Анна Леопольдовна — принцесса Елизавета
Екатерина Кристина Мекленбург-Шверинская
(? декабря 1718 года — 7 марта 1746 года),
супруга принца Антона Ульриха
Брауншвейг-Вольфенбюттель-Бевернского,
великая княгиня — племянница императрицы
Анны Ивановны, регентша России в 1740–1741 годах
при своем сыне Иване VI
История Анны Леопольдовны могла бы быть придумана Шекспиром. Любовь, ненависть, интриги, темница и смерть. Однако этот русский вариант фантазии Шекспира произошел в действительности и содержит жуткие подробности.
От брака Екатерины Ивановны с Карлом Леопольдом был единственный ребенок — родившаяся в 1718 году в Ростоке дочь Елизавета Екатерина Кристина Мекленбург-Шверинская. Принцесса являлась племянницей будущей русской императрицы Анны Ивановны. Герцог Карл Леопольд был невыносимым и деспотичным человеком. Екатерина была вынуждена в 1722 году вместе с маленькой дочерью вернуться в Россию, в лоно семьи. В Измайлове, Москве и Петербурге они тихо и скромно жили при царской вдове Прасковье Федоровне. Это положение изменилось в 1730 году, когда на престол взошла Анна Ивановна. Неожиданно все свое внимание она направила на 12-летнюю Елизавету Екатерину Кристину. Ребенок выдвинулся в круг возможных претендентов на престол. Императрица Анна приблизила ее ко двору и следила за тем, чтобы она получила хорошее образование и была воспитана в православной вере. Генерал-адъютант был послан в Германию для поисков подходящего жениха для девочки. Первоначально присмотрели маркграфа Бранденбургского Карла, однако затем выбор пал на Антона Ульриха герцога Брауншвейг-Вольфенбюттельского-Беверн-Люнебургского. Герцог не был блестящей личностью, но он имел неоценимое преимущество — родство с австрийским императором Карлом VI. Эта связь с венским двором могла способствовать только усилению в Петербурге «немецкой партии» вокруг графа Остермана и фельдмаршала Миниха и поэтому усердно поддерживалась ими. Императрица Анна пригласила Антона Ульриха в Россию. В марте 1733 года он прибыл в Петербург. 19-летний юноша не вызывал к себе внимания ни в каком отношении, однако отношения с Австрией являлись приоритетом. Он был принят на русскую службу, Елизавета перешла в православную веру, получила имя Анна Леопольдовна, и свадьба считалась делом решенным. Но тут возникли неожиданные проблемы. Незначительность Антона Ульриха побудила Анну Леопольдовну к многочисленным любовным связям, среди прочих — с саксонским посланником графом Линаром. Императрица предприняла ответные меры и установила за юной Анной строгий контроль. Она должна была учиться и была изолирована от внешнего мира.
Одновременно осуществлению будущего брака Анны Леопольдовны препятствовал злой дух империи Эрнст Иоганн фон Бирон. Ему недостаточно было титула герцога Курляндского. Он хотел женить своего сына Петра на Анне Леопольдовне и таким образом самому приблизиться к трону. Интрига раскрылась, Анна Леопольдовна не пошла против воли императрицы, и хотя все были убеждены в неспособности Антона Ульриха править, Бирон потерпел поражение: отношения с Австрией были важнее. В 1739 году Антон Ульрих и Анна Леопольдовна наконец поженились. В этом браке бездетная императрица Анна I Ивановна видела единственно возможную и твердую надежду на гарантии наследования престола Романовыми. Правда, из семьи Петра Великого была жива еще вторая дочь, Елизавета, но Анна I Ивановна не считала ее претенденткой на престол. Герцог Антон Ульрих должен был лишь обеспечить престолонаследие мало-мальски подходящим наследником. Политические амбиции его жены никто не принимал в расчет.
2 августа 1740 года, согласно желанию, родился сын Иван Антонович. Казалось, «брауншвейжец» выполнил самую важную задачу. Но только с рождением этого ребенка Анна Леопольдовна и ее семья попали в водоворот событий высокой драматургии, поглотивший ее саму.
В сентябре 1740 года императрица Анна Ивановна перенесла первый апоплексический удар. Перед смертью, последовавшей 17 октября, она сделала своего двухмесячного внучатого племянника Ивана Антоновича наследником престола, а регентом назначила не его мать Анну Леопольдовну, а имперского графа Эрнста Иоганна фон Бирона, герцога Курляндского. Тотчас же после смерти императрицы Анны Бирон начал по своему усмотрению управлять родителями наследника престола. «Брауншвейгский квартет», как называли Анну Леопольдовну, Антона Ульриха, его метрессу Юлию Менгден и графа Линара, видел себя отданным под диктат Бирона. Однако Анна Леопольдовна оказалась в конце концов достаточно решительна для того, чтобы использовать в своих интересах и в интересах законного наследника конкуренцию других «немцев», особенно Миниха и Остермана, всеобщее неприятие ненавистного Бирона и протест гвардейских полков против регента.
Несостоявшееся регентство
Анна Леопольдовна не была ни образованна, ни умна, но она была одержима стремлением к власти. Она использовала фельдмаршала Миниха и организовала заговор против регента Бирона. В ночь на 9 ноября 1740 года Анна велела Миниху и его адъютанту Манштейну арестовать Бирона и заключить в тюрьму. Сценарий предупредил события, которые позднее позволили провозгласить императрицами Елизавету и Екатерину II. Анна Леопольдовна свергла Бирона так же, как однажды добилась регентства Софья: благодаря осуществленной солдатами насильственной акции. В ту ночь Миних и Манштейн позвали Анну Леопольдовну. Вместе они пошли к солдатам Преображенского полка. Анна жаловалась на свое унизительное положение, на подлость Бирона и обещала солдатам материальные блага. Когда Манштейн с 80 солдатами проник в спальню Бирона, дежурные офицеры и охрана только молча наблюдали. Даже спустя годы Манштейн вспоминал: «Если бы нашелся один преданный офицер или солдат, дело было бы проиграно».
Бирон был обвинен в заговоре и приговорен к смерти, однако затем смертная казнь была заменена ссылкой в расположенный на Северном Урале Пелым. Анна Леопольдовна достигла своей первой цели и приняла регентство. Облеченная титулом великой княгини, она распорядилась, чтобы ее супруг Антон Ульрих получил верховное командование русской армией. В последующие месяцы регентша добивалась для себя императорской короны, хотя и не обладала для этого никакими политическими способностями. Борьба между «немцами», а также их доминирование при дворе продолжались и все более входили в противоречие с желаниями Анны Леопольдовны, а также осознанно относящихся к власти русских аристократов, офицеров и сановников.
Первоначально все нити политической жизни страны держал в своих руках фельдмаршал Миних. Но Анна Леопольдовна не питала к нему большого доверия. В марте 1741 года его место занял граф Остерман. Остерман приложил все силы к тому, чтобы не позволить русскому государственному кораблю в тяжелом 1741 году плыть без кормила. Со всех сторон угрожали опасности. В Австрии разгорелась война за наследство. Высокая Порта была неспокойна и настраивала против России крымских татар. Швеция объявила России войну, вторглась в Финляндию, но была разбита. Остерман лишь частично соответствовал желаниям и целям регентши. Неприемлемое для многих русских присутствие иностранных и исповедующих иную веру сановников провоцировало волнения и порождало интриги. Существовала женщина, которую уже дважды обошли в наследовании престола и которая не хотела дальше сносить это оскорбление: Елизавета, дочь Петра I.
Целый ряд причин привел к дворцовому перевороту 25 ноября 1741 года. К ним относились и само регентство Анны Леопольдовны, борьба среди иностранцев, а также нерешенные вопросы, в особенности во внешней политике. В тяжелых внешнеполитических отношениях России лежал ключ к свержению Анны Леопольдовны. Благодаря ставшим возможными через Антона Ульриха связям регентша заключила союз с Марией Терезией Австрийской и тем самым вызвала раздражение французского двора. С помощью врача Лестока и французского посланника де Шетарди готовился заговор с целью устранения Анны Леопольдовны. Елизавета небеспричинно появлялась в казармах гвардейских полков. Когда ей внушили, что регентша хотела приказать постричь ее, дочь Петра Великого, в монахини, в ней одержала верх давно питаемая ненависть. Обе дамы достаточно долго наблюдали друг за другом рт знали, чего им следовало ожидать друг от друга. Желания Франции и деньги де Шетарди, услужливо розданные гвардейцам, сделали остальное. Дело дошло до той драматической и эффектной сцены, когда 25 ноября 1741 года великая княжна Елизавета появилась в караульном помещении Преображенского полка. С боевым кличем «Прикажи, матушка, прикажи, и мы все задушим ее!» пьяные солдаты провозгласили новую императрицу — Елизавету. Это событие, казалось, подтверждало слова, обошедшие тогда всю Европу: «В России с парой талеров и несколькими бочками водки можно сделать все». В данном конкретном случае французские деньги и русская водка объединились против «немецкой» клики и возвели на престол русскую властительницу.
В эту ночь Анна Леопольдовна с семьей и многие вельможи по приказу Елизаветы были схвачены. Как регентство началось, так оно и закончилось. Счастье и мечта о короне продолжались целый год — номинальный император Иван VI ничего не знал обо всех этих событиях, он даже не был официально свергнут- В манифесте от 28 ноября новая императрица объявила, что Анна Леопольдовна с семьей будет выслана из страны. Двумя неделями позже последовало вынужденное путешествие в Ригу. Там семью удерживали в течение года, но так и не отпустили домой. В декабре 1742 года всех перевели в крепость Динабург. Там Анна Леопольдовна произвела на свет дочь Елизавету.
Уже тогда в стране и за границей спрашивали, почему императрица Елизавета столь жестока и не позволяет уехать бесполезным для нее брауншвейгцам. Русская имперская историография подчеркивала, что это решение было рекомендовано французской стороной и обосновывалось многочисленными интригами и заговорами в пользу Ивана VI и Анны Леопольдовны. Правда была очень простой и на протяжении последующих 20 лет много раз становилась очевидной: императрица Елизавета взошла на трон в результате путча, оставшийся в живых номинальный император Иван VI представлял потенциальную опасность. Императрица Екатерина II не должна была мыслить по-другому. Она даже пошла еще дальше. Анна Леопольдовна и Иван VI должны были пребывать в столь надежной тюрьме, чтобы правящая императрица могла постоянно контролировать их жизнь и контакты. В случае кризиса опасность можно было незаметно устранить.
Поэтому в 1744 году вышел указ о заточении семьи в крепости Раненбург, расположенной в Рязанской губернии. Тюрьма казалась императрице Елизавете все же недостаточно надежной. В июне 1744 года она определила в качестве места ссылки Соловецкий монастырь под Архангельском. Поездка была столь трудной, что до монастыря доехать не смогли, и семья Анны Леопольдовны осталась в Холмогорах, в 72 верстах под Архангельском. Здесь все общество разместилось во дворце епископа. Дворец был обнесен стенами, заключенным нельзя было выходить за ограду. Политическая жизнь регентши Анны Леопольдовны завершилась — история ее жизни длилась дольше и продолжалась в Антоне Ульрихе, детях и прежде всего в сыне Иване VI. Семья Анны Леопольдовны была уничтожена четырьмя русскими императорами в растянувшихся более чем на десятилетие страданиях.
Нескончаемые страдания супруга и детей
С 1741 по 1746 год Анна Леопольдовна произвела на свет четырех детей: Екатерину, Елизавету, Петра и Алексея. Это было маленькое счастье в почти безвыходной ситуации. Семья страдала от того, что не было шанса вернуться в Германию и что старшего сына, императора Ивана VI, отделили от семьи. Сначала Иван VI оставался в Холмогорах в невзрачном охраняемом доме, всего на несколько сотен метров удаленный от семьи. В Холмогорах жил пастор Корф, который мог посещать мальчика, рассказывал ему о семье и обучал русской азбуке.
Анна Леопольдовна, правда, не отказалась от надежды вернуться на родину, но ее желания не были услышаны. 26 февраля 1746 года 28-летняя женщина умерла, забытая обществом, но не императрицей Елизаветой. Антон Ульрих с детьми на десятилетие остался в ссылке. Спустя 29 лет неудачливый брауншвейгский принц умер в Холмогорах. Только дочери пережили отца. Еще при его жизни они обращались к императрице Елизавете и ее преемнице Екатерине II с просьбой освободить их. Елизавета многократно отвергала эту просьбу. Только Екатерина II изменила судьбу бедных женщин. В 1780 году к Екатерине II обратилась сестра Антона Ульриха Екатерина, королева Дании, и просила ее освободить принцесс. Императрица выполнила это желание — опасный брат Иван VI был убит еще в 1764 году. Она снабдила принцесс одеждой, мебелью, столовым серебром и деньгами и отпустила в Данию. В 1787 году в живых оставалась только дочь Елизавета. Она была совершенно глухой. Елизавета владела только русским языком и почти сошла с ума в своем одиночестве. Еще однажды русские цари доказали свою неуступчивость. В 1803 году Александр I вынес отрицательное решение на прошение Елизаветы разрешить ей вернуться в Россию. Четырьмя годами позже умерла и она.
Бессердечие, с которым русские императрицы мстили Анне Леопольдовне, являлось следствием точного исполнения поручения, данного ей императрицей Анной. Анна Леопольдовна родила наследника престола, который был подлинным императором и представал в качестве постоянной грозящей опасности для узурпаторш Елизаветы I и Екатерины II. Анна Леопольдовна избежала мести благодаря своей преждевременной кончине. Однако ее участь была относительно безобидной по сравнению с дальнейшей судьбой ее сына. Весь страх и вся ненависть к семье Анны Леопольдовны сконцентрировалась на Иване VI.
Эпилог к регентству Анны Леопольдовны:
заключенный № 1
Императрица Елизавета полагала, что в Холмогорах Иван все-таки недостаточно изолирован от семьи и мира. Его доставили в крепость на Соловки в Белом море. Ивану было шесть лет. 10 лет он влачил на Соловках жалкое существование. Затем последовала Шлиссельбургская крепость неподалеку от русской столицы, с тем чтобы осуществлять прямой контроль и наблюдение за заключенным. Елизавета распорядилась, что имя «заключенного номер один» («безымянного колодника». — Прим. ред.) должно оставаться неизвестным. Оба офицера, которые его стерегли, не имели права с ним разговаривать. Иван жил в одиночном заключении. Никто не мог и не смел видеть подросшего мальчика. Между шестью и двадцатью двумя годами своей жизни Иван VI кроме сторожей, императриц Елизаветы I, Екатерины II и императора Петра III не видел ни одного живого существа! Это был феномен, что он, взрослея и будучи узко ограничен в духовных и телесных возможностях, более или менее осознавал, что он не только «безымянный номер один». Иван смог даже сформулировать восстановление своих легитимных прав на престол. Екатерина II приказала отказывать заключенному в любой врачебной помощи. Сторожа должны были немедленно убить его в случае, если к нему приблизится любая особа без ясного письменного разрешения императрицы.
Иван пребывал в здравом уме, его рассудок не был помрачен. Он никому не доставил удовольствия, погибнув от одиночества. Своим сторожам Иван сказал, что он князь и правитель. Ему дали жизнеописания святых и намекнули, чтобы он стал монахом. Он сознавал, что ни один охранник не смеет поднять на него руку. Если же он тем не менее это делал, Иван бунтовал. Возмущение интерпретировалось как «помешательство».
Россия не была бы Россией, если бы не нашелся заговорщик для освобождения Ивана VI. Хотя его имя широким народным массам оставалось неизвестно, при царском дворе знали о существовании заключенного. Его можно было использовать против соответствующего правителя. В 1764 году сложился заговор для возведения Ивана на престол. Это было деяние единственного офицера. Лейтенант Смоленского полка Василий Яковлевич Мирович служил в Шлиссельбургской крепости и хотел освободить Ивана. Мирович происходил из обедневшего украинского поместного дворянства. Лейтенант, пьяница и буян, нападал на петербургские ведомства, желая вернуть бывшее владение семьи, и наталкивался на глухую стену. На некоторое время его командировали в Шлиссельбург. Чиновники в Петербурге избавились от раздражающе шумного жалобщика. Мирович узнал о таинственном заключенном. Будучи приблизительного одного возраста с Иваном, Мирович связал свои действия с действиями рыцаря, борющегося за справедливость для законного наследника престола, и месть обделенного жизнью провинциального дворянина. Мирович составил дворянский манифест, который должен был поднять на восстание против Екатерины II гвардейские полки.
Лейтенант приказал своим солдатам построиться и потребовал, чтобы они штурмовали казематы, освободили Ивана и провозгласили его императором. Штурм на самом деле удался. С благородным призывом «Где мой император?» Мирович прорвался в камеру Ивана. Храбрый мятежник натолкнулся на умирающего. Согласно приказу оба стража — Власьев и Чекин — при малейшем признаке грозящего волнения должны были убить узника, что они и сделали: набросились на пленника и, несмотря на ожесточенное сопротивление, задушили его.
Мирович застыл в героической позе. Он вынес окровавленный труп во двор, поцеловал его руки и покрыл тело флагом. Закончил он церемонию самоотверженными словами: «Там лежит ваш император. Теперь делайте со мной, что хотите». Мировича арестовали. Когда Екатерина получила известие о смерти Ивана, она написала министру Никите Панину: «Чудны и неисповедимы пути Господни. Провидение явно доказало мне свою милость, позволив так хорошо закончить это дело…» Возможно, она действительно была рада. Примечательно, что незадолго до заговора Панин впервые положительно отреагировал на повторившиеся просьбы сторожей Ивана об отставке — разумеется, только в случае верного исполнения долга.
Мирович как единственный виновник был приговорен к смертной казни и обезглавлен. Екатерина II сама приказала убить Ивана при первых признаках нападения. Убийцы — охранники Власьев и Чекин — были щедро вознаграждены. Они выполнили свою задачу, — они должны были составить доклад о жизни и смерти Ивана. Там они прописали все, чего ждала от них Екатерина II, — что Иван был недоразвитым и душевнобольным. Так великая просветительница успокоила свою совесть. Она предприняла все необходимые меры: «несчастный случай со смертельным исходом, произошедший с безымянным заключенным», окончил его жизнь. Император Иван VI, правнук царя Ивана V, сын Анны Леопольдовны и внучатый племянник императрицы Анны, был зарыт на территории Шлиссельбургской крепости. И при этом у него не было ни малейшего желания взять на себя какую-либо вину. Несмотря на то что царица своим специальным «Манифестом молчания» хотела закрыть рты всем критикам и распространителям слухов, в Европе об этом происшествии спорили и писали, и только немногие поднимали голос в защиту царицы. Об Анне Леопольдовне в этот момент не говорил больше никто.