Никогда ни один из осужденных на пожизненное заключение не успокаивался. Каждый заключенный днем и ночью обдумывает, как бы вырваться из тюремных стен. Один - куском подковы, второй - рашпилем, третий - осколком стекла начинает, ковыряясь стену тюрьмы. В моем распоряжении имеются различные орудия, но стены моей темницы толще стен всех других тюрем. Что с того, что вырвусь я на волю, а дальше что делать?

Времени для подобных размышлений у меня было предостаточно.

Целый день я то и делал, что топил печку кусками мяса. Бэби уже могла мне даже помогать в чем-то. Она притягивала нагруженные мясом сани, потом брала передними лапами кусочки и бросала в печку. Пока я обследовал местность, она сама поддерживала в печке огонь.

Определенную надежду я возлагал на ледовые сосульки. Для того, чтобы лед начал таять, нужна теплота выше нуля. В этой же пещере теплый воздух почему-то тянет снизу. На глубине пещеры на четыре градуса теплее, чем на высокой галерее, хотя по законам природы должно быть наоборот.

И в Венгрии есть известные ледовые пещеры, но лед в них держится только зимой, а летом - тает. А в этой пещере - вечный лед, хотя он и все время тает.

Ледовые столбы в этой моей тюрьме создают настоящий лабиринт. Местами тысячи острых ледяных струй образуются своды, в глубине пещеры тоже торчат ледовые струйки. С верхних непрестанно капает вода на нижние, которые от этого неустанно растут. Местами я должен был топором прорубать себе путь в этом ледовом дворце. Наконец счастливый случай помог мне найти то, что я искал. Подо мной провалилась ледовая кора, и я упал в яму.

Какое счастье, что там, наверху я привязал себя прочной веревкой к ледовому столбу. Если бы я этого не сделал, то провалился бы, пожалуй, навечно в неизвестность. Стены ямы не были отвесными - я не столько падал, сколько скользил по ровной, как зеркало, плоскости. Хорошо, что я не взял с собой лампы - здесь, наверное, она разбилась бы. Вместо лампы я прицепил к поясу шахтерский фонарь, потому что думал, что могу встретить взрывчатые газы. Кроме этого, при мне был килограмм магниевой проволоки. Если ее зажечь, она светит, как электрическая лампа.

Воздух был хороший. Я догадывался, что спускаюсь в тоннель, ведущий в глубокую пещеру. При свете шахтерской лампы я увидел, что с потолка свисают известняковые сталактиты. Дальше идти не решился и с помощью веревки вскарабкался обратно в ледовую пещеру.

Итак, я узнал, что из этой пещеры можно добраться в другую. Новая пещера очень просторная, подобная той, что в Трансильвании у Гомород-Алмаши. А пещера у Гомород- Алмаши состоит из тридцати крупных пещер и тянется на целых две мили. Мне надо было обеспечить себя пищей и всем необходимым оборудованием, чтобы отправиться в поход по скалам.

Бэби я не говорил ничего, хотя она так разумно посматривала на меня своими зелеными глазами, как спрашивала: «Ты покидаешь меня?" Я думал, что непременно вернусь сюда.

Ведь здесь я оставлял целый склад.

Снаряжаясь в путь, я привязал к сапогам кошки, взял с собой крюк и железный кол, до пояса прицепил кирку и привязал к спине веревочную лестницу. Шубу я сбросил с себя уже при входе в тоннель. Цепляясь за веревку, которую закрепил наверху у ледового столба, я осторожно спустился в глубину. Из туннеля добрался до штольни, проходившую через известняковую скалу. Вдоль штольни журчал белый, как молоко, ручеек, который нес талые воды с верхней пещеры. Шахтеры такую воду называют горным молоком.

Молочно-белый ручеек вскоре исчез в боковой пропасти, а штольня отсюда пошла стремительно вверх. Грунт ее уже не был скользким. В боковых стенах штольни я узнал породу силурийской системы. На этом месте мой термометр показывал восемь градусов тепла.

Компас показывал, что штольня протянулась в северо- западном направлении, то есть в направлении долины, лежащей за горой Цихи.

Чем объяснить такое повышение температуры?

Это явление имеет химическую, или какую-то другую причину? Ведь сюда огонь с середины земного шара не достигает. Так, ломая голову над решением этого сложного вопроса, я добрался до конца штольни.

Передо мной открылось широкое подземелье, с темнотой которого уже не могла бороться моя шахтерская лампочка. Под ногами зияла страшная пропасть, дна которой я не видел.

Шахтерская лампа мигала бодро в знак того, что здесь нет взрывных газов.

Итак, я мог смело пользоваться проволокой из магния. Сложив вместе два провода, чтобы свет был ярким, я зажег их. При ослепительном свете передо мной открылась воронкообразная пропасть. Диоритовая скала составляла одну из ее стен. Кое-где виднелись слои сланца.

Между слоями сланца и диоритовой скалой вдали виднелся вход в штольню, что, видимо, была продолжением той, которой я пришел сюда. Другая стена, по форме - полушарие, открывала сказочную панораму - мозаичное сооружение, будто подземный королевский дворец, который построили подземные гномы. Фундаментом этого сооружения был сланец, покрытый белым гипсом и зеленым малахитом. Кое-где виднелись необычайно зеленые гигантские малахитовые глыбы, среди которых я увидел огромную малахитовую скалу, которая была больше шестисот центнерового малахита с Нижнетагильских рудников. (с нее можно было вытесать целую часовню!) Огромные темно- зеленые камни вокруг были окаймлены синим медным лазуритом, а эта лазуритовая кайма к тому же как бы усеяна медно-красными звездами, яркими висмутовых прожилками, абрикосовыми цветами кобальта. На одном месте обои этого королевского престола серебряной лентой пересекал асбест, вышитый великолепными кристаллами меди формы четырехугольных звезд, целых-деревьев или разветвленных кустов. А на фоне этого роскошного дворца подземного властителя стоит трон - сплошная глыба меди, высотой, наверное, двадцать, шириной десять метров. Эта глыба больше, чем та, что ее нашли в Англии, и роскошнее той. Ступени к этому королевскому трону были образованы из гигантских малахитовых камней.

Передо мной лежали миллионные сокровища.

Если бы гора Цихи была на пятнадцать градусов ближе к экватору, то через двадцать лет в долине, раскинувшейся надо мной, красовался бы сказочный город, похожий на тот, который построил когда-то у Тагила бывший крепостной - кузнец Никита Демидов.

Но меня эти миллионные сокровища не радовали: эта пещера - моя новая тюрьма. В этом сказочном дворце меня заинтересовала лишь темная щель в голой диоритовой скале напротив, через которую я надеялся найти дорогу. Дорога и должна меня куда-то вывести!

Из штольни я легко спустился в пещеру. Вниз до галереи тянулись полупрозрачные массы. В них я узнал глыбы халцедона. Кое-где они имели форму кисти, местами мешались с агатом.

Чтобы обойти вокруг дворец, не надо было прилагать усилия. Я мог вскарабкаться на малахитовые скалы, мог стать на огромном медном престоле. Только к той диоритовой скале напротив не было никакой тропы.

На дне пропасти передо мной лежало озеро, и к диориту я должен добираться только через него. Но это озеро было заполнено раствором медного купороса. Оно отблескивало темно-синим цветом, и в тихом, безветренном пространстве, при свете магния, озерная гладь казалась черным зеркалом. А когда я бросил в него камень, показалось, что брызнула не вода, а талый сапфир поплыл кругами волн, светящихся синим индиго.

Достаточно было только спуститься к этому озеру, и я мог бы легко перейти вброд к самой скале на другой стороне. Не знаю почему, но я не хотел красить свою кожу в синий цвет.

Необходимо было позаботиться о каком-то приспособлении для переправы.

Но из чего же сделать плот? Дерева нет. Имеются только камни. А можно ли на каменном плоту спускаться на воду? Правда, это не вода, а только раствор медного купороса, на поверхности которого и сланцевая плита поплывет, как обычная доска на воде.