Мария Федоровна —

принцесса Мария София Фредерика Дагмара Датская

[26 ноября (новый стиль) 1847 года — 13 октября 1928 года],

(супруга с 28 октября 1866 года)

великого князя Александра Александровича

(позднее императора Александра III)

В русском императорском доме в XIX веке было две царицы по имени Мария Федоровна. Супруга Павла I происходила из Вюртемберга. Жена Александра III была дочерью датского короля Христиана IX. В отличие от императриц Елизаветы Алексеевны, Александры Федоровны и Марии Александровны, обе женщины на десятилетия пережили своих мужей и оказывали значительное и реальное влияние на политику своих правящих сыновей.

Несмотря на это существенное сходство, датчанка выделялась на фоне вюртемберженки личными достоинствами и качествами, которые оказывали позитивное воздействие на Россию, Александра III и его семью. Дагмара — при всем достоинстве и строгости — во внешних проявлениях была лояльной и дружелюбной женщиной, полной шарма, добродушия, уравновешенности и любви к своему неотесанному мужу и тяжелым по характеру детям. Ее вступление в семью Романовых было необычным. Наследник престола Александр Александрович не добивался расположения принцессы Дагмары, а в некотором роде принял ее от первого наследника престола Николая после его смерти в 1865 году. Разумеется, Дагмара заслужила эту честь.

Дагмара была единственной царицей России, которая воспитала и способствовала развитию своего супруга. Она смогла исполнить эту трудную задачу, потому что обладала требуемыми для этого чертами характера и таким династическим весом в России, каким ни до нее, ни после не обладала ни одна правительница. Брауншвейг, Цербст, Пруссия, Вюртемберг, Гессен или Баден были респектабельными странами для воспитания выдаваемых замуж принцесс. Но Дагмара была дочерью датского короля Христиана IX, супругу которого Луизу Вильгельмину называли «матерью всей Европы». Сестра Дагмары Александра была замужем за принцем Уэльским, который после смерти королевы Виктории стал королем Великобритании Эдуардом VII. Брат Фридрих наследовал своему отцу на датском троне, а брат Георг добился греческого королевского трона. Дети и внуки были связаны со всеми европейскими королевскими домами. Это была династическая сила, которая в самодержавной России оставалась вне конкуренции и которая являлась основой самосознания Марии Федоровны.

Марию Федоровну отличали чувство ответственности, стремление к успеху, цельность натуры и, в меру, индивидуальность, чего нельзя было найти ни у одной из русских правительниц. Это началось уже в то время, когда она была обручена с наследником престола Николаем. Связь была установлена, только когда Николай был неизлечимо болен. От восемнадцатилетней Дагмара требовалось много самоотверженности и дисциплины, чтобы утешать страдающего жениха. В час его смерти она с матерью была рядом с Николаем. Перед смертью Николай держал руки Дагмары и брата Александра в своих руках и просил брата не оставлять невесту. Это произошло в апреле 1865 года. 28 октября 1866 года новый наследник престола Александр Александрович женился на датской принцессе.

О жизни Дагмары в родительском доме в Дании, подготовке и привычках русская имперская историография умалчивает, не видя в этом смысла. Дагмара Датская как европейская княжеская дочь была добросовестно подготовлена к своей высокой миссии. Интерес к ее жизни, характеру, образованию возник лишь с ее вступлением в императорские будни России. Тут она очень быстро смогла проявить свои личные достоинства, поскольку ее венчанный супруг был в общем и целом простой и неотесанный чурбан. До смерти брата Александр находился в его тени. Он получил лишь посредственное воспитание и образование. Александр II не установил с детьми особо задушевных отношений. Поэтому сын Александр любил и почитал мать, а ее консервативную набожность воспринимал как должное. Это нужно было учесть воспитанной в протестантизме Дагмаре.

Когда они поженились, Александр все же выбился в старшие. В сравнении с Николаем он всегда считался «более слабым кандидатом». В семье даже в течение некоторого времени всерьез подумывали отдать предпочтение в наследовании престола брату Владимиру Александровичу, который был моложе Александра на два года. Еще два года после смерти брата Александр наталкивался на неприятие части императорской семьи. В письмах другу детства Александр жаловался, что на 14 писем родителям, которые он писал из Дании, получил только один ответ «от государя». Князю Мещерскому он сетовал: «Ты знаешь, как тяжело, если желание большей близости не обоюдно. Даже если нет неудовольствия, то по крайней мере равнодушие». Отец с трудом привыкал к новому наследнику престола.

Учителя, к которым принадлежал и либеральный правовед Борис Чичерин, отвергали мысль о том, чтобы посадить на трон неотесанного и туго соображающего Александра. У царевича отсутствовали «внешний блеск, как и быстрое восприятие и понимание» его брата. Даже консервативный воспитатель Александра Константин Победоносцев в 1868 году иронизировал, что «непонятливый» наследник престола и его супруга жили «как дети в глуши, как овечки». По меньшей мере применительно к принцессе из Дании это был несправедливый приговор, поскольку она была не только образованна, но и обладала житейским умом. Только приблизительно в конце 60-х годов, после множества совместных поездок, интеллектуальные отношения между Победоносцевым и «парой учеников» — Александром и Марией — улучшились. Победоносцев был строгим, верующим и консервативным человеком. Уже в эти годы он имел большое влияние на наследника престола. Но его супруга обладала не меньшей властью. Она обладала «большим шармом в своих движениях, в глубоком, даже если и несколько хриплом голосе и прежде всего в ее прекрасных выразительных глазах. Она была очень маленькой, но ее манера держаться, благородная сильная индивидуальность и ум, которые исходили от нее, превращали ее в завершенный образ княгини. Там, где она появлялась, она завоевывала сердца людей побеждающим смехом. Она была чрезвычайно любима в России, все питали к ней доверие».

Со всей своей индивидуальностью молодая женщина передавала наследнику престола достояние западноевропейского образования и культуры. Под ее руководством он научился систематически читать. Как несказанно мучительным воспринимал он изучение «трудных книг». Но он читал. Во время их частых совместных поездок в Данию она показывала ему старые замки, галереи и красоты природы. Характер Александра Александровича, правда, нисколько не изменился. Но он стал более уравновешенным, вдумчивым и культурным, таким, как только могла желать его супруга.

Семья наследника престола жила в Гатчине, во дворце, где ранее обитал Павел I. Здесь, как считали Александр и Мария, они провели счастливейшее время своей жизни. Одновременно Мария стремилась к тому, чтобы не слишком удаляться от придворной жизни. Она много раз очень энергично побуждала мужа выполнять обязанности правления на месте в Петербурге и не пренебрегать встречами в кругу друзей. Она сама со страстью и охотой танцевала на балах петербургского общества. В своих личных покоях они жили просто, почти по-спартански. Родители, а позднее и дети спали на жестких постелях, застолья проходили в деревенском стиле, и дети при всей любви родителей воспитывались в строгости.

Мария и Александр произвели на свет большое потомство. За наследником престола Николаем последовали его братья и сестры: Александр, который прожил только год, Георгий, Ксения, Михаил и Ольга. Михаил пал в 1918 году жертвой революционного террора, но обе сестры Ксения и Ольга прожили до 1960 года. Александр и Мария уделяли много времени детям. Особенно младшие, которых не готовили для наследования престола, могли рассчитывать на благосклонную снисходительность отца и матери.

Представительские и правительственные обязанности, которые должна была выполнять наследная пара, только частично затрагивали сферы большой политики. Это само собой полагалось наследнику престола по должности, лежало в характере и способностях Александра, однако основано было на том, что ни супруга, ни его учитель Победоносцев не были в состоянии закрыть пробелы в знаниях и умениях наследника престола. 23 октября 1876 года наследник престола писал из Ливадии своему учителю: «Я объясняю себе замешательство в Петербурге и России тем, что ничего не ясно и все так неопределенно, что даже здесь, откуда, собственно, должны исходить все приказы и решения, бывают дни, в которые никто ничего не знает и не понимает. В действительности, должна быть ясность, и я буду счастлив, если я на месте и мы узнаем, что нас в конце концов ожидает». Ему нужны были точные указания и приказы и политическая открытость, как в жизни никогда не бывает. Забота жены была тем единственно неизменным, что смягчало гложущие сомнения о политическом курсе императора. Однако время, когда можно было не взвешивать и не предусматривать заранее, внезапно и самым драматичным образом кончилось с убийством Александра II в марте 1881 года.

Вся семья стояла 1 марта 1881 года у постели умирающего императора. В этот час наследника престола менее ужасала кончина отца и гораздо больше перспективы собственного правления. Лорис-Меликов совершил неловкость, сразу же спросив нового императора Александра III» готов ли тот опубликовать документ о созыве совещательных законодательных комиссий. После обстоятельного обсуждения с Победоносцевым Александр III отложил решение. Не менее неловким был последовавший несколькими днями позже ультиматум царю от террористов созвать национальное собрание и ввести конституционную монархию. Находясь под нажимом с обеих сторон, государь последовал принципам традиции и самодержавия. Политическая судьба Лорис-Меликова была решена — он отправился за границу.

Между передачей наследования престола и коронацией Александра III и его супруги прошло необычно долгое время. Безопасность царской семьи была важнее, чем коронование императора. Пока двор пришел в себя и смог подумать об интронизации новой императорской пары, прошло более двух лет. За это время подавляющее число террористов было арестовано и предстало перед судом. В апреле 1881 года главные виновники были приговорены к смерти и казнены. Это было началом консервативного господства традиционных ценностей — самодержавия, православия и народности.

Маленькая мужественная женщина

15 мая 1883 года состоялось помазание нового государя. Никогда прежде в царской империи так много великих княгинь и принцесс со всей Европы не выставляли на обозрение так много драгоценностей, как в этот день. Число и происхождение гостей, правда, было результатом более чем столетней обращенной к Европе брачной политики царской семьи, кульминационным моментом являлась, несомненно, сама новая императрица. Ради нее в Москве в блеске и великолепии собралась высшая аристократия из Англии, Германии, Австрии, Дании и Греции. Сверкало и блестело столько великолепных мундиров, что у юных дам не было шанса поразить еще более прекрасными нарядами и тем самым там заметно и эффектно представить свое природное очарование. На недели Москва превратилась в европейскую ярмарку тщеславия — Москва, где когда-то правил Иван Грозный, где Петр Великий сослал свою первую жену в монастырь.

За три дня до торжеств новый царь и Мария Федоровна по древнему обычаю через Спасские ворота въехали в Кремль и были торжественно встречены в Архангельском соборе молитвой «Тебя, Господи, славим». В первый из двух дней коронационной недели царская семья дала приемы, прежде чем утром собственно дня коронации 101 пушечный выстрел открыл церемонию. Настроение царя во время торжественного вступления в Кремль передал в дальнейшем муж дочери Ксении: «Я знаю, что это мой долг, но я не хотел бы оставить никаких сомнений в том, что мне будет тем лучше, чем скорее это будет позади». Царица была более заинтересованной и радовалась торжественности, великолепию и сменяющимся праздникам. В противоположность чудаковатости Александра III его жена была счастлива вновь видеть родных и иметь право стоять в центре сцены. Император сам водрузил себе на голову корону, а меньшей короной он возвел свою супругу в ранг императрицы России. Она позволила произойти этому без происшествий и страхов. Гости с ликованием встречали в те дни начало времени нового правления, которое хотя и привело к последней консолидации самодержавной власти, но также стало проявлением воли различных сил общества к обновлению.

Александр III сохранил самодержавную власть и не создал никаких конституционных институтов. Он стремился установить порядок и право в нынешней администрации. Освобождение крестьян было окончательным. Он создал не стратегию активных политических действий, а план сохранения традиционных ценностей. Современная и ориентированная на открытость миру Мария Федоровна последовала по этому политическому пути. Реакция московского и петербургского общества, интеллектуальной русской общественности и политизированных частей крестьянства на манифест была разобщенной. В то время как крупное помещичье дворянство и кружок славянофилов увидели в манифесте Александра III «луч света» «во мраке», либеральная Россия была разочарована: «Началась новая эра, эра национализма. Россия должна вновь стать Россией», — отмечал современный наблюдатель.

Но новый император не испытывал радости от принятия решений и не имел воли для их проведения. Он охотнее вел переписку. Дискуссий он по возможности избегал. Политическое невежество, склонность к лени, недостаток знаний или неловкость толкали этого гиганта телом к уединенной, почти изолированной жизни, в которой разрешено было участвовать только семье и ближайшим советникам. В доверенном окружении в Гатчине или в Аничковом дворце Александр еще чувствовал ту радость и общительность, которые отличали его в юности. Здесь, укрывшись от общества, и Мария Федоровна развивала свое личное и внутрисемейное влияние. Этот супружеский союз был по сравнению с предшествовавшими императорскими парами так же необычен, как и сам путь к браку. Александр III был действительно первым русским правителем, у которого наряду с женой не было метрессы или возлюбленной. Он был полностью верен своей Марии, да и сами политические цели не мотивировали его к началу интимных контактов с другими женщинами. При этом можно было с трудом представить себе пару с более противоположными личными интересами и желаниями. Мария ненавидела прогулки в любую погоду. Александр должен был ежедневно бывать на свежем воздухе. Мария любила балы, украшения, красивые платья и постоянное общение. Мария испытывала отвращение к физической работе и непрерывно занималась своим придворным штатом со всеми возможными обязанностями и заданиями. Александр любил сам работать руками, как Петр I. Ему никогда не пришло бы в голову позвать камердинера, чтобы велеть одеть себя. Мария любила изящные искусства, Александр поощрял ее, потому что это был его долг как правителя. Все эти противоположности не вызывали раздоров, но переживались в гармонии, потому что партнеры по браку считались друг с другом. Они являли собой в известном смысле некий вид образцового буржуазного брака. Ничего подобного не было даже при Николае I.

Александр как глава большой семьи Романовых предпринимал также серьезные попытки воспитывать постоянно прибывающее число дядей, теток, сестер и братьев, племянников, племянниц и детей в духе консервативно-православных моральных ценностей. Это имело лишь скромный успех. Разработанный им новый семейный устав предусматривал, что только прямые потомки царя по мужской линии и их братья и сестры имеют права на титул великого князя. Все остальные должны удовольствоваться титулом князя. Документ вызвал сумятицу внутри семьи, многолетние интриги и бесконечные должностные перемещения с неизмеримыми финансовыми расходами. Только Мария в каждом случае соглашалась с мужем при сохранении мелких личных свобод. Это касалось и общеизвестной бережливости Александра III. После щедрого и великодушного образа жизни Александра II многие избалованные сановники жаловались на скупость его императорского величества. Они могли радоваться, что им не подавали на стол любимые блюда царя — пшенную или другую каши. На нежилые помещения теперь не следовало освещать. Александр III носил свою одежду, пока она не расползалась по швам, и велел ремонтировать обувь. Посетители Гатчины едва могли скрывать свое изумление спартанской обстановкой в гостевых комнатах. Того, что было привычным для него, требовал он и от членов семьи и служащих. Тем не менее невозможно представить, что независимая умеренность Марии склонилась бы перед каждым перегибом бережливости. Впрочем, Мария оставляла супругу в его мании бережливости такую же свободу рук, как и в политике — она не вмешивалась.

Александр предпринял энергичные меры для сохранения самодержавной системы правления. Время его правления было периодом насильственной русификации национальных окраин. То, что иудеи стали жертвой новых ограничений, не удивляло. После погромов 1881 и 1882 годов новые правила запретили иудеям селиться в сельских местностях. Земельное владение им было запрещено. Помимо этого иудеи не должны были занимать официальные должности в административных, военных учреждениях и в университетах. Не разрешено было заключать браки с христианами. Александр III был убежден, что иудеи виновны в насильственной смерти его отца, и много раз бывало, что он в официальных бумагах употреблял для иудеев вместо нейтрального слова «еврей» пренебрежительное в русском языке обозначение «жид».

Реакционным распоряжениям противостояло, например, принятие первых законов об охране труда. С 1882 года Крестьянский банк помогал крестьянам покупать земли в кредит. В 1894 году смогли добиться того, что крестьянам разрешили покидать деревенскую общину и идти на заработки в города. В обращении с либеральной прессой позволял иногда увидеть в себе современного правителя. Эпоха империализма привела к экономическому подъему. Особенно близко к сердцу Александр принимал строительство железных дорог, которое должно было способствовать важнейшему сдвигу в модернизации России. В 1891 году началось строительство Транссибирской железной дороги.

Внешняя политика Александра осуществлялась в значительной степени его министром иностранных дел Гирсом. Правление Александра III впервые, со времени Павла I, прошло без большой войны. Доминировали ухудшившиеся отношения с Германией. Однако это не было связано с женитьбой на датской принцессе. Еще до своего вступления в должность, самое позднее с Берлинского конгресса, Александр испытывал подлинную неприязнь ко всему немецкому и особенно прусскому. Он запретил поставлять себе хлеб от немецких пекарей в Санкт-Петербурге. Александр не любил германского канцлера Бисмарка, но уважал его мастерство государственного деятеля. Первой ссоры между Россией и Германией еще можно было избежать. Это не в последнюю очередь объяснялось хорошими отношениями между Александром и новым германским кайзером Вильгельмом II. Вильгельм был высокого мнения о «прямом характере» Александра, как показал «благоприятный ход» визита Александра III в Берлин в октябре 1888 года.

Сохранение консервативных ценностей, гордость за самодержавную традицию и необходимая воля к реформам, в соответствии с особенностями характера Александра, определяли его место в русской истории. Историк Ключевский отмечал в своем дневнике: «Этот тяжелый по весу царь не желает зла своей империи и не хочет с этим просто играть только потому, что он не в состоянии оценить ее положение. Да, в целом он не любит трудные умственные комбинации, которых политическая игра требует не в меньшей мере, чем карточная». К постоянной досаде Марии Александр проявлял мало склонности к интеллектуальным дискуссиям. Те немногие романы, которые он действительно прочитал, он прочитал только благодаря упорству жены. Для него просматривали и вырезали из газет интересные статьи.

Дневники Александра позволяют увидеть занятого собой рантье. Он не обладал ни остроумием, ни юмором; напротив, постоянно подтверждалась его известная наивность. Одним из самых больших его пороков было пьянство. Сообщают, что Александр велел изготовить особую пару сапог, в которых он мог спрятать бутылку и сделать глоток, если жена на него не смотрит. Он был истинным «крестьянским царем», который пользовался симпатиями народа. Популярным его делали выраженная склонность к семейной жизни без непристойных скандалов, мужиковатость и любовь к России. Ни одно событие не проявило образ Александра и его семьи так, как железнодорожная катастрофа в июне 1888 года в Борках, недалеко от Харькова. Когда царский поезд сошел с рельсов, семья находилась в вагоне-ресторане. Вагон был разрушен, но Александр удерживал могучими плечами падающую крышу, пока Мария Федоровна и взятые в путешествие дети не были спасены. Людям импонировала эта огромная русская сила, подобная силе Ильи Муромца или Петра Великого. Не менее сильное впечатление оставляла и религиозность всей царской семьи, почитание икон и православной веры. Посещения церкви и долгие молитвы входили в повседневное течение жизни. Александр избегал дорогостоящих заграничных поездок. Но в Дании он с супругой и детьми бывал очень часто. Они велели построить в Фредесборге дворец, где они, оставленные в покое, вдали от волнующегося Петербурга могли жить как мирные горожане. Александра прельщал надежный и уединенный покой, где ему никто не мог помешать, императрица поддерживала тесные отношения с родиной. Однако жизнелюбивая маленькая женщина должна была соблюдать высокую степень дисциплины, чтобы суметь переносить мужиковатость супруга.

Общее представление о силе царя и сдержанной надежности его семьи настолько укрепились в обществе, что ранняя смерть императора поразила. Александр страдал от нервного заболевания, которому алкоголь по меньшей мере способствовал. Он беззаботно относился к своему здоровью, а императрица в этом отношении имела мало влияния. Если она вообще что-то знала о тяжести заболевания, поскольку ее супруг по этому поводу мало что сообщал. Летом 1894 года болезнь усилилась, и врачи рекомендовали пребывание на сухом и теплом воздухе. Семья отправилась в Ливадию, на Черное море. Кратковременное улучшение было обманчивым. Внезапно слабость и боли вновь усилились, как ни ухаживали Мария Федоровна и врачи.

Символичным было то, что Александр еще вместе с женой приняли в Ливадии будущую супругу наследника престола Николая Аликс Гессенскую и дали согласие на брак. 1 ноября 1894 года император позволил усадить себя в кресло, и здесь он умер — совершенно мирно, довольный собой и миром, положив голову на плечо жены. Редко русский правитель покидал этот мир таким спокойным и недраматическим образом. Ни кровавого преступления, ни заговора, ни жаждущих власти претендентов, ни таинственных загадок не было вокруг его земной кончины. Его доставили в Петербург и похоронили рядом с предками в Петропавловской крепости.

Мария Федоровна прилагала все мыслимые усилия, чтобы сохранить самообладание. Она очень любила мужа, в России она превратилась в сильную личность, которая посвятила себя семье. Но во время похоронных торжеств силы ей отказали. «Ревущего медведя», «мужицкого царя» больше не было. Она всегда почти незаметно, но в довольстве жила в его тени. Ее горе было велико. Но это горе было ничтожным по сравнению с усилиями и ужасами, которые еще предстояли маленькой женщине.

Ей предстояло на 34 года пережить мужа. Как вдовствующая императрица она жила в Александрийском дворце. Как вспоминала Сесиль, герцогиня Мекленбург-Шверинская и последняя кронпринцесса Германского рейха, мать которой была кузиной Александра III, посещения «тети Минни», как называли Марию Федоровну в семье, были чрезвычайно любимы. Но этот привлекательный образ вводил в заблуждение. В последующие годы Мария Федоровна вынуждена была приложить много сил и пережить немало огорчений, чтобы направить на верный жизненный путь и в политику своего сына Николая II и его непростую супругу. И она, «русская из Дании», не смогла сдержать развал империи, которой Александр III в последний раз придал видимость консервативной стабильности. Ей предстояло пережить войну с Японией, революцию и вновь войну и затем самое худшее: отречение от престола, конец династии Романовых и убийство столь многих детей, внуков и родственников. Она принуждена была испить горькую чашу до дна.

Мария Федоровна пережила Октябрьскую революцию и имела счастье получить разрешение вернуться на родину в Данию. Там она прожила еще 10 лет. Она была полна воспоминаниями о блестящем времени, о симпатичном шумном супруге и о жалком состоянии, в которое была ввергнута Россия.