Оживший патриарх тем временем заговорил, но его голос доносился, будто из подземелья.
Был он скорее хриплым шепотом, что порой срывался и переходил в визг.
Первым словом, с которым Ламек обратился ко мне, было: - Амхаарец!
Я обрадовался. Это сказано на понятном для меня языке. Я знал несколько древнееврейских слов и понимал, например, это первое слово. Правда, оно не очень ласковое, потому что по- нашему означает: «Дурак!" Но за этим посыпалось больше слов. Старик не успел из мумии стать человеком, как показал себя настоящим аристократом и засыпал меня самыми последними насмешливыми словами. Из них хорошо понял я «несиерим» (раб), «кераим» (неверный).
Несколько раз назвал меня Ламек и «мамссером». А это уже непристойное оскорбление.
Я понял - он ругается потому, что его девушка относится ко мне с такой привязанностью. Старик часто бил себя кулаком в грудь и кричал, что только он имеет на это право.
И вдруг меня выручила красавица Нагами. Держась одной рукой за моё плечо, она поднесла указательный палец другой руки к своему лбу и торжественно представила старику мою особу: - Горе деа! (Ученый!).
- Шад! (Чертовское слово!) - воскликнул двадцятитисячелетний старик.
- Эд! (Свидетель!) - ответила девушка, показывая на себя.
- Маккот-мардот! - хрипло выругался старик страшным проклятием. Когда-то с такими словами передавали палачу на муки девушек, поцеловавших чужого мужчину.
- Маккот-мардот! - Повторил старик.
Девушка покорно склонилась, подняла с пола кашалотовые жилы и подала старику вместо плети. Стояла, ожидая, чтобы старик ее избил. Этого я уже не мог снести и силой забрал девушку от старика. Тот со злости начал хлестать плеткой свой хрустальный гроб. «Бей»,- думаю.
Теперь я решил показать, что понимаю его язык. Ударив себя кулаком в грудь, я сказал: - Неах (Властелин), - потом взял девушку за руку и сказал торжественно: - Ле Кохта! (Будет моей женой!)
- Меахссов! - ответила вдруг девушка, пожимая мою руку в знак согласия.
- Алманат, - сердито прохрипел поседевший от пяток до головы человек.
- Меахссов! - повторила девушка снова.
- Алманат!
Перекликались они этими словами раз пять-шесть. Это означало спор о том, когда мы поженимся.
«Меахссов» - значит «с сегодняшнего дня», «алманат» - «потом».
Наконец старик в бешеном гневе бросил страшный приговор, указывая на Нагами: - Ерваг!
При этом слове девушка побледнела, щеки запали, уста посинели, и она закрыла лицо длинными косами. Это слово запрещало женщине жениться.
Я вытянулся перед стариком и улыбнулся ему прямо в глаза.
При этом старик скривил губы в насмешливую улыбку и процедил сквозь зубы: - Катланет!
И тут Нагами упала на землю, взъерошила волосы и, осыпая голову кристаллическим песком, ужасно разрыдалась.
«Катланет» - девушка, жених которой обязательно перед свадьбой умирает.
«Катланет» - убийца мужчин, и она никогда не может выйти замуж.
- Мне безразлично, ты «катланет» или нет, - теперь уже своим языком сказал я девушке и поднял ее с земли. - Мы двое во всем мире, и для нас нет законов! А когда будет нужен закон, то мы сами создадим его. Я сам здесь и парламент, и верхняя палата, и король. Я возьму тебя в жены, когда и ты этого пожелаешь.
На этот раз уже старик вдруг бурно разрыдался. Он бил ладонью по кристаллической массе и все время повторял: «Галот» (плен). Это опять же означало, что пока глава семьи в плену, девушка не может выйти замуж.
Бедный старик! Значит, он только того и боялся, что если я женюсь на его дочери, то он останется здесь замурованным в скале.
Я утешил старика. Принес долото и топор, приложил к кристаллу и показал, что хочу освободить старика из той неволи. В доказательство этого я отколол кусок кристалла.
Старик расчувствовался и, благословляя нас, сказал в знак согласия: - Баар гетибб! (Радостная весть!)
При этих словах Нагами подошла к нам. Старик взял своими костлявыми пальцами девушку за руку, прижал к себе, а мне шепнул: - Кесубба!
- Кесубба! - Но какой черт мог подумать, чтобы и допотопные люди знали кесуббу. Я думал, что в старинные времена девушек отдавали даром!
А старик покачивал головой и, протягивая мне руку, повторял: - Кесубба! Кесубба!
По-нашему это означает свадебный подарок.
- Ну, возьми!
И я достал из котомки красивый кристалл лабрадора. Старик очень обрадовался, зажал его в руках, но ответил словом: - Каимли!
Каимли? А, ты и это знаешь. Тогда ты только притворяешься, что видел старый мир. Ты не из древних людей!
«Каимли» означает, что тесть забирает свадебный подарок для себя. Если бы он хотел передать его своей дочери, то сказал бы: «Парнасса».
Наконец старик произнес это слово и завернул кристалл краешком платка Нагами. И после снова обратился ко мне: - Секуким!
Ишь, какой умный! Еще секуким. Еще серебра требует! Что мне делать? Имел серебряную цепочку, снял её с шеи и передал старику.
Цепочка пришлась Ламеку по душе. Он надел её на шею Нагами и поглядывал на нее, любуясь красотой. Наконец, Ламек благословил дочь семь раз.
Потом старик потребовал «кучу». Ее он никак не хотел отречься. «Куча» - шатер для свадебного обряда. Сделал я и шатер, перебросив китовую шкуру на четыре хрустальные столбы. Без него я не мог быть «хосен» (жених). Под этой накидкой я взял как брачную женщину хорошую «Калем». К счастью, ее чудесные волосы не надо было стричь, потому что во времена Ламека еще не знали ножниц.
И только пережив все это, я мог позаботиться о том, чтобы дать старику какой-нибудь прохладительный напиток. А пить он действительно хотел, потому что двадцать тысяч лет не пил ничего. А это не шутки.
Догадался я, что Ламек будет придерживаться древнего обычая: пить только из своей посуды. Поэтому я долотом достал из кристаллов уже упомянутую скорлупу диорнисового яйца. В скорлупе были какие-то черненькие зернышки. Я думал, что это мусор, и выбросил их. Но Нагами это заметила и тщательно собрала выброшенное.
Затем я наполнил скорлупу свежей водой, подмешал к ней китового молока и долив несколько капель амбровый спирта. Старик с наслаждением выпил эту жидкость и благодарно поднял глаза в небо. После этого передал бокал мне, а после меня поднес его Нагами. Когда мы все трое напились, Ламек обеими руками треснул скорлупой о землю, чтобы полностью выполнить свадебный обряд.
К счастью, скорлупа не разбилась. Это было счастьем не только для скорлупы, но и для моего тестя, потому что не знаю, с чего бы он пил, если мои жестяные сосуды для него гадкие.
Продуктов, которыми я собирался его угостить, было много.
Но не хотел мой тесть ни медвежьего гуляша, ни китового языка, просил только одно: - Парперот!
Это традиционная растительная пища, без которой люди древних времен не справляли свадьбы. Без парперота нет и благословенного брака - от брака без парперота происходят проклятые потомки, без парперота между супругами царит разлад.
И откуда мне достать парперот? Я даже не знаю, что это такое. Хоть бы знал, из чего он. Не растет в этих краях ни одно растение, кроме мхов и лишайников. Если ты, старик, задумал здесь быть вегетарианцем, то быстро погибнешь.
Старик оказался нетерпеливым. Вероятно, был когда-то королем, ибо слова «невозможно» он не знал. Ссорился и помахивал руками. К счастью, он не мог подняться со своего трона, потому что прирос к нему.
Нагами тем временем, тихая, послушная, кроткая подчиненная, не говорила ничего, только поклонилась своему прародителю, налила в скорлупу воды, взяла из платка крошку того ненужного мусора, который я выбросил, и бросила в воду.
Через несколько минут я с удивлением заметил, как те мелкие зернышки стали набухать, расти - набухли, как орехи, вода исчезла, и вместо нее в скорлупе уже дрожала, как студень, фиолетово-синяя масса.
Нагами взяла в руки скорлупу и с милой улыбкой, с которой женщины, пожалуй, и рождаются, угостила прародителя.
У старика даже борода задрожала от радости, когда он попробовал божий харч, а глаза от наслаждения щурились.
Это была манна.
Теперь уже и я узнал ее.
Легенды повествуют, что это растение покрывает скалы Арарата. Его иногда большими кучами вырывает буря и разбрасывает на сотни миль по далеким пустыням. От сырости она разбухает и, когда падает на землю, путешественник в пустыне находит хороший харч - Манну.
Мы, люди новейших веков, не обращали внимания на это добро. Хотя оно является таким продуктом, горсткой которого можно накормить путешественников на целом корабле.
Я попробовал то, что осталось от старика. Это был едва горьковатый, но довольно вкусный холодец. Нагами, увидев, что он мне по вкусу, приготовила для нас обоих еще одну миску.
Такой парперот, наверное, растет и на горе Цихи, потому что это обычный лишайник. Стоит разыскать его. Он для нас будет ценнее всех металлов и дорогих самоцветов подземелья.