Рыцари козла

Настала ночь. Местность, в которой я очутился, пользовалась дурной славой: сборный пункт ведьм и злых духов. Когда тьма сгустилась, принялись блуждающие огоньки на болотных кочках танцевать нечто вроде менуэта. Темнота зловеще зашумела, засвистела; слеталась стая ведьм препротивной наружности — с волосней на подбородке, с бородавками на носу. Они принеслись на конях, если так можно назвать белесых призраков. Каждая ведьма привязала своего скакуна к сухой ветке, и болтались в воздухе расплывчатые мужские силуэты, стуча пятками. А ведьмы держали совет: сообщали друг другу о мрачных своих подвигах за день.

Первая похвасталась:

— Одну влюбленную дуру я с помощью красного чепца заманила в зыбучие пески. Жаль, муженьку ее удалось удрать.

Тогда набросились на нее другие ведьмы и принялись колотить плетками-семихвостками: зачем, дескать, ее мужа упустила!

— Оставьте меня, — возопила бедная жертва, — он еще свое получит.

Я от ужаса всем телом прижался к земле. Заговорили ведьмы о перспективах грядущего дня. Надобно большой торговый караван, следующий из Герцогенбуша в Антверпен, отдать на разграбление «рыцарям козла».

Мне часто доводилось слышать об этих таинственных и беспощадных злодеях, закадычных друзьях дьявола, которые считались пострашней гайдамаков. Правда, ничего определенного о них не знали, ибо после нападений рыцарей козла даже грудных детей в живых не оставалось, и банда исчезала неведомо куда. И поскольку сыщики никогда не могли отыскать ни следов, ни концов, жители предпочитали думать, что все истории о разбоях этих рыцарей — досужий вымысел.

Потолковали ведьмы, посовещались, и вдруг самая безобразная огляделась, повела носом, поморщилась:

— Запах какой-то непонятный.

— Человек поблизости, — встревожилась другая.

— Эх, может, тот красавчик, которого я упустила в зыбучих песках, — вздохнула третья. — Попадись он мне только!

Я уткнулся в папоротник и мох со всей предосторожностью, но тут черная птица на моем плече забила крыльями, словно подавая знак.

— Там кто-то есть, — закричали ведьмы. — Сейчас мы его пощекочем!

Поняв, что дело плохо, я собрался с силами, стряхнул с себя наваждение и воскликнул:

— Коль бог за нас, кто против нас?

При этих словах черная птица ударила меня крылом; аж в ухе зазвенело, но зато ведьмы мигом разлетелись, и когда я рискнул высунуть голову из зарослей, то увидел, как ветер гонит блуждающие огоньки вперед, будто группу солдат с факелами. Месяц на исходе довольно яркий — судя по всему, время за полночь. Я искал в лунном свете какую-нибудь дорогу в селенье, ибо твердо решил сделать доброе дело. Необходимо предупредить караван из Герцогенбуша о грозящей опасности. Конечно, в моем положении более чем неразумно попадаться кому-либо на глаза, но мне придавала смелости надежда принести людям немалую пользу.

Ночное странствие в пустынных этих местах смущало меня, поелику здесь встречались волки, а я имел при себе только большой нож у пояса. К счастью, по дороге попался мне тис — прямой и стройный. Дерево сие, как известно, прочно и твердо, словно железо. Срезал деревце и смастерил дубинку локтя в полтора — теперь не страшны все голодные волки пустоши.

На рассвете сам я ощутил зверский голод и, выйдя на проездную дорогу, стал искать харчевню. Увидев дымок, завернул в дом и спросил сыра и хлеба — у меня было немного денег. Хозяин варил в котле мясную похлебку с капустой и в ответ на жадные мои взгляды заметил, что еда готовится для каравана, который следует из Герцогенбуша в Антверпен.

Значит, отнюдь не во сне слышал я ведьмовские пересуды, лежа в торфянике.

Долго ждать не пришлось: раздался шум, гомон, топот на деревенской улице; приближались купцы, разносчики, торговцы коврами, ткачи, ювелиры — все спешили на ярмарку в Антверпен. Караван сопровождали солдаты в желтых и красных доломанах с мушкетами и алебардами и несколько драгун в кирасах из буйволовой кожи. И сами купцы предусмотрительно запаслись пистолетами и ружьями.

Загалдела в харчевне веселая компания. Внушительный толстяк — торговец пряжей и предводитель каравана — велел хозяину тащить на стол все припасы, а сам достал из мешка аппетитный окорок. Хотя он каждому радушно предлагал угоститься, львиную долю ветчины обработал сам. Наконец взгляд его упал случайно на меня, и он великодушно протянул косточку.

— Благодарю. Отплачу вам добром за предложенную кость. Не выступайте сегодня на Антверпен или уж пошлите вперед хорошо вооруженный отряд, а второй оставьте в арьергарде. На вас собираются напасть рыцари козла, и, боюсь, ожидает вас участь этого окорока. — И я поведал собранию подслушанный разговор.

Но прямо-таки проклятье висело надо мной. Не удалось преуспеть в благородном порыве. Никто мне не верил, все смеялись и полагали, что я либо выдумал историю о ведьмах, либо рассказал дурацкий сон. Хозяин хотел выставить меня за дверь, чтоб я не навлекал дурной славы на окрестности харчевни — никто, мол, здесь и не слыхивал о рыцарях козла, разве где в Брабанте или в Хайбании, да и живут они под землей, вроде кротов. Нашел чем пугать! Сопровождавшие караван солдаты лихо поплевывали в ладонь: только попадись им рыцарь козла, живым ему не уйти. Под конец я и сам засомневался и решил двинуться вместе с караваном в Антверпен.

Далеко за полдень мы достигли можжевеловых зарослей, куда сворачивает дорога из Герцогенбуша. И тут со всех сторон напали на нас ужасающего вида разбойники: каждый в черной маске, в куртке из черной плотной кожи с красными обшлагами, с черным петушиным пером на шляпе. Сначала дали общий залп и, уложив половину компании, ринулись с палашами и тесаками на остальных, учинив беспощадную резню.

Толстый торговец пряжей свалился с лошади, еще не дождавшись своей пули; следовало бы подойти и, усмехаясь, заявить: «Ну, менеер, что скажете? Кто был прав?» Однако мне не мешало позаботиться о своей шкуре. С одной стороны густой хвойный лес, с другой — усеянное кочками болото. Путь в лес преграждали рыцари козла, оставалось удирать в болото, и тут мне вполне пригодилась тисовая дубинка. Лихо, быстрей приличного скакуна, я перепрыгивал с кочки на кочку.

— Пускай бежит, — крикнул вожак, я узнал его по красному страусовому перу. — Далеко не уйдет. Догоним.

Я скоро убедился в его правоте. Пробежав метров пятьсот, взлетел я на каменный островок. Ни туда, ни сюда, тупик! Здесь брали гравий для мощения дороги. С этого каменистого холма к дороге шла только узенькая тропа; вокруг все изрыто, островок практически окружен проступившей грунтовой водой — перейти вброд, переплыть невозможно: дно заросло массой длинных, змеистых водорослей и прочих водяных растений. Бежать было некуда. Оставалось наблюдать, как рыцари козла истребляли караван до последнего человека. Удирающих настигали и убивали быстро, со знанием дела. Тех, кто пытался скрыться в болоте, попросту топили. И я, бессильный помочь, смотрел на это с островка.

Когда бойня закончилась, настал мой черед. Огляделся я, размышляя о защите. Оружия у меня никакого. Дьявольская шайка двинулась на меня, копыта лошадей ступили на щебневую тропинку: маски придавали хохочущим разбойникам особенно зловещий вид. При полной безвыходности положения завладела мною отчаянная веселость. Ладно, ребята! Пошутим напоследок. Снял пояс и приспособил под пращу, благо камней сколько угодно. Началась борьба Давида с Голиафом.

Чертовы рыцари быстро заметили, что имеют дело с умелым артиллеристом. Плотно ложились мои снаряды на головы лошадей и на их собственные черепа. То один, то другой падал с седла, а лошади разбегались. Некоторым здорово досталось и по лбам, и по ребрам, тут и остальные сообразили — шутка получалась отнюдь не такая веселая, как им сначала казалось.

Правда, у них было огнестрельное оружие, вот они и решили кончить со мной легко и скоро.

Один слез с лошади, воткнул в землю рогатину, установил мушкет, поднес фитиль к полке и закричал:

— Вылезай, парень! Сдавайся или пристрелю!

— Поглядим, кто кого, — я замахнулся пращой. — Сначала ты, потом я.

— Бросай ты первый.

— Уж нет, господин рыцарь. Вы зачинщик, первый выстрел за вами. Таков рыцарский закон.

Разбойник выстрелил и промахнулся. Угодил мой камень ему в подбородок — не знаю, во сколько зубов ему обошлась затея. Попытал счастья второй, третий — все напрасно. Из долгого артиллерийского опыта я отлично знал: когда в тебя целятся, должно прежде всего смотреть, одна будет вспышка или две. Если две, значит прицел плохой, промах, стой спокойно, не надо только головой вертеть. Увидишь одну вспышку, следовательно, ствол и полка на одной прямой — необходимо отпрыгнуть.

Свистели вокруг меня посланцы смерти. Но пока стрелки готовили мушкет, успевал я метнуть пять-шесть камней и редко промахивался. Моя праща не уступала в дальности их огнестрельной дубинке.

Я между тем бога молил, чтобы какая-нибудь пуля сняла черную птицу с моего плеча. Но птица попалась хитроумная: когда пелись мне в уши свинцовые приветы, она мгновенно взлетала.

Минуты уходили. Рыцари козла убедились — справиться со мной не так-то легко. Трудно идти друг за другом по узкой тропе, трудно верхом преодолеть глубокую, по шею коня, воду. А я решил сопротивляться, покуда камней хватит.

— Стойте! — крикнул обладатель красного пера. — Так мы его не убьем. Да он просто находка для нас. Хватит, я сам с ним поговорю. — Он сошел с лошади, сложил оружие, даже кинжал бросил, и направился ко мне: — Не бойся. Ты парень что надо и нам подходишь. Мы убиваем только трусов. Безоглядных храбрецов берем в наш отряд. Будь нашим другом, не пожалеешь. Руку, приятель!

Посудите, ну каков мой выбор? Бесприютный, изгнанный из общества, я не представлял, куда бежать, что делать? Лучше уж подобная компания, чем опасное, нестерпимое одиночество. И еще месть меня подхлестнула. Я хотел посчитаться с теми, кто лишил меня имущества, дома, жены, наградил титулом рогоносца, потащил в суд ради нелепого сна, с теми, кто меня высмеял, смешал с грязью. Надо показать им, что я не распоследнее ничтожество!

— Кто ты? — я посмотрел на красное страусовое перо. — Часом не сатана? Тогда руки не подам.

— Говорю, не бойся. Я «инициатор», предводитель рыцарей козла. Пойдешь к нам — сделаю капралом. А потом видно будет, может и сам инициатором станешь.

— Очень признателен, но хочу служить рядовым. Я слышал, если кто вступает в орден «рыцарей козла», тело свое закладывает. Но ваши офицеры обязаны и душу заложить. На такую сделку я не согласен.

— Ну и глупец, — пробормотал инициатор. — Ладно, тело закладывай.

Он схватил мою руку, стиснул — кровь брызнула из-под ногтей. Оной рукой треснул я его по плечу: «Сервус, камрад!» От такого удара инициатор присел. Итак, договор заключен. Одного из рыцарей убили в драке. Его одежду и оружие отдали мне, равно и коня. Нацепил я черную маску ч, так сказать, ушел из этого мира. Человека нет, имени нет. Остался некий «рыцарь козла», изгой, враг общества. Что делал, на какие подвиги шел — трудно сказать. Маска молчит. Рыцари козла действовали в Нидерландах, Вюртемберге, Рейнской области, Эльзасе, Лотарингии. Участвовал ли я в нападениях и резне? Сам не знаю. Маска молчит. Мы — рыцари ночи. Где мы блуждали, куда нас вели, куда приказывали идти — кто может ответить? Не я, во всяком случае. Грабили церкви? Украли «золотой престол»? Испепеляли города, уничтожали караваны, разрушали монастыри? Вторгались по ночам в дворянские замки? Дерзостно похищали золото и серебро из рудников? Нападали из засады на княжеский кортеж? Чеканили фальшивую монету в потайных пещерах? Участвовал ли я во всех этих делах или только в некоторых, или вообще не участвовал? Был ли я тем рыцарем козла, что втолкнул богатого еврея в горящий дом, или другим — который вытащил плачущего ребенка из огня и отдал матери? Может быть, именно я подвел пороховую мину и взорвал монастырь кармелиток? Или, напротив, я заблаговременно предупредил монахинь? Кто знает? Маска молчит.

(— Ну, если ты ничего не знаешь и маска молчит, придется данный пункт из индекса вычеркнуть, — князь пожал плечами и повернулся к советнику. — Не своей волей он связался с рыцарями козла, а загнанный смертельной опасностью. Творил он зло или добро — неизвестно.

— Еще бы, конечно, разумеется, — согласился советник. — Все ослепительно ясно, одно лишь сомнительно: вешать ли достойного христианина или разбойника святым возгласить.

Его высочество не заметил иронии, а может быть, сделал вид, что не заметил.)

 

Шабаш ведьм

Когда я вступил в орден «рыцарей козла», меня не спросили, как зовут. Я получил имя вместе с маской. Новые соратники не очень-то рылись в святцах — каждый носил имя какого-либо демона. Общество украшали: Велиал, Семиазас, Люцифер, Мефистофель и разные другие представители дьявольской иерархии: Вельзевул, Левиафан, Азазель, Дромо, Кофциер, Асмодей, Флибертигибет и т. д. Инициатора звали Астарот, мне дали имя Бельфегор. Одновременно выбрал я себе и кровного брата по прозвищу Бегерик.

Кровное братство свершалось так: двое надрезали ножом руки и сосали друг у друга кровь из раны. Это так называемое братство первой степени. При вступлении во вторую степень один брат выжигал имя другого на своей руке. Но сей обряд свершался только на шабаше торжественно и пышно.

Братство по крови давало особенные привилегии. Один принадлежал другому телом и душой. Все мое — твое. Если один брат в чем-то нуждался, другой отдавал. Нет в наличии — доставай где хочешь. Куда один зовет, туда другой идет; когда один изъявлял желание поменяться телом с другим — точка. Один вселялся в тело другого до ближайшего обмена.

(— Да это просто невозможно! — воскликнул князь.

— Почему? Очень даже возможно, — отозвался советник. — Иоганнес Магнус свидетельствует реальность подобных случаев.

— Хотелось бы посмотреть, — фыркнул князь, — хотелось бы посмотреть наше с вами кровное братство. Моя бренная оболочка, господин советник, раза в три поболе вашей. Но мне-то как, черт возьми, влезть в ваш футляр?

Обвиняемый пояснил: меняются не оболочками, а всей плотью целиком, как есть.)

Вследствие такого обмена происходят самые неожиданные quiproques. Решив, к примеру, жениться, мой брат по крови полномочен заявить: ладно, пойду домой с твоей невестой. Но зато если меня ведут на виселицу, я вправе сказать: бери и вторую невесту — дочь канатных дел мастера.

Такие радикальные испытания братством мы практиковали постоянно.

Однажды сказал мне инициатор:

— Ты, Бельфегор, обязан жениться. Пока не возьмешь жену из нашей компании, не можешь считаться настоящим рыцарем козла.

— Откуда мне жену достать?

— Я подумал об этом. У меня есть красавица сестра. Ее зовут Лилит.

Насколько я помню, так звали дьяволицу, что пыталась соблазнить нашего пращура Адама. Но, в таком случае, она, видимо, изрядно в годах. Правда, инициатор уверял, что это его младшая сестра, и, глядя на его черные волосы, я немного успокоился.

— Она тоже носит маску?

— Конечно.

— Ладно, согласен, — я протянул ему руку.

Есть в Шварцвальде глубокая потайная пещера — там праздновалась наша свадьба. Собрались все рыцари козла. Когда загорелось множество факелов, я увидел, что мы находимся в огромном храме. Правда, здесь все было наоборот: святые стояли вверх ногами на цоколях, распятие на алтаре — надписью I. N. R. I. книзу. Орган перевернут, крылатые ангелочки демонстрировали не голову, а другую часть тела. Колокола качались языками вверх, а хор распевал псалом «Господь — твердыня наша» с конца к началу. У священника, свершавшего бракосочетание, одна нога была длиннее другой. Министрант умудрился снять с него митру вместе с головой — на обычной голове красовалась фальшивая. В кадильнице горело, вероятно, assa foetida — вонь стояла невыносимая. Невеста, которую я видел впервые в жизни, подошла ко мне в наряде, сверкающем роскошью, — я не видел подобного даже у бегумы. Правда, фигура ее терялась в многочисленных сборках и складках, а лицо скрывала расшитая золотом маска. Священник велел нам произнесть клятву верности опять же с конца и. когда соединял наши руки, употребил для этой цели не традиционный пояс, а, как мне показалось, хвост кенгуру. Настал момент расписаться в книге. Я наблюдал руку невесты: в замшевой перчатке отлично выделялись ужасающе длинные и кривые когти — немалое подспорье в будущих супружеских сценах. Голос, довольно молодой, не шепелявил, не пугал согласных — возможно, кой-какие зубы у невесты еще сохранились.

Мы вышли из церкви под громкую музыку, и я торжественно подвел невесту к экипажу, вернее, к большой крестьянской телеге. Все мы — числом тринадцать — свободно там разместились. Телега была запряжена шестью жуками-оленями.

— Царем преисподней клянусь, не понимаю, как мы сдвинем эту тяжеленную телегу? — крикнул я. — Здесь и шестерка лошадей не справится!

— Конечно, нет, — шепнула Лилит, — ведь оси не смазаны, — и протянула мне черную агатовую коробочку. Как только я смазал оси и самые колеса, все гости вдруг бросились к телеге и заполонили все места: кто уселся на дышло, кто по углам, для меня и невесты остались лишь козлы. Лилит захотела сама править лошадьми — сиречь жуками-оленями. Жуки выпустили крылья, и полетела громадная телега, как перекати-поле. Я решил использовать подходящий момент: пока невеста обеими руками натягивала поводья, отстранил маску и заглянул ей в лицо.

О, ужас! Это была ведьма, которая в торфянике грозилась мне отомстить. Ну и кошмар! Ну и рожа! Наверняка та самая Лилит, что соблазняла нашего праотца — каждое столетие врезало морщину в ее физиономию. Чтобы нежный персиковый пушок, столь обольстительно оттеняющий женские губки, превратился в этакие усы, понадобилось не менее шести тысяч лет.

— Прыгаю из повозки, — закричал я.

— Чем прыгать, лучше обними меня, — засмеялась чудовищная невеста, и я заметил, что мы летим футах в пятистах над землей. И дабы сдержать свое слово, повернула она странных своих скакунов так, что мы задели крест на башне Кёльнского собора. Повисла решетка от нашей повозки на кресте, и по сей день висит, ибо достать ее никак нельзя. Неожиданный толчок бросил меня к Лилит, и я невольно схватил ее за талию — вся компания безудержно загоготала. А я в сей критический момент вспомнил про своего брата Бегерика; как дойдет до дела, вот и скажу ему: давай-ка телами меняться, и изволь занять мое место!

Между тем прибыли мы в Кранендонк — здесь ведьмы справляли шабаш. Нас приветствовало избранное общество — сюда прилетали и на скамье, и на стуле, и на помеле. При каждой даме сердечный дружок.

(— Ни одному слову не верю из этой нелепой болтовни, — возмутился князь.

— Все строго соответствует истине, — возразил советник. — Иоганнес де Кембах достоверно описал способы передвижения ведьм, а знаменитый ученый Майолус упоминает о летающей повозке, колеса коей слуга ошибочно смазал колдовским снадобьем. Аналогичный случай приводит Торквемада в своем «Гексамероне», а уж он-то — признанный авторитет.)

Обвиняемый продолжил свой рассказ:

Если дама с кавалером прилетели в Кранендонк по воздуху, то дьяволы и свита инфернальная выползли из глубин земных. Довелось мне своими глазами поглядеть на прославленных демонов, крестных отцов рыцарей козла.

Семиазас — развлекатель и шутник. Каждый принимался танцевать, заслышав первые звуки его музыки. Нос — кларнет, уши — клавиши, пальцы бегают по струнам арфы — ребрам коровьего скелета, а хвост обрабатывает барабан и по дну, и по крышке.

Бегерик — крестный моего брата по крови — монстр с великолепным слоновьим хоботом, коим он подписывает документы. Посему, обратите внимание, господа, вы никогда не увидите рядом с подписью дьявола «mp» (manu propia), а всегда «np» (nasu propia). Бегерик, кавалер весьма изысканный, ходит с горделиво перекинутым через плечо хвостом, украшенным на конце лохматой кистью, что служит ему веером.

У всех демонов были перепончатые крылья летучей мыши: только мой тезка и предполагаемый крестный Бельфегор обладал удивительными перистыми крыльями. Все перья мира, которые попадали в ад после написания самых богомерзких трактатов и документов, соединялись в крыльях Бельфегора. Перо, которым Пилат подписал осуждение Христа на распятие и освобождение Вараввы; перья, которыми Аретино писал свои стихотворения, а де Сад свои рассказы; перо, которым королева Елизавета послала на смерть Марию Стюарт; перо, которым Екатерина Медичи предрешила ужасы Варфоломеевой ночи; перо, которым папа Лев Х санкционировал продажу индульгенций; перо папы Иннокентия, начертавшее: «Sint ut sunt, aut non sint»; перо известного примаса, знаменитого двусмысленным ответом: «Reginam accidere nolite timere bonum est»; перо, коим Шейлок написал вексель касательно фунта мяса; перо, коим заклятый враг Фоскари черкнул «la pagata»; перо, коим король Филипп послал на смерть своего сына дона Карлоса; перо Татцеля, обращенное против Лютера… все перья, употребленные при изготовлении предательских либо фальшивых актов и документов, составили крылья Бельфегора. Огромны крылья сии, больше даже, чем у птицы Рок. Всякий раз, когда Бегерику требовалось перо, он выхватывал подходящее из крыла Бельфегора.

В начале какого-либо празднества или свадьбы принято читать благочестивые молитвы и раздавать милостыню. На шабаше обычай иной: самые старые и безобразные ведьмы предлагают версии будущих козней и преступлений. Первой выступила моя невеста как виновница торжества:

— В пустошах Кемпа есть постоялый двор. Хозяин дружит с комтуром из Бильзена. Комтур чеканит фальшивые монеты и грабит купцов. Раньше хозяин сбывал фальшивые деньги торговым караванам, что заворачивали к нему. Теперь негодяя раскаяние одолело, изложил он в письме к губернатору все обстоятельства и разоблачил сообщника. Это письмо я исхитрилась передать комтуру. Сегодня ночью его рейтары нападут на постоялый двор. Представляете, сколько душ отправится в ад!

— Все попадут, все, — завизжали, загнусавили ведьмы. — Сегодня, о счастье, сегодня нам явится Люцифер!

Небо загремело, земля затряслась, из неожиданной бездны во всем инфернальном величии поднялся князь тьмы — Люцифер. Одни упали на колени, другие простерлись ниц.

(— Как он выглядел? — живо заинтересовался князь.)

Трудно сказать. Волшебная сила предводителя адских полчищ такова, что смертному — даже если он при сем присутствует — невозможно его рассмотреть. Сейчас вы поймете, почему. Как только появился Люцифер, ведьмы сбросили свои одежды. И Лилит тоже.

(— Они что, совсем разделись?)

Более чем «совсем». Они также сбросили морщинистую, отвратительную бородавчатую кожу и восстали прекраснейшими феями. Моя Лилит была красивей богини — воплощенное наслаждение, воплощенная любовь. Никогда я не видел столь озаренных глаз, столь нежно улыбчивых губ. Теперь вы понимаете, господа, почему я не могу рассказать о Люцифере. Лилит приковала мои взоры. Но красота фигуры — еще не все. Меня околдовали ее непринужденность, ласковое и капризное настроение. Обольстительное упоение всех органов чувств! Я потерял голову, Лилит была вольна делать со мной что угодно. Душу за поцелуй!

Этого-то и ждал верный Бегерик — истинный демон, крестный отец. Он достал из заднего кармана достопамятную черную книгу и предложил сначала своему крестнику и моему брату подвергнуться стигматизации. Для чего выдернул перо из крыла Бельфегора и стал этим пером протыкать ему кожу на руке. Уколы сочетались в буквы. Потом он кровью моего друга аналогично метил страницу черной своей книги, и буквы там ярко загорались. И осталась на руке красная надпись «Бегерик», и то же имя огненными буквами светилось на черной странице. Действо кончилось, и подарил демон крестнику талер.

После этого дьяволы обратились ко мне и предложили также стать адским избранником и получить талер. За чертов талер я бы еще поколебался, но за поцелуй Лилит — нет! Ее улыбка покорила бы любого мужчину.

И обещал восприять адскую стигму. Но когда уже протянул руку, брат мой по крови заявил:

— Смотри, друг, вот талер. За него я продал душу. Держи, тебе дарю. Но, как положено у братьев по крови, взамен беру твою невесту.

Закон есть закон. Взял я Лилит за руку и подвел к нему. Начался танец: наделенные колдовской красотой чаровницы закружили со своими возлюбленными столь быстро, что у зрителей даже в голове помутилось.

Дьявольские крестные нетерпеливо дергали меня за воротник.

— Пора, пора стигму принимать, как обещал.

Но теперь, когда я потерял Лилит, пропало у меня всякое желание подписывать договор — искал я всякую лазейку, любую отговорку:

— Дьявол и все демоны! Где это слыхано, чтобы контракт заключался без выпивки! Надо выпить, поесть, тогда и к делу приступим.

В ту же секунду появился роскошно накрытый стол. Расселись свадебные гости и пленительные дамы. Подошла Лилит и села ко мне на колени. Но я был сердит на нее за то, что она танцевала с моим кровным братом. Еще более разозлила меня совершенная пресность всех блюд и напитков: пьешь кувшин до последней капли — никакого эффекта; жуешь жареное мясо — ни крупинки соли.

Начал спорить с крестными:

— В горло не лезет. Жареная свинина без соли — фи! Дайте солонку!

— Где прикажешь соль взять? — возмутились господа крестные. — Или не знаешь — в аду соль не водится. Где здесь море, откуда соли достать?

— Черт знает откуда! Должна быть соль, коли вы жену Лота обратили в соляной столп. Давайте, не то все блюда вам на головы опрокину!

— Не ворчи, — заластилась Лилит и поиграла пальчиком с моими усами. — Лучше поцелуй меня.

— Любовь моя, меда не надо, я соли хочу. Соли! Небо и преисподнюю переверну, Люцифера из его шкуры вытрясу!

Компании шутка понравилась. В аду ругань заменяет молитву. Тотчас бросилась свора чертей в Люциферов дворец за единственной солонкой — приватной собственностью князя тьмы. Это была большая раковина, называемая «купелью»: здесь хранилась соль, дистиллированная из бесконечных горючих слез грешников. Двое дьяволовых прислужников поднесли мне солонку, а Лилит, между тем, без ножа и вилки, собственными белоснежными зубками откусила несколько кусочков мяса, дабы пробудить мой аппетит. (Мясо, впрочем, от тех самых свиней из страны Гадаринской, в которых господь наш вогнал легион бесов.)

— Слава богу! Соль! — вскрикнул я.

При этих словах исчезло все вокруг в хаосе, шуме, грохоте. Демоны с воем заползли в землю, ведьмы, визжа, взнеслись в воздух, а сам я куда-то упал. Когда очнулся и осмотрелся — пустошь, мох в торфянике, чахлые деревья, в ста двадцати милях от Шварцвальда, где игралась свадьба.

(— Либо ты не в своем уме, либо тебе все это приснилось, — заключил князь. — Не верю ни одному слову.

— Напротив, это единственная правда среди всей абракадабры, коей молодчик потчевал нас неделями, — возразил советник. — Происшествие подлинное. О подобных событиях сообщают Майолус и Гирландинус, а также всемирно знаменитый Боккаччо. В их суждениях сомневаться нельзя. Здесь обвиняемый строго придерживался истины.

— Союз с дьяволом re ipsa e de facto не состоялся. Сие нельзя считать pactum implicitum diabolicum. Обвинение не состоятельно, ибо казус не имел последствий. Вычеркнуть, — рассудил князь.)