Теперь, прежде всего, нужно было доставить теплую одежду моим людям в катакомбах.

Поскольку палуба корабля стояла вровень с берегом, я перебросил мостик, переправил через него сани, которые, конечно, должна тянуть в катакомбы Бэби. Катакомбы теперь были недалеко, потому что корабль приплыл к противоположному берегу залива. Значит, в дороге нам не будут встречаться озера, через которые было бы нелегко переправиться с санями.

Ламека и Нагами я нашел на том же месте, где и оставил.

Я прибыл вовремя, потому что успел помешать старику причинить нам всем страшную беду. Ламек хотел принести своему богу жертву и зажечь пшеничное зерно в бокале. Много усилий приложил я, пока отговорил его от этого поступка, объяснив, что дым из этой катакомбы все равно не сможет выйти, а жертва принимается только тогда, когда дым от нее поднимается прямо в небо.

Ламек успокоился и забыл о жертве, когда я подарил ему теплую медвежью шубу. Старик обрадовался шубе и ни за что не хотел снять ее с себя.

Еще больше обрадовалась Нагами, когда увидела замечательные флаги. Женщины - настоящие художники в таком деле. У моей Нагами был хороший вкус. Из тканей она выбрала себе простой, звездный американский флаг. Наряды из него было ей к лицу. А когда я накинул на ее плечи шубу из голубой лисицы, то она стала похожа на богиню с картин Ван Дейка или Рубенса.

Одев Ламека и Нагами, я вывел их из пещер.

Я думал, что они удивятся, увидев землю и небо, но их удивления почему-то не было заметно.

Видимо, в те страшные дни, когда они искали убежища в пещере, небо было таким же, как сейчас.

Над горизонтом клубятся тучи, а землю застилает тяжелый туман.

Небо и туман краснеют от вспышки огней на вершинах гор, в свете которых и тень приобретает розовый цвет.

Но удивился Ламек, когда добрались мы до «Тегетгофа». Дрожа, оперся он на мое плечо, когда я ввел его на палубу, где теперь суетились всякие птицы северного края.

Ламек, видимо, думал, что это замечательное сооружение птицы принесли сюда с неба.

Для чего эти толстые медные трубы и большие железные цилиндры? Для чего этот большой дом на воде? Кто построил эту пещеру и эту большую «катакомбу» из дерева? А чьё изобретение эта ровная, блестящая плита, которая удваивает человека? Что это за плита, когда, приближаясь к ней, каждый видит, что идет сам себе навстречу? Его вопросам не было конца.

Теперь старик действительно считал меня волшебником, который живет в этаком летающем замке.

Оставил я Ламека с Нагами на корабле, а сам с Бэби вернулся в пещеру, чтобы привезти сюда все наше имущество. Ведь мы собирались жить на «Тегетгофе». Один «Нептунов бокал» я взял с собой для музея, а хлебное зерно ссыпал в мешки.

На корабле мы имели жернова, которыми легко можно было смолоть зерно. Итак, продуктов в нас хватит для целого поколения. Птицы, которые поселились на нашем корабле, обеспечит нас едой. Парусиновые чехлы - полные свежих яиц, а сами птицы такие смирные, что совсем не трудно поймать какую угодно.

Я немного поссорился с моим стариком.

Спор между нами возник по вопросу принесения жертвы.

Он, как правоверный, утверждал, что жертву обязательно нужно приносить хлебным зерном, а я держался мнения, что жертву надо приносить живыми существами, ну, скажем, птицами. Старик это считал отступничеством.

Но правда была на моей стороне. Потому что за птицей не надо было лазить далеко - на мачте можно выбрать и самую жирную дикую гусыню, а каюты матросов были набиты пингвинами. Как видите, было из чего жертвовать, тогда как хлебное зерно необходимо было тратить экономно, потому что с неба оно не упадет, а эта северная земля хлеба не родит.

Но старик не отступал, а я, чтобы не волновать Нагами, пошел на уступки, задумав что-то, что навсегда отбило у старого охоту приносить жертвы зерном. Ламек для первого жертвоприношения брал зерно того египетского растения, зерна которого очень похожи на семена мака. Но они одновременно похожи и на зерна ружейного пороха.

Как я уже говорил, жертва принимается только тогда, когда дым от нее поднимется прямо в небо.

Понятно, что в этом сыром, мрачном воздухе жертва Ламека не могла быть принята. Дым от зерен «мака», как только поднялся над огнем, сразу же расстелился по палубе. Старый отчаялся.

- Подожди, отец! - Сказал я. - Теперь попробуем моим маком.

И я бросил на огонь горсть пороха. Дым после взрыва потянулся прямо вверх.

Только после этого я окончательно добыл благосклонность старика. Старик признал, что я - правоверный, жертву которого небо принимает радушно.

С этого времени Ламек ежедневно приносил в жертву тот «мак», дым которого летит прямо в небо. Я не знаю, не лучше было бы, если бы во всем мире, где только есть и производится порох, употребляли его только для такой цели, как Ламек?

После того как мы устроились на корабле, я должен был сориентироваться. Что же, собственно, случилось с этой землей?

Для обсерватории я выбрал вершину в юго-западной части горы Цихи, куда перевез найденные на корабле приборы - диоптрий, подзорную трубу, секстанты, астролябию - и разложил их под открытым небом.

Первый взгляд с высоты убедил меня, что наша суша действительно большой плавучий остров, она оторвана от большого континента и по форме похожа на остров Исландию.

В северной ее части возвышается действующий вулкан, а сам остров остро, как шпора, врезается в ледовое море. Зарева на западе и востоке, освещающие зигзагообразные очертания острова, вероятно, произошли от большой массы нефти, которая еще долго будет гореть на поверхности моря.

Но почему весь остров не окружен горючей нефтью?

Причина заключается, видимо, в том, что южная открытая часть острова широкая, с этой стороны южные ветры и морское течение толкают остров на север.

С обеих сторон острова поднимается пар и покрывает остров сводом густых облаков, освещенных горючей нефтью и горящим вулканом. Это сияние вроде заката перед бурей, и при свете его четко очерчиваются с обеих сторон плавучие ледяные горы, между которыми проходит наш корабль, направляясь все время на север. И я везу с собой маленький континент с особыми климатическими и геологическими условиями.

Вместо солнечного света над нами краснеет купол неба. Облака, непрерывно поднимаются, не допускают сюда холода Северного полюса, а тлеющий под слоем земли каменноугольный пласт создает здесь тропическое тепло. Это тепло, однако, не может проходить вглубь сквозь песочные и глиняные слои, лежащие под каменным углем, поэтому и не может растопить ледяной почвы острова. Тепло распространяется только вверх, и поэтому на поверхности уже нет льда. Долины залиты огромными озерами. Скоро раскаленная земля осушит эти озера, в тине и топях обязательно появится и разовьется новая животная и растительная жизнь. Ведь земля не мертва - она полна зародышей растительного и животного мира. От влаги и тепла все снова оживет и расцветет. Наш островок - как и огромная оранжерея. Здесь нет времен года, нет ветра, потому что земля колышется на воде, плывет вместе с ветром, и чем ближе мы будем продвигаться к Северному полюсу сего более или менее одинаковым давлением воздуха, тем будет тише.

При такой влаге и температуре новорожденная растительность застелет сначала сами топи, затем их берега, с днищ озер вылезут странные растения. Вместо сорняков берега рвов покроются ананасом, а на склонах гор будут расти пальмы. Когда появится растительность, возродится и животный мир. А что это за животные будут? Подобные погибшим? Или, может, разовьются новые породы, не похожие ни на прежние, ни на современные? А может, появится и человек? Какой? Из древнейших погибших родов? Ацтек, сказочный великан или какая-то химера? А может, совершенно новый человек? Возможно, это будут карлики из детских сказок?