное подобие тех солдат, к которым нас готовят. Почему ты не такой?

Она уже явно боролась со сном, в который ее вгоняло обезболивающее. Говорила с большим трудом, медленно, тягуче.

— Не знаю. Правда, не знаю. Я не хотел, чтоб тебя убили, вот и все.

— Ты… ты меня… даже… не знаешь… — она говорила уже из последних сил, вырываясь из сна в реальность.

— Не нужно знать человека, чтобы не желать ему смерти.

— Но не… врага…

— Я просто не дал убить беззащитную девушку на потеху толпе. Вот и все, — ответил я честно. — С парнем бы такой ситуации не повторилось. Я бы отвернулся, уверяю тебя.

— Как мне… тебя называть… надо? 13–47?

Я задумался.

— Нет, — ответил я, наконец, — зови меня Клин.

Она попыталась кивнуть и в этот момент окончательно заснула.

Еще несколько минут я обрабатывал ее раны, а потом просто смотрел на ее красивое, почти безупречное тело. Такое спортивное и такое женственное одновременно. И очень сексуальное. Она напомнила мне Куницу — мою первую и единственную любовь, ставшую впоследствии самым черным пятном всей моей пока что короткой жизни.

Я встал на ноги и побрел в душ, на ходу скидывая форму. Мысли разрывали меня на части. Я совершенно не знал, что же теперь мне делать с этой спасенной. Нужно было обязательно постоять с полчасика под душем — привести в порядок голову и, как бы тавтологично не звучало, душу.

 

5

С оглушительным треском нож вошел в дерево. Отличный бросок. Всего в паре сантиметров от «яблочка».

— Неплохо! — похвалил я. — Еще пара лет, а потом догонишь меня.

Вирус улыбнулся и всадил следующий нож прямо в центр.

— То была разминка. А где твоя пленница? — спросил он и отхлебнул пива, которым предусмотрительно разжился, прежде чем явиться ко мне.

— Спит на моем диване. Одета только в жутко сексуальное нижнее белье, — ответил я.

Вирус подавился. Прокашлявшись, он настолько выразительно посмотрел на меня, что дальнейшие вопросы просто не требовались.

— Нет, я с ней не переспал, — ответил я. — Просто залатал ей раны, насколько я смог это сделать. Пришлось ее раздеть именно для этого.

Удивление на лице Вируса сменилось некоторым разочарованием. Он о чем-то задумался, потом задал вопрос:

— Давно заснула?

— Час назад. Наверное, все еще спит.

— Так я взгляну? Нет, безусловно, у меня есть Кошка, просто в целях наблюдения…

— Да пожалуйста, — махнул я рукой.

Вирус встал, вышел из кухни, где мы с ним и попивали пиво, и скрылся в коридоре. Вернулся где-то через полминуты.

— Блеск, — прокомментировал он.

— Ага, — подтвердил я, — ты видел, какой животик?

— Да какой там животик. Ты видел тату? И главное, на каком идеальном месте оно сделано! Блеск! — повторил он мечтательно.

— Да уж, — в тон ему ответил я.

Мы одновременно глотнули пива, думая каждый о своем, но одновременно об одном и том же.

— Клин, как вообще можно было раздеть ее полностью и не завалить потом? Ситуация-то вообще идеальная! Герой-спаситель и его сексуальная спасенная жертва…

— Заткнись, извращенец, — устало перебил его я, — я позвал тебя для того, чтобы ты помог мне решить, что с ней делать.

— А уточнил, чтоб я пришел без Кошки?

— Потому что лично меня больше интересует твое мнение. Оно объективное и мужское. А Кошка придет просто поглумиться. И все.

Я подошел к холодильнику и достал еще две банки пива. Одну оставил себе, другую бросил Вирусу. Вернулся за стол, сделал глоток и посмотрел на друга. Затем сказал:

— Знаешь, сегодня, когда я увидел, что девчонку сейчас казнит этот урод Рык, то вспомнил наш старый разговор у меня в больнице.

Вирус понял все сразу.

— Через день после убийства того парня во дворе базы?

— Именно. И я вспомнил, что ты у меня тогда спросил, смогу ли я грохнуть девчонку или нет.

— И?

— Сегодня я понял, что нет.

— Это плохо, Клин, однажды ты можешь попасть в ситуацию, когда…

Он осекся, потому что в этот момент на кухню вошла Пантера. С дивана, на котором спала, она взяла мою старую майку, которая там висела уже пару дней, а вот стройные ножки и черные трусики ничем не прикрыла.

— Ой! — воскликнула она, увидев Вируса, и тут же ретировалась в коридор.

— Ну блеск же, — прошептал Вирус.

Я кивнул и поднялся из-за стола.

— Пойду узнаю, что ей нужно было.

Я прошел по коридору и заглянул в гостиную. Пантера сидела на диване, натянув майку до колен.

— Я пить захотела, — объяснила она. — Не знала, что ты не один там.

— Это друг. Один из тех, что помогли тебя выкрасть с базы. Можешь пойти посидеть с нами.

Она отрицательно помотала головой.

— Ладно, тогда я сейчас принесу тебе воды и чего-нибудь поесть.

Я ушел назад на кухню, порылся в холодильнике и нашел там вчерашнюю пиццу и банку яблочного сока. Вернулся назад в гостиную.

— Пицца холодная и, если честно, вчерашняя, но я вообще постоянно живу на полуфабрикатах, тут есть больше нечего, — развел я руками.

— Вполне подойдет, — Пантера встала с дивана и забрала у меня еду и сок. — Спасибо большое.

— Как плечо и нога?

— Терпимо. Лучше, чем было. Спасибо, 13–47.

Я уже закрывал дверь, когда краем уха услышал, как она еле слышно прошептала: «Спасибо тебе, Клин».

Наверняка, дело было в генах. Вирус на моем месте навряд ли расслышал бы что-нибудь. Я вернулся на кухню. Там клубился серый дым. Пока я отсутствовал, друг успел закурить.

— Никак не бросишь? — мрачно спросил я.

— Да, — раздраженно ответил он. — Пытаюсь, но по одной-две в день все равно…

— Я не собираюсь тебя пилить подобно Кошке. Дай сигарету, — попросил я и сел рядом.

— Ты же бросил год назад.

— Я знаю! Просто дай сигарету!

Вирус подозрительно на меня покосился, но, все же, вытянул из пачки одну штуку и протянул мне. Я закурил от встроенной в стол зажигалки.

— Клин, — сомнительно посмотрел на меня друг.

— А?

— Сигареты самозажигающиеся. Надо было только кончик надломить и все.

— Отстал я от жизни, — улыбнулся я. — Ладно. Сейчас не об этом, — я затянулся, — что мне с ней делать? Что бы делал ты?

— Избавил бы ее от этого бельишка, — мечтательно протянул Вирус.

— Я серьезно, — без тени улыбки ответил я.

— Ну а если серьезно… Клин, ты не боишься, что ночью получишь по горлу ножом, пока спать будешь?

— Не боюсь. Ночью я поставлю комнаты на блокировку. Она сможет выйти только в коридор, а могу вообще запереть ее в спальне. Но не буду. Все-таки туалета у меня там нет.

Я кинул окурок в урну, а затем залпом допил пиво. Банка отправилась вслед за своим предшественником. Во рту остался весьма гадкий привкус. Просто пиво такой никогда не давало.

— Что за дрянь ты куришь?

Вирус усмехнулся.

— Все сигареты дрянь, Клин. Дело только в том, нужна ли тебе эта дрянь или нет.

— Мне сейчас нужна была, — заметил я.

— Я понимаю. Просто ты чуток перенапрягся с сегодняшнего утра.

Я хлопнул Вируса по плечу.

— Да, друг. За что я тебя всегда уважал, так это за то, что в тебе нет дурацких принципов.

— Своего рода «Синдрома Кошки», — хохотнул Вирус.

Я покатился со смеху.

— Верно! Это в точку!

Когда мы отсмеялись, Вирус задал вопрос:

— А как ее зовут?

— Пантера, — ответил я.

— У повстанцев так же как у нас? Псевдонимы и номера?

— Вроде бы нет, но имя я не узнал.

Я достал из пачки Вируса еще одну сигарету, потом подумал и засунул ее назад.

— Надо признать, повезло тебе шикарно просто, — продолжил Вирус, — девчонка весьма сочная.

Меня это уже начинало бесить.

— Она, конечно, очень красивая, — не мог не признать я, — только что это меняет? Если бы она была уродиной, думаешь, я бы не спас ее?

— Ты бы, конечно, наверняка, спас, хотя не факт, — засмеялся Вирус, — но бонус ты получил солидный.

Я хотел обругать его нецензурной бранью, но в этот момент с довольно характерным звуком открылся люк моей квартиры, после чего весьма громко захлопнулся.

— Кошка, — сказал Вирус.

— Кто ж еще, — согласился я. — Кроме вас код люка никто и не знает.

Спустя пару секунд она действительно вошла на кухню и по привычке закрыла за собой дверь.

— Привет, Клин, — она поцеловала меня в щеку, — сперва я пошла к Вирусу, но его дома не оказалось. А где ж он еще может быть, если не здесь?

— В тренажерке, — подал голос Вирус.

— Верно, — согласилась Кошка, — но ты-то здесь.

Она уселась к Вирусу на колени и обвила руки вокруг его шеи.

— Жизнь без сигарет — не жизнь? — спросила она, почуяв запах и поморщившись.

— Точно, — кивнул он.

И тогда дверь на кухню открылась, и вошла Пантера. Количество одежды на ней не поменялось.

Кошка весьма выразительно посмотрела на меня, потом не нее и заметила вслух, конкретно ни к кому не обращаясь:

— Выбралась из гроба и живее всех живых.

— Клин, я услышала грохот люка, решила, что твой друг ушел, и захотела выкинуть мусор, — она протянула мне тарелку из-под пиццы и пустую банку.

— Друг пришел. Еще один, — прокомментировала Кошка в то время, как я выбрасывал банку в урну, а тарелку ставил в раковину. — Я — Кошка, — представилась она.

— Я — Пантера, — холодным тоном был ей ответ.

— Отлично. Давай сразу договоримся, пока мы не на войне, а здесь, все между нами должно быть мирно.

Я прекрасно отметил, как Кошка выделила слова «пока» и «здесь». Заметила это и Пантера.

— Спасибо за еду, 13–47, — сказала она и покинула кухню.

Я, все же, вытащил из пачки Вируса себе сигарету, надломил кончик и жадно затянулся.

— Клин! Ты же бросил! — воскликнула Кошка.

Я разозлился.

— Да отвяжитесь вы все от меня! Сколько можно?! Что хочу — то и делаю!

Вирус ухмыльнулся.

— Эти ножки вскружили ему голову.

Я кинул в него сигаретой. Окурок воткнулся в бритую голову друга и обжег кожу.

— Клин! — завопил Вирус, вскакивая с места прямо с Кошкой на руках. — Какого хрена?!

Я ткнул в него указательным пальцем.

— Ни слова больше на эту тему. Замолчи!

— Клин, да ты, похоже, серьезно запал на нее, — ехидно прошипела Кошка, — а штаны с нее тоже ты стянул, или она сама?

— Я, — вынужден был признать я, — но только чтоб ей ногу вылечить…

Мои слова потонули во взрыве хохота. Я разозлился еще сильнее и достал новую банку пива.

— А не многовато будет? — с беспокойством в голосе спросила Кошка.

— А тебе не плевать?! Я же не на тебя запал, и штаны с другой стягивал! Пусть она вот и волнуется!

Вирус хлопнул меня по плечу.

— Друг, я понимаю твое самочувствие. Ты сегодня пошел против всех и вся, когда спас девчонку. Теперь ты не можешь решить, что с ней делать дальше. Более того — ты просто не знаешь, что делать. Но мы всегда с тобой и никогда не оставим без поддержки. Как и сегодня утром, когда надо было ее спасать. А ты доверься сердцу.

Он взял за руку Кошку.

— Пойдем. Ему надо подумать хорошенько. Извини, что не помог.

— Код от люка вы знаете. Заприте его, — сказал я им вслед.

Друзья ушли. Я достал из холодильника саморазогревающуюся пиццу, запустил на коробке минутный таймер, свободной рукой поднял с пола мишень с торчащими в ней ножами и пошел в гостиную. Пантера все еще сидела там. Вид меня с мишенью и ножами в одной руке и с коробкой пиццы в другой ее явно озадачил. Я поставил мишень на ее обычное место, выдернул ножи, а потом завалился на диван в метре от Пантеры. Включил плазму и запустил тяжелую рок-музыку.

Друзья меня разозлили, но я и сам уже понимал, что мне далеко небезразлична дальнейшая судьба Пантеры.

— Настроение дерьмо, — сказал я, — хочу поесть и послушать музыку. Если идея нравится — присоединяйся.

 

6

Половину пиццы мы прикончили в абсолютном молчании. Мне просто нечего было сказать, а Пантера, судя по-всему, не очень-то и хотела.

Ее ни капли не смущал тот факт, что она так и не разжилась никакой одеждой кроме моей майки. Ее форму я запихнул в стиральную машину, но запустить программу стирки до сих пор так и не удосужился. Как-то из головы вылетело, но, если честно, я не возражал против созерцания ее грациозных ножек.

— Скажи, а у тебя есть шорты? — вдруг спросила Пантера.

Словно прочитала мои мысли. Я вопросительно посмотрел на нее.

— В штанах с лубком точно будет неудобно, — пояснила она, — и не могу же я ходить тут в трусах.

«Вполне можешь», — подумал я, вслух не сказав ничего.

Однако я все же встал с дивана и подошел к шкафу, предусмотрительно забрав из коробки с пиццей оба ножа.

— Ты мне не доверяешь? — услышал я вслед.

— Да, — честно ответил я. — Никому не хочется получить ножом в спину. Ты готова была меня убить еще пару часов назад.

Она промолчала. Я нашел подходящие шорты, мне они были в обтяг, но Пантере наверняка оказались бы слегка великоваты.

Пока она одевалась, я решил, что еды с меня на сегодня хватит. Злоба постепенно отпускала, но некоторой эмоциональной разрядки мне все-таки недоставало.

Я поудобнее перехватил один из ножей и швырнул его в мишень. Нож воткнулся гораздо выше «яблочка», но засел довольно глубоко.

— Средненько, — прокомментировала Пантера ехидно, будто издеваясь надо мной.

— Я кидал его не в центр, а просто в любую точку мишени, — ответил я, — средненько, да? — я прицелился и метнул следующий нож.

Пантера от удивления даже приоткрыла рот. Лезвие моего первого клинка торчало из рукояти второго. Я очень часто проделывал с ножами подобные трюки, и впечатление каждого, кто это видел впервые, всегда было неизгладимым.

Я улыбнулся.

— Где-то пару лет уже это постоянно повторяю, если не больше. Здорово, да?

Она не ответила, и я решил, что, возможно, стоит попытаться с ней серьезно поговорить. Я взял ее за руку, Пантера от неожиданности вздрогнула, но руку не отдернула.

— Расскажи что-нибудь о себе, — попросил я.

— Приказываешь пленнице? — искоса взглянула она на меня.

— Не-а, — покачал я головой, — просто хочу с тобой поговорить. Вот и прошу.

Она снова покосилась на меня и ответила:

— Я знаю тебя с утра. Ты — враг, может, не моральный, но политический уж точно. Я сейчас в плену с множеством ранений, ничего не могу сделать. А твои друзья уже намекнули, что при ближайшей возможности они воткнут мне нож в спину. И я не знаю, зачем ты держишь меня здесь, но я тебе одно скажу — вещью я никогда не буду!

Я даже не ожидал, что ее настроение настолько резко поменяется за пару минут. Наверняка, свое воздействие оказали мои слова о недоверии к ней. Я подождал, пока Пантера переведет дух и в тон ей ответил:

— Я знаю тебя с утра. Ты — враг. Но я спас тебе жизнь просто потому, что никогда не допустил бы казни девушки на потеху толпе. Даже если она собиралась убить нас всех и разнести к чертям всю базу. Далее. Пока я рядом, ты не получишь нож в спину. Игрушки и вещи мне не нужны. Домогаться тебя я тоже не собираюсь. Я вылечил тебе ногу, плечо и кучу мелких ран, вместо гроба дал жилье, воду и еду. Я тебе зла не желаю! — я закончил и про себя добавил: «Пока что уж точно».

Пантера молчала.

— Расскажи мне о себе, — снова попросил я.

Она заговорила.

— Я участвую в этой войне уже семь лет. Но воюю не с Альянсом, а с собственными внутренними врагами. Ищу кротов, выявляю предателей с нашей стороны, внутри государства. Штабная война, я бы сказала.

— И драться ты тоже научилась в штабе, — сомнительно вставил я, вспомнив, как она попыталась провести мне подсечку.

Это был не вопрос, а ехидство, но Пантера этого не заметила или же просто не подала вида.

— Это уже лично для себя. Я занимаюсь спортом лет с десяти, а в боевых искусствах, полностью в здоровом состоянии, дам фору и некоторым парням.

Я улыбнулся, заметив, как она вставила слова «полностью в здоровом состоянии», но не прервал ее рассказа.

— У меня были родители и брат. Брата убили на войне около двух лет назад, а родителям я сама лично купила билет с этой чертовой планеты. Я и не помню времени, когда здесь царил мир, потому что, как и ты, родилась уже в самый разгар войны. Иногда я думаю, а правильно ли поступила? Родители теперь в другой галактике, новостей от них нет, я даже не знаю, живы ли они вообще. Но, знаешь, это гораздо лучше, чем сгинуть без вести в ваших краях, как это вышло с моим братом. Если бы они остались здесь и узнали о его пропаже, то не факт, что пережили бы это…

Она осеклась, и я заметил, как по щеке Пантеры прокатилась слеза. Мне вдруг захотелось обнять ее, но вместо этого я и сам начал говорить.

— Я своих родителей и не видел никогда. Не знаю даже, а были ли они? Ходят слухи, что многих детей в Альянсе выращивают в инкубаторах, дабы постоянно повышать количество воинов в системе. Я вот даже не знаю, ребенок ли я чей-то, либо же просто научный эксперимент. Впрочем, это все было настолько давно, что уже и значения-то не имеет. Во время войны рядом со мной гибли те, кто сами не раз спасали мне жизнь в пекле. Бывало, что они истекали кровью, а я был рядом и ничего не мог сделать. Я в те минуты всей душой ненавидел республиканцев, был готов зубами разрывать им глотки. Но я все же спас тебя сегодня, и пока что вообще не жалею об этом. Всю мою жизнь мне придется убивать, но выхода отсюда все равно нет. Нам читают лозунги о войне за свободу. Дерьмо это все собачье. Это не свобода, это — рабство.

Я закончил говорить. Получилось совсем на меня не похоже. Но результат превзошел все ожидания.

Пантера слегка приподнялась, перекинула через меня ногу и села сверху, согнув колени, своим лицом почти вплотную к моему.

— Лубок… — попытался сказать ей я, но она тут же перебила меня.

— Заткнись, — услышал я перед тем, как ее мягкие губы слились с моими.

Это было настолько головокружительное, прекрасное, легкое ощущение, что у меня даже закружилась голова. Я целовал ее и не знал, даже, о чем думать. Ее губы ласкали мои очень пылко и страстно, я положил ладони ей на бедра, а потом аккуратно довел их до талии. Немного поднял руки вверх, под майку, и тогда Пантера завершила поцелуй и слегка дернулась, намекая, что руки мне надо убрать. Я послушался.

— А это — свобода? — спросила она.

Я ошарашено кивнул.

— Нога не болит? — только и смог выдавить из себя я.

— Немного, — ответила Пантера и встала с меня, аккуратно сойдя с дивана на пол.

Я выдохнул и решил немного понаглеть.

— А почему ты прервала поцелуй? Что было не так?

— Давай я отвечу как-нибудь потом. Клин, я жутко хочу спать, а еще я хочу сделать это в гордом одиночестве.

Я кивнул, провел по лицу руками, пытаясь успокоиться, встал с дивана и отвел ее в свою спальню.

— Ложись здесь, — сказал я, — я тут все равно ночую довольно редко. На диване привычнее.

— Спасибо, — она перешагнула порог и прикрыла дверь так, что я видел только ее лицо между косяком и самой дверью, — извини, 13–47, но я за последнее время спала только у тебя здесь, и то всего пару часов.

Я кивнул.

— Ах да, Клин… Я прервала поцелуй, потому что я могу пылко поцеловать симпатичного мне парня, но никогда не буду с ним спать в первый день знакомства, а твои руки уже начинали говорить мне об обратном.

Она закрыла дверь перед моим носом, на некоторое время оставив меня стоять в полнейшем ступоре. Спустя пару минут, я пришел в себя.

— И вот теперь уже я резко стал парнем, который ей симпатичен, — пробормотал я вслух и пошел назад в гостиную.

***

День, когда я получил квартиру, стал особенным. В то время я еще баловался сигаретами и благодаря этому обрел двух лучших друзей, а потом встретил первую любовь. Сейчас же я возвращаюсь к курению только в моменты полного опустошения.

Утро было солнечным, но в полной мере никто не мог оценить красоту окружающих нас лесов, а, может быть, и красоту неба над головой. Я стоял в комнате для курения в подземном бункере и не мог видеть, как лучи яркого солнца отражаются на поверхности озера, расположенного неподалеку. Я любил наслаждаться красотами природы, но вместо этого сейчас наблюдал лишь различные матерные конструкции, которыми стены курилки были исписаны весьма щедро.

Интерес и тягу к философским мыслям во время любования природой я потерял после того, как побывал на войне. Выяснилось, что любой пейзаж становится отвратительным, если его завалить взрывами и погибающими тут и там парнями. После этого я уже не мог смотреть на красивые равнины, не представляя при этом тысячи мертвых тел на их просторах.

Но, в то время, до этих мрачных мыслей было еще далеко, и я просто стоял и курил, ожидая получения личной квартиры, и абсолютно не подозревая, что со мной произойдет всего через три года.

— Эй, закурить не найдется? — обратился ко мне здоровый бритоголовый парень, только что вошедший в комнату.

— Сигарету? Или огня? — уточнил я.

— Первое.

Я протянул парню пачку, он извлек оттуда сигарету и зажигалку. Закурил. Потом протянул мне руку.

— 11–42.

Это было принято у курсантов. При первой встрече назывался лишь личный номер, а только при дальнейшем знакомстве мы переходили на псевдонимы — в нашем случае, имена.

Я пожал руку.

— 13–47.

— За квартирой?

— Да. Людей много?

— Ты даже не представляешь, насколько, — ухмыльнулся бритоголовый. — Один пришел?

Я, молча, кивнул.

— А я со своей девушкой. Вместе учимся. Вот только сигарет она не переносит, поэтому сейчас мне очередь держит.

— А с какого ты курса? — поинтересовался я.

— Пехота. А сам?

— С офицерского, — гордо ответил я, даже не подозревая еще, что в недалеком будущем и сам вылечу в пехоту. — Ну ладно, удачи, 11–42, — я потушил сигарету и вышел в коридор.

Войдя в зал, где уже собрались все курсанты, я присвистнул. Народу действительно было весьма много. Зал, до этого бывавший почти всегда пустым, сегодня оказался забит практически до предела.

— Кто последний за квартирой? — крикнул я в толпу.

Какая-то девушка подняла руку. Я подошел к ней.

— Ты?

— Ага. Будешь за мной. Номер какой?

— 13–47, — ответил я.

— 09–82. — улыбнулась девушка.

Порой у меня голова шла кругом от всех номеров, которые нужно было запоминать, но этот я тут же захотел запечатлеть в своем мозгу надолго, когда рассмотрел поближе его обладательницу.

Стройная, высокая блондинка с пепельно-белыми, очень длинными волосами, ангельским, как мне тогда показалось, лицом, обалденной фигуркой… она как-будто сошла прямо сейчас со страниц какого-нибудь глянцевого журнала, будучи главной красоткой с обложки. Я подумал о том, что если бы не потерял время в курилке, то, возможно, никогда бы и не встретил эту модель в такой густой толпе. Мог бы просто оказаться в очереди за кем-нибудь другим.

— Может, к черту номера? — улыбнулся я, глядя ей прямо в глаза. — Меня зовут Клин, и я хочу пригласить сегодня на ужин самую красивую девушку, что я встречал за всю свою жизнь.

Она рассмеялась и протянула мне руку.

— Я не любитель торжественных ужинов. Лучше уж посидеть в веселой компании за чашечкой кофе или кружечкой пива. Меня зовут Куница. Сегодня в семь вечера, устроит?

— Безусловно, — кивнул я. — Оставь мне номер своего комлинка.

— О-кей, — она продиктовала номер. — Возьми с собой пару общительных и веселых друзей, ага?

С этим у меня были небольшие проблемы, поэтому я тут же поинтересовался, не может ли она сама прихватить своих?

— С этим у меня проблемы, — улыбнулась девушка, вслух повторяя мои мысли, — друзья перестают быть друзьями, когда я отказываюсь прыгать с ними в постель, а подруг маловато, потому что многим девушкам не нравится, когда их затмевает другая.

— Понимаю, — улыбнулся я в ответ, — ну, хорошо, тогда я все организую.

Можно было взять с собой своего приятеля Ворона, но этот дамский угодник в общении с прекрасным полом абсолютно всегда оказывался креативнее и привлекательнее меня. Уж язык-то у него был подвешен просто идеально. Так что это был совершенно не вариант. Я задумался, перебирая в уме имена своих знакомых.

— Эй, кто тут последний? — раздался за моей спиной мужской голос.

Я поднял руку.

— Я.

— Точно. Последний. А ну в сторону, малолетка! — я ощутил сильный толчок в спину, и какой-то парень полез вперед меня.

Он выглядел гораздо старше меня, скорее всего ему было уже за восемнадцать, и он пришел за ключом от комнаты общаги для пехотинцев. Но его возраст меня абсолютно не волновал, потому что цену себе в рукопашной я знал, плюс на моей стороне были гены, возвышающие меня по силе над такими как он.

Ну и, конечно же, впереди стояла и смотрела на все это девчонка, которую я планировал развлекать весь сегодняшний вечер.

Я резко обхватил парня вокруг пояса обеими руками и молниеносно воткнул его головой в пол броском с прогибом. И тут же пружинисто вскочил на ноги.

— Я слегка возражаю, сэр, — пафосно провозгласил я, краем глаза отметив, как в испуге прижала ладонь к губам Куница.

Вокруг нас совершенно чудесным образом образовалось пустое место, которого до этого явно не хватало. Парень поднялся с земли, держась за голову. Его пошатывало.

— Тварь! Ты мне чуть шею не сломал, ублюдок! — он кинулся вперед, замахиваясь огромным кулаком.

Но я и сам никогда не был дохляком и таких агрессоров не боялся. С ними было даже проще.

Я увернулся от удара, проскочил под кулаком вплотную к парню, согнувшись, схватил его руками за ноги, оторвал от земли, закинул к себе на плечо, а потом невероятно красивым и амплитудным броском впечатал парня со своего плеча вниз спиной в пол.

Отошел, развернулся к Кунице и картинно поклонился. Она послала мне воздушный поцелуй и в шутку похлопала в ладоши.

Я снова повернулся к парню, который опять вставал с пола.

— Рык, что это за дерьмо? — крикнул кто-то из толпы. — Пятнадцатилетний сопляк курсант опускает тебя как конченого лоха!

Я встал в боевую стойку, поднял руки перед лицом, сжал кулаки и выставил чуть вперед левую ногу.

— Рык, да? Я предлагаю тебе сдаться, — издевательским голосом сказал я, начиная куражиться, — либо же я буду швырять тебя по всем углам как куклу, и ты уползешь еле живой.

Псих снова не поверил и кинулся на меня. Разворачиваясь на левой ноге, он, видимо собирался нанести мне удар с разворота ногой в голову. Во множестве разных фильмов мастера восточных единоборств перехватывают ногу и в прыжке уходят на болевой прием, либо же ставят блок, но я не стал этого делать. Я грубо и неспортивно схватил его за опорную ногу и выдернул парня из равновесия.

Он упал лицом на пол, я тут же оказался сверху него, просунул руку между полом и его шеей и зафиксировался на удушающий прием. Для верности перекатился на спину и обхватил его спереди ногами.

— Правила ты знаешь, — сказал я, — буду душить, пока не потеряешь сознание или не постучишь.

Прошло всего три или четыре секунды, и он стукнул ладонью в пол. Я отпустил его и поднялся на ноги. Посмотрел на толпу и развел руками. Мне снова захотелось повыделываться.

— Не смотрите на возраст человека, желая его унизить, иначе он может оказаться сильнее, и унизит в ответ еще жестче.

Я подошел к Кунице и картинно вытер пот со лба.

— Вау, — только и сказала она, — впечатляюще.

— Я и не такое могу, — честно ответил я, — но это была уличная драка, а не красивые и амплитудные удары.

— Эй, урод! — крикнули сразу два голоса за моей спиной.

«Да твою мать!» — мелькнуло у меня в мыслях, когда я разворачивался.

Рыка поднимали с пола двое таких же незнакомых мне парней. Размерами, интеллектом и возрастом они вполне подходили ему — бугаеватые примитивные качки.

Но их было двое, а пространство вокруг являлось малым для подобной драки.

— Ты думаешь, сука, что мы тебя сейчас не грохнем за своего друга?! — оскалился один из них и шагнул вперед.

В этот момент сбоку меня толпа слегка расступилась, и из нее выбрался тот самый бритоголовый парень, с которым я вместе курил относительно недавно.

— О, пехотинец, — удивился я, — снова привет.

К моему удивлению, он стал рядом.

— Тогда уж пусть будет по-честному, — отчеканил парень. — Два на два.

— Коготь, уйди, здоровее будешь, — сказал кто-то из толпы парню, который захотел продолжить драку.

— Думай, — обратился к парню 11–42.

— Атас, охрана! — прошипел кто-то.

Пустое место тут же исчезло, все вокруг заполнили люди, делающие вид, что абсолютно не понимают, что сейчас произошло.

Я протянул лысому руку.

— Спасибо, — подумал и добавил, — спасибо, друг. Я Клин.

— Никаких проблем. Это было феерично, но я подумал, что против двоих ты не потянешь. Я ж все видел — этот урод сам начал включать агрессора. Кстати, я Вирус.

— Я бы рискнул и против двоих, — улыбнулся я, — но здорово, что есть еще люди, которые смогут прикрыть спину совершенно незнакомому парню.

— Без проблем. Будут сложности — обращайся.

Я зацепил взглядом Куницу, и меня осенило. Ведь у этого парня была девушка, значит, никто не помешает мне с этой цыпочкой, а она хотела компанию.

— Есть сложность. Пивка вечером не с кем выпить за получение новой квартиры, — ухмыльнулся я, — не хочешь взять свою девушку и присоединиться?

— Ну, уж Кошка-то точно не откажется, — ответил он. — Где пьем и когда?

 

7

Я проснулся на своем диване и по привычке сразу же посмотрел на потолок.

«Твоя жизнь — война».

— Точно, — прошептал я себе под нос и встал с дивана. Собрал мусор, оставшийся после вчерашнего вечера, выкинул его в мусоропровод и оглядел комнату в поисках комлинка.

Он обнаружился на поясе штанов военной формы, которую я вчера просто свалил в шкаф после операции над ранами Пантеры. На экране комлинка светился индикатор одного непрочитанного сообщения, отправленного мне полчаса назад. Я открыл его. Написал Ворон.

«Есть желание сходить в тренажерку?» — гласило оно.

«Конечно, — набрал я ответ, — встретимся там через полчаса».

Отослал. Затем достал из шкафа майку-борцовку и спортивные штаны. Кинул их в рюкзак.

По идее, Пантера еще спала. Я поставил на блокировку все комнаты, кроме спальни и туалета, оделся, закинул рюкзак за плечо и уже направился к люку, когда она окликнула меня.

— Эй, Клин!

Я оглянулся и встретился взглядом с Пантерой.

Она, будто, спала, не раздеваясь, потому что одежда была сильно измята, да и ее рыжие волосы находились явно не в порядке.

— Ты на службу? — спросила она.

— Не-а. В тренажерку. Сегодня выходной. На базу уйду завтра.

— Прогуляться меня с собой не возьмешь? — поинтересовалась она.

— Нет, — покачал головой я. — Ты для всех мертва. И я не хочу засветить тебя, которую половина базы уж точно запомнила как атаковавшего врага, при всех на улице. Это уж точно будет эпическим крахом с последующими пытками, расстрелами и кремацией.

— И мне что теперь сидеть здесь постоянно взаперти?! Как крысе в клетке?! Без глотка воздуха?!

— Если ты так сама выражаешься, то да, — отчеканил я и полез к люку вверх по лестнице.

Я выбрался наверх, запер за собой люк и двинулся вперед, направляясь к тренажерке.

Я вполне мог долететь до зала на своем джетборде. Это была стальная доска, на дне которой стояли две гравитационные подушки, поддерживающие джетборд примерно в полуметре над землей. На заднем конце доски располагался небольшой реактивный движок. В старых фильмах я пару раз видел, что раньше у людей тоже бывали подобные штуки, только те не отрывались от земли и представляли собой обычную доску с колесиками. Что ж, это доказывало только то, что прогресс не стоял на месте.

Джетборд я не взял специально. Очень хотелось просто прогуляться, используя для передвижения ноги, а не всякие чудеса техники. Пеший путь до тренажерки занимал обычно от двадцати до тридцати минут, все зависело от того, с какой скоростью я передвигался.

Сегодня я шел торопливым шагом. Смотреть вокруг было особо не на что. Меня окружали только люки чьих-то квартир или общаг, либо же ограничительные линии для передвижения джектаров и джетбайков. Линии, как правило, сигнализировали о том, что в этом месте необходимо подняться на несколько метров над землей. Кое-где торчали одинокие деревья, лишь вдали виднелось начало леса, внутри которого располагалась наша база.

Вокруг царила мрачная, серая, мертвая пустыня, лишенная каких-либо признаков жизни. Она не изменяла своего вида на протяжении всей дороги

Люк тренажерного зала внешне ничем не отличался от других, но дело было в том, что здесь у каждого был личный код, отпирающий его. Таким образом еще и велся учет людей, посещающих зал. Так можно было отследить курсантов, прогуливающих учебу, ну и все в том же духе.

Я наклонился к люку и произнес в переговорный комлинк:

— Личный номер 13–47, оперативный псевдоним — Клин, код доступа 5-8-9-6-3.

Блокировка люка отключилась. Я поднял его, проник внутрь и спустился вниз по лестнице. Направился в раздевалку. Там я переоделся, забросил рюкзак и остальные вещи в шкафчик и вышел в зал.

Каждый раз, когда я приходил сюда, мое настроение поднималось. При работе с железом все проблемы куда-то улетали, здесь были свои законы, свои проблемы и единственный метод их решения — со временем осилить какой-либо вес. Пафосно, но правдиво.

В зале было человек десять, но никого кроме Ворона, которого я заметил сразу, я здесь не знал.

— Клин! — заметил меня друг и махнул рукой.

Мы были практически лучшими друзьями на офицерском курсе до тех пор, пока я не познакомился с Вирусом, Кошкой и Куницей. С того времени общение с Вороном скатывалось чаще всего к совместным тренировкам. Впрочем, за то, что он вытащил меня из пекла войны, я был ему безмерно благодарен.

Я подошел к другу и отдал ему честь.

— Доброе утро, сэр!

— Вольно, солдат, — хохотнул Ворон.

Мы пожали руки, обнялись, хлопнув друг друга по плечам.

— Как сам? — спросил друг. — На базе говорят, ты повстанца перехватил и всем шкуры спас.

— Да, было дело, — ответил я, — потом сам же ее и казнил.

— Принес пользу обществу, — сказал Ворон.

— Вообще даже вспоминать не хочется. Мы же сюда не общаться пришли, а качаться.

— Серьёзный подход, — ухмыльнулся друг и указал на железки, — ну так вперед.

Я кивнул и подошел к скамье для жима лежа. Если задуматься, то на дворе царил двадцать четвертый век, проводились колонизации целых планет, при всем при этом лучшего способа накачать мышцы естественным путем кроме как железками люди так и не придумали.

Общий вес штанги был семьдесят килограммов.

— Накинь мне еще десяточку, надо сперва размяться, — сказал я и лег на скамью.

***

— 13–47! — громогласно произнес лектор.

— Я! — я встал и вытянулся в струнку.

— Выйти перед группой!

Я поднялся с места и поплелся к столу преподавателя. Обогнув его, я развернулся к одногруппникам лицом. Ворон ухмыльнулся. Я состроил гримасу.

— 13–47, каковы будут ваши действия при столкновении с повстанцем?! — снова завопил лектор.

Его крик глухо отдавался где-то внутри моего живота так, что было даже не по себе. Я поёжился. Но ответил точно по уставу:

— Если это будет столкновение с пехотинцем, то необходимо сразу же открывать огонь с целью ликвидации. Офицера по возможности требуется взять в плен для последующего допроса. При неудаче — также ликвидировать.

— 13–47, какое главное правило вы не произнесли?!

— Никакой помощи повстанцу.

— Верно! — взревел лектор. — Группа! Повторить!

— НИКАКОЙ ПОМОЩИ ПОВСТАНЦУ! — заорали хором сразу пятнадцать человек.

***

Домой из тренажерки я вернулся безумно уставшим и вымотанным. Впрочем, так было всегда, день начинался с посещения зала.

Я скинул куртку, бросил в угол рюкзак и двинулся в душ с сильнейшим желанием охладиться.

Однако, следующая увиденная мною картина только в разы повысила мою внутреннюю температуру.

Из спальни навстречу мне вышла Пантера. Она была абсолютно голой, отсутствовал даже лубок на бедре.

— Это что? — выдавил из себя я, не в силах верить своим глазам.

— Приветствую своего спасителя, — сказала она, подошла вплотную и положила мне ладонь на щеку. — В чем дело, Клин? Ты ведь только вчера этого очень хотел.

Она обняла меня за шею и поцеловала в губы. И вот тогда я полностью расслабился, ответил на поцелуй и положил руки на ее обнаженную талию.

Как выяснилось всего через секунду — зря.

Пантера молниеносно ударила меня коленом в пах. Согнувшись от невыносимой резкой боли, я тут же получил этим же коленом в лицо. Пантера перехватила меня за голову и ударила ею об стену. Я рухнул на пол лицом вниз и некоторое время не двигался, хотя оставался в сознании.

Пантера решила, что я вырубился, и метнулась в спальню. Всего через полминуты она выскочила оттуда в своих полевых штанах и майке и рванулась к люку.

В тот момент, когда она перепрыгивала через меня, я поймал Пантеру за лодыжку и резко дернул на себя. Она с глухим звуком повалилась на пол, и я тут же залез сверху и надавил ей на лицо, вжимая девчонку в паркет.

— Сука! Ты что ж делаешь, тварь?! — прорычал я. — Это благодарность, мать твою, такая?!

— Урод! Ты же вырубился! — крикнула в ответ она, не переставая брыкаться.

Тут она кое в чем была права. Любой обычный человек, безусловно, потерял бы сознание, но не я. Хотя боль была дикой.

— Я не буду сидеть тут взаперти, скотина! — продолжала истерить Пантера. — Я — не домашнее животное, не долбаная собака!

Тогда я взбесился. Встал с пола, схватил Пантеру в охапку и потащил к люку. Прямо на ходу я начал втолковывать ей простые истины:

— Отлично! Хочешь свободы? Катись куда хочешь, овца! Прямо в своих шикарных республиканских шмотках! Без оружия и связи! Я посмотрю, сколько ты пройдешь, прежде чем тебя завалят! Как вариант, можешь пойти голой, выбросив вражеские тряпки, — одной рукой продолжая держать ее на плече, я, не обращая внимания на удары по моей спине, взялся другой за лестницу и полез вверх, — тогда посмотрим, сколько человек через тебя пройдет, прежде чем ты сдохнешь! Идиотка, я ведь постоянно только о тебе думаю, ты у меня из головы не лезешь, сука! И ради чего я все это делал для тебя?! Чтоб получить по морде?!

Я открыл люк и в прямом смысле слова выбросил ее наружу.

— Удачи!

Захлопнул люк, но не стал запирать его изнутри и включать наружную блокировку. Потом спрыгнул вниз.

Пролетев пять метров, я приземлился на пол, отсушив ноги при столкновении. Ощущение было неприятным, я выругался.

Ну что ж, Пантера сделала свой выбор. Я хотел дать ей новую жизнь, вот только она сама оказалась против. Это было ужасно обидно, наверное, даже тяжело. Но бежать за ней и просить вернуться после попытки побега я не собирался.

В голове мелькнула мысль, что я собирался принять душ после тренировки, а вместо этого получил только серию ударов. Хотя теперь прохладная ободряющая вода стала мне еще нужнее.

Прямо на ходу я стащил майку, бросил ее на пол. Потом избавился от носков, прыгая попеременно на одной ноге. На пороге душа выбрался из штанов, ну и потом, собственно, разделся полностью и подставил лицо под струи прохладной воды.

Пантера вошла неслышно. Я вздрогнул и резко повернулся, сжимая кулаки, только когда ее штаны упали на пол, звякнув ременной пряжкой.

— Что тебе нужно еще? — нарочито грубым тоном поинтересовался я.

Она стянула через голову майку и, снова представ передо мной полностью голой, сделала шаг к душевой кабинке.

— Попытка номер два? — спросил я все тем же хамским тоном.

— Нет, это будет попытка номер один, — сказала Пантера и вошла в душевую кабинку, закрыв за собой дверь.

Она стояла вплотную ко мне, я чувствовал запах ее тела, он заставлял голову кружиться… хотя, может быть, это делала обстановка.

— Прости, — сказала она, — я просто очень хотела снова стать свободной.

Я промолчал.

— Ты, правда, постоянно обо мне думал все эти дни? — спросила она, положив руки мне на грудь.

— Все время, — честно ответил я. — Наверное, второй раз в своей жизни влюбился.

— Прости, — повторила она. — Поцелуй меня, — попросила Пантера.

Я подхватил ее под бедра и поднял, согнув руки. Пантера обвила меня ногами, и наши губы слились в страстном поцелуе.

Иногда, чтобы понять, что ты по-настоящему полюбил девушку, нужно спасти ей жизнь, потом с ней подраться, а после — ненадолго ее потерять…

 

8

Мы лежали в одной кровати. Голова Пантеры покоилась на моей груди. Великолепные рыжие волосы девушки частично падали с ее спины мне на живот.

— Я просто в шоке, — выдавил из себя я.

Она улыбнулась, но не ответила ничего.

— И ты нормально себя чувствуешь? Был же шанс уйти, сбежать из вражеского дома, — продолжил я.

— Я никогда больше не назову тебя врагом, — тихо прошептала Пантера.

— Это здорово, — ответил я, — а я теперь уж точно никогда тебя от себя не отпущу.

Она молчала несколько минут, а потом вдруг сказала:

— Мне с тобой было безумно хорошо, но я очень сильно хочу домой.

Я не нашелся, что ей ответить, и Пантера, видимо, расценив это как добрый знак, продолжила:

— Я долго думала. Ты спас мне жизнь, вылечил, заботился обо мне, кормил. Ты совсем не отвечаешь тем представлениям о солдате Альянса, которые нам вбивают в голову в течение всей жизни. Ты совсем другой. Я ни о чем не жалею.

Она замолчала. Я тоже не решался прервать эту тишину.

— Пойдем со мной, — попросила Пантера.

— В смысле? — не понял я.

— Давай убежим вместе. На мою землю. Я замаскирую тебя под республиканца в два счета, никто не узнает, ты будешь вне подозрений, потому что со мной. Что тебя здесь держит?

Я был настолько озадачен этим вопросом, что не сразу нашел подходящие слова для ответа.

— Как ты себе это представляешь?

— Сбежим в какой-нибудь сектор вашей территории, где пусто и глухо, и нет поблизости никаких баз. Я вызову корабль Республики, и нас заберут в течение получаса, это я уж точно могу гарантировать, Клин.

— Здесь мои друзья. Там — только враги. И если я стану частью Республики, то, может быть, когда-нибудь мне придется в бою убить собственного друга! Так вот ты видишь будущее? Нет, спасибо. Я не хочу.

Я встал с кровати и начал одеваться.

— Но я не хочу жить в этой окружающей меня пустыне мрака и уныния! — воскликнула Пантера. — Да, ты мне дорог, но я не желаю платить за это своим домом!

— Делай, что хочешь, — мрачно ответил ей я. — Если ты все-таки решишь улететь, то это твой выбор. Больше я не стану ему препятствовать.

— Тогда я подожду пару дней, — сказала Пантера, — а потом уйду. Я очень надеюсь, что когда эти дни пройдут, ты примешь решение исчезнуть со мной.

Я промолчал и встал с кровати.

— Только что ты собирался не отпускать меня от себя, а сейчас?! Уже не будешь препятствовать?! — словно опомнившись, крикнула мне вслед Пантера.

— Это было невероятно давно, — не оборачиваясь, ответил я и вышел из комнаты.

***

Я очнулся в больничной палате. Плечо просто разрывалось на части от дичайшей боли. Посмотрев на него, я ужаснулся. Плечо было накрыто металлическим колпаком, внутри которого что-то жужжало, а из-под самого колпака сочилась кровь.

Ко мне подошел врач.

— Как самочувствие, 13–47?

— Паршиво. Что с плечом?

— 13–47, вам несколько часов назад отсекли кусок кожи вместе с мясом, грубо выражаясь. Даже кость травмирована. Мы вставили вам имплантат, а теперь покрываем его искусственными мышцами и кожей.

— Сколько времени уже прошло?

— Девять часов вы здесь, 13–47. Там уже часа два за дверью ожидает посетитель. Будете принимать?

— Буду.

Доктор открыл дверь палаты и выглянул в коридор.

— Заходите, 11–42.

Док вышел. Вместо него в палату вошел Вирус. Подошел ко мне, сел на самый край кровати и спросил:

— Как сам?

— Да как-то ниже состояния средней паршивости, — честно ответил я.

Вирус оценивающе посмотрел на плечо, потом взглянул на мое лицо и вздохнул. Тогда-то я и решился, что называется, излить душу.

— Никогда не думал, что голову отрубить так вот просто, Вирус… мне, бывало, нажатие на курок винтовки давалось тяжелее…

Он промолчал. Спустя секунд десять, ответил:

— Адреналин помог. Наверняка в крови его у тебя тогда было бешеное количество. Того парня исследовали в лаборатории. Ну, точнее, исследовали то, что ты от него оставил.

Я вопросительно посмотрел на него.

Вирус словно не мог решиться, говорить ли ему дальше.

— Не томи, друг, — подбодрил его я, — хуже мне уже вряд ли будет.

Вирус вздохнул.

— Этот парень, которого ты убил, Клин, был на два года младше тебя. Восемнадцать. Столько же, сколько было Шершню, — сказал Вирус.

Он пришел навестить меня в больнице, где я валялся уже два дня после нападения ночью во дворе базы.

Я помрачнел. Когда-то Шершень был нашим общим другом, но, будучи на год старше нас обоих, он так и не дожил до сегодняшних дней. Уже на третий день службы, по пути на базу он наткнулся на партизанский отряд повстанцев. Остатки его тела нашли и похоронили, но узнать его было физически невозможно. Тех, кто это сделал, найти не удалось.

— Это война, — выдавил из себя я. — Если бы не я, тогда он бы завалил меня.

— Да знаю я… — Вирус на секунду задумался. — А ты смог бы точно так же убить девушку, Клин? — вдруг спросил он.

Я подумал и честно ответил:

— Не знаю.

— Надо знать, друг. Иначе это может оказаться последним, что ты узнаешь.

В ответ я не выдавил из себя ничего. Следующие несколько минут мы провели в полном молчании. Наконец, Вирус встал.

— Ладно, поправляйся, брат, — сказал он напоследок и вышел.

Еще через час пришла Кошка. Она притащила с собой огромный пакет с фруктами и поставила его на тумбочку рядом с кроватью.

— Угощайся, Клин. Поправляйся.

— Я думал, вы с Вирусом придете вместе, — сказал я.

— Сегодня суточная смена. Мы просто подменяем друг друга и вот мотаемся к тебе попеременно.

Я не стал тянуть время.

— Кошка, я хочу тебе задать вопрос.

— Спрашивай.

— Ты смогла бы убить человека?

— Да

— Мужчину?

— Да, Клин.

— А женщину?

— Смогла бы, Клин, — Кошка смерила меня недоумевающим взглядом. — А почему ты спрашиваешь?

Я вспомнил наш разговор с Вирусом и ничего не ответил.

— Клин?

— Я сегодня ночью отрубил голову повстанцу, — мрачно сказал ей я.

— Да, я в курсе. И что тут такого? Он снес тебе кусок плеча. Разве нет? У нас работа такая. Все мы убиваем. И все делаем ошибки. Некоторые больше, некоторые меньше, — философски изрекла Кошка.

Я выудил из пакета яблоко и пробурчал себе под нос:

— Моя самая большая ошибка в том, что я родился на территории Альянса.

Кошка услышала, что я сказал, но не подала виду.

***

— Клин, который час?

Я вывел часы на забрало шлема.

— Десять минут второго.

Ночь была светлой, полнолуние и отсутствие каких-либо признаков облачности на небе делали свое дело. Кругом я видел лишь верхушки деревьев, освещающиеся луной, которые утопали в непроглядной черной мгле леса. Я не любил ночные смены, но весьма часто в них попадал. Как назло. Радовало одно — в этот раз моим напарником по караулу была Кошка.

— Спасибо, — сказала она. И, зевнув, добавила, — пять часов осталось.

Мне вдруг захотелось с ней поговорить. Лучше бы, конечно, с Вирусом, но он был на противоположном конце базы, поэтому пришлось изливать душу Кошке.

— Ты бы ушла вместе с Вирусом, если бы он вдруг проникся идеалами Республики, а потом захотел сбежать туда? И звал тебя с собой.

Кошка поняла все сразу.

— О, Боже, Клин… ты переспал с этой девкой.

Она не спрашивала, а утверждала. Я картинно закатил глаза.

— С чего ты взяла?

— Ну и как она? Ее спасение того стоило? Девочка многое умеет? — Кошка полностью проигнорировала мой вопрос.

От потока матерной брани из моих уст ее спасла армада грузовых кораблей, внезапно возникшая откуда-то сверху. Мы одновременно запрокинули головы. ПВО не сработало. Корабли пролетели над базой и сели где-то недалеко в лесу.

— Корабли наши, — словно прочитала мои мысли Кошка, — маркировка Альянса. Вот ПВО и молчит. Вот только на хрена они в лес-то ломанулись?

— Да… странно. А мы разве ждем какой-нибудь груз? — спросил я.

Кошка отрицательно покачала головой.

— Сегодня же Ворона смена, да? — вопросом ответила мне она. — Вот и узнай у него.

— Вполне здравая идея, кстати. Предосторожность никогда не помешает.

Я вызвал его через переговорный комлинк, встроенный в мой шлем. Капитан ответил, спустя десять секунд.

— Да?

— Ворон, это Клин. Что за корабли, ты не в курсе? Не было ориентировок на груз?

— Нет. Ничего абсолютно. Я только что…

Его прервал вой сирены.

«Внештатная ситуация! В целях предосторожности объявить полную боевую готовность базы!»

— … объявил полную боевую, Клин, — закончил друг.

— Сколько человек могут поместиться в один грузовой корабль? — спросил я.

— Пятьдесят, да еще и на технику места хватит. Ты мои мысли читаешь. Занять турели! — проорал Ворон кому-то. — Весь периметр базы должен быть боеспособен!

— А у нас на базе только сто человек профи. А все курсанты давно разбежались на ночь по домам и общагам… — выдавил из себя я. Внезапно мною овладело очень нехорошее предчувствие.

— Клин, я не могу с тобой тут трепаться! — ответил Ворон и отключился.

— Кошка, у нас на стенах сколько турелей? — спросил я.

— Восемь, — ответила она. — Клин, не паникуй. Наша база ничего ценного не должна укрывать. Сто человек охраны, кому мы нужны тут…

Ее прервал громкий механический звук. Прямо над нами, закрывая базу сверху, сходился титановый купол.

— Ворон приказал поднять крышу? — не поверила своим глазам Кошка. — Вы одновременно поддаетесь панике?

Мы спрыгнули со стены. В центре базы собирался весь персонал. Каждый, с кем я встречался взглядом, держал в руках винтовку.

— У него есть все причины для опасений, — ответил я, направившись к месту, где офицеры собирали солдат.

На этот раз Кошка промолчала. Только мы подошли к остальным, как за пределами базы раздался мужской голос, громкость которого была усилена в сотню раз.

— База Альянса! С вами говорит командир армии Земной Республики! Отзовитесь!

— Как могли повстанцы достать девять наших кораблей? — ужаснулась Кошка.

— Они не такие примитивные дикари, какими их для нас представляют, — уже не в первый раз озвучил я эту мысль.

— Подключите мой комлинк к усилителю и выведите звук за пределы базы! — скомандовал кому-то Ворон. — И сразу же вызывайте подкрепление!

— База Альянса! С вами говорит командир армии Земной Республики! Отзовитесь! — снова зазвучал тот же голос.

— Слушаю вас! — вырвался наружу ответ Ворона, прозвучавший еще громогласнее.

— У вас в плену наш человек! Если вы выпустите его прямо сейчас без долгих разговоров, то мы уйдем! В противном случае — приготовьтесь к кровопролитию!

— В чем проблема, я не понял? — жестким голосом ответил Ворон. — Какой ваш человек?

— У вас минута, чтобы отпустить нашего агента!

— У нас нет в плену никого! — зарычал Ворон.

— Еще бы, она ведь у тебя дома, Клин, — прошептала мне на ухо Кошка.

И тут я понял, насколько сильно попал в переплет.

— У вас осталось тридцать секунд!

— Да пошел ты на хрен! — выругался Ворон.

И тогда камеры наружного наблюдения показали нам жуткую картину. Над лесом поднялись три корабля и открыли огонь по базе. Сработало ПВО, но корабли ни секунды не задерживались на месте. Постоянно маневрируя, они кучно атаковали нашу базу. Преимущественно били по пушкам ПВО и куполу. В ход шли ракеты, пули, бронебойные снаряды — все подряд. Купол над нашей головой содрогался раз за разом все сильнее.

— Сколько он так выдержит? — прошептала Кошка в ужасе.

— Турели! ОГОНЬ!!! — одновременно с ней завопил Ворон.

Грохот выстрелов закладывал уши. Бойцы рассредоточились по всему периметру базы.

— Ворота на прицел! — заорал Ворон. — Не дайте им попасть внутрь!

— Ну что, Клин, теперь ты думаешь, что не нужно было спасать девку? — сказала Кошка, проверяя батарею винтовки.

— Что изменилось бы? — резко ответил я. — Не понимаю. Если бы ее убили, они бы все равно пришли за ней! Она никак не могла сообщить о том, что в плену, у нее все снаряжение было изъято и уничтожено.

— Отлично, значит мы сдохли бы в любом случае! — сорвалась Кошка. — Это великолепное утешение, Клин!

Дрогнули ворота. Бой снаружи вели только те самые три корабля. Турели сбили один из них, и он по кривой рухнул в лес. Камеры заалели пламенем взрыва.

— Почему они используют всего три штуки? — не понимал я.

— Чтобы было на чем убраться домой, — ответила Кошка.

Выстрелы нашей оборонной системы постепенно затихали, а вот корабли продолжали бомбить стены базы ракетами. Напряжение росло. От бойни нас отделяла только прочность собственных стен.

— Сколько же их тогда там? — выдохнул я.

— Мы потеряли семь турелей! — заорал Ворон. — Как только рухнет защита, я рассчитываю на то, что мы продержимся до подкрепления, бойцы!

Прямым попаданием сразу трех ракет вырвало огромную часть ворот. И сразу же после этого замолкла наша последняя турель.

— Вот оно! — прошептала Кошка.

Атака повстанцев также сошла на нет. Мы ничего не понимали.

Откуда-то сзади появился Вирус. Он упал на одно колено рядом со мной и прижал винтовку к плечу.

— Почему они перестали стрелять? — выдохнул он.

— Они сработали операцию такого масштаба всего за пару дней? — спросила Кошка, конкретно ни к кому не обращаясь. — Я не верю. Либо она очень важная персона…

— Либо они заранее знали, что она попадется! — закончил за нее я.

Вирус стукнул меня по чехлу с тесаком на поясе.

— Как бы там ни было, мы же вместе до апокалипсиса, — сказал он. — Не думал я, что так быстро.

Почти одновременно с его словами из леса армией выбежали повстанцы. Их было в несколько раз больше чем нас. И мы все понимали, что если они прорвутся через ворота, то нас просто задавят массой. Выстрелы зазвучали вновь. Мы все открыли перекрестный огонь по бреши в воротах.

— Ракетами не атакуют, потому что они не хотят перебить заодно и своих людей! — крикнула Кошка. — Она действительно нужна им, иначе нас бы не побоялись накрыть залпами и выжечь здесь все дотла, не посылая десант!

— Парни! — проревел Ворон. — Давайте продадим свои жизни подороже!

 

9

Смерть. Крики. Выстрелы. Взрывы там и тут. Части тел парней и девушек нашей базы летели в разные стороны, сопровождаясь фонтанами крови. Повстанцы использовали дикое оружие. Почти такое же, как то, что висело на моем поясе.

Я прижимал винтовку к плечу, перебежками перемещаясь по базе, и палил в дыру в воротах, через которую лезли республиканцы. Рядом со мной плечом к плечу Вирус и Кошка занимались тем же самым.

Все вокруг просто кипело. Мозг отказывался думать, руки и глаза автоматически находили цели, которые нужно было поражать.

Вдруг резко закричал Вирус. Его крик настолько сильно ударил по моим ушам… на миг мне показалось, что я не слышу ни единого звука всего того царящего вокруг хаоса, а только лишь вопль друга, режущий слух в абсолютной тишине.

Вирус выронил винтовку из рук и, падая, схватился одной рукой за торс, другую выставив как опору.

В его животе зияла громадная рана размером с мой кулак. Страх потерять друга молниеносно сковал меня нерушимыми цепями. Тут же перекинув винтовку за спину, я выхватил пистолет и взвалил Вируса к себе на плечо.

— Кошка! Прикрой меня! — заорал я. — Я оттащу его вниз в лазарет!

— Поняла! — крикнула она.

— Брат, собери силы! — крикнул я в ухо Вирусу и двинулся вперед как можно скорее.

Он тормозил меня. Сковывал движения, перетягивая мое тело на левую сторону своей массой. Силы покидали его. Вирус уже даже не кричал от боли. Он просто хрипел.

— Держись! — кричал я. — Не дай Бог ты сдохнешь, урод!

Нервы были на пределе. Друг умирал, а я все тащил и тащил его к лифту прямо под вражескими пулями.

Сам не понимаю, как я тогда мог сразу не заметить эту гранату…

Она прилетела откуда-то и рухнула нам под ноги. Чисто инстинктивно я тут же пнул ее ногой, и граната даже успела отдалиться от нас метров на пять, прежде чем взорваться…

Ее взрывом нас отшвырнуло на десяток шагов назад. Я уронил Вируса и мешком рухнул на землю. Друг упал рядом. Его живот был раскурочен еще сильнее, а лицо утратило последние признаки жизни. Больше оно не излучало боль, теперь там царило ужасающее спокойствие.

Меня, похоже, контузило. Все, что я мог делать, это смотреть на своего мертвого друга, с которым больше никогда не смогу даже поговорить.

В голове шумело, я не мог пошевелить руками и ногами. В глазах все расплывалось, а в голову лезли разные слова Вируса, сказанные им в те или иные периоды жизни:

«Тогда уж пусть будет по-честному. Два на два».

«Мне ведь до восемнадцати осталось три недели. Потом начнется война. И мне наверняка уже будет не до этого. Хрен его знает, куда меня занесет».

«Так я взгляну? Нет, безусловно, у меня есть Кошка, просто в целях наблюдения».

«Блеск»

«Как бы там ни было, мы же вместе до апокалипсиса. Не думал я, что так быстро».

Сознание покидало меня. Из последних сил я протянул руку к другу и сжал его уже мертвое плечо.

— Прости, брат… — прошептал я.

Новый взрыв словно прозвучал внутри моей головы. Он был настолько мощным, что на секунду мне показалось, будто сейчас лопнут глаза.

— Подкрепление! — закричал кто-то рядом со мной.

Загремела новая череда взрывов снаружи базы. Под эти звуки я и лишился сознания.

***

Мне почти семнадцать лет. Шестнадцать лет и девять месяцев, если быть точным, но это не так уж и важно. Я иду по пустынной земле Альянса под руку со своей девушкой.

Ее зовут Куница. И она — мой ангел, с которым я не расстаюсь уже почти два года.

— Куда пойдем, Клин?

Я загадочно улыбнулся.

— Есть одно место. Оно из разряда моих самых любимых, но ты там никогда не была. Я туда не ходил ни с Вирусом, ни с Кошкой. Ни с кем вообще. Только сам.

Она заинтересовалась.

— Что же это за местечко такое, если за два года, что мы вместе, ты так и не удосужился меня туда сводить?

— Оно для одиноких посещений, — хмыкнул я, — и только если есть отличные темы для разговора. Мы пришли.

Я нажал на панель вызова лифта. Затем мы вошли внутрь. Я положил руку на сканер, и лифт начал движение вниз.

— Так что же это за место такое? Небось, очередной кинозал с обсуждениями фильма после его окончания?

Она совсем не любила кино. Предпочитала жизнь. Я поцеловал ее в щеку.

— Нет, это обычное местечко для пьянства.

Двери лифта растворились.

Я привел Куницу в бар «Альянс». Здесь всем заправлял веселый и добродушный старик, офицерского имени которого не знал вообще никто. Отслужив свое, дед открыл этот паб и взял себе псевдоним Бармен. С ним я мог говорить часами, бывало, даже ночами напролет. Он мог очень многое рассказать и посоветовать, а я любил и умел слушать.

Куница улыбалась. Ее белоснежные волосы блестели точно так же, как и ее идеально красивая улыбка. Чуть меньше чем через полтора месяца Куницу насмерть собьет пролетающий слишком низко джеткар, а я навсегда потеряю свою первую любовь и самого близкого и дорогого мне человека.

Мы подошли к барной стойке и сели. Я придвинул к себе пепельницу и закурил. Вскоре из подсобной комнаты вышел сам хозяин бара. Я положил сигарету в пепельницу, встал и протянул ему руку.

— Клин? — улыбнулся старик.

Он пожал руку, я перегнулся через стойку, и мы обнялись.

— Здравствуй, Бармен.

— А кто эта леди с тобой? Ты всегда приходил один сюда…

Куница ухмыльнулась.

— Ее зовут… — я поперхнулся, вспомнив, что сначала должен был назвать личный номер.

— Куница, — сказала она безо всяких глупых ритуалов с цифрами и протянула старику руку.

— Бармен, а налей нам моё любимое, — попросил я.

Он снова улыбнулся и начал смешивать коктейль. В отличие от других своих коллег, Бармен никогда не полагался на автоматику, и все напитки делал собственными руками. Ну, во всяком случае, коктейли.

— Расскажите что-нибудь о себе, — вдруг попросила Куница.

Бармен доброжелательно улыбнулся.

— Ну что же может рассказать о себе одинокий старик, делом жизни которого стал бар?

— О, все что угодно! — рассмеялся я и закурил снова. С этих слов Бармен начинал львиную долю своих историй.

— Что смешного? — не поняла Куница.

— Ничего. Слушай дальше, — кивнул я ей.

Куница повернулась к Бармену, который как раз поставил перед нами два бокала. Я взял свой и сделал пару глотков.

— Божественно, как всегда, — поблагодарил я.

Бармен шутливо поклонился мне, а потом снова перевел взгляд на Куницу.

— Ну, если честно, то моя жизнь не всегда принадлежала этому заведению.

— Ну, кто бы сомневался, — хмыкнул я, — все мы до определенного возраста только лишь солдаты.

— Да. И я, как и вы, собственно, тоже начинал с войны.

Справедливости ради я хотел заявить, что мы пока лишь только курсанты, но подумал, и не стал перебивать его снова. Выпил еще немного коктейля и, уже в который раз, приготовился слушать истории Бармена.

Он рассказывал о войне довольно долго. Поведал о том, что пенсия по выслуге лет пришла к нему уже в то время, когда старик дослужился до майора. Говорил, как он начинал обустраивать этот подвал в бар собственными руками и на собственные деньги… в какой-то миг я потерял нить его рассказа и «вернулся в строй» на этой фразе:

— Но, знаете, с самых молодых лет и до нынешнего моего возраста я не могу прожить без одной вещи.

Я содрогнулся. Потому что понял, о чем он говорит.

— Без какой вещи? — поинтересовалась Куница.

— Без джетбайка, — ответил я одновременно с Барменом.

— Именно, — подтвердил он, — но, увы, Клин никогда не разделял этой моей страсти.

— А почему? — удивилась Куница, повернувшись ко мне. — Это же чистый адреналин, ощущения великолепные. Все обожают джетбайки, а я-то думаю, почему ты за два года даже ни разу не упомянул об этом?

Я одним махом выпил все, что было в стакане, и, развернувшись к Кунице лицом, медленно произнес следующие слова:

— Представь себе одиннадцатилетнего ребенка, который, чтобы показаться крутым друзьям и самому себе, прокатился на байке. Вообразила? А теперь представь его же, но лежащего у стены среди кучи разбитого металлолома. Одна нога вывернута под совершенно неестественным углом, а из другой торчит обломок кости и хлещет кровь. Левая рука сломана в трех местах, поломанные ребра мешают ему дышать. Классная картина?

Куница поняла все сразу.

— Ты был этим мальчиком, Клин? — тихо спросила она, словно боясь меня обидеть.

Я кивнул и протянул Бармену пустой бокал.

— Повтори, пожалуйста.

***

Забрезжил свет. Я медленно приходил в себя. Боли не было. Лишь странная пустота в голове. Перед глазами всплыло мертвое лицо Вируса, и пустота тут же заполнила еще и душу, и сердце.

Я сел на кровати и обнаружил, что нахожусь в госпитале. На стуле рядом я нашел свою экипировку. Прежде чем одеться, подошел к зеркалу и ужаснулся. Лицо покрывало множество ссадин, мелких шрамов и синяков. Щетина выглядела лохматой и уж точно не трехдневной.

— Сколько же я здесь? — побормотал я вслух, буквально через секунду вспомнив, что у меня дома взаперти сидит Пантера.

Что с ней творится, я не знал. Просто не мог знать.

— Кто-нибудь! — позвал я, не особо надеясь на результат.

Но, вопреки моим ожиданиям, дверь распахнулась настежь. На пороге стояли Рык и его дружок Коготь, вооруженные до зубов.

— Меньше всего сейчас я хочу видеть ваши сучьи рожи, — вздохнул я мрачно.

— Оденься! — приказным тоном бросил мне Рык. — Тебя капитан Ворон страстно желает видеть.

Ворон? Ему-то что от меня нужно? Я пожал плечами, надел майку, полевой комбинезон и ботинки. Затем обнаружил, что в кобуре нет пистолета, а в набедренном чехле — тесака. Осталась только перчатка, которую, видимо, медики, осматривавшие меня, просто не догадались принять за оружие.

Стоя спиной к Рыку и Когтю, я надел перчатку на правую руку. Потом спрятал ладони в карманы и развернулся. Подошел к ним и тихо, но отчетливо произнес.

— Я пойду сам, а не под вашим конвоем. Хотите — можете ошиваться сзади.

— У нас приказ, принцесса! — презрительно ответил Коготь. — Так что пойдешь так, как поведем. Старик Ворон сегодня явно не в духе, так что сейчас ты ему все расскажешь. Или он грохнет рыжую суку прямо у тебя на глазах.

 

10

Я зашел в кабинет Ворона. Капитан смерил меня взглядом, полным презрения. На стуле рядом с его офисным столом сидела Пантера, чьи руки и ноги были связаны. Одета она была в те же самые мои шорты и майку. Лицо девушки покрывали кровоподтеки и ссадины. Нижняя губа сильно опухла. Я даже не мог предположить, сколько времени Ворон ее избивал, но, судя по всему, прошло уже несколько часов с последней пытки — на лице я не нашел ни одной свежей, прямо сейчас кровоточащей раны.

— Знаешь, Клин, а ведь верно говорят — люди сильно меняются со временем, — процедил капитан.

— Точно, — парировал я. — Вот совсем недавно, к примеру, я понял, что не могу допустить смерти беззащитного человека, кем бы он или она ни были.

— Ты об этом куске мяса? — Ворон небрежно махнул рукой в сторону Пантеры. — Она, кстати, молодец. Ни слова не сказала мне.

— Она не раскололась под вашими пытками в день, когда я ее взял, — ответил я, — ты думаешь, что твои кулаки что-то решат?

— Нет, у меня несколько другие планы. Вас не казнят, пока я не узнаю все о событиях последних пяти дней, Клин.

«Пяти? — мелькнула мысль в моей голове. — Я был без сознания три дня?»

— Вируса уже похоронили? — спросил я вслух.

— Сожгли. Слишком много жертв случилось для одного дня, чтобы всех их хоронить. Ты, конечно, выдал, Клин. Столькие жизни поставил под угрозу. Из-за тебя погибли десятки людей! Ах, да… — Ворон щелкнул пальцами. — После той атаки личный состав базы повысили в десять раз, чтобы ни один сучий республиканский ублюдок даже не подумал о том, чтобы рискнуть шкурой и напасть на нас снова!

— А что с Кошкой? — я сделал вид, что его последние слова прошли мимо меня.

— О, она в дикой ярости. Ты тут говорил про мои кулаки и эту шлюху, — Ворон снова указал на Пантеру, — но только это не я ее избивал, а твоя подруга.

Вот этого я не ожидал. Это было сродни удару бревном по голове.

— Да, такие вот дела, — развел руками Ворон, — сердце девушки не выдержало, когда по вашей вине вот с этой, — он уже в третий раз махнул рукой в сторону Пантеры, — погиб ее любимый человек. Так что ты не удивляйся, Клин. Она вызвалась быть в команде допроса и последующего расстрела.

Охренеть… вот уж чего я никогда не мог ожидать, так это такого поворота событий.

— Вирус был мне настолько же дорог, как и Кошке, — ответил я, — а на базу бы напали даже в том случае, если бы вы убили девушку. Она же нужна была республиканцам живой, идиот. От того, что я сохранил ей жизнь, ничего не изменилось.

— У меня на этот счет другое мнение, 13–47. Сейчас мы начнем стандартную процедуру допроса. Побудешь еще немного вместе со своей сукой, пока вас обоих не грохнут.

И только тогда я обратил внимание на то, что на его столе лежал мой тесак и пистолет. Это был мизерный, но, все же, шанс.

Капитан встал.

— Взять Клина под стражу! — скомандовал он.

— Протестую! — выкрикнул я.

Коготь стоял ко мне ближе всех, и он первый получил с полуоборота сильнейший удар ногой в пах. Рык сдернул с плеча винтовку, и я прыгнул к нему, на лету сжимая правую руку в кулак. Четыре лезвия вошли солдату прямо в горло в ту самую минуту, когда палец Рыка уже лег на спусковой крючок. Заряд ушел в потолок.

— Стоять, мразь! — заорал Ворон.

Он схватил со стола мой пистолет и приставил его к голове Пантеры.

— Стой на месте, ублюдок, или я грохну эту тварь прямо здесь!

Я кинул взгляд на ствол и понял, что у меня есть как минимум несколько секунд.

— Ну стреляй тогда, урод! — крикнул я и рванулся к Ворону.

Он нажал на спусковой крючок точно в тот момент, когда я перепрыгивал через его стол. Выстрела не случилось, прозвучал лишь глухой щелчок. Сразу же после этого в грудь Ворону влетели обе подошвы моих тяжелых армейских ботинок, впечатав его в стену.

Я приземлился на крышку стола, тут же вскочил и, пока капитан не пришел в себя после первого удара, вонзил руку в перчатке ему в живот. Он взревел от боли и тут же получил сильнейший апперкот левой в челюсть. Напоследок я схватил бывшего друга за голову и изо всех сил ударил его об крышку стола.

Ворон навряд ли до этого когда-нибудь держал в руках оружие повстанцев. Иначе знал бы про предохранитель, с которого он не удосужился снять пистолет.

Рык был уже мертв, но отделавшийся легче всех Коготь пока еще пребывал в сознании. Убивать его уже после обезвреживания мне совсем не хотелось. Я снова перемахнул через стол, подбежал к Когтю, схватил с пола винтовку Рыка и изо всех сил вмазал прикладом.

Тут же вернувшись к Ворону, я обшарил его карманы и извлек из одного из них ключ от браслетов Пантеры. Метнулся к ней и снял оковы с ног и рук. Пантера тут же вскочила на ноги и крепко обняла меня.

— Спасибо, Клин! Спасибо!

Я отстранил ее.

— Времени нет! Надо валить как можно дальше! Тебе нужно замаскироваться, — я кивнул на Когтя, — наденешь его форму. Плевать на размеры, нам нужно покинуть базу, а в этих шортах и майке ты точно бросишься в глаза. Давай!

Пантера подбежала к Когтю и начала стаскивать с него шмотки.

— Это действительно Кошка избивала тебя? — спросил я, одновременно вешая на пояс тесак и убирая пистолет в кобуру. Затем взял со стола Ворона чип зажигания от его джеткара.

— Да, — кивнула Пантера, стягивая на себе ремнем широкие штаны Когтя. — Она постоянно говорила, что убила бы меня прямо сейчас, а потом пошла за тобой. Мстить за Вируса. Но мою смерть этот, — она указала на Ворона, — пообещал ей устроить позже. Как и твою.

Пантера накинула куртку Когтя. Одежда висела на ней мешком. Но, во всяком случае, это была армейская одежда Альянса.

— Здесь нет камер? Почему до сих пор кабинет не штурмуют?

— Ворон никогда не хотел, чтобы за ним кто-то следил. Он офицер. Камеры в их кабинетах не устанавливают насильно. Идем, — я взял Пантеру за руку и вышел из кабинета. Захлопнул за собой дверь и устремился к лифту.

Ситуация действительно была донельзя дерьмовой. Я только что окончательно зарыл в землю всю свою военную карьеру. Да что там карьеру! Всю свою жизнь зарыл!

Лифт поднял нас на поверхность прямо возле стоянки базы. Повсюду сновали солдаты, я еще крепче стиснул руку Пантеры и зашел на стоянку. Спустя минуту, нашел джеткар Ворона.

Машины офицеров на КПП никто не досматривал, поэтому вскоре мы уже мчались подальше от базы.

— Куда теперь? — спросила Пантера.

— На секунду заскочу домой. Знаю, опасно, но мне нужно кое-что забрать.

— Это неоправданный риск. Ты можешь попасть очень сильно! Мы ведь чудом спаслись сейчас, нужно бежать как можно быстрее!

— Я должен зайти домой! — отчеканил я тоном, не требующим возражений.

Движок джеткара напрочь вырубился, когда до моего дома оставалось всего пара сотен метров. Кар рухнул с трехметровой высоты и впечатался в землю. Ремни безопасности удержали нас в креслах, но машину помяло весьма прилично.

— Что это было?! — закричала Пантера.

— Они дистанционно отключили двигатель! — понял я все сразу. — У нас с тобой начинаются проблемы, скорее всего, нашли Ворона и объявили общую тревогу! Дальше бегом!

Мы вывалились наружу из джеткара.

— За мной! — крикнул я и побежал к дому.

— Клин, это очень глупо! Если объявили тревогу, то первым делом пойдут к тебе домой!

Я проигнорировал ее, потому что уже подбегал к люку. Снял блокировку, сиганул вниз. Забежал в свою комнату, сорвал со стены плазменную панель и бросил ее на пол, особо уже ни о чем не заботясь. За ней я прятал небольшой сейф.

В комнату ворвалась Пантера.

— Клин, ну скорее же!

— Не хочешь переодеться? — огрызнулся я. — Пока времени еще чуть есть?! Или в этом мешке удобнее?!

Пантера рванула в спальню, я открыл сейф. Вытащил из шкафа рюкзак и высыпал в него все кредитки, свои документы, а также остальные сбережения, которые я прятал за панелью.

Направляясь к выходу из комнаты, я зацепил взглядом лист, прикрепленный над моим диваном.

«Твоя жизнь — война».

Поддавшись неизвестному порыву, я запрыгнул на спинку дивана, сорвал с потолка лист, свернул его и засунул в рюкзак к деньгам.

Выбежал в коридор и столкнулся нос к носу с Пантерой, уже облаченной в свой республиканский комбинезон.

— Теперь валим!

Пантера пробежала коридор за пару секунд запрыгнула на лестницу и рванула вверх. Я устремился за ней. Перед самым люком затормозил, схватил джетборд, а потом открыл энергетический щиток моей квартиры, который висел рядом с люком.

Любая квартира, находившаяся на территории Альянса, была снабжена подобным щитком. Внутри была электроника, отвечающая за энергоснабжение квартиры, а еще там же находился механизм самоуничтожения на случай атаки на жилище, чтоб воины Альянса не имели возможности сдаться в плен. Включить его можно было и самому, а вот вырубить во время нападения… такой функцией нас не снабдили.

Я запустил механизм и полез вверх по лестнице. На поверхности кинул джетборд на землю, вскочил на него и схватил Пантеру на руки. Вдвоем на борде мы бы просто не поместились.

— Ты собрался сбежать от своих на этой доске? — ошарашено крикнула мне в ухо Пантера, когда я ударил ногой по панели запуска движка.

— Другого транспорта нет! А это быстрее, чем пешком! Доберемся до одного местечка, там можно раздобыть кое-что побыстрее!

При одной мысли об этом «кое-чём быстром» у меня пошли мурашки по коже.

Спустя пару минут, я прямо на ходу спрыгнул с джетборда, спустил на землю Пантеру и вызвал лифт на поверхность. Она продолжала засыпать меня вопросами.

— Что это за лифт? Где мы, Клин?

— Последний человек, которому я могу доверять, находится там внизу, — ответил я.

— Что за человек? — спросила Пантера, когда мы уже опускались вниз.

— Подождешь меня возле лифта, хорошо? — попросил я ее и пошел к барной стойке.

Сел напротив хозяина бара спиной ко всем остальным.

— Здравствуй, Бармен.

Старик пожал мне руку.

— И тебе привет, Тигр.

Вначале я подумал, что Бармен выжил из ума. Я наклонился к нему и шепотом спросил:

— Тигр?

— Сейчас солдата по имени Клин ищут клоуны из Альянса. Ходят по всем барам, тренажеркам и прочим людным местам. Осторожно посмотри назад.

Я оглянулся через плечо. Спиной ко мне за угловым столом сидели трое пехотинцев нашей регулярной армии.

— Я слышал, что тебя ищут по всем барам, тренажеркам, любым общественным местам. Что натворил? Говорят, своих убивал, но я не поверил, — опять же шепотом сказал Бармен.

— Очень долго рассказывать. Меня ждут, надо бежать как можно дальше.

После этих слов Бармен бросил взгляд на Пантеру, которая все так же ждала у лифта.

— У нее республиканская форма! — выдохнул Бармен. — Не верю… черт! Они говорили правду?! Ты предатель, Клин! Ты пошел против нас!

Я покачал головой.

— Все очень сложно. Погоди…

— Это Клин! — закричал Бармен.

Я выругался и спрыгнул со стула в сторону, разворачиваясь в прыжке и выхватывая пистолет.

Не успел. Когда я вскинул руку с оружием, то уже находился под прицелом трех винтовок.

— Брось ствол! — прорычал один солдат.

Я напряженно думал.

— Бросай!

Выбора не было. Я все равно физически не успел бы выстрелить во всех троих, прежде чем был бы расстрелян из их винтовок. Я опустил руку с пистолетом, но не выбросил его.

— Там республиканка! — крикнул Бармен, указав в сторону лифта.

— Ну и сука же ты, — выдохнул я. — Тварь, я думал, что ты последний человек, которому я смогу довериться!

Один пехотинец направился к Пантере, держа ее под прицелом винтовки.

— Бросай ствол, мразь! — закричал другой солдат.

— Да держи! — рявкнул я и резко швырнул пистолет прямо ему в лицо.

В ту же секунду я прыгнул в сторону и метнул тесак в другого.

Первый пехотинец, направлявшийся к Пантере, резко обернулся на крик, и она мгновенно запрыгнула к нему на спину, вцепившись сзади в горло.

Она свернула ему шею тогда же, когда я рванулся к последнему. Пара зарядов пролетело мимо меня, я схватил парня за ноги и обрушил на пол. Ударил его лезвиями перчатки по лицу несколько раз. Перекатился на спину, схватил с пола свой ствол и развернулся к барной стойке.

Бармен выхватывал из-под стойки свою винтовку…

— Извини, — сказал я и выстрелил в него четыре раза.

Тело старика рухнуло на пол.

— Да твою мать! — выругался я и встал с пола, держась за голову.

— Это ему можно доверять?! — яростно оскалилась Пантера.

— Я считал его своим другом! — заорал я в ответ.

— Слишком уж многие твои друзья хотят тебя убить! Пошли уже отсюда! Скорее наверх!

— Наверх нельзя! Сюда сейчас уже несется подкрепление, — я подобрал с земли КПК одного из двух убитых мною парней и выдернул из него же мой тесак, — он отослал сигнал о помощи сразу же, как Бармен сдал меня!

— Что тогда делать?!

Я подошел к телу Бармена и достал из его нагрудного кармана чип зажигания для джетбайка. Годами не меняя привычку, Бармен таскал чип всегда в одном и том же кармане, и я это знал.

За барной стойкой была дверь, ведущая в гараж. Там Бармен держал свой байк. Я забежал внутрь и замер перед байком как вкопанный.

Черный спортивный джетбайк. Это, наверное, глупо, особенно, учитывая ситуацию, но я не мог на него сесть.

Пантера с разбегу врезалась мне в спину, не успев затормозить.

— Клин, почему ты стал?!

Я кинул ей ключи.

— Ты поведешь. Я не могу.

Пантера тут же забралась на байк. Завела двигатель.

— Садись, Клин!

Я оглядел гараж. Кроме джетбайка и кучи всяких инструментов здесь не было ничего. Только вертикальная шахта для взлета на поверхность. В отличие от бара, который был декорирован в зеленых тонах с расставленными по периметру деревянными столами, здесь было мрачно и темно.

— Клин! — снова крикнула Пантера. — Очнись! Ты идешь?!

Я вырвался из раздумий и сел на байк позади Пантеры. Она нажала кнопку на брелке, и в десятке метров над нами открылся люк. Я вцепился в сидение.

— Теперь нас спасет только скорость, — сказала Пантера.

***

Я сидел позади Пантеры и молился. Спасавшая нас по ее словам скорость была просто бешеной. Ветер свистел в ушах. Я внезапно подумал о том, что для того, чтобы нас убить, не нужна была никакая погоня. Достаточно было лишь натянуть на нужной высоте поперек дороги тонкую леску, и нас бы перерубило пополам прежде, чем мы что-то поняли бы. Я видел подобное в каком-то фильме.

Стало жутковато. Я, наклонившись вперед, проорал в ухо Пантере:

— Куда ты меня везешь?!

— В пустые земли, подальше от баз!

— Это куда?!

Пантера затормозила. Потом слезла с байка и достала из кармана КПК убитого ею пехотинца. Отправила какое-то сообщение и расколотила КПК об землю.

— Что ты отослала? — я посмотрел по сторонам. Мы находились в степи. Никого вокруг на сотни километров.

— Через десять минут здесь будет легкий грузовой корабль армии Земной Республики.

Если честно, в ту секунду мне захотелось пристрелить ее.

— Чем ты вообще думала?!

— Головой! Тебя сейчас свои же друзья готовы разорвать на куски, Клин! Ты разыскиваешься всей базой, на которой служил! И, лично по моему мнению, у тебя всего два выхода! Перейти к республиканцам или вообще сбежать с планеты!

— Я и думал, только о втором! — заорал я. — Зачем, по-твоему, я вернулся домой за деньгами?! Чем-то пришлось бы платить контрабандистам! Мне наплевать на Республику, а теперь уже и на Альянс!

Пантера подошла ко мне вплотную и взяла за руки.

— Доверься мне, Клин. Я не хочу тебя потерять. Я, правда, люблю тебя. И все получится! Все будет нормально, слышишь?!

Она настолько искренне посмотрела мне в глаза, что я не выдержал и крепко обнял ее. Лицо Пантеры покрывали ссадины и синяки, но она не становилась от этого менее красивой.

— Я немного боюсь, — честно пробормотал я.

Она обняла меня в ответ и ничего не сказала. Так мы простояли минут пять, может чуть больше, пока вдалеке не показался грузовой корабль. Он подлетел к нам, спустя еще тридцать секунд, и приземлился в десяти метрах правее.

— Идем со мной, — сказала Пантера и, держа меня за руку, повела к кораблю.

Я вырвался уже перед самым трапом. Пантера зашла внутрь, оглянулась через плечо, и мы встретились с ней глазами.

— Я все равно уйду сейчас, Клин. Но ты мне действительно дорог, и я очень хочу не потерять тебя сегодня навсегда.

Я посмотрел на Пантеру, потом себе под ноги и понял, что от моей прошлой жизни остался лишь личный номер и оперативный псевдоним, заменивший мне имя.

«Гори оно все», — подумал я и зашел по трапу внутрь корабля.

Он поднялся в воздух, унося меня в начало новой жизни.