ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Доктор Тренч.
Мисс Маккенна.
Джон Корбет.
Корнелий Паттерсон.
Абрахам Джонсон.
Миссис Маллет.
Миссис Хендерсон.
Меблированная комната, кресло, перед ним журнальный столик, два стула по левую или правую сторону. Камин и окно. Чайник на каминной полке и чайные чашки с блюдцами на шкафу для посуды. В задней стене немного вправо дверь. В нее виден холл. Слышится стук дверного молотка. Мисс Маккенна проходит через холл, открывает дверь и возвращается в холл с Джоном Корбетом, которому года двадцать два-двадцать три, и доктором Тренчем, которому между шестьюдесятью и семьюдесятью.
ДОКТОР ТРЕНЧ (в холле). Позвольте вам представить Джона Корбета из баллимонийских Корбетов, который в настоящее время является студентом Кембриджского университета. А это мисс Маккенна, наш энергичный секретарь.
Они входят в комнату, снимают пальто.
МИСС МАККЕНА. Я полагала, что лучше мне самой представить вас остальным. Так как у нас здесь почти средневековая жизнь, то нежелательно, чтобы люди судачили о спиритизме. Подайте мне ваши пальто и шляпы, и я унесу их в свою комнату. Она как раз напротив через холл. Присаживайтесь. Верно, ваши часы спешат. Миссис Хендерсон лежит, она всегда лежит перед сеансом. У нас есть еще минут десять. (Она выходит, унося пальто и шляпы.)
ДОКТОР ТРЕНЧ. На мисс Маккенна лежит вся практическая работа в Дублинской спиритической ассоциации. Вместе с миссис Хендерсон она ведет переписку и уговорила владелицу сдать ей эту большую комнату и маленькую комнатку наверху. У нас ведь небогатая ассоциация, и мы ничего не можем гарантировать. Миссис Хендерсон пришлось на свой страх и риск покинуть Лондон. Так как она родилась в Дублине, то ей хочется, чтобы спиритизм здесь прижился. Живет она очень скромно и о большем не мечтает. Но мы помогаем, чем можем. Бедная женщина, у которой святая душа.
ДЖОН КОРБЕТ. Много было сеансов?
ДОКТОР ТРЕНЧ. Пока только три.
ДЖОН КОРБЕТ. Надеюсь, ее не обидит мой скептицизм. Мне довелось заглянуть в «Человеческую личность» Майерса и в безумную книгу Конана Дойла, но они не убедили меня.
ДОКТОР ТРЕНЧ. Каждый идет к истине своим путем. Лорд Данрэйвен, позднее лорд Адар, представил моего отца знаменитому Дэвиду Хоуму. Помню, отец рассказывал мне, как Дэвид Хоум едва ли не в полдень парил в воздухе, а я не верил ни одному его слову. У меня был свой путь, и, должен заметить, нелегкий. Окончательно убедила меня миссис Пайпер, медиум из Америки, у которой много общего с миссис Хендерсон.
ДЖОН КОРБЕТ. Она впадает в сомнамбулическое состояние, и с ее языка слетают фразы якобы умершего человека?
ДОКТОР ТРЕНЧ. Ну да. Лучше медиума не найти, если хочешь установить, с каким духом общаешься. Однако не ждите слишком многого. Чье-то враждебное влияние мешает нам.
ДЖОН КОРБЕТ. Вы имеете в виду злого духа?
ДОКТОР ТРЕНЧ. Поэт Блейк говорил, что не бывает плохого человека, в котором нельзя найти совсем ничего хорошего. Я сказал, чье-то враждебное влияние, из-за которого пришлось прервать последний сеанс. Не знаю, что уж там произошло, ведь меня не было на сеансах миссис Хендерсон. Вряд ли медиумы-сомнамбулы в состоянии удивить меня чем-то новеньким, и я сказал молодым людям, когда они просили меня стать президентом, что предпочитаю сидеть дома и читать Сведенборга, который может дать мне куда больше любого сеанса.
Слышится стук.
Наверно, Корнелий Паттерсон. Старик думает, будто в другом мире есть скаковые лошади и гончии, так мне говорили, и еще ему очень хочется знать, правильно ли то, что он всегда в высшей степени пунктуален. Несколько минут мисс Маккенна побудет с ним наедине, ведь он сообщает ей сведения, необходимые для скачек
Мисс Маккенна появляется в холле, впускает Корнелия Паттерсона и проводит его в свою комнату.
ДЖОН КОРБЕТ (ходит по комнате). Чудесная комната для меблирашки.
ДОКТОР ТРЕНЧ. Еще пятьдесят лет назад это было частное владение. К тому же тогда тут был пригород, и на заднем дворе до сих пор осталась большая конюшня. А какие люди тут жили! Наверху родился Граттан; нет-нет, не Граттан, кажется, Курран… Забыл… Но мне наверняка известно, что в начале восемнадцатого столетия дом принадлежал друзьям Джонатана Свифта, нет, как будто Стеллы. Свифт подшучивал над ней в «Журнале Стеллы» из-за денег, правда небольших, которые она проигрывала в карты, возможно, в этой самой комнате. Ванесса появилась позже. А в то время это был загородный дом с парком и садом. Кто-то вырезал на окне стихи, принадлежавшие Стелле… Не исключено, что она сама.
Слышится стук.
Вот они, но вам вряд ли удастся их разглядеть при таком освещении.
Они стоят возле окна. Корбет наклоняется, чтобы лучше видеть. Входят МИСС МАККЕННА и АБРАХАМ ДЖОНСОН и останавливаются возле двери.
АБРАХАМ ДЖОНСОН. А где миссис Хендерсон?
МИСС МАККЕННА. Наверху. Она всегда отдыхает перед сеансом.
АБРАХАМ ДЖОНСОН. Мне необходимо повидаться с ней до начала. Я знаю, что надо сделать, чтобы избавиться от помех.
МИСС МАККЕННА. Если вы подниметесь к ней, то сеанса не будет вовсе. Она говорит, что опасно даже думать, не то что беседовать об этом.
АБРАХАМ ДЖОНСОН. Тогда я должен поговорить с президентом.
МИСС МАККЕННА. Давайте сначала мы с вами побеседуем в моей комнате. Миссис Хендерсон настаивает на абсолютной гармонии во время сеанса.
АБРАХАМ ДЖОНСОН. Но что-то ведь нужно сделать, не то опять все сорвется, как в прошлый раз.
Слышен стук в дверь.
МИСС МАККЕННА. Наверно, миссис Маллет. Она очень опытный спирит. Пойдемте в мою комнату, там уже собрались и Паттерсон, и остальные. (Она уводит его в свою комнату, потом вновь появляется в холле и впускает миссис Маллет.)
ДЖОН КОРБЕТ. Мне эти строки известны. Они из стихотворения, которое Стелла написала ко дню рождения Свифта, когда ему исполнилось пятьдесят четыре года. До нас дошли всего три ее стихотворения, да еще несколько строчек, которые она прибавила к стихотворению Свифта, однако и этого достаточно, чтобы понять: она была более значительным поэтом, чем Свифт. Да и прочитав эти четыре строчки на окне, я сразу же подумал о поэте семнадцатого века, скажем, о Донне или Крэшоу (Читает.)
Удивительно, как этот одинокий ученый, к тому же немолодой, умудрился влюбить в себя двух таких женщин! С Ванессой он встретился в Лондоне, когда его политическое влияние было особенно велико, и она последовала за ним в Дублин. Девять лет она любила его, может быть, умерла от любви, но Стелла любила его всю свою жизнь.
ДОКТОР ТРЕНЧ. Мне приходилось показывать эти строки разным людям, но вы первый знаете, откуда они.
ДЖОН КОРБЕТ. Я ведь в Кембридже и как раз сейчас пишу докторскую диссертацию о Свифте и Стелле. Надеюсь доказать, что во времена Свифта влияние интеллектуалов было самым сильным, да и такого прочного положения в обществе у них больше никогда не было; все, что есть сейчас замечательного в Ирландии и в нашем характере, пришло из того времени, но нам дольше, чем Англии, удалось это сохранить.
ДОКТОР ТРЕНЧ. Трагическая судьба, ведь Болингброк, Харли, Ормонд, все великие министры, которые были его друзьями, оказались изгнанными и сломленными.
ДЖОН КОРБЕТ. Не думаю, что все можно объяснить таким образом. У его трагедии более глубокие корни. Известно, что его идеалом власти был римский сенат, а идеалом личности – Брут и Катон. Казалось, история повторяется, но он провидел печальный конец – демократия, Руссо, французская революция. Поэтому-то ему стали ненавистны обыкновенные люди. «Ненавижу адвокатов, ненавижу докторов, – говорил он, – хотя люблю доктора такого-то и судью такого-то». Поэтому он написал своего «Гулливера», поэтому он истощил свой разум, поэтому он чувствовал saeva indignato, поэтому он спит теперь под камнем с самой потрясающей для всех времен эпитафией. Помните? По-английски она звучит еще лучше, чем на латыни: «Он ушел туда, где яростное возмущение больше не будет мучать его сердце».
Входит Абрахам Джонсон, за ним – Миссис Маллет и Корнелий Паттерсон.
АБРАХАМ ДЖОНСОН. Что-то надо сделать, доктор Тренч, иначе злые силы и дальше будут мешать нашим сеансам. Мне стоит немалых усилий приезжать сюда каждую неделю. Я из Белфаста. По профессии проповедник и много времени провожу среди бедных и невежественных людей. Пением и проповедью мне удается кое-чего достичь, но не сомневаюсь, что я мог бы достичь большего. У меня есть надежда побеседовать с великим евангелистом Муди. Хочу попросить, чтобы он невидимым постоял рядом со мной, когда я буду петь или говорить, возложив мне на голову руки и передав мне часть своей силы, чтобы мой труд стал благословенным, как был благословен труд Муди и Сэнки.
МИССИС МАЛЛЕТ. То, что мистер Джонсон говорит о враждебных силах, совершенно справедливо. Последние два сеанса совсем не получились. Мне бы хотелось открыть чайный магазин в Фолкстоуне. Вот я и последовала за миссис Хендерсон в Дублин, чтобы получить совет от мужа, однако два духа были так поглощены беседой, что никакому другому духу и слова не дали вставить.
ДОКТОР ТРЕНЧ. Духи говорили об одном и том же на обоих сеансах, словно разыгрывали одну и ту же сцену?
МИССИС МАЛЛЕТ. Да… Как будто они были персонажами одной ужасной пьесы.
ДОКТОР ТРЕНЧ. Этого я как раз и боялся.
МИССИС МАЛЛЕТ. Десять лет назад мой муж утонул в море, но постоянно разговаривает со мной через миссис Хендерсон, будто и не умирал вовсе. Он постоянно дает мне советы, что бы я ни делала, и без его советов я как без рук.
КОРНЕЛИЙ ПАТТЕРСОН. Мне никогда не нравились Небеса, как их толкуют в церкви, но когда я от кого-то услышал, что муж миссис Маллет ест, пьет и гуляет со своей любимой собакой, то сказал себе: «Вот что нужно Корни Паттерсону». Я приехал сюда узнать правду и клянусь, как перед Богом, что совсем ничего не знаю о ваших делах.
АБРАХАМ ДЖОНСОН. Прошу вас, доктор Тренч, как президента Дублинской спиритической ассоциации разрешить мне прочитать молитву об изгнании бесов, положенную в таких случаях. После прошлого сеанса я потрудился переписать ее из старой книги, имеющейся в библиотеке Белфастского университета. Она у меня с собой. (Достает из кармана листок бумаги.)
ДОКТОР ТРЕНЧ. Духи – такие же люди, как мы с вами, и мы обращаемся с ними, как с нашими гостями, защищаем их от неучтивости и насилия, а любой экзорсизм является проклятием или угрозой проклятия. Мы не допускаем существования злых духов. Некоторые духи принадлежат земле. Им кажется, будто они до сих пор живые, поэтому они постоянно проигрывают что-то из своей прошлой жизни, как мы постоянно возвращаемся к какой-нибудь волнующей нас мысли, с той лишь разницей, что они считают реальностью свое теперешнее существование. Например, когда дух, умерший насильственной смертью, в первый раз приходит к медиуму, он вновь переживает свой трагический конец.
МИССИС МАЛЛЕТ. Когда мой муж пришел в первый раз, медиум задыхалась и боролась, словно это она тонула. Ужасно было смотреть.
ДОКТОР ТРЕНЧ. Иногда дух переживает повторно не смерть, а что-нибудь другое – страсть, трагедию. Это описал и объяснил Сведенборг. Подобный случай есть в «Одиссее», и в восточной литературе такое встречается часто; убийца еще раз совершает убийство, грабитель – ограбление, влюбленный поет серенаду, солдат вновь слышит зов трубы. Будь я католиком, наверняка думал бы, что эти духи явились из чистилища. Напрасно мы пишем requiescat in pace на надгробии, потому что они страдают, и мы тоже будем страдать, когда придет наше время, пока на нас не снизойдет покой. Но такие духи не являются во время сеансов, если только сеансы не проходят в доме, где они прежде жили или совершили нечто памятное. Если слова духа нельзя понять и он не отвечает на вопросы, то он как раз принадлежит к такой категории. Чем терпеливее мы будем, тем быстрее он одолеет воспоминания о земной страсти и смирится.
АБРАХАМ ДЖОНСОН. Мне все еще кажется, что дух, помешавший нашему последнему сеансу, был злым духом. Если мне нельзя изгнать его, то я помолюсь, чтобы Господь защитил нас.
ДОКТОР ТРЕНЧ. У Лулу, которая контролирует миссис Хендерсон, достаточно опыта, и она в состоянии защитить и медиума и нас, однако, если вы помолитесь, чтобы дух обрел покой, то, верно, поможете ей.
Абрахам Джонсон садится и молча, но шевеля губами, молится. Миссис Хендерсон входит вместе с мисс Маккенна и остальными. Мисс Маккенна закрывает дверь.
ДОКТОР ТРЕНЧ. Миссис Хендерсон, позвольте представить вам мистера Корбета, студента Кембриджского университета и скептика, который надеется, что вы сможете переубедить его.
МИССИС ХЕНДЕРСОН. Мы все когда-то были скептиками. Однако от одного сеанса не следует ждать слишком многого. Придется проявить настойчивость.
Она садится в кресло, другие тоже начинают рассаживаться. Мисс Маккенна подходит к Джону Корбету и они единственные продолжают стоять.
МИСС МАККЕННА. Мне нравится, что вы скептик.
ДЖОН КОРБЕТ. Я думал, вы тоже спирит.
МИСС МАККЕННА. Мне довелось присутствовать на многих сеансах, и иногда я думаю, что все это совпадение или телепатия. (Она говорит тихо.) А иногда думаю так же, как доктор Тренч, и в таких случаях чувствую себя, как Иов, вы знаете его слова, и волосы у меня встают дыбом. Дух проходит надо мною.
МИССИС МАЛЛЕТ. Заприте, пожалуйста, дверь, доктор Тренч, чтобы нам никто не помешал.
Доктор Тренч запирает дверь.
Мисс Маккена, садитесь рядом со мной.
МИСС МАККЕННА. Спасибо. Я сяду рядом с мистером Корбетом.
Корбет и мисс Маккенна садятся.
ДЖОН КОРБЕТ. Сегодня вы тоже чувствуете себя, как Иов?
МИСС МАККЕННА. Я чувствую, что должно случиться что-то необычное, поэтому радуюсь вашему скептицизму.
ДЖОН КОРБЕТ. Так вам спокойнее?
МИСС МАККЕННА. Да, спокойнее.
МИССИС ХЕНДЕРСОН. Мне приятно вновь видеть моих старых друзей и приветствовать мистера Корбета, впервые оказавшегося среди нас. Поскольку мистер Корбет прежде не участвовал в сеансах, я должна пояснить, что мы не вызываем духов, но создаем такие условия, что они сами приходят к нам. Мне неведомо, кто хочет явиться к нам сегодня. Иногда таких много, и проводникам приходится выбирать. Проводники стараются прислать такого духа, который был бы интересен всем, но им это не всегда удается. Если у вас есть желание поговорить с близким человеком, который проходит над вами, советую вам не отчаиваться. Пусть ваш друг не смог прийти сегодня, он придет в следующий раз. Мой проводник – милая девочка по имени Лулу Она умерла, когда ей было пять или шесть лет. Обычно она сообщает, какие духи ждут своей очереди и кто из них хочет говорить с нами. Мисс Маккенна, пожалуйста, несколько стихов из псалма, который мы пели в прошлый раз. Поем все вместе.
Они поют псалом 564 из псалмовника Ирландской церкви.
Миссис Хендерсон, засыпая, откидывается на спинку кресла.
МИСС МАККЕННА (обращается к Джону Корбету). Она всегда храпит, когда вот так отключается.
МИССИС ХЕНДЕРСОН (детским голоском). Лулу очень рада видеть своих друзей.
МИССИС МАЛЛЕТ. И мы очень рады тебе, Лулу.
МИССИС ХЕНДЕРСОН (детским голоском). Лулу рада новому другу.
МИСС МАККЕННА (обращается к Джону Корбету). Она говорит с вами.
ДЖОН КОРБЕТ. Спасибо, Лулу.
МИССИС ХЕНДЕРСОН (детским голоском). Не смейтесь над тем, как я говорю.
ДЖОН КОРБЕТ. Я не смеюсь, Лулу.
МИССИС ХЕНДЕРСОН (детским голоском). Никто не должен смеяться. Лулу старается, но ей трудно произносить длинные слова. Лулу видит высокого мужчину с густой бородой (миссис Хендерсон касается ладонями щек и подбородка), с лысиной (миссис Хендерсон касается ладонями головы), в красном галстуке со странной булавкой.
МИССИС МАЛЛЕТ. Да… Да…
МИССИС ХЕНДЕРСОН (детским голоском). С булавкой в виде подковы.
МИССИС МАЛЛЕТ. Это мой муж.
МИССИС ХЕНДЕРСОН (детским голоском). Он хочет что-то сказать.
МИССИС МАЛЛЕТ. Да.
МИССИС ХЕНДЕРСОН (детским голоском). Лулу не слышит. Он слишком далеко. Теперь подошел ближе. Лулу слышит. Он говорит… Он говорит: «Прогоните его!» Он показывает на кого-то, кто находится в углу, вон в том углу. Он говорит: это плохой человек, и это он не дал провести прошлый сеанс. Если его не прогонят, Лулу будет плакать.
МИСС МАККЕННА. Опять этот дух.
АБРАХАМ ДЖОНСОН. В прошлый раз он один говорил.
МИССИС МАЛЛЕТ. И никому не дал вставить ни слова.
МИССИС ХЕНДЕРСОН (детским голоском). Они прогнали его. Лулу видит молодую даму.
МИССИС МАЛЛЕТ. А мой муж?
МИССИС ХЕНДЕРСОН (детским голоском). Мужчина с необычной булавкой ушел. Пришла молодая дама. Лулу думает, что она с костюмированного бала. У нее необычное платье и прическа вся из локонов. Все стоят, глядя в пол, рядом со стариком в очках.
ДОКТОР ТРЕНЧ. Я не узнаю ее.
МИССИС ХЕНДЕРСОН (детским голоском). Плохой человек, плохой человек в углу, он вернулся. Лулу сейчас закричит. о… О… (Говорит мужским голосом.) Как ты посмела писать ей? Как посмела спрашивать, обвенчаны мы или не обвенчаны? Как ты посмела задавать ей вопросы?
ДОКТОР ТРЕНЧ. Дух страдает… Он не видит и не слышит нас.
МИССИС ХЕНДЕРСОН (она выпрямилась и, очевидно, очень напряжена. Только губы шевелятся. Говорит мужским голосом). Что ты согнулась там? Разве ты не слышишь меня? Как ты посмела спрашивать ее? Я нашел тебя, когда ты была невежественной девчонкой, чуждой тяге к знаниям и моральным устоям. Сколько раз я пренебрегал приглашениями великих людей, сколько раз пренебрегал лордом-казначеем, сколько раз забывал о государственных делах, чтобы вместе с тобой читать Плутарха!
Абрахам Джонсон приподнимается со стула. Доктор Тренч делает ему знак, чтобы он не вставал.
ДОКТОР ТРЕНЧ. Тихо!
АБРАХАМ ДЖОНСОН. Но, доктор Тренч…
ДОКТОР ТРЕНЧ. Замолчите… Мы ничего не можем поделать.
МИССИС ХЕНДЕРСОН (говорит, как прежде). Я учил тебя во всех случаях думать не так, как привыкла думать Эстер Ванхомрай, а как думали Брут или Катон, не говоря уж о том, что ты ведешь себя, словно обычная шлюшка, которая любит подсматривать в замочную скважину.
ДЖОН КОРБЕТ (обращается к мисс Маккенна). Это Свифт, Джонатан Свифт, разговаривает с женщиной, которую он называл Ванессой. Ее настоящее имя, которое ей дали при крещении, было Эстер Ванхомрай.
МИССИС ХЕНДЕРСОН (голосом Ванессы). Я спрашивала ее, Джонатан, потому что люблю тебя. А почему ты позволял мне проводить по многу часов в твоем обществе, если не хотел, чтобы я полюбила тебя? (Голосом Свифта.) Когда я строил Рим в твоей голове, мне казалось, будто я брожу по его улицам. (Голосом Ванессы.) И это все, Джонатан? И я была лишь холстом художника? (Голосом Свифта.) Боже мой, неужели ты полагаешь, что мне было легко? Я был человеком сильных страстей, но я дал обет безбрачия. (Голосом Ванессы.) Если ты не обвенчан с ней, почему нам нельзя было пожениться, подобно всем мужчинам и женщинам? Я полюбила тебя с первой же минуты, едва ты пришел в дом моей матери и стал учить меня. Мне казалось достаточным смотреть на тебя, говорить с тобой, слушать тебя. Пять лет назад я последовала за тобой в Ирландию, но больше мне не выдержать. Мне недостаточно смотреть, говорить, слушать. Джонатан, Джонатан, я ведь женщина, и женщины, которых любили Брут и Катон, были такими же. (Голосом Свифта.) Я не имею права пеередавать свою кровь потомкам. У меня постоянные головокружения, и я делаю вид, будто в этом виновато неумеренное потребление фруктов в детстве. Но они были и в Лондоне тоже… Там я свел знакомство с великим врачом, доктором Арбетнотом, и рассказал ему о своих приступах и еще кое о чем похуже. И он объяснил мне. У Драйдена есть строчка… (Голосом Ванессы.) Да, я знаю. «С великим разумом безумие в союзе». Будь у тебя дети, они взяли бы и мою кровь, Джонатан, и были бы здоровы. Дай мне руку, я положу ее себе на сердце. Кровь Ванхомраев всегда была здоровой. (Миссис Хендерсон медленно поднимает левую руку.) В первый раз, Джонатан, ты прикоснулся ко мне. (Миссис Хендерсон встает, она напряжена. Говорит голосом Свифта.) Ну и что в том, что ты здорова? Что в том, что я тоже мог бы быть здоров? Неужели все дело в том, чтобы умножить число здоровых мошенников и плутов на земле? (Голосом Ванессы.) Джонатан, посмотри на меня. Твой надменный гений разъединяет нас. Дай мне обе руки. Я положу их себе на грудь. (Миссис Хендерсон поднимает правую руку до уровня левой и кладет обе руки себе на грудь.) Ах, какая она белая – белая, как игральные кости – белые кости из слоновьих бивней. Подумай, все нельзя предусмотреть. Может быть, ребенок родится безумным – может быть, мошенником – может быть, плутом – а, может быть, не безумным, не мошенником и не плутом. Кости гения налиты свинцом, а мои кости обыкновенные. (Миссис Хендерсон простирает вперед руки, словно притягивает кого-то к себе.) Моим рукам не под силу привлечь тебя ко мне. У меня слабые руки, и они ничего не могли бы сделать, если бы ты не любил меня, как я люблю тебя. Ты говорил, что тебя сотрясают сильные страсти. Это правда, Джонатан – в Ирландии нет другого столь же страстного мужчины. Вот почему тебе нужна я, вот почему тебе нужны дети, и никому они не нужны больше, чем тебе. Ты стареешь. Нет горше одиночества, чем одиночество бездетного старика. Даже друзья, такие же старики, отворачиваются от него, ибо тянутся к молодым, к своим детям или к детям своих детей. Им нестерпимо общество себе подобных. (Миссис Хендерсон отходит от своего кресла, однако ее движения постепенно становятся конвульсивными.) Пока ты не стар, Джонатан, и можешь рискнуть, но еще несколько лет, и ты превратишься в несчастного бездетного старика. (Голосом Свифта.) О Боже, услышь молитву Джонатана Свифта, своего страдальца, и сделай так, чтобы он дал своим детям лишь разум, который дарован ему небесами. (Голосом Ванессы.) Джонатан, неужели ты со своим умом не провидишь будущее одиночество? (Миссис Хендерсон идет к двери и обнаруживает, что она заперта.) Кости, белые слоновые кости. (Голосом Свифта.) Боже мой, я остался один на один со своим врагом. Кто запер дверь, кто запер меня здесь с моим врагом? (Миссис Хендерсон бьется в дверь, потом опускается на пол и говорит голосом Лулу) Злой старик! Не позволяйте ему приходить. Злой старик не знает, что он умер. Лулу не может отыскать отцов, матерей, сыновей, которые прошли над ней. У Лулу больше нет сил. (Миссис Маллет помогает измученной миссис Хендерсон вернуться к столу и сесть в кресло. Миссис Хендерсон продолжает спать. Вновь говорит голосом Лулу) Еще несколько стихов из псалма. Пусть все поют. Тогода придут хорошие духи.
Все поют.
Пока все поют гимн, миссис Хендерсон шепчет: «Стелла», – однако ее голоса почти не слышно. Поющие привлекают внимание друг друга к тому, что она что-то говорит. Пение стихает.
ДОКТОР ТРЕНЧ. Мне показалось, что она что-то сказала.
МИССИС МАЛЛЕТ. Я видела, как шевелятся ее губы.
ДОКТОР ТРЕНЧ. Хорошо бы подложить ей подушку, но, боюсь, мы разбудим ее.
МИССИС МАЛЛЕТ. Этого можете не опасаться. Теперь она выйдет из транса, только когда сама пожелает. (Она приносит подушку и вместе с доктором Тренчем усаживает миссис Хендерсон поудобнее.)
МИССИС ХЕНДЕРСОН (голосом Свифта). Стелла.
МИСС МАККЕННА (обращается к Джону Корбету). Вы слышали? Она сказала: «Стелла».
ДЖОН КОРБЕТ. Ванесса ушла, и ее место занимает Стелла.
МИСС МАККЕННА. Вы заметили, как что-то изменилось, пока мы пели? Новый дух появился в комнате?
ДЖОН КОРБЕТ. Мне показалось, что заметил, но не поверил себе.
МИСС МАЛЛЕТ. Тихо!
МИССИС ХЕНДЕРСОН (голосом Свифта). Возлюбленная Стелла, я обидел тебя? Ты несчастлива? У тебя нет детей, нет любовника, нет мужа. У тебя есть лишь крест да стареющий мужчина в роли друга – и больше ничего нет. Нет, не отвечай – ты уже ответила стихотворением, которое подарила мне на прошлый день рождения. С каким презрением ты говоришь в нем об обыкновенном уделе женщин, которым «только и дано»:
Эта мысль принадлежит великому Златоусту, который написал знаменитые слова о том, что женщины, которые любят душой, любят, как дано любить святым, дольше сохраняют свою красоту и много счастливее тех женщин, которые любят плотью. Эта мысль утешает меня, однако очень трудно нести ответственность за счастье другого человека. Бывают минуты, когда я сомневаюсь, когда я думаю, что Златоуст мог и ошибаться. Ты обратилась ко мне в таких словах:
ДЖОН КОРБЕТ. Это слова, написанные на окне!
МИССИС ХЕНДЕРСОН (голосом Свифта). А потом, поняв, что я боюсь стать одиноким, боюсь пережить моих друзей – и себя, – ты утешила меня в последнем стихе – ты перехвалила мою добродетельную природу, когда мысленно одела меня в богатую мантию, но – ах! – как трогательны слова, которыми ты описываешь свою любовь:
Да, Стелла, ты закроешь мне глаза. О, ты намного переживешь меня, милая Стелла, потому что ты еще очень молода, но ты должна закрыть мне глаза. (Миссис Хендерсон откидывается на спинку кресла и вновь говорит голосом Лулу.) Злой старик ушел. У меня больше нет сил. Лулу больше ничего не может сделать. До свидания, друзья. (Миссис Хендерсон говорит своим голосом.) Иди, иди! (Она просыпается.) Я только что видела его. Он опять все испортил?
МИССИС МАЛЛЕТ. Да, миссис Хендерсон, мой муж пришел, но он прогнал его.
ДОКТОР ТРЕНЧ. Миссис Хендерсон устала. Мы должны уйти и дать ей отдохнуть. (Обращается к миссис Хендерсон.) Это было замечательно, никто не смог бы сделать больше, чем сделали вы. (Достает деньги.)
МИССИС ХЕНДЕРСОН. Нет… Нет… Я не могу взять деньги, да еще после такого сеанса.
ДОКТОР ТРЕНЧ. Можете, миссис Хендерсон, даже должны. (Он кладет деньги на стол, и миссис Хендерсон искоса смотрит на них, стараясь определить, сколько их. То же самое она делает каждый раз, когда прочие присутствующие кладут свои деньги на стол.)
МИССИС МАЛЛЕТ. Неудачный сеанс изматывает не меньше, чем удачный, так что вы заработали эти деньги.
МИССИС ХЕНДЕРСОН. Нет… Нет… Пожалуйста, не надо. Это неправильно – брать деньги за неудачу.
Миссис Маллет кладет деньги на стол.
КОРНЕЛИЙ ПАТТЕРСОН. Жокею платят в любом случае, выиграл он скачки или проиграл. (Кладет деньги на стол.)
МИСС МАККЕННА. Этот дух немного напугал меня. (Кладет деньги на стол.)
МИССИС ХЕНДЕРСОН. Ну если вы настаиваете…
АБРАХАМ ДЖОНСОН. Сегодня вечером я помолюсь за вас. Попрошу Господа благословить и защитить наши сеансы. (Кладет деньги на стол.)
Все, за исключением Джона Корбета и миссис Хендерсон, уходят.
ДЖОН КОРБЕТ. Я понимаю, миссис Хендерсон, что вы устали, но мне необходимо с вами поговорить. Меня необыкновенно взволновало то, что я услышал. Это подтвердит вам, как я доволен, совершенно доволен. (Кладет на стол банкноту.)
МИССИС ХЕНДЕРСОН. Фунт стерлингов. Еще никто не давал мне больше десяти шиллингов. Да и сеанс был неудачным.
ДЖОН КОРБЕТ (садится рядом с миссис Хендерсон). Когда я говорю, что доволен, это не значит, что вы убедили меня в присутствии духов. Предпочитаю думать, что вы сами все придумали, следовательно, вы замечательный ученый и не менее замечательная актриса. В моей докторской диссертации я исследую все известные объяснения свифтовского безбрачия и доказываю, что выбранное вами объяснение единственно возможное. Но мне надо спросить у вас. Свифт был самым выдающимся человеком своей эпохи, когда самонадеянный разум освободился от всяческих предрассудков. Но он провидел его трагедию. Он провидел Демократию и, по-видимому, боялся будущего. Он не хотел иметь детей из-за этого страха? Или он был душевнобольным? Или его разум был болен?
МИССИС ХЕНДЕРСОН. О ком вы говорите, сэр?
ДЖОН КОРБЕТ. О Свифте, конечно же.
МИССИС ХЕНДЕРСОН. О Свифте? Но я не знаю никакого Свифта.
ДЖОН КОРБЕТ. Не знаете Джонатана Свифта, чей дух, как я понимаю, посетил нас сегодня?
МИССИС ХЕНДЕРСОН. Дух? Тот грязный старик?
ДЖОН КОРБЕТ. Он не был ни старым, ни грязным, когда его любили Стелла и Ванесса.
МИССИС ХЕНДЕРСОН. Когда я просыпалась, то видела его очень ясно. На нем была грязная одежда, а все лицо покрывали фурункулы. Из-за какой-то болезни один глаз раздулся и был похож на куриное яйцо.
ДЖОН КОРБЕТ. В старости он действительно стал таким. Стелла к тому времени уже давно умерла. Он обезумел, и друзья покинули его. Человек, который должен был за ним ухаживать, бил его, чтобы держать в повиновении.
МИССИС ХЕНДЕРСОН. Молодость быстро проходит. Не успеешь оглянуться, а старость уже тут. Ужасно, когда разум покидает тело, спаси Господи.
ДОКТОР ТРЕНЧ (стоит в дверях). Пойдемте, Корбет. Миссис Хендерсон устала.
ДЖОН КОРБЕТ. До свидания, миссис Хендерсон. (Выходит вместе с доктором Тренчем.)
Все присутствовавшие на сеансе за исключением мисс Маккенна, которая вернулась в свою комнату, идут к входной двери. Миссис Хендерсон считает деньги, достает из вазы на каминной полке кошелек и кладет в него деньги.
МИССИС ХЕНДЕРСОН. Как же я устала! Пожалуй, надо выпить чаю. (Находит заварочный чайник и ставит на огонь чайник с водой, после чего сидит, ссутулившись, возле очага, но вдруг поднимает вверх руки и считает свои пальцы, говоря голосом Свифта.) Пять великих министров, которые были моими друзьями, ушли в небытие, десять великих министров, которые были моими друзьями, ушли в небытие. Мне не хватит пальцев сосчитать великих министров, которые были моими друзьями и ушли в небытие. (Миссис Хендерсон вздрагивает и просыпается. Говорит своим голосом.) Куда запропастилась чайница? А, вот она. И где-то тут должны быть чашка и блюдце. (Находит блюдце.) А где чашка? (Без толку бродит по сцене и через некоторое время, после того как блюдце падает на пол и разбивается, говорит голосом Свифта.) Да будет проклят день, когда я родился!
КОНЕЦ