Опустела школа, Анна Васильевна еще раз проверила, все ли убрано. Подумала о Балашове: «Жаль, что он не участвовал».

Неприязнь к нему, чувство обиды, вызванное происшествием в классе, — прошли. Теперь Борис стал очень хорошо заниматься по литературе. «Правильно, что за четверть я ставлю ему пять». Она устало провела рукой по лбу и остановилась у окна.

В классе было темно, от этого на улице свет казался особенно ярким. Празднично горели огни города.

«Сергей Иванович делает сейчас доклад в клубе железнодорожников». Ей почему-то стало немного грустно.

Одевшись и застегивая на ходу шубку, Анна Васильевна начала спускаться по лестнице. Опустила руку в карман, нащупала конверт, достала его.

«Дорогая Анна Васильевна, комитет комсомола нашей школы поздравляет Вас с наступающим праздником Великого Октября и желает…»

Такое письмо получили сегодня все учителя.

Снег на улице почти весь смело, но ветки деревьев и кустов, провода были оторочены белыми иглистыми бахромками. В зимнем молочном тумане царили покой и торжественность.

Рудиной вспомнился отец. Он был до войны учителем, погиб, защищая Москву, в сорок первом году. Перед уходом на фронт, уже в военной форме, говорил ей:

— Мне, Анка, кажется почему-то, что ты будешь хорошей учительницей.

Вот она и стала учительницей… Но такой ли, о какой мечтал отец? Нет еще, — неуравновешенна, нетерпелива… «У Сергея Ивановича такой же высокий лоб, как у папы» — неожиданно подумала она.

Домой идти не хотелось. «Может быть, зайти к Кремлеву? Он, наверно, уже возвратился с доклада. Посижу полчаса и уйду… Нет, неудобно… Хотя, что же здесь неудобного? Ведь он приглашал. Отношения между товарищами должны быть простыми. Интересно, какой у него сын?»

Эта промелькнувшая мысль о сыне Сергея Ивановича уничтожила сомнения, и Анна Васильевна решительно направилась к автобусу.

Она поднялась на второй этаж, разыскала квартиру Кремлева и неуверенно позвонила. Дверь открыла пожилая женщина со скорбными глазами. Рудина догадалась, что это бабушка.

— Могу я видеть Сергея Ивановича? — смущенно спросила девушка.

— Его нет дома, — ответила Наталья Николаевна, внимательным взглядом рассматривая гостью. — Можно узнать, зачем он вам нужен?

— Мы вместе работаем, — неуверенно стала объяснять Рудина, — Сергей Иванович приглашал меня зайти… — Она совсем сконфузилась и мысленно воскликнула: «Ну зачем я пришла?»

«Вот как она понимает независимость», — осуждающе подумала Наталья Николаевна, недружелюбно глядя на девушку. Но когда гостья сделала движение, собираясь уйти, она вежливо предложила:

— Вы, может быть, подождете?

Анна Васильевна заколебалась.

— Можно мне с Васильком познакомиться? — по-детски непосредственно вырвалось у девушки, и она так просительно взглянула, такая искренность желания прозвучала в ее словах, что Наталья Николаевна невольно улыбнулась.

— Пожалуйста… — сдержанно сказала она и провела гостью в квартиру.

Мальчик сидел за столом, покрытым клеенкой, и что-то мастерил из катушек и щепок. У него были точно такие же, как у Сергея Ивановича, серьезные серые глаза.

Увидев незнакомую женщину, мальчик встал.

— Василек, — баском сказал он, протягивая руку.

— Аня… тетя Аня, — быстро поправилась Анна Васильевна, и с нежностью подумала: «Какой маленький… и очень похож на него».

Она подсела к столу и, не зная, что делать, о чем говорить, в замешательстве все время поправляла волосы. Наталье Николаевне стало даже немного жаль ее: «Нет, она, видно, не испорченный человек, но приходить сюда ей не следовало».

Наталья Николаевна вышла в кухню. Набирая воды для чая, она вдруг так отчетливо вспомнила Таню, что на глазах невольно навернулись слезы.

Василек первым нарушил молчание.

— А вы рисовать умеете? — спросил он вежливо.

Анна Васильевна обрадовалась:

— Умею! Давай… давай нарисую!

Он побежал в соседнюю комнату, принес тетрадь и цветные карандаши.

— Папа подарил, — с гордостью пояснил он, передавая коробку Анне Васильевне, и, положив перед ней тетрадь, спросил:

— А вы папу любите?

Рудина покраснела. Хорошо, что Наталья Николаевна вышла из комнаты.

— Его все в школе любят, — тихо сказала она, и ее ответ, повидимому, понравился Васильку. Он доверчиво подсел ближе к гостье. Анна Васильевна стала рисовать зайчиков и цыплят.

— Тетя Аня, а вы верблюдов умеете рисовать? — осведомился мальчик, и его круглое, с упругими щеками лицо выражало такое сильное желание увидеть нарисованного верблюда, что Анна Васильевна смело сказала:

— Попробую.

И хотя верблюд у нее больше походил на изуродованную собаку, Василек остался вполне доволен.

— Нарисуйте, что он плюет, — попросил он и в предвкушении удовольствия подался всем туловищем вперед.

Они не слышали, как в комнату возвратилась бабушка. Настороженно поглядывая на светлую голову девушки рядом с головой внука, Наталья Николаевна ревниво подумала: «Подход ищет».

Но Анна Васильевна так заразительно смеялась, с такой бесхитростной старательностью рисовала плюющего верблюда, что неприязнь к ней у Натальи Николаевны стала рассеиваться, и когда Анна Васильевна начала прощаться, она даже огорчилась, что гостья так быстро уходит.

— Да вы посидите еще… Сергей Иванович вот-вот придет.

— Нет, уже поздно, — с сожалением посмотрела на часы Анна Васильевна, — мне пора… Я очень рада, что познакомилась с Васильком, — она почувствовала, что сказала как-то не так, смутилась и чистосердечно добавила: — и с вами.

Сергей Иванович, сделав доклад, на концерт не остался. Не терпелось увидеть сына. Утром он купил ему книгу сказок с красочными иллюстрациями, хотел скорее порадовать Василька. Хорошо, если Наталья Николаевна еще не уложила его спать.

По дороге домой Кремлев невольно возвращался мыслями к школе, к своему классу. «Четверть закончили неплохо, тон задают комсомольцы… Чувство ответственности за честь и дела всей школы уже появилось, но его надо развивать, сделать прочным.

Взять того же Балашова. Два дня тому назад он у Анны Васильевны получил пятерку за сочинение. Прочитал всю дополнительную литературу, цитировал Ленина… Анна Васильевна даже похвалила Бориса. Правда, он, чертушка, отвесил при этом церемонный поклон и разгневал ее снова, но главное в том, что Борис честно потрудился… И дома ему вменено в обязанность колоть дрова, починять мебель, электропроводку. Он иронически называет это „использованием внутренних стратегических ресурсов“, но делает все охотно.

Надо, чтобы Борис держал ответ и за Пронина и за Плотникова… Интересно, как прошел сегодня спектакль? Анне Васильевне, наверно, изрядно досталось».

В те редкие минуты, когда Сергей Иванович разрешал себе думать о Рудиной, он честно признавался самому себе: «От всего сердца хочу я ей самого лучшего и большого, что может дать жизнь такой хорошей, как она». В чувствах своих к Анне Васильевне он замечал что-то, похожее на отношение взрослого к девочке, которую хочется бережно оградить от грубости, никому не дать в обиду, самому оставаясь при этом в стороне.

Сергей Иванович негромко позвонил в свою квартиру. Входя, тихо спросил у Натальи Николаевны:

— Спит?

Она так же тихо ответила:

— Спит.

Он разделся и осторожно ступая, прошел в комнату.

Василек вдруг вскочил с кровати и обнял его. В длинной белой рубашке, с взлохмаченной головой, он был сейчас особенно дорог Сергею Ивановичу.

— Папуня, а к нам тетя Аня приходила! — изумил его неожиданным сообщением Василек.

— Какая?

— Да твоя…

Сергей Иванович так обрадовался, услышав это, что забыл даже пожурить сына за то, что он не спит.

— Давно? — шопотом спросил Кремлев.

— Недавно. Она — хорошая! — убежденно сказал Василек.

Сергей Иванович нахмурился.

— Верно, славная, — скупо подтвердила Наталья Николаевна, стоя в дверях комнаты, и притворно-сердито погрозила внуку:

— Если ты немедленно не уснешь, я тебя на демонстрацию не возьму, так и знай.

— Я сейчас, сейчас, только папуню поцелую, — заторопился Василек, Он обвил шею отца теплыми руками, прижался щекой к его щеке.

— Теперь сразу усну, — уверенно сказал он и деловито укрылся одеялом.

«Отдам ему сказки утром», — решил отец.