Глава 1

Она никогда не думала, что ей выпадет еще один шанс увидеть, как ее прошлая жизнь промелькнет у нее перед глазами. Когда это произошло, она почувствовала себя разочарованной. В прошлом не оказалось ничего особенно яркого, примечательного: ни захватывающего дух приключения, ни всепоглощающей страсти. Прожитые годы представились как некие сплошные будни. Ей было почти тридцать, но за исключением с большим трудом заработанной степени по медицине, в ее жизни не было поступков, которыми она могла бы гордиться. Глупо, но ее так подмывало рассмеяться (хотя она понимала — это нервы).

Она смотрела на слегка подрагивающее дуло двадцать второго калибра и неожиданно решила, что непременно завяжет роман с первым же встретившимся мужчиной. Если, конечно, останется жива. Фантазировать намного лучше, чем думать о мерзком револьвере или бандите, который целился в ее висок. Иначе она не выдержала бы напряжения и сорвалась.

…С первым же мужчиной, твердила она, с первым же мужчиной, клянусь!

— Ладно, дорогуша. — Ее палач сверкнул глазами. — Пошли!

— Пошли? — эхом отозвалась жертва. — Но куда? Ты же получил то, что хотел.

Она все сделала именно так, как обычно советует полиция. Если кто-нибудь наставляет на вас оружие и требует наркотики, не сопротивляйтесь, дайте их ему. Никаких вопросов, никакой суеты. Она даже сделала больше, чем от нее требовалось: освободила приемные «неотложной помощи» от других людей, так что, кроме нее, никто бы не пострадал. Чувство страха она могла подавить, чувство вины — нет.

— Кто-то уже вызвал полицию. Я беру тебя в заложницы. Будешь слушаться — все будет хорошо, нет — и ты мертва.

Рядом с ней автоматически открылась наружная дверь.

— Теперь давай в машину, — скомандовал он, не сводя с нее глаз.

С легким шуршанием двери снова закрылись. Эбби не могла отвести взгляд от его небритого подбородка. Он был весь влажный. Его щетина блестела от пота. Никто не бывает так малодушен, безволен и труслив, как наркоман.

— О'кей, — сказала она, подняв руки, глаза ее сохраняли то же равнодушное выражение, что и бесцветный голос. — Я иду.

— Не сомневаюсь. — Он криво усмехнулся. — Копы будут очень осторожны с докторшей, особенно такой хорошенькой, как ты.

У Эбби перехватило дыхание. Словно вызванный словами вооруженного бандита, как из-под земли, неожиданно возник полисмен: безмолвный, с револьвером наизготове. Первое, что пришло Эбби в голову: этот мужчина — именно тот самый, с которым она должна будет завязать роман. И она невесело рассмеялась.

Грабитель схватил ее за руку и привлек к себе. Он все еще не подозревал, что ему угрожает опасность.

— Я надеюсь, ты позабавишься позже, милашка.

— Я… Я сожалею, — с трудом вымолвила она, чувствуя, как в горле у нее застрял комок. Он прижимал ее так крепко, что щека буквально прилипла к его пропотевшей рубашке. — Некоторые люди от бессилия и отчаяния плачут. А я… я смеюсь.

Невероятно, но это была правда. Она покрылась испариной. Появление полисмена воскресило в памяти недавнее прошлое, которое она хотела забыть навсегда.

Все, что произошло, казалось непостижимым. Подобное не могло случиться дважды в жизни одного и того же человека, и все же у Эбби возникло жуткое, непереносимое ощущение: это произошло. Она рвалась сказать полисмену, чтобы он немедленно скрылся, пока есть время.

Внезапно налетчик прижал Эбби еще сильнее. Револьвер был приставлен к ее виску — она ощутила зловещий холод металла.

— Прочь! — завопил он, глядя на блюстителя порядка. — Я пристрелю ее сейчас у тебя на глазах.

Голова Эбби была прижата к его плечу. От него отвратительно пахло потом и страхом. Его руки тряслись. Эбби била дрожь, ее мутило от ужаса и отвращения. У нее было предчувствие, что сейчас появится другой полисмен. Бог не допустит нового испытания! Господи, этого не должно снова случиться, молила она.

— Отпусти ее! — скомандовал чей-то уверенный голос за ее спиной. — Тебе все равно некуда деваться!

Грабитель ответил истерическим смехом.

— Только в ад!

В этот момент полисмен снова возник перед измученной, почти потерявшей всякую надежду Эбби. Она увидела его глаза. Они были прозрачно-зелеными, какими-то неестественными на его мужественном лице, переливаясь солнечной радугой под тенью синей форменной фуражки. Его удивительные глаза говорили ей больше, чем любые слова, произнесенные вслух. Доверься мне, беззвучно говорили они, все будет хорошо. Я позабочусь о тебе. Только доверься мне.

Эбби утонула в этих говорящих глазах: она видела в них свое спасение, тонкую, но крепкую нить Ариадны.

Она все еще чувствовала прикосновение револьвера к своей коже, все еще слышала бесцеремонный обмен жесткими репликами между ее похитителем и другим офицером. Но пока Эбби могла смотреть в эти завораживающие зеленые очи, она обретала столь необходимое спокойствие…

Она поверила в свое спасение и вместе с этой верой осознала, что встретила свою судьбу. Ее избавитель был высок, белокур, с правильными чертами лица. Его внешность удивительно гармонировала с ладно пригнанной безупречной формой полисмена.

Думай только о нем: о том, как спокойны его прекрасные глаза, и все будет хорошо. Неожиданно еще чье-то лицо появилось за стеклянными дверями, недалеко от полисмена-блондина. Эбби рассмотрела смуглые черты лица незнакомца. Он был тоже вооружен.

— Вы предоставите мне автомобиль и беспрепятственный уход, — дрожа всем телом, шептал налетчик-наркоман, — или она превратится в кусок безжизненного мяса.

Забавно, подумала Эбби, вспомнив, что сама употребляла это выражение, но шутя, чаще всего обращаясь к одному из своих братьев: «Отдай это мне, Томми, иначе ты превратишься в кусок мяса…»

Эбби, предаваясь своим мыслям, слишком поздно заметила, какие произошли изменения: налетчик уже не держал ее. Сейчас бандиту было важнее, чтобы требования его исполнили. Воспользовавшись паузой, белокурый спаситель попытался обезоружить вымогателя. Эбби сразу поняла его замысел. Она хотела предупредить полисмена, чтобы он не пытался осуществить его, ничего не получится.

Но она не успела и рта раскрыть.

— Падай! — вскричал ее избавитель.

Его рука оказалась на спусковом крючке револьвера раньше, чем налетчик понял намерения полисмена. Эбби ловко вывернулась и упала; потом интуитивно, в поисках спасения, она успела отползти в сторону. Вдруг она услышала чей-то возглас, потом короткий выстрел, который снова заставил ее упасть. Следом раздался второй, более мощный выстрел, заставивший Эбби откатиться еще дальше от перестрелки.

В своем отчаянном стремлении избежать шальной пули, она не расслышала и не увидела другого: рядом с ней тяжело упал на землю человек, после чего наступила зловещая тишина. В этой грозной тишине прозвучало:

— Майкл!

Боль и ужас, прозвучавшие в немолодом голосе, заставили Эбби прийти в себя. Над ней стоял патрульный полисмен средних лет. Она решила, что это и есть тот полисмен, который отдавал команды. Его глаза были устремлены на лежащего неподвижно человека, и револьвер он держал наизготове.

Эбби, превозмогая страх, решилась привстать. Увидела молодого белокурого полисмена и в ужасе закричала.

Он лежал рядом с налетчиком с открытыми глазами, его лицо было в крови. В ногах валялась фуражка. Эбби решила, что он мертв и стала громко взывать о помощи.

— Доктор Фицджеральд?.. Эбби!

На ее крики сбежались сотрудники. Первым появился доктор Джон Вильямс, директор-врач. Эбби знала Джона, когда он еще был интерном. Ей приходилось приводить его в нормальное состояние после рождественского похмелья; она же была и около его жены при ее первых родах.

Джон крепко держал Эбби за плечи, словно пытаясь придать новые силы ее обмякшему от всего пережитого телу.

— Займись… им, — взмолилась она, глядя в его исполненные сострадания добрые глаза.

Ее чуть слышная мольба о помощи наводила Джона на страшную мысль, что это она, Эбби, смертельно ранена. За врачом толпились сестры, они были почти в шоке от увиденного. То одна, то другая сестра с величайшей осторожностью дотрагивалась до руки Эбби, опасаясь, что она раздроблена.

— Пожалуйста, — попросила она, не в силах двинуться, — скорее помогите ему.

Они повернулись к обоим раненым мужчинам и быстро занялись оказанием первой помощи. Эбби с трудом прислонилась к стене, найдя хоть какую-то опору. Она чувствовала себя так, будто ее накрыло волной. Ей казалось, что она перестала дышать, пока Джон обследовал рану на голове белокурого полицейского.

Полисмен мигнул. Джон ему что-то тихо ответил. Теперь все собравшиеся на месте происшествия обратились к распластавшемуся на земле налетчику. В его груди зияла глубокая рана, клетчатая рубашка была забрызгана кровью. Опомнившиеся от первого испуга медицинские сестры с профессиональной сноровкой и быстротой унесли раненого: он еще подавал признаки жизни.

— Ты в состоянии позаботиться о нем? — спросил, подойдя к Эбби, Джон.

Он имел в виду белокурого полисмена. Эбби глубоко вздохнула. Преодолев охватившее ее смятение, она согласилась. Эбби тотчас обратилась ко второму полисмену, седеющему, коренастому мужчине с выцветшими глазами.

— Вы поможете мне? — спросила она.

— Да, — отрывисто проговорил полисмен, думая, что его юный коллега мертв. К счастью, он ошибся.

Часом позже сержант Майкл Вивиано сидел в палате на больничной каталке, с двадцатью аккуратно наложенными швами, с белоснежной повязкой, закрывавшей рану. Голова его раскалывалась от нестерпимой боли. Теперь оставалось провести неврологическое обследование состояния раненого и сделать рентгеновский снимок.

С первой задачей Эбби справилась без всяких затруднений.

— Доктор Фицджеральд? — тихо обратился к ней пациент.

Эбби сосредоточилась на карточке, в которой что-то писала своим неразборчивым почерком, боясь встретиться взглядом с его завораживающими зелеными глазами. Казалось, что они умеют читать ее мысли.

— Называйте меня просто Эбби, — робко улыбнулась она. — У нас здесь в почете простота.

— Меня зовут Майкл, Эбби. Вы молодцом держались.

Эбби охватило какое-то особое волнение. Не владея собой, она стала выговаривать ему:

— Но почему вы пошли на такой риск? Вас могли убить. Вы почти… — Она остановилась в смятении от того, что совсем теряет самоконтроль, началось привычное сердцебиение.

— Но ничего особенно страшного не произошло. — Его голос звучал неправдоподобно спокойно.

Эбби не могла понять — что это? Редкое самообладание или желание успокоить ее. Она готова была расплакаться, а он держался все так же невозмутимо.

— Вы не имеете права так легкомысленно относиться к своей жизни! — В голосе Эбби звучало искреннее возмущение.

Майкл поднялся и положил руки ей на плечи.

— Эбби?

Она с недоумением смотрела в его глаза, словно ожидая какого-то чуда. Эбби изо всех сил старалась не выдать своего смятения.

— Я думаю, ты должен знать, прежде чем мы ближе познакомимся… — У нее перехватило дыхание при одной мысли, что она сейчас скажет ему. — Я поклялась, что если я… выберусь из этой передряги живой, то… закручу роман с первым же мужчиной, которого встречу.

Майкл был восхищен:

— Со мной?

Эбби растерялась.

— Я… я думала…

Невыразимое изумление промелькнуло на ее побледневшем лице, когда она попыталась закончить свою бессвязную фразу, но вместо этого, потеряв сознание, опустилась на руки мужчины, только что спасшего ее жизнь.

Майкл Вивиано смотрел на женщину, которую держал в руках, оторопев от неожиданности. Не зная, что делать с Эбби, он растерянно оглядывался в поисках чьей-нибудь помощи. Но весь немногочисленный персонал еще был занят налетчиком. Поняв, что сейчас все зависит только от него, Майкл принял решение. Без всякого усилия, словно ребенка, Майкл поднял Эбби — этого хрупкого, столь ранимого доктора — и перенес на каталку.

Майкл вспомнил в этот момент все, что произошло. В этой драматической ситуации она держалась как настоящий мужчина. Он некоторое время внимательно наблюдал за происходящей трагедией, прежде чем начать действовать, и был поражен ее хладнокровием; на ее месте бывалые, опытные профессионалы, возможно, потеряли бы всякий контроль над собой.

Но Майкл не представлял, чего ей это стоило, пока не заглянул в ее глаза: в них застыл смертельный ужас. С той самой минуты, когда он увидел неподдельное страдание в глубине этих неправдоподобно синих глаз, ему захотелось во что бы то ни стало защитить ее от грозящей ей смертельной опасности. Она похожа была на утопающую, которая знала, что только он один мог спасти ее. Но у Майкла возникло и другое чувство: она испугалась не столько за себя, сколько за него.

Майкл с каким-то особым нежным чувством смотрел на мертвенную бледность нежного лица — спутанные влажные каштановые волосы, темные густые ресницы, почти лишенный красок полураскрытый рот…

Майкл был потрясен. Впервые за десять лет службы в полиции с ним произошло чудо. Он серьезно увлекся женщиной, спасенной им от гибели. Он не должен больше видеть Эбби, решил сержант.

Нагнувшись к все еще не пришедшей в сознание Эбби, он бережно откинул упавший на лоб завиток. Потом смочил холодной водой платок и постарался освежить ее безжизненное лицо. Затем подошел к раскрытой двери и опять позвал на помощь.

Эбби медленно приходила в себя, ей было стыдно за свою слабость. Она была зла. Эбби разозлилась еще сильнее, когда первое, что она услышала, был голос мужчины, в объятия которого она так драматично упала.

— Типично женская реакция, — только и сказал ее спаситель.

Приоткрыв один глаз, Эбби увидела его в центре группы врачей и сестер, которая собралась здесь ради нее. Она лежала на носилках. Все еще в той же палате, подумала Эбби. Хлопоты вокруг нее показались ей почему-то унизительными; вероятно, это задело ее самолюбие.

— Я надеюсь, вы шутите, — заметила Эбби раздраженно.

— А я думал, что наше внимание будет вам приятно. — Глаза Майкла блеснули под повязкой, которую она совсем недавно ему наложила. — Я только что говорил, что за годы моей службы в полиции уже привык, что женщины, попадая в мои руки, лишаются душевного спокойствия и даже теряют сознание, — пытался отшутиться Майкл.

— Вы бы, конечно, предпочли, чтобы я ударила кого-нибудь, — сердито сказала Эбби, все еще не шевелясь. — Или, еще лучше, вытащила револьвер и сама начала стрелять. — Она почувствовала, что больше не в силах сердиться на Майкла. Она улыбнулась, зачарованная блеском его зеленых глаз.

— Вы хорошо парируете, доктор! Может быть, в следующий раз я тоже попробую упасть в обморок, если, конечно, ваши ловкие руки подхватят меня.

— Это может уберечь вас от ран и повязки на голове, — в тон ему ответила Эбби.

Она обернулась и обвела взглядом присутствующих в комнате. Ее по-прежнему мутило, особенно когда она заставила себя сесть.

— Со мной все в порядке, — сказала она, делая медленный, глубокий вдох, чтобы хоть как-то перебороть это вновь возникшее состояние дурноты.

Такого жестокого приступа слабости Эбби не испытывала давно. Единственное, чего она хотела сейчас, — это скрыться от вопрошающих, встревоженных глаз, окруживших ее людей.

Она перекинула ноги через край носилок и виновато улыбнулась каждому из них.

— Очень сожалею. Даю слово, что такого позора со мной не приключалось с тех пор, как мне было только четырнадцать лет.

— Зачем ты оправдываешься? — сказал Джон. — Я и не сомневался, что до сих пор с тобой не случалось ничего подобного.

Он не уловил истинной причины огорчения Эбби.

— Да мы все гордимся тобой — ты прирожденный врач «неотложной помощи»! — Бет Хелмсли улыбнулась, помогая Эбби подняться с каталки.

Эбби сердито взглянула на свою расторопную приятельницу:

— Надеюсь, что ты не бросила своего пациента, чтобы только посмотреть, как я поставила в затруднительное положение сержанта Вивиано?

— Успокойся, конечно нет. — Снова улыбнулась Бет. — Этот офицер позвал на помощь как раз в тот момент, когда Джон окончательно убедился, что мой пациент мертв. Все это было очень тяжело.

— Весь этот день был таким, — ответила Эбби.

В стеклянных дверях мелькнул ее брат Джек. Шумный, рассыпающий неуместные шутки, он явился, словно пришел на званую вечеринку. Но тогда, когда Джек увидел, в каком состоянии находится его маленькая сестренка, он сразу же стал серьезным.

Брат заботливо обнял ее. Эбби была благодарна, что Джон не совершил ошибки и не позвонил ее пожилым родителям, которые пришли бы в отчаяние, узнав, что их дочь была на краю гибели.

Эбби и Джек расскажут им об этой драме с безмятежными улыбками, стараясь представить случившееся как досадный эпизод, случайное недоразумение. Но Эбби чувствовала, что задуманный фарс они смогут разыграть перед родителями лишь на следующей неделе. Чем больше она смотрела в озабоченные, вопрошающие глаза своих коллег, тем хуже ей становилось. Она боялась потерять самообладание. Ее нервы были натянуты как струна…

— Ты не хочешь взять отпуск на несколько дней по болезни? — спросил Джон. — Может быть, дома тебя не будет терзать дотошная пресса.

Эбби была в растерянности.

— Они уже пытаются узнать твое имя, — продолжил доктор. — Я сказал Джеку, что буду ограждать вас от репортеров до тех пор, пока вы не поговорите с родителями. Но ты, Эбби, постарайся провести первую беседу в ближайшие часы. Одна телевизионная компания уже предлагает нам свои нежелательные услуги.

— Пресса? — разволновалась Эбби.

— Я думаю, взять несколько дней отпуска вполне резонно, — вмешался Джек. Затем, обняв Эбби за поникшие плечи, он повел ее к дверям.

В коридорах уже толпилась полиция — детективы — специалисты по ограблениям, инспекторы, анализирующие стрельбу; капеллан, вызванный к раненому офицеру, еще один полисмен, присланный к «офицеру в беспомощном состоянии». Вся эта братия бесцельно суетилась — никто не собирался уходить с места происшествия и хоть что-то делать.

Сержанта Вивиано только что прикатили обратно в палату после рентгеновского обследования. С ним пришел еще один молодой полисмен, оба они были неестественно веселы. Вивиано, боясь, что врачи могут усомниться в его выдержке, старался не морщиться от боли. Увидев полицейского, Эбби направилась в его палату. Джек молча последовал за ней.

Когда она вошла, Майкл взглянул на нее, и глаза его просветлели. Эбби, окунувшись в этот лучистый свет, захотела остаться здесь.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она.

Его улыбка стала подозрительно страдальческой.

— Ужасно. А с вами о'кей?

Она кивнула, не в состоянии подобрать нужные слова. После неловкой паузы Эбби сказала, чуть пожав плечами:

— Вы принимаете все эти мучения… спокойно. Как это вам удается?

Вместо ответа он протянул к ней свои руки: они дрожали так же сильно, как и ее.

— Я обязательно напьюсь, как только они выпишут меня отсюда. А вы?

Впервые за время страшных событий, чуть не стоивших ей жизни, Эбби от души улыбнулась.

— О, я не знаю. Думаю, что я на неделю забьюсь в угол и буду молча сосать свой большой палец.

— Только не задерживайтесь в своем «углу» слишком долго, — сказал Майкл с озорной улыбкой. — Нам ведь еще предстоит свидание.

Сердце Эбби радостно замерло, но она молчала.

— Эбби, надеюсь, вы не забыли своего щедрого обещания. Я тот мужчина, с которым у вас будет настоящий роман.

Тут она услышала изумленный возглас Джека и поняла, что, когда они окажутся дома, ей предстоит тяжелое объяснение со старшим братом.

 

Глава 2

— Эбби? Я думаю, будет лучше, если ты выйдешь и оглянешься вокруг.

В комнате, где она провела большую часть своей жизни, было темно. Эбби лежала на кровати и молча глядела в потолок. Она чувствовала себя опустошенной после того, как вместе с Джеком рассказала родителям об ограблении. Не раздумывая, она решила остаться в родительском доме, а не возвращаться на ночь в свою пустую квартиру. Ощущение старого уютного дома согревало душу, переносило Эбби в безмятежный светлый мир детства, охраняемый любящими близкими, полный сказочных сновидений, в мир, где, казалось, все мечты сбывались…

Ее чуткий отец особенно заботился о душевном спокойствии маленькой дочери. Эбби ждала его появления в детской, когда она была девочкой: высокого роста, уверенный в себе, он выглядел всемогущим волшебником, при виде которого все злые духи немедленно исчезали. Эти дорогие воспоминания обступили измученную событиями последнего дня молодую женщину.

— Эбби?

Она повернулась и увидела, что родной силуэт отца не казался ей огромным. Время и болезнь сердца изменили отца так, что теперь его при всем желании нельзя было принять за волшебника, который изгонял назойливых духов. Перед ней стоял пожилой, усталый человек.

— Извини, папа, но я наполовину сплю.

— Я знаю, дорогая. Мы не хотели беспокоить тебя, но есть одна вещь, которая тебя непременно обрадует. — В его голосе было что-то таинственное.

— Что же это такое, сюрприз?

— Пойдем, вставай и взгляни сама. Мама приготовила твою любимую помадку! — сказал торжествующе отец.

Господи! Родители изменились только внешне, а по сути своей остались такими же патриархальными и наивными, как и в прежние годы, подумала Эбби и встала с кровати.

Ее матери было свойственно типично крестьянское переходящее из рода в род отношение к жизни. От всех болезней и невзгод у нее был только один рецепт: «Если что-то тебя тревожит, поешь». От материнского хлебосольства Эбби спасалась длительной диетой и изнурительной гимнастикой, чтобы сохранить приличную форму и не располнеть.

Эбби последовала за отцом в гостиную, где ее ждали мать и Джек. Вот-вот должны были появиться и другие братья, чтобы после пережитого потрясения поддержать ее.

При виде матери Эбби охватило смятение. Ей предстояло большое испытание: убедить свою мать, что она — ее дочь — вполне здорова и что причин для беспокойства нет.

— Самое время для хлеба и зрелищ, — приветствовал ее Джек, не подымая глаз. — Занимай место в партере и устраивайся поудобнее.

— Так что происходит?

Эбби села на пол, скрестив привычно ноги. Кастрюля со стряпней находилась так близко, что она могла слышать запах приготовленной еды. Дочь знала, как ждет ее мать похвал своему кулинарному искусству, и Эбби всегда радовала ее, восторгаясь всем, что бы она ни приготовила.

Мать Эбби страдала больше любого из своих детей, когда им было больно. От этой жертвенной любви она рано поседела. В свои шестьдесят с небольшим она казалась намного старше.

— Как ты, дорогая? — с болью и страхом спросила она дочь.

Эбби читала все, что таилось в этих добрых голубых глазах, и ободряюще улыбнулась.

— Гораздо лучше. Есть, наверно, что-то целебное в стенах родного дома. Любая хворь отступает, и незаметно все становится о'кей.

— Ты всегда можешь остаться здесь, с нами, — напомнил отец. До сих пор он не мог смириться с тем, что она решила жить отдельно. И не только потому, что Эбби была его единственной дочерью, но и потому, что оставила старый провинциальный дом ради залитых огнями и блеском роскошных витрин улиц Чикаго.

Город и его окрестности разделяли не просто мили — это были разные духовные миры, противостоящие друг другу. Городские друзья Эбби называли патриархальные окрестности ее детства «Страной за тридевять земель». И Эбби знала, что, если бы ее родители понимали, какая пропасть разделяет огромный город и их тихую заводь, непременно стали бы уверять ее: то страшное, что произошло сегодня с ней, никогда бы не случилось в «Стране за тридевять земель»…

«Далее в наших новостях: драматический захват заложника сегодня в городской больнице…»

Эбби потребовалось время, чтобы осознать, что ведущий на телеэкране описывает историю о ее захвате в качестве заложницы. Она повернулась к телевизору со смешанным выражением отвращения и страдания.

— Вы для этого подняли меня? Спасибо, я могла бы дождаться, пока начнется кино…

— Я так не думаю, — просто сказал Джек. — Ты должна быть готовой к любым неожиданностям.

— Еще помадки, дорогая?

— Нет, мама, спасибо. Джек, говори яснее — к чему все-таки подготовиться?

После небольшой заминки Джек ответил:

— С этого момента ты становишься таинственной женщиной… не досягаемой для ушей и глаз прессы.

— Что-что?

— Мы решили разбудить тебя, когда в самом начале новостей услышали, что будет передано об этой истории. Похоже, они решили сделать тебя знаменитой и прославиться сами.

Телетрансляция началась в холле у стола регистрации поступающих. Бригада теленовостей прибыла сюда раньше, чем кто-нибудь из обслуживающего персонала успел вытереть кровь; это-то и позволило запечатлеть весьма драматическую картину. Хорошо поставленным голосом диктор читал сводку происшествий. Репортаж получился нарочито мрачным, нагнетающим страх. Телерепортеры пытались скрупулезно восстановить события, которые произошли здесь после полудня. На заднем плане были видны сосредоточенные лица полисменов. Глядя на экран, Эбби почувствовала, что в груди у нее все затрепетало: второй раз пережить весь этот ужас она была не в состоянии.

— Мам?

— Да, дорогая?

— Можно мне еще помадки?

Эбби не очень-то смущало, что телерепортеры хладнокровно воспользовались этой историей, чтобы создать выигрышный сюжет для сводки новостей. Она осталась почти равнодушной к тому, что из нее пытались сделать бесстрашную героиню, не испугавшуюся бандита, да еще наркомана. Ее смутило другое, непредвиденное — криминальный репортаж каким-то непостижимым образом вторгся в ее личные переживания…

Сержант Майкл Вивиано, сидя на больничной койке, белый, как его повязка, выглядел необычайно романтично.

Майкл, как заправский детектив, захватывающе описывал свое участие в схватке с обезумевшим вооруженным налетчиком. Но вдруг репортер задал вопрос, которого больше всего опасалась Эбби. Ответ Майкла ошеломил ее. Эбби замерла перед экраном.

— Я бывал в подобных передрягах и раньше. Но должен сказать, что никогда не видел, чтобы заложник сохранял такое присутствие духа. Эта молодая леди, благодаря своей выдержке и поразительному хладнокровию, держала под контролем непредсказуемую ситуацию до тех пор, пока мы не прибыли. — Показания обаятельного полицейского подкупали своей искренностью.

Бесцеремонная импровизация Майкла раздражала Эбби.

— Напомни мне, что я «молодая леди», в мой следующий день рождения, обязательно! — воскликнула она.

Вся семья зашикала на нее.

Взволнованное лицо репортера дали крупным планом.

— Вы полагаете, что доктор Фицджеральд, по всей вероятности, спасла своим хладнокровным поведением жизни других людей?

— Без всякого сомнения, — ответил Майкл, не моргнув глазом. — Единственно своей редкой выдержкой она предотвратила захват других заложников; а благодаря своей быстрой реакции удержала преступника на приличном расстоянии от пациентов и персонала. Когда на тебя направлен револьвер, так бесстрашно вести себя — настоящий подвиг.

Эбби сунула в рот еще порцию помадки и продолжала напряженно следить за репортажем.

— Сержант Вивиано в прошлом уже имел награды за храбрость от департамента полиции, — почти благоговейно говорил репортер, — он награжден медалью «За доблесть». Доктор Эбби Фицджеральд, врач «неотложной помощи», работает в больнице четыре года. Мы, к сожалению, не смогли связаться с нею, чтобы услышать ее комментарий этих страшных событий.

Но это был еще далеко не конец передачи. Камера развернулась к столу регистрации. Собравшиеся здесь пациенты, которым тоже захотелось лавров героев, беззастенчиво рассказывали о своем неожиданно проявившемся мужестве.

Репортаж бригады теленовостей явно был с перехлестом, рассчитанным на шумную сенсацию. Вполне возможно, если бы в этот день где-нибудь началась война или разразился компрометирующий скандал вокруг крупной политической фигуры, эти события отодвинулись бы на второй план. Но, как бы то ни было, пресса бесспорно увлеклась этой историей и лично ею. И они, вероятно, не оставят Эбби в покое, пока не сделают из нее национальную героиню.

— О, Господи, за что такие испытания? — подумала Эбби.

Она начала винить себя за легкомыслие: меньше всего ей следовало улыбаться, глубокомысленно рассуждая о том, что ты чувствуешь, когда тебя чуть не расстреляли в упор. От воспоминаний ее опять начинало мутить. Эбби чувствовала себя растерянной и беспомощной перед натиском прессы. Она понимала, что ее не оставят в покое, пока не добьются желаемого эффекта. А может случиться и худшее: ушлые репортеры способны воскресить печальную историю шестнадцатилетней давности, чего Эбби не могла допустить.

Что ей остается делать? Как защитить себя и свою семью от настойчивых притязаний прессы? И к кому она может обратиться за советом?

Эбби проснулась на следующее утро, так и не найдя вразумительного решения — как же ей поступить? Она спала плохо, ее мучили кошмары. Ей снилось, что сержанта Вивиано не удавалось привести в сознание. Жена Вивиано, появившаяся внезапно, во всем обвиняла ее, Эбби.

Когда Эбби вошла в кухню, чтобы выпить чашку кофе, ее уже ожидала встревоженная мать. Эбби предстоял полный неотложных забот день: сегодня ей необходимо вернуться в свою собственную квартиру. Она должна переговорить с полицией, а затем убедить администрацию больницы, что в состоянии вернуться на работу. Ее жизнь должна войти в привычную колею. Чего ей не следует делать, так это оставаться дома, где слеполюбящая мать непроизвольно заставит Эбби потерять с таким трудом обретенное присутствие духа.

Эбби стояла над старой плитой, когда мысль о Майкле Вивиано возникла в ее сознании. Он был полисменом. У него есть награды за проявленное мужество. Конечно, в его биографии было много интересного, захватывающего, что не могло оставить прессу равнодушной. Может быть, он знает секрет безболезненного общения с неугомонными посланцами газет и телевидения? Майкл сам по себе — незаурядная личность, с чувством собственного достоинства, неколебимого самообладания, размышляла Эбби. Ее поразило еще одно качество Майкла — способность сохранять невозмутимое спокойствие и чувство юмора в любой, самой коварной ситуации.

Эбби не осознавала, что, когда она вспоминала о красивом, белокуром полисмене, глаза ее светились. Но наблюдательная мать заметила разительную перемену в выражении ее лица. И если бы в этот момент не раздался звонок в дверь, она непременно спросила бы, чем вызвана эта внезапная перемена в ее настроении.

Эбби интуитивно бросилась открывать, словно должен прийти кто-то желанный.

— Я открою, мама, — сказала Эбби и направилась в гостиную.

В комнатах маленького дома еще царил утренний полумрак, занавески были опущены, чтобы спастись от палящего солнца. Эбби этот полумрак напоминал пустую церковь. Она прошла по паркетному полу, рассеянно отпивая кофе и думая о Майкле Вивиано.

Подойдя к двери, Эбби поставила чашку с кофе на маленький столик. Затем она ловко поправила свои густые волосы. Но в спешке Эбби даже не успела воткнуть в них гребень. Явившись вчера вечером домой в рабочем голубом балахоне, утром она переоделась в спортивные шорты своего брата Томми, и в лиф от старого купальника. Эбби мало заботилась о своих туалетах, не придавая этому особого значения. Большую часть своей жизни она провела среди мальчишек, отсюда появились и ее спартанские наклонности.

Эбби открыла дверь с намерением быть как можно обходительнее. Но, увидев, кто стоит перед ней, она потеряла дар речи.

— А ведь я мог бы оказаться фотографом! — весело сказал улыбающийся Майкл. Его глаза с восхищением скользнули по плавным изгибам ее стройной фигуры. Все же спортивная одежда дает большие возможности красивым женщинам, подумал Майкл с благодарностью к модельерам, придумавшим эту раскрепощенную моду. Он пришел к выводу, что эти докторские балахоны преступно уродовали женское тело. Вчера вечером изящные очертания фигуры Эбби были скрыты этой бесформенной синей одеждой. Сегодня же в ней открылась та бессознательная чувственность, которая делает женщину опасно-привлекательной. С посвежевшим лицом, отдохнувшая, она была просто неотразима. Майкл не мог оторвать от нее глаз.

Эбби испытывала то же самое. От одного облика Майкла Вивиано у нее перехватило дыхание. Сегодня он явился в штатском. На нем была спортивная рубашка с отложным воротом, обнажавшим его шею и грудь, покрытую вьющимися золотистыми волосами, и фирменные джинсы, туго обтягивающие узкие бедра. Эбби нашла, что знак его мужского достоинства выглядит в джинсах, похожих на лосины, впечатляюще; она едва удержалась от похвалы, что, наверное, смутило бы его.

На лице Майкла появилась особая улыбка, предназначенная только для двоих. Глубоко интимная. Словно они были одни единственные на этой земле. Глаза Майкла еще раз оглядели ее опытным взглядом мужчины, и Эбби поразилась, откуда вдруг взялся ветерок, обдавший в это жаркое, тихое утро ее кожу.

Они стояли неподвижно друг против друга, как им обоим показалось, целую вечность. Оба боялись нарушить то прекрасное, что возникло между ними — Мужчиной и Женщиной.

— Вы не узнали меня? — робко спросил Майкл. — Возможно, если бы я был в моей обычной униформе…

— Униформа совсем не обязательна, — сказала она, сияя глазами от счастья видеть его. — Повязка выдаст вас сразу же. Я всегда узнаю свой профессиональный почерк, — с вызовом заключила Эбби.

Его пальцы непроизвольно потянулись к бинтам, все еще охватывающим его голову.

— Это всего лишь повязка, — возразил он, — а не произведение искусства.

Эбби ослепила его лукавым блеском своих глаз.

— Человек имеет право гордиться своей работой…

— …Замечательного качества, я уверен.

— Что вы здесь делаете? Последний раз, когда я вас видела, вы играли на четвертом этаже роль раненого героя.

В ответ на это он скорчил комичную гримасу:

— Не умею отдыхать в больнице, вы можете это понять.

— Но вряд ли вы хорошо отдохнули, проехав почти полдороги до Висконсина, чтобы поболтать со мной, — парировала Эбби.

Майкл сделал вид, что не понял ее иронии.

— Я обещал доктору, что, если начну заговаривать с автобусами или у меня будет двоиться в глазах, я снова вернусь в больницу.

— Какая непростительная глупость! — воскликнула Эбби. В ней заговорил профессионал, врач по призванию. Эбби возмутило такое беззаботное отношение взрослого человека к своему здоровью: пулевое ранение в голову — не шутка! Она привыкла к этой необъяснимой браваде, которую наблюдала каждый день в своем кабинете «неотложной помощи». Она испытывала необъяснимый гнев, что именно Майкл оказался таким беззаботным. — Интересно, что заставляет вас, копов, вести себя подобно несмышленым детям?

В глазах Майкла блеснуло озорное веселье:

— Всего лишь естественное желание не подчиняться властям, я полагаю.

— Эбби? Ты не хочешь пригласить джентльмена зайти?

Это был голос матери. Она услышала их разговор, стоя в сводчатом проходе в гостиную. Ничего удивительного, что она почувствовала волнение Эбби.

Наконец Эбби справилась с собой и как гостеприимная хозяйка предложила:

— Хотите кофе?

— Со сливками, — ответил Майкл, следуя за ней в гостиную, — и без сахара.

Эбби закрывала входную дверь, и в этот момент ей захотелось задать Майклу вопрос, который уже некоторое время не давал ей покоя:

— Как вам это удается?

Майкл насторожился:

— Что вы имеете в виду?

— Появляться как раз тогда, когда я думаю о вас. Вот почему я так удивилась, когда увидела вас на пороге своего дома. — Я не все сказала, призналась она сама себе, это не единственная причина, почему я остолбенела, увидев Майкла. — Вы сделали это вчера вечером. Я подумала о полиции… или, скорее, этот наркоман сказал что-то о полиции, раздался выстрел, а вы — тут как тут!

— Сейчас вы тоже подумали обо мне?

Они стояли вдвоем у двери, снова забыв о матери Эбби, которая терпеливо ждала в дальнем конце комнаты. Они не замечали ни тщательно вычищенной мебели, на которой сохранилась каждая царапина, нанесенная детьми почти за сорок лет, ни аромата сосен и роз, наполнявшего дом.

— Подумала о вас в связи с прессой, — ответила весьма прозаически Эбби. Серьезным намерениям снова угрожала близость Майкла. — Мне предстоит встреча с корреспондентом сегодня, поэтому я размышляла, с кем бы могла поговорить, кто бы мог дать мне дельный совет, как себя вести, о чем следует рассказывать, а о чем лучше умолчать. Помогите мне!

— Эбби…

В его голосе звучало деликатное напоминание. Эбби сразу все поняла. Господи, как она бестактна и черства! Она не могла поверить, что и в самом деле забыла о присутствии своей матери. Снова! В который раз!

— О, мама, извини…

Она не успела продолжить. Майкл и Эбби обернулись к загрустившей женщине одновременно. Он толкнул Эбби, и чашка с кофе вылетела из ее руки, обдав их обоих горячими брызгами. Эбби вскрикнула. Майкл обругал себя за неосторожность.

— Может быть, мне вообще не следовало появляться у вас! — огорченно воскликнул он. — Наверное, мой приход опять накликает беду… — Вряд ли Майкл и в самом деле так думал, скорее это был «черный юмор».

Эбби, услышав сетования Майкла, побледнела.

— Сюда, — внезапно вмешалась ее мать, устремившись к ним, словно Красный Крест, — идемте на кухню. Надо полить холодной водой…

Она взяла Майкла под руку и повела его к раковине раньше, чем Эбби успела что-либо возразить.

— Ведь вы сержант Вивиано, не так ли?

— Майкл. Да, мэм.

Ожог был пустяковый, вызвавший легкое покраснение кожи, но Майкл подчинился этой маленькой женщине, с материнской теплотой оказывающей ему помощь.

— Я мать Эбби, — продолжала миссис Фицджеральд, обмывая его запястье холодной водой. — У меня не найдется должных слов, чтобы отблагодарить вас за то, что вы сделали для Эбби вчера вечером.

Майкл чувствовал странную неловкость. В комнате витала какая-то тревога. Она сказывалась в отрывистой нервной речи миссис Фицджеральд и в молчании ее дочери, не предвещавшем ничего радостного.

— О, это была моя обычная, повседневная работа, мэм.

Эбби тут же оборвала его, не дав Майклу, как ей казалось, щеголять своей скромностью. Он это понял и перевел разговор в другое русло.

— Эб, твоя нога в порядке?

Эбби кивнула. Слабый румянец вновь окрасил ее щеки. Что со мной происходит? — подумала она с раскаянием. Эбби упрекала себя в нетерпимости, особенно же в отсутствии чуткого и внимательного отношения к матери, которая так в этом нуждалась. Ей было стыдно, что Майкл заметил это. Почувствовав, что молчание затянулось, она обратилась к Майклу со словами:

— Вы только что вышли из больницы, а я упорно стараюсь уложить вас туда.

Он только улыбнулся в ответ.

Глядя в его погрустневшие глаза, Эбби почувствовала, как ранима душа у этого отважного сержанта.

— Я вижу, что вам не терпится осуществить свой коварный замысел. Но меня больше тревожит другое: может быть, находясь рядом со мной, вы теперь будете брать в руки только холодные напитки, а? — последняя реплика была вызвана желанием развеселить Эбби.

— Лишь в том случае, если вы объясните, почему разыскали меня в девять часов утра.

Майкл уклончиво ответил:

— Чтобы завершить одно маленькое дело.

На какое-то мгновение Эбби показалось, что он осмелился намекнуть на их будущий роман. На всякий случай Эбби приняла высокомерный вид: пусть думает, что она недоступна! А в зеленых глазах Майкла заиграли озорные огоньки.

— Полицейское дело, — добавил он. Какое-то шестое чувство помогло ему угадать, о чем она подумала. — Поскольку мне назначена встреча с теми же самыми людьми, которые хотят видеть и вас, я предложил свои услуги предоставить в их распоряжение героиню событий.

— Понимаю, вы «совершенно случайно» оказались по соседству со мной.

— Вы на удивление сообразительны, мисс.

— Я намеревалась заехать домой, чтобы переодеться, прежде чем отправиться в полицию.

— Отлично, — обрадовался он, — я на машине.

Квартира Эбби находилась в северо-западной части города, примерно в квартале от Фуллертона. Здание было обшарпанным, его старомодный аляповатый декор и допотопный лифт с открытой кабиной напоминали кадры из фильмов Альфреда Хичкока.

Было не так-то легко найти жилье по карману вблизи чудесного озера. В большинстве домов сдавали очень дорогие квартиры. Дом Эбби был единственным на расстоянии двух кварталов, в котором не предусматривались ни привратник, ни гараж. Но зато Эбби располагала четырьмя комнатами на пятом этаже и великолепным видом на озеро с крыши. О большем она и не мечтала.

Ее родители не могли этого понять, но Эбби любила город. Ей была по душе напряженная, бурная жизнь шумных, оживленных улиц. От своего дома она могла пешком дойти до озера, Линкольн-парка, больницы, в которой работала, до одного из семи ресторанов с национальной кухней и великого множества небольших магазинов, где можно найти что угодно, от поношенной одежды до киноафиш. Совсем недалеко располагались два театра. Она знала в округе художников, архитекторов, юристов, поваров, даже одну проститутку и одного скрипичного мастера. По сравнению с чикагскими авеню пригороды казались Эбби по-кладбищенски тихими и унылыми.

Эбби включила свет и бросила на кушетку свою сумку.

— Устраивайтесь поудобнее, — предложила она и быстро отправилась переодеваться.

Майклу потребовалось немного времени, чтобы разобраться в смешении стилей, царившем в убранстве крохотной комнаты. Эбби назвала такую пестроту меблировки «гаражной распродажей». Это было невероятное сочетание современности с классикой и настоящим антиквариатом. Комната была захламлена массой ненужных вещей, назначение которых было трудно понять. Столик позднейшего чиппендейла стоял рядом с ветхой кушеткой болотного цвета. Узор на белом ковре представлял лиловые и розовые геометрические фигуры. Дешевые броские плакаты красовались рядом с изысканными восточными акварелями. Книжный шкаф был заполнен католическими молитвенниками. Старинный серебряный чайный сервиз стоял на большом кофре, там же в беспорядке лежали журналы, некогда принадлежавшие французской мадам.

— В холодильнике есть содовая! — крикнула Эбби, расхаживая по своей спальне. — Но не вздумайте пить молоко! Мне кажется, что я отсюда чувствую по запаху, что оно давно скисло.

Единственные туфли, которые у нее были, — это белые больничные. Сообщив Майклу, что она терпеть не может носить вещи, какими пользуется на работе, Эбби вытащила из шкафа другую пару полотняных туфель, но без каблуков.

— Ваши растения совсем засохли, — отозвался Майкл с кухни.

— Я плохой садовник, — согласилась Эбби. — Моя мама говорит, что они все покончили самоубийством от такой жизни. А вы будете со мной, когда нагрянет пресса?

— Они уже разбили лагерь возле участка. — И после небольшой паузы Майкл добавил: — Да, дело получило новое развитие после вчерашнего вечера, о чем вам следовало бы знать. Вчерашние парни были «вольные стрелки», которые совершили несколько вооруженных ограблений в городе. Они убили трех человек.

Вернувшись из кухни со стаканом содовой в руке, Майкл замер от изумления, увидев совершенно обнаженную Эбби. От одного только беглого взгляда на ее загорелую лоснящуюся кожу у него захватило дух.

— Мой вид делает нас еще большими героями, — с вызывающей гримаской сказала она, — разве не так?

Майкл казался невозмутимым, но это впечатление было обманчиво.

— Эбби!

— Что вас интересует, сэр?

— Вы что, решили начать наш интригующий роман прямо сейчас?

— Как вы смеете так думать?!

Она посмотрела в его широко раскрытые глаза и смущенно улыбнулась.

— О! Простите! Я не ожидала, что вы так быстро появитесь…

Когда она исчезла, Майкл растерянно опустился на кушетку. Его руки были еще более влажными, чем когда он накануне вечером схватил револьвер. Милостивый Господь! Он не мог и поверить, как быстро Эбби завоевала его. Она не была первой женщиной, с которой у него близкие отношения. Но он почувствовал, что еще никогда вид женского тела не приводил его в такое состояние. При виде тонкой точеной фигуры, нежного лица он ощущал магнетическое влияние Эбби. Какое-то праздничное чувство заполнило все его существо. Он отпил содовой и пожалел, что это не пиво, а еще лучше — виски.

— Вы сказали — парни? — спросила Эбби из соседней комнаты.

— Вы видели еще одного, разве не так?

— Да. Я видела его. У него тоже был револьвер.

Майкл вытер потные руки и подумал, что ему следовало бы уделить больше внимания новой подробности.

— Я уверен, что вы сегодня со всем справитесь отлично.

— Чувство облегчения возвращает румянец на мои побледневшие щеки, — последовал ответ.

Эбби застегнула плетеный ремень на округлых бедрах, поправила свою водолазку. Белые брючки до середины икр очень шли ей, подчеркивая красоту стройных ног.

— Чем вызвано это облегчение? — спросил Майкл.

Она провела щеткой по густым, спадающим почти до плеч, крупно вьющимся волосам.

— Есть что-то успокаивающее в том, когда просыпаешься — и знаешь, что к твоей голове не приставлен револьвер двадцать второго калибра; и от этого ощущения покоя день сразу становится ярче.

Майкл ничего не ответил, но Эбби и не заметила этого. Она еще не пришла в себя от сознания, что он видел ее обнаженной. Его восхищенный взгляд опытного мужчины обжег и взволновал ее. Какая жалость, сокрушалась Эбби, что сейчас она не может пренебречь условностями и броситься в желанный омут — завязать настоящий любовный роман с Майклом.

— Так более приемлемо? — спросила она с лукавой улыбкой, вернувшись в гостиную.

Увидев преображенную Эбби, Майкл вновь дал понять, что восхищен ею. Его привело в изумление, что этот маленький бесенок с сияющими глазами мог быть той самой отважной женщиной, которая с ледяным самообладанием встретила убийцу.

— Отлично, вы произведете прекрасное впечатление на самого искушенного модельера. А пресса вас искренне полюбит.

Эбби нахмурилась.

— Вот этой публичной любви я больше всего и боюсь.

— Вы не хотите быть героиней?

Эбби ответила не сразу. А Майкл был опьянен терпким ароматом ее духов, от которого покруживалась голова и застучало в висках.

Когда они подошли к лифту, Эбби сказала:

— Мне кажется, что я просто не способна быть достаточно скромной, в отличие от вас.

— В таком случае, — предложил Майкл, — не стесняясь, подражайте мне. У меня есть некоторый опыт.

— Я это заметила, можете не сомневаться. Вчера вечером по телевидению. Но я обнаружила и менее приятное: под вашей напускной скромностью проглядывало откровенное любование собой.

Подошел лифт. Открыв стальную дверь, Майкл галантно протянул руку Эбби и помог ей войти, сделав вид, что он не расслышал последних слов.

Когда они снова оказались в служебной машине, Эбби собралась с духом, чтобы спросить о том, что тревожило ее сильнее всего.

— Майкл!.. Вернемся к прессе…

Они направлялись в сторону Линкольн-парка, их служебный автомобиль привлекал внимание других водителей.

— В вашем случае, — заверил ее Майкл, — журналисты определенно будут не столь агрессивными.

— Но определенно любознательными. Верно?

— И ненасытными.

Эбби сердито нахмурилась и, и Майклу захотелось дотронуться до этих тонких морщинок, чтобы разгладить их.

— Что вас беспокоит? — ласково спросил он.

Эбби подняла глаза, в них затаилась печаль. Она не могла подавить волнение и страх.

— Предстоящая встреча беспокоит меня.

— Почему? — Он улыбнулся, внимательно наблюдая за движением проносящихся мимо автомобилей. — У вас что, сомнительное прошлое?

На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуком автомобильных гудков и отдаленным грохотом отбойного молотка.

На светофоре загорелся красный свет, и Майкл остановил машину вслед за старым разбитым такси. Когда он снова взглянул на Эбби, его смутило тревожное выражение ее глаз.

— Да-а, — медленно протянула она, словно видя перед собой воскресшую тайну, а не потрепанное такси. — Что-то в этом роде.

Майкл даже не заметил, как загорелся зеленый свет.

— Хотите рассказать об этом?

Она видела неподдельное беспокойство в глазах Майкла и подумала, что, если бы и нашелся кто-нибудь, кто мог бы понять ее давние ночные кошмары, им стал бы этот красивый, способный к состраданию человек. Но она также видела белую повязку, закрывавшую рану, которую он получил, пытаясь спасти ее. У нее все сжалось внутри, когда она вспомнила испытанный ею страх, от которого леденело сердце; оцепенение, когда она ожидала: вот сейчас он выстрелит, но что-то свыше вселяло шальную уверенность, что этого не произойдет. Предаваясь таким воспоминаниям, Эбби окончательно решила для себя, что открыться Майклу ей не по силам. Слишком дорого для нее было его спокойствие. Ее откровенность разрушила бы этот покой…

Взяв себя в руки, она ответила ему кокетливой улыбкой.

— Рассказывать вообще-то не о чем. Я просто сообщила совершенно незнакомому человеку, что, поскольку он спас мне жизнь, то просто обязан завязать со мною роман.

Майклу не хотелось уступать Эбби в чувстве юмора, однако это ему не удалось: машины, следующие за ним, уже не проявляли никакого уважения к полицейскому автомобилю. Их гудки звучали нетерпеливо и сердито.

— Успокойтесь, ничего с вами не случится, — только и сказал Майкл, но почему-то раздраженно.

Он бросил взгляд на довольно далеко ушедшее вперед такси. А Эбби с вымученным интересом разглядывала мелькающие здания.

— Это не то, что сказала бы моя мама.

— Согласен, матери слишком беспокоятся за своих детей, чтобы так сказать.

— Особенно ирландские матери, — уточнила Эбби.

— Особенно в случае возможного романа с таким безопасным претендентом, как я? Вряд ли, узнав об этом, твоя мама обеспокоилась бы, — заявил Майкл полушутя полусерьезно.

— Безопасные люди не заводят романов, — философски заметила Эбби.

Майкл сделал последний поворот и увидел репортеров, толпящихся возле участка. Они узнали его и кинулись к обочине тротуара, где остановился автомобиль.

— Боже мой! Как их много, — посетовал Майкл. — Боюсь, что сейчас мне придется в поте лица зарабатывать свою медаль за хорошее поведение. Как вам понравится, если мы начнем с того, что пообедаем?

Глаза Эбби были прикованы к мятущейся толпе подданных прессы, которая подступала к ним все ближе. Ее руки стали влажными от страха и волнения.

— Начнем что?

Майкл не задумываясь, ответил:

— Наш роман.

Майкл аккуратно подогнал машину поближе к тротуару.

— Майкл! Вы не должны принимать это всерьез. Наш внезапный роман — просто моя не очень удачная шутка.

— А я так надеялся, что это не мечта, а быль…

— О нет, нет! Я не должна и думать, что это возможно… И вообще, я не назначаю свиданий полисменам, запомните!

— Что?!

Но пока Майкл, удрученный таким ответом, собирался с мыслями, Эбби распахнула дверцу машины и вышла навстречу потерявшим терпение репортерам, съехавшихся с разных концов огромного Чикаго…

 

Глава 3

— Мисс Фицджеральд, что вы чувствовали, когда Перси приставил револьвер к вашему виску?

— Он угрожал, что убьет вас?

— Вы знали, что он профессиональный убийца?

— Что вы предпринимали, чтобы сохранить в безопасности персонал больницы?

Эбби чувствовала себя поглощенной этой стоустой, кричащей в микрофон толпой, ослепленной вспышками множества блицев. На какой-то миг она почувствовала сумасшедшее желание ответить на последний вопрос как можно парадоксальнее, ну, вроде того, что она предложила в обмен за безопасность персонала Бордвок и Парк-плэйс.

— Какое чувство вы испытывали от сознания, что благодаря вам спасено так много жизней?

— Спросите об этом офицера Вивиано и его коллегу офицера Мендельсона. Это они настоящие спасители. — Произнося эти слова, она подумала, а где Вивиано? Он обещал быть рядом с ней.

— Но вы подвергали себя смертельной опасности. Этот человек был известным преступником.

— Преступник не вручал мне своих верительных грамот. Все, что я сделала, это выиграла немного времени.

Не ожидал! Она не имела ни малейшего представления, как вести себя с репортерами, думал Майкл, прокладывая себе путь к Эбби.

— Сержант Вивиано…

— Извините, — перебил он, беря за руку Эбби и направляясь к дверям. — У нас назначена встреча в зале.

— Дружище, — умоляли фотокорреспонденты, — всего лишь несколько снимков!

— Сержант! — предложил один из ближайших фоторепортеров. — Как насчет рукопожатия или чего-то в этом роде? Одного спасителя с другим?

Наконец они пробились к стеклянным дверям. Майкл мог разглядеть, что внутри их поджидает лейтенант Кэпшоу. Выражение страдальческого нетерпения делало еще более мрачным его от природы угрюмое лицо. Репортеры все еще безуспешно призывали к сотрудничеству, и Эбби из жалости пыталась ответить на сотни вопросов, когда они с Майклом были уже далеко.

Дотошный корреспондент Юнайтед Пресс снова попросил сделать снимок, как один герой благодарит другого. Майкл обернулся к толпе.

— Вы хотите снимок? — спросил он с неожиданной улыбкой. — Хорошо, нацельте ваши камеры.

Прежде чем Эбби расслышала его слова, он нежно обнял ее и прижал к своей груди. Она попыталась сопротивляться, но безуспешно. Майкл лишь теснее сжимал ее в объятиях; потом немного согнул в талии, так что ее руки беспомощно опустились, и прильнул губами к ее рту.

Эбби потеряла всякое представление о том, где она, что с ней происходит. Но всем своим женским существом она почувствовала, как ей хорошо! И тут Эбби призналась себе, что с того мгновения, как она увидела его глаза, ее охватило неодолимое желание упасть в его объятия, прильнуть к его ладному телу, ощутить вкус его губ… И вот мечта сбылась: он обнимает ее, его поцелуй обжег как пламя, разбудил в ней затаившуюся страсть…

Это чудо длилось несколько секунд — и Эбби оказалась живой и невредимой, на ногах. Майкл стоял рядом, но его глаза еще сохраняли тепло безумной мгновенной близости. Он повернулся к репортерам с мальчишеской улыбкой и спросил, не сомневаясь в ответе:

— Ну, как вам понравилась наша импровизация?

Репортер Юнайтед Пресс был в восторге от находчивости Майкла.

— Сержант знает, как надо позировать для великолепного снимка. Надеюсь, публика будет довольна. Эта фотография завоюет особую популярность.

— Он также заработает еще одну повязку, если вздумает повторить такую непростительную вольность, — надменно процедила Эбби.

Майкл вовлек ее в вестибюль, прежде чем она могла казать что-нибудь еще в этом роде.

— Получил удовольствие, Вивиано? — насмешливо спросил Кэпшоу.

— Да сэр — добродушно откликнулся Майкл, проходя мимо.

Несколько полисменов, работавших в темном, старом здании, заметили Майкла и подошли к нему. Очень скоро здесь вокруг них образовалась такая же толпа, как на улице.

— Дружище! Рады видеть тебя! Ты пришел, чтобы узнать у старых приятелей, как по-настоящему разделываются с бандитами?

— Эй, Вивиано, что случилось? Ты пропустил занятие, как уберечься от пули?

— Я и уберегся, — улыбнулся Вивиано, принимая рукопожатия и одобрительные похлопывания по плечу, — он не попал мне в голову.

Один из полисменов решил пошутить:

— Пуля не просверлила то самое место, без которого сержант Вивиано мог бы прекрасно обойтись.

Реплика вызвала веселый смех, нисколько не задевший Вивиано. Эбби видела, что Майкла окружали истинные друзья. Он пользовался их уважением и доверием. Постоянная опасность, сознание, что на каждом шагу любого из них подстерегает смерть, — вот неразрывные узы, которые сплотили их на всю исполненную тревог жизнь. Это сообщество друзей, где понятия долга и чести были святыми, выделялось среди штатских людей с их суетными заботами. Их замкнутый мир был недосягаем для гражданского человека. Эбби чувствовала себя среди Майкла и его коллег каким-то пришельцем с другой планеты. Тем более что они еще не могли забыть погибшего офицера, которого совсем недавно похоронили с воинскими почестями.

Когда Майкл подвел ее к двери перед лестницей, Эбби наконец обрела дар речи.

— Почему вы меня так поцеловали? — нетерпеливо спросила она, с трудом переводя дыхание, превозмогая стремительное биение сердца.

— Нам наверх, — будто не слыша ее настойчивого вопроса, заметил Майкл, придерживая перед ней дверь, — прием у детектива Свэнна. Тактика — отвлекающая внимание.

Эбби остановилась.

— Что это означает, я не понимаю.

Майкл уклончиво пожал плечами.

— Это удержит их от скрупулезного изучения вашего сомнительного прошлого.

Эбби выразила явное недовольство таким ответом и молча стала подниматься по лестнице. Майкл, хитро улыбаясь, последовал за ней.

— Почему вы не ходите на свидания с полисменами? — Его сердце тоже лихорадочно билось. После первого шального поцелуя ему хотелось целовать Эбби бесконечно.

— Таков мой стиль поведения.

— Господи! Как высокопарно. Не понимаю, зачем себя так ограничивать? — недоумевал Майкл.

Она снова остановилась. Майкл тоже остановился ступенькой ниже, их глаза встретились, как тогда, в то страшное мгновение. Она не сказала ему, что воспоминание о его прикосновении все еще волнует ее. Не сказала и другого, что жаждет его поцелуев — здесь, на лестнице, где никто их не видит.

— Да, таков мой стиль поведения, — повторила она, стараясь, чтобы ее объяснение прозвучало как нечто само собой разумеющееся. — Сейчас меня не интересует личная жизнь.

— Бережете себя для другого, доктор?

— Пожалуйста, — ее серьезный тон был искренним, — поверьте мне немного.

— Тогда почему?

Эбби почувствовала, что дальше уклоняться от правды она не в состоянии.

— Так само собой сложилось, теперь трудно что-либо изменить, — неопределенно ответила Эбби, понимая, что все больше запутывается.

Майкл оставался стоять на той же ступеньке, держась рукой за перила. Какая глупость, но он в самом деле не мог разобраться в ней. Ее кидало из жара в холод с такой скоростью, что было невозможно проследить за этими крутыми перепадами. И чем сильнее она металась то в одну, то другую сторону, чем больше приводила его в замешательство, тем сильнее привлекала его. Ему необходимо было понять, кто же такая Эбби Фицджеральд. Тем более что Майкл не забыл, какое разочарование постигло его в недалеком прошлом.

Когда Эбби заметила, что Майкл не поднимается вслед она остановилась и посмотрела вниз. Он стоял там, где она оставила его и, полузакрыв глаза, потирал пальцами виски, как обычно делают, если начинает болеть голова.

— Майкл, с вами все в порядке?

Не дожидаясь ответа, она спустилась вниз. А вдруг он почувствовал головокружение, или его начало мутить посреди лестничного пролета? Он может, потеряв сознание, упасть и скатиться по ступеням, промелькнуло в мыслях встревоженной Эбби.

— Майкл? — Она схватила его за руку, повернула к себе и взглянула ему в лицо настороженными, обеспокоенными глазами.

Майкл поднял голову, окунулся в светящуюся синеву ее глаз и почувствовал, как замерло его сердце. За последние сутки он дважды видел эти полные нежного участия глаза и снова подумал, как легко может мужчина покориться их очарованию.

— Со мной все хорошо, просто некоторые вещи я не совсем понимаю, хотя и пытаюсь изо всех сил.

Глаза Эбби сверкнули.

— Тогда отвечайте мне прямо, чего вы не понимаете? Вы до смерти напугали меня.

— Благодарю вас за такое внимание к моей персоне. Извините, что нечаянно испугал вас. Несмотря на ваш «стиль поведения», вы, оказывается, способны проявлять чуткость к полисмену.

— Я врач. И забота о людях, в том числе и полисменах, — моя обязанность.

Эбби продолжала держать руку Майкла, все еще с тревогой всматриваясь в его глаза. Внезапно ее выразительное лицо стало озабоченным и растерянным.

— Вы останетесь со мной, когда детектив Свэнн будет расспрашивать меня? — с надеждой спросила Эбби.

Майкл нежно приложил руку к ее щеке.

— А я и не собирался оставлять вас.

Эбби понуро сидела, поставив чашку кофе на исцарапанный стол заседаний, и задумчиво потирала переносицу. Он бесконечно устала. После того как накануне ночью она спала всего не более двух часов и после утреннего выяснения отношений с Майклом Вивиано, она вынуждена была провести весь день, восстанавливая по крупицам малейшие подробности ограбления. Минуту за минутой. Секунду за секундой.

Что именно этот вооруженный налетчик — Мартин Перси, как любезно квалифицировало его ФБР, — произнес при своем появлении? Когда впервые она увидела второго преступника? Как он выглядел? Какого рода оружие было у него? Сказал ли он что-нибудь? Эбби видела его лишь одно мгновение, как раз перед тем, как Майкл кинулся обезоруживать Перси.

Потом перед ней разложили альбомы с фотографиями подозреваемых, чтобы опознать другого налетчика. Но все эти грубые, безликие физиономии выглядели почти близнецами на черно-белых неряшливых снимках. Эбби предупредила, что у нее плохая память на лица. Она бы узнала его, столкнувшись с ним снова лицом к лицу, но не могла быть уверенной в своих показаниях, разглядывая слепые снимки 2x2, сделанные восемь лет назад.

Эбби чувствовала себя, как истертый ковер, выбитый палкой и повешенный на веревку, чтобы проветриться. У нее пересохло горло от бесконечных показаний, возникло отвратительное ощущение, будто ее горло полно песка. Несметное количество выпитых чашечек кофе так возбудили ее, что она могла бы отплясывать чечетку. Эбби потеряла всякое представление о том, сколько времени она провела в этом затхлом звуконепроницаемом склепе. (Ее часы так и остались в ящике на работе.) Потребуется по крайней мере неделя, чтобы прийти в себя, сокрушенно подумала обессиленная допросом Эбби.

Она смогла вынести эту муку лишь благодаря присутствию Майкла. Он молча сидел рядом с ней, пока детектив Свэнн монотонно задавал обычную для таких случаев серию вопросов. Майкл терпеливо повторял их, когда Эбби приходила в замешательство, и держал за руку, если пересказ событий становился очень уж мучительным. Он предложил свою поддержку, понимание и сочувствие. Эбби черпала утешение и силы в этих полных сострадания зеленых глазах каждый раз когда давление на нее становилось невыносимым. Если Майкл чувствовал, что допрашивающий в своем заходит непозволительно далеко, он подавал знак Свэнну, чтобы тот разрешил Эбби передохнуть. Она немного отпила остывшего кофе, все ее мысли были о полисмене с глазами цвета молодой зелени на пологих холмах.

За пределами кабинета Свэнн и Майкл стояли, прислонившись к серой потрескавшейся стене, не обращая внимания на гул толпы, собравшейся в участке.

— Конечно, желательно, чтобы она разоблачила Марлоу, — вяло заметил Свэнн.

— Но я же опознал его. Этого должно быть достаточно.

— Согласен, должно, — угрюмо кивнул Свэнн. — Но кое-что так и не проясняется.

— Может быть, когда мы его задержим, он даст более определенные показания? — предположил Майкл. — Ее описание совпадает с оригиналом, просто она не в состоянии узнать его на плохом снимке.

— Ты уверен, что он был в белой майке с рукавчиками?

Майкл молча кивнул, затянувшись сигаретой.

— Мне кажется, тебе хватит курить…

— Уже кончил. — Майкл сделал последнюю затяжку и погасил окурок. — За время своей работы я выявил зловещую закономерность: одно близкое соприкосновение со смертью неминуемо влечет следующее.

Он снова осторожно потер пальцами виски. Голова разболелась с удвоенной силой.

— Ты мог бы уйти с улиц и присоединиться к настоящей полиции в подразделении детективов. Об этом я прошу тебя каждый раз, когда ты выполняешь специальное задание, но бесполезно, — посетовал Свэнн. — Не так уж много людей догадаются выстрелить в тебя, когда ты в гражданском костюме.

— Очень скоро, Свэнн, я выполню твою просьбу. Только наберись терпения.

— Хочешь уйти домой? — Вопрос был задан осторожным, нарочито безразличным тоном. — Диксон вызвался помочь мне в этом темном деле с попыткой ограбления больницы.

— Нет, я начал это дело и должен довести его до конца. — Он не заметил огорчения своего старого приятеля. Потянувшись, чтобы размять уставшую спину, Майкл взглянул на часы: оказалось, он пропустил и завтрак, и ленч. В том состоянии крайнего утомления, в каком он находился, Майкл мог бы пропустить и обед. — Так что ты намерен делать дальше?

Свэнн недоуменно пожал плечами, допил кофе из своей пластмассовой чашки и бросил ее в мусорный ящик через весь холл.

— Я бы хотел все, что связано с этим проклятым делом, упаковать, как рождественский подарок, и сбыть с рук, — но это шутка. А что я немедленно сделаю, так это задам хорошенькой леди еще несколько вопросов и выгоню вас обоих.

— Ты будешь держать ее в поле зрения?

— Да. По крайней мере, до тех пор пока не упеку Марлоу на тот свет. После того как вы оба подняли такой шум, мне очень бы не хотелось, чтобы Марлоу угодил туда раньше, чем я найду его.

— Я буду присматривать за Эбби до тех пор, пока ты собираешься задавать ей новые каверзные вопросы, — пообещал Майкл.

— Первый раз слышу, что ты добровольно согласился мне помогать. Уверен, что у твоей Эбби стройные красивые ноги, — съехидничал Свэнн.

— Беда в том, что она не назначает свидания полицейским.

— Что ж поделаешь, ей придется изменить своим правилам и терпеть твое присутствие — другого выхода у нее нет.

— Ты в самом деле думаешь, что ей не следует знать, почему мы будем следить за ней?

— Я не собираюсь говорить ей, что следить будешь ты.

— А я не скажу ей, что тебя зовут Левелин, ведь это ирландское имя у вас, негров, не встречается.

— Ты этого не сделаешь, если собираешься дождаться пенсии, — с уверенностью заявил ироничный Свэнн. — Я не скажу ей, что есть одна не совсем решенная проблема, пока ты уверен, что она действительно существует. Этого достаточно?

— Вполне.

Когда дверь открылась, Эбби приветствовала их усталой улыбкой. Детектив Свэнн сел в свое кресло. Майкл остался стоять у двери.

— Я хочу задать вам еще один-два вопроса, доктор Фицджеральд. — Свэнн нажал на клавишу магнитофона.

Эбби кивнула, бросив на Майкла страдающий взгляд. От нее не ускользнуло, что морщинки в углах его рта углубились и что у Майкла снова был серый цвет лица. Она еле превозмогла порыв подойти и спросить, как он себя чувствует.

— А теперь, — Свэнн стал раскладывать перед нею стопку новых снимков, — я хочу, чтобы вы взглянули на эти фотографии и сказали мне, узнаете ли вы кого-нибудь среди этих лиц.

— Вы хотите, чтобы я сказала «да»?

— Я хочу, чтобы вы сказали мне именно то, что вспомните.

Эбби подняла руки в знак согласия. Снова потерев переносицу, она тщательно рассматривала фотографии всех белых мужчин. Во взглядах преступников ощущалось презрение к фотографу. Эбби подумала, а как бы выглядела она сама, если бы позировала перед этой камерой?

Как ни старалась, она не могла опознать ни на одной из этих фотографий лицо, мелькнувшее за дверью. Некоторые оказались очень похожи, но полной уверенности у нее не было. Она почему-то вспомнила известную фразу, часто произносимую на одном из народных праздников: «Или обмани, или угости!» — когда вынуждена была отдать Перси его мешок с украденными наркотиками. Наверное, он очень нуждается в них, подумала тогда Эбби. Она также вспомнила, что человек за дверью больше походил на отчаявшегося, чем на злоумышленника. Но он исчез слишком быстро, чтобы можно было хорошенько запомнить его лицо. Смуглокожий, с черными волосами и глазами, без бороды и усов, ни единого шрама или царапины — то есть ни одной приметы, которая помогла бы узнать его.

— Нет, — наконец сказала она, — очень сожалею. Я не запомнила лица этого человека — вот и вся правда.

Сказав это, она кокетливо посмотрела на Свэнна:

— А теперь, не хотите ли вы посоветовать мне, что я должна сказать?

Она изумилась, увидев, что на губах обоих полисменов: мелькнула улыбка. Свэнн бросил на сержанта мимолетный взгляд. Майкл в ответ только пожал плечами. Свэнн снова повернулся к Эбби, которая старалась быть спокойной. У нее появилось неприятное ощущение, что все складывается как нельзя хуже.

Свэнн невозмутимо собрал фотографии и положил их аккуратной стопочкой возле себя.

— Вивиано говорил вам, что наш мистер Перси был вовлечен еще в несколько ограблений?

— Не только об этом. Он упомянул об убийстве.

— Да, Перси участвовал в мокрых делах еще с несколькими сообщниками. Вивиано отобрал фотографию одного из этих подонков, узнав на снимке второго человека, который был с ним вчера. Мерзкий прес по имени Бадди Марлоу.

— Прес?!

— Преступник. Доктора не единственные, кто пользуется своим сленгом, — пояснил Майкл.

— Мы гордимся тем, что наш так называемый сленг — это латынь. Нам порой нравится смущать людей, намекая, мягко говоря, на их необразованность. — Снова повернувшись к Свэнну, она показала на стопку: — Который?

Свэнн вытащил фотографию Марлоу и протянул ей. Обычная безликая физиономия, ничего хоть сколько-нибудь примечательного. Эбби добросовестно вглядывалась в снимок, пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться.

Она перевела взгляд со Свэнна на Майкла, пытаясь извлечь из глубин памяти то, чего они ждали. И прежде всего она хотела сделать это для Майкла. Он по-прежнему стоял неподалеку от нее, внешне спокойный, но ее опытный глаз врача видел, что он превозмогал и боль и утомление, отсюда и землистый цвет лица.

Но и Майкл не меньше переживал за нее. Он чувствовал, как она ранима, внутренне не защищена. Это выражалось в ее страдающих от непосильного напряжения глазах. Чуткий Майкл видел, каких душевных мук стоит ей это изматывающее последние силы интервью. У Майкла кончилось терпение — и он решил прекратить жестокую игру на нервах.

— Если вы не опознаете его, это по-своему хорошо, — Вдруг произнес Майкл, что вызвало глубокое изумление Свэнна. — Это означает, что вам больше не придется проводить время в обществе моего великодушного приятеля. Уже время обеда. Вы голодны?

— Да, я проголодалась, — сказала она и подумала, что, наверное, следует получить разрешение Свэнна.

Свэнн жестом показал, что они оба свободны.

— Если вы нам еще понадобитесь, то я уверен, Вивиано даст вам знать об этом. — Последнее слово он оставил за собой.

Эбби схватила свою сумочку и встала, неожиданно очень взволнованная тем, что наконец покидает эту прокуренную клетку. Майкл распахнул перед ней дверь, предложил руку. Они были на свободе… Но опять раздался знакомый голос:

— Доктор Фицджеральд, — окликнул Свэнн, Эбби обернулась. — Благодарю вас. Вы были великолепны!

— Мне бы хотелось оказаться чуточку полезнее, — сказала она, словно извиняясь, что не оправдала надежд следствия.

— Вы хотите быть более полезной? — Свэнн бросил на нее невозмутимый взгляд, его смеющиеся черные глаза пытались сохранить серьезность. Он кивнул головой в сторону Майкла. — Тогда внимательнее приглядывайте за ним. Он не очень-то хорошо исполняет приказы. Особенно — докторов.

Майкл поспешил увести Эбби, боясь, что Свэнн продолжит свои разглагольствования. Было уже слишком поздно. Эбби чувствовала себя опустошенной и бесконечно усталой. Когда она пробиралась через шумный, кишащий людьми участок, Эбби никого не видела и не слышала. Для нее существовал только Майкл. Она испытывала ни с чем не сравнимое, сладостное ощущение от его близости, тепла его руки, нежно обнимавшей ее. Когда же она вспоминала, как поддерживал ее Майкл на допросе, — сердце переполнялось благодарностью.

Эбби чувствовала, что у Майкла Вивиано самые надежные руки, которым женщина может с легкостью довериться.

— У меня есть настроение съесть пиццу и выпить хорошего пива.

— Можно и пиццу, — согласилась Эбби, — но никакого пива. С кодеином — это не лучшее сочетание.

Он хитро улыбнулся, изобразив покорного пациента.

— Вы, доктора, всегда берете верх, такая уж ваша специальность.

Неожиданная радость, вспыхнувшая в его глазах, вызвала в ней непроизвольную приятную дрожь.

— А как насчет того, чтобы взять пиццу с собой? — спросила она. — Тогда мы могли бы полакомиться ею у меня дома.

— Леди! Это самое прекрасное предложение, какое я только услышал за весь день.

Эбби вновь сделалась серьезной, будто вспомнив назидания Свэнна.

— Все, что я предлагаю, это всего лишь пиццу.

— Осторожно, — предостерег он, оглянувшись. — Корпус репортеров в полной боевой готовности.

Но Эбби пропустила мимо ушей предостережения Майкла. Меньше всего ее заботили репортеры… Господь с ними!

Эбби намеревалась принять Майкла по всем правилам хорошего тона: с салфетками и приборами на покрытом скатертью столе. Она даже собиралась убрать из кухни свой велосипед, который составлял обычно ей компанию за едой.

Однако в конце концов они устроились на полу гостиной и обошлись бумажными полотенцами и руками вместо вилок. Майкл вообще ни на что не обратил внимания, пока не проглотил с волчьим аппетитом три больших куска пиццы.

Эбби заметила, что перед обедом он прошел в ванную, чтобы принять очередную дозу кодеина. Возможно, подумала она, это сила привычки, возникшей за годы службы в полиции. Когда никому нельзя показать, что у тебя слабость, или, что ты болен. У него было то, что она всегда называла «синдромом Джона Уэйна», или «синдромом героя», а проще — супермена. Ее собственные братья, хоть и не полисмены, были классическими жертвами этого кумира.

— Майкл Вивиано… Звучит очень по-итальянски, — наугад сказала она, слизывая крошки сыра с пальцев.

Майкл кивнул.

— Очень.

— Но цвет твоих волос и кожи наводит на мысль, что твоя мать, наверное, была шведка.

— Нет, француженка.

Эбби несколько удивилась.

— В семье определенно царила эмоциональная обстановка; ее создавала парижанка, не так ли?

— Не совсем. Скорее, очень шумная, когда мой отец проигрывал свои оперные пластинки.

— Опера?! — удивилась Эбби еще больше.

— Это развивает вкус — так говорил мой отец. Как и хорошее вино.

— И ты, — спросила она как можно осторожнее, — приобрел такой вкус?

Он кивнул и с удовольствием съел еще один кусок пиццы и запил его глотком коки.

— У меня есть годовой абонемент в оперу.

Эбби была поражена. Даже такой непосвященной, как она, было известно, что это означало. Чикагская оперная труппа имела мировую известность. На сцене Чикагского оперного театра выступали прославленные певцы. Абонементы в оперу годами имели стопроцентную подписку. В больнице шутили, что для того, чтобы туда попасть, нужно получить билеты по завещанию.

— И кому ты дал взятку, чтобы получить недосягаемый простому смертному абонемент? — спросила с некоторой долей иронии Эбби.

— Моему отцу.

— А твоя мать?

— Умерла, когда мне было десять лет.

Казалось, любопытство Эбби было удовлетворено.

— А как насчет твоей семьи? — спросил он непринужденно.

— Сплошной шум и гам, — призналась она. — Я единственная девочка в большом выводке, как говаривала моя бабушка. Пятеро братьев.

— Пятеро?! Не многовато ли?

— Отец хотел, чтобы мальчиков хватило на баскетбольную команду. А мама сказала, что он должен быть счастлив: получилась стартовая пятерка.

— Неудивительно, что тебя не так-то легко запугать.

— А ты давно в полиции? — спросила она, потянувшись к коробке с пиццей за очередной порцией. Колбаса, грибы и лук — отличное состояние. Совпадало с представлением Эбби о небесном блаженстве.

Майкл устроился поудобнее и глотнул коки.

— Около двенадцати лет.

— Тебе нравится?

Она заметила, что он снова дотронулся до висков жестом, выдавшим боль.

— По-разному. Многое зависит от самых непредвиденных обстоятельств.

Майкл был лаконичен. Ей же хотелось спросить о большем, но она понимала, что выбрала не лучшее время.

— В действительности я не так уж много знаю о полиции.

— С такой фамилией, как Фицджеральд, в этом городе? — улыбнулся Майкл. — В вашей семье копов должно кишмя кишеть. Как и политиков.

— Мы, должно быть, исключение из этого правила. — Улыбнулась Эбби. — Солидные «белые воротнички» имеют склонность к тихому пригороду. Единственное, кого у нас в роду было много, — так это бухгалтеров.

Ей было легко. Она чувствовала себя так свободно, будто знала Майкла с детских лет, словно их жизни слились в одну… Когда они разговаривали, то не возникало никаких недомолвок, оба были искренни. Когда же они замолкали, то это молчание было наполнено их чувствами.

Майкл, казалось, не замечал, когда глаза Эбби с пристрастием разглядывали четкие линии его открытого красивого лица или с нежностью погружались в прозрачную зелень его глаз. Эбби не шелохнулась, ощутив взгляд Майкла, скользивший по ее фигуре: от завитков волос, упавших на высокий и чистый лоб, до пальцев ее маленьких босых ног. Порой, даже не смотря на него, она чувствовала, где задержался его взгляд: она ощущала что-то вроде острого покалывания, походившего на легкий электрический разряд.

Эбби понимала, что пора остановиться. Она не может позволить перейти запретную черту в их отношениях. Много лет назад она приняла решение не заводить больше романов и до сих пор не жалела об этом. До встречи с Майклом, чьи улыбка и глаза гипнотизировали ее. Надо, чего бы ей ни стоило, освободиться от этой магии, от этих чар…

— Почему ты не замужем? — спросил после обдуманной паузы Майкл.

— Разве это не запретный вопрос?

Он ответил благодушной улыбкой.

— Возможно. Но мне очень хотелось бы знать.

Мне бы тоже хотелось, подумала она с горькой усмешкой.

— Я как раз размышляла об этом, когда к моей голове приставили револьвер.

— Когда ты решила завязать роман?

— Совершенно неожиданно мне стало ясно, что в моей жизни никогда не было отношений с мужчинами, которые бы меня удовлетворяли и как женщину, и как личность. Я полагала, что будет лучше, если я сосредоточусь на чем-то одном, и до сих пор это было осознанное желание — стать доктором… Почему я рассказываю тебе обо всем этом?

— Держу пари, что ты хороший доктор.

— А я держу пари, что ты хороший коп.

— Надеюсь. Это как раз то, что сказала мне моя жена, когда пять лет назад попросила меня дать ей развод.

Эбби увидела боль, которая все еще скрывалась за этими словами, и подумала, что Майкл с ней откровенен. А еще она подумала, как ей хотелось бы вот так сидеть на полу и рассказывать Майклу о всех своих мечтах и замыслах, о разочарованиях… И о трагической истории, которая случилась шестнадцать лет назад, когда четырнадцатилетняя девочка была схвачена бандитами в бакалейной лавке…

Эбби увидела, как рука Майкла инстинктивно поднялась к виску: головная боль не проходила. Эбби с тревогой подумала, что должна разорвать эти ставшие опасными отношения. Но еще не сейчас…

 

Глава 4

Сердцебиение угнетало Майкла, он ощущал его даже во сне. Он не мог найти удобного положения, ворочаясь с боку на бок, чувствуя, как сжимаются его сосуды. Майкла мучили кошмары, бессвязные, изматывающие. Его разбудил какой-то звон. Господи! Как болит голова, когда же кончится эта мука?

— Майкл?

Майкл почувствовал легкое прикосновение к своему плечу и тут же сел, не понимая, где он, что с ним? Майкл был не в своей квартире. Он сидел на кушетке в джинсах и рубашке. Рядом — Эбби. Что он делает здесь? И что, хотелось бы знать, делает она, стоя около него в одной слишком большой майке с рукавчиками? От одного лишь вида ее спутанных волос и заспанных глаз у него замерло сердце.

— Телефон, — просто сказала она. — Просят тебя.

Майкл несколько раз встряхнул головой, все еще пытаясь понять, что с ним происходит. Он заставил себя встать с кушетки и прошел на кухню. У него снова кружилась и болела голова. Он всегда боялся наступления утра. Он был убежден, что люди чаще стреляются по утрам, потому что кому-то не хочется продолжать жить…

— Да? — нервно произнес он в трубку.

— Майкл? Это Свэнн.

Майкл запустил руку в свою непокорную шевелюру, все еще пытаясь прийти в себя.

— Как ты догадался, что я у дока? — Хотя он и сам не знал, почему он еще здесь.

— Счастливая догадка. Ты и в самом деле принимаешь работу близко к сердцу, Вивиано. Мне это нравится в полисменах, — насмешливо сказал Свэнн.

— Ты мне льстишь, приятель.

— Я?! — Майкл сразу же представил, как сверкнули белоснежные зубы Свэнна на темнокожем улыбающемся лице. — Слушай, Майкл! Ты же мужчина в самом соку! Хватит нянчиться с собственной персоной. Итальянцы должны выздоравливать быстро.

— Возможно. Но и тебе, темнокожему, тоже придется побывать в моей шкуре.

— Ты должен оказать небольшую услугу. Кэпшоу разыскивает тебя, а у меня такое ощущение, что сегодня он не столь терпелив, чтобы ждать подчиненных.

Майкл был теперь весь внимание.

— Лейтенант? Чего вдруг?

— Меня еще туда не приглашали, но я видел в его кабинете ребят из нашего отдела наркотиков и парня из Агентства по борьбе с наркотиками. Еще там был парень из… — Он не успел договорить, так как взволнованный Майкл перебил его:

— А меня звали?!

За всем этим стояло что-то не совсем понятное. Какие у него могут быть дела с этим Агентством? Зажав трубку плечом, Майкл приложил пальцы к ноющим вискам. Головокружение не проходило. Почему они не могли подождать хотя бы час, прежде чем вызывать его?

— Тебя и твою приятельницу — обязательно. Поскольку, Вивиано, я знаю, какой ты хороший мальчик, я взял на себя смелость предположить, что этот вызов как-то связан со вчерашним шоу.

— Когда я должен там быть?

— Двадцать минут назад. Я скажу им, что только что разыскал тебя и этим выиграю немного времени. Но не теряй его зря, ты понял?

— Свэнн, — возмутился Майкл, — перестань ёрничать. Это кощунственно в такое раннее утро.

— Не рассуждай, парень. Время не ждет, — отрезал Свэнн.

— Согласен, спасибо.

Майкл повесил трубку и сделал несколько специальных упражнений, пытаясь снять напряжение.

— В чем дело?

Он поднял глаза и внимательно посмотрел на Эбби. Она уже успела добавить шорты к своей нелепой майке и стояла в дверях, глядя на него с профессиональной озабоченностью.

— Каким образом я проснулся на твоей кушетке?

Эбби с недоумением пожала плечами.

— Возможно, потому что заснул на ней. Коп слишком тяжел, чтобы его можно было отнести к лифту, а на своей кровати я никому не разрешаю спать.

— Почему ты не разбудила меня?

У нее иссякло терпение от его вопросов.

— Я не хотела подвергать опасности жителей Чикаго. А ты определенно не был в состоянии вести машину.

Майкл сердито нахмурился.

— Это я должен был решать сам.

Глаза Эбби гневно сверкнули.

— Именно поэтому я и не стала тебя будить. Я знала, как бы ты в этом случае «вежливо» мне ответил.

— Леди, вы не моя мама.

— Ты ведешь себя с глупой самоуверенностью шестилетнего мальчишки. Ключи от твоей машины на столике в прихожей.

— Тут есть одна проблема, — как можно спокойнее сказал Майкл с сузившимися от боли глазами. — Ты должна поехать вместе со мной. Лейтенант хочет видеть нас обоих в участке.

— Тогда не будем терять времени. Я не сяду с тобой в машину, пока ты сейчас же не позавтракаешь. Может быть, после еды у тебя пройдет головокружение. Неужели так трудно выполнить мою просьбу?

— Эбби…

— Можешь принять душ, пока я буду готовить завтрак. Ты не против яиц?

Они стояли, глядя друг другу в лицо еще несколько секунд, оба усталые, напряженные, раздраженные. Майкл не удержался и пошутил:

— Только на тарелке.

Готовя быстрый завтрак на двоих, Эбби думала о мужчине в ее ванной. Он неожиданно заснул как мертвый вчера ночью, не доев пиццу, и не мудрено. Это был тяжелый день для них обоих. Сон сморил сержанта Вивиано на ее софе…

Эбби сидела напротив спящего Майкла совершенно растерянная. Ничего подобного раньше с ней не случалось. Должна ли она разбудить его и отправить домой? Или позволить ему остаться здесь?

Спящий Майкл выглядел таким уязвимым. Она долго сидела неподвижно, просто глядя на него. Позже ей все-таки удалось приподнять его и переложить на кушетку, накрыв старым стеганым одеялом. А затем она снова долго стояла рядом с уснувшим Майклом и глядела на него.

Он спал тем счастливым сном, каким спят маленькие дети. Скатившись на бок, сунув руку под голову и вытянув ноги поверх диванных подушек. Эбби нагнулась над ним, откинула его волосы назад, чтобы увидеть, как он улыбнулся от ее прикосновения. И сердце ее упало в какую-то бездонную пропасть.

Разбивая яйца, одно за другим, Эбби включила тостер. Ей было самой забавно наблюдать, как пробуждались в ней первородные материнские инстинкты. Ничто так не преображает женщину, как стремление позаботиться о мужчине, когда он болен, или у него неприятности.

Все, чего она хотела, когда увидела счастливую улыбку на лице Майкла, — это прижать его к себе и взъерошить густые волосы.

Тост выскочил из тостера, напугав ее. Она достала масло и смазала ломтик. Она все делает правильно. Древний, добрый материнский инстинкт — спасибо ему. Но, приготавливая незатейливый завтрак, она снова и снова воскрешала в памяти его вчерашний поцелуй, до тех пор пока не осознала, что в нем было нечто большее…

Войдя утром в комнату, чтобы разбудить своего гостя, Эбби невольно залюбовалась спящим Майклом, его мужественным лицом, освещенным неярким утренним светом.

Эбби ничего не могла поделать с собой, ее разумные доводы разбились вдребезги. Она вся горела от бушующей в ней неподдельной страсти, ее кожа хранила тепло его прикосновений, сердце учащенно билось. Она ощутила вдруг острую боль в груди от дурного предчувствия.

Ты играешь с огнем, подумала Эбби, осознав, что ей приятно накрывать стол на двоих. Ты потеряла рассудок, и за это придется расплачиваться. Что ж, она готова платить любую цену….

— Эбби…

Майкл стоял в дверях, посвежевший после душа, его лучистые глаза светились… Ее сердце опять сладко замерло. Она молчала, глядя на него. Это превосходный способ, как ей казалось, потушить пламя: запомнить черты его лица, словно это была драгоценная карта, указывающая на тайник, где хранились несметные сокровища.

— Садись за стол, — пригласила она, а сама повернулась к шкафу, чтобы достать кофе. — Я должна выпить чашку очень крепкого кофе, чтобы обрести уверенность. Хочешь немного?

— Спасибо. Ты всегда работаешь по вечерам?

— Ты имеешь в виду, всегда ли я так очаровательна по утрам? — пошутила она. — Да. Меня даже прозвали за мой цветущий вид Анастасия-гунн.

Майкл ухмыльнулся, принимая из ее рук чашку кофе.

— Не спорю, тогда я тоже не удивил тебя. Мой коллега говорит, что по утрам мой угрюмый вид внушает ему опасения, так что до десяти он даже не может разговаривать со мной.

— Кажется, я понимаю твоего коллегу… но не скажу, почему.

— Анастасия? — удивился Майкл.

Эбби кивнула.

— Это мое полное имя.

— В честь русской принцессы?

Улыбнувшись, она покачала головой.

— В честь жены одного фермера, выращивающего помидоры. Ирландская традиция требует, чтобы первую дочь называли в честь бабушки по материнской линии. А моя мамочка весьма старомодная леди.

— Прекрасное имя. Но как из него получилось Эбби?

— Это все мой брат Томми. Анастасия нелегкое слово для двухлетнего ребенка. Он почему-то превратил его в Эбби, и это прижилось.

— А ты старомодна? — спросил Майкл.

Он не притронулся к завтраку и только пил крепкий кофе. Эбби снова наполнила его чашку и оставила кофейник на столе.

Озадаченная его вопросом, она на мгновение замолчала.

— Не во всем. Хотя традиции для меня не пустой звук.

Наступила пауза. Эбби опять, не отрываясь, смотрела на Майкла, стараясь запомнить каждую черту его лица. Ее терзала мысль, что она роет себе глубокую яму, давая простор своим чувствам…

Она поставила на стол свою чашку.

— Кажется, я напрасно старалась. Да?

Майкл взглянул на нее, потом на свою нетронутую тарелку и перешел в наступление:

— Надеюсь, ты не собираешься читать мне известную лекцию о том, что завтрак — самое важное в дневном рационе?

— Ты глубоко ошибаешься. Сегодняшнее утреннее пиршество — моя первая попытка приготовить завтрак почти за весь прошедший год.

— Тогда зачем ты меня, как ребенка, насильно заставляешь есть?

— Я думаю, тебе не так уж трудно проглотить хоть что-нибудь. Особенно если ты все еще чувствуешь слабость, в чем я не сомневаюсь.

— Напротив, доктор, я чувствую себя лучше.

— Даже Фред Астер не смог бы отбивать чечетку столь виртуозно после ранения, — заметила Эбби с ехидной улыбкой. — И к тому же, проведя ночь на чужой кушетке.

Майклу не изменяло его добродушие.

— А между тем Свэнн полагает, что я вовлек тебя в этот роман, но все, чего я добился, — отлежал себе шею на твоей неудобной кушетке.

— Детектив Свэнн знает, что ночь ты провел у меня? — спросила встревоженная Эбби.

— Конечно. Ты не хочешь переодеться, прежде чем мы поедем? Свэнн подчеркнул, что твое присутствие необходимо.

— Что ты хочешь сказать этим «конечно»? — Температура в кухне сразу поднялась на несколько градусов. — Я бы хотела знать, что нас ждет в этот раз? Слушать обмен сплетнями в раздевалке или предстоящее «интервью» будет транслироваться по национальному телевидению?

Майкл искренне удивился, как много сарказма умудрилась Эбби вложить в одну фразу.

— Не волнуйся, пожалуйста. Никаких раздевалок, никакого телевидения. Об этом знает один только Свэнн, а он очень сдержанный человек. Лейтенант находит, что ты держалась на редкость мужественно под дулом револьвера. Да он сам тебе говорил это, разве ты забыла?

Эбби хотелось швырнуть в него чем-нибудь, так ее раздражала невозмутимость Майкла. Но по-настоящему ее уязвило другое: каким-то непостижимым образом эта криминальная история приобрела личный, интимный оттенок, что не должно было предаваться огласке. Но Майкл сделал это — вот где кроется причина ее раздражения.

— Ешь свои яйца, — почти приказала она. — Я пойду переодеваться. Вернусь, когда смогу пересилить желание заставить тебя избавиться от этой самодовольной улыбки.

— И сколько времени это займет? — крикнул Майкл, когда она входила в соседнюю комнату.

Эбби мгновенно обернулась и увидела, как весело прищурились его глаза. Это разозлило ее даже еще больше.

— Возможно, около недели.

Она вернулась назад в желто-черном ситцевом платье, которое ей очень шло. Оно было узким в плечах и с глубоким вырезом, обнажавшим очаровательные ямочки на ее шее, возле ключиц. Желтый пояс охватывал тонкую талию, а широкая юбка развевалась вокруг загорелых ног. Она собрала волосы в большой узел, из которого выбивались вьющиеся локоны. Глядя на нее, Майкл почувствовал, что его переполняет нежность. Ему хотелось слиться с Эбби, ощутить бархатистость ее прохладной кожи, аромат мягких пушистых волос…

Эбби…

Он остановил ее в дверях, его руки ласково сжали узкие почти детские плечи.

Эбби привычно замерла от его прикосновения. Его робкая ласка заставила сильнее биться ее сердце. Их тайные желания совпадали: ей также хотелось прижаться к нему всем телом. Мужское обаяние Майкла было неотразимо.

Но где взять силы, чтобы противостоять ему? — думала Эбби. Ответа она не нашла.

— Кажется, вы забылись, сэр! — только и могла произнести Эбби.

Как осмелился он в такой момент, перед очередным Допросом окончательно вывести ее из равновесия?! Но негодование Эбби было наигранным, фальшивым — это-то она хорошо понимала.

Неожиданный гнев Эбби изумил и смутил Майкла. Эта растерянность длилась лишь мгновение. Его глаза потемнели и затуманились от желания. Он продолжал сжимать ее плечи, вызывая ответное чувство у молодой женщины. Эбби хотела было сказать, чтобы он убрал руки с ее плеч, — и не смогла, страсть овладела ею. Им казалось, что их интимные порывы сливаются в один, подобного чувства они оба не испытывали до сих пор. Обоим неудержимо хотелось, чтобы это непередаваемо прекрасное состояние длилось бесконечно…

— Я должен бы извиниться, — сказал Майкл, пытаясь собраться с мыслями. И не мог.

Она сменила духи. Майкл ощущал легкий, но пьянящий аромат, который принадлежал только ей, и это еще больше волновало его.

— Прекрасная идея, — заметила Эбби, не отрывая взгляда от его глаз, — жаль, что вы не осуществили ее, сержант.

В его глазах вспыхнула озорная улыбка.

— У меня есть идея еще лучше…

Эбби незаметно для себя оказалась в объятиях Майкла. Очень бережно, словно боясь сломать это хрупкое совершенство, его рука скользнула вдоль мягкого хлопкового платья, другой он осторожно погладил ее щеку. Эбби подняла к нему свое лицо, ища губами его рот. Ее глаза зажмурились, как от слепящего солнечного света, и Майкл приник к этим пылающим, жаждущим поцелуя губами.

Эбби ощутила совсем другое, более раскрепощенное чувство, чем тогда, когда Майкл в первый раз поцеловал ее перед фотокамерой. Тут не было ни принуждения, не было и смущения от неожиданности поступка. Она чувствовала себя, как птица, выпущенная на волю. От его теплого дыхания, приятного запаха выпитого им кофе кружилась голова, а тело казалось легким, совсем невесомым. Майкл покрывал частыми поцелуями ее зардевшееся лицо. Его губы были такими мягкими. Они дотрагивались до ее лица с такой нежностью, словно оно было из бесценного фарфора. Она почувствовала, как его прохладная ладонь прижимается к ее спине, и сама ближе прильнула к нему.

Эбби захлестнули волны томительных ощущений. Она не могла справиться с бунтом своих чувств, с натиском литого тела Майкла, обретшего новую мощь от соприкосновения с нею, с желанием отдаться ему, которое вызвал его долгий поцелуй. Ее колени сами собой подогнулись в его сильных объятиях.

Но Эбби каким-то чудом устояла…

Майкл уловил слабый шепот протеста и выпрямился.

— Что произошло? — Его голос звучал почти грубо.

Он не принадлежал к числу мужчин, использующих любую возможность, но и не был святым, конечно. А она сводила его с ума — в этом Майкл не сомневался.

Эбби с трудом открыла глаза, отблеск желания в ней боролся с выражением страдания.

— Ты нечестно ведешь себя. — Она опустила голову ему на грудь, но не пыталась остановить Майкла, когда он стал гладить ее по волосам.

— Я не мог преодолеть себя, поверь!

— Тебе легко так говорить…

Какой же приворотной силой обладал этот полу итальянец, полу француз Майкл Вивиано, что так быстро воспламенил ее? Наверное, такое сочетание кровей, как у Майкла, таило в себе взрывоопасную горючую смесь!

Эбби чувствовала, как напряжены ее бедра. Она не могла отделаться от страстного желания вновь прижаться к Майклу всем телом! И это всего лишь после одного дня знакомства! Боже мой, что бы сказала ее мать?

— Что бы сказала моя мать? — повторила Эбби вслух.

— Она бы сказала, что у тебя хороший вкус.

Майкл почувствовал, что он опять теряет контроль над собой.

— Не будь таким самоуверенным! Она сказала бы, что я просто сумасшедшая.

С усилием Эбби оторвалась от него. Ей было бы гораздо легче владеть собой, если бы она видела в Майкле только красавца-мужчину, покорителя сердец. Она не принадлежала к числу женщин, которые удовлетворяются внешним блеском. Эбби обнаружила в Майкле такие качества, которые затронули и ее душу: способность к состраданию, терпимость, заботливость, врожденное чувство юмора. Он был определенно человек неординарный, а потому в сочетании с мужской притягательностью — крайне опасный.

— Я бы хотел, чтобы это случилось еще вчера вечером, — сказал он, улыбаясь и гладя ее бархатную щеку.

— Вчера вечером ты заснул на полдороги, — возразила она с дразнящей улыбкой.

— Я искренне раскаиваюсь в этом.

— Майкл! — напомнила она ему. — Это не мой стиль поведения. Для меня все случившееся с нами меньше чем за сутки — тоже своего рода неожиданность, скорее — подарок Судьбы.

— Но я по-прежнему не думаю, что это — хорошая идея.

Почувствовав, что ей снова хочется оказаться в его объятиях, она резко отпрянула в сторону и печально улыбнулась.

— Я тебе говорила. Никаких романов.

— У меня такое ощущение, что ты готова изменить этому пуританскому правилу.

— Ощущения часто бывают обманчивы. Пойми же, я не считаю, что это хорошая идея.

— Означает ли столь категорическое заявление, что после сегодняшних событий я буду лишен вашего доверия и больше не получу разрешения поспать на этой незабвенной кушетке?

— Ты не получишь разрешения даже на вход в лифт…

Майкл посмотрел на нее пристально, не отводя глаз.

Эбби поняла, что он хочет сказать ей нечто серьезное, о чем много думал. Так оно и случилось.

— Эбби, я почти убежден, что существует что-то важное, о чем ты хочешь рассказать мне. Но ты боишься, что это «что-то» попадет в прессу.

Майкл прочитал в ее глазах, что он прав в своих предположениях.

— Я не собираюсь каким-либо образом заставлять тебя полностью довериться мне, но полагаю, что должен узнать об этом раньше, чем они докопаются до твоей тайны сами. А они докопаются, я знаю, без всяких церемоний, грубо.

— Я тоже это знаю.

Если бы можно было избежать боли и чувства неловкости при воспоминании о той давней истории, то она не задумываясь, все рассказала ему, не утаив ни малейшей подробности. Но ее мучили сомнения: вдруг он отнесется к этому так же, как до сих пор относятся ее патриархальные родители.

— Это не что-то дурное, Майкл. Только очень… досадное. Воспоминания о прошлом обрушиваются внезапно, когда да я совершенно этого не хочу… — Она отстранилась от него с горькой улыбкой, — каждого есть свои маленькие секреты, которые никому другому не кажутся важными. Таковы и мои.

Единственным отличием между входом в комнату для допросов и кабинетом лейтенанта было то, что на двери кабинета красовалась медная дощечка с его именем. Эбби нервно расхаживала по холлу с чашкой скверного казенного кофе в руке, в то время как Свэнн, сидя на одном из стульев, который он вытащил в холл, беззастенчиво разглядывал ее.

— Они освободятся через несколько минут, — успокоил он Эбби, продолжая разглядывать ее.

По его мнению, ноги Эбби были безукоризненно красивы.

— Но что я должна делать здесь? — нетерпеливо спросила она.

Эбби не умела ждать. Профессиональная беда врачей «неотложной помощи». Их попросту не учили этому.

— Ждать. — Свэнн, видимо, обладал этим искусством: спокойно ждать…

Эбби бросила на него презрительный взгляд.

— Почему вы не решаетесь войти? — спросила она. — Вы в чем-нибудь провинились?

— Потому что слышал все это раньше. Я предложил свои услуги: охранять вас здесь от волков, которые поджидают добычу снаружи, пока лейтенант разговаривает с Вивиано.

— А почему он там? Или он провинился?

— Сомневаюсь. Вивиано слишком опытен и дисциплинирован. Настоящий профессионал.

Эбби готова была рассмеяться. Отвернувшись от непроницаемого лица Свэнна, она, перестав ходить, тоже села на стул. Свэнну было примерно столько же лет, сколько Майклу, но он казался грузным, отяжелевшим. Но и толстым назвать его нельзя. Свэнн производил впечатление хорошо тренированного человека, состоящего из могучих развитых мышц, от которого исходила безмолвная угроза. У нее было чувство, под этой бетонной непроницаемостью скрывался настоящий коп, который никогда бы не посмел ослушаться приказа.

— У вас есть имя? — поинтересовалась она.

Свэнн бросил на нее подозрительный взгляд.

— А зачем вам понадобилось его знать?

— Только футболистов и сержантов-инструкторов называют по фамилии.

— И меня в том числе.

Она поняла, что большего Свэнн не скажет.

— Прекрасно. Вы давно знаете Майкла?

— Мы были напарниками, когда я работал на улицах. Он спас мою голову, когда я был неопытным новичком.

— А почему Майкл все еще работает на улице?

Свэнну потребовалось лишь мгновение, чтобы оценить открытость и чистоту лица Эбби. Вивиано почти не скрывал своего увлечения этой очаровательной леди. Но при сложившихся обстоятельствах дать волю чувствам означало бы сделать неверный шаг. Свэнн не мог винить Майкла; ему Эбби тоже понравилась.

— Майкл чувствует себя там уверенно. Он знает повадки уличных банд. И что очень важно — они ему доверяют.

Эбби согласилась с тем, что говорил Свэнн. Терпимость, спокойствие Майкла, умение найти разумное решение конфликта — качества, которые ценили даже бандиты.

Свэнн, казалось, также обладал этими профессиональными качествами.

— Но он не пробудет на улице слишком долго. Перерос. Лейтенант давно собирается переодеть его в гражданский костюм.

— В детективы?

— Он весьма подходит для этой роли. Проведет кого угодно со своим открытым лицом бойскаута.

Эбби рассмеялась этому сравнению. Перед ней на мгновение возникло честное открытое лицо Майкла. Она отпила из своей чашки и подумала, как похож кофе в больнице и в полицейском участке — тут и там отвратительный.

— Детектив Свэнн… — начала она.

— Просто Свэнн.

Эбби поняла, что ей сделали комплимент.

— Майкл был раньше женат?

Свэнн кивнул, никак не комментируя.

Услышав ответ Свэнна, Эбби смутилась. Значит, Майкл не хотел говорить о своей прошлой личной жизни. Она сочла бестактным расспрашивать Свэнна за спиной Майкла. Тем более что она тоже не открывала ему своей тайны. Наступило неловкое молчание.

Свэнн не зря был любимым детективом лейтенанта. Он сразу разрядил возникшую неловкость.

— Как давно вы уже доктор?

— Четыре года.

— Когда-нибудь испытывали желание стать кем-нибудь другим?

— Я слишком стара, чтобы пойти в балет, а в Чикаго не слишком много запросов на ковгерлс.

Свэнн коротко улыбнулся.

— Жена Вивиано не смогла стать преданной подругой копа. Она всегда говорила, что за это дорого платить: бессонные одинокие ночи в ожидании мужа, волнения за его безопасность. Такая жизнь ей оказалась не по силам — и они расстались.

Эбби почувствовала боль в словах Свэнна.

— Такое случается с копами, вы понимаете? У нас не самая подходящая работа, чтобы создавать хорошую семью.

— А он уже был полисменом, когда она вышла за него?

— Да, и довольно давно.

Эбби вдруг обозлилась на эту малодушную женщину, которая больше любила себя, чем мужа.

— Она должна была понимать, что он испытывает, разделять с ним его трудности.

— Все так, но не хватило характера. Она думала, что сможет изменить его, заставить избегать опасных поручений.

Эбби возмутилась:

— Это все равно что требовать от хирурга не оставлять следов крови на руках и на халате после операций.

Свэнн, слушая Эбби, подумал, что, пожалуй, она может подойти Вивиано. Эта женщина выдержит любые испытания.

А Эбби, напротив, подумала, если она даст полную свободу своим чувствам, не появится ли у нее желание изменить Майкла, чтобы уберечь его от опасностей, поджидающих полисменов на каждом шагу…

 

Глава 5

— Вы хотите сказать, что не сумеете привлечь его к ответственности по этому делу?

Майкл Вивиано один стоял в кабинете лейтенанта. Сам Кэпшоу с непроницаемым выражением обрюзгшего лица развалился в кресле за своим старым дубовым столом. Двое ребят из Агентства по борьбе с наркотиками в неряшливых костюмах и с отталкивающей внешностью, скорее похожие на уголовников, нежели на полисменов, сидели на стульях у стен. Возглавлял собрание нагловатый самоуверенный чиновник из Агентства, который каждым словом и жестом давал понять, что он единственный разумный человек среди присутствующих.

Все началось с обвинений Майкла в том, что он пренебрег своими прямыми обязанностями, бросившись спасать в больнице доктора Фицджеральд, и тем самым сорвал важную операцию по расследованию крупного дела, связанного с наркобизнесом. Оказалось, преступники — Перси и Марлоу — сами по себе мелкие сошки (они каким-то чудом располагали необходимыми связями), которые могли в недалеком будущем заполучить огромные суммы денег. Они стали своего рода промежуточным звеном между колумбийским торговцем во Флориде и американским покупателем в Чикаго. Суть же проблемы заключалась в том, что только Перси и Марлоу знали, кто такой этот покупатель и когда и куда должен прибыть запретный груз.

Когда полисмен Мендельсон, защищая Майкла, застрелил Перси, он тем самым оборвал слаженную цепочку, и хорошо продуманный план сорвался. Джентльмен из Агентства, чтобы разрешить эту проблему, не имел иного выхода, кроме как склонить к сотрудничеству Майкла и великодушного доктора — мисс Фицджеральд, а также специалистов из местного отделения по борьбе с наркотиками.

— Мы знаем, где скрывается Марлоу, — сказал чиновник Агентства, — но не чувствуем себя достаточно уверенными, что можем без ущерба для дела обезвредить его. Один неверный шаг — и мы потеряем последнюю нить, которая помогла бы нам точно узнать, кто покупатель наркотиков.

— А мы слишком долго работаем над этой операцией, чтобы испортить все поспешным арестом. — Майкл высказал свое предположение, которое оказалось пророческим.

Но на человека из Агентства не произвело впечатление самоуверенное, с его точки зрения, мнение обычного полисмена в униформе. Он счел его бестактным.

— Но по всем программам новостей уже прошло, что в налете принимал участие второй человек и что мы ищем его, — сказал Майкл, огорченный тем, какой нежелательный оборот принимают события.

Полицейские чинуши пригласили Эбби в участок, оказалось, вовсе не для того, чтобы принести ей свою благодарность за ее мужество.

— Я могу биться об заклад на свой полицейский жетон, что Марлоу отлично понимает — он засвечен, — продолжал Майкл. — Что удержит его от еще одного преступления — кровавой расправы со свидетелями?

Один из важных сотрудников Агентства окинул Майкла оценивающим взглядом, словно пытаясь угадать, насколько отважен и смел этот человек, державший себя так независимо.

— Мы держим Марлоу под неусыпным наблюдением, — заметил сотрудник Агентства. — Он и шагу ступить не может, чтобы мы не знали, куда он направляется. Но мы должны пока оставить его на свободе, чтобы он мог установить контакт с покупателем. Но мы можем и подтолкнуть его к этому поступку, создав тревожную обстановку, которая заставит Марлоу спешить.

Майкл молча слушал надутого деятеля из Агентства.

— Такую обстановку можно создать с помощью свидетелей, — невозмутимо заметил Майкл. — Мы чувствуем, что если подымем большой шум в поисках второго налетчика, то заставим Марлоу нервничать. Но если мы дадим ему понять, что знаем, кто он, то Марлоу уйдет в подполье.

Ретивый сотрудник Агентства смерил Майкла высокомерным взглядом.

— Полисмен может опознать его. У гражданских же нет такого опыта.

— Я не согласен. Вы забываете про такие качества, как интуиция, хорошая зрительная память, — возразил Майкл.

— Такой матерый волк, как Марлоу, сразу же почует неладное, если мы изменим тактику! — не соглашался сотрудник Агентства.

— Вы что, хотите испросить его согласия, — не удержался от иронии Майкл, — или намереваетесь сделать Марлоу приманкой?

Впервые за все время, когда представитель Агентства излагал дело, подал голос лейтенант.

— Я предложил, чтобы вы, сержант Вивиано, переговорили с доктором Фицджеральд. Детектив Свэнн сказал, что вы пользуетесь известным влиянием на нее. — Майкл был уверен: сложившаяся ситуация его начальству не нравится. Но он чувствовал, что у лейтенанта связаны руки. — Если вы не сможете предложить иной выход.

Майкл попытался.

Он стоял перед дубовым столом и анализировал обстановку. Она была скверной с самого начала. Но по-своему во всем, что произошло, был известный смысл; раз уж в дело влезло Агентство, то, значит, речь шла о большом размахе преступного бизнеса. Он только не мог понять, почему в этом случае такие неопытные начинающие наркодельцы, как Перси и Марлоу, оказались на ключевых ролях!

Но он не мог и помыслить, чтобы снова подвергнуть Эбби опасности. В подобном случае не будет никакой возможности защитить ее ни от Марлоу, ни от холодного равнодушия этого самовлюбленного сотрудника Агентства, пекущегося только о собственных интересах.

Неожиданно для всех Майкл резко повернулся. Все взгляды обратились к нему, он распахнул дверь…

Эбби и Свэнн, только что распившие по своей второй чашке кофе, удивленно взглянули на Майкла, когда он появился в дверях кабинета. Он был явно огорчен и расстроен.

— Эбби, ты доктор… — неуверенно проговорил Майкл. Ей нечего было возразить на подобное утверждение…

— Полагаю, что это лучше, чем быть таксистом, — нашлась Эбби.

Свэнн был удивлен этой пикировкой молодых людей, влюбленных друг в друга.

Майкл ответил в тон Эбби.

— Я был ранен в голову. Могла у меня из-за этого возникнуть потеря памяти?

— У тебя может быть все, не только потеря памяти… — взглянув на Майкла, она поняла, что ему совсем не до шуток, и осеклась. — Конечно. После любой контузии это бывает, но обычно симптомы заболевания проявляются значительно позже, — уже серьезно ответила Эбби. — Однако для чего тебе это нужно знать?

Он улыбнулся и скрылся опять в кабинете лейтенанта.

— Нет никакого смысла впутывать мисс Фицджеральд в это опаснейшее дело. Она исчерпала все свои возможности, — сказал Майкл, обращаясь к Кэпшоу. — В любом случае, она никогда с уверенностью не опознает Марлоу. Все, что вам нужно, это объявить, что я видел его, но из-за моей… частичной потери памяти в результате ранения, я не могу вспомнить, как он выглядит. Вы можете даже сообщить, что Перси произнес какие-то слова перед тем, как упасть. Но доктор не могла их расслышать, потому что была очень напугана. Потеря памяти, как я уже сказал, — явление временное, поэтому мы просто ждем, когда пройдут последствия контузии, чтобы опознать второго преступника.

Сотрудник Агентства впервые видел Майкла и задал ему вопрос, не скрывая злой иронии:

— Вы именно так хотите поступить? Занять выжидательную позицию?

Он не заметил гневного выражения, мелькнувшего на лице лейтенанта Кэпшоу.

Но выражение лица Майкла не могло ввести в заблуждение.

— Вместо того чтобы заставить рисковать жизнью невинного свидетеля, я поступлю только так, — твердо заявил Майкл.

Про себя же Майкл подумал, что Эбби стала для него намного больше, чем невинный свидетель.

— Позовите доктора Фицджеральд, — предложил лейтенант Кэпшоу.

Сотрудник из Агентства немедленно пригласил Эбби.

— Это верно, что потеря памяти может временно наступить после такого ранения, которое получил сержант Вивиано? — спросил лейтенант, когда она нерешительно вошла в кабинет.

Свэнн и Майкл встали по бокам около нее, будто желая защитить Эбби от коварных замыслов чиновников.

Прежде чем ответить, Эбби обвела взглядом присутствующих.

— Вы позвали меня сюда, чтобы расспросить о последствиях ранения в голову? У вас что, господа, нет своего собственного доктора, который объяснил бы такие элементарные истины?

Трое из находящихся в кабинете с трудом удержались от улыбок.

— Мы сочли более целесообразным спросить вас, доктор Фицджеральд, — сказал Кэпшоу, — если вы, конечно, не против.

— Само собой разумеется, — она пожала плечами. — Но я не понимаю, что произошло. За последнее время у сержанта Вивиано не было заметно никаких симптомов потери памяти. Вы, случайно, не забыли номер вашего жетона или что-нибудь в этом роде, сержант? — обратилась она к Майклу.

— С номером моего жетона все в порядке, спасибо. — Майкл был подчеркнуто краток.

— В таком случае, я скажу вам то же самое, что уже доложила сержанту. Временная потеря памяти — явление обычное в случае контузии. Оно, как правило, затрагивает события, которые произошли непосредственно перед ранением. Многие люди, попавшие в автомобильные аварии, не могли потом вспомнить, как они садились в машину.

— И сколько времени проходит, пока память снова возвращается? — поинтересовался лейтенант Кэпшоу.

— Определенного времени для этого не существует. Иногда — сразу, иногда — через несколько дней, а бывает, что никогда.

— Благодарю вас, доктор. Из соображений безопасности за вами будет вестись наблюдение последующие несколько дней. Пока не арестуем сообщника Перси. Иначе мы поступить не можем, — заключил лейтенант Кэпшоу.

Эбби была в некотором замешательстве. Она себя не чувствовала втянутой в это темное дело с наркотиками, пока она и Майкл не подверглись несколько минут спустя очередной атаке прессы.

— Повторяй все за мной, — шепнул ей на ухо Майкл и повернулся к микрофонам.

Тут Майкл изложил новую версию событий, поразившую Эбби.

— Врачи называют это «регрессивной амнезией», то есть временной потерей памяти, — объяснял он репортерам так, словно сам только что узнал, что с ним произошло. — Полное забвение всего, что связано со стрельбой, не могу вспомнить, как выглядел сообщник, а я был единственный, кто находился в такой удобной позиции, что должен был разглядеть его. Я думаю, что мы сможем произвести арест, как только восстановится моя память.

— Но я видела его! — сказала Эбби, когда Майкл помогал ей сесть в патрульную машину.

— Для прессы ты его не видела. Запомни!

Она подождала, пока он занимал свое место, и спросила:

— Но почему?

— Марлоу еще где-то скрывается в округе, — объяснил он, тронув машину с места. — Лейтенант Кэпшоу считает, что для тебя будет безопаснее, если до него дойдет информация, что ты ничего не знаешь.

— Тогда для чего весь этот вздор о потере памяти?

Майкл улыбнулся.

— Он полагает, что так будет безопаснее и для меня. Пресса уже знает о существовании второго участника. А мы просто забыли на время, как он выглядит.

Объяснение Майкла не могло полностью убедить Эбби, но она не забыла то, что ей говорил Свэнн о его «бойскаутском» лице, на котором не дрогнет ни единый мускул, если он во имя важного дела будет сочинять небылицы.

Эбби оставалась дома два последующих дня. Этот отпуск был вызван неожиданными обстоятельствами, она-то как раз хотела выйти на работу еще после первой встречи с лейтенантом. Но ей и Майклу пришлось встретиться с мэром: глава Чикаго выражал им благодарность; а потом и с губернатором, которому случилось быть в городе. Их приглашали выступить в программе новостей и рекомендовали представить к наградам. Чем больше Эбби хотела вернуться к своему привычному делу, тем чаще ей приходилось участвовать вместе с Майклом в различных официальных церемониях.

Эбби не могла и представить масштаба развернувшихся чествований. В конце концов, это было всего лишь обычное, к тому же завершившееся неудачей вооруженное ограбление. Но в последующие дни, так как не происходило ничего хоть сколько-нибудь примечательного, она и Майкл невольно стали Фредом и Джинджер сил правопорядка. Эбби удрученно вздыхала, Майкл ругался, Свэнн хранил молчание, пока одна из газет не потребовала повторить ставший теперь знаменитым поцелуй у дверей полицейского участка. Вместо этого возмущенный Майкл предложил им сфотографировать его ноги.

Если не считать всей этой суеты, жизнь вошла в свое обычное русло. Джон настоял, чтобы она взяла столько выходных, сколько ей нужно, поскольку это было бы хорошей рекламой для больницы. Эбби сказала, что ей все равно — пусть Джон сам решает, как лучше поступить. Ей часто казалось, что за ней ведется наблюдение, но, размышляя о том, что она теперь значит для следствия, относилась к этому спокойно, даже с благодарностью за заботу о ее жизни.

В конце концов, Марлоу все еще где-то скрывался. Она вовсе не была уверена, смотрел ли он все эти программы новостей, чтобы узнать, видела ли она его. Эбби не делала сейчас ничего такого, что следовало бы скрывать от наблюдающих за ней детективов, однако угнетало сознание того, что она никогда не бывает одна.

Пятница, когда Эбби наконец вышла на работу, оказалась очень загруженным днем. Это было даже хорошо. Ничто лучше не могло оградить мысли и душу от непрошеной известности и постоянного надоедливого эскорта с нацеленными блицами, чем летний вечер в приемной «неотложной помощи», где в любую минуту она могла понадобиться. Эбби чувствовала, что, погружаясь в боль и проблемы других людей, она забывает о своих собственных.

Какое-то время это помогало. У нее был большой наплыв больных, страдающих от различного рода недомоганий и травм, чтобы отвлечься от личных неурядиц. Но когда вышла на дежурство Фиби Торнер, Эбби снова оказалась с глазу на глаз со своими переживаниями.

Фиби была одной из медсестер, которые работали здесь столько же, сколько Эбби. Это была маленькая, очень добрая, отзывчивая женщина с приятными чертами миловидного лица. Совсем недавно она решила сохранить свою первую беременность. Ее муж работал в отделе убийств.

Эбби исподтишка наблюдала, как спокойно и уверенно работает медсестра — очень хотелось спросить, как Фиби это удается. Как может женщина, жена полицейского, выносить постоянный страх за любимого человека? Ждешь ли ты окончания каждой его смены, боишься ли повернуться к телевизору, когда передают новости, из-за опасения услышать что-то страшное о твоем муже? Как ты перебарываешь волнение, когда открываешь дверь его капитану или полицейскому капеллану? Или страх, что любой звонок может оказаться роковым сообщением из госпиталя?

Но Фиби верила в счастливую звезду своего мужа. Она жила легко, не скупилась на рассказы о смешных историях, в которых частенько попадал ее Ральф и, не будучи суеверной, гордилась его успехами. Когда однажды Ральф здорово отличился, персонал «неотложной помощи» узнал об этом раньше прессы.

Но Эбби даже не представляла, как вообще можно затронуть деликатную тему, так волновавшую ее. Она не могла подойти к этой безмятежной, предвкушающей радость встречи с мужем женщине и спросить ее, думает ли она о том, что ребенок, которого она вынашивает, может вырасти без отца.

Майкл подъехал к дому Эбби около полуночи. Он провел целую смену в диспетчерской участка, убеждая своих коллег, что он в хорошей форме. Он доказывал это до тех пор, пока полицейские хирурги не сказали, что он может вернуться к патрулированию. У двух из банд, которые он помогал контролировать, вечером произошло столкновение. Он должен был бы находиться там и предотвратить схватку, но лейтенант Свэнн не позволил.

По пути домой он решил заехать к Эбби, желая убедиться, что, по крайней мере, с ней все в порядке.

— Когда она вернулась домой? — спросил он у водителя такси, припаркованного на противоположной стороне улицы.

Тот вышвырнул на тротуар окурок сигареты и лениво потянулся. Таксист дал понять Майклу, что обязанность бебиситтера, приходящей няни, не относится к его любимым занятиям, но все же ответил:

— Около двадцати минут назад. У нее еще горит свет.

Майкл знал, что Эбби ложится поздно и в его распоряжении есть около двух часов. Он вошел в дом, позвонил, но никто не открывал. Он снова попробовал — безуспешно. Тогда он стал нажимать на другие кнопки в надежде, что кто-нибудь не спит. Ему необходимо попасть к Эбби.

Когда он открыл дверь лифта, из одной двери выглянул мальчик-подросток.

— Постой! — крикнул он. — Ты не Арти.

— Верно, — согласился Майкл и нажал звонок Эбби.

Мальчуган шмыгнул обратно в свою квартиру. Эбби не отвечала. Майкл снова нажал.

— Крыша, — подсказал вновь появившийся мальчуган, показав головой наверх.

Майкл также запрокинул голову.

— Она говорит, что это ее солярий.

Майкл поднялся и открыл дверь на смотровую площадку.

Поначалу он ничего не разглядел. Его ослепил свет, вырвавшийся неизвестно откуда. Яркий сноп света, потом свет исчез, когда он затворил дверь за собой. На крыше не было никакого освещения, ничего, кроме черного асфальта и вентиляционных отдушин.

Внизу глазам открывалась сияющая огнями величественная панорама Чикаго, особенно прекрасная под усеянными звездами небом. Майкл мог видеть изгиб Лэйк-шор-драйв, а далеко впереди границы города — на самом краю горизонта. Через несколько кварталов за домом, на крыше которого он стоял, город внезапно обрывался черной пустотой, поглощавшей свет, — это было озеро. Майкл не мог разглядеть никаких судов, озеро походило на одну из тех великих «черных дыр» вселенной, которая, казалось, всосала в себя и суда, и звезды…

Если бы здесь не было так темно, а Майкл не являлся бы полисменом, который в силу своей профессии не доверял мраку, он всласть мог бы насладиться открывшимся перед ним волшебным зрелищем.

Постояв у стены с минуту, Майкл был в состоянии разглядеть кое-какие предметы на черной как сажа крыше: веревки с мокрым бельем, небольшой ящик с высаженными томатами, а на дальней стороне большого прямоугольника раскладное кресло, похожее на шезлонг.

— Эбби?

Она не ответила. Теперь он увидел, что она сидела в кресле: темный изящный силуэт в призрачном свете. Эбби не шелохнулась, услышав его голос.

— Эбби, это ты?

Он осторожно подошел ближе. Профессия сделала его подозрительным, а суровый опыт непроизвольно вынуждал Майкла испытывать страх за нее. Если он способен так легко проникнуть на эту крышу, подобное мог сделать и кто-нибудь другой. Его рука нащупала револьвер, который он носил под курткой, в то время как зоркие глаза разглядывали молчаливое пространство крыши.

Когда он приблизился к Эбби, то увидел что она была одета в свой костюм для утренней пробежки и раскинулась на кресле так, словно загорала под ночным небом. Он не мог разглядеть в темноте большего, кроме того, что она по-прежнему была недвижима.

— Эбби. — Он дотронулся до ее плеча, и она вздрогнула, словно ее ужалила пчела. Майкл был уверен, что Диксон внизу в такси, мог услышать, как она вскрикнула. — Не пугайся, — поспешил он успокоить Эбби, удивленный ее поведением. — Это всего лишь я.

— Господи, Майкл, — произнесла она, прижав руки к груди, где отчаянно билось сердце. — Почему ты так неожиданно подкрался ко мне?

— Я вовсе не подкрадывался, — оправдывался он, — я дважды окликнул тебя по имени.

Она все еще не могла перевести дух. Потом улыбнулась, сняв наушники маленького приемника, который был с ней.

Майкл сразу все понял. Теперь и он мог слышать сочные звуки гитар и лихую дробь барабанов.

— Что это за мелодия, чья музыка? — спросил Майкл и так, чтобы она не заметила, спрятал револьвер.

— Ван Хален.

Эбби опять уселась в кресло, обретая утраченное на какое-то мгновение самообладание. Крыша, озеро и рок-н-ролл.

— Я не в состоянии придумать что-то более отрадное, чем, забравшись сюда, смотреть на небо и слушать музыку.

Воспитанный на лучших образцах классической оперы, Майкл подумал: не стоит говорить Эбби, что в его доме рок-н-ролл вообще никогда не относился к настоящему искусству.

— Я не уверен, что именно в эту пору сидеть на крыше такая уж отличная идея, — сказал он довольно равнодушно.

Она подозрительно взглянула на него.

— Как ты попал сюда?

— Так, как все догадливые полицейские обычно делают. Нажимают на все кнопки подряд, пока кто-нибудь не ответит. Твой сосед ждал Арти.

— А что ты здесь делаешь?

Он нахмурился, но в темноте она вряд ли заметила это.

— Хочу убедиться в твоей безопасности. Я рад, что пришел. Мы можем на минутку спуститься в твою квартиру?

— Я уже говорила тебе, — заметила безжалостная Эбби, — забудь о кушетке. В тот раз ты попал на нее, как говорят летчики, «в результате вынужденной посадки»…

Майкл улыбнулся, думая, что даже легкий бриз творит какое-то волшебство с ее кудрями. Звезд на небе становилось все больше, и они были похожи на бледно-розовые рубины.

— Я и забыл про кушетку. Мой неожиданный визит вызван сугубо профессиональными соображениями.

— Твоими или моими, уточни, пожалуйста, — усмехнулась Эбби.

Она разглядела, что Майкл в ответ лукаво улыбнулся, словно проказливый мальчик, скрывающий секрет.

— Твоими. Я нуждаюсь в твоей врачебной помощи.

— Почему Тим не мог сделать такую элементарную вещь? — недовольно спросила она, когда снимала специальными ножницами швы, наложенные ему хирургом в больнице.

— Потому что хочу, чтобы именно ты их удалила. Вот и все.

Эбби, вздыхая, разрезала очередную, тонкую, как волосок, нитку. Тим проделал отличную работу. Майкл не мог даже поверить, что когда-то на этом месте у него были наложены швы.

— Я обычно предпочитаю заниматься своими профессиональными делами в отделении «неотложной помощи», а не дома. Я надеялась, что ты это усвоил.

Она была так близко от его лица! Эбби старалась сосредоточиться на тонкой филигранной работе, требующей особой тщательности, но ей мешали его глаза, они казались еще более зелеными и блестящими, чем обычно. Эбби раньше никогда не обращала серьезного внимания на глаза. Теперь же они приобрели какую-то магическую власть над ней. Но не вообще мужчин, а глаза Майкла, честно созналась Эбби самой себе. Она готова была хоть сию минуту забыть обо всем и погрузиться, утонуть в их глубине, в этом зеленом манящем омуте. Но Эбби усилием воли укротила свой порыв. Подняв голову, она увидела, как изменилось лицо Майкла, его как будто сковало, оно было неподвижным.

— У тебя был трудный вечер? — спросила она, полная желания защитить и успокоить его. Эбби захотелось разгладить жесткие глубокие морщинки на лбу Майкла.

— Я дежурил в диспетчерской. Это утомительно и скучно.

— Но у тебя такой воинственный вид, словно ты готов разжевать стальную проволоку.

— Кому приятно сидеть в клетке? У меня повысится настроение, когда я вернусь на улицу.

Улица. Какое-то воспоминание мелькнуло в сознании Эбби. Ах, да, сегодня вечером она оказывала помощь троим ребятам, которые поступили с ножевыми ранениями. Ничего серьезного, только порезы мышц… как сказал один из пострадавших с вызывающей улыбкой. Она задумалась: знал ли их Майкл?

— У меня тоже был очень напряженный вечер. Полнолуние и летняя жара всегда доставляют нам много «веселья». Я занималась тремя пятнадцатилетними ребятами, которые попробовали друг на друге свои ножи. Возможно, члены какой-нибудь банды «Кровь» или что-нибудь в этом роде.

Эбби нечаянно задела больное место: она увидела, как сжались его зубы. Но, очевидно, Майкл был не расположен откровенничать.

— Да, тебе определенно было веселее, чем мне. Ты кончила?

Он не хочет говорить об этом случае, подумала Эбби. Но почему? Очевидно же, что кровавое столкновение ребят взволновало его. Но стоит ли вызывать его на откровенность?

— Свэнн говорил, что ты работал с некоторыми из уличных банд.

— Иногда, — неохотно ответил Майкл.

Эбби разочарованно вздохнула. Она поспешила с вопросом, и это только спугнуло Майкла. Попробуем иначе. Остался последний ход.

— Хочешь взглянуть на себя в зеркало?

Майкл устало покачал головой.

— В этом нет никакой надобности.

Он наблюдал, как она умело убирает инструменты, и подумал о том, какими нежными были ее руки, когда она снимала швы, каким освежающим было их прикосновение, когда она оказывала ему первую помощь в тот памятный и страшный вечер. И какими точными, уверенными были все ее движения. Его поражало, что хирургические инструменты, требующие твердости и сноровки, могли принадлежать женщине, которая принимала по ночам звездные ванны и наслаждалась рок-н-роллом. Такое удивительное сочетание пристрастий молодой женщины очаровывало его.

Иногда он мечтал поддаться искушению и вновь очутиться во власти этих исцеляющих рук; ее нежные красивые пальцы, прикасаясь, успокаивали его, снимали боль, отгоняли дурные мысли. Ее глаза потеплеют, когда он расскажет ей о своих тревогах. Майклу было просто необходимо, чтобы кто-нибудь близкий понимал его, кроме Свэнна и обычных завсегдатаев, собиравшихся в местной таверне. Но тот не поймет, кто никогда не был копом. Это стало особенно ясно Майклу, когда он женился на женщине, так и не понявшей его. Они расстались…

— Как бы ты отнеслась к моему предложению — пойти в оперу? — спросил Майкл, не очень уверенный в ее согласии.

Эбби почувствовала себя несколько растерянной. Она еще не отделалась от неприятного ощущения при виде его стиснутых зубов. И вдруг — опера? Но улыбка, обращенная к ней, была такой открытой, искренней.

— Опера? — она помолчала. — Никогда не думала об этом.

— Не будь упрямой, не обкрадывай свою душу. Я уверен, тебе понравится «Волшебная флейта» Моцарта. В мире музыки существует много замечательного, кроме твоего излюбленного рок-н-ролла.

Но сама Эбби далеко не разделяла его уверенности.

— Они поют по-английски, — уговаривал он ее.

— Меня ничуть не взволновало, даже если бы они пели голышом. Я просто не думаю, что опера — это для меня.

— Ты никогда ничего не поймешь, пока не попробуешь.

Эбби никогда бы не поверила, что могла серьезно вести разговор об опере. Но точно так же она не поверила бы, что будет в час ночи снимать швы у полицейского.

— Я думала, что опера открывает свой сезон только в сентябре.

У Майкла появилась робкая надежда, что она наконец согласится.

— Это не совсем так. Они поют концертную версию в Равинии.

Равиния. Эбби была там однажды. Это был амфитеатр на открытом воздухе, где летом давались симфонические концерты. Чем она рискует? Если это будет невыносимо скучно, можно надеть свои наушники и разглядывать вечернее небо.

— Но почему ты решил пригласить меня в оперу?

— Потому что мой отец, с которым я бываю в опере, занят, — это одна причина. Вторая — более важная: ты все еще под наблюдением, и если пойдешь со мной, это даст другим ребятам возможность вечером отдохнуть.

Эбби не могла больше молчать, она должна задать один вопрос, который не давал ей покоя.

— А если они никогда не поймают Марлоу?

— Они поймают.

Он сказал это очень уверенно, а Эбби почувствовала, как тяготит ее непрошеная забота полиции.

— И скоро ли?

— Я не знаю, когда они схватят Марлоу. А концерт в субботу.

— В субботу я собираюсь на бейсбол. Играют «Чикагские медвежата».

— Отлично. В полдень мы посмотрим бейсбол, потом пообедаем и пойдем в оперу.

Эбби заколебалась. Это будет интересный день. Ей становится все труднее и труднее говорить Майклу «нет». Она заметила, как у него стали разглаживаться скорбные морщинки, появилась обаятельная ясноглазая улыбка, перед которой она не могла устоять. Лицо Майкла порой выражало чувство, которое особенно трогало Эбби, — сострадание. Подобного выражения она никогда не видела на лицах знакомых ей полисменов.

Что-то заставило ее помочь ему освободиться от постоянных стрессов, неизбежных для его профессии. Она захотела стать тем человеком, который обладал бы даром снимать огромное напряжение, которое не оставляло его даже дома. Эбби уже не скрывала от себя острого желания немедленно отдаться ему, здесь, сейчас…

Майклу мгновенно передалось ее настроение.

Его худощавое тело склонилось к Эбби, его линии были словно скроены по ее фигуре. Аромат, исходящий от Майкла (смесь одеколона и сигарет), преследовал ее, когда он отсутствовал, и манил, когда находился рядом с ней.

Эбби охватил темный огонь страсти. Она знала, что Майкл будет нежным, совершенным и прекрасным в любви. Это же излучали его хрустально-зеленые глаза. А еще, подумала с радостью Эбби, она может быть той женщиной, которая победит таящуюся в них боль. Господи! Как разыгралось ее воображение!

— Хорошо, — сдалась она, удерживая себя от того, чтобы не дотрагиваться до его лица, желая разгладить новые морщинки. — Ты выиграл. Полагаю, одно посещение оперы не изменит моих устоявшихся вкусов.

Она мысленно ругала себя за бесхарактерность. Но когда Майкл улыбнулся, ей стало ясно, что иначе поступить она не могла…

 

Глава 6

К среде Эбби начала по-настоящему ощущать давление полиции. И вовсе не из-за того, что Марлоу все еще находился на свободе; лейтенант заверил ее, что он полностью владеет сложившейся обстановкой. Но непривычное ощущение, что с тебя не спускают глаз, становилось все невыносимее.

Это чувство «хвоста» преследовало Эбби, когда она шла на работу или ждала вместе с друзьями автобуса, чтобы вернуться домой. Где-то в тени, кто-то невидимый ждал ее. Кто-то наблюдал за всем, что она делала.

Случалось, Эбби видела полисмена, который неотступно следовал за ней, медленно скользя в темной машине, или с беззаботным видом шествовал мимо, когда она входила в больницу. Большей частью она не видела своих «ангелов-хранителей», но они всегда были где-то рядом. Эбби даже чувствовала на себе чей-то внимательный взгляд…

Одного она не могла понять: различия между людьми, которые ее охраняли. Двое из мужчин, сопровождавших Эбби, выглядели такими же полицейскими, как Майкл и Свэнн: подтянутые, деловитые, с настороженными глазами. Но один из них, которого она заметила, скорее был похож на агента, служащего в отделе наркотиков; их она видела в кабинете лейтенанта Кэпшоу. Эбби предположила, что, видимо, по какой-то важной причине люди из разных ведомств действуют сообща.

Эбби огорчало и поведение Майкла: он невольно досаждал ей. Сержант внезапно появлялся в отделении «неотложной помощи» во время обеденного перерыва или замещал команду наблюдателей, когда она бегала по Линкольн-парку. Теперь даже самые естественные проявления заботы начинали раздражать, а то и настораживать ее. Вскоре Эбби стало ясно — она просто обязана сказать Майклу, почему принимает знаки его внимания почти враждебно. Но она поняла и другое — сопротивляться бесполезно. Хватка у полиции была железная…

Эбби никогда не принадлежала к врачам того типа, которые сохраняют дистанцию между собой и пациентами. Она всегда была готова выслушать их сетования и жалобы, а иногда, когда они выписывались, звонила им домой, чтобы узнать, как они себя чувствуют. За эту чуткость ее любили, она стала популярной, к ней стремились попасть на лечение. Но такая популярность создавала и свои трудности, когда что-то не получалось, а от нее ждали всегда успеха.

Когда в больницу доставили Гектора Рамиреса, она поняла, что это будет непоправимый случай со смертельным исходом. Банда «Крови» — юным членам ее она оказывала помощь несколько дней назад — вышла «на арену» и напала на соседнюю банду «Гуеррилас» («Партизаны»), к которой принадлежал ее пациент. Гектора доставили в обеденное время с огнестрельной раной в груди. Через два часа он умер.

Какие бы «волшебные палочки» ни извлекала Эбби из собрания инструментов, каких бы опытных хирургов ни вызывала, какие бы отчаянные меры ни предпринимала, ничто не могло удержать угасающую жизнь Гектора. Но Эбби мучило знакомое всем настоящим врачам чувство «вины» за то, что не удалось спасти жизнь пятнадцатилетнего подростка. Она не могла равнодушно взирать на его плачущих родителей. Подавленная, Эбби вернулась в комнату отдыха персонала и начала нервно собирать свои вещи.

— Ты не смогла помочь ему?

Она резко обернулась. Намереваясь выплеснуть злость и раздражение только на себя, она не заметила знакомую фигуру в углу полуосвещенной комнаты. Майкл сел рядом с ней на больничную кушетку, держа в руке кружку кофе. Он был в униформе и выглядел озабоченным и серьезным.

— Нет!!

Она вспыхнула, желая, чтобы он сел поближе и успокоил ее. Но если бы он сделал это, она, возможно, и ударила бы его. Эбби порой остро нуждалась в том, чтобы разрядить свой гнев, но никто не понимал этого. Коллеги и домашние успокаивали, ухаживали за ней, беспокоились за нее, а она не выносила, когда ее просто нянчили. Ей нужно было понимание.

Эбби готова была закричать на Майкла, когда он вручил ей свою собственную полупустую керамическую кружку с отпечатанным на ней словом «Серж», то есть сержант.

— Вот, выпей, прошу тебя.

Она рассеянно посмотрела на кружку, потом на него.

— Разбей, почувствуешь себя лучше, не то, что вещи швырять…

Это грубоватая фраза тут же обезоружила Эбби. Она сразу выпустила свой гнев, словно из проколотого шарика вышел воздух. Эбби почувствовала, что ее отпустило, хотя она еще ощущала бесценный вес этой ушедшей молодой жизни, но теперь давление его уменьшилось. Она задержала кружку в руке, затем с признательной улыбкой вернула ее Майклу.

— Будь моим гостем.

Он некоторое время глядел на злосчастную кружку. И вдруг с силой, достаточной, чтобы побить рекорд высшей лиги по бейсболу, грохнул ее о стену… Звук удара привлек к дверям проходивших мимо врачей. Заглянув в комнату, они увидели полицейского и доктора, улыбающихся друг другу. Любопытные закрыли дверь и оставили их вдвоем.

Когда к вечеру Эбби освободилась, она чувствовала себя опустошенной и вместе с тем — взвинченной. Напряженный темп прошедшего дня не позволил ей осознать, что же произошло между нею и Майклом: он ушел раньше, чем им представился случай поговорить по душам. Она только понимала, что смерть Гектора угнетает Майкла не в меньшей степени, чем ее, врача. Он приходил только из-за нее, молча помог ей взять себя в руки; но он так и не сказал главного — что эта преждевременная смерть означала для него. А молчание в таких случаях — Эбби это слишком хорошо знала по себе — всегда плохо отражается на человеке.

Ей не приходило на ум, что, желая помочь Майклу, она невольно втягивается не в свое дело. Она только ощущала тупую боль в груди, которая возникала при одном упоминании его имени: интуиция ей подсказывала, что Майкл чувствует ответственность за свою работу даже острее, чем она, и что они оба в равной степени страдают от этого.

Эбби подошла к автобусной остановке слишком поздно, чтобы застать здесь возвращающуюся домой вечернюю смену. Обычно это не тревожило ее, потому что остановка была почти рядом с дверями больницы. Но в такой поздний час сгустившиеся тени становились особенно зловещими, ожидание более напряженным. На противоположной стороне улицы стоял автомобиль. По тротуару, разговаривая между собой, шли двое мужчин. Они были ей незнакомы. Но тот, кто наблюдал за ней, находился здесь, близко. Эбби ощущала кожей его незримое присутствие, что вызывало противную дрожь во всем теле.

Еще один автомобиль медленно проплыл мимо нее, и Эбби показалось, что она узнала лицо водителя. Это был не полицейский, а тот самый тип, который был похож на агента по борьбе с наркотиками. Он едва заметно улыбнулся. Она почувствовала некоторое облегчение. Мужчина на другой стороне улицы равнодушно взглянул на часы. Должно быть, он ждет, когда кто-нибудь сменит его на посту, подумала Эбби.

Она почувствовала себя почти в безопасности, когда услышала сзади, со стороны дорожки, какой-то шорох. Сердце у нее едва не выпрыгнуло из груди, она резко обернулась.

— Что за парадокс? Доктор, поджидающий автобус.

Майкл! Эбби не знала, чего ей больше хочется: поцеловать его или стукнуть по голове. Ее первое впечатление было безотрадным — он выглядел так же, как посеревший от жары кусок льда в августе. На нем была стального цвета рубашка с открытым воротом, закатанными рукавами и саржевые брюки. Окружавшая их тьма только подчеркивала бесконечную усталость его бледного лица, стройность фигуры и гордую осанку. Неожиданно для себя Эбби заулыбалась, в груди растаял окончательно комок страха, а по всему телу прокатилась теплая волна.

— Я очень хочу, чтобы ты перестал меня преследовать; каждый раз появляешься, как из-под земли, — рассердилась Эбби. — Я и без твоих фокусов постоянно нервничаю.

Майкл был настроен добродушно. Но Эбби разглядела, что смерть Гектора уже прочертила новые резкие морщинки в уголках его рта.

— Тебе не следовало бы ехать домой в час ночи на автобусе.

— У меня нет собственного автомобиля. Или мне лучше идти пешком?

— Я-то думал, что все доктора разъезжают на «мерседесах».

Эбби натянуто улыбнулась в ответ на его шутку.

— Я коплю на «ягуар». А чем ты объяснишь, что оказался на этой глухой дорожке в час ночи?

— Подменяю Мартина. Он отправился куда-то за пирожками, чтобы подкрепиться. Я сказал ему, что побуду бебиситтером у хорошенького молодого доктора.

— Это тот парень в машине, которая усердно сопровождает меня? — спросила она.

— Да. Подожди, Мартин уже вернулся, пойду скажу ему, что он пока свободен.

Эбби хотелось получше рассмотреть уходящего с дежурства полисмена, но тот быстро скрылся из вида. Она не успела спросить Майкла о нем поподробнее, но полисмен уже перебежал улицу к стоявшему на противоположной стороне автомобилю.

В машине ждал полицейский. Она его до сих пор не знала.

Майкл между тем, нагнувшись к сидящему за рулем коллеге, засмеялся, потом выпрямился, захлопнул дверцу. Водитель, улыбнувшись, включил двигатель.

Когда Майкл вернулся, она заметила:

— Я его не узнала.

— Не сомневаюсь. — Он взял ее за руку и повел по улице. — Мы делаем это с определенной целью. Чтобы нехорошие ребята не заприметили одних и тех же полицейских.

Что-то интимное таилось в их ночной прогулке. Возникло какое-то взаимное притяжение. Эбби хотелось прильнуть к Майклу, ощутить его внутреннюю силу, которая помогла бы ей справиться со своей болью. Но ей хотелось каким-то образом унять и его боль. В старых военных фильмах влюбленные одерживали победу над смертью в объятиях друг Друга. Она поняла почему. После того как на ее руках скончался юноша, скорее мальчик, она почувствовала особенную жажду жизни.

В этот поздний вечер Эбби так нужен был Майкл, который понимал ее, как никто. Мог разделить с ней непроходящее, ранящее душу чувство вины. Как хорошо, что он есть! Ведь от него исходила и столь необходимая ей жизненная сила…

— Куда ты хочешь пойти, пока у Мартина перерыв? — спросил Майкл, помогая ей сесть в свою собственную машину, старый темно-синий «мустанг», который выглядел так, словно исколесил все дороги Чикаго.

— Как насчет того, чтобы нам тоже поехать куда-нибудь за пирожками? — спросила Эбби.

Майкл заслужил это маленькое наказание за то, что бродил вокруг нее без всякого толка; он же знал, какой тяжкой оказалась для нее эта смена!

Майкл сел за руль со словами:

— Предпочитаю, чтобы меня снова подстрелили.

Эбби сделала вид, что не поняла его намека.

— А я думала, что все полицейские питаются исключительно пирожками и кофе. Каждый вечер у «Донут-Холл» скапливается гораздо больше полицейских машин, чем возле участка.

— Вот почему я так ненавижу это лакомство. Я работал с двумя коллегами, большими любителями пирожков — Свэнном и Мендельсоном. Поэтому, когда слышу слово «пирожок», я теряю самообладание.

— Вот что я скажу тебе, — предложила она, стараясь сохранять полнейшее равнодушие. — У меня дома есть немного вина и сыра. Хочешь, заедем ненадолго?

Майкл молча глядел на дорогу, но его глаза выдавали растерянность. Потом он решительно кивнул и повернул ключ зажигания.

— Все что угодно, только не пирожки!

Майкл не мог понять, почему он этим вечером искал Эбби. Он и не подозревал, что она стала частью его жизни. Он постоянно думал о ней. Ее образ угнездился в его сознании: гибкое, стройное тело, редкой выразительности глаза, излучающие тепло и свет. Взгляд Эбби, который был обращен к нему, когда он вошел в комнату отдыха, пронзил его, как острое лезвие клинка. Майкл преклонялся перед ее мужеством и самоотверженностью. Эбби боролась за жизнь Гектора до последнего и оплакивала его смерть с такой болью, как если бы он был ее собственным ребенком. У этой женщины отзывчивая душа, думал он.

Майклу безумно хотелось просто обнять и приласкать ее, молча, не произнося ни единого слова. Только ощущать в своих руках это женственное, трепетное тело. Господи, подумал он, я не помню, чтобы когда-нибудь чувствовал себя так просветленно! Ничего подобного я не испытывал в своей жизни…

— Прежде всего я хочу поблагодарить тебя. — Эбби протянула Майклу стакан вина и уютно пристроилась возле него на кушетке.

— С удовольствием принимаю твою благодарность, но не понимаю — за что?

— За то, что появился в нужную минуту в комнате отдыха. Мне необходима была разрядка… и ты помог мне, понял меня…

— То, что я сделал, — вполне естественно. Не так уж и много я совершил.

Эбби покачала головой и глотнула вина.

— О нет. Много. Гораздо больше, чем ты думаешь.

Майкл взглянул на Эбби и понял, что его появление действительно много значило для нее. Выражение ее глаз было отстраненным; казалось, что она видит то, чего ему не дано. У него было впечатление, что она вновь воскрешает перед собой тот страшный вечер в отделении «неотложной помощи».

Майкл подвинулся к ней поближе, осторожно обнял Эбби и прижался губами к ее нежной щеке.

Эбби замерла в объятиях Майкла. Ей было хорошо и спокойно. Ощущение тепла его тела, сильных и нежных рук делало ее счастливой. Прикосновение его губ вызвало у нее слезы.

— Нет ничего хуже, — сказала она очень тихо, ее голос дрожал, несмотря на все усилия, — чем сказать родителям о смерти ребенка и тем самым отнять у них будущее…

Майкл еще крепче обнял Эбби. Теперь их головы почти соприкасались, но Эбби продолжала рассказывать, и в ее словах звучало безутешное отчаяние.

Майкл чувствовал, как она дрожит, ее слезы падали ему на грудь. Он молчал, но в нем закипала злость, вызванная нелепостью этой смерти. В чем-то ему было еще тяжелее. Эбби не знала Гектора, а он знал…

Когда Эбби наконец замолчала, она закрыла глаза и прижалась к Майклу, словно ища у него защиты от всех жизненных невзгод. В эти мгновения она даже и представить себе не могла, что когда-нибудь Майкл разомкнет кольцо своих рук…

— Тебе лучше?

Эбби благодарно кивнула.

— Я так не плакала целую вечность. — Потом подняла к нему с горькой улыбкой свое залитое слезами лицо. — Спасибо. — Заглянув в его глаза, она испугалась. В их зеленой глубине разразилась буря. Но глаза Майкла смягчились, когда встретились с ее взглядом; боль, которую он ощущал, и беспокойство за нее переплелись в одно сложное, неразрешимое чувство — вернее, невыразимое. Майкл переживал тот же самый внутренний конфликт, с которым пока безуспешно боролась и Эбби.

Господи, она так сильно нуждалась в нем. Эбби одинаково страдала и за него, и за себя. Но более всего она была напугана.

— Майкл? — Ее рука непроизвольно коснулась его щеки. Она почувствовала, как напряглось под ее пальцами его лицо.

Ее прикосновение обезоружило Майкла. Он почувствовал, что ему хочется открыться ей. Рассказать все, что произошло сегодняшним вечером, и каких душевных мук это ему стоило. В глазах Эбби светилось неподдельное сострадание. Но он не решался. Ярость, пылавшая в нем, была черной и отталкивающей, она возникала и разгоралась от того безобразного, с чем он сталкивался лицом к лицу каждый день на улице, на поле вечного боя. Но Майкл не хотел, чтобы действительность, которая омрачала его сознание, увела от него Эбби, как в свое время Марию. Эбби была далека от кошмара, сопровождавшего полицейского на каждом шагу. Смогла бы она сопереживать с Майклом весь этот ужас, который был его повседневностью? Его уродливыми буднями?

Какое-то мгновение Майкл не отвечал. Они молча смотрели друг другу в глаза. Майкл так и не отважился сказать то, о чем мучительно размышлял…

— Я думаю, — произнес он с трудом, — просто наступило время согласиться с предложением лейтенанта и перейти в канцелярию. — Это было все, что он мог сказать.

Поговори со мной, без слов умоляла она. Пожалуйста, позволь мне дать тебе то, что ты дал мне. Позволь мне помочь тебе перенести эту боль. Мольба Эбби выражалась в ее глазах. Она чувствовала, что он хочет ввериться ей, но еще не готов к этому. Он привык скрывать свои переживания, оставаясь с ними один на один. И от этого молчания Майкл страдал еще больше. Не в силах придумать другой способ облегчить невысказанные страдания, она приблизила свои губы к его губам. Эбби целовала его губы, щеки, глаза, стараясь победить сковывающую его напряженность. Она почувствовала вкус соли на его коже и слабый запах вина на его губах. Эбби покорно отдалась разгоравшейся в ней страсти.

Майкл сжал ее лицо ладонями, возвращая поцелуи, его губы коснулись ее закрытых глаз, он разметал мягкие пушистые волосы и привлек к себе. Эбби сильнее прильнула к нему, всем существом своим впитывая целительную силу, исходящую от Майкла. Ее груди стали твердыми от прикосновения к его мускулистому телу. Она почувствовала, как он отпустил волосы и сжал ее руку. Его пожатие было особенным, многозначительным. Это были руки, которым приходилось тяжело работать, но которые сохранили редкий дар успокаивать, вселять уверенность. Эбби хотелось подарить Майклу все, на что она способна, — она даст ему долгожданное забвение в ее разгорающейся страсти. Майкл перевернул ее ладонь и прижался к ней губами. Медленно, очень медленно он поцеловал сначала ее пальцы, потом маленькую нежную ладонь. Когда он поднял глаза, то увидел ее слезы и поцеловал прозрачные капельки.

Сердце Эбби опять сладко замерло, заслышав ответные Удары в его груди. Обессиленная от переполнявших ее чувств, она, словно к целебному роднику припала к его приоткрывшимся навстречу губам.

Эбби чувствовала, как напряжение Майкла ослабевало, уступая властному желанию обладать ею. Его рука медленно скользила по ее шее, постепенно опускаясь, коснулась ее упругой груди. Эбби выгнулась, стараясь полностью слиться с ним, не в силах больше противостоять томлению. Ее руки нетерпеливо скользили по плечам Майкла, к ложбинке у основания его шеи, ее пальцы ласкали вьющиеся волосы на его груди. Его губы охватили рот Эбби и словно впитывали ее сладострастные стоны.

Наслаждение и восторг властно охватили влюбленных. Их общая боль ослабла и затерялась в страстном переплетении тел. Эбби осмелилась опустить свою руку ниже… но вдруг она судорожно дернулась, потрясенная и напуганная.

— Эбби?

Майкл, ничего не понимая, отпрянул от нее. Глаза его еще были затуманены страстью и неутоленным желанием.

— Что-то не так? — засмущался он.

— Майкл, — начала она, сгорая от чувства неловкости, — я не знаю, как тебя спросить об этом, но… это ты… так счастлив быть со мной, или это револьвер в твоем кармане?

Лицо Майкла довольно долго не выражало ничего, кроме изумления. Потом он разразился хохотом.

— Я серьезно, — настаивала она, ее рот был стиснут из-за страха утратить свой порыв. Она поняла, что он исчез раньше, чем она заговорила. — Это очень важно.

— Я счастлив быть с тобой, — повторил он ее слова, потом снова замолчал, чтобы прийти в себя. — Да, в моем кармане револьвер.

Улыбаясь, он вытащил его. Это был маленький револьвер, возможно, иностранный, у этой «игрушки» был угрожающий вид. Майкл подержал его двумя пальцами, а потом положил на столик.

— Остановись, — просила Эбби, сдерживая явно нервный смех, словно от одного вида револьвера она решила прекратить их любовную игру.

— Я не могу, — ответил все еще возбужденный Майкл.

— Но не я же принесла револьвер.

— Но ты завела об этом разговор в самое неподходящее время и все испортила.

— Это то, что при всем желании трудно не заметить.

Он натянуто засмеялся.

— Я думал, что произвел большее впечатление, чем этот… пустяк.

— Майкл, ты не понимаешь… — Снова попыталась она оправдать свой поступок, серьезный разговор становился невозможным из-за глупого смеха, который душил обоих. Чувствуя свою беспомощность, она все-таки пыталась доказать свою правоту.

— Эта стальная штуковина все испортила, а не я.

— Я полицейский, — сказал Майкл, стараясь быть серьезным и не рассмеяться вновь. — Мой револьвер — это моя жизнь.

Эбби стукнула его подушкой. Она уже успокоилась и вытерла слезы.

— Убери эту гадость подальше, с глаз долой!

Майкл не преминул пошутить:

— Я уверен, что ты имеешь в виду только револьвер.

Эбби прижалась к нему и показала рукой на смутивший ее предмет:

— Если бы ты знал, как я нервничаю из-за этих смертоносных вещей, ты бы так не шутил.

Лицо Майкла посуровело.

— Не будем спорить, но было бы лучше, если бы ты все мне рассказала, — предостерег он ее. — Я уверен, что департамент полиции даже на время не расстанется с оружием.

Эбби успокоилась. Затих и Майкл — им уже не было смешно.

— Согласна, все в порядке, — уступила она наконец, — но только не говори потом, что я не предупреждала тебя.

Эбби пыталась опять обрести независимость и оградить свою тайну от его посягательств. Но Майкл, словно читая ее мысли, снова обнял рукой ее за плечи. И она была признательна ему за эту ласку. Однако Эбби все еще чувствовала себя глупо. Она не испытывала никакого желания рассказывать свою историю. Эбби протянула руку к своему стакану с вином и отпила утешительный глоток вина.

Майкл тихо выжидал.

— Уже поздно, — сказала она через некоторое время, — поэтому изложу тебе версию в стиле «Ридерс дайджест».

Он покачал головой.

— Нет! Ты расскажешь мне все полностью.

Она пожала плечами.

— Тогда слушай — ты хотел этого. — Сделав последний глоток вина она рассказала свою историю, ничего не утаивая. — Однажды, когда мне было четырнадцать лет, я пошла в местную бакалейную лавку, мы тогда жили на южной окраине города. Как раз в это мгновение в магазин ворвались два парня с большими револьверами и в лыжных масках с целью ограбить магазин. Когда в самый неподходящий для них момент появилась полиция, четырнадцатилетняя девочка оказалась удобной заложницей.

Она взглянула на Майкла и убедилась, что он поглощен ее рассказом. Эбби не заметила на его лице унизительной для нее жалости, только понимание. Рассказывать дальше было уже совсем не трудно.

— Я провела восемь незабываемых часов с этими «джентльменами», — продолжала она, рассеянно глядя на свой стакан с вином. — Затем полиция решила разыграть маленькую игру-ловушку. Они послали в магазин двух офицеров — один должен был вести переговоры, а другой внезапно напасть на грабителей и освободить меня.

Теперь, когда за ее плечами было уже второе ограбление, подробности предыдущего несколько затуманились, ужас, испытанный Эбби шестнадцать лет назад, — померк.

— Но офицер, который намеревался тебя освободить, наверняка был убит, — предположил Майкл, и оказался прав.

Закрыв глаза, Эбби кивнула, грудь ее тяжело вздымалась, вспоминая далекое прошлое. Она вся дрожала.

— Да, к сожалению, офицер погиб. Он был ранен в голову и упал рядом с грабителем. Но офицеру не суждено было подняться. — Ее лицо исказила острая боль. — Он был женат, и у него осиротело двое маленьких детей.

Голос Майкла звучал необычайно нежно, сочувственно и успокаивающе:

— И все эти годы ты кляла себя за происшедшее.

— Его жена… Я решила, что должна пойти на похороны. Она накинулась на меня в ритуальном зале, словно я убийца.

Вдова кричала, что, если бы не я, ее муж остался жив. Неутешное горе этой женщины и моей невольной вины — забыть совсем невозможно.

Майкл прижал ее ближе к себе.

— Это было ужасно…

Отведя мысленный взор от воскресших из небытия лиц, которые она все еще видела перед собой, Эбби повторила:

— Да, это было чудовищно. Четырнадцать лет не лучший возраст, чтобы ощущать себя виновной в гибели человека, который хотел спасти тебя.

— И поэтому ты не соглашаешься на свидания с полицейскими?

Она промолчала. Но Майкл понял, что угадал. Эта страшная правда потрясла их обоих.

— Полицейских убивают, и я видела, что означает их гибель для близких людей. Я не хочу, чтобы новая боль хоть как-то снова коснулась меня.

— Не все полицейские гибнут.

— Я знаю это. Здесь. — Эбби коснулась рукой головы. — Но здесь, — она дотронулась до сердца, — разум молчит. Каждый раз, когда ты приближаешься слишком близко, оно кричит, обращаясь к Судьбе: «Пошли мне лучше бухгалтера!»

Оба рассмеялись. Эбби была рада, что отважилась рассказать эту печальную историю Майклу. Он без всякой сентиментальности, скорее сурово, сопереживал Эбби. Она вдруг почувствовала себя раскрепощенной, словно он освободил ее от добровольного многолетнего заточения.

Майкл нежно поцеловал Эбби в лоб.

— Я все понимаю. Могу я тебе чем-то помочь?

— Тогда немедленно превратись в бухгалтера!

— Боюсь, мне такое превращение не по силам.

Эбби задумалась.

— Я хотела рассказать это давно, просто чтобы быть понятой. Но не знаю, достаточно ли одного этого печального факта моей биографии. Я в самом деле не уверена, хочу ли быть вовлеченной в это грязное дело с наркоманом, потому что я… — потому что я влюбилась, подумала она. Господи, я влюбилась. Быстро, сильно и безнадежно. И осознание этого вызвало новую волну душевной боли. — Я ужасно беспокоюсь за тебя. Потому что ты такой… неисправимый полицейский.

— Очень сожалею, я хотел бы быть настолько альтруистом, чтобы сказать: я уважаю твои желания и даю задний ход. Но я не могу. — Его юмор потускнел при одной попытке сказать правду. Эбби еще слишком напугана, чтобы говорить об этом. — Но, должен признаться, я испытываю ужасную неловкость, что влюбился в тебя, очень…

Эбби прочитала это же в его глазах, которые выражали бесконечную нежность и любовь…

Я тоже хочу любить тебя, Майкл, подумала она, уверенная, что он читает в ее глазах мучительную борьбу противоречивых чувств. Я хочу обладать мужеством, каким обладаешь ты, и признаться в своей любви. Ее глаза остановились на все еще заметном рубце от височной раны: дорогая цена его схватки с бандитами, чуть не стоившая ему жизни. На этот раз Майклу повезло больше, чем офицеру из ее детства.

— У тебя явная путаница в чувствах, — неуверенно сказала Эбби.

Он грустно улыбнулся в ответ.

— Что поделаешь — такой уж я несуразный!

— Хорошо, если ты все-таки намерен встречаться со мной, то как быть с этим злосчастным револьвером?

— А что я тогда скажу лейтенанту при очередной проверке? — улыбнулся он. — Простите, сэр, Эбби заставила меня переделать мой револьвер в фонарик?

— Когда ты в униформе, револьвер не вызывает страха, меня тревожит вообще униформа полицейского, а револьвер — непременный атрибут. Но когда ты в гражданском, я почти могу забыть, что ты… ну, ты сам понимаешь, что я хочу сказать.

Их шутливый тон, юмор, с которым они вели свой непростой диалог, разрядили грозовую атмосферу.

— Ты что, в самом деле должен носить его все время с собой?

— Полагаю, что да. А если учесть все малоприятное, что сейчас происходит, я чувствую себя с ним намного спокойнее, когда я возле тебя.

— Но возле меня уже есть бебиситтеры, — возразила Эбби. — Уверена, что двух ребят в смену для охраны моей безопасности вполне достаточно. Майкл разволновался.

— Двое ребят?!

— Конечно. Как сегодня вечером.

— Там был только один Мартин.

Эбби не поверила, ей стало не по себе.

— А как же другой парень? Ну, тот, который похож на сотрудника из отдела наркотиков?

— О чем ты толкуешь? — невозмутимо спросил Майкл. — Никто из отдела наркотиков не привлечен к этому делу.

— Но, — настаивала Эбби, — я его вижу постоянно.

Какое-то мгновение они оба молчали. Потом Майкл взял Эбби за руку и сказал, подчеркнуто твердо:

— Я думаю, Эб, ты должна еще раз просмотреть несколько альбомов с фотографиями.

— Подожди…

Майкл уловил знакомый уже страх в звуке ее голоса.

— Я знаю, как ты можешь помочь, — сказала Эбби. Она не отрывала застывших глаз от револьвера, который собиралась взять с собой.

— Я не могу оставить здесь револьвер, Эбби, пойми же ты наконец!

— Не можешь? — Теперь она хотела только одного — чтобы он берег себя. — Будь осторожен. Просто обещай мне: что бы ни случилось, ты не должен рисковать.

Какое-то мгновение Майкл выглядел смущенным. Потом, глядя ей в глаза, просто сказал:

— Я обещаю.

Эбби глядела в его искреннее честное лицо и — поверила ему. К сожалению, Она еще слишком мало знала сержанта Вивиано.

 

Глава 7

Эбби решила, что в последние дни она слишком много времени проводит в полицейском участке. Дошло до того что Дежурный сержант за столом регистратуры здоровался с ней по имени. Свэнн больше не считал своим долгом опекать ее, когда Майкл был занят.

Никто не обращал внимания, если она сама наливала себе кофе из казенной кофеварки. У нее было такое ощущение, что в один прекрасный день в ряду расставленных на полке керамических кружек она найдет одну с надписью «Док».

Лучшую часть предыдущего вечера она провела за разглядыванием фотографий в альбомах, но единственным результатом была головная боль, и больше ничего. Майкл даже показал ей досье на полицейских. Человека, которого она приняла за сотрудника отдела по борьбе с наркотиками, ни в одном из них не было. После того как просмотришь сотни черно-белых, не всегда сделанных профессионально фотографий, все начинают выглядеть похожими на подозреваемого. Даже полицейские.

Когда лейтенант Кэпшоу узнал о подозрениях Эбби, принявшей водителя одной из машин за сотрудника этого отдела, он пригласил их обоих на прием рано утром, до того как Эбби уйдет на работу. И снова она сидела в коридоре, дожидаясь, пока Майкл закончит свой конфиденциальный разговор с начальством. Только на этот раз она ждала одна. Свэнн тоже был в числе приглашенных в кабинет.

— Это не из людей Марлоу, — говорил сотрудник из Агентства по ту сторону двери. Всё было почти так же, как и в прошлый раз, только теперь Свэнн сидел рядом с ребятами из отдела наркотиков.

— Может быть, вольный стрелок? — спросил Майкл. Этого, по-видимому, никто не знал. — Согласитесь, что, кем бы ни был этот неизвестный, он сел на хвост Эбби. Она видела его четыре или пять раз за последние несколько дней, — тревожился Майкл.

Лейтенант Кэпшоу обратился к офицерам отдела наркотиков.

— Мне хотелось бы услышать ваше мнение об этой загадочной фигуре.

Сотрудники отдела были в недоумении. Свэнн молча разглядывал свои ногти.

— Должны ли мы заманить его сюда? — не унимался Кэпшоу.

— И дать понять, что мы засекли его? — возмутился один из ответственных сотрудников Агентства. — Ни в коем случае! Он не совершил никакого проступка по отношению к мисс Фицджеральд. Он только наблюдает, то есть исполняет в данном случае свои обязанности.

Майкл бросил в сторону напыщенного джентльмена презрительный взгляд.

— Вы всегда так преданы весьма сомнительному долгу, или это результат долгих тренировок? — Не вытерпел этой комедии сержант Вивиано.

Кэпшоу нахмурился:

— Вивиано…

— Не перебивайте меня. Вы подвергаете смертельной опасности женщину только ради задержания партии наркотиков!

— Самой крупной партии, какую когда-либо видели в этом городе! — разъяснил причину рвения этой службы ретивый сотрудник.

Майкл взорвался от гнева:

— Ну конечно, Агентство нуждается в самой шумной рекламе, любой ценой! — Не дожидаясь опровержения, он повернулся к лейтенанту: — Поскольку, как я вижу, никто и пальцем не хочет пошевелить ради доктора Фицджеральд, я прошу дать мне несколько выходных, чтобы понаблюдать за ней и предотвратить вполне возможное несчастье.

— Вы глубоко вникли в это дело, не так ли, Вивиано? — спросил сотрудник Агентства с неприязнью, которую не мог скрыть.

— Совершенно верно, — бесстрастно ответил Майкл. — Теперь для меня ясно, что вы разбираетесь в этом деле недостаточно глубоко.

— Но за ней уже установлено наблюдение, — заметил лейтенант.

— Да, и они упустили этого парня — вот такое оказалось усердное, наблюдение!

— Вы не можете заниматься этим, Вивиано. — Слова лейтенанта звучали как приказ. Но он не решился посмотреть в глаза своему подчиненному. Майкл бросил взгляд на Свэнна, но тот не шелохнулся, вид у него был нарочито беспристрастный. — Вы уже и так подвергали ее опасности.

Майкл видел, что лейтенант был серьезен как никогда. — Мистер Магнассон доложил мне сегодня утром, что ситуация с Марлоу накаляется. Он уже нервничает настолько, что, по слухам, в ближайшее время готов нанести вам удар. Майкл молча выжидал, что будет дальше.

— Хороший знак, — заметил сотрудник Агентства. — Это значит, что сделка состоится скоро, и Марлоу не допустит, чтобы вы сорвали ее.

— Марлоу — мелкая сошка, — заявил раздраженно Майкл, — такая операция ему не по силам.

— Но по силам тем, кто осуществляет сделку.

— Следовательно, — заключил Майкл, — если вы уберете меня с улицы, он узнает, что мы поймали конец преступной цепочки.

Мистер Магнассон из Агентства довольно кивнул головой, предвкушая шампанское.

— Это будет итогом игры. Наш человек, внедренный в банду, наблюдает за ним: мы не в состоянии предсказать поведение этого парня. Мы можем только не спускать с него глаз. Но мы будем знать, когда он высунет нос наружу. — Раскрыл наконец карты сотрудник из Агентства.

— А доктор?! — упрямствовал Майкл.

— Вы должны держаться подальше от нее. Особенно если вас беспокоит безопасность мисс Фицджеральд.

Майкл подошел к окну кабинета и выглянул наружу. Отсюда ничего нельзя было разглядеть, кроме сажи и проводов; но, по крайней мере, он не видел физиономии этого стервятника в костюме-тройке.

— Свэнн?

— Да… Поручено ему.

Майкл немного успокоился. Во всяком случае, за Эбби присмотр будет не менее пристрастный, чем за собственными детьми Свэнна. Майкл подумал о том, как бы испугалась Эбби, если бы узнала, в какой переплет его втравил Магнассон. Но в этом случае Майкл ничего не мог изменить. Такова была дисциплина в его ведомстве. Но для того, чтобы нормально жить, Майкл должен быть убежден, что она в безопасности.

— Только держите ее подальше от этой грязной истории, — попросил Майкл.

— Обещаю, — кивнул лейтенант. — Хотите объяснить сложившуюся обстановку доктору Фицджеральд сами?

— Нет! — ответил Майкл, непримиримо глядя в глаза лейтенанта. — Ей не нужно вообще ничего знать. С нее и так хватит волнений.

Когда в кабинете не осталось никого, кроме лейтенанта Кэпшоу, Свэнна и Майкла, лейтенант закрыл дверь и повернулся к ним:

— Он прав, Вивиано, — сказал Кэпшоу просто, — ты слишком пристрастно относишься к этому делу.

— И это только сейчас начинает вас беспокоить, — ответил угрюмо Майкл, — вы согласны, лейтенант?

— Вот что хотелось бы знать, должен ли я совсем вывести тебя из участия в этом деле, пока ты не попал в ловушку, или повременить.

Майкл не смел возражать.

— Полицейский, который не способен предвидеть, — покойник, — заключил Кэпшоу.

Это был один из любимых афоризмов молчаливого лейтенанта Кэпшоу.

— Согласен. Но все же я не оставлю наблюдения. Кроме того, не хочу, чтобы Эбби запуталась в дьявольских сетях этого хитреца Магнассона.

Кэпшоу долго сверлил его своими острыми, как буравчики, глазами.

— Делай как знаешь. Но никаких геройств. И никаких фокусов. Понятно?

Майкл расплылся в благодарной улыбке:

— Вы слишком добры ко мне.

— К сожалению. А сейчас, если вы не возражаете, я собираюсь пригласить доктора Фицджеральд и объяснить ей, почему нам «нравится» не обращать внимания на этого нехорошего парня, который таскается за ней, как хвост.

Свэнн повез Эбби на работу. Майкл сказал ей, что должен задержаться и привести в порядок кое-какие дела до начала смены. Эбби попрощалась с ним с неприятным ощущением какого-то неблагополучия. В последующие дни тревога все увеличивалась.

Началось с того, что, выйдя по окончании работы на улицу, Эбби обнаружила: Майкл не ждал её.

Он не появился и на следующее утро, когда она бегала по Линкольн-парку. Не позвонил он и в обеденный перерыв. Эбби поймала себя на том, что время от времени поглядывает через плечо, надеясь увидеть Майкла, и вздрагивает каждый раз, когда встречает синюю форменную рубашку или броскую, с шахматными клетками на околыше фуражку чикагского полицейского.

После того как она обнаружила, что неопрятный парень, следящий за ней, не полицейский, к ней прикрепили двух бебиситтеров в каждую смену и предоставили в ее распоряжение машину, чтобы избавить от поездки в автобусе. Она видела, как все они поджидают ее: два полисмена и «плохой парень», которого они хотели оставить на улице в надежде, что он поможет им схватить Марлоу. По крайней мере раз в день она видела Свэнна. Но ни разу — Майкла.

Эбби была озадачена, сбита с толку. Она не могла понять, почему Майкл так неожиданно исчез из ее жизни, тем более после своего признания в любви памятной ночью в ее квартире. Эбби забыла, как сама же твердила, что больше не должна встречаться с Майклом. Но то были пустые слова: на самом деле ей не хватало Майкла, она не переставала вспоминать о нем.

Однако что же все-таки он задумал, почему исчез? Разве не мог он прийти к ней и сказать: «Эбби, может быть, нам лучше дать друг другу время подумать?» А может быть, несмотря на их чувства, его поглотила работа? Майкл исполнял свои обязанности на улицах точно так же, как она — в своих лечебных палатах. Они оба не могли просто так оставить работу и уйти домой. Она понимала и уважала такую преданность. Но все же это не повод, чтобы внезапно исчезнуть.

Что же касается Майкла, он старался предельно нагрузить себя в течение пяти дней, после того как расстался с Эбби. Весь участок держал пари: сколько еще времени потребуется ему, чтобы сорваться. Никто, однако, не сомневался, кто станет жертвой срыва. Все посвященные в события, это знали.

Когда Майкл был уже близок к срыву, темнокожий детектив пригласил его после смены в «Участок».

В тот вечер, в четверг, бар походил на сумасшедший дом. Майкл и Свэнн пробились сквозь толпу к старому столику в глубине зала, где они могли бы спокойно поговорить и выпить чего-нибудь крепкого. Майкл взял тройную порцию виски, понимая, что даже эта доза не поможет ему забыться. Майкл ненавидел ложь, а он должен лгать Эбби, что сверхсерьезные дела не дают возможности видеть ее. Но ничего не могло быть хуже, чем представлять ее переживания и не помочь ей, — таковы были условия, в которые его поставил лейтенант Кэпшоу.

Замеченный Эбби «хвост» был вычислен оперативниками почти сразу. Бывший заключенный оказался тощим неряшливым парнем с рябой кожей и пристрастием к поножовщине. До сих пор он не общался ни с кем, кроме жалкой официантки в местной грязной забегаловке. Магнассон проповедовал терпение, а у Майкла оно давно уже иссякло.

— Ты словно потерял свои с таким трудом заработанные нашивки сегодня вечером,— заметил Свэнн, отрываясь от своей кружки пива.

Майкл с досадой отмахнулся от дружеской иронии шефа.

— Магнассон нуждается в узде, — сказал сержант Вивиано.

— Меня не интересует, как его воспитывала мамочка, — сказал Свэнн, — но он остается человеком, у которого есть разработанный план действий. Мы всего лишь держим линию обороны.

— У меня нет настроения для таких отвлеченных рассуждений, Свэнн, ты это должен понять.

— Если тебе так скверно спустя всего пять дней, то сделай для нас небольшое одолжение. В ту самую минуту, когда все это кончится, хватай ее и женись раньше, чем она сообразит, во что ты ее вовлек, — ответил лейтенант.

— Мне скверно не потому, что я не с ней, это от того, что я не знаю, в каком она состоянии.

— С ней все в порядке, можешь мне верить.

Майкл выпил еще немного виски и подумал о нескольких томительных прошедших днях, полных тревоги и здорово измотавших его нервы…

От него потребовалось все его мужество и опыт, чтобы преодолеть напряженность, возникшую между ним и уличными бандами. Но больше всего Майкл боялся упустить «нехорошего парня», который, как говорил Магнассон, находится под его контролем.

Он тосковал без Эбби.

Если она находится в безопасности, думал он, то все его старания будут иметь какой-то смысл. Но если она в той или иной степени пострадает из-за фанатичной самоуверенности Магнассона, то он, Майкл, дает клятву: этот прилизанный кабинетный хвастун из Агентства заплатит дорогой ценой за случившееся.

— Все, что я хочу сказать, лейтенант, — объяснил Майкл, — лучше этому Магнассону завершить дело как можно скорее. Тут я с ним полностью согласен.

— Мужчин надо стрелять! — заявила Эбби, несказанно удивив своих коллег-врачей такой, не свойственной ей агрессивностью. Ее даже не остановило, что среди присутствующих находилась Фиби Торнер, жена полицейского.

Все объяснялось просто: по своему автоответчику Эбби получила сообщение от Майкла, что он должен отменить их субботние развлечения. Когда она сама позвонила ему, чтобы спросить, в чем дело, его не оказалось на месте.

— Приятно видеть тебя в таком хорошем настроении, — нашелся кто-то из шутников.

Эбби задумалась. Поведение Майкла было необъяснимо. Эта зловещая неизвестность убивала Эбби. Во всем происходящем было что-то такое подозрительное, угрожающее… Какие-то темные тучи собирались над ее головой.

— Уж не о Майкле Вивиано ты говорила? — спросила Фиби, когда они остались вдвоем за обедом.

Эбби не собиралась обсуждать свою личную жизнь, но когда она взглянула в добрые усталые глаза женщины намного старше ее, она была рада поделиться с ней своими сомнениями.

— Ты знаешь Майкла? — словно походя спросила Эбби.

— Конечно. Он настоящий мужчина. В чем он провинился перед тобой?

Эбби не знала, с чего начать. В ней столько накопилось всего… Но о многом она не имела права говорить даже Фиби. Но если не ей, то кому еще могла она раскрыть свою душу?

Наконец Эбби решилась.

— Он назначил мне свидание на завтра. Ничего особенного в этом нет.

— Я слышала от Ральфа, — сказала Фиби, — что вы вдвоем стали предметом разговоров в участке. Док и Серж. Они говорят, что Майкл превратился в твоего постоянного Белого рыцаря.

У Эбби замерло сердце. Господи, неужели их тайну так быстро разгадали?

— А что ты сама думаешь о нем? — спросила Фиби.

— Он чертовски пугает меня, — ответила Эбби с натянутой улыбкой.

Фиби дала понять, что разделяет ее чувство, чем крайне поразила Эбби.

— Майкл возвел свою преданность работе в культ. — В ее голосе слышалось уважение. — Он, как, впрочем, и многие полицейские, одержим своей профессией. И у тебя то же самое с медициной, так что ты должна хорошо понимать Майкла. Большинство женщин лишены этого дара сопереживания, имея дело со своими… — Фиби запнулась. Она едва не сказала «мужьями» и смущенно замолчала, уткнувшись в тарелку с салатом.

— А что для тебя самое трудное в отношениях с Ральфом? — спросила Эбби, так и не притронувшись к цыпленку.

Фиби ответила не сразу.

— Ты ведь знаешь, я никогда не была фанатиком своей профессии медсестры. Но поскольку большая часть моей сознательной жизни связана с работой в «неотложной помощи», я могу понять сокровенные черты характера полицейских. Чаще всего их супружество омрачает духовное одиночество, многие из копов сетуют, что не могут довериться своим женам, а только своим коллегам-полицейским, потому что они каждый день рискуют, играют со смертью. Но поскольку я тоже сталкиваюсь с человеческими страданиями, гримасами жизни, такими же, как Ральф, постольку он никогда не сомневался во мне: откровенно рассказывал о самых невероятных, порою ужасных случаях, которые с ним происходили.

— Теперь я понимаю, что жена Майкла была, была…

— Вряд ли ты можешь это представить, Эбби. Я не знаю, что она думала, когда решила стать женой Майкла. Может быть, она была так наивна, представляя, что выходит замуж за человека, который охраняет собравшихся любителей искусства у входа в театр и задерживает карманников. Став его женой, она запретила ему рассказывать дома о своей работе полисмена: «Никаких грязных историй с улицы». Подавленное настроение мужа, а это бывало часто, выводило ее из себя. — Фиби грустно улыбнулась, вспоминая эту невеселую историю. — Бедный Майкл. Я не представляю, как он терпел все это, мирился с эгоизмом своей жены. Она, поддавшись своему малодушию, оставила его и ушла к дантисту. Уверена, что с ним-то она вполне счастлива теперь, обсуждая кариесы зубов и способы протезирования.

Эбби почувствовала, что презирает незнакомую ей женщину, сделавшую такой обмен. Ей нравилась позиция Фиби, утверждавшей, что «только настоящая женщина может выйти замуж за полицейского». Но она не ответила на мучивший Эбби вопрос: а как подавить неотступный страх за жизнь любимого человека?

Эбби не была уверена, способна ли Фиби угадывать мысли, но она сама вернулась к этой тревожной теме:

— После того как вы встретились друг с другом, у меня возникло ощущение, что для вас сама по себе встреча не самое главное.

Эбби печально улыбнулась:

— Я бы сказала, что самое последнее…

Прозрачные карие глаза Фиби блеснули: казалось, ее что-то осенило.

— В таком случае ты… — Ее всепонимающая улыбка завершила невысказанное.

— Если бы не его профессия, — ответила Эбби, открыто смотря в лицо Фиби, — я бы не так боялась.

Фиби очень хотелось помочь смятенной, уставшей от сомнений и колебаний Эбби. Она заботливо наклонилась к ней: одна женщина, любящая полицейского, его жена, к другой, влюбленной в полисмена.

— Не могу сказать, что быть спутницей жизни полицейского — легко с самого начала, — призналась она. — Но этому надо учиться. Ты можешь себе представить, чтобы Майкл занимался чем-то другим?

Эбби покачала головой и с облегчением улыбнулась, отгоняя глупые мысли о бухгалтерах.

Радуясь, что Эбби понимает ее, Фиби вдохновилась:

— Нет ничего хуже, чем перестать заниматься тем, что по-настоящему любишь, — продолжала она свой проникновенный монолог, особенно подчеркнув значение слова — Ни-че-го. Иначе добра не жди. Я бы предпочла, чтобы Ральф умер, делая то, что составляет главную цель его жизни. Мне было бы намного тяжелее наблюдать его медленное угасание, если бы он пожертвовал тем, что любил, ради меня.

Эбби поняла, что в этот момент ей лучше отвести взгляд в сторону. Попробуй отважиться, подумала она, оцени свои силы. Не лукавь! Ты ведь знаешь, что она права.

Фиби снова заговорила, стараясь вселить уверенность в свою собеседницу:

— Даже после того, что случилось в день ограбления, ты ведь по-прежнему остаешься в «неотложной помощи», док?

— Это единственная отрасль медицины, которая мне нравится.

— Прекрасно. Если вдуматься, ты была в большей опасности, чем Майкл. Он вооружен и натренирован для такого рода ситуаций. Но кто-нибудь из нас, возможно, еще столкнется с подобными опасными случаями. А поскольку мы не подготовлены к этому, у нас и более опасная работа.

Настроение у Эбби улучшилось от сознания, что она всегда может в трудный момент обратиться к Фиби за поддержкой.

Вдруг обе женщины увидели, как к ним с подносом направляется Бет Соммерс. Молодая сестра села рядом с ними и сказала:

— К вашему другу сержанту вернулась память. Пресса хочет знать, слышали ли вы то же самое, что и он. Разве у него была потеря памяти? Я этого не помню.

— Слышала ли я то же, что и он? — В груди Эбби что-то оборвалось. Видимо, ситуация снова изменилась, но она не могла знать, что же именно произошло.

— Не могу понять. Говорят, этот парень, которого застрелили, сказал что-то перед смертью, — продолжала медсестра.

Бет пыталась спросить еще что-то о потере памяти у сержанта, но Эбби уже бросилась к телефону.

— Свэнн, что происходит? — потребовала она немедленного ответа.

— Док?

— Ты угадал, лейтенант, это док. — Она стояла у телефона в комнате отдыха и вся дрожала от гнева и волнения. — Поскольку никто не позаботился поставить меня в известность о последней главе этой темной истории, может быть, ты все-таки сообщишь мне, что я должна была слышать во время ограбления? Единственное, что я припоминаю, это неопределенные угрозы и требования дать машину.

— Ничего не могу добавить к тому, что ты сказала сама, — раздалось в трубке.

— Тогда почему разнесся слух, что Майкл должен был слышать что-то новое?

Наступила пауза, потом Свэнн сказал:

— Мой совет: если кто-нибудь будет расспрашивать тебя, скажи, что ты вообще не помнишь никаких слов, произнесенных налетчиком.

Почему, недоумевал лейтенант, это так испугало ее?

— Я хочу поговорить с Майклом, Свэнн.

— Хорошо, поговори с ним, я не возражаю.

— Он не отвечает на мои звонки. Ты можешь мне сказать почему?

Снова пауза. Эбби ждала.

— Я попрошу его, чтобы он позвонил тебе, довольна?

Майкл позвонил к концу вечера, когда Эбби уже собиралась уходить домой. Она подошла к телефону, находившемуся в комнате отдыха. К счастью, гам никого в это время не было.

— С тобой все в порядке? — прямо спросила она.

— Шрамы заживают прекрасно, — спокойно ответил он. Эбби поняла, что ничего серьезного она от Майкла не услышит.

— Тогда что произошло с нашими грандиозными планами на субботу?

— Я бессилен. Департамент отменил мой выходной.

— Скажись больным. Так все делают, когда играют «Медвежата».

Настала длинная пауза, Эбби почувствовала, что ничего большего он не скажет. Нервы ее были на пределе.

— Я не могу.

— Ты будешь занят всю неделю?

Снова пауза. У Эбби было достаточно времени, чтобы представить себе Майкла, разговаривающего с ней по телефону: униформа облегает его ладное, стройное тело, складки тщательно отутюжены, фуражка низко надвинута на глаза. Она содрогнулась: такую боль вызвал в ней его образ. Эбби ощутила незримое прикосновение его рук…

— Боюсь, что неопределенное время я еще буду очень занят.

Она не могла видеть, как Майкл, напрягшись, стоял у телефона и стирал дрожащими пальцами пот со лба. Не видела она и Свэнна, стоящего у Майкла за спиной и готового в любой момент поддержать приятеля.

— Потерпишь?

— Нет! — сорвалось у нее. — Майкл, что происходит? Ты избегаешь меня, и я хочу знать почему?

— Потому что ты та женщина, которая не хочет связываться с полицейскими.

— Не говори со мной так! — Можно ли шутить, зная, как она переживает? Майкл заставляет ее страдать. Но он же не из тех, кто способен причинить кому-либо боль. — Скажи мне правду, ради Бога!

— А правда — сурова, — ответил он устало после очередной паузы: — Я вынужден перерабатывать свое время из-за столкновения банд — «Кровавых» с «Партизанами»; когда все стихнет немного, я позвоню тебе.

— А что это за признание Перси на смертном ложе, в которое ты был посвящен?

— Ах, это… — Он постарался, чтобы голос его выражал полное пренебрежение. — Не беспокойся из-за пустяков. Эту сплетню сочинили детективы от скуки.

— Но в этом нет никакого смысла.

— Когда-нибудь смысл появится. Да не беспокойся, Эбби все под контролем.

Но почему все-таки она по-прежнему так боится за него? Эбби верила в свою женскую интуицию.

— Я снова видела этого парня сегодня.

— Я знаю, — спокойно ответил он. — Твой эскорт тоже видел его. Поэтому, повторяю, оставайся спокойной, не терзай себя.

Эбби была разочарована до слез. Она никуда не пойдет с ним! Черт бы побрал всех полицейских с их вечными секретами! Когда она снова заговорила, ее голос звучал смиренно.

— Хорошо. Надеюсь скоро услышать тебя.

— Ты этого хочешь?

— Да. Неужели ты еще сомневаешься?

— Тогда, до скорого. Ведь все в порядке, о'кей?

— О'кей.

Эбби повесила трубку и безмолвно уставилась в стену, размышляя, почему она должна сдерживать слезы? В ней заговорила гордость. Эбби не верила ему. Причин для спокойствия нет. Что-то происходит, чего, по их мнению, она не должна знать. А если что-нибудь случится с Майклом, то Эбби и представить не могла, как она это переживет.

А на полицейском участке, уже после того, как прозвучал отбой, Майкл еще с минуту молча держал трубку в руке. Потом медленно повесил ее и вышел.

Конечно, существовали и лучшие способы, как проводить праздничные вечера. До сих пор Эбби этого как-то не замечала и не ждала слишком многого от своих выходных. Она бегала трусцой — но это было наказанием за сладости, которые она поедала — и ходила смотреть на «Медвежат». Кто-нибудь из ее братьев часто заезжал за ней и вытаскивал куда-нибудь развлечься. Но в этот субботний вечер все они, как, впрочем, и ее друзья, были заняты. Она коротала вечер в пустой квартире, слушая тяжелый рок и лакомясь шоколадным мороженым «Хааген-Даж». Мысли о Майкле не оставляли Эбби, выбивая ее из колеи.

Сколько точно времени прошло со дня их знакомства? И как скоро может человек влюбиться по-настоящему? Вопросы, которые, не переставая, задавала себе Эбби. Господи, но какое это теперь имеет значение? Майкл!.. Она в своей жизни не знала мужчины с такими влекущими глазами, обладающего способностью зачаровывать женщину. Это был единственный человек, который инстинктивно чувствовал, что ей нужно, улавливал тончайшие оттенки в ее настроении. Все, что он делал, было так прекрасно! Майкл, думала Эбби уже не в первый раз, единственный источник радости и жизненной силы. И он стал частью ее. Но он был полицейский.

Он был полицейский!! И тут ничего изменить нельзя.

Эбби запустила ложку, с которой слизывала мороженое, в противоположную стену и со злорадством увидела, как она оставила коричневую кляксу на кремовой краске. Потом, одумавшись, отправилась за тряпкой, чтобы стереть пятно. Даже любимый Ван Хален раздражал ее в этот одинокий вечер.

Затем она включила телевизор, но там ничего не было, кроме новостей; это оказалось еще скучнее, чем убирать со стены следы мороженого. Глядя одним глазом, что происходит на экране, Эбби услышала зуммер у входной двери. Она приглушила звук телевизора, удивляясь, кто может прийти в это позднее время. Зуммер снова загудел. Она машинально взглянула на экран, прежде чем ответить, и замерла: на какую-то долю секунды Эбби показалось, что увидела на экране Марлоу. Наверное, я ошиблась, подумала она. Может быть, этот человек, настолько похож на Марлоу, что выглядит, как его двойник. Ее сердце замерло, когда она узнала лицо человека, который стоял в толпе на последних ступеньках здания муниципалитета. Но потом он исчез… Снова зазвучал зуммер.

— Да? — спросила она в интерком.

— Доктор Фицджеральд? Это офицер Диксон. Мне нужно поговорить с вами. Относительно сержанта Вивиано.

Эбби похолодела…

— Майкл? С ним что-нибудь случилось?

— Боюсь, что да.

Не в состоянии думать ни о чем другом, Эбби нажала кнопку, чтобы офицер смог войти в дом.

«Донут-Холл» был заполнен людьми, жаждущими получить свои воскресные пирожки пораньше. У прилавка полицейский средних лет шутил с продавщицей, расплачиваясь с ней за пакет румяных пирожков и две чашки кофе. Снаружи на автостоянке его напарник (а это был Майкл) усталыми глазами разглядывал вечернюю субботнюю толпу. Полицейский сделал последнюю затяжку сигареты, прежде чем выбросить ее в окошко машины.

Он только потянулся к рычагу переключения передач, вкушая возвращение своего друга, когда заговорило радио.

— Всем подразделениям, находящимся поблизости. Сообщение о возможном «211» на Фуллертон, 323. Полицейский просит поддержки.

Майкл застыл на своем водительском месте. Фуллертон, 323! Это был адрес Эбби. О Господи! Только не это!

— Мендельсон, живо! — не своим голосом закричал он, включив двигатель, сирену и маяк.

Мендельсон впрыгнул на сиденье рядом с Майклом, когда машина уже рванула с места.

— Что случилось?

— Эбби!

— Но это не наш район, Майкл!

Воткнувшись между двумя машинами, ожидающими зеленого света, Майкл свернул на Кларк и помчал машину на север. Чтобы удержаться, Мендельсон вцепился в открытое окно.

— Если хочешь, я могу тебя здесь высадить, — предложил Мендельсон.

Майкл покачал головой и с жесткой решимостью поднял микрофон:

— Я только скажу им, где мы будем.

 

Глава 8

Когда Майкл остановил свою машину перед домом, где жила Эбби, здесь уже собрались едва ли не все полицейские Норд-сайда. Улица изобиловала проблесковыми маячками, слышались тревожные переговоры по радио. Он не стал дожидаться Мендельсона, выскочил из машины и устремился в открытую дверь дома.

Группа полисменов заслонила небольшой холл.

— Что случилось? — спросил Майкл.

— Не знаем, серж, — ответил один из них. — Мы только что прибыли сюда. Я слышал, какой-то прес бежал по крыше.

— Может быть, вам не стоит терять время, а сделать все возможное, чтобы перекрыть бандиту пути отступления?

Не дожидаясь ответа от растерявшегося полицейского, он помчался по лестнице.

На площадке четвертого этажа также толпились люди в синей форме. Большинство из них скопилось снаружи распахнутой двери квартиры Эбби. Когда он подошел ближе, то понял, что не открытой, а выбитой. Он чуть не лишился сознания от одной мысли, что могло произойти с Эбби.

— Привет, серж, — раздалось приветствие, нарушившее тишину.

Майкл потер рукой подбородок и заставил себя сдвинуться с места, ноги не слушались его.

Внутри стояли Диксон и Уолтерс, полицейские ночной смены. Они глядели на кушетку. Майкл прошел через разбитую дверь и очутился в комнате.

— Майкл!

Из его груди вырвался вздох облегчения. С кушетки вскочила Эбби и бросилась к нему. Не обращая внимания на окружающих, Майкл схватил ее в объятия. С ней все было о'кей. Он не мог поверить в это. Он прижал ее к груди, потом провел дрожащей рукой по волосам.

— Что случилось? С тобой все в порядке?

— Да.

Слово вырвалось вместе с рыданием. Она дрожала, лицо было мокрым от слез. У Майкла было ощущение, что она готова упасть. После пережитого им кошмара и он был не в лучшем состоянии.

— Это был тот парень, — выговорила она с трудом, Преодолевая спазмы в горле. — Он назвал себя Диксоном, сказал, что с тобой несчастье. Я позволила ему войти в дом… я просто дура. Но я так испугалась за тебя…

— Все прошло, — успокаивал ее Майкл. — Все хорошо, я здесь.

— Это прекрасно, — улыбнулась она. — На работе я управляюсь с подобными сюрпризами, как ты успел заметить, значительно лучше. А тут потерпела полное поражение.

— Ты молодец, — заверил он Эбби, отвел обратно к кушетке и помог сесть. Только теперь он заметил кровоподтеки, начавшие выступать на ее лице. На скуле и под левым глазом. — Эбби? — он протянул руку к синякам.

— Снова оказаться в ловушке — это уж слишком, — с досадой сказала она. — Если бы я не была такой возмутительно наивной!..

— Дай-ка я налью тебе стакан вина, — предложил он. — Согласна?

— Конечно, — улыбнулась она, не отрывая от него глаз. Майкл встал и выразительно взглянул на Диксона. Полицейский в штатском молча последовал за ним на кухню.

— Докладывай, — потребовал Майкл с яростью в голосе, — что же произошло?

Диксон стоял в неудобной позе возле стола, держась рукой за раму прислоненного к стене велосипеда.

— Он обвел нас. Мы дали маху. Я очень сожалею, Майкл.

— Сожалением делу не поможешь. Как он добрался до нее?

— Точно так, как она сказала. Он вошел выбритый и хорошо одетый, и мы не узнали его. Позвонил по интеркому и сказал, что у него плохие новости о тебе. Если бы твоя леди не была такой настороженной, все могло бы кончиться хуже. Она узнала его в дверной глазок и подняла тревогу. Но когда она не открыла ему, он вышиб дверь. Бандит держал ее за горло, когда мы показались.

— Но он убежал! — возмутился Майкл.

— Да. Через окно на пожарную лестницу. Сейчас за ним идет погоня.

К тому времени, когда Майкл вернулся обратно в гостиную с вином для Эбби, не только Мендельсон, но и Свэнн уже преодолели четыре лестничных пролета.

Свэнн был единственным, кто оставался невозмутимым. Он сказал, что «плохие парни» обманули их ожидания, отказали им «в уважении», так выразился лейтенант. Майкл чуть было не накинулся на своего приятеля после этих слов, но вовремя остановился, увидев страдание в усталых черных глазах.

— Док, с тобой, надеюсь, ничего серьезного не случилось?

Эбби взглянула на него поверх стакана с вином, который дал ей Майкл.

— Сегодняшний день не предвещал плохого. Но то, что произошло поздним вечером, для слабой женщины — большое испытание. Но, слава Богу, все обошлось. Спасибо, Свэнн.

Когда она говорила это, стакан так дрожал в ее руке, что она не смогла сделать и глотка, не пролив немного вина. Эбби чувствовала себя так, словно тело ее распалось на части. Для нее было уже достаточно известия, что с Майклом случилось несчастье. Но когда она заглянула в дверной глазок и увидела в холле преследовавшую ее тень с рыбьими глазами, она заметалась, не зная, что предпринять. Не было никакой возможности позвать на помощь полицейских, находящихся внизу на улице. В конце концов Эбби, собравшись с мыслями, набрала номер экстренной помощи. Она едва успела позвонить, когда снаружи раздались удары и сильные толчки. Их потребовалось всего три, чтобы сломать тонкую дверь…

Эбби сделала несколько глотков вина, так и не почувствовав его вкуса. Майкл был с ней и в безопасности, а это было самое главное.

— Значит, так, Свэнн, — сказал Майкл, с трудом сдерживая свой гнев, — я забираю ее с собой.

— Да подожди ты минуту, не пори горячку, Майкл!

— Только не проси меня ждать. Я предупреждал: не хочу, чтобы ее впутывали в это дело. Я сказал сотрудникам Агентства: сделаю все, чего они потребуют, только бы обезопасить Эбби. Вот к чему привела их преступная самонадеянность!

Эбби, еще не пришедшая в себя окончательно, никак не могла понять, что происходит, о чем они говорят. Но у нее не было сомнения в том, что сейчас чувствует Майкл — он был вне себя от ярости.

— Ты ведь знаешь, что мы должны получить добро от Магнассона, — напомнил ему Свэнн.

— Магнассон может отправляться ко всем чертям. Эбби не должна здесь оставаться, и она больше не будет приманкой, заложницей в их бездарной операции.

— Ты не можешь забрать ее с собой, — настаивал Свэнн, — ты представляешь для пресов более соблазнительную мишень, чем она.

Эбби уловила смысл их спора. Она поднялась с кушетки, обнаружив в себе больше сил, чем предполагала.

— О чем вы так эмоционально беседуете?

Они взглянули на нее с невинным видом, словно говорили о сущих пустяках. Затем Свэнн выглянул сквозь проем, образовавшийся из-за выбитой двери, на лестничную площадку, где кроме полицейских появились и соседи.

— Почему бы нам не переговорить на кухне? — предложил он.

— Конечно, почему бы и нет? — согласилась Эбби. Они прошли в маленькую кухню, которую им освободил Диксон.

— Итак, — продолжила Эбби, — мишень для чего?

Ответил Свэнн. Майкл не произнес ни слова.

— Те ребята из отдела наркотиков, с которыми ты встречалась, находились у Кэпшоу не из-за ограбления, — сказал темнокожий детектив. — Они работают по делу о поставке крупного груза наркотиков, в которое были вовлечены Марлоу и Перси. Когда Перси выбыл из игры, единственной ниточкой, за которую можно было уцепиться, оставался Марлоу.

— Магнассон это тот самовлюбленный манекен в штатском? — спросила Эбби.

Майкл еле сдержал улыбку.

— Да. Он из Агентства по борьбе с наркотиками. Всю эту операцию проводит мистер Магнассон.

— И где в этой «славной» операции место малоприятному слову «мишень»? — не унималась Эбби.

Свэнн объяснил, Майкл позволил ему сделать это, потому что сам он не был в состоянии объяснить замысел Магнассона так, чтобы не встревожить Эбби. Он не мог отвести глаза от багряной полосы на ее скуле и неестественной бледности, разлившейся по лицу Эбби. На этот раз опасность подобралась слишком близко. Он не имел права снова подвергнуть ее риску. Во время этого мучительно долгого пути сюда Майкл до конца осознал, что любит Эбби слишком сильно, чтобы потерять ее, и не имеет ни малейшего значения, какой ценой он этого добьется.

Свэнн дошел до того места, где Майкл сам подставил себя в качестве приманки. Когда он объяснил почему, Эбби повернулась к Майклу со слезами гнева и боли в глазах.

— Как ты мог? — спросила она дрожащим голосом. — Как ты мог рисковать своей жизнью, ничего не рассказав мне?!

Майкл без слов нежно обнял Эбби.

— Ты была слишком глубоко втянута в это дело, и Магнассон уже собирался подставить тебя. Я не мог этого допустить, Эбби.

— И даже не мог сказать мне?

Они не заметили, как деликатный Свэнн потихоньку выскользнул за дверь.

— Я не хотел тревожить тебя.

Она едва не ударила его.

— Неужели ты не понял, что заставил меня страдать! Хороша забота! Ты исчезаешь на пять дней, не побеспокоившись сказать мне почему. Ты обещал мне быть осторожным, и я поверила в эту выдумку, что ты перестал изображать из себя «большую мишень». И ты еще говоришь мне, что не хотел тревожить меня!

По ее щекам все еще лились слезы. Но даже сквозь слезы она видела, что глаза Майкла полны страха за нее.

— Как ты мог не подумать, что же происходит со мной?

— Эбби, — сказал он строго, — я вовсе не иду в засаду с повязкой на глазах. Это моя работа. Меня готовили к ней. Я это делал и раньше. И когда мне предоставили выбирать, кого подставить мишенью для профессиональных уголовников, разумеется, я предложил себя. — Он пожал плечами. — Я думаю, это не тот безопасный груз, тяжесть которого я должен разделять с тобой.

Эбби сокрушенно покачала головой. Он просто не понимал ее.

— И ты не подумал, что я буду беспокоиться еще больше, пребывая в неведении, проведя эти пять дней в мучительных поисках ответа на один-единственный вопрос: что могло произойти с тобой?

— Я говорил вам, Вивиано, чтобы вы не приближались к ней!

Они оба повернулись и увидели в дверях Магнассона, его лицо было перекошено от возмущения. Он негодовал, что Майкл посмел пренебречь его распоряжением. Майкла сотрясал не меньший гнев, чем самолюбивого Магнассона.

— Вы негодяй! Ее чуть не убили сегодня вечером!

— Это оплошность департамента полиции, — нагло возразил человек из АБН, — не моя. Вы упорно продолжаете опекать доктора Фицджеральд и ставите под угрозу самое дело и ее жизнь. Теперь наша тщательно подготовленная операция, вернее, последний удар, откладывается, Вивиано, и мы даже не знаем на какое время.

— Удар?! — вспыхнула Эбби.

— Теперь вы должны вывести ее из этого дела, — настаивал Майкл, — она уже и так сделала много, рискуя жизнью, между прочим!

Магнассон наконец согласился.

— Именно поэтому я сейчас здесь и нахожусь. Я отвезу мисс Фицджеральд в безопасное место. Раньше, чем Марлоу доберется через нее до вас, сержант.

— Вы никуда ее не заберете.

— Не думаю, чтобы вы осмелились перечить мне, мистер, — голос Магнассона звучал повелевающе.

Майкл в ответ улыбнулся одними губами, глаза оставались холодными.

— А что вы собираетесь со мной сделать? — сдержанно спросил Майкл. — Уволить меня с работы? Вы забыли, что я и есть ваше дело? Без меня вы окончательно потеряете след Марлоу.

Эбби с волнением молча наблюдала за этим словесным поединком. Она видела, что и Свэнн не ушел и чего-то выжидал. Эбби размышляла, сколько раз она оказывалась причиной столкновения двух служб. Майкл стоял рядом с ней, готовый защитить ее от коварных замыслов Магнассона. Когда она смотрела на бездушного чиновника, ее мысли сосредоточились на зловещем слове «убийца». Эбби молила, чтобы оно оказалось всего лишь дурной шуткой, словом, произнесенным в гневе.

— Кто сказал, что я пойду с кем-либо из вас? — наконец произнесла Эбби.

Майкл резко повернулся к ней.

— Ты должна уйти отсюда, Эбби. Он сделал одну попытку убрать тебя. Ничто не удержит этого преступника от повторения.

Она взглянула на Магнассона.

— Вы способны обезвредить парня, который напал на меня?

Магнассон после небольшой паузы ответил, но весьма неуверенно:

— Хм… Мы можем устранить его. Но вся проблема, доктор Фицджеральд, заключается в Марлоу, а мы еще не можем напасть на его след. Пока этого не произойдет, Вивиано остается из-за вас уязвимым для преступника.

Эбби совсем перестала что-либо понимать в хитросплетениях Магнассона.

— Тогда что я должна сделать?

— Пойти со мной. У нас есть в округе несколько безопасных домов, в которых мы можем поселить вас.

— Надолго?

Если на этот вопрос и существовал ответ, то никто из присутствующих не знал его. Магнассон сосредоточенно рассматривал свои начищенные до блеска ботинки, Майкл же просто обнял Эбби.

— Прости меня, Эб! Я пытался оградить тебя от новых испытаний.

Она видела боль в его глазах и понимала, что он так поступал по жестокой необходимости. Но от сознания этого Эбби не стало легче.

— Вы не оставите нас вдвоем ненадолго? — обратилась она к Магнассону.

Магнассон колебался, но Свэнн выпроводил его из кухни, оставив Майкла и Эбби наедине. Эбби опустила лицо в руки Майкла, чтобы скрыть набежавшие слезы. Но она собрала всю свою волю — и не разрыдалась.

— У тебя будет возможность связываться со мной?

Он склонил покорно голову, прижав ее к себе еще сильнее.

— Я поставлю это непременным условием. Ты меня прощаешь?

Она хитро улыбнулась:

— Я сообщу тебе об этом позже, когда ты свяжешься со мной. — Сказав это, она опять сникла. — О, Майкл, я так напугана!

— Не надо бояться, любимая. Они будут охранять тебя как следует.

— Но кто возьмет под охрану тебя?! Это меня беспокоит сейчас больше всего на свете.

Майкл провел пальцем по уголкам ее рта, бережно стирая остатки слез.

— Я обещаю, что буду очень осторожен. Клянусь! Ты только должна верить мне.

Она с сомнением покачала головой.

— Я уже пыталась… Поскорее дай знать о себе, Майкл. Я… я не могу…

Майкл заставил ее умолкнуть поцелуем. Подставив ему губы, Эбби приподнялась и закинула руки ему за шею. Майкл вдохнул в себя ее слабые рыдания. Он крепко обнимал Эбби, наполняя ее своей силой. Его губы нежными частыми прикосновениями воспламеняли ее. Эбби прильнула к нему с такой страстью, словно хотела надолго сохранить ощущение сладостного томления, которое он вызывал в ней. Воспоминания о его ласках — это единственное, что могло скрасить унылые часы, а может быть, и бесконечные дни ее одиночества.

Примерно через полчаса Эбби вошла в гостиную с дорожной сумкой и битой для софтбола. Она позвонила домой, желая успокоить свою семью, Джону в госпиталь, чтобы извиниться за вынужденные «прогулы». Потом, хотя Магнассон заверял ее, что она будет отсутствовать совсем недолго, собрала свои пластинки и любимые книги, уложила их вместе с шортами и рубашками. Она решила, что в этом безопасном доме будет вести себя по-домашнему. Свэнн был растроган, наблюдая за Эбби. Храбрая и милая девочка, подумал он.

— Не в обиду кому-нибудь из вас, — обаятельно улыбнулась Эбби, — но после сегодняшнего вечера я буду следовать изречению Франклина, что помощь приходит к тем, кто сам себе помогает. Это вселяет уверенность, понимаете?

— Я не понимаю смысла этой философии, — притворился коварный Магнассон.

— По-моему, все ясно, — заметил Майкл. — Если ей там станет скучно, она сможет играть в фунго, летающий мяч.

— Сколько раз ты в среднем можешь попасть по мячу? — поинтересовался Свэнн.

Он был тренером команды, за которую выступал Майкл. Команда, однако, была не из лучших.

Эбби назвала, выходя из квартиры, первую пришедшую на ум цифру.

— Четыреста пятьдесят.

Свэнн поспешил к Магнассону, когда тот уже помогал Эбби войти в лифт, успев напомнить:

— Вы там охраняйте ее по-настоящему после сегодняшнего урока; надеюсь, поняли меня?

«Дом безопасности» никогда бы не попал в рекламный журнал «Лучшие дома и сады». Расположенный на Соуфт-сайд, в квартале, где жили в основном бедняки, он представлял собой неказистый кирпичный домик из двух спален с решетками на окнах и дверью, обшитой сталью. Офицер из отдела наркотиков, показывавший его Эбби, объяснил, что когда-то его использовали под хранилище кокаина. Агентство сделало его жилым, когда выветрился запах наркотика. Эбби подумала, что вряд ли прежние владельцы этих апартаментов захотят вернуться сюда.

Когда она устроилась на старой расшатанной двуспальной кровати, было уже три часа ночи. Уснула же Эбби около пяти, на рассвете. А весь вечер два бебиситтера усердно старались разговорить ее, но ей были противны их убогие, плоские шутки. Эбби раздражало однообразное шлепание засаленных карт; от сигаретного дыма, окутавшего комнату, словно смог в Лос-Анджелесе, у нее першило в горле.

Эбби почувствовала, что больше не в силах выносить общество своих телохранителей, и заявила, что хочет спать. Бебиситтеры обещали ей, что будут рядом всю ночь, чтобы она не волновалась: они готовы выполнить любые распоряжения и просьбы своей подопечной. Эбби грустно улыбнулась, подумав, что единственное, в чем она нуждается, так это в Майкле, но в этом случае ее телохранители — бессильны.

Магнассон больше не сопротивлялся требованиям Эбби, и рассказал ей об убийце. Эбби слушала, как он мямлил своим бесцветным голосом, и поняла, почему Майкл так ненавидел его. Эбби стало ясно, что побуждало Майкла скрывать правду.

Эбби не представляла, что же с ней будет. Майкл Вивиано заполнил ее жизнь, при одной мысли о нем Эбби охватывало пламя желания. Это за Майкла она молилась, когда неизвестный напал на нее; и Майкла она хотела, когда была спасена. Даже теперь, лежа в одиночестве, она взывала к Майклу, мечтая, чтобы он оказался возле нее. Она грезила о его объятиях, ласках. Ведь он сотворил из нее страстно любящую женщину, разбудил чувства, ранее неведомые ей. Майкл оживил ее, как Пигмалион Галатею.

Но с чувством любви, томительного ожидания чуда соседствовали страх и негодование. Майкл был недосягаем. При одной мысли, что ее безопасность может обернуться потерей Майкла, Эбби прошибал холодный пот. Он может быть убит прежде, чем она увидит его. Но и дни, которые они проведут вместе, могут завершиться трагедией — гибелью Майкла. Получается дьявольский замкнутый круг.

Эбби досадливо смахнула непрошеные слезы; ее рука непроизвольно искала биту, которую она положила рядом. «Оружие» Эбби было на месте. Она заставляла себя заснуть. Уже в полудреме Эбби мечтала: Майкл должен обязательно появиться, скользнуть в комнату на рассвете, чтобы заключить ее в свои объятия. Он скажет бебиситтерам, чтобы они пошли прогуляться, а они, оставшись наедине, будут принадлежать друг друга. Ей грезилось, что охранники послушались Майкла, собрали свои колоды карт, сигареты и удалились, захлопнув металлическую дверь.

Ее глаза неожиданно раскрылись. Было темно и тихо. Даже птицы не чирикали в столь ранний час. Сердце Эбби учащенно забилось. Это ей приснилось или она в самом деле слышала звук захлопывающейся двери? Она не слышала ни голосов полицейских, ни запаха свежего табачного дыма. В доме была тишина.

Она села на постели, крепко обхватив рукоятку биты. В этой маленькой, грязной комнате не хватало свежего воздуха. И тут раздались шаги, мягкие, осторожные, за дверью ее спальни. Эбби не сомневалась, что это были шаги полицейских, но тем не менее она тихо спустилась с кровати, не выпуская из рук биту.

Ручка двери повернулась, и сердце Эбби, бешено забившееся, едва не выскочило из груди, инстинктивно она замахнулась битой. Дверь медленно открылась. Когда показалась голова, Эбби замахнулась…

— Эбби, подожди!

— Майкл!!

Эбби так и застыла на месте. Она была недалека от того, чтобы разукрасить Майкла новыми шрамами. Он приблизился к ней и взял биту из ее онемевших рук.

— Не ожидала, Эбби? — Он улыбался, целуя ее в губы. Она вырвалась из его объятий.

— Ты по-прежнему подкрадываешься ко мне, как змея, — негодовала испуганная и радостная Эбби, но тут же умолкла, уронив голову на его плечо. — Не делай больше так никогда!

— Обещаю! — Он погладил ее волосы, и так они стояли некоторое время, готовые замереть в объятиях друг друга.

— А мистер Магнассон знает, что ты здесь? — боясь пошевелиться, спросила Эбби.

Майкл загадочно улыбнулся.

— Скоро узнает.

Эбби приподняла голову:

— Что ты задумал, Майкл?

Его глаза весело блеснули. Эбби сразу же представила мальчишку, прогуливающего уроки.

— Я украду тебя, дорогая.

— О чем ты говоришь, это безумие!

— Не шуми, — оборвал ее Майкл. — Полицейские могут услышать.

— Они не знают, что ты здесь?

— Конечно. И они не будут знать, куда я заберу тебя. — Он не мог удержать злорадной улыбки, предвкушая бессильные метания Магнассона. — Свэнну и мне не нравится этот подозрительный, грязный дом, похожий на тюрьму. Мы нашли для тебя убежище немного лучше.

— Я не все понимаю, Майкл!

Сейчас все поймешь, дорогая. Слушай, поскольку снаружи находятся наши люди, а не Магнассона, мы должны воспользоваться этим преимуществом. А теперь пошли.

— Майкл! — удивилась Эбби, когда он сделал на своей машине очередной поворот, — но это же отель «Амбассадор-Ист»!

— Так и есть!

Он остановил машину. Небо окончательно прояснилось, запели птицы. Дома в этой части города были ухожены, густые деревья украшали тротуары. К машине поспешил портье, чтобы открыть дверцу.

— Но что мы здесь делаем? — спросила она, разглядывая великолепную георгианскую архитектуру отеля. Слева она заметила высокие окна «Помп-рум», где пили лечебную минеральную воду. Обычно по утрам здесь собиралась городская элита. А через несколько часов здесь же солидные дельцы за поздним завтраком будут наслаждаться восхитительными круассанами и лениво разглядывать сквозь зеркальные стекла нарядных обитателей окрестностей Стэйт-стрит и Гете.

Эбби любовалась красивым многоэтажным зданием из темного камня с роскошными апартаментами и думала, как прекрасно хоть немного пожить в комфорте.

Первое сильное впечатление, которое испытывал каждый, кто входил в отель, производили высокие потолки и огромные хрустальные люстры. Вообще холл отеля поражал роскошью отделки, убранством, цветовой гаммой: бледно-розовые стены, полы из зеленого, со светлыми прожилками мрамора. Одна часть холла представляла собой гостиную с мягкой мебелью и пушистыми восточными коврами. Гостиная отделялась мраморными колоннами от центральной — деловой части холла. Она была обставлена массивными старомодными столами-тумбами на витых ножках, с мраморным верхом персикового цвета, на которых стояли расписные вазы со свежими цветами.

Монументальный холл напоминал Эбби старинные покои дворцов из далекого прошлого. Этот великолепный зал был местом действия популярного в Америке фильма Альфреда Хичкока «К северу от Северо-Запада» и известен, должно быть, шести поколениям зрителей. Ей не верилось, что Майкл отважился снять для нее номер в одном из самых фешенебельных отелей Чикаго.

— Доброе утро, — приветствовал Майкл клерка, красивую молодую женщину, которая глядела на них так, словно ждала их прибытия. — У вас должен быть заказ для мистера и миссис Смит.

Клерк проверила по книге записей, есть ли заказ, Эбби усмехнулась.

— Мистер и миссис Смит, если не возражаете. Все в порядке.

Майкл поклонился. После нескольких дней тяжкого напряжения они почувствовали себя, как студенты на каникулах.

Майкл не просто достал комнату в «Амбассадор-Ист»: он снял апартаменты. Они прошли в гостиную, обставленную классической традиционной американской мебелью, обтянутой тканями различных оттенков серого цвета, удивительно гармонирующего с рисунком нежного палевого тона. Эбби закружилась по нарядно убранной комнате; устав, она опустилась на мягкую, бархатистую кушетку. Она уже размышляла, что будет делать с множеством цветных карандашей, причудливых ручек, стопками бумаги, которые увидела на изящном письменном столике.

— Я не смог получить самые роскошные апартаменты, — сказал Майкл, — они уже сняты. Я думаю, ты не будешь возражать? — Он понимал, что задал праздный вопрос.

Эбби спрыгнула с кушетки и направилась исследовать спальню.

— Возражать?! Я никогда в жизни не была среди такого великолепия.

Тут тоже царили спокойные серые тона и натуральное дерево. Здесь стояла большая кровать на четырех ножках с восхитительным стеганым одеялом на гагачьем пуху, с таким же розоватым рисунком, что и в гостиной, два кресла возле окна и невысокий комод-туалет с выдвижными ящиками. Эбби почувствовала себя так, словно очутилась в волшебном средневековом замке.

Ванна была отделана мрамором, со старинной, не заделанной в пол купелью, и это еще более усиливало атмосферу глубокой старины.

— Ну-ну, — кашлянул за ее спиной Майкл, довольный собой. — Не верится мне, что ты — доктор — никогда не бывала в подобных местах.

— Доктор, который еще продолжает выплачивать долги за обучение, — сказала она, и ее голос эхом отозвался из купели, куда она уже успела залезть.

Сама чаша была сделана из настоящей керамики и задернута занавеской. Это так не походило на меблированные комнаты в дешевых гостиницах, в каких она обычно жила, когда бывала в отпуске.

— Доктор Смит?

Эбби с готовностью повернулась к нему от окна, сквозь которое она глядела на оживающую улицу, двенадцатью этажами ниже.

— Да, мистер Смит?

— Подойди ко мне и поблагодари за то, что я вырвал тебя из когтей Магнассона.

С ослепительной сияющей улыбкой она приблизилась к Майклу.

— Но теперь я в твоих когтях, — парировала Эбби. Майкл улыбнулся и заключил ее в свои объятия.

— Вот именно…

 

Глава 9

Когда Эбби высвободилась из объятий Майкла, она совершенно точно знала, чего хочет. Не имело значения, что еще могло приключиться с ними или между ними, но без ощущения близости Майкла она жить не могла ни одного мгновения.

Он приблизил к ней свое лицо, в его глазах светилось откровенное желание. Нежные, завораживающие, колдовские глаза — они неудержимо влекли Эбби. Она тихонько коснулась его лица, погладила брови, дотронулась до его теплых губ. Эбби едва дышала, их сердца бились в унисон, как одно большое сердце.

Воцарилось мгновение. Казалось, Майкл и Эбби остались одни на планете. Нет, еще страстный огонь, который вспыхивал в их глазах — зеленых и голубых.

— Эбби…

В звуке ее имени слышалась мольба. В низком голосе Майкла звучали и боль, и желание, и страх — чувства, которые они оба переживали с одинаковой силой. Она улыбнулась в ответ, ее глаза мерцали.

— Ты мне нужен, Майкл.

Не отвечая, Майкл сжал ее в объятиях. Эбби привычным жестом закинула руки ему за шею, перебирая пальцами мягкие колечки волос, прильнула к нему, испытывая несказанное наслаждение.

Он побрился перед тем, как приехать к ней, его щека была гладкой, и она с удовольствием вдыхала знакомый пряный запах его одеколона. Она искала его губы; ее глаза затуманило давно томившее желание. Глаза Майкла, потемневшие от страсти, встретились с ее полным нетерпения взглядом.

Одно лишь мягкое прикосновение губ Майкла к ее губам заставило ее содрогнуться. Ее тело, замершее в сильных, надежных руках Майкла, пробудилось от дремоты. Огонь опалил Эбби. Майкл мгновенно ощутил, что с ней происходит. Он закрыл глаза и с силой прижал ее к себе. Желание обладать Эбби разлилось по всему телу. Как же он хотел ее, почти с первого дня их встречи! Господи! Он даже не представлял себе, какой властью наделена желанная и любимая женщина! Он держал в объятиях Эбби, и ему казалось, что все самое прекрасное, дарованное человеку, сосредоточилось в этом хрупком, прильнувшем к нему существе.

Майкл теперь не сомневался, что любая боль, неудачи, разочарования могут исчезнуть, если рядом с ним Эбби. Он зарыл свое лицо в ее разметавшихся душистых волосах и почувствовал долгожданное облегчение.

Майкл опустил Эбби на воздушное, крытое шелком одеяло, сел рядом, не отрывая от нее восторженного взгляда. Она лежала, улыбаясь и ожидая. Наклонившись, он медленно провел рукой по ее стройной ноге, гладкой и упругой. Послушное тело Эбби подалось навстречу его ласкам. Майкл, приподняв тоненькую блузку, ощутил нежнейшую кожу под почти девичьей грудью. Эбби затрепетала, тело ее молило, чтобы Майкл овладел им.

— Что с нами происходит? — Голос его прерывался, дыхание было затруднено. Эбби, полная истомы, дрожала от нетерпения под его теплой рукой.

— Урок жизни, — сказала она и поцеловала Майкла долгим поцелуем, от которого у него закружилась голова. Наступила странная пауза. — У меня такое впечатление, что ты лишился последних сил, отчего?

Он немного приподнял голову, сияние в его глазах чуть померкло.

— Я хотел вновь ощутить прелесть ожидания, — признался Майкл. Он расстегнул мелкие пуговки на ее блузке, она свободно распахнулась, под ней он увидел кружевной бюстгальтер. Майкл расстегнул его, обнажив небольшие, безукоризненной формы груди Эбби. Она без звука позволила ему стянуть с себя шорты, голубые трусики, которые вместе с бюстгальтером тут же оказались на полу.

Обнаженная, Эбби показалась ему совершенством. Она стала медленно раздевать Майкла, стремясь скорее ощутить долгожданное слияние с его телом. Томление, желание и одиночество переплелись в ней, превратившись в непреодолимую страсть. Она жаждала утолить боль, затаившуюся в глазах Майкла, и рыдала, вспоминая свои страдания.

— Как хорошо! — прошептала она, когда его алчущие губы целовали ее груди, — по крайней мере, тут нет револьвера…

Майкл, обнаженный, как и Эбби, приник к ней, содрогаясь от возбуждения. Эбби не могла насытиться чувством покоя, которое возникло от одного лишь сознания, что он рядом. Майкл был на редкость хорошо сложен, словно высечен искусным скульптором: тонкий, подобранный, с широкой грудью и плечами. Эбби впервые видела его без одежды и любовалась им. Да, подумала она, чувствуя, как у нее приятно кружится голова, он испытывает радость от ощущения моего тела, моего живота, бедер. Его руки скользили по вытянутой, стройной фигурке Эбби, задерживаясь в самых укромных местах, своим прикосновением пробуждая в них новую жизнь. Эбби испытывала ни с чем не сравнимое сладострастное потрясение от его ласк; она изнемогала, ожидая, когда же он совершит то, главное, что предначертано Мужчине…

— Майкл, пожалуйста… — Она не знала, как его просить, чтобы он не медлил.

Она жаждала избавиться от мук ожидания и получить наслаждение, которое только он мог подарить ей. Только бы погасить разгоревшийся во мне пожар, молила она, глубоко во мне…

Майкл достиг этого таинственного омута. Эбби стонала и взывала к нему. Майкл оторвался от розоватых сосков и приник к ее полуоткрытым губам, заглушив поцелуем ее стоны; его влажный язык проскользнул в глубину ее рта…

Он прижимался к ней все сильнее, давая ощутить особую жесткость своего мужского естества, дыхание его стало прерывистым, он весь горел. Ее голова запрокинулась, глаза стали совсем прозрачными. Не отрывая своего рта от ее губ, Майкл перенес на Эбби всю тяжесть своего тела. Она выгнулась дугой, обхватила его ногами, имя Майкла сорвалось и заглохло на ее устах в страстном поцелуе.

Эбби пыталась стать частью его, чтобы никогда не потерять снова. Она улавливала ритм, в котором жило тело Майкла, и отвечала на него, пока обоих не охватило пламя удовлетворенного желания. Обессиленная, Эбби отпрянула от Майкла, в последний раз произнеся его имя.

Майкл лежал рядом с ней, спрятав лицо у нее на плече. Она положила руку ему на спину, а он накрыл ладонью ее маленькую упругую грудь, — и они заснули.

Эбби разбудило яркое солнце, бьющее в окно. Она блаженно улыбнулась от изумительного ощущения близости обнаженного Майкла. Она боялась шелохнуться, чтобы не потревожить его. Ей грезилось, что гостиничный номер стал безграничной Вселенной, которой повелевала их любовь, все то неповторимое, что произошло с ними.

Очень осторожно она повернулась на бок, чтобы увидеть лицо Майкла: мужественное, открытое, чистое, которое и покорило ее сердце. Она протянула руку, чтобы откинуть густую прядь волос с его лба, и поймала себя на желании снова заключить его в объятия, чтобы он больше никуда не уходил.

— Ты плачешь, — нежно произнес он, не открывая глаз. Она улыбнулась сквозь слезы.

Он смотрел на нее все еще сонными глазами. Она снова улыбнулась ему, потому что любила, когда он смотрел вот так, щурясь по-детски.

— У тебя сейчас настроение лучше, чем было в последний раз на моей кушетке, когда я тебя разбудила? — спросила она.

Майкл счастливо улыбнулся.

— В этом не может быть никаких сомнений!

Он осторожно начал поглаживать ее упругие маленькие груди. Эбби почувствовала, как стал твердеть ее сосок, и нахмурилась.

— Майкл! — воскликнула Эбби, вновь загораясь желанием.

Она подняла руку, собираясь оттолкнуть его.

— Нет, — сказал он, взяв ее руку и поцеловав, — не двигайся…

Когда Эбби, придя в себя, попыталась определить время, она почувствовала, что лежит, уютно устроившись, на груди Майкла. Успокоенная, довольная, она посмотрела в окно — внизу расстилался сияющий под солнцем город…

— В котором часу ты должен уходить? — спросила она, думая больше о том, как тяжко расставаться после их головокружительной близости.

— В одиннадцать вечера.

Она с волнением взглянула на него.

— Почему ты мне не сказал этого раньше?

— А зачем? — возразил он. — Или ты чувствуешь, что пресытилась нашей любовью?

— Нет, я беспокоилась, что у тебя могут быть неприятности.

— Нет никаких оснований.

— Кстати, — спросила она, — что это за история с моим похищением?

Майкл заложил руки за голову и недоуменно поднял брови.

— А как могло быть иначе? После всех неприятностей, что я пережил…

— Но в этих неприятностях ты сам и виноват!

Он не стал возражать.

— Мой кузен здесь менеджер по связям с общественностью. Он мне кое-чем обязан. Через пятнадцать минут после того, как мы сюда вошли, об этих апартаментах исчезли всякие сведения у администрации отеля. Мы — невидимки.

— Чем же обязан тебе кузен? Ты спас его семью от террористов?

Майкл усмехнулся.

— Я сделал больше — спас его от женитьбы.

Эбби сделала сердитый вид.

— Прозвучало так заманчиво, что мне захотелось увидеть осчастливленного тобой родственника.

— Он третий номер в нашей семейной команде в софт-бол. А почему ты плакала?

Эбби сделала вид, что не услышала вопроса.

— Но если мы невидимки, как мы сможем поесть?

— Неужели ты после всего способна думать о еде?

— Позвони, пожалуйста, в бюро обслуживания. Я голодна.

Майкл явно был недоволен таким прозаическим финалом.

— С удовольствием окажу тебе эту услугу.

— Я доктор, — напомнила ему Эбби, игриво поцеловав его в подбородок, — и в состоянии позволить себе не умереть от голода в твоих объятиях. — Потом она снова стала серьезной. — И как долго, ты полагаешь, мне придется здесь прятаться?

Майкл пожал плечами.

— Так долго, сколько это будет необходимо для твоей безопасности. Три-четыре дня.

— И что же я буду есть, если ты не обеспечишь мне возможность и впредь пользоваться бюро обслуживания?

Майкл, очевидно, подумал об этом и гордился тем, что предусмотрел все детали.

— «Белый замок».

С наигранным удивлением Эбби опрокинулась на спину.

— «Белый замок»? Ты шутишь?

Печально известные в штатах Среднего Запада, однажды посланные самолетом в качестве угощения морским пехотинцам в Бейрут гамбургеры «Белый замок» представляли собой котлету размером в ладонь и содержали уйму калорий и углеводов, чего Эбби, помня о фигуре, прилежно старалась избегать. Хотя именно гамбургеры лидировали в перечне ее самых любимых быстрых блюд.

— А чем плох «Белый замок»? — миролюбиво спросил Майкл. — Это и вкусно, и не так уж дорого.

— Только если можно в условиях моего роскошного заточения сбросить лишний вес пробежками, — напомнила ему Эбби, — а я этого сделать, как ты и сам видишь, не смогу.

— Если только не захочешь пробежаться к Магнассону, — мрачно сострил Майкл.

Но Эбби было уже не до шуток и острот.

— Если он не знает, где я нахожусь, то как ты сможешь избежать трибунала, или что они там делают с полицейскими, нарушившими приказ?

— Об этом не беспокойся.

Майкл снял телефонную трубку.

— Все, что тебе полагается знать: здесь ты в безопасности. Никто не следил за нами, и никому в здравом уме не придет и в голову, что полиция может поместить кого-то в «Амбассадор-Ист». Для тебя специально подобрали бебиситтеров; персонал на этом этаже также укомплектован с большой осмотрительностью.

Эбби не могла удержаться от ревнивого вопроса:

— Ты часто проводил сюда девушек?

Майкл рассмеялся.

— Они выстраивались в очередь за дверью.

Эбби любовалась плавными линиями худощавой спины Майкла, его сильным и гибким телом, когда одной рукой он набирал номер, а другой ерошил ее волосы. Она вспомнила, как эти руки ласкали ее, и просияла от радости.

Пока Майкл беседовал со своим кузеном, Эбби отправилась в ванную, откуда она возвратилась, обернувшись в простыню. Вот-вот должна появиться тележка с завтраком.

Майкл сказал правду, что персонал — это свои люди, потому что молодой человек, доставивший завтрак, едва заметно подмигнул при виде ее облачения, когда аккуратно расставлял серебряный кофейный сервиз и подавал круассаны. Были поданы также фрукты на старинном фарфоре. Все это великолепие украшали свежие палевые розы. Эбби была поражена изысканностью блюд и сервировки. Она решила, что, когда все уладится, они с Майклом обязательно проведут в этом дивном отеле один из праздничных вечеров.

Майкл вышел из ванной бодрым, распространяя аромат дорогого одеколона. Эбби поставила поднос рядом с собой, чтобы есть не одеваясь; ей не хотелось разрушать их интимный мир. Майкл тоже оставался обнаженным, как она сама.

Эбби не могла наглядеться на это ладное, мужественное тело. Золотистые завитки образовывали нечто вроде креста на его груди. Ее восхищали его узкие бедра, мускулистые, крепкие ноги, и все, чем она наслаждалась в момент их интимной близости; особенно же то, что являло венец его мужского достоинства.

Майкл наблюдал, как Эбби с удивительной грацией берет ягоды клубники с десертной тарелки. Он не помнил, чтобы когда-нибудь видел нечто более чувственное и манящее, чем эта обнаженная женщина с растрепавшимися кудрями, шелковистым телом, подносящая к губам алые сочные ягоды.

— Не могу понять, — заметила, усмехнувшись, Эбби, — ты что, никогда не устаешь?

— Рядом с тобой — нет! — ответил Майкл и кинулся к ней на кровать.

— Наконец-то, — обрадовалась она; неподдельный восторг в его блестящих глазах возбуждал ее. — Поешь немного фруктов. — Эбби поднесла к его губам ломтик арбуза.

Потом она взяла еще одну ягоду. Майкл немедленно отложил кусок арбуза в сторону, наклонился и откусил вторую половинку крупной ягоды. Эбби с наслаждением вдохнула аромат его тела, излучающие желание глаза не отпускали ее. Она чуть приблизилась к его рту, и вот уже последняя преграда между их губами исчезла, их языки ощутили вкус клубники и соприкоснулись. Эбби наклонилась к нему, положила руку на грудь Майкла и вновь услышала: их сердца бьются с одинаковой неистовой силой…

— Мы перевернем кофейник, — прошептала Эбби, отодвигаясь от разгоряченного Майкла, охваченного новым приливом страсти.

— Ну и что? — отмахнулся Майкл. — Мы не должны заниматься уборкой, у нас есть куда более приятные обязанности.

Она снова усмехнулась и откинулась назад.

— Согласна, но в таком случае я не получу свой кофе. Давай сначала поедим.

Майкл пытался возразить, но Эбби была настойчива и протянула ему искрящийся сочный кусок арбуза.

— У меня есть один вопрос, — сказал Майкл, лежа на животе рядом с Эбби. Она передала ему чашечку крепкого кофе и круассан.

— Не надо задавать вопросов, — возразила Эбби.

— Сегодня ты похожа на совсем другого человека, Эб, — задумчиво сказал Майкл.

Она печально улыбнулась в ответ.

— Свободна, как вольная пташка, да?

— Что-то в этом роде. Как будто ты навсегда забыла о тревогах и опасностях, связанных с тем, что я полицейский.

На мгновение она сосредоточилась на своем кофе, чтобы подумать. Потом обратилась к Майклу, не глядя ему в глаза.

— Ты близок к истине. — Она оглядела нарядно убранные комнаты. — В ту минуту, когда мы вошли сюда, мне показалось, что я вступила в другой мир, где мне ничто не угрожает, мир, исполненный гармонии. Может быть, это и глупо звучит, но здесь я создала волшебную страну, в которой могу любить тебя, как захочу, не думая о будущем.

Майкл попробовал вернуть Эбби на грешную землю:

— Но они где-то там…

— Я знаю. Но я поверила, пускай ненадолго, что их нет. Я слишком дорожу нашей любовью, чтобы позволить злым силам омрачить ее.

Растроганный ее откровенностью, Майкл замолчал, потом спросил со смущенной улыбкой:

— Ты любишь меня?

— Господи! Неужели я не доказала этого: не просто люблю — обожаю?

Эбби запрокинулась на спину и снова оказалась в крепких объятиях Майкла.

Смеясь, Майкл глядел сверху на изящные очертания ее тела, на прелестные, маленькие груди. Волнистые длинные волосы Эбби касались самого пола.

— Превосходная поза, — только и сказал Майкл, прильнув губами к ее груди.

Первым побуждением Эбби было вскочить, но оно мгновенно прошло: гораздо сильнее было желание Эбби вытянуться в сладостном томлении, которое вызывало в ней даже легкое прикосновение Майкла. Она чувствовала его губы — такие нежные и теплые — на своей тонкой отзывчивой коже. Она сомкнула глаза и всем существом своим отдалась его ненасытным ласкам…

Через двенадцать часов Эбби лежала, раскинувшись на той же кровати, и ждала его возвращения. Ее мистическая Вселенная исчезла, как только Майкл скрылся за дверью. А вместо уверенности и покоя поднималась в душе Эбби знакомая тревога. Она вытащила свои наушники и долго слушала Сантану и Лед Цеппелин; но даже праздничные ритмы, которые прежде отгоняли все дурные мысли, теперь были бессильны.

Боже, как сделать так, чтобы Майкл не ходил больше на эти коварные улицы, где он был мишенью для убийц. Ей отчаянно хотелось вернуть его обратно и не выпускать больше в город. Но это было то единственное, что неподвластно Эбби.

Майкл оставил ей номер телефона, по которому она могла связаться со Свэнном, если бы в том возникла надобность. И она не раз ловила себя на мысли — позвонить ему немедленно. Однажды она даже прикоснулась к диску, чтобы набрать телефон темнокожего лейтенанта. Все, в чем она нуждалась, — знать, в безопасности ли Майкл.

Так она мучилась долгие часы, наконец вернулась в смятую постель, все еще хранящую его запах, отпечаток его тела на том месте, где он спал. И где она лежала одна, изнывая от беспокойства, прислушиваясь к шуму города за высокими окнами отеля…

Майкл, проскользнувший обратно в номер сразу после рассвета, застал Эбби спящей; ее бедра были обернуты все той же простыней. При виде ее обнаженных грудей, полураскрытых губ у Майкла защемило сердце. Она выглядела такой уязвимой, незащищенной, такой хрупкой и нежной, что ему захотелось взять ее на руки и побаюкать, как маленького ребенка.

Майкл снял ботинки и, тихо ступая, прошелся по ковру. Он безмерно устал. Это была самая скверная, беспокойная из всех ночей, пришедшихся на его дежурство.

Майкл разрывался между Магнассоном, истошно кричавшим на весь участок, подобно убитой горем матери, у которой только что изнасиловали дочь, и лейтенантом Кэпшоу, требующим объяснений по любому поводу. Сложная обстановка на улицах позволила Майклу большую часть ночи избегать пустых разговоров с ретивыми начальниками. Лейтенант не дотянул до конца смены и ушел домой, чему сержант Вивиано страшно обрадовался.

— Майкл?

Ее голос был совсем сонным. Майкл увидал, что глаза ее уже широко раскрыты. Она выглядела так устало, словно спала столько же, сколько он прошедшей ночью. Майкл не ожидал ее увидеть такой измученной и подавленной. Он искренне огорчился.

— Да, Эбби, продолжай спать.

Она подвинулась на край широкой кровати.

— Ты тоже ложись.

Улыбаясь, он подошел к ней и нежно поцеловал ее желанные, податливые губы.

— Я скоро приду.

Он быстро вернулся, надеясь, что она уже спит. Но Эбби сидела, натянув простыню на свои колени.

— Приветствую ваше возвращение, сержант. — Она сонно улыбнулась. — Я нагрела для вас уютное местечко.

— Ценю твою заботу. Я так смертельно устал, что готов спать до четверга.

Эбби приподнялась и уложила его рядом с собой. Майкл был необычайно послушен.

— Плохая ночь? — спросила она, устраиваясь поудобнее возле него.

Он обнял ее и уже привычно взлохматил послушные волосы.

— Магнассон был не слишком любезен.

— Расскажи мне обо всем подробнее.

— В четверг, — ответил он, зевая, — когда проснусь.

— Что-нибудь еще произошло?

— Не… — Он поцеловал ее.

Эбби чувствовала, как напряжено его тело, и понимала, что он лжет.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя.

Она наблюдала, как он борется с одолевающим сном, но напряжение минувшей ночи не отпускало его. Майкл не мог найти удобного положения и ворочался с боку на бок. Наблюдая его метания, Эбби первый раз за время пребывания в этом роскошном номере рассердилась.

Когда Майкл проснулся, то с удивлением обнаружил: он лежит в постели один. Короткий сон не принес облегчения. Он чувствовал себя так, словно его крепко связали.

— Эбби?

В ответ — ни звука. Он соскочил с кровати и прошел в ванную. Ее не было и здесь. Он направился в гостиную, откуда раздавались слабые звуки музыки, вернее, той какофонии, которую Эбби называла музыкой.

Он тихонько подкрался к креслу возле кушетки, в котором она свернулась калачиком. Она сняла наушники.

— Нуждаешься в успокоительном?

Когда Эбби повернулась к нему, она не улыбалась. Глаза ее были печальными и несчастными. Майкл сел рядом с ней на кушетку, размышляя, почему она смотрит на него так испытующе.

— В чем дело, дорогая?

— В тебе.

Он погладил ее волосы, думая, какой ранимой и привлекательной она выглядит, сидя вот так, в просторной майке с короткими рукавчиками. Он улыбнулся ей дружелюбно.

— Любая твоя проблема — это и моя проблема. Хочешь поговорить?

— И наоборот, — многозначительно сказала она. Майкл не сразу уловил ее мысль.

— Объясни толком, что тебя тревожит?

В ее улыбке не было ничего веселого.

— Я только что подумала о том, что твои проблемы могли быть и моими проблемами.

— Ты говоришь о моей работе?

Она покачала головой.

— Я говорю о твоей неистребимой скрытности.

Майкл смутился и покраснел.

— Мне кажется, я тебя не совсем понимаю, Эбби. Ты хочешь начать все с начала?

Эбби не сомневалась, что должна дать выход накипевшим в ней чувствам. Началось с обиды, которая переросла в гнев, а все завершилось душевной болью. Это состояние длилось несколько часов, пока Майкл спал, а она не смогла сомкнуть глаз, мучительно думая, как мало она знает о Майкле.

У Эбби сложился свой, возможно, идеальный облик близкого человека, способного безраздельно довериться любимой женщине и принять ее помощь, когда это потребуется. Майкл в этом смысле обманул ее ожидания. Он уклонился от ее поддержки в трудную минуту и замкнулся в себе. Ей стало казаться, что узы товарищества для Майкла значат больше, чем их любовь; что в кругу своих коллег, полицейских, он находит истинное понимание и только им доверяет вполне. Она же надеялась, что теперь, когда они стали так близки, он раскроет, распахнет перед ней свою душу, доверится ей. Но этого, к несчастью, не произошло. Эбби интуитивно чувствовала, что он сам хочет справиться со своей болью, как привык делать это последние годы. Но Эбби видела, что сейчас он не лучшим образом справляется со стрессами, — сказывалась многолетняя усталость и одиночество. Слишком долго он приносил свою боль в одинокий холостяцкий дом, оставаясь наедине с ней.

Сейчас Майкл особенно нуждался в преданном человеке, который помог бы ему нести груз тревог и печалей в связи с незавершенным запутанным делом.

Эбби подошла к окну: ей представилась мирная картина чикагских будней — молодая женщина с детской коляской, несколько влюбленных парочек, вышедших пройтись в летний день, хорошо одетый джентльмен с большим пакетом из химчистки. А напротив отеля стояло показавшееся ей знакомым такси; седая дама уныло прогуливалась со своим больным пуделем. Вокруг «Амбассадора» текла спокойная размеренная жизнь, и Эбби чувствовала себя так, словно она задыхалась в искусственном климате, созданном специально для нее.

— Каждый раз, когда я вижу тебя, — наконец произнесла Эбби, не отходя от окна, — не могу отделаться от сравнения: ты напряжен, как трос под непомерно тяжким грузом. Но когда я спрашиваю, что так угнетает тебя, ты предпочитаешь или отмалчиваться, или отшучиваться. Ты даже не сказал ни слова, когда скончался Гектор. — Обернувшись, она словно уколола его выражением нестерпимой боли в глазах. — Но я догадываюсь, что значила для тебя смерть этого мальчика. Кому же ты изливаешь свою боль, Майкл? Кто эти доверенные люди?

— У меня есть друзья в полиции, Свэнн и Мендельсон, — сдержанно ответил он.

Эбби погрустнела еще больше. Значит, она была права. Он сохраняет по отношению к ней, когда речь идет о серьезных делах, определенную дистанцию, потому что это был единственный способ отношений с женщиной, хотя и любимой, который он знал.

— Разве этого достаточно?

— Так должно быть, — убежденно сказал сержант Вивиано. — Это то непреложное, что я понял, когда стал полицейским.

— Но почему?

— Это трудно объяснить. Не каждый понимает… Нужно самому побыть в шкуре полицейского.

— А твоя жена? Она что, не была способна понять тебя?! Лицо Майкла приняло настороженное выражение: похожее бывает у животных, когда они чуют опасность.

— А почему она должна была понимать? И я не хотел, чтобы изо дня в день она вместе со мной переживала все, с чем мне приходилось сталкиваться.

Оба замолчали.

Майкл до сих пор защищает ее, удивлялась Эбби, даже по прошествии стольких лет! Он все еще рассматривал как свою вину, что она не оказалась достаточно сильной, чтобы разделить тревоги его опасной профессии. Эбби осторожно перевела разговор, уйдя от этой щекотливой темы.

— Почему ты не рассказал мне о деле, которое приготовил для меня мистер Магнассон?

— Тебе не следовало знать об этом, — возразил он, — это только бы…

— Вывело меня из душевного равновесия? — Она стояла прямо перед ним, чуть откинув назад голову, чтобы видеть его глаза. — То, чего я не знаю, не может тревожить меня так. Мне кажется, что ты сильно заблуждаешься, Майкл.

Она поймала выражение растерянности в его глазах и поняла, что попала в цель. Неожиданный поворот их беседы таил в себе определенную угрозу. Этот гостиничный номер стал для него таким же оазисом, как и для Эбби, а теперь в него врывалась реальность со всей ее неопределенностью.

— Эбби, а не лучше ли нам вернуться в постель, а обо всем остальном поговорить в другое время? — предложил он, пытаясь скрыть свое замешательство и внутренний дискомфорт. — У нас достаточно забот, чтобы без особой нужды умножать их, мой любимый доктор.

Эбби покачала головой.

— То, о чем мы говорим, — только часть проблемы, мой прекрасный сержант.

Она приложила руку к его упрямому подбородку.

— Я терпеть не могу осознавать в чем бы то ни было свое бессилие. Мне становится невыносимо, когда я вижу, как ты терзаешь себя!

Эбби понимала, что с ней происходит. Ее мучил страх перед неизвестностью и в еще большей степени страх перед тем, что знал Майкл и чего ей не дано было знать. Майкл не представлял, что может поведать Эбби обо всех ужасах и гримасах, с которыми полицейский сталкивается каждый день, а она не знала, как ему помочь. И Майкл и Эбби оказались в тупике, куда сами себя и загнали.

Он ответил ей горькой улыбкой:

— Ты собираешься заниматься только благородными делами и отстраниться от грязных, не так ли?

— Майкл! — Она ласково дотронулась до него. — Я не Мария. Если тебя мучит боль, я хочу разделить ее. Позволь мне помочь тебе, пожалуйста!

Майклу потребовалось какое-то время, чтобы ответить не лукавя.

— Эбби, я не думаю, что ты все способна понять и сердцем и разумом. Мою профессию нельзя сравнить с работой бухгалтера или розничного торговца. Когда у меня тяжелый день, это не потому, что была ревизия или вяло шла торговля. Я имею дела с двенадцатилетними торговцами наркотиков (по сути — детьми) и кровавыми столкновениями гангстеров. Почему я должен взваливать этот кошмар и на твои плечи?

Эбби улыбнулась, потому что теперь знала ответ.

— Потому что я люблю тебя. И потому что я понимаю, что такое по-настоящему плохой или тяжелый день. — Майкл попытался возразить, но она приложила ладонь к его рту. — Как ты думаешь, почему я встречаю так много полицейских за работой? Это же не потому, что мы продаем им пирожки. Когда какой-то двенадцатилетний мальчишка получает сверхдозу, то это ко мне вы его доставляете. И пыталась спасти жизнь Гектору я, ты разве забыл?

Он не знал, что ответить. Он привык быть стоиком, такое отношение к жизни слишком глубоко укоренилось в нем, вошло в его плоть и кровь. Отступить от своих жизненных принципов означало для Майкла — перестать быть самим собой.

Эбби затаила дыхание в надежде, что она хоть в чем-то убедила его, хотя понимала: шансов у нее не очень-то много.

— Нет! Я не могу, Эбби. Я не могу допустить, чтобы по моей вине ты оставила меня, неужели ты не понимаешь этого? Ты стала самой дорогой частью моей жизни. Без тебя я пропаду, я это знаю твердо — пропаду!

Эбби чувствовала, что не в силах справиться с подступающими слезами.

— Майкл, но если ты отвергаешь мою помощь, я тем более не смогу оставаться в этой золоченой клетке. Я не знаю другого пути быть вместе, кроме полного доверия друг другу.

— Ты так уверена в своих силах, — возразил он, — но из этого при всем твоем желании ничего не получится.

Она подошла к нему совсем близко. Страх потерять Майкла заставил ее повысить голос:

— Я не Мария!

— Но ты и не полицейский! — отчаявшись убедить Эбби, закричал Майкл. — Почему ты полагаешь, что способна понять все?

— Но предоставь мне такую возможность, Майкл! Это единственное, о чем я прошу тебя! Пожалуйста!

Они стояли, дрожа, друг перед другом. Майкл глядел на нее так, словно она предала его.

— Хорошо! Ты хочешь знать о том, что произошло вчера ночью? — Он придвинулся к ней вплотную, и ей стоило больших усилий сохранить самообладание. — Это действительно была жестокая, страшная ночь, Эбби. Ты помнишь тех двух полицейских, которые были твоими бебиситтерами? Они мертвы. Кто-то незаметно проник в «безопасный дом» и взорвал их. Ну как, теперь ты хочешь, чтобы я каждый день пополнял список убитых и рассказывал тебе подробности их гибели?!

 

Глава 10

В тот же момент, когда Майкл в запале произнес эти слова, он пожалел об этом.

— Эбби, прости…

Она так побелела, что Майкл подумал: Эбби теряет сознание. Он кинулся к ней, но она вздрогнула, как от острой боли, и это инстинктивное движение пронзило его, словно ножом. Он был прав, она не должна сталкиваться с неправдоподобно страшной изнанкой жизни. Господи, Эбби вообще не должна была быть вовлечена в это смертельно опасное дело. Ведь не укради он ее — она погибла бы вместе со своими телохранителями!

Воцарилась гнетущая тишина, только из окна доносился монотонный шум города. Эбби, подавленная услышанным, отвернулась, перед ее глазами возникла мирная картина: двое мужчин, играющих с ней в карты и обменивающихся впечатлениями о рок-оркестрах.

Они мертвы. В это трудно было поверить, тем более что это произошло из-за нее! Чувство вины обрушилось на Эбби со всей неотвратимостью.

Пряча лицо, она спросила Майкла безжизненным потухшим голосом:

— Расскажи подробнее, как это произошло.

Майклу было больно видеть страдающую Эбби: она выглядела такой несчастной, потерянной.

— Еще ведется расследование, — сказал он с тоской в голосе. — Когда мы забрали тебя оттуда, то попросили ребят из отдела наркотиков пока оставаться на месте, как в засаде. И прошлой ночью дом просто взлетел на воздух. Они не успели даже испугаться, как все было кончено.

Эбби с горечью вспомнила, как часто она сама произносила эти расхожие слова? Смерть можно принять легче, если она настигает внезапно. Но правда ли это? Смерть есть смерть…

Она повернулась к Майклу:

— Ты знал их?

Он покачал головой.

— Не очень. Ребята из этого подразделения держатся в стороне.

— Этот взрыв предназначался мне, верно, Майкл?

— Следователи пытаются решить это сейчас, — солгал он во спасение. — Возможно, роковой взрыв как-то связан с другими делами, над которыми работали эти ребята, не исключена и месть…

— Майкл, перестань! — Она резко повернулась к нему, сверкнув глазами. — Твоя ложь мне не поможет. Я должна знать всю правду!

Майкл нежно взял ее за руки, словно это могло смягчить его рассказ о гибели молодых людей, — не для нее, а для него самого. Он должен был заботиться о слишком многом, происходящем на грани жизни и смерти, и непрестанно думать о безопасности Эбби. «Это цена, которую ты платишь за то, что оказался впутанным в это темное дело» — звучали в ушах слова лейтенанта. Пророческие слова, думал он, чувствуя, как разрывается его сердце при виде искаженного страданием лица Эбби.

Она старалась нарушить его жизненное credo. Но если ты не обладаешь какими-то твердыми, устоявшимися убеждениями, то как ты должен поступать, чем руководствоваться?

— Ну, хорошо, — сдался он, глядя ей прямо в глаза и пытаясь предвосхитить ее поведение. Он пытался смягчить удар, хотя и знал — эффект будет ничтожный. — Они думают, что это Марлоу пытался таким образом обезопасить себя. Или через тебя добраться до меня. — Он грустно улыбнулся. — Наши отношения, видимо, перестали быть тайной. Я раскаиваюсь, Эбби, мне не следовало рассказывать тебе об этой трагедии. Я не прощу себе малодушия: не устоял перед твоей настойчивостью и боязнью потерять тебя.

Он видел, как его собственные муки отражаются в ее глазах. Она приблизилась к нему, согревая своим любящим взглядом.

— Я понимаю, — проникновенно сказала она.

Эбби не собиралась наказывать его за то, что он подверг ее такому испытанию. В выражении ее глаз было только беспокойство. Она легкими прикосновениями пыталась разгладить видимые морщинки — следы его мучительного душевного напряжения.

— Я бы хотела любой ценой добиться того, чтобы тебе стало легче.

Он обнял ее, его мощное тело прильнуло к Эбби. Она, пожалуй, права — вдвоем легче переносить любые невзгоды. Майкл вздрогнул от одной гвоздем застрявшей в его сознании мысли: это он попросил тех ребят остаться. Если бы Майкл не сделал этого, они бы не погибли…

— Есть один путь, — искренне признался Майкл, прижавшись щекой к ее мягким волосам, — я обещал лейтенанту, что после того как немного посплю, привезу тебя обратно для важного заявления.

Эбби уткнулась головой ему в грудь и сомкнула руки за его спиной. Даже после тяжкой ночи угольки страсти еще тлели в Майкле, и она ощущала исходящее от них тепло всеми порами своего тела. Ее поразило, что всего лишь один день, проведенный с ним, так необратимо изменил ее. Но Эбби тревожило, что эти несколько часов сделали ее полностью зависимой от Майкла. Она понимала, что должна была воспротивиться его власти над ней, особенно когда еще так много нерешенного ждет их в будущем.

— Когда ты должен вернуться на службу? — спросила она, закрыв глаза и ощущая радостное возбуждение от его ласковых прикосновений.

Так хорошо было снова оказаться в его объятиях. О Господи, если бы только они могли вместе оставаться в этой чудесной комнате, недосягаемой (пока!) для преступников. Если бы можно было выходить отсюда и не сталкиваться со смертельной опасностью, поджидающей чуть ли не за каждым углом. Опечаленная, Эбби прильнула к Вивиано еще сильнее.

— Я точно и не знаю, — сказал он. — Я не знаю. Магнассон постоянно дергает меня; он утверждает, что теперь моя деятельность способна лишь помешать достижению их цели.

— Каким это образом? Я отказываюсь понимать.

Майкл нахмурился:

— У меня много сложных незавершенных дел, связанных с «Кровавыми» и «Партизанами». А положение на улицах не стало лучше. — Легкое удовлетворение мелькнуло на его вдруг прояснившемся лице. — Правда, мне пришлось изрядно постараться, чтобы схватить парня, который убил Гектора. Поймал его сегодня утром.

Эбби довольно улыбнулась.

— Хоть одним незаконченным делом стало меньше.

— Ты права, дорогая. К сожалению, остальные незавершенные дела еще ждут своего часа. И я боюсь, что лейтенант Кэпшоу не так терпелив, как я.

Эбби наградила своего сержанта долгим, нежным поцелуем.

— В таком случае, — сказала она, — чуть позже я пойду и надену мои выходные джинсы, в которых я наношу официальные визиты в полицейский участок.

— Сделай это немедленно, — распорядился Майкл, — прежде чем мы воспользуемся возможностью…

Эбби вдруг стала серьезной:

— Я бы рискнула затеять немедленно нашу «игру» уже ради того, чтобы видеть, как ты будешь объяснять свое опоздание лейтенанту. И мистеру Магнассону.

— Лейтенант давно махнул на меня рукой. А Магнассону я бы с удовольствием рассказал о нашей любви, боюсь только, что этот фанатичный сухарь просто не поймет, о чем идет речь.

Несмотря на шутливый тон, Эбби мгновенно уловила, что его по-прежнему угнетает воспоминание о погибших парнях.

— Но это же не твоя вина, Майкл.

— Все случившееся — и моя вина, — помрачнев, ответил Майкл. — Во всяком случае, так утверждает непорочный Магнассон.

С нежной, все понимающей улыбкой она медленно покачала головой:

— Ты снова спас мне жизнь, Майкл! Когда завершим дела в полиции, мы найдем чем заняться…

Участок нисколько не изменился за последние несколько дней. Эбби успела возненавидеть эти грязные стены и несмолкаемый разноголосый шум. Но что она люто ненавидела, так это снова и снова рассматривать истрепанные альбомы с мерзкими фотографиями подозреваемых.

Неужели чинушам из Агентства кажется, что на сей раз этот неуловимый парень станет более узнаваемым. Эбби уже доставляло удовольствие видеть их разочарованные физиономии, когда она по-прежнему не решалась сказать: «Да, это определенно тот мужчина, который вышиб мою дверь и пытался задушить меня».

Свэнн заверил Эбби, что множество людей испытывают трудности при узнавании «плохих парней» на фотографиях, но Магнассона такая плохая память на лица возмущала. Она заявила Магнассону, что если его собственные люди, специально для того обученные, не смогли распознать преступника, то чего же требовать от нее — врача, а не профессионального сыщика!

— Вы думаете, что тот, кто напал на меня, и террорист, взорвавший «безопасный дом», — одно и то же лицо?

— Во всяком случае, эта версия кажется правдоподобной. Особенно если учесть, что он уже сделал попытку напасть на вас, — сказал Магнассон и бросил уничтожающий взгляд на Майкла. — Я серьезно думаю, мисс Фицджеральд, что вы подвергаетесь большему риску, позволяя сержанту оберегать вас; вы находились бы в большей безопасности под нашей защитой.

— Такова уж доктор Фицджеральд, — холодно произнесла Эбби. — А могу я вас спросить, большему риску, чем что? Чем возможность быть взорванной в вашем «безопасном доме»?

Майкл был готов аплодировать находчивости Эбби.

— Вивиано… — зашипел лейтенант Кэпшоу, считая, видимо, что он отвечает за дерзкий ответ доктора.

— Успокойтесь! Подумаем лучше, что мы будем делать дальше, — резонно заметила Эбби.

— Ничего такого, что могло бы затронуть вас, доктор Фицджеральд, — заверил ее Магнассон, сделав язвительный акцент на слове «доктор».

— Вы заверяли меня в надежности вашей охраны и в прошлый раз, — напомнила она ему, — а после этого за мной была устроена настоящая охота: чуть не убили в собственной квартире и, наконец, едва не взорвали. Я содрогаюсь от одной мысли, что случилось бы со мной, если бы вы оставили меня в качестве завидной приманки в «безопасном доме», как вы и задумали поначалу.

И Майкл и Свэнн готовы были дать отпор наглому Магнассону.

— Если я что-то и усвоил, общаясь с вашим Агентством, — ядовито заметил Майкл, — так это глубокое убеждение в вашей несостоятельности. Вы не можете (или не хотите) уберечь доктора Фицджеральд от опасности.

— Может быть, устроить еще одну встречу с прессой? — предложила Эбби. — Майкл, я уверена, что ты будешь рад снова пообщаться с журналистами и репортерами.

— Для вас будет безопаснее, если вы откажетесь от легкомысленного утверждения, что даже мельком видели Марлоу, — посоветовал Магнассон, не обращая внимания на ее предложение. — По крайней мере, сейчас.

— Я не собираюсь лишать Майкла главной роли, — насмешливо сказала Эбби.

Один только Майкл заметил, каких усилий стоило ей держаться уверенно и независимо.

— Возможно, это и не принесет вреда, если бы вы присутствовали при том, когда сержант Вивиано будет делать свое заявление. Прессе, конечно, важно знать, что вам удалось спастись после происшедшего в вашей квартире, — процедил Магнассон.

Эбби одарила его очаровательной улыбкой.

— Я тоже в этом крайне заинтересована, мистер Магнассон.

Майкл стоял по одну сторону Эбби, Свэнн — по другую. Она узнала по крайней мере четырех полицейских в штатском в толпе, когда явилась пресса, чтобы получить информацию из первых рук о ее спасении и взрыве «безопасного Дома». Эти последние новости сообщил Майкл.

— Благодаря информации, представленной офицером Вивиано, — сказал лейтенант в своем предварительном заявлении, — мы теперь имеем более ясное представление о том, кого мы ищем.

— Что помогло вернуть память сержанту Вивиано? — спросил один из репортеров. Лейтенант обратился к Эбби с просьбой, чтобы она дала профессиональный комментарий как врач.

Эбби застал врасплох этот репортерский вопрос, однако, она быстро нашлась.

— Она должна была вернуться, — уверенно ответила Эбби. — Время провала памяти зависит от неведомых нам капризов природы. — Или от полнолуния, морских приливов, или указания Агентства по борьбе с наркотиками, иронизировала она про себя.

— Доктор Фицджеральд, — продолжал репортер, — а вы не припоминаете, видели ли вы второго участника этого преступления?

Она усмехнулась.

— Извините, но я не могла оторвать глаз от дула револьвера.

Беседа высших полицейских чинов с прессой состоялась в небольшом конференц-зале.

Эбби наблюдала за происходящим через стеклянные перегородки. Это зрелище было интереснее, чем трехактный мюзикл. Магнассон, молчаливый дирижер этого сомнительного шоу, располагался за председательским столом и не отрывал глаз от присутствующих. Эбби готова была послать воздушный поцелуй любовавшемуся собственной персоной сотруднику Агентства.

Она сосредоточила свое внимание на следующем вопросе о предварительном обвинении, и особенно на том, что отвечал на него лейтенант. Но вдруг она заметила того, «второго», человека — Марлоу. Боже мой! Неужели? Он шел по направлению к парадной двери; как и тогда, на нем был костюм. Она огляделась по сторонам, но никто, по-видимому, не обратил внимания на Марлоу. Она подумала, что, может быть, он именно сейчас и доставлен в участок?

— Майкл, — тайком шепнула она ему на ухо. — Почему здесь Марлоу?

Майкл не поверил своим ушам. Он никого не видел, кроме выходящего из конференц-зала Магнассона.

— Где?!

— Он только что скрылся через главный вход.

— Что за наваждение! Когда же кончится эта зловещая игра? — возмутился раздосадованный сержант.

Журналисты услышали последние его слова. Майкл осекся, ругая себя за несдержанность. Лейтенант Кэпшоу хмуро посмотрел на Майкла.

— Мне казалось, ты говорил, что Марлоу — опустившийся подонок. — Эбби усиленно делала вид, что нашептывает Вивиано что-то сугубо интимное.

— Так оно и есть. Не понимаю, что тебя смущает?

— Он одет в приличный костюм, слишком дорогой для подонка.

Майкл сорвался с места. Пока лейтенант благодарил прессу за внимание, он пулей выскочил из комнаты вслед за Магнассоном и подозрительным «неизвестным», которого видела Эбби, узнав в нем второго бандита.

— Эбби утверждает, что несколько минут назад видела, как Марлоу вышел вслед за вами, не кажется ли вам это совпадение странным? — спросил Майкл.

Лицо Магнассона было непроницаемо.

— Марлоу сидит дома со своей леди, — как можно спокойнее произнес наделенный особыми полномочиями сотрудник Агентства.

— Эбби настаивает, что ясно видела его; у нее нет ни малейших сомнений.

Магнассон высокомерно оглядел сержанта с ног до головы:

— И вы смеете думать, что я позволил бы преступнику разгуливать вместе со мной? Не будьте столь наивны, Вивиано!

У Майкла лопнуло терпение.

— Я думаю, что вы делаете все возможное и невозможное для достижения целей, поставленных Агентством, и платите за это человеческими жизнями, мистер Магнассон.

— Я не ослышался, вы говорили о Марлоу? — спросил Свэнн, подходя к ним вместе с Эбби.

— Его здесь не было, — железным тоном повторил Магнассон.

— Тогда это был его двойник? — спросила Эбби. — Он как две капли воды похож на человека, которого я видела.

— Доктор Фицджеральд, — устало сказал Магнассон. — Зачем Марлоу лезть в пекло? Как мог преступник, которого разыскивают, оказаться добровольно в центре полицейского участка?

— Вот это меня удивляет и наводит на грустные мысли. Я также видела его в субботу вечером у здания муниципалитета.

Майкл насторожился.

— В какое время ты его видела? Разве ты забыла, что в субботу вечером на тебя было совершено нападение?

— В тот вечер я смотрела новости по четвертому каналу телевидения и вспомнила об этом здесь, когда снова увидела его. В новостях мелькнул короткий кадр с Марлоу в толпе возле муниципалитета. — Увидев злое, искаженное гримасой ненависти лицо Магнассона, Эбби несколько смягчила свой уверенный тон. — По крайней мере, я думаю, что видела его. Это был тот парень, что звонил ко мне в дверь и чуть не убил меня.

Магнассон выпрямился:

— У меня много дел, неотложных дел, мисс Фицджеральд. Дайте мне знать, если он снова появится перед вашими зоркими глазами. — Ироничное выражение его лица говорило, что для него «явление» Марлоу так же невероятно, как, например, увидеть Маргарет Тэтчер на митинге ирландских террористов. Не дожидаясь ответа, Магнассон вышел в холл.

Эбби с чувством брезгливости проводила его взглядом, выражающим презрение и боль.

— Но я не страдаю галлюцинациями, — это был он, верь мне, Майкл. Разве Магнассон не может ошибаться? Так уж непогрешим этот истукан?!

Майкл ласково обнял ее.

— Этот парень действительно был очень похож на Марлоу?

— Настолько похож, что я близка была к обмороку, как в тот раз, помнишь?

Майкл посмотрел на лейтенанта Свэнна — он глубоко задумался… В этот момент мимо проходили репортеры. Эбби отлично понимала, что кроется за их преувеличенной слащавой приветливостью: большинство из них надеялось получить доверительную новую информацию для своих корреспонденции. Она почувствовала, как напряглась рука Майкла. Но дипломатичная Эбби только вежливо улыбалась им, не произнося ни слова.

Должно быть, Майкл подал знак кому-то из телевизионщиков. Когда холл почти опустел, к ним подошел один из комментаторов, которого Эбби узнала.

Майкл незаметно отвел его в сторону:

— Хотите эксклюзивный материал?

Комментатор был опытным и, на всякий случай, уточнил:

— Вы имеете право давать такие обещания?

Майкл указал на лейтенанта Свэнна:

— Он такие права имеет.

Свэнн приблизился к ним.

Телекомментатор, настроенный весьма доброжелательно, спросил:

— Что я могу сделать для вас полезного?

— Нам нужно просмотреть пленки субботних десятичасовых новостей. Это возможно?

После небольшой паузы журналист произнес:

— И я получу эксклюзив?

Майкл кивнул ему в знак согласия.

— Когда я смогу придать огласке эту злополучную историю, вы получите материал первым.

— Что-то вроде шоу — «пони с собакой»?

Эбби увидела очаровательную улыбку пай-мальчика на лице Майкла. Неплохой актер сержант, подумала она с гордостью.

— Держите связь со мной — все будет в порядке, — пообещал репортер.

Взглянув на часы, он сказал:

— Сейчас я спешу готовить передачу к эфиру. Вы можете быть в студии около восьми?

Наскоро посовещавшись со Свэнном, Майкл сказал, что его устраивает время, и они обменялись рукопожатием. Майкл, Свэнн и Эбби вернулись в опустевший конференц-зал.

— Нам надо обговорить некоторые детали, — сказал Свэнн. — Где ты собираешься заняться этим?

Майкл сам еще точно не знал где.

— Я приглашена? — спросила Эбби.

— Это единственный способ держать тебя под надзором.

— В таком случае мы должны поесть.

— Поесть? — изумился Майкл, блеснув глазами. — И это все, о чем ты сейчас способна думать?

— Нет, но это — единственное, что в данный момент касается одинаково всех нас троих.

Как бывало часто, ее реплика рассмешила Свэнна.

— В таком случае, — согласился Майкл, — как насчет «Белого замка»?

— Это набитая калориями котлета — твоя обычная еда? — спросила Эбби.

— Да, а еще я люблю пасту, особое блюдо из спагетти.

Бросив на Майкла удивленный взгляд, Эбби медленно с сомнением покачала головой:

— Но как, мой бравый сержант, тебе удается сохранять форму, открой секрет?

Майкла задели шутки Эбби.

— Надоело, конечно, — согласился он. — А что бы ты хотела съесть?

— Что угодно, только не то, что здесь подают.

В конце концов они решили вернуться в «Амбассадор-Ист» и заказать хороший ужин в бюро обслуживания.

Втроем они уже направились к выходу из участка, чтобы поехать ужинать, когда их встретил Магнассон, вошедший через другую дверь.

— Подождите, Вивиано, — окликнул он Майкла, — я надеялся перехватить вас до того, как вы выкинете очередную эскападу.

Майкл остановился перед ним так, чтобы закрыть собой Эбби. Она заметила, что он делает это инстинктивно.

— Кажется, Магнассон, я не забыл попрощаться с вами.

— Надеюсь, что нет, Вивиано. Только что я получил свежие новости от моего секретного агента. Убийцы установлены. Иногородние, скорее всего, вы их не знаете. Братья из Филадельфии, их двое. Снимки только что поступили.

Вручив Майклу две черно-белых фотографии, Магнассон бросил взгляд на побледневшую Эбби:

— Их фамилия Травеленос. Ну как, я, надеюсь, развеял ваши подозрения, связанные со взрывом в «безопасном доме»?

Майкл, передав фотографии Свэнну, ответил с каменным лицом:

— Спасибо. Нет, мои подозрения не поколеблены. Я не хочу, чтобы ваш список невинно убитых продолжал возрастать.

Майкл и Свэнн направились к двери, Свэнн все еще держал фотографии в руке. У Эбби не хватило сил, чтобы последовать за ними. Она застыла на месте. Ее лицо казалось безжизненным…

Эбби пыталась осмыслить угрозы, которые исходили от Магнассона по отношению к Майклу. Каждый час ее пребывания в этом городе был заполнен одними и теми же мыслями: как сбить со следа преступников? По пути она выдумывала всякие забавные истории, чтобы снять напряжение.

Больше она не могла обманывать себя. Опасность стала явной и зримой. Она приобрела имя. Травеленосы, кем бы они ни были, но им хорошо заплатили, чтобы они приехали из Филадельфии и убили Майкла.

Магнассон увидел, как страдает Эбби, и его невыразительное лицо просветлело. Он был доволен.

— Как настроение, доктор Фицджеральд? Согласны ли вы теперь воспользоваться «безопасным домом»?

Эбби гордо вздернула свою красивую головку, даже не взглянув на стоявшего рядом с ней Магнассона. Майкл и Свэнн с волнением обернулись к ней. Майкл молча положил ладонь на ее руку. Эбби предстояло принять одно из самых тяжких решений в своей жизни.

— Мистер Магнассон, — сказала она так твердо, как только могла. — Я не намерена вверять себя в руки того, кто способен с такой легкостью относиться к жизни другого человека. Ваша служба не удосужилась сообщить обреченным, что их ждет смерть. Поэтому вы можете отправляться ко всем чертям!!

Дорога к отелю казалась бесконечной. Майкл повез Эбби сначала на юг, за Бурхэм-парк, потом за мрачное чудище Маккормик-плэйс, затем на запад и, лишь сделав несколько больших кругов по городу, свернул к Стэйт-стрит. Когда они достигли торгового центра в Вокере — целого подземного мира, который Эбби всегда называла про себя «Изумрудным Городом» из-за множества зеленых огней реклам и вывесок, — Майкл остановил машину и включил аварийные огни-мигалки.

— В чем дело? — спросила Эбби, насторожившись.

За все время кружения по улицам Чикаго они не обмолвились и словом — глаза Майкла были устремлены то на шоссе, то в зеркало заднего вида.

— В этом. — Он улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать ее.

Эбби оттаяла; ощущения близости Майкла оказалось достаточно, чтобы остановить навернувшиеся слезы.

— Я хотел поцеловать тебя еще в участке, когда ты здорово отделала Магнассона. — Он засмеялся и снова поцеловал ее. — Ты была великолепна!

— Я была разъярена, — уточнила Эбби.

Улыбка дрожала на ее губах. Что за волшебник Майкл! Еще совсем недавно она испытывала смертельный страх за него, а сейчас она чувствовала себя возбужденной! Эбби порозовела, ей стало тепло и уютно…

— Как ты не хочешь понять, что твоя безопасность совершенно не интересовала этого бездушного карьериста?

— Именно это нечеловеческое равнодушие (отнюдь не хладнокровие) и сделало из него такого образцового государственного чиновника!

— Майкл, — остановила Эбби разгоряченного сержанта, — ты не находишь, что автомобиль не самое безопасное место для влюбленных?

— Не… — Он не договорил и снова прильнул к Эбби. Мимо них в обоих направлениях проносились машины, некоторые проскакивали буквально в нескольких дюймах, нещадно нажимая на клаксоны, но Майкл, однако, не обращал на них никакого внимания. Он весь был поглощен Эбби…

— А что, если кто-нибудь следит за нами?

— Следит, не сомневаюсь в этом, — за нами следует Свэнн.

Эбби отодвинулась от Майкла и обернулась, чтобы разглядеть машину Свэнна. Похоже, их неожиданная остановка ничуть не встревожила мудрого лейтенанта.

Эбби почему-то почувствовала себя неловко. Она выключила аварийные огни и потянулась к зажиганию.

— Поехали, ковбой. Мне не хочется, чтобы кто-нибудь чужой заглянул в окошко этой полицейской машины без опознавательных знаков.

Майкл засмеялся, поворачивая ключ зажигания. Но вдруг на какой-то момент он стал опять серьезным.

— Эбби, — нерешительно произнес Майкл, и она мгновенно поняла, какие слова сейчас последуют. — Может быть, ты будешь в большей безопасности, если примешь предложение Магнассона?

Эбби не могла допустить и мысли, чтобы поверить в искренность предложения Магнассона.

— Если мне и придется в последующие несколько дней беспокоиться о тебе, то я собираюсь разделить это тревожное чувство с тобой. А не на другом конце города. Требовать другого от меня — жестоко, Майкл.

— Хорошо, дорогая, не волнуйся.

— Что ж, — сказал некоторое время спустя Свэнн, — если вы сами не обладаете хорошим вкусом и аппетитом, берите пример с ближнего.

С этими словами он расправился с последним куском отварной лососины.

— Ты, наверное, имел в виду, что у тебя вообще нет никакого вкуса, Свэнн? — не совсем удачно сострил Майкл, наматывая длинную тонкую ниточку спагетти на свою вилку.

— Я всего лишь хотел сказать, что в выборе меню перестал полагаться на тебя, Вивиано.

Эбби наблюдала за двумя полицейскими-приятелями, грызя креветку в чесночном соусе и размышляя над тем, как простоватый доброжелательный юмор помогает им держать себя в руках в любых ситуациях. Хорошая шутка, произнесенная к месту, порой единственный способ, чтобы не сойти с ума. Она хотела бы, чтобы у нее оставалась энергия и для шуток; но ощущение реальной опасности, нависшей над Майклом, сковывало Эбби.

— Ты в самом деле считаешь, что отварная лососина лучше, чем гамбургер? — спросил развеселившийся Майкл, хотя его собственный заказ был очень скромным.

Свэнн на этот вопрос не ответил, а задал свой:

— Не будь самонадеянным, сержант! Возможно, после этого бездарного ужина у тебя не останется никакой надежды на победу. Что ты об этом думаешь, док?

Эбби, не найдя подходящих слов, кротко улыбнулась. Она не мешала им обмениваться за обедом добродушными шпильками. Позднее она молча сидела со стаканом вина, в то время как Майкл и Свэнн обсуждали план атаки на службу Агентства.

— У Магнассона голова затесана не с того конца, — лаконично решил Свэнн. — Мне кажется, он утратил все связи с улицей.

— Твои агенты что-нибудь тебе сообщили?

Свэнн покачал головой.

— Пока только одни предположения. А твои?

Майкл сделал глоток пива и, помолчав, ответил:

— Мендельсон собирает очень осторожно сведения для меня от агентов. Ты сам хорошо понимаешь, что нельзя провести судно с тяжелым грузом, не подняв волны. Особенно когда вокруг до этого рейса была сплошная гладь.

Свэнн не мог не согласиться с Майклом.

— Я запросил информацию об этих Травеленосах. К утру мы кое-что узнаем.

— Спасибо, приятель.

Был уже восьмой час вечера, и Эбби почувствовала усталость, возможно, от выпитого вина. Но ей очень хотелось забраться в уютную теплую постель, ощутить себя в безопасности под защитой надежных полицейских и тщательно подобранных служащих отеля и проспать безмятежно целую неделю. А, проще говоря, Эбби просто хотелось спрятаться от происков Магнассона.

Но, взглянув на Майкла, она поняла, что не сможет этого сделать. Переутомление, трагедия, случившаяся в ночь его дежурства, заметно отразилась на нем, и с каждым днем пережитое потрясение становилось все заметнее. Подбородок заострился, морщины на лбу как будто застыли. Майкл не жалел себя, своих сил, чтобы защитить ее. Как может она покинуть его, когда он так нуждается в ее любви?

— Время отправляться, Эбби. Мы обещали в восемь часов быть в студии.

Она с неохотой стала собираться.

Журналист встретил их у дверей телевизионной студии. Длинные коридоры телецентра были почти пусты, только какое-то невнятное бормотание доносилось из маленькой студии, где готовилась передача о погоде. Эбби увидела ведущего, который каждый день появлялся на экране, но так как он был без парика, то едва узнала его.

Их провели в небольшой зал, где стоял телевизор, на котором лежали четыре или пять видеокассет. Журналист пригласил их занять места.

— Какой сюжет? — спросил он. Эбби потерла сонные глаза.

— Кажется, что-то о переустройстве города. Это было в муниципалитете.

Должно быть, тележурналист хорошо знал содержание записи, потому что сразу выбрал нужную кассету и вставил ее в видеомагнитофон. Эбби не отрывала глаз от экрана, как только послышался голос репортера.

…На экране возникла толпа — приблизительно двадцать человек собравшихся, чтобы достигнуть определенного соглашения о вложении средств в развитие Вест-сайда. А вокруг сновали люди, занятые обычными повседневными делами по городскому управлению: несколько коммивояжеров, молодой человек со своей девушкой, осматривающие достопримечательности этой части Чикаго.

— Вот он! — усталость Эбби как рукой сняло.

От толпы отделился человек и быстро пошел куда-то прочь. Майкл наклонился к журналисту:

— Остановите пленку!

Лента остановилась, мужчина в кадре застыл, его лицо было видно почти анфас.

Эбби представила его разъяренного, крадущегося за очередной жертвой с револьвером в руке, у нее похолодели руки.

— Он действительно очень похож на Марлоу, — изумился Майкл.

Свэнн, не отрывая глаз от экрана, заметил:

— Почти точная копия. Неудивительно, что Эбби узнала его.

— Марлоу? — спросил телевизионщик. — Это имя, которое вы собирались мне назвать?

Майкл обратился к Эбби:

— Через несколько дней мы можем открыть имя преступника, как ты думаешь?

Эбби еле слышно произнесла:

— Это он.

— Марлоу имеет какое-то отношение к ограблению? — спросил журналист, скептически глядя на застывшее лицо, запечатленное телекамерой.

— Возможно, — уклончиво ответил Майкл.

— Тогда вы подозреваете совсем другого человека.

Все трое с недоумением взглянули на него.

— Кто он? — потребовал Майкл.

— Джон Дероса. Бизнесмен, увлеченный делом. Он жертвует временем, чтобы помочь программе развития района Вест-сайд, пришедшего в упадок. Власти подумывают о том, чтобы присвоить парку, который собираются разбить в Вест-сайде, его имя.

— Дероса? — спросил Майкл. — Никогда не слышал о нем.

— Он появился в Чикаго лет пять назад. С того времени Дероса приобрел широкие связи и весьма удачно вложил солидный капитал в два бизнес-центра в Вокере и комфортабельные дома вдоль Лэйк-шор.

Майкл заметил, что Эбби рассеянно слушала журналиста: она по-прежнему не отрывала глаз от экрана.

— О чем ты думаешь?

Но почему вид этого человека даже на пленке вызывает ужасный озноб? — думала Эбби. Возможно, если бы фотографии в альбомах, которые показывали в участке, могли двигаться, как изображение на этой пленке, ей удалось бы распознать этого проклятого человека. Если бы она могла видеть, как воровато бегают глаза Марлоу, непередаваемо гнусное выражение его лица, какую-то волчью повадку, тогда бы у нее не оставалось сомнений.

— И все-таки поразительное сходство, — не сдавалась Эбби, делая вид, что откровения тележурналиста ее не очень-то поколебали.

— Это не тот человек, которого я видел, Эбби, — сказал Майкл. — Он не Марлоу.

— Ты в этом уверен…

— Я уверен, так же, как и Свэнн, — сказал Майкл.

Журналист насторожился.

— Марлоу — это имя парня, которого вы видели? Того, с кем док могла спутать?

— Того, с кем она спутала, — невозмутимо уточнил Майкл, показав на экран. — Вы же сами можете видеть, что она опознала совсем не того человека.

— А почему этот Марлоу еще не «гость» чикагских полисменов?

Выражение лица Свэнна было таким же невозмутимым, как у Майкла.

— Мы стараемся.

Настороженное выражение исчезло с лица представителя прессы. Он весело и дружелюбно улыбался.

— Верю, но не забудьте: у меня право на первое сообщение.

Майкл поднялся.

— Договорились, — сказал он и протянул руку. Журналист крепко пожал ее.

Когда Майкл обернулся, чтобы помочь Эбби встать, он был поражен смятенным выражением ее лица. На нее этот человек, видимо, произвел слишком сильное впечатление, если она не могла отрешиться от своей правоты. Возможно, когда они поймают Марлоу, она не ошибется, узнав его. Но теперь, размышлял Майкл, придется разыгрывать долгую кропотливую партию, а не уповать на счастливый случай.

— Послушай, — обратился Майкл к журналисту, который убирал только что просмотренную кассету, — ты можешь оказать мне еще одну услугу?

— Смотря какую.

— Могу я получить все, что есть в вашем досье на этого «благотворителя» Дероса?

— Думаю, что это возможно, никто за это не сдерет кожу с моей спины. Но, как я уже сказал, у него большие связи.

Майкл весело улыбнулся.

— Мой босс пока еще в состоянии арестовать его босса.

Свэнн наконец заговорил, когда они втроем вышли к автомобильной стоянке. Эбби заметила, что ее спутники всматривались в каждую тень.

— Ты знаешь что-то, что мне неизвестно? — спросил он Майкла.

Майкл сдержанно ответил, помогая Эбби сесть в машину.

— Ты знаешь меня — я верю в предчувствия; больше всего боюсь проморгать что-нибудь важное.

Свэнн понизил голос:

— Ты хочешь, чтобы Эбби чувствовала себя лучше?

Майкл загадочно улыбнулся:

— Я хочу, чтобы я чувствовал себя лучше. Но шарахаться от любой подозрительной физиономии не собираюсь.

— Не возражаешь, чтобы я проводил тебя обратно?

— Согласен, лейтенант.

Майкл украдкой кинул быстрый взгляд на Эбби, которая сидела на переднем сиденье и с несчастным видом смотрела на шоссе. Он понизил голос:

— Давай постараемся покончить с этим делом побыстрее, Свэнн. Я не знаю, сколько времени она еще может продержаться.

Свэнн, как всегда, был невозмутим. Но Майкл не сомневался в его расположении и преданности.

— Завтра тебя подхвачу, приятель.

— Хорошо, завтра увидимся.

Когда Свэнн направился к своей машине, то предостерег Майкла в своей обычной манере:

— И не корми больше эту милую леди всякой там быстрой едой, ты слышишь?

 

Глава 11

В ту ночь Эбби почти не спала. Если бы неопределенность и страх касались только ее, она могла бы с этим справиться. В конце концов, будучи врачом реанимационной палаты, она научилась засыпать в любой обстановке. Она могла заставить себя уснуть даже тогда, когда от дурных предчувствий все внутри замирало и перехватывало дыхание.

Эбби лежала с открытыми глазами и наблюдала, как медленно занимается ранняя заря, боялась пошевельнуться, чтобы не разбудить Майкла.

Но ее опасения были напрасны. Майкл не спал. За всю ночь он не сомкнул глаз. Его тело было напряженным и каким-то отчужденным. У Эбби возникло неприятное ощущение, будто между ними появилась невидимая стена.

Она пыталась отвлечь Майкла от мрачных мыслей. С того момента, как они осмотрели номер и легли спать, сержант не проронил ни слова. Эбби положила голову ему на грудь и нежно обняла. Он молча курил, положив руку под голову.

— Плохая привычка, — осторожно сказала она.

Майкл невесело усмехнулся.

— Свэнн говорит, что у меня тьма плохих привычек. — Он затянулся последний раз, загасил сигарету и обнял Эбби. — Свэнн слишком заботлив.

— Это верно. — Эбби усмехнулась так же, как и Майкл. — Ты не позволяешь этого больше никому.

Он не пошевельнулся, хотя понял ее упрек.

— Мне кажется, у нас уже был разговор — и не один — на эту тему.

Эбби не была уверена, что Майкл обратил внимание на то, как она встревожена:

— Могу ли я чем-нибудь помочь?

Он коротко ответил:

— Нет. Постарайся уснуть.

Приподнявшись на локте, Эбби призналась:

— Я боюсь, Майкл.

— Я знаю.

Взгляд его глаз потеплел. Эбби поняла, что его самоотверженность пугала ее больше всего. Он хотел один нести ответственность за их любовь. Беспокоясь о ней, он может сделать неосмотрительный шаг — вот что особенно волновало ее.

— Майкл, — терпеливо продолжала Эбби, желая, чтобы он все-таки ее понял. — Я тебе говорю правду, как на исповеди. Эта темная история серьезно пугает меня. Сердце мне подсказывает — опасность рядом! И я страдаю от того, что ты не позволяешь ничем помочь тебе. Ты обращаешься со мной, как с дрезденским фарфором, не решаешься положиться на меня. Неужели ты не понимаешь, что я беспокоюсь еще больше, чувствуя — тебе грозит беда, но какая именно — этого мне не дано знать!

Майкл долго проникновенно смотрел на нее. Потом он обнял Эбби и привлек к себе.

— Что ты хочешь знать?

Эбби задержала дыхание, надеясь, что узнает наконец, что им угрожает.

— Хочу знать, какая опасность грозит мне. И какая опасность грозит тебе. Я хочу знать, ухудшилось ли положение из-за того, что сейчас я рядом с тобой. Хочу, чтобы ты был честен.

Майкл крепко прижал Эбби к себе, зарывшись лицом в ее волосы. Она с трудом сдерживала нетерпение в ожидании ответа.

— Я не собираюсь притворяться, — ответил он, хотя по тону его голоса она поняла, что даже сейчас он не говорит ей всей правды. — До тех пор пока мы не схватим Марлоу, ты будешь в списке его жертв. Как только мы дали ему понять, что ты не видела его, я думаю, что он даже хотел, чтобы ты пришла ко мне. Ему прежде всего нужен я.

— Следовательно, и Травеленосам.

— Меня они не слишком беспокоят. Свэнн сказал, что он их уже выследил.

— Но если я буду все время с тобой, не сделает ли это тебя более уязвимым?

— В этом случае я буду менее уязвим. У меня почти пропадает чувство самосохранения, когда я постоянно думаю: хорошо ли за тобой присматривает Магнассон. — Майкл убрал со щеки Эбби локон и поцеловал ее. — Если ты хочешь быть рядом со мной, то я тоже хочу этого, хочу заботиться о тебе.

Ощутив нежное прикосновение его губ, Эбби блаженно закрыла глаза. Это был тот ответ, который она надеялась получить, хотя и понимала, что это в какой-то мере эгоистично. Если бы удалось добиться еще одного «успеха»!

— Ты мне позволишь заботиться о тебе?

Она знала, что Майкл растеряется, услышав ее просьбу.

— Ты и так заботишься обо мне, — сказал он уклончиво. — Я благодарен, что ты рядом со мной.

— Я не осложняю твою жизнь?

— Нет. — Он солгал. — Ну, а теперь спи.

— Майкл…

— Ты разочарована, не так ли? — грустно спросил он.

Майкл был прав. Она почувствовала разочарование. Ей так хотелось, чтобы он сказал всю правду. Сказал бы, что ее присутствие облегчает задачу бандита, сказал бы откровенно, что ему на самом деле угрожает. Эбби хотелось, чтобы он полностью доверял ей сейчас, когда ему крайне необходима поддержка.

— Да, — созналась она. — Ты прав. Но я хочу быть тебе опорой.

Майкл приподнял лицо Эбби, чуткие пальцы нежно погладили ее кожу, глаза улыбались:

— Я говорил, что люблю тебя?

— А я говорила, что тоже люблю тебя?

Он кивнул.

— Вот и хорошо. Теперь давай попытаемся уснуть.

Майкл поцеловал ее и закрыл глаза; всю ночь он крутился с боку на бок, но безуспешно — тревожные мысли одолевали, отгоняя сон. Эбби тоже провела бессонную ночь. Она думала об их будущем: Майкл должен понять, что иногда одной любви мало, необходимо доверие.

В десять часов утра Майкл, так и не уснув, поднялся с постели, но идти на дежурство было еще слишком рано. Завтра у него семинар, обычно накануне Майкл к нему тщательно готовился. Вместо этого он сейчас был вынужден оставаться в номере отеля: ему некуда было идти и нечего делать.

Майкл посмотрел на Эбби. Она лежала, свернувшись калачиком, волосы разметались, почти закрывая лицо; она ровно и спокойно дышала. За всю ночь Эбби не шевельнулась. Майкл удивился ее, казалось, безмятежному, крепкому сну. После их тяжкого разговора он не смог сомкнуть глаз ни на минуту.

Проклятие! Ему хотелось, чтобы Эбби знала, что она делает, проявляя такое нетерпение, стараясь немедленно узнать всю страшную правду. Майкл уже был готов поделиться с ней своими тревогами. Он вспомнил, что она простила ему многое, а главное — не отвергла его из-за той отчаянной душевной боли, которую он причинил ей. Не тая обиды, Эбби вернулась, чтобы утешить его. На протяжении последних нескольких дней он так нуждался в ее утешении, чуткости, редком понимании.

Но жизнь сделала Майкла недоверчивым. Ему казалось, что такая гармония во взаимоотношениях — недолговечна. Смертельно опасная работа, риск заполняют жизнь полицейского.

Майкл спрашивал себя, сможет ли когда-нибудь Эбби понять, что он жаждет выйти на улицу в поисках Марлоу, что он не может дождаться начала «охоты». Это чувство возмездия сильнее страха. Эбби наивно противопоставляет свою женскую интуицию силе, звериной хитрости и жестокости преступника. Майкл не мог дождаться столкновения с Марлоу. Возможно, ему этого хотелось даже больше, чем тупице Магнассону. Сможет ли она понять страстное желание профессионального копа рискнуть ради достижения цели своей жизнью?!

Он еще раз посмотрел на спокойно спящую Эбби и решил, что — никогда. Нет, не поймет, убежденно подумал он, медленно поднимаясь с кровати и направляясь в душ.

Майкл не заметил, что Эбби давно открыла глаза и наблюдает за ним.

Он надеялся, что горячий душ поможет ему прийти в себя, но ошибся. Тревога не отступала. Вокруг него поднимался густой пар, вода гулко стучала по мрамору. Майкл закрыл глаза, ему захотелось укрыться от невзгод под мощными струями воды.

Вдруг он услышал мягкий щелчок открывшейся двери; Майкл резко отдернул занавеску: перед ним стояла Эбби. Ее глаза озорно блестели.

— Испытываем легкий страх, — шутливо спросила она, — не так ли?

Эбби была обнажена, руки подняты к голове, груди чуть приподнялись: она выглядела такой обольстительной и вместе с тем родной и близкой. У Майкла замерло сердце от властного желания, мгновенно охватившего его.

— Ты собираешься присоединиться ко мне? — медленно проговорил Майкл, его глаза жадно скользили по ее телу, опускаясь к вожделенному треугольнику вьющихся темных волос.

— Да, — отозвалась она, — ведь сейчас лето и следует беречь воду, ты же знаешь.

Майкл увидел, что Эбби покраснела от смущения. Это возбудило его еще больше.

Эбби наблюдала, как прозрачные капли воды стекали по его груди и блестели в колечках волос. Ей было не так-то просто залезть к нему под душ, — особенно после разочарований прошедшей ночи; но, увидев, как напряжен Майкл, словно держит на плечах непомерную тяжесть, она поняла, что быть сейчас рядом — единственный способ помочь ему. Но она знала, что хочет сделать это не только из желания его утешить.

Она перешагнула через край ванны, крепко держась за руку Майкла, и скользнула под бархатные теплые струи воды. Вода, которая била по его плечам, попадала и на ее груди, возбуждая ее прежде, чем он успел дотронуться до них.

Эбби протянула руку и провела ею по щеке Майкла. Ей было приятно прикасаться ладонью к его шершавой щеке.

Майкл наклонялся все ближе к Эбби, пока не почувствовал ее чистого дыхания. Потоки струящейся воды завораживали их. Майкл нежно обхватил руками ее лицо, тихонько лаская пальцами гладкий подбородок. Эбби закрыла глаза. Стук собственного сердца отдавался у нее в ушах. Ей казалось, что, прикасаясь к груди Майкла, она слышит стремительное биение его сердца. Его губы скользили по ее щеке. В ответ губы Эбби раскрылись с чуть слышным стоном ожидания.

Эбби удивила Майкла своей исступленной женской страстью. Она слилась с ним воедино, желая выразить телом то, чего не дано было словам. Майкл с изумлением понял это. Он заключил ее в свои крепкие объятия. Весь мир за занавесью из пара и воды исчез для них. Майкл чувствовал лишь огонь прикосновений Эбби. У Эбби замерло дыхание. Чувства переполняли ее. Она изгибалась в экстазе от прикосновений его губ и рук. Слезы смешивались со струями воды.

Майкл увидел струйки воды на лице Эбби и различил ее слезы. Он дрожал от желания. Она обвилась вокруг него, как гибкий стебель. Каждый раз, когда они сливались, наслаждение казалось им необыкновенным открытием, откровением. Эбби не отнимала у него своих губ, он как бы наполнял всю ее неизъяснимым светом. Наконец громкий стон Эбби раздался в маленькой комнате, а Майкл снова и снова повторял ее имя, спрятав голову у нее на плече.

— Думаю, кто-то собирается жаловаться на расточительный расход воды в ванной, — сказала она чуть слышно.

Майкл рассмеялся.

— А я так и не вымылся и не побрился.

— Мы это сейчас исправим, — заявила она.

Эбби быстро приступила к делу. Проворно орудуя губкой, которая скользила по упругим мышцам груди Майкла, она не переставала удивляться красоте его атлетически сложенного тела — гибкого, сильного и стройного, хорошо тренированного.

Майкл выключил душ и отнес Эбби на кровать, где они не могли заснуть всю прошедшую ночь. Их голоса звучали приглушенно и ласково: они тихо умиротворенно смеялись. А потом сладко уснули в объятиях друг друга. И на этот раз — с легкостью.

В сумерках их разбудил телефон. Майкл открыл глаза и увидел, что Эбби уже собирается вставать.

— Это лишь Свэнн, — заверил он ее, любуясь грациозным изгибом ее тела, когда она потянулась за трубкой, чтобы ответить. Майкл сразу понял, что сейчас он чувствует себя значительно лучше, чем в последние дни. Он забыл о делах и отдохнул. К нему вернулось ощущение радости жизни.

Эбби улыбнулась шуткам Свэнна в ответ на свое приветствие и протянула трубку Майклу.

Тон голоса Свэнна был таков, что улыбка мгновенно сбежала с губ Майкла. Эбби увидела, как изменилось выражение его лица, и ее сердце упало. Тень неотвратимой опасности проникла в их роскошный и мирный отель.

— Что случилось? — спросил Майкл. В это мгновение он забыл обо всем личном.

— Я думаю, что если мы встретимся у Френсиса, у нас не будет недостатка в собеседниках.

Майкл все понял. Это была небольшая столовая, любимая полицией. Там хорошо кормили и быстро обслуживали. Такие уютные «бистро» полиция любит. Во время перерывов зал был полон.

— Когда? — спросил сержант Вивиано.

— Я смогу через полчаса. А ты?

Майкл посмотрел на часы:

— Я тоже.

Когда Майкл повесил трубку, Эбби быстро спросила:

— Совещание?

Он молча кивнул, стараясь придумать, как успокоить Эбби.

— Только Свэнн и я, — заверил он ее, но его голос звучал отрешенно. Эбби хотелось заплакать. — Почему бы тебе не остаться и не поспать еще немного?

— Я выспалась, — заверила она. — Если тебе и все равно, то я ненавижу ждать в одиночестве и неизвестности.

Майкл растерянно молчал. Но Эбби знала, что он оберегает ее.

— Это ненадолго, поверь мне. Просто за обедом Свэнн хочет сообщить кое-какие подробности, упущенные мною, потому что сегодня я… был занят.

Улыбка, которой ответила ему Эбби, была грустной.

— Я целый день ничего не ела. И потом, обедать без тебя очень скучно.

Майкл в конце концов без особого удовольствия уступил ей. Это насторожило ее. Что он столь тщательно и упорно скрывает? Она быстро надела легкий светлый костюм и последовала за Майклом, петляя по улицам, чтобы избежать преследования.

Когда они появились в столовой, у Френсиса было полно народу. В зале оказалось много полицейских, которые знали Майкла. Они дружно приветствовали его, в то время как он сопровождал Эбби к столику, занятому Свэнном. Присутствующие в столовой смеялись, разговаривали, ели, но все тайком наблюдали за ними, уединившимися в отдаленном уголке зала. Эбби такое внимание смущало, но вместе с тем и льстило.

— Вы видели себя в новостях вчера вечером? — приветствовал их Свэнн, не отрываясь от кроссворда в газете.

— Информация порой утомляет, — ответила Эбби с усмешкой.

Свэнн поднял голову и тоже усмехнулся, но тяжелый, непроницаемый взгляд его темных глаз сказал Эбби многое. Что-то произошло!

— Такова цена известности. — Он пожал плечами. — Мне сказали, что сегодня особенно удались повару цыпленок и клецки. — Он отложил газету и направился к бару. Официантка уже приготовила напитки для Майкла и Свэнна и приняла заказ Эбби!

Эбби из гордости старалась не прислушиваться к разговору мужчин. Если бы они хотели, чтобы она их слышала, они обращались бы и к ней. Но вскоре эта конспирация начала раздражать ее. Она уловила вполне достаточно, чтобы понять, что Свэнн говорил о том самом запутанном деле, которое заставило ее скрываться в отеле.

Они незаметно перешли на свой привычный полицейский жаргон и непосвященному было весьма трудно понять, о чем идет речь.

— Сержант! — Все трое оглянулись на молодого полицейского, стоявшего у края их стола, который пытался привлечь к себе внимание Майкла.

— Да, Барт. Что случилось?

— Только что позвонили и просили вас срочно связаться с наблюдательным постом.

Майкл быстро встал, разыскивая в кармане джинсов мелочь. Полицейский вернулся к своему остывающему обеду, а Свэнн — к своему блюду… Эбби подождала, пока Майкл удалился к телефону, а потом обратилась к детективу.

— Отлично, — сказала она, — теперь выкладывай!

Свэнн с изумлением посмотрел на нее.

— Что выкладывать?

— Все сообщение, и, пожалуйста, без всякой цензуры.

Свэнна не так просто было смутить. Он смотрел на Эбби спокойными невинными глазами.

— Появились Травеленосы.

Эбби не потеряла самообладания, хотя пол ушел у нее из-под ног и комната наполнилась пронизывающим холодом.

— Я надеюсь, кто-нибудь следит за ними?

— Многие.

Она пристально наблюдала за Майклом, который стоял, прислонившись к стене, придерживая плечом телефонную трубку и лихорадочно записывая что-то на салфетке.

— Он не хотел, чтобы я волновалась.

— Я в этом и не сомневаюсь.

Она благодарно улыбнулась, зная, что никто, кроме Свэнна, не сможет понять ее.

— Как сделать так, чтобы Майкл ничего не скрывал от меня, Свэнн?

— Он и так многого не должен был говорить тебе, — защищал преданный Свэнн своего друга.

Эбби нетерпеливо покачала головой.

— Я не говорю о государственных секретах, я говорю о напряжении. У него даже не было возможности воздать должное гибели юноши, которого он хорошо знал. Но еще меньше он занимался этим безумием, которое может стоить ему жизни. А ты, несмотря ни на что, несешь всякую чепуху о посещении бара, чтобы выпить с приятелями. В результате Майкл становится пьяным и подавленным, вместо того чтобы быть просто настороженным.

Лицо Свэнна на мгновение просветлело. Но Эбби не увидела боли, которую скрывал темнокожий лейтенант. Свэнн знал своего друга, знал, что больше всего на свете Майклу хотелось доверять этой смелой и любящей женщине. Она могла спасти его жизнь. Но Свэнн также знал цену этого доверия. Он знал цену риска во имя любви.

Его темные как ночь глаза встретились с ее вопрошающими и лучистыми:

— Жди! Больше ничего не остается.

Эбби сурово нахмурилась, у нее на сердце было тяжело от того, что Майкл сознательно возвел невидимую стену между ними.

— Это отвратительно, ты понимаешь?

Если бы Свэнн был способен на такую, как ему казалось, вольность, то он пожал бы Эбби руку в знак солидарности.

— Время, леди, — только и сказал он. — Майклу нужно немного времени.

— Это и пугает меня, — ответила она. — Я боюсь, что у него слишком мало времени для того, чтобы им не дорожить.

— Мы должны быть уверены в том, что оно у него есть, ведь так?

— Я не согласна.

Эбби подняла глаза и увидела, что вернулся Майкл. Его глаза выражали настороженное ожидание. Хищное. Взгляд охотника, который напал на след. Она была сбита с толку внезапной переменой.

Свэнн тоже это заметил.

— Где канарейка, Вивиано?

— Мы недалеко от того, чтобы выяснить это, мой друг. — Майкл наклонился вперед, его глаза как будто вглядывались во что-то, заметное только ему одному. Свэнн неосознанно принял ту же настороженную позу. Полицейские перед наступлением. — «Гуеррилас» хотят выразить благодарность за то, что я захватил убийцу Гектора, — начал Майкл голосом заговорщика. — Альберто хочет встретиться со мной через час на нейтральной территории, чтобы сообщить мне ценные сведения о грузе.

Впервые со времени их знакомства Эбби увидела изумление на лице Свэнна.

— Что он знает об этом?

Майкл пожал плечами.

— Я постараюсь это выяснить.

— Где?

— Кладбище на горе Кармел.

Эбби содрогнулась от тяжелых предчувствий.

— Этот парень выбрал подходящее место, не правда ли? Майкл не замечал ее. Он был увлечен тем, что докладывал Свэнну.

— Я думаю, что кто-нибудь из ребят подбросит Эбби обратно, а мы пойдем…

— Подождите минуту, — вскричала Эбби. В ее голосе звучала такая боль, что Майкл встревожился. Когда он обернулся к Эбби, она твердо заявила: — Я пойду с вами.

— Я так не думаю, Эбби. Это слишком опасно, — возразил Свэнн.

— Вы можете либо взять меня с собой, либо объяснить Магнассону, почему вы не собирались сообщать ему информацию, которую только что получили. Он мгновенно объявится после того, как я сообщу ему, куда вы направляетесь.

Майкл недоверчиво посмотрел на расходившуюся Эбби.

— Ты этого не сделаешь!

— Я буду тихо, не говоря ни слова, сидеть сзади в машине. — Упрямо твердила Эбби. — Не заставляй меня возвращаться в номер гостиницы, Майкл.

Его глаза стали стальными.

— Эбби, пойми же, у меня такая жизнь. Это то неизменное, к чему тебе следует привыкнуть.

— Но у меня не такая жизнь. Сейчас вы единственные, за кого я могу ухватиться, чтобы не пропасть в этой сумятице. Только вам двоим я могу доверять.

Ее не беспокоило то, что она говорит не всю правду. Эбби надеялась, что, когда опасность минует, она научится терпеливо ждать возвращения Майкла. Но в эти дни и часы ею владело предчувствие: если она не окажется рядом, кто-нибудь из полицейских упустит Травеленосов и Майкл будет убит.

Майкл достал сигарету и закурил. Он проклинал себя за то, что Эбби знала почти обо всем. А ведь события могут развернуться непредвиденным образом. Свэнн сказал, что Травеленосы под неусыпным наблюдением. А что, если им удастся ускользнуть? Они, безжалостные, жестокие люди, уберут любого, вставшего у них на пути. Пустое кладбище в Вест-сайде не лучшее место для времяпрепровождения в десять часов вечера.

Но Майкл не переставал беспокоиться за жизнь Эбби. Сумеет ли он уберечь ее? Ему становилось нехорошо при одном воспоминании о тех страшных минутах, которые он провел перед сломанной дверью в квартиру Эбби.

— Ты не издашь ни звука, — предупредил Майкл упрямицу.

— Ни единого звука, — поклялась Эбби.

Он кинул на Свэнна вопрошающий взгляд. Лейтенант молча кивнул в знак согласия и затушил свою неизменную сигарету.

Должно быть, я сошел с ума, подумал Майкл.

Если бы Альфреду Хичкоку понравился темный обшарпанный лифт в доме, где жила Эбби, то кладбище заставило бы замереть Короля ужасов — оно расположилось между двумя барами и закрытым кегельбаном, запущенное, унылое место, с редко посаженными чахлыми деревьями, потрескавшимися надгробными плитами. Этот богом забытый погост давно никто не посещал, кроме таких же брошенных бродячих собак…

В этот поздний летний вечер улицы были пустынны, ни живой души. Но Эбби не слишком тревожилась. Хотя одна бы она не решилась сюда пойти.

Майкл на старой разбитой машине Свэнна проехал через полуоткрытые ворота кладбища. Эбби притаилась на заднем сиденье. Ее постепенно начала охватывать тревога. Возможно, Майкл и был прав: не женское это дело — выслеживать преступников. Ей вдруг захотелось оказаться в уютном номере комфортабельного отеля, но тут же Эбби стало стыдно.

Майкл остановил машину под одним из самых больших деревьев. К ним приблизилась тень.

— Hola, amigo! (Привет, дружище!)

Молодой латиноамериканец наклонился к окну машины. Эбби видела блестящие черные волосы и темные глаза, красивое самодовольное лицо юноши. Его нагловатые глаза обвели машину и остановились на Эбби.

— Привет, Микель, кто этот человек?

Майкл открыл дверь, заставив юношу отступить.

— Новый шеф полиции, Альберто. Предупреждаю, она не встречается с теми, кому нет восемнадцати.

Альберто рассмеялся.

— Все понял, шеф. Похоже, что у вас сегодня вечером есть серьезные дела.

— Она доктор, который пытался спасти жизнь Гектору, — пояснил Майкл, облокачиваясь на машину. Глаза Альберто слегка расширились от удивления.

— Если вам что-нибудь будет нужно, док, — сказал он через окно, — только дайте Альберто знать.

Эбби кивнула. Альберто этого и добивался.

— Слушай, твои приятели опять все испортили, ты знаешь? — Альберто слегка пританцовывал, когда говорил.

Кокаин, подумала Эбби. Может быть, и другие наркотики.

— Колумбия! Кто-то слишком много смотрит телевизор. Эти пижоны приезжают из Мексики.

Майкл насторожился.

— Из Мексики? Ты уверен?

— О! — Альберто покачал головой, удивляясь скептицизму Майкла. — Мой человек работает в аэропорту, безмозглый пижон подходил к нему и предлагал.

— В каком аэропорту?

— Мидуэй. Это-то и смешно. Все будут в О'Харе, ожидая большой партии груза из Флориды; он же прибудет в Мидуэй послезавтра. Последний рейс из Хьюстона, знаешь?

— Кто будет встречать его?

— Некто Англо. Тот самый пижон. Товар прибывает в Ворота А-7, большой коричневый клетчатый чемодан. На имя Артура К. Дойла.

Майкла рассмешила такая неуместная претенциозность. У кого-то отменное чувство юмора. Надо же придумать: Артур К. Дойл! Артур Конан Дойл, создатель Шерлока Холмса — один из известных наркоманов!

— Мидуэй, это лишь транзитная остановка? — спросил он, подавив смех.

— Да. Я не знаю, где они продают свой товар.

— Этой работой занимается Марлоу?

— Да. Кто-то из влиятельных людей помог ему войти в дело.

Сочная характеристика Марлоу, которую, не стесняясь в крепких выражениях, дал Альберто, показалась остроумной.

Эбби наблюдала, как Майкл непринужденно общался со своими «коллегами» — они понимали друг друга без слов. Вскоре он вернулся к машине и завел двигатель, в то время как Альберто незаметно скользнул в тень. Полицейский автомобиль медленно двинулся с кладбища по направлению к бульвару и шоссе; Эбби почувствовала облегчение. Хорошо бы вернуться с Майклом в номер гостиницы, думала она, чтобы он отдохнул перед новым выходом «на охоту». Эбби наблюдала, как сосредоточен и задумчив Майкл за рулем. Она не сомневалась, что он обдумывает план будущих действий. Ведь преступники еще разгуливают на свободе, хотя кольцо вокруг них и сжимается.

Заговорило радио. Свэнн взял микрофон. Эбби почувствовала, что у нее зашевелились волосы, когда она услышала сообщение.

— Говорите, — произнес лейтенант.

— Свэнн? Это Диксон. Мы упустили их.

— Упустили кого?! — непроизвольно вырвалось у Эбби. Она чувствовала, что сердце бьется у нее где-то в горле…

— Что вы имеете в виду, говоря, что упустили их? — прорычал Свэнн.

— Они ускользнули в Центре Иллинойса. Черт побери, ты же знаешь, что это за проклятое место. Люди Магнассона следили за ними и потеряли их.

Подземная сеть, которая соединяет четыре здания вдоль Ист-уэкер и Мичиган-авеню, догадалась Эбби. Она хорошо знала это «заколдованное» место: всякий раз, оказываясь там, она блуждала, как в лабиринте.

— Кого они потеряли? — отважилась спросить она. Майкл не отрывал взгляда от дороги.

— Травеленосов.

 

Глава 12

— Вы будете оставаться в этом отеле до тех пор, пока мы их не выследим.

— Я поеду в Мидуэй с тобой, — настаивал Майкл.

— Но это будет только через два дня, — возразил Свэнн. — К тому времени мы этих «гастролеров» поймаем.

Майкл не стал возражать, хотя и не разделял оптимизма лейтенанта. Он завел двигатель, который они со Свэнном тщательно проверили. На случай возможного взрыва, догадалась Эбби, похолодев от одной мысли о диверсии. Как Майкл может жить в таком постоянном напряжении, наблюдая за каждой тенью, подозрительным прохожим, проезжающими мимо автомобилями? И так — изо дня в день, зная, что его гибель для кого-то станет праздником. Эбби жила такой жизнью меньше недели, но ее нервы были на пределе — ей начинало казаться, что больше она не выдержит.

Машина двигалась на юг города. Эбби смотрела, как мелькают витрины магазинов, аристократические особняки, и мечтала: настанет счастливый день, и она, не боясь, сможет разгуливать по любимым знакомым улицам. Это первое, что она сделает, когда все будет окончено. Нет, отступилась она, взглянув на Майкла, это будет вторым делом.

Они повернули к отелю. Вокруг все было спокойно. Приветливо мерцали уличные огни, привратник, пожилой человек в зеленой униформе, склонился к темному седану и что-то объяснял сидевшим в нем людям. Майкл проехал мимо этой машины, за ним — Свэнн.

Эбби увидела, что двое мужчин, находящихся в седане, поддразнивают терпеливого привратника. Она уже собралась выйти из машины, но вдруг узнала их лица. Она в ужасе замерла…

Майкл отогнал машину на стоянку и повернулся к Эбби.

— Что случилось?

— Это они!!

Она оглянулась еще раз, чтобы лучше рассмотреть их, страх сковал ее. Ошибки быть не могло. Те же тяжелые угрюмые черты, те же вороватые глаза. Ей хорошо было видно преступников в свете уличных огней, но теперь и они могли ее узнать. Сидящий за рулем бандит толкнул своего брата и включил зажигание.

— Майкл, это Травеленосы.

Майкл, убедившись, что Эбби права, тут же протянул руку к ее дверце. Тормоза следовавшей за ними машины Свэнна пронзительно скрипнули.

— Немедленно выходи! — приказал Майкл.

— Нет! — вскричала Эбби. — Майкл, ты не можешь!

— Выходи, Эбби, сейчас же! Фред!

Привратник поспешил на помощь, он схватил Эбби за руку. Прежде чем растерявшаяся женщина смогла вымолвить хоть слово, она уже была на тротуаре; Майкл быстро прыгнул в машину, намереваясь преследовать седан.

— Майкл, нет! — закричала она в ужасе, как будто могла остановить быстро удалявшийся автомобиль!

Свэнн уже был «на хвосте» у седана. Фред крепко держал Эбби за руку, боясь, что она убежит вслед за умчавшимся Майклом. Но она и двинуться не могла. Эбби была потрясена: Майкл преследовал людей, которые хотели убить его. Он охотился за убийцами, а она бессильна чем-либо помочь ему.

Вернись! — беззвучно кричала Эбби. О Боже, Майкл, не умирай! — молилась она.

Не умирай!

— Пройдите в отель, доктор Фицджеральд, — сказал Фред. — Я провожу вас, здесь небезопасно.

— Нет… Я должна дождаться Майкла. — Она не могла отвести взгляд от пустой улицы…

— Вы можете подождать внутри. Зайдите и выпейте чего-нибудь.

В конце концов Эбби позволила себя увести наверх по зеленым ступенькам в нарядный холл, залитый светом, убранный душистыми цветами. Приветливая консьержка, как всегда, сидела на своем месте. Только Эбби казалось, что хрупкий мир раскалывается на части.

Кто-то усадил ее на диван и налил виски. Она ненавидела виски. Ее раздражала безмятежная тишина этого роскошного зала. Она хотела лишь одного — быть рядом с Майклом.

Дверь за ее спиной бесшумно открылась, коридорный внес вещи. Эбби недоуменно посмотрела на Фреда.

— Вам не следует возвращаться в свой номер, доктор.

— Что случилось? Объявились настоящие мистер и миссис Смит?

— Вам небезопасно там оставаться.

Эбби не соглашалась с привратником. Гостиничный номер был последним ее убежищем в этом страшном мире. Она не могла покинуть ставшие родными комнаты, где они с Майклом любили друг друга. Стараясь скрыть слезы, она в отчаянии отвернулась к окну.

— Я не собираюсь искать еще один «безопасный дом», спасибо. С меня достаточно.

Эбби прижалась лбом к прохладному стеклу и закрыла глаза. Может быть, они отвезут ее в клинику. Там, занявшись работой, она сможет не думать постоянно о Майкле.

— Я уверен, что мы будем оставаться здесь, пока не получим каких-либо известий, — заверил ее Фред. — Думаю, что потом они вас отвезут в полицейский участок.

Прошло уже двадцать минут. Время летело. Если она смогла пережить эти пять минут, то, может быть, переживет и следующие? Как алкоголик, который, страстно желая выпить, борется со своим демоном каждую минуту.

Эбби дружелюбно улыбнулась Фреду. Она знала, что бывает капризна, а Фред, наверное, растерялся, видя, что Эбби не владеет собой.

— Вы не будете возражать, если я послушаю музыку?

Фред с облегчением кивнул и удалился, чтобы не мешать ей. Эбби натянула наушники.

Пять минут, повторяла она себе. Пять минут. Мне нужно прождать пять минут. Она повторяла это, как заклинание, как мольбу. Эбби подвинула стул к окну и села в ожидании машины Свэнна. Фред принес ей немного шоколадного мороженого.

Она пыталась отвлечься то музыкой, то лакомством, но ее глаза неотрывно смотрели на улицу. Внезапно открылась дверь. Она думала, что пришел еще кто-нибудь из своих людей проверить ее состояние, но вдруг услышала знакомый смешок.

— А я думал, что ты будешь беспокоиться обо мне.

К ней приблизился Майкл и взял из ее онемевших рук вазочку из-под мороженого. Затем он поднял ее со стула. Эбби не могла вымолвить ни единого слова. Она приникла к груди Майкла, слушала биение его сердца, ощущала ни с чем не сравнимую радость обретения самого дорогого. Он был невредим! Жив!

Эбби ждала его целых два часа, на протяжении которых она переходила из состояния истерики к состоянию, близкому к помешательству. Может быть, после этого испытания она научится ждать?!

— Тебе не следовало так безжалостно бросать меня, — упрекнула она Майкла, не обращая внимания на бежавшие по щекам слезы. — Бедный Фред не знал, что со мной делать.

— Но ты молодец, по крайней мере, не потеряла сознание, как в первый раз.

Майкл отстранил от себя Эбби.

— У меня есть еще дела.

Она чувствовала его душевный подъем. В его глазах светилась радость одержанной победы. Ей без слов было ясно все.

— Ты поймал их?

— Мы поймали их.

Эбби разделяла его чувство победителя. Хотя она и понимала, что ему придется еще сталкиваться с такими же Травеленосами.

— Что может быть лучше полицейского, обезвредившего бандитов?

Майкл смахнул ее слезы и улыбнулся в ответ.

— Ты чертовски права, — обрадовался он. — Я устал сидеть в стороне, когда кто-то другой делает мою работу.

Эбби вновь почувствовала, как он устал и каких усилий ему стоила эта изнурительная погоня, к счастью, завершившаяся успехом.

— Снова в игре, чемпион? — спросил кто-то.

Он улыбнулся:

— Все время, без антрактов, приятель!

Майкл обнял Эбби, не обращая внимания на окружающих. Сейчас ему нужна была только она. Какое-то время они не могли оторваться друг от друга, замерев в крепком объятии.

Майкл посмотрел в глаза Эбби и увидел, что они полны слез, но то были слезы облегчения.

— Трудно было ждать? — спросил Майкл.

На ее лице расцвела довольная улыбка.

— Я справилась с этим, правда?

Но Майкл понимал, что эта победа над собой дорого ей обошлась.

— Ты мне расскажешь о мучительных двух часах ожидания, — сказал он, — а я — об «охоте» за крупной дичью…

— Сержант. Док.

Молодой офицер кивнул обоим. Майкла и Эбби давно воспринимали в участке как единомышленников, а не просто влюбленных молодых людей, врача и полицейского.

Эбби понимала, что развязка близка. Поездка в аэропорт могла состояться в любую минуту, настает последний, завершающий этап опаснейшей игры. Последние двадцать четыре часа она наблюдала, как Майкл продумывал каждый ход, советовался со Свэнном, вся его энергия была сконцентрирована только на одном: обезвредить преступников и захватить смертоносный груз.

Она не так хорошо справлялась со своим заданием — не попасться в лапы бандитов. Сидя в своем номере наедине с телевизором, она легкомысленно мечтала о том, чтобы свободно, без страха прогуляться по Линкольн-парку.

— Что ты здесь делаешь, Вивиано?

Лейтенант Кэпшоу застал их спокойно пьющими кофе. Он с недоумением смотрел на голубой пуловер и белые брюки Майкла. Кэпшоу без слов дал понять, что человек без формы немыслим в полицейской среде. Эбби он приветливо улыбнулся: Кэпшоу оценил костюм цвета хаки, складно сидевший на молодой женщине и подчеркивающий стройность ее фигуры.

— Работаю со Свэнном, — ответил Майкл.

Кэпшоу еще не видел Травеленосов.

— Они что-нибудь рассказали?

— Не думаю, что эти матерые волки заговорят.

Кэпшоу был разочарован ответом Майкла.

— Если вы со Свэнном так много трудитесь, почему бы вам не подать документы на повышение в должности и не покончить с этой грязной работой?

Майкл придержал Эбби за локоть и, весело улыбаясь, ответил:

— Документы на вашем столе, лейтенант.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что документы на его столе? — разволновалась Эбби.

Майкл счастлив был сделать ей сюрприз. То, что она сейчас услышит, удивит и обрадует ее.

— Как говорит Свэнн, пора становиться начальником.

— Но мне казалось, что тебе нравилось работать на улицах.

— Это так. Но чем больше я занимался этим нелегким делом, тем больше понимал, что пора менять род занятий. Я люблю загадки. Я устал от таких ежедневных потерь, как Гектор. Кроме того, мы со Свэнном составим неплохую команду.

— Не сомневаюсь, сержант, — сказал Кэпшоу.

— Надеюсь, что ты это делаешь не ради меня? — самолюбиво спросила Эбби, хотя на душе у нее стало светло.

Он усмехнулся.

— Если бы я старался для тебя, то стал бы бухгалтером, — колко заметил Майкл.

— Что вы можете мне сказать о Деросе? — спросил Кэпшоу.

Какое-то мгновение Майкл вспоминал подробности, связанные с ним. Прошло довольно много времени с тех пор, как он делал запрос об этом человеке.

— А, о нем… Невелика птица, лейтенант. Эбби видела его раза два, но думала, что это Марлоу. Я тщательно все проверю.

— Вы знаете, кто он, сержант?

— Знаю.

— Вы серьезно думаете, что следует заняться Деросой?

— Этим расследованием для меня занимается Свэнн. Я сказал ему, что Дероса меня интересует, но Эбби не имеет никакого отношения к этому.

Ни Майкл, ни Кэпшоу не заметили, как Эбби застыла, услышав последнюю реплику.

— Я узнал в офисе шефа, — продолжал лейтенант, — Дероса слегка обижен таким вниманием.

— В основном мы собираем сведения о нем лишь для того, чтобы успокоить Эбби, — заметил Майкл. — Дероса не на шутку испугал ее. Меня тоже, когда я его увидел впервые. Он кажется двойником Марлоу.

Кэпшоу бросил на Эбби испытующий взгляд профессионала.

— Она узнала Травеленосов, не так ли?

— Да, она узнала, и это делает ей честь.

— Не будьте так самоуверенны, Вивиано. Вы еще не детектив.

— Ты опять за свое! — упрекнула его Эбби после того, как ушел лейтенант.

— Трудно избавиться от старых привычек. У меня постоянная потребность защищать тебя. Бог знает почему, не сердись.

— От чего?! Опасность миновала, — расстроилась Эбби.

— Для полицейского каждый подозрительный субъект является потенциальным негодяем.

— Именно поэтому тебе кажется, что меня обязательно украдут? — съязвила Эбби.

— Ты опять бездельничаешь, Вивиано? — спросил, подходя к ним, Свэнн. — Мы работаем, а он наслаждается в обществе хорошеньких женщин. После того как вчера вечером док с такой легкостью установила личности тех парней, я должен был бы просить Кэпшоу сделать ее своим консультантом.

Майкл и Эбби довольно улыбнулись.

— Все решено? — спросил Майкл, допивая кофе.

— Документы все подписаны и проверены, сержант Вивиано.

— Идем, Майкл, — решительно сказала Эбби.

План был прост. Они поедут в Мидуэй втроем. Эбби останется в зале ожидания. Свэнн будет наблюдать за Дойлом, а Майкл — за чемоданом. С того момента как они точно установят его личность, два агента из отдела по борьбе с наркотиками будут следовать за ним в двух машинах на протяжении всего пути от аэропорта. Довести произошедшее до сведения Магнассона возлагается на Майкла и лейтенанта Свэнна.

Ворота А-7 в аэропорту были расположены неподалеку от зала ожидания. Все пространство хорошо просматривалось через высокие окна, расположенные по всем сторонам полупустого зала.

— Хоустон описал мне этого Дойла, — сказал Свэнн, когда они мчались в направлении терминала на Мидуэй. — Тип пожилого министра. Он прибыл из Гвадалахары.

Майкл и Свэнн предъявили документы представителю службы безопасности. Эбби молча следовала за ними, оглядывая проходящих мимо людей. Никто из них не был ей знаком, но все казались в чем-то подозрительными.

— Густая седая шевелюра, очки в роговой оправе, румяное лицо, — продолжал Свэнн, — британский акцент.

Майкл усмехнулся. Теперь он знал, откуда позаимствовано странное имя.

Они подошли к воротам местных авиалиний. Блумингтон. Спрингфилд. Короткие линии для маленьких самолетов, вечером на них возвращались домой бизнесмены. Эбби захотелось, чтобы она оказалась одной из них, каким-нибудь улыбающимся агентом с посадочным билетом в руке.

Ворота А-7. Эбби непроизвольно сверила свои ручные часы с огромными, которые свешивались с потолка на толстых цепях. Семь семнадцать. Компьютер обещал прибытие самолета вовремя. В зале ожидания скопилось много народу: одни встречали самолет, другие готовились к отлету.

Майкл занял позицию напротив, у ворот номер 6. Свэнн прошел через холл, никто не обращал внимания на высокого чернокожего мужчину, который, задумчиво прислонившись к стене, смотрел в окно. Эбби заметила: Свэнн сделал Майклу какой-то условный знак. Она заволновалась — без сомнения, произошло что-то непредвиденное. Майкл, хмурясь, приблизился к Свэнну. Эбби, как ни старалась, не могла расслышать, о чем они говорили.

— Это не Джейм, — только и сказал Свэнн. Багажная тележка подъезжала к воротам А-7, чтобы встретить прибывающий самолет. Джейм должен был быть на этой тележке, но его там не было. Это означало, что загодя продуманный план придется менять на ходу. Но во что бы то ни стало они должны найти Джейма.

— Что будем делать? — спросил Свэнн. Его взгляд был прикован к рейсу 737. Майкл также не спускал глаз с табло.

— Сейчас — ничего, — ответил Майкл. — Нам нужно следовать за чемоданом, чтобы посмотреть, кто встречает Дойла. Когда они уйдут, я вернусь.

В это время Эбби заметила мужчину — он стоял совсем близко, очевидно, в ожидании пассажира с самолета. У Эбби пересохло во рту. Это был тот самый бандит, который вломился в ее квартиру и чуть не убил ее.

В страшном смятении она пыталась разглядеть в толпе Свэнна и Майкла. Знает ли их этот человек? Видел ли он ее? Как ей предупредить их? Но полицейские как в воду канули. Эбби не могла больше оставаться безмолвным наблюдателем возможной трагедии. Необходимо действовать. Ее внимание привлек парень с огромным приемником в яркой футболке. Он явно собирался подработать, что-то подсказало Эбби, как поступить. Она возблагодарила всех богов за данный ей шанс. Долго не раздумывая, Эбби подошла к юноше и шепнула ему на ухо.

Дверь самолета открылась. Майкл пристально вглядывался в спускающихся по трапу, боясь упустить мистера Дойла. Свэнн не отрывал взгляда от багажа, мелькавшего на ленте конвейера. Коричневого чемодана пока не было.

Внезапно раздался громкий крик.

Молодой панк убегал от хорошо одетого, холеного человека. Это был мужчина лет двадцати пяти, кричавший, что у него украли бумажник. В первый момент Майкла нисколько не заинтересовало это банальное происшествие, но что-то интуитивно в ограбленном незнакомце вдруг привлекло его внимание. И тут он почувствовал легкий толчок:

— Мой поздний посетитель, — шепнула Эбби, скользнув мимо. — Я не уверена, узнал он тебя или нет!

— Проклятие!

Майкл быстро оглядел высадившихся пассажиров. В это же мгновение в дверях самолета показался пожилой джентльмен, с густой седой шевелюрой…

Свэнн, насторожившись, сказал Майклу:

— Я иду вниз.

Майкла осенила догадка — теперь он знал, как действовать.

— Вся операция должна завершиться прямо на аэродроме! — решил он. — Эбби, продублируй нас, пожалуйста. Захват будет осуществлен здесь, — распорядился Майкл. — Нужно срочно об этом сообщить Кэпшоу.

Эбби не сразу поняла, что ей следует делать.

— Каким образом я смогу продублировать вас? — спросила она в полной растерянности.

— Ничего нет сложного в этом, Эбби! Подойди к такси А435, в нем находится один из агентов отдела по борьбе с наркоманией. Передай ему, что все завершится здесь, сейчас. Он знает, что в этом случае делать.

Тем временем лейтенант не спускал глаз с приближающегося к нему «министра».

— Свэнн, — сказал Майкл, — приятель Эбби тебя не знает, бери его и Дойла. Я прослежу за чемоданом.

— Действуй, Эбби, — повторил Майкл, — скажи агентам, чтобы они подошли к багажному конвейеру.

Майкл исчез за дверью, оставив Эбби одну.

 

Глава 13

Эбби быстро пошла по длинному коридору: она заметила, что ее давний знакомый пристально наблюдает за прибывающими пассажирами. Свэнн со своей стороны пытался всячески обезопасить Эбби, заняв удобную позицию: из его поля зрения не ускользало ничего.

А435. Эбби незаметно завернула за угол вестибюля и выскользнула в дверь.

Перед ней стояла нескончаемая вереница такси. Эбби, задыхаясь от волнения и страха, подошла к очереди. Она внимательно рассматривала номера машин и лица водителей за стеклами. Первая машина из очереди тронулась, потом вторая, третья. Она шла вдоль медленно отъезжающих такси.

Наконец, уже теряя надежду, она увидела нужный номер. Агент стоял, опираясь на дверцу машины. Он был в красном платке, из-под которого виднелись длинные блестящие волосы. Эбби подбежала к нему.

— Сообщите Кэпшоу, — распорядилась она. — Майкл говорит, что операция состоится здесь. Что-то не так…

— Не ожидал! Хорошо. Оставайтесь здесь.

Агент быстро передавал в микрофон донесение. Эбби нервно ходила вокруг машины. Она понимала: что-то произошло, и более важное, чем кажется. Эбби не сомневалась: Майкл в опасности. А она его ждет. Опять.

— Никуда не уходите, — приказал агент, кончив переговоры по микрофону.

Она отшатнулась, как будто в нее выстрелили. Боже, помоги Вивиано!

Майкл, будь осторожен, молила Эбби. Пожалуйста! Ей казалось, что вот-вот раздадутся выстрелы или крики о помощи…

— Послушайте, док, — продолжал агент. — Я обещал лейтенанту, что вы останетесь здесь, пока все не кончится. Но вам придется сказать сержанту Вивиано, где мы находимся. Он найдет нас в багажном помещении. Вы согласны помочь, док?

— Я скажу ему, не беспокойтесь, — заверила Эбби.

Она оставалась какое-то время на стоянке. Толпа вокруг поредела. Закончилась посадка на последний дальний рейс, начали закрываться окна авиакомпаний. Разъезжались такси. Эбби металась в неизвестности, ее терзал страх, в глазах стояли слезы. Что там происходит? Почему царит такое непонятное спокойствие? Возможно, они ошиблись? А может быть, группу захвата обнаружили и убили? Господи, почему никто не приезжает? Куда исчезли сотрудники Агентства?

Наконец появились четыре полицейских автомобиля, с мрачным Магнассоном в первой машине.

— Какого черта эти двое тут распоряжаются? — раздраженно спросил он.

Из сопровождающих машин к нему присоединились около двенадцати полицейских.

— Пытаются довести до конца дело о наркотиках, — объяснила Эбби, идя впереди Магнассона и его свиты к автоматическим дверям. — Майкл знал о товаре, и теперь он думает, что операция завершится здесь… Разве вам об этом не сказали?

Они промчались через полупустой терминал, где на них с удивлением смотрели рабочие аэропорта, занятые уборкой зала.

— Где они? — спросил Магнассон, недовольный оперативностью Свэнна и Майкла, вторгнувшихся в его пределы.

— Я точно не знаю. — Эбби хотелось расплакаться. — Они дежурили у ворот А-7. Но должен был прибыть багаж. Майкл и агенты из отдела по борьбе с наркотиками сказали, что они останутся в багажном отделении.

Магнассон распорядился проверить сказанное Эбби и пошел вместе со своими сотрудниками к воротам А-7. Но Эбби видела, что там уже никого нет. Затем они скрылись за дверью, которая вела в багажное отделение.

Эбби стояла у входной двери, со страхом наблюдая за происходящим. Где Майкл и Свэнн? Она оставалась на месте не более пятнадцати минут, и за это время все полицейские и их «жертвы» исчезли, как будто их тут никогда и не было. На какое-то мгновение Эбби даже подумала, а видела ли она вообще своего несостоявшегося убийцу? Посылал ли Майкл ее за помощью?

— Давайте проверим еще раз, — раздался скрипучий голос Магнассона.

— Нет, — уверенно возразила Эбби, — они должны быть где-то здесь.

— А вы что здесь делаете? — возмутился Магнассон. — Кто-нибудь, отведите леди в терминал, где она будет в безопасности.

Эбби не успела и слова сказать, как раздались три коротких щелчка. Один из полицейских мгновенно заставил Эбби лечь на пол.

Выстрелы раздавались вновь и вновь. Вдруг разнесся пронзительный крик. Эбби подняла голову. Ее лицо было белым от ужаса. Полицейские бросились из помещения. Она узнала голос. Свэнн! Он успел предупредить Майкла раньше, чем раздались новые выстрелы.

Возможно, кто-то должен был остаться, чтобы проследить за штатскими. Но когда полицейский слышит выстрелы и знает, что его коллега в опасности, он без промедления бросается на помощь. Человек, который был рядом с Эбби, убежал вместе с другими. Эбби осталась одна…

Она вскочила на ноги и увидела, что полицейские проскользнули через маленькие ворота в заборе. Магнассон летел во главе, как Джон Уэйн. Эбби кинулась вслед за ними.

Оказалось, что штурм уже не нужен. К тому времени, когда подоспела помощь, Майкл и Свэнн спокойно стояли около типа, похожего на министра, и модно одетого неизвестного гостя. Два агента уже склонились над большим чемоданом и дипломатом. В нескольких футах на асфальте неподвижно лежало тело убитого.

Эбби прошла через ворота. Она увидела Майкла, который старался казаться спокойным, в то время как его отчитывал разъяренный Магнассон. Эбби с облегчением закрыла глаза. Она не заметила настороженности в глазах Майкла, когда он увидел ее здесь.

Спрятав револьвер, Майкл сказал что-то Свэнну и направился к забору, не обращая никакого внимания на Магнассона.

Эбби почувствовала руку Майкла на своей руке и упала к нему в объятия, не в силах открыть глаза. По ее щекам струились слезы.

— Еще одно потрясение? Но тебе уже не привыкать, — ласково сказал он.

— Ты выглядишь так, как будто получаешь удовольствие от этих потрясений, мой друг.

— Думаю, что это последний прыжок, док. Скоро ты будешь в своей привычной обстановке, в белом халате, среди других врачей.

Эбби с сомнением посмотрела на Майкла, ей все еще не верилось, что он в безопасности и кошмар кончился.

— Ты действительно так думаешь?

Не обращая внимания на суету вокруг него, на сердитый взгляд лейтенанта и улыбки друзей, Майкл поцеловал Эбби. Он и представить не мог, что судьба ему пошлет Эбби, такую прелестную, сильную и преданную.

Вивиано не колебался, обращаясь к ней за помощью, от которой зависела его жизнь. Сейчас он вновь понял, чего стоило этой изящной хрупкой женщине участвовать в смертельной игре почти на равных.

Майкл успокаивал дрожащую Эбби, с благодарностью думая о том, что еще ничьи губы не казались ему такими желанными, никогда еще он не держал в объятиях женщину, столь обаятельную.

— Я могу отвезти тебя после того, как мы…

— …Заедем в участок, — закончила она фразу Майкла. — Все на самом деле кончено?

— У нас есть мистер Дойл, продавец. Есть мистер Роббинс, покупатель. Есть чемодан, полный героина, и дипломат, полный денег. И еще, — он торжественно указал на распростертое тело у ног Свэнна, — посредник, мистер Марлоу.

Эбби вздрогнула и посмотрела на то, что было Марлоу. Этот человек охотился за ней и за Майклом. Если он действительно мертв, то тогда все кончено.

— Держу пари, что Магнассон еще разберется с тобой, — сказала она, высвобождаясь из объятий Майкла.

Майкла это не слишком трогало.

— У него нет чувства юмора, и он лишен дара предвидения. Это по его вине произошла накладка. Он послал своих людей, не предупредив нас, проворонил и преступника, и склад, где должна была происходить сделка. Все (возможно, сознательно) было изменено таким образом, чтобы Дойл мог беспрепятственно ускользнуть после того, как сделка уже состоялась.

Эбби, слушая Майкла, начала пробираться к выходу. Но взор молодой женщины нечаянно упал на того, кто однажды пытался ее убить. Она обменялась выразительными взглядами с мистером Роббинсом — так звали ее потенциального убийцу. На него надели наручники и увели. Затем Эбби медленно приблизилась к неподвижному телу Марлоу. Двое полицейских, которые стояли рядом, хотели остановить ее, но Майкл отстранил их.

Эбби не могла выразить, что она чувствовала: замешательство, облегчение, странный интерес. Но она должна была воочию убедиться, что смерть Марлоу венчает дело…

Все кончено. Завтра она вернется к своей нормальной жизни, будет строить свои отношения с Майклом на более естественной гармоничной основе. Она просто обязана воспитать в себе «чувство безопасности». Теперь никто не вломится в ее квартиру. Навсегда можно забыть о «тенях», которые следовали за ней по пятам, от дома до работы, и наоборот. В участок она будет приходить лишь затем, чтобы доставить удовольствие Майклу, когда его письменный стол окажется рядом со столом Свэнна. Так мечтала Эбби, а вокруг молча стояли полицейские, они смотрели на нее с интересом и уважением.

— О чем ты думаешь? — спросил Майкл.

— Жаль, что это не случилось раньше. Слишком долго преследовал нас Марлоу.

Майкл обнял ее и бережно отвел в сторону.

— Магнассон удовлетворен? — спросила она, не оглядываясь назад.

— Кажется, да. Он следил за Роббинсом, после того как тот пытался разделаться с тобой. Сначала он думал, что Роббинс работает на Марлоу. Выяснилось, что Марлоу работает на него. Роббинс снабжал всех торговцев наркотиками на южной стороне Чикаго.

Они медленно прошли через терминал. Эбби оставили последние силы, она с трудом переставляла ноги, позволяя Майклу вести себя. Как чудесно опереться на него, с благодарностью думала она.

— Хочешь поехать домой? — спросил Майкл, целуя ее в голову.

Ему хотелось заключить ее в объятия и баюкать, как ребенка, охраняя ее сон и покой.

Обняв его, Эбби почувствовала через одежду кобуру и поймала себя на мысли, что теперь это ощущение не отталкивает ее. Существование оружия просто не пугало ее. Оно было частью Майкла, неотъемлемой частью его профессии, которую он любил.

— Как насчет участка? — спросила она.

— Не понимаю, что тебе там делать? Я отвезу тебя в отель по дороге.

Эбби не возражала…

На этот раз, думала Эбби, с улыбкой оглядывая знакомую комнату, все будет хорошо. Коридорный поставил ее вещи и проверил, в порядке ли номер. Это был не маленький Мартин, а другой, незнакомый ей человек, но все остальное ни в чем не изменилось. Эбби прошлась по комнатам и подумала, как приятно сознавать, что можно свободно разгуливать по всему дому. «Любовное приключение в старинном отеле» — вот как бы она назвала главу из воспоминаний о ее встречах с Майклом здесь, в этом земном раю. Когда коридорный ушел, Эбби стала распаковывать чемодан.

Свэнн сказал, что они освободятся к пяти часам. Эбби вздремнула до пяти, а потом села у окна и стала ждать.

Сейчас неторопливая спокойная жизнь этой маленькой улочки радовала ее. Бесшумно проезжали машины, таял свет фонарей в предрассветной мгле. Вставало солнце, небо постепенно розовело, обещая ясный, безоблачный день.

Эбби обрадовалась, увидев знакомый автомобиль Свэнна, который остановился у входа в отель. Из машины вышел Майкл, Свэнн тут же уехал. Майкл смотрел вверх, стараясь разглядеть окно на двенадцатом этаже. Оно светилось, и можно было заметить в нем знакомый женский силуэт. Майкл улыбнулся, покачал головой, затем вошел в отель.

— Мистер Смит? — спросил служащий.

— Надеюсь, что доктор Смит уже в номере?

— Проходите наверх, сэр.

Майкл направился к лифту, пустому в эти ранние утренние часы, нажал на кнопку, двери бесшумно открылись. Пока лифт поднимался, события минувшей ночи, подобно кинокадрам, промелькнули в сознании Майкла. То была длинная ночь. Выяснились грубые просчеты Магнассона, и теперь у самонадеянного чиновника были неприятности. Почти в то же время, когда товар прибыл из Мексики, Магнассон сосредоточил агентов своего ведомства у склада в Вест-сайде — именно там по его сведениям Марлоу должен был встретиться со своим боссом и Роббинсом. Звонок из аэропорта оказался неприятным сюрпризом: информация, которой руководствовался Магнассон, направила его по ложному следу. Очевидно, Роббинсу стал известен план сотрудников Агентства, и он полностью изменил маршрут.

Если бы Майкл и Свэнн ни действовали столь решительно на свой страх и риск, то операция с треском бы провалилась. А самое главное — могли упустить Роббинса, одного из крупных воротил наркобизнеса в Чикаго. Напрямую он был связан только с избранными, но снабжал товаром почти всех дилеров Вест-сайда. Это Майкл и Свэнн узнали, что Роббинс был одним из тех, кто следил за Майклом и Эбби, намереваясь убить их, убрать с дороги. Они же выследили Марлоу, который, сам того не подозревая, помог им заполучить главного героя — Роббинса. Но почему заурядный, бесталанный янки Марлоу, наемный убийца, был связан с хитрым изворотливым профессионалом Роббинсом, этого Майкл не мог понять. И как им удалось изменить место сделки, обвести вокруг пальца хитреца Магнассона?

Хватит воспоминаний, решил Майкл, выходя из лифта в светлый коридор, устланный мягким ковром. Сейчас прошлое не должно волновать его. Этой историей теперь займется Свэнн, отдел по борьбе с наркотиками и пресса. Впереди у него два дня с несравненной доктором Смит.

Она открыла дверь прежде, чем он успел постучать. Эбби была в шелковом, отделанном кружевами белье, которое изящно подчеркивало ее прелестную фигуру. Глаза Эбби — сонные и счастливые — нежно смотрели на Майкла. Он без слов крепко обнял ее.

Эбби не заметила, как Майкл запер дверь. В ту же минуту, как только он увидел ее, им, как и всегда, овладело неодолимое желание. Его возбуждал запах свежести, исходивший от ее волос, ухоженного тела, кожи. Он осыпал поцелуями ее кудри, лицо, шею. Эбби ощутила прилив все затмевающей страстной любви…

— Я думал, ты спишь, — наконец произнес Майкл.

— У меня появилась лучшая идея, — улыбнулась она. — Мне хотелось посмотреть, как выглядит отель без усиленной охраны.

Майкл вновь прильнул к Эбби. По ее телу прошла дрожь ожидания.

— А что будет дальше? — лукаво спросил Майкл.

Она томно закрыла глаза. По комнате разлился мягкий утренний свет. Начался новый день.

— Все будет чудесно!

Эбби не почувствовала, как он донес ее до кровати, казалось, давно ожидающей их.

Майкл опустил Эбби на пол, протянул руки к обнаженным плечам — и шелково-кружевное убранство упало к ее ногам. Эбби покраснела. Ее смущение очаровывало Майкла. Он надеялся, что она никогда не потеряет этого редкого дара — свидетельства душевной чистоты.

— Надеюсь, что следующие два дня у вас свободны, доктор? Не уверен, что отпущу вас раньше.

Эбби радостно ответила на его улыбку.

— Как сказать, сержант. Многое зависит от вашего поведения…

Схватив Эбби на руки, он опустил ее на кровать… Свет из окна падал на ее лицо, в глазах зажглись голубые искры. Майкл заключил любимую женщину в свои объятия…

Он думал, лаская Эбби, погаснет ли огонь их страсти, если исчезнет опасность? Но, избавившись от унизительного наблюдения Магнассона и от страха, который уродовал их жизнь, Майкл почувствовал, что его страсть, напротив, разгоралась. Эбби казалась ему еще более привлекательной, желанной и соблазнительной.

Майкл разомкнул руки и отстранился, чтобы увидеть ее широко открытые нестерпимо голубые глаза, полуоткрытый яркий рот. Эбби застонала, когда его рука скользнула к ее бедрам. Она обняла его, привлекла к себе в ожидании чуда, и оно свершилось…

Эбби долго лежала не двигаясь. Прохладный воздух из полуоткрытого окна освежал ее разгоряченное тело. Майкл был рядом, его рука покоилась на ее груди, лицо было так близко, что она чувствовала спокойное дыхание спящего сержанта Вивиано. Это казалось ей верхом человеческого счастья. Засыпать рядом с человеком, которого любишь, а затем просыпаться, ощущая его близость. Что может быть прекраснее?

— Что ты собираешься сегодня делать? — спросил Майкл сонным голосом. Она засмеялась. — Я не имею в виду нашу интимную жизнь, — уточнил он.

— Ничего нового. Я собираюсь спать с тобой здесь, — заявила Эбби, натягивая покрывало и поражаясь его роскоши.

Как быстро привыкаешь к удобству и комфорту, подумала она, и как это все-таки замечательно.

— Так что? — не унимался Майкл. — Как ты хочешь провести день?

Она опять засмеялась, смех прозвучал так же соблазнительно.

— Кроме этого, конечно.

Эбби думала недолго.

— Хочу гулять. Я соскучилась по уличным неторопливым прогулкам. Я хочу увидеть любимое озеро, сказать «привет» белому медведю в зоопарке и заглянуть в магазины на Мичиган-авеню.

Она не могла остановиться:

— И еще Ригли-филд. И китайские рестораны. И седьмой этаж Уотер-Тауэр.

Майкл переспросил:

— Седьмой этаж?

Эбби опять усмехнулась.

— Да. Особый ресторан для гурманов.

Майкл почти не слышал ее, он засыпал. Сержант Вивиано не спал целые сутки. И Эбби, увидев его состояние, мечтала, чтобы он заснул рядом с ней. Ей хотелось наблюдать, как напряжение покинет его, и в ее объятиях он будет спать безмятежным детским сном.

Майкл наконец доверился ей. Он делил с Эбби свои победы и разочарования. Может быть, теперь, когда опасность миновала, ему будет легче делиться всем, что происходит в его жизни полицейского, полной событиями, тревогами, волнениями, болью. И возможно, что она сама справится наконец со своей длящейся шестнадцать лет болью. Если она как следует постарается, то, возможно, стальной револьвер Майкла никогда больше не испугает ее.

Эбби проснулась лишь во второй половине дня. Она посмотрела, спит ли еще Майкл. Он спал, перевернувшись на живот, крепким сном молодого человека. Устал, подумала она с нежностью. Выскользнув из кровати, Эбби скрылась в ванной.

Майкл, проснувшись, обнаружил, что он в кровати один. Эбби уже встала, но где она?

Небо за окном начинало темнеть, садилось солнце, позолотив верхушки деревьев. Раздавался гул проносящихся автомобилей и звонкое пение птиц за окном. В номере было тихо.

Из ванной донесся шум льющейся воды. Вспомнив об играх в ванной комнате, Майкл, недолго думая, отправился туда.

Эбби не слышала, как за ее спиной открылась дверь. Но его радостный смех она узнала. Ее рука с виноградом замерла на полпути к губам, она обернулась и увидела Майкла, завороженно смотревшего на бокал вина, который она держала в одной руке, и на золотистую кисть винограда в другой.

— Именно такого изысканного комфорта, — засмеялся Майкл, — я и ожидал от доктора.

— К роскоши привыкаешь быстро, не правда ли?

— Такой пир не для зарплаты полицейского.

— Моя зарплата тоже не выдержит подобного расточительства. Сначала я хотела принять душ. Потом ванну. Потом я подумала, почему бы не полежать в ванне с книжкой и чашечкой кофе. Потом я позвонила, — улыбнулась Эбби и отпила из бокала немного прохладного мозельского вина, — и вот что получилось. Чем тебя угостить?

— Только вино и фрукты? — разочаровался Майкл. Она указала на поднос, который стоял на углу ванны.

— И сыр. Ты же знаешь, что я боюсь потерять форму.

— Мне кажется, что все просто замечательно.

Эбби бросила в него виноградину, которую он поймал и положил в рот. Майкл игриво пробежал кончиками пальцев по ее груди, которая соблазнительно поднималась из воды.

— Я думала, мы пойдем на Мичиган-авеню и посмотреть белого медведя в зоопарк.

Он наклонился и приник к ее губам…

— Завтра.

Эбби застонала от наслаждения.

— А сегодня?

Майкл усмехнулся:

— Мы что-нибудь придумаем поинтереснее.

Эбби протянула влажную руку к его груди, провела по мягким волосам. Ее губы ощущали вкус вина и душистого винограда на губах Майкла.

— Ты наконец разденешься? — нетерпеливо спросила она.

— Ну, если ты этого очень хочешь, — пошутил он. — А может быть, ты намерена послать привет белому медведю именно сейчас…

Он не успел закончить фразу, как Эбби ловко опрокинула его в ванну.

Майкл вскрикнул от такой внезапной атаки. Поднос с фруктами тоже опрокинулся — виноград и сливы раскатились по белому мраморному полу. Треть воды выплеснулась через край фарфоровой чаши.

Эбби, довольная своей проделкой, отпила еще вина:

— По всей видимости, прогулка по Чикаго переносится на завтра.

Следующий день они провели, мирно гуляя по городу. Они не пошли в зоопарк Линкольна, но побродили по Мичиган-авеню, Маршалл-филдс, и Эбби обошла все магазины, которые тянулись вдоль бульвара. Они пересекли мост через Чикаго-ривер и обедали в открытом кафе. Оттуда хорошо была видна река и величественная панорама города. Пестрый зонт укрывал их от ярких лучей солнца, играла приятная музыка. Эбби сняла солнечные очки и с любопытством разглядывала стройные небоскребы, вздымавшиеся к небу. Она чувствовала себя молодой и любимой, свободной, как птица. Ей не терпелось сбросить туфли и танцевать на горячей мостовой. Эбби мечтала остаться навсегда в этом сказочном солнечном дне. Но больше всего ей хотелось разделить это ощущение полного счастья с Майклом.

— Господи, как хорошо быть среди живых! — Она рассмеялась, и ее серебристый смех звучал как музыка.

— Тебе не понравилось общество моих друзей? — ревниво спросил Майкл.

— Совсем нет! Ты меня не понял. Я вспомнила о противном Магнассоне. Ему бы заниматься рыбной промышленностью. Я говорю о нем и о его проклятом архиве.

— Архив наш, — напомнил ей Майкл.

Эбби состроила гримасу.

— Я за Анатомию Грея. Цветные картинки человеческого тела намного лучше фотографий преступников и бандитов.

— Не горячись, — возразил он, — там не все преступники. В архиве хранятся и фотографии наших лучших клиентов.

— Я знаю лишь то, что никогда не смогу посмотреть ни на одного мужчину без того, чтобы не отметить величину глаз и форму носа.

Она взяла стакан чая со льдом и вдруг почувствовала, как сжалось и закололо сердце. Она быстро поставила стакан на стол, ее полные ужаса глаза смотрели мимо Майкла.

— Эбби, — встревожился он, — что случилось?

Она не ответила. Эбби впилась глазами в двух бизнесменов, которые проходили за спиной Майкла. Ее охватил безумный страх, когда она узнала хорошо запомнившееся лицо. Нет, это был не воскресший Марлоу. Зрительная память не подвела Эбби: респектабельный бизнесмен с лицом убийцы, появившийся в ресторане, был не кто иной, как загадочный Дероса. Внимание мистера Деросы привлек Майкл. Бизнесмен, заметив, что за ним наблюдают, пришел в тихое бешенство. Эбби почувствовала его ненавидящий холодный взгляд и содрогнулась. Она могла поклясться: он ее узнал. Зло посмотрев на Майкла, он стремительно удалился.

Майкл заметил, что Эбби смертельно побледнела. Она проводила взглядом уходящего Деросу и обратилась к Майклу:

— Человеческий мозг — загадка природы, — наигранно засмеялась она. — Кажется, найдены ответы на все самые каверзные вопросы, а он продолжает все новые и новые исследования.

— Дероса пугает тебя?

— Кого? Меня? Дрожь и пот — пустяки. Просто мне захотелось вызвать твое сочувствие.

— У тебя есть мое сочувствие, — заверил он Эбби, — и вообще есть все, что ты захочешь.

Эбби немного успокоилась, жуткое впечатление от встречи с Деросой как-то само собой стушевалось.

— Ты прекрасно знаешь, чего я хочу.

Майкл изумился:

— Опять?

Эбби соблазнительно улыбнулась:

— Я просто маленькая ненасытная девочка.

— Вы не маленькая девочка, леди.

Этот вечер, последний перед тем, как вернуться к своей привычной жизни, они провели в квартире Майкла. В домашней обстановке Майкл показался Эбби особенно близким, родным человеком. Она почувствовала себя удивительно просто и уютно в его небольших четырех комнатах в старом районе города, недалеко от дома его отца.

У Майкла был хороший вкус и врожденное чувство меры. На полках стояли фотографии отца, записи выдающихся оперных певцов, итальянские и французские книги. Мебели было немного, но она была удобна и красива. Эбби была приятно удивлена.

— Комфорт и безопасность, — сказала она, проходя на кухню.

Он усмехнулся и поцеловал ее в нос.

— Я люблю тебя, док. У тебя отменный вкус.

— Как ты думаешь, ты мог бы найти место на этих изысканных полках для моего любимца Ван Халена, он не нарушит гармонии?

— А я думаю, где бы я мог поставить Моцарта в твоей квартире? Если тебя, конечно, не смущает скромный достаток полицейского.

Этой ночью, лежа на кровати Майкла, они откровенничали. Эбби рассказывала Майклу о своих профессиональных проблемах врача-реаниматора. Майкл поведал Эбби о Марии и их браке. Он посвятил Эбби в свои дальнейшие планы: уйти с работы на улице и сесть за письменный стол. Позже, когда затих шум города и серебристая луна осветила дома, Майкл подробно рассказал о Гекторе, о своих острых переживаниях, связанных с гибелью юноши.

Свэнн этой же ночью обнаружил на своем письменном столе короткое сообщение, которое взволновало его. Казалось бы, ничего страшного, просто маленькое несоответствие. Этот «пустяк» не взволновал бы никого, кроме Свэнна. Он снова прочитал записку и недовольно покачал головой. Майкл будет на дежурстве завтра. Свэнн не мог понять, что ему не понравилось в этом сообщении. В конце концов, это лишь предчувствие. Инстинкт опытного профессионала. Майкл ценил это качество темнокожего лейтенанта. Но бывало, что интуиция подводила Свэнна, и поэтому сейчас он не хотел беспокоить Вивиано прежде времени.

Сделав несколько пометок на сообщении, он положил его в папку документов с выразительной надписью: «Дела, которые я должен сделать сам и вовремя».

 

Глава 14

Эбби сделала последний стежок на лбу содрогающегося от страха маленького пациента и стянула перчатки. Еще одна бессонная ночь в старом зоопарке, подумала она.

За последние ночные дежурства Эбби столкнулась с двумя тяжелыми травмами, одним сердечным приступом и по крайней мере с сорока двумя рваными ранами, вот такими же, как эта. Температура у раненого опять поднялась.

— У вас найдется минутка, чтобы посмотреть человека с острой болью в спине? — спросила Фиби, заглядывая в дверь.

Эбби кивнула и продолжила успокаивать взволнованных родителей: их первенец не только переживет это путешествие в реанимационную палату, убеждала она, но в скором времени выйдет оттуда. Однако родители малыша продолжали волноваться.

— Как давно возникли боли? — спросила она у Фиби, взяв мыло и открыв горячую воду.

— С тех пор как полиция забрала его по обвинению в краже.

Как все знакомо, усмехнулась Эбби, еще один типичный день в бурной жизни Чикаго.

— Скажите офицеру, что я вылечу его подопечного так быстро, как только смогу.

— Скажите ему сами, — ответила Фиби. — Он спрашивал вас по имени.

Эбби подняла глаза, краска залила ее лицо и шею. В свои тридцать лет она вдруг начала вести себя как пятнадцатилетняя девочка.

— Майкл?

— А кто же еще? — рассмеялась довольная Фиби.

— Ну, — сказала Эбби, подойдя к полицейскому в голубой форме, — кто на этой неделе собирается застрелить вас, сержант?

Лицо Майкла светилось от счастья. Ни он, ни Эбби не замечали доброжелательных взглядов и улыбок сотрудников.

— Леди доктор, я сегодня задержусь. Мне посчастливилось поймать одного «приятеля» за полчаса до конца дежурства, а это означает два лишних часа возни с документами.

Она будет скучать по ловко прилаженной голубой форме Майкла. Хотя ничего нет удивительного в том, что женщины питают слабость к мужчинам в форме.

— Если бы я была «приятелем», то потребовала бы извинений.

— От кого? — недоумевал Майкл. — От меня или от преступника?

— От обоих, — заявила неумолимая Эбби.

— Никто не умеет извиняться так, как я, разве ты этого не знаешь?

— В таком случае, будете извиняться в моей квартире, сержант. Скажем, в три?

— А у меня дома есть вино и сыр, к которым вы имеете бо-о-льшую слабость, док. Скажем, в два?

Эбби согласилась и пошла осматривать подопечного Майкла.

В этот вечер Эбби сама освободилась позже, потому что в последнюю минуту поступил тяжелый больной. Когда она приехала в свою квартиру, было уже около часа. Она хотела принять душ, переодеться, поймать такси, чтобы быстрее оказаться у Майкла. Она подумала, что если их свидания будут такими частыми, то ей необходим собственный автомобиль. Потому что поездки к Майклу выливались в значительную сумму. Она посмотрела на часы, когда вышла из лифта: у нее была еще уйма времени. Она может открыть дверь своим ключом и ждать Майкла дома, а потом встретить у двери и попросить извинения, что бесцеремонно вторглась в его квартиру.

Майкл приехал домой в половине третьего, а не в два, как договорились. Он надеялся, что Эбби простит ему невольную задержку. Она вечерами тоже задерживается. Оба они обречены на это. Майкл открыл дверь с надеждой, что на пороге его встретит Эбби. Но ее не было…

Гостиная была темной, виднелась лишь полоска света из кухни. Может быть, она устала и спит?

Он прошел в спальню, но она оказалась пустой.

— Эбби? — позвал он, зная, что это бессмысленно. — Ты здесь?

Майкл и подумать не мог, что она приходила и, не дождавшись его, ушла. В этом случае он нашел бы записку. И потом, было всего лишь два тридцать, а не четыре и не пять. Он позвонил ей на квартиру. Нет ответа. Может быть, Эбби занята на работе и не могла связаться с ним? Он позвонил в реанимацию.

Да, вспомнила секретарь, доктор Фицджеральд ушла поздно, но она не может точно вспомнить когда. Они были очень заняты. Майкл повесил трубку с некоторым облегчением. Но у него было воображение полицейского, поэтому ему казалось, что на улице полно мерзавцев, подстерегающих Эбби на пути к его дому. Но может быть, она поздно освободилась и просто заехала домой переодеться? Он дал ей на это еще полчаса, затем опять начал волноваться.

Вдруг зазвонил телефон, Майкл быстро прошел в гостиную. Может быть, Эбби звонит, чтобы извиниться, что не пришла вовремя.

— Вивиано?

Это был не тот голос, который ему хотелось услышать.

— Что-то ты слишком поздно, Свэнн.

— Мне нужно срочно поговорить с тобой.

— Может быть, тебе лучше поговорить со своей женой? У меня свидание.

— Я бы лучше спал со своей женой, — сердито ответил детектив. — Но кое-что выяснилось, и мне хотелось бы, чтобы ты услышал об этом.

— Утром! — взмолился Майкл.

— Сейчас!

Майкл посмотрел на часы.

— Я не могу уйти, я жду Эбби.

— Вот и хорошо. Я за соседней дверью. Мне хочется прийти прежде, чем я умру от волнения.

— Приходи в таком случае, — милостиво отозвался Майкл, — я не хочу, чтобы твоя смерть была на моей совести.

Поставив Турандот, Майкл отправился на кухню. По квартире разлилась божественная музыка Пуччини. Налив себе вина, Майкл безмятежно запел в унисон знакомой мелодии.

Телефонный звонок и звонок в дверь раздались одновременно. Майкл входил в гостиную с подносом, на котором были сыр и вино. Он опустил поднос на кофейный столик. Вот бы никогда не подумал, что его жизнь будет столь напряженной в три часа утра.

Открыв дверь Свэнну, он кинулся к телефону.

— Чувствуй себя как дома, но не ешь… Алло?

Свэнн вошел. И хотя Майкл жестом предложил ему сесть, он продолжал стоять у двери. Признак плохих новостей, но Майкл не заметил этого. Все его внимание привлек телефонный звонок.

— Эбби? Ты где?

— Майкл. Наконец-то ты дома, — обрадовалась Эбби. — Я пыталась до тебя дозвониться. Ты задержался сегодня?

— Эбби, ты знаешь…

— Я тоже задержалась. Я сидела дома, думала о тебе, и у меня возникла прекрасная идея.

Хотя голос Эбби звучал спокойно, Майкл похолодел.

— Что случилось?

Она усмехнулась, это был странный неестественный, нервный смешок.

— Поскольку ты освободился поздно и не спишь, я решила, почему бы тебе не навестить меня. В конце концов, у тебя есть машина.

— Я не знаю, Эб… — Он не заметил, что до боли вцепился в трубку.

— Приезжай, — взмолилась она, — у меня даже есть небольшой сюрприз.

— И что же это?

— Печенье. — Ее голос был радостным. — У меня огромная коробка, ты не сможешь отказаться. Я знаю, как ты его любишь.

Свэнн заметил, что глаза Майкла стали холодными.

— Если речь идет о моем любимом печенье, — недовольно заметил он, — то, может быть, я сначала приму душ?

— Хорошо… только быстрее. Мне не хотелось бы, чтобы к твоему приходу не осталось пирожков.

Только сейчас Майкл догадался, что Эбби в опасности.

— Я уже в пути, док.

Он медленно положил телефонную трубку, у него защемило сердце. Что-то случилось, но он и понятия не имел что. Одно было ясно. Эбби в беде. Он наконец понял ее закодированное сообщение.

— Что случилось? — осторожно спросил Свэнн. Майкл пристально посмотрел на лейтенанта.

— Эбби. Она должна была быть здесь. Это звонила она. Приглашает на пирожки.

Глаза Свэнна выразили крайнюю озабоченность.

— С ней все в порядке?

— Нет. Она странно посмеивалась. — Почему это вызвало в нем такие тяжелые воспоминания?

Потом его осенило. Однажды Эбби сказала: «Некоторые люди плачут. Я нервно посмеиваюсь». Он вспомнил, что именно эти слова произнесла Эбби, рассказывая о том ужасе, который она пережила в ночь налета бандитов на больницу.

— Майкл!

Он перевел взгляд на Свэнна.

— Я хочу что-то показать тебе, — продолжил Свэнн.

— Я должен поехать к Эбби, лейтенант…

Свэнн молча протянул ему папку.

— Прочитай одно сообщение.

Майкл удивленно посмотрел на друга, потом на папку. Свэнн подошел к телефону, не желая мешать Майклу ознакомиться с одним страшным документом.

— О Боже! — не веря глазам, воскликнул Майкл. — Марлоу. Его имя действительно Марлоу.

— Я не могу доказать этого, — предупредил Свэнн. — Пока.

Майкл с ужасом посмотрел на него, и Свэнн увидел такой страх в глазах бывалого полицейского, какого не видел за все двенадцать лет знакомства.

— Что ты собираешься делать?

— Срочно еду к Эбби.

Когда Эбби опустила телефонную трубку, ее рука дрожала так, что она с трудом попала на рычаг. Эбби была уверена, что все кончено.

— Он приедет.

— Я знаю, — с удовлетворением ответил непрошеный гость. — Мы подождем.

«Гость» был у нее в квартире, когда она вошла в дверь. Он был здесь, когда она занималась с пациентом, смеялась с друзьями, когда придумывала сюрприз для Майкла, когда поднималась в лифте и открывала дверь. Он был терпелив, как паук, поджидающий свою жертву. А ей и была отведена роль жертвы.

Ее ужасала мысль, что и Майкл мог стать жертвой. Он не однажды защищал ее, рискуя жизнью, и она боялась, что теперь ему не уцелеть.

Эбби медленно, глубоко вздохнула, чтобы подавить нервный смех. Сосало под ложечкой. Болели легкие от сдерживаемого дыхания, пересохли губы. Господи! Помоги Майклу понять ее телефонную шифровку.

— Так это вас я видела? — спросила она.

Скрестив длинные ноги, Альберт Дероса оставался невозмутимым. Пистолет, нацеленный в ее голову, дрогнул в вытянутой руке.

— Возможно, и меня, — интригующе ответил он.

— А Марлоу? — спросила Эбби. — Мне показалось, что это его я видела.

— Вы могли видеть и нас обоих.

— А Роббинс? Человек, который хотел убить меня? Еще один человек, который хотел убить меня, — уточнила она. — Он тоже работал на вас?

В ответ на все ее вопросы он только пожимал плечами. Мистеру Деросу ожидание удавалось несравненно лучше, чем ей. Холодный пот струился по всему телу Эбби. Действительно ли так жарко, или это от неимоверных усилий оставаться спокойной? Майкл, пожалуйста, помоги мне! Нет! Не приезжай! Пошли полицейских! Не рискуй ради меня своей жизнью! Это чудовище способно отнять ее у тебя. Любовь и смертельный риск непостижимым образом переплелись в жизни врача и полицейского.

Осторожно под неусыпным оком мистера Деросы она вытерла капли пота со лба.

— Плохо работает кондиционер, — извинилась она, усмехнувшись.

— Думаю, что у твоего друга полицейского дорога займет не так уж много времени.

Он говорил с акцентом, хотя и не являлся иностранцем, но он не был и уроженцем Чикаго.

Сначала она боялась Марлоу, который желал ее смерти. Потом Роббинса, появившегося неизвестно откуда. Теперь босса Марлоу. Он тоже хочет видеть ее мертвой. И вот мистер Дероса у цели: сидит напротив с пистолетом в руке. Он босс? Он был тем, на кого работали Марлоу и Роббинс? Он нанял Травеленосов, чтобы они убили Майкла?

Через двадцать минут томительного ожидания раздался гудок. Эбби вскочила на ноги, желая, чтобы это был кто угодно, но только не Майкл.

Направив пистолет в левый висок Эбби, Дероса подошел к окну и отодвинул занавеску. Он даже не предупредил Эбби о том, чтобы она не двигалась. Ей это и в голову не приходило, она знала, что он встрепенется, как кобра, если она посмеет это сделать.

Эбби задержала дыхание, сама не зная, на что надеяться. Если снаружи будет все спокойно, она останется цела. Если улица оживет от огней, Майкл останется цел. Молись за огни, Эбби. Чтобы вся улица была в огнях.

На улице было темно. Светил лишь один далекий уличный фонарь. Поднялся и остановился лифт. Эбби слышала, как хлопнула дверь. Дероса кивнул ей, чтобы она открыла дверь. Она поднялась с дивана и постаралась удержаться на ногах. Пожалуйста, Господи, пусть это будет Свэнн или Кэпшоу. Пусть это будет Магнассон. Только бы они не послали на смерть Майкла!

Раздался звонок, его резкий звук ударил по натянутым нервам. Дероса занял позицию за дверью и приказал ей поторапливаться. Эбби покорно направилась к выходу. Ее колени с трудом сгибались. Ей хотелось заплакать, упасть в обморок. Ей хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы уберечь Майкла от этого разодетого зверя.

Под дулом пистолета Эбби подошла к двери. Открыла ее.

— Чудесно… — Майкл светло улыбнулся ей, проходя в квартиру, — где же те самые пирожки, которые ты мне обещала?

 

Глава 15

— Теперь вы можете закрыть дверь, доктор Фицджеральд.

Когда Майкл вошел в комнату, он замер. Пистолет Деросы был лишь в нескольких дюймах от него. Эбби стояла рядом, она не отрываясь смотрела на Майкла. Дероса казался невозмутимым. Оживление на лице Майкла сменилось откровенной яростной злобой.

— Ты!! — прогремел Майкл, с отвращением глядя на Деросу. Она не узнавала этих красивых добрых глаз. — К несчастью, Эбби оказалась права.

Она застыла на месте. Дероса обернулся к ней и напомнил:

— Я попросил закрыть дверь, доктор Фицджеральд. Пожалуйста.

Она подчинилась. Майкл внимательно оглядел ее. Ни синяков, ни боли в глазах. Он видел лишь следы волнения от ожидания и неизвестности. Майкл достаточно хорошо ее знал, чтобы понять, что она нашла в себе силы совладать со своим ужасом. По ее бледному лицу струился пот, взгляд был, как у обреченной на казнь…

Господи! Как он ошибся в своей преждевременной уверенности, что все будет хорошо. Но, по крайней мере, Дероса ничего страшного с ней не сделал.

— С тобой все в порядке, Эбби? — спросил Майкл. — Он не причинил тебе боли?

Ее кожа была холодной как лед.

— Нет. Я в порядке. Просто слегка устала от сюрпризов.

Майкл все понял, обрадовалась Эбби. Но он пришел один, как будто явился на обычное свидание. Незащищенность Майкла испугала Эбби больше, чем пистолет, направленный в ее висок.

— Ваше оружие, сержант, — сказал Дероса. — Из-под левой руки.

Майкл приподнял свитер и достал из кобуры пистолет.

— Больше ничего? — спросил Дероса.

Обычно одного пистолета достаточно, чтобы удержать Эбби на свидании, подумал Майкл.

— Вы не будете возражать, если я проверю?

Майкл поднял руки. Дероса привычным жестом пробежал руками по его бокам.

— Садитесь, — приказал он, убедившись, что другого оружия нет.

— Зачем? — спросил Майкл. — Расследование закончено, Дероса. Не стоит совершать новых глупостей.

Дероса самодовольно улыбнулся:

— Я никогда не делаю глупостей.

Майкл усадил Эбби на диван и сел рядом с ней. Он пожал ее руку. Как это понимать? Может быть, он хочет сказать, что все в порядке? Может быть, он просто надеется на это? Она была в растерянности.

— Я думал, что вы удивитесь сильнее, — заметил Дероса.

— Эбби слишком переволновалась. Я был бы меньше удивлен, если бы пистолет к моей голове приставил кто-нибудь другой, а не вы.

— Кто еще знает обо мне?

— Знает что? Что я подозревал вас в грабеже? Только Эбби и я.

Майкл лгал, и Эбби чувствовала, что Дероса не верит Майклу. Но, как она уже поняла, Дероса был терпелив. Эбби спрашивала себя, было ли ему страшно? Не может быть, чтобы Дероса оставался настолько равнодушным к своей собственной жизни, как он пытается это представить!

Майкл вел себя крайне осторожно. Он не спешил бросаться на Деросу. От его выдержки зависела не только его жизнь, но и жизнь Эбби. Он молился, чтобы она не сорвалась до тех пор, пока не подоспеет помощь. Он молился о том, чтобы помощь прибыла вовремя. Может быть столько случайностей. Держись, мой дорогой доктор! Продержись еще несколько минут.

— Вы и Марлоу были вместе, — продолжил Майкл. — Почему?

— Это ограбление было исключительно делом Марлоу. Независимая акция. Но я понял, что эта операция может подвергнуть опасности то главное… во что мы все были вовлечены, и я решил отговорить Марлоу. Я приехал вовремя, чтобы вытащить Марлоу.

Значит, она видела Деросу. А Майкл узнал Марлоу. Эбби думала, что это один и тот же человек; но Майкл не видел Деросу.

— Я не понимаю, — сказал Майкл, — зачем было терять время с Марлоу? У вас имелись более квалифицированные люди, чтобы выполнять ваши распоряжения. Как, например, Роббинс. Я уверен, что вы тот самый человек, который поручил ему следить за Эбби. — Дероса и не думал отвечать на вопросы Майкла. — Если есть такой человек, как Роббинс, зачем же полагаться на Марлоу? Он слишком янки.

Впервые Дероса проявил какие-то эмоции. Эбби заметила, как напрягся его тяжелый подбородок. Глубокая морщина прорезала его лоб. Он медлил с ответом.

— Марлоу провалил всю операцию с наркотиками, — продолжал Майкл. — Он — бездарный дилетант. Непонятно, чем смог он вас привлечь?

— Семью не выбирают! — огрызнулся Дероса.

— Семью? — вырвалось у Эбби.

— Что значит семью? — переспросил Майкл.

Дероса с ненавистью посмотрел на него.

— Дероса — это фамилия моей матери, — сказал он в конце концов. — Моего отца звали Джон Марлоу. Вы убили моего брата.

Майкл и Эбби остолбенели. Майкл подумал о той связи между преступниками, которую учуял опытный Свэнн. И Альберто упоминал… семья Роббинса была связана… с филадельфийской ветвью, которая занималась наркотиками и проституцией. Бог мой, подумал Майкл, во рту пересохло от волнения. Рыбки в этом заболоченном пруду больше, чем они ожидали.

— Наркотики были семейным делом? — спросил он.

— Это было моим делом… Я хочу знать, сержант Вивиано, кто еще знает о вашем расследовании? Кого мне нужно опасаться? — На его губах появилась омерзительная улыбка, как будто он забыл, зачем явился в квартиру Эбби.

— Вам следует опасаться меня, Дероса, — смело ответил Майкл, глядя на преступника холодными глазами.

— Наше свидание будет продолжаться недолго, сержант. Так что лучше расскажите мне все, о чем я желаю знать.

— Сначала дайте уйти Эбби.

Дероса нагло улыбнулся.

— Не думаю, что это следует делать. Вы двое слишком дорого обошлись мне. Теперь я хочу только узнать, что вы успели рассказать своим коллегам, прежде чем я о вас позабочусь.

Позабочусь. Эбби содрогнулась от этих слов. Он не угрожал. Он просто сообщал, что собирается их убить.

Майкл бросил быстрый взгляд на Эбби, чтобы понять, как долго она сможет выдерживать эту пытку.

— Все-таки, кто еще знает о ваших открытиях, Вивиано?

Майкл был непреклонен.

— Примите мои условия, тогда я выполню ваши требования.

Дероса покачал головой.

— Не думаю, что вам следует торговаться. — Он сдвинул пистолет слегка влево, направив его на Эбби. — Вы заметили, что стоит глушитель, сержант?

— Заметил.

Майкл уже не казался Эбби таким спокойным. Она безумно надеялась, что за его поведением стоит нечто большее, а не просто желание доказать свою храбрость.

— Мне не нужно убивать ее, — продолжал Дероса, — я могу… просто вывести вашу пассию из строя. Доктор мало что значит без рук.

Майкл подался вперед. Он видел, как у Эбби дрожат руки, и понимал, что дело зашло слишком далеко. Ничто не оправдывало эту пытку. Он должен положить конец издевательствам этого подонка.

Спокойствие, Вивиано! Майкл осторожно начал подниматься, стараясь, чтобы Дероса не заметил его смятения.

— Хорошо. Не трогайте ее.

Глупая просьба, подумала Эбби. Он хочет убить меня.

Она была так напугана, что почти ничего не чувствовала. Она знала, что рука Майкла лежит на ее руке только потому, что видела ее.

— Ваше имя знает Магнассон, — сказал Майкл. — Но похоже, оно его не заинтересовало. Магнассон сказал, что он обезвредил всех, кто ему нужен.

Дероса недоверчиво покачал головой.

— Не лгите мне. Вы никогда не говорили с ним.

— Откуда вам знать такие подробности?

На губах Деросы появилась довольная улыбка.

— Неужели вы думаете, что в операции такого размаха я мог хоть что-либо упустить?

Майкл все понял, к сожалению, слишком поздно.

— Теперь ясно. Магнассон на вашем содержании, не так ли?

— Если бы не вы и не ваша настырная маленькая приятельница, вся операция была бы под моим контролем. Мистер Магнассон большой специалист обделывать втайне свои дела, оставляя в неведении усердных, но близоруких служителей закона, вроде вас, сержант.

Майкл ни слова не говоря, сдвинулся с места. Упруго, в один прыжок, как пантера, Дероса набросился на Майкла и отшвырнул его в сторону.

— Сними рубашку, сержант! — скомандовал он.

Эбби не понимала, что происходит. Ее руки ходили ходуном. Она смотрела на Деросу, как на змею, которая завораживала своим взглядом. Эбби понимала, что сейчас вся его ярость сосредоточилась на Майкле.

Вивиано не отводил взгляда от Деросы. Не говоря ни слова, он взялся за край свитера и медленно стал поднимать руки. И тут Эбби увидела маленькую коробочку, прикрепленную к его спине. Размером с плейер. Через плечо и грудь тянулись провода. У нее перехватило дыхание.

Дероса, увидев магнитофон, закричал:

— Ты записывал! Можешь считать себя мертвым! Он вскинул пистолет, и в ту же секунду Майкл упал.

— Ложись!

Эбби упала рядом с Майклом. Дероса дважды выстрелил, потом опять прицелился. Вдруг дверь в квартиру задрожала под тяжелыми ударами.

Эбби инстинктивно свернулась клубочком. Раздался новый выстрел, и она закатилась под стол, прикрыв голову руками. Когда дверь начали ломать, Эбби зарыдала.

Майкл сначала откатился к двери, потом к Эбби. Он сбил Деросу с ног и прижал его к полу. Пистолет отлетел в сторону. Когда полицейские взломали дверь, Майкл держал Деросу за горло.

Но тот не собирался сдаваться. Извиваясь, он сражался, как раненый дикий зверь. Но Дероса не ожидал встретить такого опытного и сильного противника, как Майкл, который сражался с удвоенной силой, помня об Эбби. Майкл скрутил руку Деросы и с размаху ударил его о книжный шкаф. Посыпались книги и серебряный сервиз Эбби. Дероса схватил Майкла свободной рукой и потянул его к себе. Маневр не удался. Майкл победил: Дероса был повержен. Комнату заполнили полицейские. Вбежал Свэнн и приказал разнять Майкла и Деросу. Четверым полицейским с трудом удалось растащить их в стороны… Эбби бросилась к Майклу, но Свэнн уже помогал ему подняться на ноги.

— Приятель, ты выглядишь так, как будто дрался с кошками.

Майкл сокрушенно посмотрел на свои искусанные и расцарапанные руки.

— Майкл? — Перед ним стояла Эбби, все еще дрожа. Слезы струились по ее лицу, а голос звучал так, будто она была потерявшимся ребенком в незнакомом городе.

— Ты в порядке? — беспокоился Майкл. Она облегченно вздохнула всей грудью.

— Если так будет продолжаться, нам понадобится персональная телевизионная передача. Боже! Как я испугалась за тебя.

— За меня? — Он заключил ее в объятия. Он тоже дрожал. — Я из тех, кого готовят к таким схваткам, помни об этом и не волнуйся.

— Я была не совсем уверена, что ты понял мою шифровку по телефону.

— Я все понял. — Он нежно поцеловал ее в макушку.

— Сержант?

Они оглянулись. Вся команда с Деросой в наручниках ждала их. Свэнн куда-то исчез.

— Лейтенант Кэпшоу на проводе. Он хочет поговорить с вами. Они задержали Магнассона в участке.

Майкл осторожно усадил Эбби на диван.

— Магнассон? — повторила она, полностью осознав все, что произошло. — Дероса сказал, что он был замешан во всех грязных делах с наркотиками.

Дероса промолчал. Майкл уже взял телефонную трубку. Эбби откинулась на спинку дивана и облегченно вздохнула. Магнассон! Боже мой, он знал все! Этот оборотень нарочно «потерял» Травеленосов, и Майкл мог быть убит.

Вернулся Свэнн, неся два бокала с вином. Один он протянул Майклу, а другой — Эбби. Полицейские вместе с Деросой покидали квартиру.

— Итак, Марлоу работал на Роббинса, который работал на Деросу, а Магнассон служил им всем. Правильно?

— Что-то вроде этого, док.

— Да, я так и думала. — Она с грустью оглядела свою разгромленную комнату. — Мне придется покупать другую дверь. Какая жалость, а мне так нравилась эта, прежняя.

Все трое, как по команде, посмотрели на знакомого репортера, который пробирался через обломки бывшей двери.

— Прошу прощения за квартиру, — усмехнулась Эбби. — Знаете, вечеринки иногда бывают неуправляемы…

Репортер загадочно усмехнулся.

— Недавно я получил интереснейшую информацию.

Все молча ждали, ни у кого не было сил даже задать вопрос.

— Кажется, — продолжал он, обращаясь к своей записной книжке, — биография нашего героического доктора весьма занимательна. Мисс Фицджеральд была взята в заложники, когда ей было всего лишь четырнадцать лет.

— Неужели? — наигранно удивилась Эбби. — Можно подумать, что я этого вам не говорила раньше!

Майкл посмотрел на нее с неподдельным изумлением. Ведь эта давняя история до сих пор наводила на нее ужас.

— Можно поговорить об этом подробнее, док?

— Клянусь, — сказала она, разделавшись с вином, — в этой толпе я чувствую себя, как один из семи гномов.

— Жаль, вы обманули мои надежды, — опечалился репортер.

— Я знаю, но сейчас не смогу быть вам полезной.

— Кажется, все ясно, — сказал Свэнн, поднимаясь, — мне нужно в участок. Я увижу вас позже?

— Без сомнения, — отозвался Майкл.

— Я что-нибудь еще могу для тебя сделать, Эбби? — спросил Свэнн.

Она усмехнулась.

— Да. — Бросив быстрый взгляд на репортера, Эбби поманила лейтенанта к себе.

Когда Свэнн нагнулся, она что-то прошептала ему на ухо. Майкл заметил, как Свэнн прошептал что-то Эбби в ответ. Майкл следил за губами лейтенанта и понял, что он произнес «Левелин».

— Спасибо, Свэнн, — улыбнулась Эбби.

Затем с самой добрейшей улыбкой, которую только Майкл наблюдал на лице друга, огромный полицейский почтительно поцеловал Эбби.

— Вот сюрприз: Эбби — в полицейском участке!

Она укоризненно посмотрела на Майкла. Солнце уже спряталось за горизонт, а Эбби допивала энную чашку кофе. Как она ни любила вечер, но усталость брала свое. А до завтрака нужно встретиться с прессой.

— Я ненадолго, Эб, — пообещал он. — А потом мы поедем домой. — Взъерошив волосы, он опять склонился над отчетом, который должен был закончить.

— Домой, куда? — спросила она. — В твой дом, в мой, или в «Амбассадор»?

Он улыбнулся в ответ.

— О, для особых случаев предпочитаю «Амбассадор». Я уже позвонил консьержке, пока ты была с Деросой…

— Ты знаешь, что в этом номере есть тараканы?

Майкл посмотрел на часы.

— Да, конечно. Сейчас около шести, не так ли, Анастасия?

Эбби не смогла удержаться от усмешки.

— Как в «Гунне»? Привыкай, приятель. Я мила по утрам — именно тогда, когда ты оставляешь пистолет.

Майкл наконец завершил отчет и присел рядом с ней на стул около письменного стола Свэнна. После пережитой ночи оба выглядели ужасно. Майкл откинул с ее лица волосы родным, привычным жестом.

— Думаю, что смогу примириться с тараканами, но нашу свадебную ночь ничто не сможет омрачить. Назначь ты день нашей свадьбы.

— По утрам ты почти так же мил, как и я, — расщедрилась Эбби… Свадебная ночь?! — Ее голос замер от изумления и радости.

— Я устал от тревоги за тебя, — сказал растроганный Майкл, — когда ты вечером добираешься до моей квартиры. Ты всегда должна находиться там.

Эбби улыбнулась Майклу.

— Хорошо. Если это не объяснение в любви, то тогда я не знаю, что это такое.

— Я полицейский, а не Шекспир, — отшутился Майкл.

— Ты даже не Раймонд Чендлер. Но это не имеет значения. Ты очень сообразительный.

— Ты ответишь мне «да»?

Она не была уверена, что собирается это сделать, когда появился Свэнн. И не один. Лейтенант сопровождал Магнассона. Тот выглядел жалким и несчастным. Он был без наручников.

Эбби и Майкл оглянулись.

— Куда ты направляешься? — спросил Майкл Свэнна. Его глаза потемнели от гнева. Этот тип стоил двум полицейским жизни. Из-за предателя Магнассона его самого чуть не убили, этот истукан подставил Эбби.

— К выходу. Так решили.

Майкл с недоумением посмотрел сначала на Свэнна, потом на Магнассона.

— Наш «герой» взят на поруки, — объяснил Свэнн, — он еще вернется.

— Итак, — простонал Майкл, побелев от ярости, — вы гуляете?

Магнассон свысока улыбнулся.

— Каждый имеет свою цену, сержант. Даже обвинители.

Майкл ничего не ответил. Он изо всей силы ударил предателя.

Магнассон отлетел к стене и упал на спину. Свэнн, казалось, и не заметил, что задержанного нет рядом с ним, а Магнассон распластался на полу с перекошенной от бессильной злобы и боли физиономией.

— Отлично. — С облегчением улыбнулся Майкл. — Я думаю, что вот это моя цена.

— И моя, — присоединился Свэнн. — Я держал пари, что ты разукрасишь его, когда все будет кончено. Спасибо.

— Вот уж не думала, что ты способен на такие подвиги, мой рыцарь, — усмехнулась Эбби.

— Не переживай, — успокоил ее Майкл. — Это особый случай. Но теперь я чувствую себя лучше.

— Я возбужу уголовное дело, ты, сукин сын! — кричал взбешенный Магнассон.

— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил Майкл у Эбби.

Свэнн подождал ее ответа, прежде чем оставить их. Эбби обняла Майкла и улыбнулась:

— Думаю, мне следует это сделать. Кто-то же должен оберегать тебя.

— Ты слышал меня? — не унимался Магнассон.

Майкл взглянул на него, потом опять на Эбби.

— Кажется, ты рискуешь, док!

Эбби не видела, как Свэнн увел Магнассона. Она даже не слышала громких аплодисментов, раздавшихся, когда она приняла предложение Майкла.

— Это стоит того, мой любимый сержант, — торжественно сказала она Майклу, глядя на полицейского ясными смеющимися глазами.

Эбби повторила как заклинание: Наша любовь стоит риска!

— Любовь и риск, — эхом отозвался зеленоглазый полисмен.