Ранним утром Киту почудилось, что черная цапля, которая так долго сопровождала его на золотом знамени, заполнила все пространство его маленькой каюты. Эта зловещая фигура, казалось, стояла в ногах его кровати. Кит долго вглядывался в странные глаза птицы, золотые, совершено лишенные век. Внезапно, с низким криком, цапля двинулась вперед и подошла вплотную к нему. Кит попробовал пошевелиться, но не смог сделать ни одного движения.

Казалось, что-то случилось с его руками. Он сделал усилие, пытаясь отвести волосы, прилипшие ко лбу, но его руки остались неподвижно лежать вдоль тела. Цапля села в ногах его кровати, и ее вес был так огромен, что его легкие, казалось, разорвутся от недостатка воздуха. Внезапно, необъяснимо, во времени и пространстве что-то изменилось и цапля исчезла. Вес все еще оставался, но рядом с ним оказалось что-то, совершенно непохожее на цаплю. Что-то давило ему грудь, лежало на всем его теле, теплое, душистое, мягкое, движущееся. Это что-то плакало, и теплые слезы падали на его лицо. Он знал, даже не глядя, что это ощущение похоже на опавшие лепестки цветов, похоже на пламя.

Он попытался шевельнуть пальцами, чтобы дотронуться до этого, и на этот раз они послушались, двигаясь без малейшего напряжения. И бледное лицо над ним моментально обрело отчетливость и резкость, с дрожащими губами. Губы сжались, а тело вплотную прижалось к нему. В этот момент его захлестнула грохочущая гигантская волна пламени, а в следующий миг все потонуло в темноте.

Он вновь вернулся назад, его охватила яркая реальность, в которой черная цапля снова превратилась в символ на золотом знамени, развевающемся над улицами Кадиса…

Кит увидел себя, мальчика Кита, стоящего на крыше отцовского дома вместе с матерью, милым, прелестным созданием, одетым в розовое, белое и золотое, все еще говорящее с нормандским акцентом, и Бернардо Диаса.

Кит мог видеть группу всадников, но их лица были довольно неопределенны и расплывчаты, отчетливо выделялись только их фигуры, одетые в черный бархат. В затуманенном сознании возникло только одно лицо.

Кит вспоминал это лицо — чувственное в гневе, похожее на вздрагивающее разгневанное животное, слабое и грубое. Он приподнялся на своей койке, но кто-то, кто находился рядом с ним, прижал его обратно. В этот момент Кит ясно увидел перед собой обеспокоенное лицо Бернардо. Он открыл рот, чтобы утешить своего друга, сказав…

Но эти слова никогда не были сказаны, потому что прежде, чем он успел сделать это, он снова вернулся на крышу дома в Кадисе. Под ним в солнечных лучах снова развевалось знамя с черной цаплей, а гранды ехали через толпу, которая в ужасе разбегалась прочь при их приближении. Кит наблюдал этот спектакль до тех пор, пока не услышал низкий, звучный голос своей матери. Он слышал, что она как будто задыхалась. Потом, к его изумлению, она повернулась и побежала вниз по лестнице, легко, как девочка. Бернардо бежал в двух шагах позади нее, и Кит тоже последовал за ними. Но никто из них не мог догнать ее. Она выбежала на улицу, и Кит, стоящий в дверях, увидел, что она схватила повод одного из всадников.

— Луис! — пронзительно закричала она. — Луис!

Кит видел, что мужчина хлестнул лошадь, вставшую на дыбы. Плеть просвистела еще раз, оставив на лице его матери полосу, похожую на след ползущей змеи.

Кит видел свою мать сидящей на дороге; она закрыла лицо руками, а между ее пальцев струилась кровь. Его охватила жгучая ярость и первым желанием было схватить гранда за шею и задушить его. Он ярко представил лицо этого человека, смуглое, как у мавра, с выступающим носом и маленькой черной бородкой. Один из солдат, сопровождавших гранда, склонил свою пику так, что ее древко прошло через светлую шевелюру мальчика. Мальчик упал на мостовую, вокруг него все кружилось, но он все равно слышал вокруг себя издевательский смех идальго…

Этот звук снова преследовал его и, казалось, наполнял всю каюту. Он слушал его до тех пор, пока не понял, что то, что казалось ему смехом на самом деле было звуком плещущихся волн.

Когда он в очередной раз проснулся, снова было утро, и ему потребовалось не меньше часа, чтобы понять, где он находится. Он различал дубовые балки потолка, свою одежду, развешанную на колышках, и утомленного Бернардо, спящего в кресле.

— Бедный Бернардо, — размышлял он, — сколько хлопот я ему доставляю!

Он приподнялся на койке, но внезапно почувствовал головокружение и вокруг него снова сгустилась тьма. Это была странная темнота, временами походившая на дремоту, а временами разрываемая потоками яркого света, не зависящими ни от времени, ни от пространства…

Он видел себя ребенком в доме Пьера Лабата, изготавливающего парики для испанских грандов, который, как и множество других французов его времени, приехал в Испанию, по причинам, которые он держал в тайне. Кит снова и снова слышал шепот:

— Дон Луис… Луис дель Торо… Дель Торо…

Шепот стих, как только он вошел в комнату…

…Он снова не чувствовал перемещения времени и пространства и видел себя стоящим с большим пистолетом напротив Дель Торо. Потом он увидел себя и Бернардо, бегущих по улицам Кадиса.

Кит видел себя остановившимся и стреляющим, видел, что Бернардо тоже стрелял, а когда они достигли убежища среди старинных могил кладбища Кадиса, Кит увидел, что держит в руках знамя с изображением цапли…

В этот момент он стоял на своей койке и его голос дрожал:

— Остановитесь, грязные свиньи! Вонючие убийцы, палачи, трусливые собаки!

Бернардо мгновенно спрыгнул со своего кресла и попытался уложить его обратно, но в своем горячечном бреду Кит был сильнее десяти человек. Его глаза горели диким огнем. Его лицо под бинтами выражало такую боль, какой Бернардо никогда раньше не видел. Он боялся, что Кит навсегда потеряет зрение, но теперь начал опасаться, что Кит потеряет рассудок. Он стоял на коленях на своей койке и вглядывался голубыми глазами в картины, проносящиеся перед его внутренним взором.

…Он видел, как будто сам находился там, подземную комнату, расположенную под каменным замком, и мускулистую фигуру палача, блестящую от пота, покрасневшую от стоящей рядом жаровни, в которой разогревалось железо. Он видел человека, лицо которого было спрятано под капюшоном так, что была видна только линия губ, и глаза, сверкающие из-под маски, а перед ним — мать Кита. Ее руки и ноги привязаны к колесу, которое скрипело, когда мужчина тянул за веревку. С помощью этого орудия можно было вывихнуть плечи, локти, запястья, колени, лодыжки до тех пор пока не подадутся кости. Все эти орудия были направлены против несчастной женщины, тело которой было уже похоже на скелет. А над всем этим возвышалась грозная фигура инквизитора, мягко спрашивающего несчастную женщину.

— Где ваш сын Кристобаль? Где он? Где? Где? Где?

Кит видел, что из уст измученной, изуродованной, когда-то прекрасной женщины, вырвался стон:

— Я не знаю! Правда, я не знаю! Может быть, в Виргинии! Может, в Сан-Антонио! Я не знаю!

Он видел ее обморок. Они ослабили дыбу и стали приводить ее в себя. Потом они повторяли все сначала: спрашивали, пытали, прикладывали раскаленное железо к ее белой коже и разным частям тела в течение долгих часов. Хлестали кнутом. Били сапогами. Зажимали пальцы клещами. Наконец, были перепробованы, все средства, которые были в ходу у испанской инквизиции.

Кит стоял на своей койке, еле удерживаемый Бернардо, не замечая окружающей его обстановки, снова и снова повторяя:

— Как долго это продолжалось, Бернардо? Сколько времени было нужно, чтобы убить маленькую и слабую женщину?

Наконец, его светлая голова опустилась и он забился в конвульсивных рыданиях. Бернардо мягко уложил его на койку, и на этот раз Кит не сопротивлялся.

Весь этот день и на следующий Бернардо следил за картинами, которые возникали в затуманенном лихорадкой сознании Кита. Он вспоминал, как они покидали гавань Кадиса, собираясь отправиться в Нидерланды. Он вспоминал, как лицо Кита засветилось жестокой радостью, когда они узнали, что их корабль идет в Вест-Индию, так как еще раньше узнали, что дон Луис дель Торо покинул Испанию. Он вспомнил сражение, в котором их корабль был атакован и потоплен пиратской бригантиной, «Морским цветком».

И наконец, Бернардо заметил, что молодой человек, которого он любил как собственного сына, перестал метаться в лихорадке и заснул спокойным сном.

На пятый день после полученной раны Кит взглянул из своего гамака в лицо Бернардо Диаса. Это было твердое, заметное лицо, и оно больше не терялось в темноте.

— Слава богу! — воскликнул Бернардо, и в его голосе отразились все обуревавшие его страсти.

Некое подобие улыбки появилось в уголках бледных губ Кита.

— Я еще сумею согрешить, прежде чем снова попаду к воротам ада, — прошептал он.

— Я думаю, — сказал Бернардо, — что теперь ты исправишься и не позволишь, чтобы тебе еще раз разнесли голову пулей.

Кит поднял руку и дотронулся до бинтов, которыми была перевязана его голова.

— Пулей? — переспросил он. — Да! Она стреляла в меня. Где она, Бернардо? С ней ничего не случилось? Ты не разрешил команде…

— Юноша, — сказал Бернардо, покачав головой. — Если бы мне снова было двадцать один!.. Девушка выкинула с ним такую штуку, а он заботится об ее здоровье!

Кит резко сел.

— Ответь мне, Бернардо! Она не пострадала?

— Этого я не знаю. Леди… давно нет с нами.

— Что!

— Она бросилась за борт, когда мы проходили мимо Коровьего острова. Я видел, что она благополучно добралась до берега. Медноволосая прекрасно плавает.

Кит сжал голову руками.

— Но Коровий остров, Бернардо! Туда заходят все французские пираты, когда попадают в затруднительное положение!

— Да, — ухмыльнулся Бернардо. — Вряд ли ее ожидает теплый прием. Но не трать на нее свои симпатии, Кит. Кроме того, это не ее вина, что ты все еще жив.

Кит сидел очень неподвижно, разглядывая потолок.

— Не ее вина в том, что она воспользовалась этим пистолетом, — прошептал он. — Она так молода, Бернардо, — так молода и так напугана. И к тому же ее грязно оскорбили.

— Это я знаю. Но в этом море водится и другая рыба, Кит. А эта красотка оставила тебе шрам на память.

— Я никогда не смогу выбросить ее из головы, — сказал Кит.

— Никогда — это слишком долго. В двадцать лет у тебя впереди еще вся жизнь и ты увидишь еще много дюжин красоток, про которых будешь говорить то же самое… Но у нас есть более важные дела, чем эта потеря.

— Что? — проворчал Кит.

— Команда. Это мина замедленного действия. Они никак не могут пережить твоего капитанства.

— Мое капитанство! — сказал Кит. — Матерь божья! Я совершенно забыл об этом!

— У тебя еще будет время вспомнить, — сухо сказал Бернардо. — Я думаю, тебе лучше появиться на палубе. Ты можешь встать?

Он протянул ему руку, и Кит оперся на нее. Но когда его ноги достигли пола, каюта завертелась перед его глазами и Бернардо с трудом удержал его, не дав упасть.

— Отложим это на завтра, — сказал он. — Я принесу тебе горячего супа и заодно проверю, что делают эти собаки.

На следующий день Кит оставил себе только маленькую повязку на голове. Когда Бернардо зашел к нему, то застал его за попыткой встать на ноги. Он принес ему еще еды, помог одеться и они вместе вышли на квартердек.

Бернардо поднял руку и обратился к команде.

— Внимание! Идите сюда и послушайте капитана Джерадо!

Люди неохотно подошли, их лица были враждебны.

— Послушайте, парни, — ровно начал Кит. — Жизнь на борту «Морского цветка» не была особенно приятной. Я хорошо это знаю. — Пираты согласно закивали. — У нас накопилось немало сокровищ, но никто не хочет иметь с нами дела, боясь заразиться проказой. Необходимо изменить это.

— Да, — сказал чернобородый головорез, — но как?

— Мы должны дотянуть до побережья Кубы, — сказал им Кит, — и очистить корабль. Мы должны выбросить за борт все вещи Лазаруса и окурить серой его каюту. Потом нужно вымыть весь корабль. После этого вы должны вычистить свои шкуры, подровнять волосы и бороды и одеться, как подобает честным морякам. Когда мы все это сделаем, то можем отправляться в Бассе-Терре.

— Черт побери! — прорычал Дюпре. — Какой прок будет от этой перемены? Мы все еще находимся на борту «Морского цветка» — самого чумного корабля на Антилах!

— Я смогу изменить это, — спокойно сказал Кит. — Но если я обману ваши ожидания, то сойду на берег, а вы можете выбирать другого капитана. Но, — продолжал он и в его голосе зазвучали низкие, угрожающие нотки. — Но я не потерплю никаких возражений до тех пор, пока мы не сделаем эту попытку. Если мне не удастся дать вам возможность тратить свое золото и пользоваться всеми удовольствиями на берету, я без возражений уберусь отсюда. А теперь живо по местам! Поскорее беритесь за дело.

Люди без особых возражений разошлись и со всей энергией принялись за работу. Весь день «Морской цветок» шел всеми парусами, пока не достиг тихой гавани. Минуту спустя он бросил якорь и на всем корабле закипела работа, которая не была закончена и на следующий вечер. Его дубовую палубу терли до тех пор, пока она не начала тускло блестеть. Борта, там, где нужно, были заново просмолены. Кит заставил так натереть медные части пушечных портов, что они заблестели, как новые. Порванные паруса заменили на новые. Все пушки вычищены, и все остальное оружие на корабле было приведено в порядок. Через три дня «Морской цветок» стал самым чистым кораблем на всем Карибском море.

Он вышел в море, держа курс через пролив между Кубой и Испаньолой. Когда на горизонте показалась Тортуга, команда вышла на палубу, чтобы Кит мог осмотреть их. Все они были одеты в неопределенные наряды, собранные с кораблей, которые они потопили. Большинство их одежд не сочетались по цвету, и команда выглядела, как стая тропических птиц. Но в основном моряки «Морского цветка» имели довольно бравый вид. Кит прошелся мимо выстроившейся команды, до тех пор пока не дошел до чернобородого головореза, Смитерса, сбежавшего от виселицы, которая ожидала его в Северной Америке. Он был настоящим принцем всех негодяев. Этот, еще молодой человек, был на целый дюйм выше Кита, чей рост и так составлял шесть футов, но его лицо совершенно утонуло в огромной черной бороде.

Кит посмотрел на него, и в его голубых глазах появилась насмешка.

— Ножницы! — прорычал Кит.

Вскоре один из корабельных юнг прибежал с ножницами. Кит взял их и двинулся к Смитерсу. В глазах пирата появился ужас, когда он услышал слова Кита:

— Сейчас мы разделаемся с этим гнездом паразитов. Держите его, парни!

Несколько человек схватило за руки бородача, Кит поднес ножницы и через минуту прекрасная черная борода упала на палубу. Кит не ограничился этим, а продолжал подстригать ему длинные волосы.

Потом он отошел назад, чтобы посмотреть на дело своих рук. Потерявший бороду, Смитерс был красив какой-то экстраординарной дьявольской красотой. Кит взял его за рукав и подвел к маленькому серебряному зеркалу.

— Посмотри на себя, — сказал он, ухмыляясь.

Смитерс замер от изумления. Его губы беззвучно шевелились. Он недоверчиво разглядывал свое изображение.

— Матерь божья, — прошептал он. — Какой я хорошенький!

Команда чуть не задохнулась от смеха.

Дальнейшее плавание проходило без каких-либо осложнений. Смитерс, который был заводилой и вдохновителем большинства корабельных мятежей, теперь половину свободного времени проводил, разглядывая в зеркале свое отражение.

— Тщеславие его погубит, — сказал Кит Бернардо, когда в очередной раз застал бывшего бородача за этим занятием.

Когда они вошли в гавань Бассе-Терре, Кит не стал, как это обычно делал Лазарус, бросать якорь вдалеке от остальных кораблей. Вместо этого он провел свою бригантину мимо других пиратских кораблей в самую середину гавани и на виду у всех бросил якорь.

Бернардо смотрел на Кита, который собирался отправиться в город, разодетый по последней моде, принятой в Версале.

— Если сегодня нашим парням удастся потратить в этом городе свои денежки и как следует повеселиться с девушками, то завтра на этой палубе появятся совсем другие люди.

Кит глубоко задумался, глядя невидящим взглядом на плещущие за бортом волны.

— Я не слишком забочусь о своей чести, — наконец сказал он, — ибо какая честь может быть в том, чтобы командовать такими головорезами. Но есть два дела, которые требуют моего вмешательства.

— Два? — удивился Бернардо. — Дель Торо и…?

— И девушка, которая всегда готова нажать на курок, — просто ответил Кит.

— Держу пари, что твои методы подавления этого мятежа могут не достигнуть цели, — сказал Бернардо.

— Я не отрицаю этого, — сказал Кит. — Но пойдем, нам пора сойти на берег. Мне кажется, что жители Бассе-Терре уже обрели свое обычное радушие.

Кит отдал приказ, и после этого он и Бернардо, в сопровождении большинства экипажа, отправились на пристань. Когда они там появились, Кит заметил одного из торговцев, двигавшихся по пляжу.

Кит медленно пошел ему навстречу, в его глазах плясали озорные искорки. Но когда он подошел поближе, женщины, бродящие по берегу, узнали в подошедшем корабле «Морской цветок» и подняли невообразимый крик. Большинство из них сразу же бросилось бежать, оглядываясь через плечо на парней из команды этого корабля. Кит степенно сделал еще несколько шагов к человеку, который при виде его неподвижно застыл, как будто пораженный громом. Кит шел, небрежно опираясь на украшенную драгоценными камнями испанскую шпагу, а его усы и бородка отливали золотом под яркими лучами солнца.

Он приблизился к этому человеку во внезапно наступившей мертвой тишине, которая нарушалась только шумом прибоя. Он выдержал паузу, разглядывая человека, стоявшего перед ним. Внезапно Кит ударил его по лицу, так что тот от неожиданности потерял равновесие и проделал подбородком глубокую борозду в песке.

Тишину нарушил всеобщий смех, причем громче всех звучали женские сопрано. Человек поднялся, ревя от боли.

— Я не воюю с лакеями, — сказал Кит. — Но ты можешь передать своим хозяевам, что я не люблю, когда мне становятся поперек дороги!

Слуга отправился прочь, все еще громко жалуясь. Кит оглянулся вокруг и подошел к высокому краснолицему лавочнику, который меньше других выказывал страх.

— С этого дня, — как можно вежливее сказал он, — вы будете торговать с «Морским цветком» так же, как и с любым другим кораблем, заходящим в Бассе-Терре. Не бойтесь привозить свои товары.

Из толпы послышались возмущенные выкрики. Кит уловил слова «Лазарус» и «проказа». Он резко повернул голову к толпе, так что его прекрасные золотистые волосы рассыпались по плечам.

— Лазарус умер, — категорически сказал он, — и похоронен в море. Все его вещи были сброшены за борт, а корабль был окурен серой. Среди нас больше нет прокаженных.

Торговцы сбились в небольшую кучку. Кит мог слышать их спор на повышенных тонах.

— Один момент, джентльмены, — сказал он. — Я боюсь, что вы ошибаетесь. Мы пришли не как просители и не собираемся становиться перед вами на колени. Мы только хотим, чтобы к нам относились так же, как и ко всем другим морякам. Если вы не будете становиться нам поперек дороги и победите страх — город свободен.

Один из торговцев вышел вперед, его, щеки пылали.

— А если мы откажемся? — спросил он.

Кит пожал плечами и повернулся к своей команде.

— Джентльмены говорят об отказе, — сказал он, и в его голосе послышалась насмешка.

В два прыжка Смитерс и Дюпре подскочили с двух сторон к торговцу, вытащив свои длинные ножи.

— Позвольте, мы вспорем его толстое брюхо, сэр, — воскликнул Смитерс. — Или просто перерезать ему горло?

— Спокойнее, парни, я думаю, что для начала хватит одного уха, — сказал Кит, качая белокурой головой.

Внезапно нож Смитерса вплотную приблизился к уху торговца. Тот завизжал, как свинья под ножом мясника.

— Капитан! — заорал он. — Дорогой капитан, имейте милосердие!

— Милосердие? — протянул Кит. — Какое странное слово, не правда ли?

Нож медленно двинулся вниз и на лицо торговца капнула красная капля.

— Я согласен! — заверещал торговец. — Мы согласны. Джентльмены, скажите ему! Поговорите с ним, ради Бога!

Остальные повернули к ним свои смертельно бледные лица.

— Так-то лучше, — пробормотал Кит. — Отпусти его ухо, Смитерс. Он больше не будет.

Торговцы робко подошли вперед, чтобы оценить добычу, принесенную с «Морского цветка». Потом дрожащими голосами они назвали даже более высокую цену, чем надеялись услышать матросы с «Морского цветка». Команда нетерпеливо рвалась вперед, стремясь как можно скорее вынести шелка, кожи, благовония, кружева и россыпи серебра и золота. Но Кит остановил их коротким жестом.

— Нет, — сказал он. — Это слишком мало. Предложите другую цену.

Торговцы отступили назад, громко крича, что они опасаются за свои уши.

— Похоже, что это действенный метод, — прошептал Бернардо. — Но я думаю, что нам все же придется пощупать кошельки у этих скряг.

Кит еще три раза повышал цену, прежде чем согласился на продажу. Потом он взял свою долю кронами и луидорами. Бернардо сделал то же самое. Но команда, не задумываясь о будущем, соблазненная ромом и другими береговыми развлечениями, удовольствовалась ассигнациями и отправилась в город, тратить их вместе с женщинами.

К ночи все Бассе-Терре пировало. После нескольких лет вынужденного заключения на «Морском цветке» команда, казалось, наслаждалась вновь обретенной свободой. Но Кит в одиночестве гулял по залитому луной пляжу, наблюдая, как волны цвета индиго разбиваются о скалистый берег. Рядом с ним был только Бернардо.

— Кит, — сказал он, — очень плохо, что ты прячешься здесь. Команда все время спрашивает про тебя.

— Что? — спросил Кит.

— Присоединяйся к их пирушке, Кит. Они думают, что это самое лучшее занятие для тебя. Иначе у тебя никогда не будет согласия с твоим экипажем.

— Да, — вздохнул он, — я сделаю это. Очень хорошо, Бернардо, — он взглянул на парусиновый мешок, который нес Бернардо. — Что у тебя там?

— Лекарства, — ответил Бернардо, ухмыляясь. — Здесь есть средство, которое, как говорят, помогает от французской болезни. Кроме того, есть китайский корень, который очищает кровь после великого похмелья. Когда наши парни закончат свое поклонение Венере, мы будем нуждаться в обоих средствах.

— Разве все женщины больны? — удивился Кит.

— Нет, не все. Но кто скажет это мужчине?

— Мне не нужно заботиться об этом, — угрюмо сказал Кит, — потому что ни у одной из них нет волос, подобных огню, и глаз, подобных изумрудному морю.

— Так! — улыбнулся Бернардо. — Ветер все еще дует с этой стороны, да? Пойдем со мной, и мы посмотрим, как долго это лунное наваждение устоит перед горячими ласками.

— Всегда! — проворчал Кит.

— Всегда — это слишком долго, — сказал Бернардо. — Пойдем!

Они пошли по улицам Бассе-Терре, пока не добрались до самой большой таверны. Из-за двери слышались громкие песни, заразительный женский смех и радостные восклицания. Бернардо посторонился, пропуская Кита вперед. Когда они вошли в комнату, их встретило громовое приветствие.

Кит все еще колебался. Но не слишком долго. Пока он в нерешительности стоял у входа, к нему подскочила группа молоденьких девушек, от шестнадцати до двадцати лет. Они ласкали его золотистые волосы, а потом подхватили под руки и повели в таверну. Ухмыляясь, Бернардо вошел вслед за ними и закрыл дверь.

Ранним утром, когда солнце только начало золотить верхушки пальм на восточном берегу Бассе-Терре, Кит отправился разыскивать Бернардо. Это оказалось более трудным делом, чем он воображал сначала. Кит заглянул уже более чем в дюжину домов и осмотрел все комнаты в тавернах, но не добился никакого результата.

Когда, наконец, сморщенная беззубая гарпия прокудахтала:

— Да, вероятною он здесь, мсье капитан!

Она показала на шаткий, покрытый пальмовыми листьями дом, Кит немного поколебался, прежде чем подняться по ступенькам.

Он осторожно открыл дверь и заглянул вовнутрь. Там он, наконец, увидел Бернардо. Его друг крепко спал и из его полуоткрытого рта раздавался могучий храп. Кит стоял очень тихо, пораженный открывшейся перед ним картиной: Бернардо лежал, обнимая своими громадными ручищами двух юных и прелестных девушек.

Кит усмехнулся в золотистые усы. Он прошел через комнату и оказался рядом со спящим трио. Он так хлопнул ладонью по обнаженному заду одной из девиц, что этот звук был похож на пистолетный выстрел. Девушки с криком вскочили на ноги и, увидев Кита, отскочили в сторону.

Бернардо с трудом открыл один глаз, но увидев Кита, снова закрыл его.

— Вставай, бесстыдник! — воскликнул Кит в притворном гневе.

Бернардо снова открыл глаз. На его лице медленно появилась усмешка. Потом он протянул руку, пошарил рядом с собой, стараясь обнаружить прекрасную кожу девушек.

— Это отвратительно, что ты будишь меня!

— Вставай, Бернардо, — усмехнулся Кит. — Время вышло. В противном случае, твой крючковатый клюв запечатлеется у половины следующего поколения жителей Тортуги.

Бернардо принял это замечание всерьез.

— Они могут получить кое-что похуже. Как насчет твоего габсбургского подбородка? Я полагаю, ты посвятил ночь молитвенной сосредоточенности?

Лицо Кита покраснело, несмотря на загар. Бернардо поднялся, потирая голову руками.

— Эй, девицы, убирайтесь, — прорычал он. — Нам с капитаном необходимо поговорить о делах.

Две девушки кубарем скатились по лестнице. Бернардо осторожно повернул голову.

— Совершенно не поворачивается, — пробормотал он. — Я клянусь…

— Хватит этих пустяков, — прорычал Кит. — Одевайся, пойдем. Ты мне нужен.

Огромная рука Бернардо нащупала панталоны. Он надел их и поднялся. Все это время он с удивлением разглядывал Кита.

— Когда я видел тебя последний раз, — начал он, — вокруг тебя вертелось по меньшей мере десяток брюнеток и блондинок, вырывая тебя другу друга. Скажи мне, какая из них победила?

— Достаточно! — вскричал Кит. — Нам пора заняться делом. Мы должны собрать команду. Завтра я отправляюсь на Коровий остров. Чем дольше мы задержимся…

— Проклятая рыжеволосая ведьма! — воскликнул Бернардо. — У нее нет и сотой доли того огня, который есть у здешних девушек. Я говорю тебе, Кит…

— Вставай! — вспыхнул Кит.

— Послушай, парень, — спокойно сказал Бернардо. — Команда не захочет так скоро уйти с Тортуги. Слишком долго им не удавалось удовлетворить свою похоть. Тебе довольно просто удалось удержать их в повиновении, но можешь не рассчитывать, что они беспрекословно будут тебя слушаться.

Кит сдвинул брови.

— Ты совершенно прав насчет этого, — размышлял он. — Тогда нас выручат суда, которые ежедневно курсируют между портами Санто-Доминго. Пойдем, Бернардо.

— Матерь божья! — завопил Бернардо. — Какое нетерпение! Я не двинусь с места до тех пор, пока кофе не выгонит последние винные пары из моей бедной головы. Даже если рыжеволосая добралась до Коровьего острова, нам нет необходимости так спешить. Кроме того, может быть, ее там нет.

— Ты же говорил, что она добралась до берега, — начал Кит.

— Я? — Я говорил, что она, возможно, добралась. К тому же, она могла умереть от другого оскорбления или утонуть, что мы тогда будем делать?

Кит вцепился в Бернардо.

— Если ты не поторопишься, то в этой жизни у тебя больше никогда не будет других дел!

Бернардо легко освободился от Кита, сел и начал натягивать свои ботфорты, сыпля проклятиями на французском, испанском и английском. Потом он поднялся на ноги.

— Я готов, — сказал он. — Пойдем.

Они за несколько минут добрались до пристани и разбудили толстого француза, который дремал под единственной мачтой своей пузатой посудины. Приятная музыка позвякивающего золота мгновенно вызвала бешеную активность на маленькой посудине. Хозяин растолкал спящего негра-раба, и пять минут спустя суденышко вышло из гавани Бассе-Терре, держа курс на южную оконечность Гаити.

Кит стоял на носу, вглядываясь в береговую линию Кораллового острова. Прежде чем лодка успела достигнуть берега, он прыгнул за борт, пробираясь через полосу прибоя. Бернардо не сразу последовал за ним, поэтому успел заметить группу французских пиратов, которые лежали в тени пальм.

Они с некоторым изумлением посмотрели на Кита. Но после первых же его слов выражение их лиц изменилось.

— Эта маленькая рыжая? — сказал один из них. — Ну конечно! Она выбралась на Коровий остров. Мы слышали, что она заколола пять мужчин, прежде чем с ней удалось справиться.

— Справиться? Как бы не так! — подхватил другой. — С этим рыжеволосым морем никто не справится! Она прыгнула в прибой совершенно голая, как новорожденный, держа нож в зубах, и…

— Будь прокляты ваши глаза! — воскликнул третий. — Они ничего не знают о том, что произошло, монсеньер капитан! Она выбралась на берег, а эти скоты на Коровьем острове…

Кит переводил взгляд с одного на другого.

— Может мне кто-нибудь рассказать, что произошло на самом деле, — взорвался он. — Вы были там?

— Нет, — неохотно признались пираты, — но мы получили самые точные сведения, что…

— К дьяволу ваши сведения, — взорвался Бернардо. Он стоял рядом, неодобрительно прислушиваясь к гальскому гомону. — Легче самим отправиться на Коровий остров и там узнать правду.

— Да, — согласился Кит.

Они вернулись к своему суденышку и прервали протесты капитана очередным луидором. Достигнув острова, они бросили якорь между французскими кораблями.

Кит снова начал свои расспросы.

— Это правда, — сказал старый гасконец. — Мы были здесь. Этот ребенок с рыжими волосами выплыл со стороны моря. Ее кожа была похожа на молоко, глаза, подобные жемчужинам…

— Я это знаю, — нетерпеливо перебил Кит. — Продолжай.

— Она была еле жива, бедная малютка. Но эти глупцы даже не дали ей отдохнуть. Они как будто сошли с ума и начали драться из-за нее. В этой драке было убито семеро мужчин. Я совершенно уверен, что Маленькой Розе это доставило удовольствие. Пока они дрались, она достала где-то два пистолета и направила их на мужчин. Она заставила маленького парижанина снять куртку и штаны и переоделась, затем приказала принести себе еды и питья.

— Они не бросились на нее? — удивился Бернардо. — Все вместе они могли бы…

— Они были так потрясены ее красотой — и ее смелостью. Эти негодяи были искренне восхищены ею и предложили выбрать среди них мужа.

— И что она? — спросил Кит.

— Она только посмеялась над ними. Следующей ночью команда корвета выбирала себе нового капитана взамен убитого в схватке из-за девушки. Девушка выступила перед ними и заявила, что поскольку она мудрее и храбрее двенадцати мужчин вместе взятых, то должна быть их капитаном.

— Матерь божья! — воскликнул Кит.

— Все моряки знают, — заявил Бернардо, — что присутствие женщины на корабле приносит несчастье.

— Это правда, — кивнул старый гасконец, — но глядя на нее, моряки совершенно забыли об этом и решили, что стоит попытаться.

— Где она сейчас? — спросил Кит.

Старый гасконец протянул руку по направлению к великому океану.

— Там, — сказал он. — И я готов поставить на свою жизнь, что где бы она ни была, она все еще командует этим кораблем.

— Почему ты в этом уверен?

— Потому что в ее груди горит ненависть, такая же яркая, как и пламя ее волос. Она объявила войну всем представителям мужского рода. Это война, которую она не сможет выиграть. Но множество бравых молодцов захлебнутся в собственной крови, прежде, чем кому-либо удастся захомутать ее.

— Этого, — медленно сказал Кит, — им никогда не удастся. По крайней мере, до тех пор, пока я жив. Пойдем, Бернардо.

— И что теперь? — спросил Бернардо, когда они повернули к своей лодке.

— Назад в Бассе-Терре. Назад на «Морской цветок». Потом, Бернардо, мы прочешем все Карибское море. До тех пор, пока я снова не увижу ее, эту Маленькую Розу, мне не будет покоя и ничто не будет радовать мое сердце.

— Дьявол! — пробормотал Бернардо про себя. — Ну почему они не перерезали ей горло!

Кит взглянул на него через плечо.

— Что ты сказал, Бернардо? — тихо спросил он.

— Ничего, — пробормотал Бернардо. — Я говорил о своем слабом дыхании.

Но Кит уже не слушал его, стремительно идя к тому месту, где на волнах плясала их лодка.