На прощание Кен сказал Сабини, что главное перед проверкой на детекторе – хорошенько выспаться.

Сабини совсем не мог уснуть.

Полночи он вертелся в кровати, повторяя упражнения с дыханием и прокручивая в голове весь процесс проверки. Другую половину ночи провел, расхаживая по номеру мотеля. Сабини раздумывал, не позвонить ли ему своей жене Денизе. Время от времени он позволял себе такую слабость. Если она отвечала, он тут же бросал трубку, если нет, пару дней ходил в мрачном настроении. Но сейчас он решил, что не стоит тревожить ее посреди ночи.

Сабини знал: Кен и Миф сделали все, что смогли. Окружной прокурор прислал список аккредитованных операторов, и Миф вместе с Кеном сделали выбор. Кен сразу вычеркнул одну фамилию, вспомнив, что этот человек был их инструктором на подготовительных курсах. У него слишком развито внутреннее чутье, подумал Кен. Он опасен. Им нужен человек, который больше полагается на графики.

В конце концов, остановились на Грегоре Хармоне, операторе средних лет, прошедшем подготовку в военной школе. По настоянию Миф окружной прокурор на пять лет запретил Хармону сотрудничать с прокуратурой, чтобы у того не было причин заискивать перед обвинением.

Почва была подготовлена. Сабини знал, что теперь все зависит только от него.

Подъезжая к автозаправке на Чешир-Бридж-роуд, Гэнт чувствовал, что его настроение оставляет желать лучшего. Он только что говорил с вдовой Карлоса, которая рыдала на протяжении всей беседы. До этого женщина сутки лежала, напичканная транквилизаторами, и только сегодня утром смогла ответить на его вопросы. Гэнта беспокоило не то, что он сочувствовал вдове, а наоборот – что не испытывал к ней никакого сочувствия. Полицейский психиатр часто объяснял, что это естественная защитная реакция организма и из нее еще не следует, что детектив стал бесчеловечным и жестоким. Но Гэнт не был в этом так уверен.

Плачущая женщина быстро опознала «гнилозубого», который напал на Кена Паркера вместе с Карлосом Валесом. Его звали Кевин Фаррел, и он часто мыл машины на этой автозаправочной станции.

Гэнт заглушил мотор и вышел из машины. Из-за угла появился длинный тощий юноша с чахлой бородкой.

– Помыть вам окна? – спросил он.

Один из его верхних зубов был темно-коричневого цвета. Гэнт кивнул:

– Конечно.

Он проследил, как юноша побрызгал на ветровое стекло и стал вытирать его газетой. Бумага заскрипела по стеклу.

Гэнт сунул ему под нос свою бляху.

– Меня зовут Томас Гэнт. Уголовный розыск.

Юноша перестал тереть машину.

– Я не возьму с вас денег.

– Дело не в этом. Я не против, если ты заработаешь несколько баксов. Твое имя Кевин Фаррел, верно?

Кевин кивнул и, подняв дворники, побрызгал подними.

– Хочу поговорить о твоем друге Карлосе.

– Ладно.

– Ты в курсе, что он умер?

Кевин перешел к переднему окну.

– Да.

– Его убили.

– Я слышал.

– А знаешь, кто это сделал?

– Нет.

Кевин вытер рукавом нос. Он обошел вокруг машины и стал мыть заднее стекло. Гэнт последовал за ним.

– На прошлой неделе вы с Карлосом избили одного парня.

– Ложь!

– Не глупи. Вас видели. Если дело дойдет до опознания, твой зуб выдаст тебя с головой.

Из-за угла появился мужчина с бутылкой пива.

– Кевин, тебе не стоит говорить с этим парнем.

Гэнт посмотрел на подошедшего. На нем были выцветшие джинсы и помятая рубашка, он хмуро смотрел на детектива.

– Вы его адвокат? – спросил Гэнт.

– Я его друг. Кевин иногда туго соображает, так что я за ним присматриваю.

– Все в порядке, Иисус, – сказал Кевин.

Он произносил это имя так же, как англо-американцы называют Спасителя. Старина Иисус. Гэнт полистал свой блокнот.

– Вы Хезус Миллисент?

Детектив произнес его имя на испанский манер.

– Меня зовут Иисус.

Гэнт фыркнул.

– Ладно, вы сэкономили мне время. Я хотел и с вами поговорить. Мы слышали, что вы приютили Карлоса Валеса после того, как тот избил отца. К вам пришли двое полицейских, но вы не впустили их в дом.

– Я впустил.

– Только после того, как они вернулись с ордером на обыск. Хотели дать Карлосу немного времени, верно?

– Чего вам надо? – спросил Хезус.

– Я просто общаюсь с Кевином. Если хотите вмешаться в нашу дискуссию, прошу.

– А если не хочу?

– Есть другой вариант: я арестую вас за тунеядство и за распитие спиртных напитков в неположенном месте. Конечно, это пустяки, если забыть про то, что вас освободили условно. Но ведь мы не забудем, правда?

Хезус хмуро взглянул на Гэнта.

– Думаете, это я убил Карлоса? – спросил Кевин.

– А что, есть причины, по которым я должен так думать?

– Нет. Он был моим другом.

– Что произошло на прошлой неделе?

– Я того парня не трогал. Просто за руки держал. Честно говоря, я не знал, что Карлос так на него взъярится.

– Ладно, расскажите, как все было.

Кевин подробно изложил Гэнту всю историю, начиная с того, как Карлос взбеленился из-за потерянной работы, и кончая их дракой с Кеном Паркером.

– Я слышал, у Карлоса был вспыльчивый характер, – заметил Гэнт. – У него были какие-то враги? Люди, которые могли желать ему смерти?

Хезус шагнул вперед.

– Если бы Карлос отделал меня так же, как того парня, я бы точно стал его врагом.

Гэнт посмотрел на Кевина.

– Я не знаю, кто это сделал, – сказал Кевин.

Гэнт дал Кевину и Хезусу свою визитку и попросил позвонить, если они что-нибудь вспомнят. Он посмотрел на свою машину. Давно у него уже не было таких чистых стекол. Гэнт покопался в бумажнике – там лежало всего пять долларов. Он отдал банкноту Кевину.

– Доброе утро, мистер Сабини. Меня зовут Грегор Хармон. Как вы себя чувствуете?

Сабини пожал руку оператору, почувствовав, что его собственная рука совсем не вспотела. Пока все шло нормально.

– Спасибо, хорошо, – ответил он с улыбкой. Сабини оглядел офис. Как и предупреждал Кен, на одной из стен висели большие солидные дипломы. Помещение выглядело чистым, почти стерильным, не то что захламленная каморка Кена. Сабини заметил установленное перед креслом высокое зеркало. Очевидно, сквозь него наблюдали за клиентом.

Эксперт сделал приглашающий жест.

– Присаживайтесь. Кресло.

Увидев его, Сабини застыл на месте. Вот черт. То самое сиденье Рейда, о котором говорил ему Кен. Значит, фокус с «сжиманием» не пройдет. Сабини молча сел и попытался расслабиться.

Оператор взял папку с вопросами и устроился напротив.

– Приступим, мистер Сабини. Я слышал, в вашей компании пропала крупная сумма денег. Не расскажете ли мне об этом поподробней?

Сабини спокойно кивнул. Он знал, что оператор в курсе всех обстоятельств дела – иначе как бы он составил список вопросов? Кен объяснил ему, для чего это делается. Пока Сабини излагает суть проблемы, эксперт будет следить за его голосом и выражением лица, пытаясь уловить малейшие признаки виновности. Направление взгляда, манера говорить, характерные жесты – все было очень важно.

– Все началось, когда один из владельцев нашей компании решил развестись с женой. – Сабини откинулся в кресле и говорил небрежным тоном. – Его супруга, вернее, ее адвокаты потребовали устроить аудиторскую проверку фирмы. После этого мы обнаружили недостачу в двенадцать миллионов. – Он покачал головой, словно с трудом мог в это поверить. – Перерыли всю отчетность и выяснили, что деньги перевели по электронной системе в четыре швейцарских банка, а потом сняли их со счетов. Однако кто это сделал, мы не знаем. Похоже, кое-кто склонен винить во всем меня, поскольку я заведую финансами компании. Но я тут абсолютно ни при чем, – заявил он твердо. – Между мной и пропажей денег нет ни малейшей связи. Это просто стечение обстоятельств.

Оператор кивнул.

– Хорошо. Сейчас я перечислю свои вопросы. Если вам что-то будет непонятно или потребуются комментарии, просто скажите.

Сабини слушал, пока эксперт зачитывал весь список. Уже на третьем вопросе он понял, что ему предстоит стандартная процедура проверки. Отлично.

Оператор был мужчина строгий и сухой, чей суровый взгляд, казалось, заранее изобличал преступника. Говорил Хармон с легким южным акцентом, но речь звучала ясно и отчетливо. Он был в рубашке с короткими рукавами и в галстуке старомодного фасона, каких Сабини давно уже не носил.

Покончив с перечнем вопросов, оператор подключил к Сабини датчики. Его полиграф был потоньше и выглядел изящнее, чем у Кена, и на конце каждой иглы холодно поблескивали серебряные наконечники. Сабини заметил, как эксперт нажал ногой на какую-то педаль – видимо, привел в действие сиденье Рейда.

Оператор встал:

– Я сейчас вернусь.

Он вышел в дверь, расположенную рядом с зеркалом, и закрыл ее за собой.

Сабини с трудом удержался от улыбки, не сомневаясь, что сейчас его будут разглядывать сквозь зеркало. Они не раз проигрывали эту ситуацию с Кеном. Сабини откинулся в кресло, рассеянно оглядел офис. Затем остановил взгляд на стене с выражением глубокой скуки.

Оператор появился через несколько минут. Он сел, включил полиграф и взглянул на положение датчиков. Потом, наклонившись вперед, резко хлопнул ладонями перед лицом Сабини. Иголки подпрыгнули на месте.

– Я проверил, насколько ваша реакция соответствует настройкам аппарата. Все в порядке.

Оператор положил свой вопросник рядом с полиграфом.

– Мистер Сабини, вы родились в городе Сент-Луис, штат Миссури?

– Да.

Сабини сосредоточился на дыхании. Если ему удастся контролировать этот показатель, все остальное будет проще.

– Вы были абсолютно правдивы с руководством своей компании по поводу того вопроса, о котором мы говорим?

– Да.

– Вы понимаете, что я буду спрашивать вас только о том, что касается вашего дела?

Буквальная цитата из теста Кена.

– Да.

– Вы когда-нибудь лгали на работе своему начальству?

– Нет.

Теперь будет первый существенный вопрос. Он почувствовал боль в животе. Сердце застучало быстрее. Раньше с ним такого не было…

– Вы когда-нибудь переводили денежные средства «Виккерс индастриз» на банковские счета, которые создавали ради личной выгоды?

Двусмысленный вопрос. Сабини не раз открывал от имени компании счета и брал с них деньги, если это было удобно для быстрых расчетов с компаньонами, налаживания новых связей и тому подобное. Что-то подобное он уже говорил оператору.

Может, сболтнул лишнее?

«Стоп, – сказал себе Сабини. – Это только пустые домыслы, я сам себя запутываю».

Ему хотелось посмотреть на полиграф. Неужели его выдает бешено колотящееся сердце? Все тренировки и занятия пошли к черту…

– Нет, – ответил он.

– Вы когда-нибудь пользовались своим служебным положением, чтобы взять то, что вам не принадлежит?

– Нет.

Его воротник подрагивал вместе с пульсировавшей на шее жилой. Сабини пытался взять себя в руки. Но чем больше он старался, тем хуже становились его показания. Это безнадежно…

– Вы снимали со счетов деньги, переведенные из вашей компании в банки Цюриха, Швейцария?

Он почувствовал, что его руки стали влажными. Пот. Господи, только не сейчас.

Оператор легко раскусит его и без детектора, по одним только мокрым пятнам на рубашке.

Сабини попробовал расслабиться, представив себя в кабинете Кена и глядя на стену с облупившейся краской.

– Нет.

– Вы родились третьего марта?

– Да.

– Вам когда-нибудь приходилось преднамеренно нарушать правила, распоряжения или предписания, установленные вашей компанией?

– Нет.

Сабини хотелось сглотнуть.

Но он не решался. Машина его тут же поймает и навеки заклеймит. Один глоток, одно движение горловых мышц, один дрогнувший мускул могут превратить его в заключенного. На карту поставлена свобода.

– Нет.

Остался один вопрос. Еще один. В кабинете Кена он не испытывал ничего похожего.

– Вам известно, кто присвоил деньги «Виккерс индастриз»?

– Нет.

Оператор сделал еще одну пометку на разлинованной бумаге.

Сабини смотрел в стену, стараясь не шевелиться, пока работает полиграф.

Когда оператор выключил машину, Сабини показалось, что из него самого выкачали всю энергию. Он чувствовал себя опустошенным. Мужчина снял с него датчики, и Сабини посмотрел ему в лицо. Оно было абсолютно бесстрастным.

– Спасибо, что пришли, мистер Сабини. Я постараюсь как можно скорее обработать результаты и составить отчет.

Проезжая по Персиковой улице и глядя на театр «Фокс», Кен подумал, что на этот раз дорога к Миф показалась ему слишком долгой. На авеню Понс де Леон было полно машин. Кен спросил себя, почему время в этот вечер ползет еле-еле? Наверное, потому, что Миф уже получила результаты. Ему не терпелось услышать новости.

Конечно, он мог бы спросить ее по телефону. Но почему-то ему казалось, что будет лучше узнать обо всем лично. Много лет назад, когда отцу внезапно стало хуже, испуганная мать бросилась ему звонить, умоляя немедленно приехать. Доктора сказали, что отцу осталось жить всего несколько часов. Кен первым же рейсом вылетел с Аляски и позвонил из аэропорта Атланты брату, чтобы уточнить, куда ему ехать – в больницу или домой.

– Домой, – ответил Бобби.

Эти слова полоснули Кена по сердцу. Он подумал, что отец уже умер. Но Кен не стал ничего спрашивать, решив узнать все на месте. Сейчас он надеялся, что у Миф новости будут получше.

Возле ее дома пробка рассосалась, и Кен, свернув с шоссе, заметил, что в окнах темно. Фонари у подъезда не горели, казалось, что в особняке нет ни души. Кен поставил машину и взбежал по винтовой лестнице. Он был уже на полпути к двери, когда она отворилась.

Миф вышла из дома и поспешила ему навстречу.

– Ну? – спросил он.

Миф улыбнулась.

– Сработало.

– Он прошел?

– Да!

Кен вобрал полные легкие воздуха, словно ловец жемчуга, который собрался нырнуть на дно. Он рассмеялся и схватил Миф за талию.

– Ура! Мы это сделали!

Миф тоже рассмеялась. Она наклонилась и поцеловала его в губы. Сначала это был легкий и шутливый поцелуй, но потом в нем что-то изменилось.

Кен прижал женщину к себе так крепко, что ее платье едва не затрещало по швам.

– Пойдем в дом, – прошептала она.

Миф попыталась отвернуться, но Кен потянул ее вниз, уложив на ступеньки лестницы. У подъезда было так темно, что они сами едва могли разглядеть друг друга, не говоря уже о прохожих с улицы.

– Не здесь, – слабо запротестовала она.

Дыхание Кена обдало ей шею, и по ее телу прошла медленная дрожь. Миф обвила его руками.

– К черту, – прошептала она.

Кен осыпал поцелуями ее лицо, мочки ушей, открытые плечи. Ее тело расслабленно обмякло, когда он стал расстегивать платье.

Миф потянулась к одному из блюд с деликатесами, расставленных прямо на полу гостиной вокруг нее и Кена. Оба сидели голые, завернувшись только в одеяла.

– Такими вещами надо заниматься на эскалаторе, а не на лестнице.

– Но у тебя нет эскалатора. Пришлось импровизировать. – Он оглядел окружавшие их яства. – Разве ты не хочешь отпраздновать победу шампанским?

– Не люблю шампанское. Возьми лучше побольше тефтелей. Или вон тот рулет с индейкой.

– Подожди, я еще не разделался с креветками. Мама тебе не говорила, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок?

– Не через желудок. Гораздо ниже. – Она сунула руку под покрывало и нащупала его самый чувствительный орган.

– Эй, эй, полегче! Иначе все может плохо закончиться!

Миф рассмеялась и убрала руку. Кен поплотнее запахнул ее в одеяло и прижал к себе.

– Твоя мама была мудрая женщина, раз говорила тебе такие вещи.

– Подожди, ты еще не знаешь, что говорил мне папа.

– Боюсь даже спрашивать.

Он нежно откинул волосы с ее лица.

– Завтра Сабини заплатит тебе наличными, – сказала Миф. – Что будешь делать со своим богатством?

– Как обычно отвечают люди, если выигрывают в лотерею? Что деньги их совсем не изменят? Черта с два. Меня они точно изменят.

Она рассмеялась.

Кен прислонился к кофейному столику.

– Теперь можно немного расслабиться. Мой брат болен, и я отдаю ему почти все, что зарабатываю. Это как черная дыра. Сколько ни давай, всегда мало. Пока Бобби так плохо, мне нечего и думать о новой работе. Но как только у меня появятся средства, я о нем позабочусь. Может, хоть тогда он немного успокоится. Думаю, это одна из причин, почему он никак не выздоравливает. Тревога раздирает его на части.

– Тебе тоже пришлось нелегко.

– Да, но все-таки не так, как ему. Эти деньги помогут мне начать все сначала. Многим ли людям выпадает такой шанс?

Миф взглянула на него с теплой улыбкой:

– Нет, не многим.

– Теперь все будет по-другому. Намного лучше. – Кен покачал головой. – Помнишь, я говорил, что Билл увел у меня Марго? Это не совсем так.

Он помолчал, обдумывая свои слова.

– Видишь ли… я сам оттолкнул ее от себя. Не потому, что считал себя недостойным ее любви. Нет. Просто я сам себя не любил и не хотел, чтобы меня любили другие. А Билл оказался в нужном месте, когда ей была нужна поддержка. На меня-то ей рассчитывать не приходилось.

Кен почти с удивлением слушал самого себя. Он только сейчас сумел сформулировать свои тогдашние чувства и удивлялся тому, что теперь делится ими с кем-то другим.

Миф придвинулась ближе.

– Ты когда-нибудь хотел ее вернуть?

– Раньше – да. Но не сегодня. Это уже прошлое, а меня больше интересует будущее. Скоро мой день рождения. Впервые за многие годы у меня появилось желание его отпраздновать. Давно такого не было.

Она улыбнулась:

– Отпразднуем вместе.

Кен хотел поцеловать ее, но в этот момент зазвонил телефон.

Миф взяла трубку.

– Алло? Да? Господи, Роджерс, с какой стати ты…

Миф замолчала, и на ее лице появилось тревожное выражение. Она взглянула на Кена.

– Сейчас приеду, – сказала она.

Меньше чем через полчаса Миф шла по одной из темных улочек в южной части города, в пяти кварталах от торгово-развлекательного комплекса под названием «Подземка». Сам комплекс прекрасно охранялся, но окружавший его район быстро приходил в упадок, дома здесь были один мрачнее другого. Одинокому прохожему в таком месте делать было нечего, особенно среди ночи. Миф знала, что не стоило оставлять машину так далеко, но Кен напросился ехать вместе с ней, а она не хотела, чтобы кто-нибудь увидел его в автомобиле.

Повернув за угол, Миф увидела яркий свет и патрульные машины, окружавшие место преступления. Она перевела дыхание и прибавила шагу.

Миф привыкла служить закону, сидя в роскошных кабинетах или строгих залах суда. Грубая реальность проникала сквозь их стены так же слабо, как шум с соседних улиц. Ей нравились эта отстраненность, привкус отчуждения. Только так она могла защищать своих клиентов.

Сейчас ей хотелось быть где угодно, только не здесь.

Миф подошла к желтой оградительной ленте, за которой маячило несколько фигур. Синие мигалки заливали переулок странным пульсирующим светом, наполняя всю округу дергающимися тенями, как в немом кино. К ней направился знакомый силуэт.

– Добро пожаловать на наше шоу!

Это был Роджерс. Помощник окружного прокурора улыбнулся и поднял ленту.

Миф нырнула под нее и оказалась по другую сторону ограждения.

– Как его нашли?

– Копы приняли его за уснувшего бродягу. Потыкали своими дубинками, но он не проснулся.

Роджерс повел Миф в центр огороженной территории, где активность полицейских была особенно заметна. Он усмехнулся:

– Надеюсь, ты успела получить свой гонорар.

Миф пыталась подготовиться к тому, что увидит, но у нее все равно перехватило дыхание.

Это был труп Бартона Сабини.

Он лежал у дверей брошенного дома, в котором раньше находилось студенческое общежитие. Глаза у него были открыты, и он выглядел… совсем как живой, подумала Миф. Выражение лица было точь-в-точь таким же, как во время их бесчисленных встреч, когда он сидел напротив нее с неизменно вежливым и терпеливым видом. Только теперь на его груди разлилось большое кровавое пятно.

– Множественные ножевые ранения, – пояснил Роджерс.

Судебный врач наклонился к телу и покачал головой:

– Хватило и одного.

Миф не могла оторвать взгляд от Сабини.

– Кто-нибудь знает, что произошло?

Роджерс оглянулся на копов, которые толпились у машин.

– Похоже на ограбление. Бумажник пропал. Его опознали по бирке на ключах.

К ним подошел полицейский детектив.

– Уезжайте, Роджерс. Мы и сами тут справимся.

Помощник прокурора не сдвинулся с места. Он все еще смотрел на линию ограждения, за которой появились первые падальщики. Какая-то девушка нацелила свой объектив прямо на Миф.

Роджерс подтолкнул Миф и показал на падальщицу:

– Ты понравилась этой малышке. Скоро твои фото будут вешать вместо постеров во всех общагах. Может, она и мне снимочек продаст?

Миф было не до шуток. Она отвернулась от трупа. Помощник прокурора ободряюще положил ей руку на плечо.

– Думаю, теперь с него снимут все обвинения. – Он улыбнулся. – Так мне кажется.

Гончая увеличила зум на фотокамере и быстро сделала четыре снимка. Миф Дэниелс здесь. Удивительно, подумала Гончая, что после стольких поисков ее изображения она лично видит оригинал. Да еще в таких мрачных обстоятельствах. До нее только теперь дошло, что жертва – человек, запечатленный рядом с адвокатом на фотографии.

Гончая опустила камеру. Может, она и раньше видела Миф Дэниелс на месте преступления? Вряд ли. Но тогда где?

Кен нетерпеливо ждал в машине, припаркованной в темном переулке. Ему показалось, что Миф вернулась через несколько часов. Он взглянул на стрелки – прошло всего двадцать пять минут. Она открыла дверцу и села за руль.

– Скажи, что это неправда, – попросил он. Миф молча глянула на него. Это была правда.

Кен окаменел на своем месте, пока она заводила мотор и выезжала на улицу.

После долгого молчания Миф заговорила:

– Вчера вечером Сабини сказал мне, что хочет свозить своего сына в Орландо.

– Не могу поверить.

Кен покачал головой. Не прошло и суток, как он виделся с Сабини. Хотел взбодрить его перед проверкой. После окончания занятий у них не было причин встречаться снова. Кен удивился, когда Сабини обнял его на прощание. Последний урок. А теперь этот человек мертв.

– Боюсь, ты не получишь своих денег, Кен.

Наступила долгая пауза.

– Понятно.

– И теперь мы не сможем видеться. По крайней мере, какое-то время. Начнется расследование убийства. Жизнь Сабини будут рассматривать под микроскопом. И мою тоже. Если выйдут на тебя, то докопаются до нашей сделки.

Кен кивнул.

– А как его?..

– Зарезали.

– Так же, как Карлоса Валеса.

– Просто совпадение.

Он вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха. Кен открыл окно машины. Он еще не успел прийти в себя, когда Миф притормозила у его автомобиля.

– Мне жаль, что ты потерял деньги, Кен, – сказала она. – И очень жаль, что мы не сможем видеться.

Он все еще не мог осознать, что произошло. Все казалось нереальным, словно его разбудили среди ночи и прервали прекрасный сон.

Миф поцеловала его.

– Я свяжусь с тобой, как только смогу.

Кен кивнул и вылез из машины. Он знал, что Миф смотрит ему вслед, но, не оборачиваясь, сел в свой «эм-джи», завел мотор и уехал.

Вернувшись домой, Кен сразу лег. Солнце било прямо в лицо сквозь шторы в спальне, пока он беспокойно ворочался на матраце. Сон был какой-то клочковатый – лихорадочные видения, которые он не мог вспомнить после пробуждения.

Ближе к вечеру Кен заставил себя подняться и долго стоял, глядя на улицу сквозь пыльное окно.

Он должен был найти эти деньги.