Теперь я должен заняться делом и освободить ноги тестя из хрустальных сапог. - Понимаешь, старик, какая это жертва с моей стороны! Если бы я еще раз попал в населенный людьми мир и мог бы показать тебя в хрустальных сапогах, это было бы наглядным доказательством, что все рассказанное мной - правда. Но когда я сниму с твоих ног эти сапоги, все мудрецы, ученые и неученые, скажут, что весь мой рассказ - выдумка, а я ничем не смогу доказать, что вы действительно походите с эры плиоцена, ничем не могу доказать и того, что моя жена происходит из старейшего рода на земле. Таким образом, наиболее здравомысляще было бы все-таки оставить на твоих ногах эти драгоценные сапоги!

Но разве я мог не послушать Нагами, не почтить ее родственных чувств? С большими трудностями разбил я хрусталь настолько, что ноги моего тестя освободились. Один большой обломок хрусталя остался целым. В нем четко можно было видеть отпечатки двух ног. Это тоже могло послужить доказательством моей правды.

Но старик был такой слабый, что отправиться в путь мог только на спине Бэби. Правда, он сначала очень боялся медведицы и называл ее «иевамаг!» (соперница).

Надо было вернуться отсюда в ледовую пещеру, где остались все мои запасы. А из ледовой пещеры я надеялся как-то опять выбраться на поверхность земли.

Основания надеяться на это мне давала сама ледовая пещера.

Вероятно, во время вулканического взрыва все те ледовые массы, свисающие с потолка пещеры, сорвались вниз и заполнили нижнее углубление пещеры настолько, что можно вскарабкаться на верхнюю галерею даже с помощью одной лишь медведицы. Тогда уж точно выберемся на поверхность!

Я был уверен в том, что медведей в пещере уже нет. Землетрясение прогнало их оттуда. И, вполне вероятно, что оно прогнал их не только из пещеры, но и со всей суши. Очень интересовала меня судьба «Тегетгофа». Если, суша оторвалась от ледяного массива, то не оторвался ли с ней и корабль? Однако, возможно, что он остался между льдинами.

Когда мы вышли из хрустальной пещеры, мой старик начал петь молитву благодарности. Ламек и Нагами попали внутрь кристаллов еще тогда, когда этот остров плыл в горячей климатической зоне. Если они помнят, то далекое время, то вряд ли обрадуются, оказавшись на холодном севере, и напрасно будут ждать солнца на небосклоне.

Спасением для них будут разве что те две медвежьи шубы, которые я оставил в ледовой пещере. Но пока необходимости в них не было - в пещерах и коридорах было слишком тепло. Старый бормотал что-то о «саббот», когда я посадил его на спину медведицы. Понятно, что такому богобоязненному мужчине, как он, в субботу не разрешено путешествовать. Но я объяснил ему, что здесь полгода длится день, а полгода - ночь. Итак, только на каждый седьмой год приходится суббота. В этом году только четверг, до субботы еще далеко.

Ламек будто бы успокоился, и наш караван отправился в путь. Впереди - прародитель верхом на медведице прилагал немало усилий, чтобы удержаться за ее длинную шерсть. За ним - Нагами несла скорлупу яйца диорниса, а сзади - я тащил на себе тяжелый узел.

Путь к базальтовой пещере был более проходимый, чем раньше. В сжатых сланцевых слоях открылся длинный коридор, и теперь уже не надо было ползти на четвереньках.

Повышение температуры означало, что мы приближаемся к базальтовой пещере.

Перед тем, как войти в пещеру, я дал своей семье отдохнуть. Мы хорошенько поели, несколько часов подремали, прилёгши на мягкий диванчик - нашу медведицу.

Выспавшись, отправились в путь через пещеру. И пройти ее было легким делом.

Крайние базальтовые столбы повываливались и упали на нижнюю галерею пещеры. Так образовался своеобразный, подобный мосту, переход. Но это был настоящий чертов мост.

Кое-где на нем зияли между столбами пропасти по полсажени шириной, через которые нам приходилось перепрыгивать. Я умею прыгать; Нагами, например, прыгает очень легко. Но с тяжелым мешком на спине я не мог решиться на такие длинные прыжки.

Мы решили так: Нагами перепрыгивала первой, я перебрасывал ей веревку, к которой привязывал мешок. Она перетягивала узел, и тогда уже спокойно перепрыгивал и я. Со стариком проблем не было. Бэби легко перелетала с ним через ямы и пропасти. Задерживаться на раскаленном базальте не очень приятно. Даже сквозь асбестовые чулки нас донимал жар.

Наконец, перед самым выходом из пещеры, мы натолкнулись на пропасть в семь метров длиной. Никто из нас не решался на такой длинный прыжок. Внизу зияла ужасная глубина, обойти которую не было возможности. А Бэби давно уже была по ту сторону. Взглянув оттуда на нас, она заметила нашу растерянность. Мудрая медведица, не колебалась, быстро встряхнула с себя старика и вернулась к нам, не боясь пропасти.

Я хотел, чтобы Нагами Бэби перенесла первой, а Нагами уступала первенство мне.

И Бэби не терпелось - у нее на лапах не было асбестовых чулок, и базальт обжигал ей пятки, пока мы с Нагами спорили, Бэби сама решила спор - сунула голову между коленями, и я упал на ее спину вместе с узлом, а через мгновение мы были уже на другой стороне. Но Бэби и здесь не остановилась, а побежала со мной совсем из пещеры.

Нагами, заметив наш побег, так завизжала, что эхо пошло между базальтовыми скалами.

Я повернулся к ней и крикнул, чтобы она подождала - медведица немедленно вернется за ней. Но бедная женщина насмерть перепугалась, думая, что я брошу ее. Я только и успел увидеть, как с протянутыми руками помчалась она к пропасти, как ее ноги приготовились к прыжку, как, словно газель, прыгнула Нагами через длинную страшную бездну.

Не знаю, много ли женщин сделали что-то подобное для того, чтобы не отстать от своего мужа. Нагами побежала за мной с такой скоростью, что сразу догнала нас.

И тут моя жена начала смеяться. Я впервые услышал ее раскатистый и мелкий смех. Это смех женщины, которая радуется и любит, стал для меня лучшей в мире песней, самой милой музыкой. Нагами крепко обняла меня за шею. Я упрекал ее за отчаяние, а она целовала меня и смеялась. Меня перепугало на смерть, что женщина могла разбиться, а она была счастлива за свою победу.

До сих пор Нагами всегда отводила глаза, когда я смотрел на нее, а с этого времени она вся как-то сияла, лучилась.

Теперь небось знала, что в чем-то победила меня. Доказала, что любит и имеет собственную волю. Она осознала это сама и убедила в этом меня.

После кратковременного отдыха мы отправились искать малахитовую пещеру, потому что жара здесь стала невыносимой.

Наш праотец привык к трудностям путешествия и дремал, сидя на спине медведицы.

Жара в скалистом коридоре становилась все чувствительнее. О причине этого я узнал только тогда, когда мы пришли ко входу в малахитовую пещеру.

Синего озера там уже не было.

Вся масса медного купороса при землетрясении скристаллизовалась, и кристаллы окрасились в зависимости от того, какие химические вещества примешивались к ним. На одном месте стена покрылась лазурными плитами, в другом месте лежали странные голубые камни. На дне бывшего озера блестела белая масса. Верхушки скал покрыты зеленым бархатом с красными кристаллами в отдельных местах. Я следил, чтобы не повести наш караван туда, где на дне гигантской реторты виднелись подозрительные, бело-серые пятна. Здесь осел медный купорос вместе с серной кислотой и калием. Иногда только ступишь в такую смесь, как сразу грянет взрыв. Все кристаллы, образовавшиеся из соединений хлора, меди и аммиака, сами трескаются с таким шипением, словно на металлическую раскаленную плиту льют воду.

Температура в малахитовой пещере из-за процесса кристаллизации поднялась до +24 °, а рождение кристаллов в ней еще не закончилось; малые соединяются в большой, который в свою очередь поглощает другой, иногда совершенно чуждый по цвету и составу. Кристаллы уничтожают друг друга, и, если между ним попадает крыльцо комара или насекомого, то оно остается неповрежденным.

На дне пещеры, где кристаллы лежали толстым слоем, жара была большая. Когда доберемся до высших галерей, воздух, видимо, станет приятнее.

Медный трон и малахитовые скалы стояли неподвижно. Но тут подстерегала меня совсем другая неожиданность.

Сделав для своей семьи шатер, я взял железный лом, кирку и веревки и вместе с медведицей отправился осмотреть переходы к ледовой пещере.

Туда я не мог взять с собой Нагами. (в ледовую пещеру в такой одежде!) Дождавшись, пока она заснула, я прокрался с медведицей из пещеры в коридор. И только здесь зажег лампу.

Я рассчитывал на то, что узкий дымоход, который спускался с ледовой пещеры, был засыпан льдом, которая во время землетрясения должна была упасть с потолка пещеры. Итак, я отыскать эти две шубы, без которых нельзя повести Нагами и старика в ледовую пещеру.

Однако вскоре пришлось мне горько разочароваться.

Моя дорога была заграждена не льдом, а водой. Когда я добрался до того места, где раньше между скалами журчал ручеек, то увидел, что из него образовался целый горный поток, который хлынул вдоль скалистого коридора. Сел я на спину медведицы и с большим трудом добрался по воде до пропасти, через которую собирался проникнуть в ледовую пещеру. Но оказалось, что эта пропасть тоже залита водой, и из ледовой пещеры также несется бешеный поток.

Откуда эта наводнение? Я никак не мог понять. Ведь тепло из малахитовой пещеры не могло растопить столько льда. Вероятно, лед тает от чего-то наверху. Но от чего?

Но разве не все равно? Ведь я все равно не могу добраться туда. Должен, к стыду, вернуться назад.

Теперь я действительно в плену. Прорвался через огонь, скалы, взрывчатые газы, а против воды не поможет мне ни наука, ни сила. Должен ждать здесь, пока растает и стечет вся огромная масса ледовой пещеры.

Вернувшись в пещеру, я начал подсчитывать, сколько гектолитров воды выльется из ледовой массы, ширина которой четыреста метров, длина - пятьсот метров, толщина - сто пятьдесят метров? Сколько килограммов весит такое количество воды? Сколько гектолитров воды протечет при таком весе через щель в метр высотой семьдесят пять сантиметров шириной? Сколько часов нужно, чтобы стекла вся вода? На сколько времени хватит моих запасов продовольствия? Оказалось, что продовольствия хватит.

Нагами удивленно смотрела на меня, наклонившись мне на плечо, и все допытывалась, что за линейки и столбцы я рисую.

Я объяснил ей, что дальше идти мы не можем. Мы здесь заключенные. Она поцеловала меня и улыбнулась.

Затем, поняв, что здесь мы потеряем много времени, Нагами начала искать себе какое-нибудь занятие. Привязав блестящие мотки асбеста к кудели, она напряла нитей, сплела из них одежду для прародителя и завернула его с ног до головы.

Старик очень обрадовался, когда Нагами надела на него кафтан. Он стал похож на благородного патриарха. В хорошем настроении поцеловал прародитель Нагами в лоб.

Когда он расчувствовался, Нагами начала ласкаться к нему, пока не выманила большую тайну. Когда же узнала обо всем, то, победно сверкнув глазами, шепнула мне на ухо: - Есть другой переход!

- Тек Ламек сказал? Неужели? Где? - Спросил я.

Нагами, хитря, ответила, положив руки на мою голову: - Ты все можешь! Найди!

- А он не скажет?

- Запрещено.

- Кто запрещает?

Нагами положила на уста указательный палец, потом высоко подняла его.

Хорошо, отец! Я покажу тебе, что все могу! Если есть другой выход отсюда, то я найду его, найду! Клянусь!