Сцена представляет собой пустое пространство, ограниченное стеной; перед ней – раскрашенная ширма, перед ширмой лежат барабан, гонг и цитра, Если угодно, их может внести (после того как публика займет места) Первый Музыкант , он же может зажигать лампы, если есть специальное освещение. У нас были два столба с фонарями на ближних углах сцены, изготовленные по рисункам мистера Дюлака, но они давали мало света, и мы предпочитали играть при свете большой люстры. Вообще, как показывает мой опыт, удобней всего освещение домашнего типа. Актеры в масках выглядят еще более странно, когда никакая искусственная преграда не отделяет их от зрителей. Первый Музыкант вносит с собой черное свернутое покрывало. Он выходит на середину сцены и останавливается неподвижно, дав ткани свободно свеситься из его рук на пол. Два других Музыканта входят и, остановившись на несколько секунд по краям сцены, идут к Первому и медленно разворачивают покрывало за углы. При этом они поют:
Я вспоминаю родник
Иссякнувший и сухой,
Забитый мертвой листвой,
И я вспоминаю лик,
Послушный бледной мечте,
Тяжелый, долгий поход
К той ветреной высоте,
Где ничего не растет.
Они развертывают покрывало, отступая назад, к стене, и образовывая треугольник, передней вершиной которого становится Первый Музыкант. На черной ткани – золотой узор в виде ястреба. И вот Второй и Третий Музыканты снова складывают ткань, ритмическими шагами приближаясь к Первому Музыканту. Они поют:
Какой в долголетьи прок?
Увидя свое дитя
Десятилетья спустя –
Морщины увядших щек
И пятна трясущихся рук, –
Могла бы воскликнуть мать:
«Не стоило стольких мук
Носить его и рожать!»
Трясущиеся руки в пятнах – обычная деталь, изображающая старость в ирландских сагах. В то время как Музыканты растягивали покрывало с ястребом, появилась и Хранительница источника, которая теперь сидит скорчившись на земле. Она в черном плаще, рядом с ней лежит квадрат голубой ткани, изображающий источник. Три Музыканта занимают места у стены, рядом с инструментами; они будут сопровождать движения актеров звуками гонга, барабана или цитры.
Первый Музыкант (поет)
Орешник дрожит на закате,
И холод вливается в грудь.
Второй Музыкант (поет)
А сердце жаждет покоя,
А сердце боится уснуть.
Они отходят к краю сцены, свертывая покрывало.
Первый Музыкант (говорит)
Ложится ночь;
Темнеет склон горы;
Источника сухое ложе
Засыпано увядшею листвой;
Хранительница родника
Сидит на камне рядом,
Она устала очищать родник,
Она устала собирать листву.
Ее глаза
Глядят не видя на замшелый камень.
Соленый ветер с моря ворошит
Большую кучу листьев рядом с нею;
Они шуршат и улетают прочь.
Второй Музыкант
Какое страшное место!
Оба Музыканта (поют)
«Не спится мне! – сердце стонет. –
Над морем соленый ветер
Шальное облако гонит;
Хочу скитаться, как ветер».
Пройдя сквозь публику, входит Старик.
Первый Музыкант (говорит)
Сюда поднимается старик,
Полвека уже он ждет,
У родника караулит.
Он согнут и скрючен годами,
Как скрючены кусты терна
Меж скал, где он пробирался.
Старик стоит неподвижно, понурясь, на краю сцены. При первых звуках барабана он поднимает голову и идет под ритм барабанных ударов на авансцену. Он садится на корточки и делает движения руками, как бы разжигая костер. Как и другие участники пьесы, он движется наподобие марионетки.
Первый Музыкант (говорит)
Он собрал кучку листьев,
Сверху прутья сухие кладет он,
Он достал палочку-огневицу,
Крутит палочку между ладоней,
И вот занимаются листья,
И вот уже огонь озаряет
Орешник и спящий источник.
Музыканты (поют)
«О ветер, соленый ветер! –
Взывает сердце тревожно. –
Зачем скитаться бесцельно,
Когда найти невозможно?»
Старик (говорит)
Зачем молчишь ты? Почему не спросишь,
Устал ли я карабкаться сюда,
Озяб ли по дороге? Нет, ни слова!
Вчера был день щедрее. Ты сказала:
«Родник забит сухой листвой». Потом
Сказала: «Ветер с запада». И после:
«Дождь эту яму превратит в болото».
Три целых фразы! А сегодня ты
Нема, как рыба, и глуха, как рыба.
(Подходит ближе.)
Твои глаза застыли. Если сидам
Был нужен сторож – очищать от листьев
Дно родника и отгонять коров,
Они могли б найти кого-нибудь
Поразговорчивей, по крайней мере.
Что ты глядишь так странно? Вот таким
Остекленевшим взором ты глядела,
Когда случилось это в прошлый раз.
Что знаешь ты? Ответь же старику!
Свихнуться можно, глядя целый день
На эти камни и кусты в колючках
И этот безучастный, безответный
Застывший лик…
Юноша (появляется, пройдя через зал во время этой речи)
Поговори со мной;
Хоть юность и не славится терпеньем.
Полдня бродил я в скалах, но никак
Не мог найти чего ищу.
Старик
Но кто ты,
Пришедший так нежданно в этот край
Бесплодный? Судя по блистанью злата
На голове твоей и на одежде,
Ты не из тех, кто презирает мир.
Юноша
Меня зовут Кухулин, сын Суалтама.
Старик
Не слышал про такого.
Юноша
Это имя
Не вовсе неизвестно. Я живу
В высоком древнем доме возле моря.
Старик
Какая блажь тебя сюда пригнала?
По виду ты из тех, кто вечно жаждет
Любви и битв.
Юноша
Меня привел сюда
Рассказ, услышанный в пиру под утро.
Я встал из-за стола, нашел корабль,
Поставил парус и, с попутным ветром
Проплыв по зачарованным волнам,
Вступил на этот берег.
Старик
Очень жаль,
Но этот берег пуст. Тут нет ни дома,
Чтобы его ограбить, ни красотки,
Чтоб увезти.
Юноша
Ты, видимо, из местных;
По крайней мере, речь твоя дика,
Как этот дикий край. Ты, может быть,
Поможешь мне найти то, что искал я, –
Источник, над которым три лещины
Сорят листвой увядшей и на страже
Среди гранитных валунов сидит
Задумчивая дева. Говорят,
Вода источника дает бессмертье.
Старик
Глянь – разве пред тобой не три лещины
И дева на гранитном валуне?
Протри глаза получше.
Юноша
Я не вижу
Источника.
Старик
Взгляни туда.
Юноша
Но там –
Лишь яма, полная сухой листвою.
Старик
А ты считал, что столь великий дар
Так просто обрести: поставить парус,
Влезть на высокий холм – и все? Безумец!
С какой же стати ложе родника,
Сухое для меня, вдруг увлажнится
Для нового пришельца? Я полвека
Ждал – но ни разу не застал воды,
А только листьев призрачную пляску
Под дудку ветра глупого.
Юноша
Так, значит,
В определенный час вода приходит?
Старик
В определенный тайный миг. О нем
Знать смертному нельзя, а только духам,
Танцующим среди безлюдных гор.
Вода едва забьет – и вновь уходит.
Юноша
Я буду здесь стоять и ждать. Удача
Ужель изменит сыну Суалтама?
Досель я ничего не ждал подолгу.
Старик
Нет! Уходи из этих мест проклятых!
Они принадлежат лишь мне и деве
Источника – да духам окаянным,
Что пляшут по камням.
Юноша
Кто ты таков,
Чтобы бранить таинственных плясуний?
Старик
Один из тех, кого они надули.
Я молод был, как ты, душой и телом,
Когда меня сюда занес счастливый,
Как думалось мне, ветер. День за днем
Над пересохшим ложем родника
Сидел и ждал я всплеска дивной влаги.
И так прошли года, меня состарив.
Я ел траву, я птиц ловил в силки,
Я воду дождевую пил из лужи,
Боясь вдруг отойти и не расслышать
Внезапного прибытья вод. И все же
Я был обманут призраками. Трижды,
Очнувшись, замечал я влажный след
На дне источника.
Юноша
Я крепко верю
В свою удачу. Пляской колдовскою
Не усыпить меня. Чтоб сладить с дремой,
Я ногу проколю себе копьем.
Старик
Не надо, ибо плоть боится боли;
А лучше снова подними свой парус
И прочь плыви! Оставь родник для тех,
Кто стар и дряхл, как я.
Юноша
Нет, я останусь.
Хранительница источника испускает крик ястреба.
Вновь эта птица кличет!
Старик
Нет, не птица.
Юноша
Но я же слышал ястребиный крик;
Откуда он? Когда я шел сюда,
Огромный серый ястреб налетел
Внезапно с неба; много ястребов
Спускал я на добычу, но такого
Не видывал. Он словно разодрать
Меня стремился клювом – иль ударить
Крылом. Пришлось мне обнажить свой меч,
Чтоб отогнать его. Он полетел
Прочь, от скалы к скале. Я вслед за ним
Бросая камни, с добрых полчаса
Шел по горам, покуда не набрел
На это место. Тут исчез мой ястреб.
А жаль – его бы приручить неплохо.
Старик
Не птица пред тобой была, а сида –
Колдунья с гор, безжалостная ведьма,
Она тут часто между скал блуждает,
Губя и в грех вводя. Ее завидя,
Воинственные женщины с холмов
Приносят жертвы ей и точат копья.
Тот проклят, кто посмеет заглянуть
В ее глаза сухие. Не надейся
На поступь гордую и твердый голос:
Будь самый ты удачливый из смертных,
Остерегись! Для тех, кто полон жизни,
Она всего опасней; старики
Уж прокляты. Проклятием бывает
Любовь, которую не удержать,
Иль ненависть, примешанная к страсти,
Или она детей у вас убьет
И вы их вдруг найдете у порога –
Растерзанных, в крови, – или безумье
Заставит вас самих убить дитя
Своей рукою.
Юноша
Ты сюда приставлен
Отпугивать пришельцев? О старик!
Ты высох, как сухие эти листья
Безжизненные…
Хранительница источника вновь испускает крик ястреба.
Снова крик раздался.
Он вырвался из горла этой девы;
Но почему она кричит, как ястреб?
Старик
Вскричала не она – вскричало горло,
Вернее, некий дух вскричал из горла;
Теперь я понимаю, почему
Весь день она так странно цепенела.
Взгляни – ее трясет как в лихорадке,
В нее вселился кто-то. В этом жутком
Беспамятстве она убьет, предаст –
И ничего потом не будет помнить,
Сгребая тупо сор листвы увядшей;
Но листья будут влажны – потому что
Вода как раз в то время приходила;
Припадок этот – предзнаменованье:
Сейчас раздастся плеск. Прочь, прочь отсюда!
Оставь меня! Я стар – я ждал всю жизнь;
И если не сейчас, то никогда
Уж не дождусь. Прихлынет, может быть,
Лишь пригоршня воды.
Юноша
Я удержу
Ее в ладонях, и мы выпьем оба;
И крохотную горстку – пополам
Разделим.
Старик
Поклянись: я выпью первым.
Ведь юность алчна – если что пригубит,
До капли выпьет. Не гляди туда;
Она, почуяв, обращает очи
На нас – и страшен взор ее нездешний,
В нем кротости девичьей нет следа.
Он прикрывает ее лицо. Хранительница источника отбрасывает плащ и встает. Ее одежда под плащом напоминает оперенье ястреба.
Юноша
Что смотришь на меня, как ястреб грозный?
Будь ты колдунья, птица или дева,
Я не боюсь тебя.
(Он подходит к засыпанному листьями водоему, возле которого она сидела.)
Что хочешь делай,
А я отсюда не уйду, покуда
Не сделаюсь и сам, как ты, бессмертным.
Он садится на землю, а Хранительница источника начинает танец ястреба. Старик засыпает и спит, а она танцует.
Первый Музыкант (напевает или говорит нараспев)
О Боже, оборони
От яростного пришельца,
Что в нашу кровь проникает.
Танец продолжается. Юноша медленно встает.
Первый Музыкант (говорит)
Уже безумье овладело им,
Он побледнел, он начал спотыкаться.
Танец продолжается.
Юноша
Дичись, как хочешь, сумрачная птица –
Ты будешь на моей руке сидеть.
Иные королевами звались,
А сделались ручными.
Танец продолжается.
Первый Музыкант (говорит)
Там плеснуло!
Родник забил. Вода бежит, вода!..
Он тоже слышал плеск и повернулся.
Хранительница источника вдруг убегает. Юноша роняет копье и словно во сне устремляется за ней.
Музыканты (поют)
Вовеки он не вернет
Тот миг, что вернуть нельзя,
Жалей или не жалей;
А мог бы жить без забот,
Лаская старого пса,
В кругу родни и друзей.
Старик подползает к источнику.
Старик
Они опять ввели меня в обман,
Источник пуст, хоть камни потемнели;
Вода прихлынула, пока я спал,
И вновь ушла. Проклятье вам, плясуньи;
Всю жизнь вы лишь морочили меня.
Откуда столько зла в тенях бесплотных?
Юноша (входя)
Она скользнула между скал и скрылась.
Старик
Она тебя хотела увести
От родника. Взгляни, как потемнели
Каменья там, на дне. Вода ушла –
Ни капли не осталось.
Музыканты восклицают: «Айфа! Айфа!» и ударяют в гонг.
Юноша
Чьи там крики?
Кто там гремит щитами за горой?
Старик
Она на бой с тобою подняла
Воительниц с холмов – царицу Айфу
С дружиною; отныне до могилы
Не знать тебе покоя.
Юноша (прислушиваясь)
Звон оружья!
Старик
Не уходи. Край этот заколдован.
Поверь: мне больше нечего терять,
Я правду говорю.
Юноша
Я в бой вступлю!
Он уходит, ступая не так, как прежде – словно во сне, а твердо – с копьем на плече и воинственным кличем:
Кухулин в бой идет, сын Суалтама!
Музыканты встают; один выходит на середину со свернутым покрывалом, другие разворачивают его. Все это сопровождается пением. Под прикрытием покрывала Старик покидает сцену. Когда пьеса идет под музыку мистера Дюлака, Музыканты не встают и не развертывают покрывала до слов: «Горька у мудрецов судьба».
