Начало занятий дзэн

Мою собаку не беспокоит смысл жизни. Она может заволноваться, не получив своего завтрака. Но она не станет рыскать вокруг, беспокоясь о том, реализовала она свои способности или нет, достигла ли она освобождения или просветления. Пока она получает какое-то количество пищи и немножко любви, ее жизнь прекрасна. Но мы, люди, не похожи на собак. Наш ум эгоцентричен и создает массу трудностей. Если мы не поймем, насколько ошибочен наш образ мыслей, наше самосознание, которое порой приносит нам величайшее блаженство, может стать ловушкой.

Все мы в некоторой степени считаем жизнь трудной, запутанной и жестокой. Даже когда все идет хорошо – что иногда случается – мы беспокоимся, что вряд ли так будет продолжаться дальше. В зависимости от того, каким было наше прошлое, мы приходим к зрелости с очень запутанным представлением об этой жизни. Если бы я вам сказала, что ваша жизнь прекрасна, целостна и совершенна именно такая, какая она есть сейчас, вы решили бы, что я сошла с ума. И в то же время в каждом из нас есть что-то такое, что точно знает, что мы безграничны, беспредельны. Представление о жизни как о сложной головоломке, приносящей массу страданий, борется в нас с глубокой убежденностью в том, что природа жизни безгранична, беспредельна. Давайте попробуем поискать решение этой головоломки.

Первый подход состоит в поисках решения вовне, а не внутри себя. Для начала это можно сделать на самом обычном уровне. На свете существует много людей, которые считают, что если у них появится машина больших размеров, более красивый дом, или они лучше проведут отпуск, будут иметь босса, который их лучше понимает, или более интересного партнера, их жизнь сразу наладится. Все мы проходим через это. Но постепенно все «если бы» исчерпываются. «Если бы я имел то или это, моя жизнь сразу бы наладилась». Никто из нас еще не избавился окончательно от этих «если бы». Прежде всего нужно избавиться от них на самых грубых уровнях. Потом мы сможем перенести свои усилия на более тонкие уровни. И наконец, начиная смотреть на вещи извне, надеясь, что это позволит нам достичь совершенства, мы обращаемся к духовным дисциплинам. К сожалению, в эти новые поиски мы стремимся внести прежнюю ориентацию. Большинство людей, которые приходят в Центр Дзэн, не считают, что они получат кадиллак. Но они уверены, что достигнут просветления. Теперь они приобретают новую игрушку, новое «если». «Если я смогу до конца понять, что такое реализация, я стану счастливым». «Если я хотя бы ненадолго испытаю просветление, я стану счастливым». Приступая к практикам типа Дзэн, мы приносим с собой обычные свои представления, которыми пользовались и раньше: достичь просветления – и мы получим все те игрушки, которые до сих пор ускользали.

Наша жизнь – это жизнь маленького субъекта, который смотрит изнутри себя на какой-то объект. Но если вы имеете дело с чем-то ограниченным, например с телом или умом, и ищете нечто вне их, то это нечто становится объектом, который также должен быть ограниченным. И вы получаете нечто ограниченное, ищущее нечто ограниченное, и в результате приходите к еще большему недомыслию, что и делает вас несчастным.

Все мы потратили много лет на то, чтобы построить обусловленное отношение к жизни. Существует «я» и существует «вещь» вне меня, которая может либо повредить, либо доставить мне удовольствие. Всю свою жизнь мы пытаемся избежать того, что причиняет вред или неприятности. Мы обращаем внимание на объекты, людей или ситуации, которые, по нашему мнению, могут причинить боль или доставить удовольствие, стремясь избежать первых и добиваясь вторых. Так поступают все без исключения. Мы отделяемся от жизни, рассматриваем ее, анализируем, судим, ищем ответа на вопросы: «Что сделать, чтобы этого избежать? Может ли это доставить мне удовольствие, или я должен от этого бежать?» Мы заняты этим с утра до вечера. Под внешней любезностью и благополучием скрывается страшное беспокойство. Стоит глубже заглянуть в любого, и вы увидите страх, боль и беспокойство, готовые выйти из-под контроля. Все мы умеем так или иначе скрывать это состояние. Мы слишком много едим, слишком много пьем, слишком много работаем. Мы слишком много смотрим телевизор. Мы постоянно делаем что-нибудь, чтобы скрыть свое экзистенциальное беспокойство. Некоторые люди живут так до самой смерти. С годами становится все хуже и хуже. То, что может выглядеть не таким уж плохим, когда вам двадцать пять, в пятьдесят становится просто страшным. Всем известны люди, которых с тем же успехом можно было бы считать мертвыми: они настолько находятся в плену своих узких суждений, что все вокруг им причиняет такую боль, как будто это происходит с ними самими. Пропадает гибкость и радость жизни. Такая мрачная перспектива ждет всех нас, если мы не опомнимся и не осознаем тот факт, что с жизнью надо что-то делать, что мы нуждаемся в специальных занятиях. Мы должны увидеть сквозь окружающий нас мираж, что существует «я», отдельное от «эго». Наши занятия рассчитаны на то, чтобы сократить расстояние между ними. Только в том случае, если вы станете единым целым с объектом, вы сможете сказать, что живете.

То, чего вы достигнете, это не просветление. Это отсутствие чего-то. Всю свою жизнь вы шли вперед, вслед за чем-то, преследуя какую-то цель. Просветление ставит точку. Но говорить об этом бесполезно. Каждый должен сам пройти через это. Подмена невозможна. Если бы вы могли прожить тысячу лет и полностью посвятить их чтению книг по этому вопросу, вы все равно ничего не добились бы. Вы должны приступить к практике и практиковать со всей своей энергией всю оставшуюся жизнь.

То, к чему мы действительно стремимся, – это вести естественный образ жизни. Наша жизнь настолько противоестественна, что приступить к практике типа Дзэн вначале кажется крайне сложным. Но стоит получить самое слабое представление о том, что все жизненные проблемы лежат внутри нас самих, и мы начинаем идти по этому пути. Как только начинается пробуждение, как только мы начинаем видеть, что жизнь может быть более открытой и радостной, чем мы могли себе представить, появляется желание продолжить занятия.

Приступив к занятиям, подобным практике Дзэн, можно научиться вести нормальный образ жизни. Практике Дзэн почти тысяча лет, и все тонкости ее хорошо отработаны. Хотя это и не легкое дело, его нельзя назвать абсурдным. Оно имеет практический смысл и находит реальное применение. Речь идет о нашей повседневной жизни. О том, чтобы лучше работать в своем учреждении, лучше растить детей и лучше организовывать свои взаимоотношения. В результате разумной уравновешенной практики жизнь становится более нормальной и начинает приносить больше удовольствия. Мы стремимся к тому, чтобы найти какой-то путь, который поможет нам справиться с абсурдностью, которая существует лишь благодаря нашей собственной слепоте.

Для хорошего «сидения» нужно мужество. Дзэн – занятие не для всех. Нужно заставить себя делать нечто такое, что нельзя назвать легким. Но если мы будем терпеливы и настойчивы, если мы будем работать под руководством хорошего учителя, жизнь постепенно наладится, станет более уравновешенной. Эмоции перестанут безраздельно властвовать над нами. Во время сидения мы обнаруживаем, что первое, над чем нужно работать, – это вечно занятый хаотический ум. Мы постоянно захвачены беспокойными мыслями. Задача практики – придать этим мыслям ясность и уравновешенность. Когда ум становится ясным и уравновешенным и его больше не захватывают объекты, может произойти раскрытие – и на секунду мы осознаем, кто мы есть на самом деле.

Но сидение – это вовсе не то, чем мы должны заниматься в течение года или двух, стараясь добиться совершенства. Сидение – это нечто такое, что мы должны делать всю жизнь. Нет предела раскрытию, которого может достичь человек. В конечном счете мы начинаем понимать, что являемся безграничной, беспредельной частью Вселенной. Нашей задачей на всю оставшуюся жизнь становится открыться этой беспредельности и суметь выразить ее. Появление все более тесных контактов с реальностью всегда порождает сочувствие к другим и изменяет повседневную жизнь. Мы начинаем иначе жить, иначе работать и иначе относиться к людям. Дзэн – это занятие, рассчитанное на всю жизнь. Это не просто сидение на подушке в течение тридцати-сорока минут в день. Практикой становится вся жизнь, двадцать четыре часа в сутки.

Теперь я с удовольствием отвечу на несколько вопросов по практике Дзэн и тому, как она связана с нашей жизнью.

СТУДЕНТ: Не могли бы вы рассказать немного больше об идее освобождения от мыслей, возникающих в процессе медитации?

ЙОКО: Я вообще не считаю, что мы должны освобождаться от чего бы то ни было. Я считаю, что единственное, что мы должны сделать, – это все пережить. Если мы будем заставлять свой ум что-то делать, мы опять вернемся к тому самому дуализму, от которого хотим избавиться. Лучший способ освобождения от мыслей – замечать возникающие мысли и осознавать их. «О, да, я опять делаю то же самое», – и, не выражая к этому никакого отношения, возвращаться к чистому переживанию настоящего момента. Так что будьте терпеливы. Мы можем делать это десятки тысяч раз, но ценность практики как раз и состоит в постоянном возвращении ума к настоящему, снова, снова и снова. Не ищите какого-нибудь удивительного места, где не будут возникать мысли. Поскольку мысли в своей основе нереальны, в какой-то момент они начнут становиться более туманными и менее настоятельными, и мы обнаружим, что существуют определенные периоды, когда они полностью исчезают, потому что мы видим, что они нереальны. Со временем они блекнут, хотя мы даже не знаем, как это происходит. Мысли – наша попытка защитить себя. Никто в действительности не хочет от них отказаться, они – это то, к чему мы привязаны. Способ, с помощью которого можно в конечном счете понять их нереальность – это как раз позволить фильму продолжаться дальше. Но после того, как вы увидите этот фильм пятьсот раз, уверяю вас, он вам наскучит!

Существует два вида мыслей. Ничего нет плохого в мыслях, возникающих в процессе того, что я называю «техническим мышлением». Мы вынуждены думать о том, чтобы пройти отсюда туда, или испечь торт, или решить какие-то физические проблемы. Такое использование ума прекрасно. О таких мыслях нельзя сказать, что они реальны или нереальны – они как раз то, что они есть. По мнения, суждения, воспоминания, мечты о будущем – девяносто процентов мыслей, которые крутятся в голове, по существу нереальны. И мы проходим свой путь от рождения до смерти – если только не проснемся – тратя на них большую часть жизни. Самая страшная часть сидения (и она действительно страшная, можете мне поверить) – это когда вы начинаете видеть, что на самом деле приходит вам на ум. При этом люди испытывают шок. Мы видим, насколько мы ожесточены, пристрастны и эгоистичны. Мы обладаем всеми этими качествами, потому что жизнь, отвечающая обычным стандартам, основана на фальшивом мышлении, которое приводит к подобному состоянию. Люди в своей основе хороши, добры и сострадательны. Но для того, чтобы открыть эти глубоко спрятанные сокровища, нужно провести тяжелые раскопки.

СТУДЕНТ: Вы утверждаете, что с течением времени взлеты и падения, нарушения равновесия начинают уменьшаться, пока полностью не исчезнут?

ЙОКО: Я вовсе не имела в виду, что не должно быть нарушений равновесия. Единственное, что я хотела сказать, это то, что, когда возникают нарушения равновесия, мы не должны за них держаться. Если мы рассержены, злость длится не больше секунды. Другие могут даже не знать об этом. Вот и все, что касается этого чувства. Нет ничего, что бы держалось за эту злость, никакого ментального верчения вокруг злости. Я вовсе не подразумеваю, что годы практики сделают вас чем-то вроде зомби. Совсем наоборот. На самом деле мы будем испытывать больше искренних чувств, станем лучше понимать людей. Мы не будем так сильно захвачены своим внутренним состоянием.

СТУДЕНТ: Не могли бы вы охарактеризовать ежедневную работу, которая должна стать частью нашей практики?

ЙОКО: Работа – это самая лучшая часть практики и обучения Дзэн. Не имеет значения, какова эта работа. Ее нужно выполнять, прилагая все силы и все внимание к тому, что находится у вас под носом. Если вы чистите духовку, вы полностью должны посвятить себя этой работе, и одновременно осознавать все мысли, которые прерывают ее. «Я ненавижу чистить духовку. Запах аммония! И вообще, кому может нравиться чистить духовку? Я не должна чистить духовку, имея такое образование». Все это лишние мысли, не имеющие никакого отношения к чистке духовки. В какую бы сторону ни отклонялся ум, нужно возвращать его к работе. Существует истинная задача, которую вы выполняете, и, следовательно, существуют ваши соображения относительно выполнения этой задачи. Работа требует внимания именно к тому, что должно быть сделано прямо сейчас. Но мало кто выполняет свою работу таким образом. Когда вы начинаете терпеливо заниматься практикой, в конечном счете начинает спориться любая работа. Что бы вы ни делали, вы делаете как раз то, что нужно.

Не имеет значения, какова ваша жизнь, я призываю сделать именно ее вашей практикой.

 

Практика именно в этот момент

Мне хотелось бы рассказать об основной задаче сидения. Будете вы сидеть в течение короткого времени или в течение десяти лет, задача всегда остается одной и той же.

Когда я много лет назад попала на свой первый сесин (сеанс уединения и размышления у буддистов. – Прим. перев.), я не могла решить, кто же из нас сошел с ума – я или люди, сидящие вокруг. Это было ужасно! Всю неделю держалась температура около сорока градусов по Цельсию. На меня все время садились мухи. И, кроме того, это был шумный, орущий сесин. Все это вывело меня из равновесия и полностью сбило с толку. Но время от времени я ходила повидать Роси Ясутани (Росси – Учитель. – Прим. перев.). Там я видела нечто, что побуждало меня продолжать сидения. К сожалению, первые шесть месяцев или даже год сидения даются трудно. Вы теряете ориентацию, возникают проблемы и сомнения, и вы не можете высидеть достаточно долго, чтобы усилия были вознаграждены.

Но эти трудности вполне естественны, даже полезны. Пока вы сидите здесь, смущенные и, как может показаться, смешные, ваш ум медленно пробирается через все это, и вы узнаете о себе невероятно много. И только это имеет значение. Продолжайте, пожалуйста, сидеть с группой столько, сколько можете, и как можно чаще посещайте хорошего учителя. Если вы это сделаете, со временем практика станет самым лучшим занятием в вашей жизни.

Не имеет значения, как называть практику: следование дыханию, сикан-таза (Изучение коана, – Прим. Перев.). В любом случае, вы работаете над одними и теми же вопросами: «Кто мы есть? Что такое человеческая жизнь? Откуда мы пришли? Куда идем?» То, что мы получаем некоторую способность проникать в самую суть вещей, очень важно для всей жизни. Так что вначале я хочу поговорить об основной задаче сидения – и, говоря о ней, понять, что говорить о ней нельзя. Говорить об этом – все равно что показывать пальцем на луну.

Во время сидениями раскрываем для себя Реальность, природу Будды, Бога, Истинную Природу Вещей. Некоторые называют это «Высшим Умом». Слова, которые больше всего подходят для обозначения того подхода к проблеме, о котором я хочу поговорить сегодня, – это «именно этот момент».

В Алмазной Сутре сказано: «Прошлое непостижимо, настоящее непостижимо, будущее непостижимо». Итак, все мы, кто находится в этой комнате, где мы? В прошлом? Нет. В будущем? Нет. В настоящем? Нет, нельзя даже сказать, что мы находимся в настоящем. Не существует ничего, на что бы мы могли указать, говоря: «Это настоящее», не существует границ, определяющих настоящее. Все, что мы можем сказать, это «У нас есть именно этот момент». И невозможно измерить его, определить его, поймать его, даже просто увидеть, что это такое. Он неизмерим, безграничен, бесконечен. Воти все, что у нас есть.

Теперь, если это так просто, на вопрос: «Что мы все здесь делаем?», я могу ответить: «Переживаем именно этот момент». Звучит легко, не правда ли? В действительности, это совсем не так. На самом деле, это совсем не просто, иначе мы не стали бы этим заниматься.

Почему это не просто? Почему мы не можем этого осознать? Позвольте мне рассказать вам небольшую историю.

Много лет назад я училась играть на фортепиано в Оберленской консерватории. Я была очень хорошей студенткой. Не выдающейся, но очень хорошей. И мне очень хотелось заниматься с учителем, который несомненно был самым лучшим. Он брал обычных студентов и делал из них потрясающих пианистов. Наконец, я получила возможность заниматься с учителем.

Я пришла на урок и обнаружила, что он обучает на двух фортепиано. Он даже не поздоровался. Он фазу же сел за инструмент и сыграл пять нот, а затем сказал: «Сделайте то же самое». Я считала, что должна сыграть их так же, как сыграл он. Я сыграла, и он сказал: «Нет». Он сыграл их опять, и я сыграла их опять. И опять он сказал: «Нет». Это длилось около часа. И всякий раз он говорил: «Нет».

В следующие три месяца я сыграла около трех тактов – музыкальное произведение продолжительностью в полминуты. Сейчас я могу считать себя достаточно хорошим пианистом: я выступала как солистка с небольшими симфоническими оркестрами. Но тогда это продолжалось три месяца, и все эти три месяца я проплакала. Он обладал данными настоящего учителя – той гигантской энергией и настойчивостью, которая заставляет студента проникнуть в самую суть. Вот почему он был таким хорошим учителем. В конце третьего месяца он однажды сказал: «Хорошо». Что же произошло? Я, наконец, научилась слушать. А, как он говорил, если вы можете это услышать, вы можете это сыграть.

Что же произошло за эти три месяца? У меня были те же уши, что и в начале, с моими ушами ничего не случилось. То, что я играла, не представляло никаких технических трудностей. Произошло то, что я в первый раз научилась слушать… Я играла на пианино много лет. Я научилась отдавать свое внимание. Вот почему он был таким великим учителем: он учил студентов отдавать внимание. После работы с ним они действительно слушали, они действительно слышали. Если вы можете это услышать, вы можете это сыграть. И из его студии выходили законченные прекрасные пианисты.

Именно такой вид внимания необходим для практики Дзэн. Мы называем его самадхи, это полное единство с объектом. Но в моей истории такое внимание было достигнуто относительно легко. Речь шла о том, что мне нравилось. Это единство, которое отличает любое великое произведение искусства, великого атлета, человека, который хорошо себя чувствует на футбольном поле, на баскетбольной площадке, любого, кто научился отдавать свое внимание. Это вид самадхи.

Да, это один из видов самадхи, и оно очень ценно. Но то, чему мы должны научиться, практикуя Дзэн, значительно труднее. Мы должны отдавать свое внимание именно этому моменту-тому, что происходит именно сейчас. И причина того, что мы не хотим отдавать этому свое внимание, состоит в том, что это не всегда приятно. Это нас не устраивает.

Мы-люди, и наделены умом, который может думать. Мы помним, что причиняет нам боль. Мы постоянно мечтаем о будущем, о приятных вещах, которые хотелось бы иметь, или о том, что с нами должно произойти. Все, что происходит в настоящее время, мы фильтруем через свое отношение типа: «Мне это не нравится. Я не хочу этого слышать. Я могу даже забыть об этом и начать думать о том, что должно произойти». Это происходит постоянно: кружение, кружение, кружение, постоянное стремление повернуть жизнь так, чтобы она стала приятной, обеспечила нам покой и безопасность, чтобы мы чувствовали себя хорошо.

Но пока мы так поступаем, мы никогда не видим этого здесь-и-сейчас, этого самого момента. Мы не можем его увидеть, потому что мы все фильтруем. Попробуйте опросить с десяток человек, которые прочли эту книгу. Вы обнаружите, что все они говорят разные вещи. То, что их не захватило, они вообще забыли, они нашли в книге то, чего там не было, они вообще вычеркнули из памяти то, что им не понравилось. Даже когда мы идем к учителю Дзэн, мы слышим только то, что хотим услышать. Быть открытым учителю – это не значит слышать то, что вы хотите услышать, это значит слышать все целиком. И учитель здесь не для того, чтобы быть вам приятным.

Итак, самая трудная задача дзадзэна (Медитация, практикуемая в Дззн-буддизме, – в процессе сидения ученик учится контролировать свое тело и ум – Прим. перев.) состоит в том, чтобы постоянно понемногу смещаться от мира, стремительно несущегося в наших головах, к здесь-и-сейчас. Вот и вся практика. Интенсивность и способность быть здесь-и-сейчас – это как раз то, что мы хотим развить. Для того чтобы сделать такой выбор, нужно однажды сказать: «Нет, я не хочу здесь вертеться». Каждое мгновение практики подобно выбору, развилке дорог: мы можем пойти этим путем, мы можем пойти тем путем. Это всегда выбор, мгновение за мгновением, между тем прекрасным миром, который мы стараемся создать в своей голове, и тем, что существует на самом деле. И то, что существует на самом деле, во время сесина Дзэн часто оказывается утомительным, скучным и вызывающим боль в ногах. Но то, чему мы учимся, спокойно сидя в столь неудобных условиях, настолько важно, что если бы этого не существовало, его следовало бы выдумать. Когда вам больно, мысли не могут нестись с обычной быстротой, их приходится остановить. Идти становится некуда. Так что боль – это действительно полезная вещь.

Обучение Дзэн рассчитано на то, чтобы создать возможность хорошо прожить жизнь. Но хорошо живет только тот человек, который сумел научиться не промечтать всю жизнь, а быть здесь-и-сейчас. Независимо от того, какое это здесь-и-сейчас – хорошее, плохое, приятное, неприятное, болит ли у него голова, болен он или он счастлив. Это не должно иметь никакого значения.

Одна из отличительных особенностей зрелого студента Дзэп – чувство приземленное. Когда вы его встретите, вы сразу почувствуете это. Для него жизнь – это то, что происходит на самом деле, а не вымышленный ее вариант. И конечно же, все жизненные волнения в конечном счете причиняют ему гораздо меньше неприятностей. Если мы сможем принимать вещи такими, как они есть, нас ничто не сможет расстроить слишком сильно. А если мы даже из-за чего-то расстроимся, это пройдет значительно быстрее.

Давайте рассмотрим сам процесс сидения. Все, что нужно делать, – это быть с тем, что происходит прямо сейчас. Вы не должны верить мне на слово, вы все можете проверить на себе. Когда мой ум уходит от настоящего, я начинаю прислушиваться к уличному движению. Я хочу быть уверенной, что я ничего не пропускаю. Ничего. Я действительно слушаю. И это так же хорошо, как коан, потому что это то, что происходит именно сейчас. Так что, как студенты, изучающие Дзэн, вы должны выполнять работу, очень важную работу: переносить свою жизнь из страны грез в настоящую бескрайнюю реальность, какой она и является на самом деле.

Работа эта не легка. Она требует мужества. Только люди с огромной выдержкой могут долго заниматься практикой. Но вы должны делать это не только для себя. Возможно, вы будете первыми, и это хорошо. Но когда вы почувствуете почву под ногами, когда ваша жизнь станет настоящей, приобретет опору, другие сразу же почувствуют это, и вы начнете оказывать влияние на все, что вас окружает.

Мы действительно представляем собой всю Вселенную. Но прежде чем ясно увидеть это, нужно работать над тем, над чем вас учит работать учитель, сохраняя веру в процесс в целом. Это не просто вера, это больше похоже на науку. Через этот опыт перед вами прошли другие. Они добились определенных результатов. Все, что вы можете сделать, – это сказать: «Что ж, по крайней мере я могу попробовать. Я могу это сделать. Я могу упорно работать». Это самое большее, что каждый из нас может сделать.

Будда ничем не отличается от вас, таких, как вы есть прямо сейчас – прислушивающихся к шуму машин, чувствующих боль в ногах, слушающих мой голос, – это и есть Будда. Вы ничего не можете удержать. Мгновение, которое вы пытаетесь удержать, изменяется. Быть тем, что вы есть в данный момент, означает, например, полностью быть своим гневом, когда вы рассержены. Такой вид гнева никому не может причинить вреда, потому что он полный, абсолютный. Мы действительно чувствуем гнев, этот спазм в животе, и он никому не может причинить вреда. Для людей опасен тот гнев, когда вы сладко улыбаетесь и весь кипите изнутри.

Когда вы сидите, не ожидайте, что вы будете выглядеть величественным. Когда вы отказываетесь вращаться в уме, даже на несколько минут, и сидите с тем, что есть, вы как бы оказываетесь перед зеркалом. Вы видите все. Вы видите, кто вы есть: свои усилия лучше выглядеть, быть первым или быть последним. Вы видите свой гнев, свое беспокойство, свое самомнение, свою так называемую духовность. Настоящая духовность как раз и означает быть со всем этим. Когда мы действительно можем быть с Буддой, кем мы и являемся на самом деле, все это преобразуется.

Однажды во время сесина Роси Сибаяма сказал: «Тот Будда, которого вы хотите увидеть, очень застенчив. Очень трудно заставить его прийти и показать себя». Почему это так? Потому что Будда – это вы сами. И вы никогда не сможете увидеть Будду, пока не избавитесь от привязанности ко всему этому внешнему хламу. Мы должны проявить волю, чтобы честно войти в самих себя. Когда мы сможем быть абсолютно честными по отношению ко всему, что происходит именно сейчас, тогда мы сможем это увидеть. Мы не можем получить часть Будды. Будда приходит целиком. Наша практика не имеет ничего общего со стремлениями типа «О, я должен стать хорошим, я должен быть прекрасным, я должен то или это». Я есть то, что я есть прямо сейчас. И именно это состояние и есть Будда.

Однажды, находясь в дзэндо (Молитвенный дом у буддистов. – Прим перев.), я произнесла фразу, которая расстроила многих из присутствующих: «Занимаясь практикой, мы должны отказаться от надежды». Немногие почувствовали себя счастливыми от этого. Но что я имела в виду? Я имела в виду, что нужно выбросить из головы мысль о том, что, как только мы сможем это постигнуть, мы каким-то образом сумеем сделать свою жизнь совершенной, именно такой, какая нам нужна. Жизнь такая, какая есть. И как только мы начинаем отказываться от маневров, жизнь начинает приносить больше удовольствия.

Когда я говорю, что надо отказаться от надежды, я не имею в виду, что надо отказаться от усилий. Ваша работа, как студентов Дзэн, будет невероятно трудной. Но когда я говорю «трудной», я не имею в виду напряжение и усилия, это совсем другое. Что действительно трудно, так это тот выбор, который постоянно приходится делать. И если практика дается тяжело, посещайте как можно больше сесинов, усердно занимайтесь с учителем. И если вы проявите достаточно воли, чтобы в течение определенного периода времени последовательно делать такой выбор, то однажды увидите первый короткий проблеск. Первый короткий проблеск того, что является этим самым моментом. Но это может занять год, два года или десять лет.

И это начало. Этот маленький проблеск продлится десятую долю секунды. Но этого недостаточно. Просветленная жизнь – такая жизнь, когда вы видите это постоянно. И потребуются годы и годы работы, чтобы преобразовать себя настолько, чтобы достичь этого.

Я не собираюсь вас расхолаживать. Вам может показаться, что осталось слишком мало лет, чтобы за это браться. Но такой точки нет. Практика совершенна в любой момент. И когда мы практикуем, мы постоянно достигаем все большей реализации, жизнь становится приятнее, лучше для нас и для окружающих. Но это очень длительный непрерывный процесс. У людей есть довольно неразумное представление, что просветления можно достичь за две недели.

Мы уже сейчас есть Будда. В этом не может быть никаких сомнений. Как мы можем быть чем-то еще? Нам хорошо здесь и сейчас. Где еще мы могли бы быть? Пора ясно понять, что это значит. Это согласие. Это гармония. Это способность выразить это в своей жизни. И именно это требует бесконечной работы и обучения. Это требует выдержки. Это не легко. Это требует ревностного служения себе и другим людям.

Конечно, когда вы приступаете к практике, все эти качества развиваются, даже выдержка. Процесс сидения причиняет боль, и вы ее ненавидите. Я тоже ее не люблю. Но если вы, несмотря на это, терпеливо продолжаете сидеть, что возникает внутри? Работая с хорошим учителем и видя, каков он (или она), вы постепенно преобразуетесь в процессе практики. Это происходит не благодаря мыслям или тем картинам, которые возникают в голове. Вас преобразует то, что вы делаете. А что такое то, что вы делаете? Вы постоянно делаете выбор. Отказываетесь от эгоцентрических мечтаний в пользу той реальности, которой на самом деле являетесь.

Сразу этого можно не понять, это может вызвать замешательство. Когда я в первый раз услышала, что говорит учитель, я подумала: «О чем он говорить Но сохраняйте веру именно в то, что вы практикуете: сидите каждый день. Справляйтесь с замешательством. Будьте очень терпеливы. Занимаясь практикой, отнеситесь к себе с уважением. Это нелегко. Каждый, прошедший сесины Дзэн, будет вознагражден. Я не хочу оказывать давления. Я думаю, что те, кто пришел на наше занятие, замечательные люди. Но задача состоит в том, чтобы обратиться к тем качествам, которыми вы обладаете, и работать над ними.

Все мы всего лишь дети. Возможности нашего роста безграничны. И в конце концов, если мы проявим достаточно терпения и будем работать достаточно настойчиво, у нас появится некоторая возможность внести реальный вклад в этот мир. Именно в том согласии, в котором мы наконец научимся жить, существует любовь. Не некая туманная ее версия, а любовь, обладающая полной силой. Мы хотим достичь ее для своей собственной жизни и мы хотим достичь ее для жизни других людей. Мы хотим ее для своих детей, своих родителей, своих друзей. Вот для этого мы и должны работать.

Вот в чем состоит этот процесс. Какой бы мы ни сделали выбор, мы стремимся именно к этому. Для многих процесс может оказаться не совсем понятным. Пройдут годы, прежде чем вы поймете его и будете по-настоящему знать, что делаете. Так что делайте все, что можете. Продолжайте сидеть. Приходите на сесин, приходите сидеть и старайтесь делать все, что в ваших силах. Это действительно очень важно: это общее преобразование качества человеческой жизни – важнейшее из всего, что можно сделать.

 

Авторитет

Много лет я разговариваю с множеством людей. И я не перестаю удивляться, что мы делаем такую проблему из жизни и практики. Здесь «нет» никаких проблем. Но сказать – это одно, а увидеть – совсем другое. Последними словами Будды были: «Будьте светильником сами себе (Светильник внутри вас – ??)». Он не сказал: «Спешите к тому или иному учителю, в этот или иной центр», он сказал: «Смотрите – светильник внутри вас».

То, что мне хотелось бы сейчас обсудить, – это проблема «авторитета». Обычно мы являемся авторитетом для других (говорим им, что они должны делать) или ищем авторитет для себя (того, кто мог бы сказать нам, что нам делать). Но мы бы никогда не стали искать авторитет, если бы доверяли себе и своим суждениям. Особенно тогда, когда в нашей жизни происходит что-то неприятное, затруднительное или выводящее из равновесия, мы думаем, что нуждаемся в учителе или в авторитете, который скажет, как нужно поступить. Меня всегда удивляло, что, стоит появиться в городе новому учителю, и каждый тут же спешит его увидеть. Я хочу рассказать, как далеко приходится отправляться мне, чтобы увидеть нового учителя, – может быть, в другой конец комнаты, но не дальше! Не потому, что я не проявляю интереса к этому человеку, а только потому, что нет никого, кто может мне что-нибудь сказать о моей жизни, за исключением – кого? Не существует авторитета вне моего собственного опыта.

Но вы можете возразить: «Да, но мне нужен учитель, который может освободить меня от страданий. Я испытываю боль, но я не понимаю ее. Я нуждаюсь в ком-то, кто может сказать мне, что делать, или я не прав?» Нет! Вы можете нуждаться в советчике, вы можете нуждаться в том, чтобы он разъяснил вам, что делать с жизнью. То, в чем вы нуждаетесь, – это руководитель, который поможет понять, что авторитет, истинный учитель это вы сами, и вы должны практиковать, чтобы осознать этого «себя».

Есть только один учитель. Что это за учитель? Это сама жизнь. И, конечно, каждый из нас – это проявление жизни, мы не можем быть ничем другим. Поэтому получается так, что жизнь становится суровым, но и бесконечно добрым учителем. Это единственный авторитет, которому можно доверять. И этот учитель, этот авторитет повсюду. Нет необходимости идти в особое место, чтобы найти этого несравненного учителя, не нужно оказываться в особо спокойном или идеальном положении. На самом деле, чем оно беспокойнее, тем лучше. Средний офис – великолепное место. Средний дом – совершенное место. Такие места в достаточной степени лишены порядка, вам это хорошо известно из личного опыта! Именно там существует авторитет, именно там существует учитель.

Это очень радикальное обучение, оно не для каждого. Люди часто отворачиваются от такого обучения, они не хотят о нем даже слышать. А что же они хотят слышать? Что вы хотите слышать? Пока мы не будем готовы (что обычно означает, пока мы не пройдем через страдания и не будем обладать достаточной волей, чтобы чему-то научиться от этих страданий), мы подобны птенцам в гнезде. Что делают птенцы? Они, подняв головы, раскрывают рты и ждут, когда туда упадет корм. А что говорим мы? «Наполните меня, пожалуйста, вашим удивительным учением. Я открыл рот, а вы в него что-нибудь положите». То, что мы говорим, означает: «Когда придут мама с папой? Когда придет великий учитель, высший авторитет и заполнит меня тем, что прекратит мою боль и мои страдания?» А все дело в том, что мама с папой уже пришли! Где же мама с папой? Здесь. Жизнь всегда здесь! Но поскольку жизнь, если к ней действительно повернуться лицом (к жизни как она есть), может показаться неприятной, даже мрачной, может возникнуть чувство одиночества и подавленности. Кому этого захочется? Почти никому. Но если вы можете начать переживать именно этот момент, который и является истинным учителем, – если вы сможете честно быть в каждый момент жизни тем, что вы думаете, чувствуете, – такой опыт позволит перевести себя в состояние «как раз это», радостного самадхи жизни, следования слову Бога. Это и есть практика Дзэн, и даже нет необходимости использовать слово «Дзэн».

Мама с папой, которых мы все время ждем, уже здесь – прямо здесь. Мы не можем избежать авторитета, даже если бы хотели этого. Когда мы идем на работу, он прямо здесь, когда мы со своими друзьями, он прямо здесь, когда мы со своей семьей, он прямо здесь. «Занимайтесь дзадзэн постоянно, молитесь постоянно». Если мы поймем, что каждая минута жизни – наш учитель, мы не сможем уклониться. Если мы по-настоящему являемся каждым моментом своей жизни, не остается места внешнему влиянию или авторитету. Как это может быть? Когда я и есть свое собственное страдание, где может быть авторитет? Внимание, переживание – это и есть авторитет, как раз они и вносят ясность в то, какие действия следует предпринять.

Надо сказать еще о последней маленькой иллюзии, о том, как все мы стремимся вести игру с этим понятием авторитета, например: «Хорошо, я буду своим собственным авторитетом, спасибо. Никто не должен говорить мне, что я должен делать». В чем ошибочность такого представления? «Я буду своим собственным авторитетом! Я разработаю свою собственную концепцию жизни, свои собственные представления о том, что такое практика Дзэн» – все мы полны подобной чепухи. Если я пытаюсь быть своим собственным авторитетом (именно в этом узком смысле), я попадаю в то же рабство, как если бы я позволила кому-то другому стать моим авторитетом. Но если ни вы, ни я не являемся авторитетами, что тогда? Мы уже говорили об этом, но если это недостаточно понятно, вам придется барахтаться в трясине. Вам это нравится?

 

Бутылочное горлышко страха

Наши представления о жизни полны ограничений. Ограничения присутствуют и в самих генетических факторах: мы являемся мужчинами или женщинами, в нас заложены склонности к определенным заболеваниям или телесным недостаткам. Все вместе взятые генетические стандарты образуют определенный темперамент. Для любой будущей матери совершенно ясно, что существует огромная разница между детьми еще до их рождения. Но нас интересуют дети, которые уже появились на свет. С точки зрения взрослого человека, новорожденный кажется открытым и неконвенциональным (ничем не обусловленным). В первые недели своей жизни императивом ребенка является выжить. Стоит прислушаться к пронзительным крикам новорожденного – они способны перевернуть весь дом. Я не могу назвать ничего другого, что может приковывать внимание так же сильно, как вопли новорожденного. Когда я слышу этот звук, я готова на все, чтобы его остановить. Но ребенку не нужно слишком много времени, чтобы понять, что жизнь, несмотря на его невероятные усилия, не всегда приятна. Я вспоминаю, как мой старший сын ударился головой, когда ему было шесть недель от роду. Я считала себя искусной молодой мамой, но он был весь взмыленный и…

Очень рано мы начинаем пытаться защититься от угрожающих обстоятельств, которые постоянно возникают самым неожиданным образом. Мы начинаем сжиматься от страха, который они у нас вызывают. И открытая, готовая вместить весь мир юная жизнь начинает сжиматься и втискиваться в узкое бутылочное горлышко страха. Как только мы начинаем пользоваться языком, скорость этого сжатия возрастает. А с увеличением информации, которую получает интеллект, процесс становится совсем быстрым. Теперь мы не только стараемся справиться с угрозой, запоминая ее каждой клеточкой своего тела, но (используя память) соотносим каждую новую угрозу со всеми предыдущими – и таким образом процесс сам себя регулирует.

Все мы знакомы с тем, как возникают условные рефлексы. Когда я была маленькой девочкой, высокий и сильный рыжеволосый пятилетний мальчик отобрал мою любимую игрушку. Я испугалась – и у меня выработался условный рефлекс. Теперь всякий раз, когда я сталкиваюсь с рыжеволосым человеком, я ощущаю беспокойство без всяких видимых причин. Можем ли мы в результате сказать, что проблема заключается в возникновении условных рефлексов? Нет, конечно нет. Условные рефлексы, даже если причина их возникновения часто повторяется, со временем исчезают. Поэтому человек, который говорит: «Если бы вы знали, какой была моя жизнь, вы бы не удивлялись, что я так бедствую – меня всегда преследует страх, все безнадежно», – не понял сути проблемы. Что действительно правда, так это то, что у нас постоянно вырабатываются условные рефлексы и под их влиянием мы постепенно пересматриваем свое представление о том, кто мы есть. Почувствовав угрозу своей открытости и широте, мы приходим к выводу, что наше «я» заключается в том, чтобы сжиматься от страха. Пересмотрев понятия о себе и о мире, мы получаем новое представление о себе. И не имеет большого значения, согласны мы или нет с этим новым представлением или вообще отказываемся его признать. Имеет значение только наше пока неясное решение: для того чтобы выжить, необходимо довести до конца свое суженное представление о себе.

Бутылочное горлышко страха создается не условными рефлексами, а тем решением относительно себя самого, которое принимается на основании этих рефлексов. К счастью, так как это решение мы строим в своих мыслях и отражает оно наше телесное (физическое) сжатие, оно может стать учителем, когда мы переживаем этот самый настоящий момент. Не обязательно иметь мысленное представление о том, в чем состоит обусловленность, которая вызвана возникшими условными рефлексами, хотя это может оказаться и полезным. Но что действительно необходимо знать, так это то, какого рода мысли вы продолжаете настойчиво удерживать именно сейчас, сегодня, и какого рода телесные сжатия у вас имеются именно сейчас, сегодня. Когда вы отмечаете мысли и переживаете телесные сжатия (занимаетесь дзадзэн), бутылочное горлышко страха освещается. И когда вы делаете это ложное отождествление с ограниченным, «я» постепенно исчезает. Вы все больше и больше становитесь тем, кто вы есть на самом деле: «не-я», открытая и широкая реакция на жизнь. Начинает функционировать ваше истинное «я», так надолго забытое и покинутое, и теперь вы можете увидеть, что бутылочное горлышко страха – всего лишь иллюзия.

Здесь мне хотелось бы напомнить два известных стихотворения о зеркале (одно написано монахом, который был хорошим учеником Пятого Патриарха. Другое принадлежит неизвестному автору, который должен был стать Шестым Патриархом). Эти стихотворения построены так, чтобы Пятый Патриарх мог судить, достиг ли автор истинной реализации. Стихотворение монаха (то, которое Пятый Патриарх не признал истинным) утверждает, что практика заключается в полировке зеркала. Другими словами, удалив с зеркала пыль ложных мыслей и неправильных действий, можно заставить его сиять (то есть очиститься). В другом стихотворении (том, которое показало Пятому Патриарху всю глубину понимания человека, которого он хотел выбрать своим преемником) говорилось, что «не существует ни опоры для зеркала, ни зеркала, которое следует полировать, ни места, где может собираться пыль…»

Теперь, когда мы дошли до истинного понимания стихотворения Шестого Патриарха, парадокс заключается в том, что мы должны практиковать, как в стихотворении, которое не было принято. Мы действительно должны полировать зеркало, мы действительно должны осознавать свои мысли и действия, мы действительно должны осознавать свои ложные реакции на жизнь. Только так можно увидеть, что с самого начала бутылочное горлышко страха было иллюзией. И совершенно очевидно, что мы не должны вести борьбу за то, чтобы избавиться от иллюзий. Но мы, не сможем и не захотим этого знать, пока не будем упорно полировать зеркало.

Иногда люди говорят: «Ясно, мне ничего не нужно делать. Никакая практика (полировка) не нужна. Если вы достаточно ясно видите, такая практика – чепуха». Так… Но мы не видим достаточно ясно, а когда мы не можем ясно увидеть, мы создаем забавную свалку для себя и для других. Мы действительно должны заниматься практикой, мы действительно должны полировать зеркало, пока мы своими внутренностями не ощутим правду жизни. Тогда мы сможем увидеть, что с самого начала ничего не было нужно. Жизнь всегда открыта, широка и плодотворна. Но не стоит обманываться относительно количества искренней практики, которой мы должны заниматься, пока не увидим это так же ясно, как кончик своего носа.

То, что я вам рассказала, – действительно оптимистическое описание практики. Даже несмотря на то, что иногда это занятие может казаться трудным и приводить в уныние. Но вот вопрос: а большой ли у нас выбор? Или мы умираем – ибо, оставаясь долгое время в бутылочном горлышке страха, мы задохнемся – или мы медленно приходим к полному пониманию, пережив нахождение в бутылочном горлышке и пройдя через него. Мне кажется, что наш выбор не так уж велик. А что думаете вы?

 

Что не есть практика

Многие из тех, кто занимается практикой, имеют строгое представление о том, что есть практика. То, что я хочу сейчас сделать, это определить, что (с моей точки зрения) не есть практика.

Во-первых, практика не ставит своей целью достижение психологических изменений. Если мы разумно занимаемся практикой, психологические изменения должны произойти, я не сомневаюсь в этом. И это действительно замечательно. Я только утверждаю, что практика не предназначена для достижения таких изменений.

Практика не ставит своей целью интеллектуальное познание физической природы окружающей действительности – того, из чего состоит Вселенная или как она работает. И опять-таки, серьезно занимаясь практикой, мы приобретаем некоторые знания подобного рода. Но это не то, чем является практика.

Практика не ставит своей целью достижение состояния блаженства. Она не ставит своей целью, чтобы вам являлись видения, чтобы вы видели белый свет (или розовый, или голубой). Все это может происходить, и если вы сидите достаточно долго, вполне вероятно, что это произойдет. Но это не является целью практики.

Практика не ставит своей целью приобретение или развитие особых способностей. Их существует очень много, и все мы, естественно, обладаем какими-то из них. В Центре Дзэн в Лос-Анжелесе (ЛАЦД) у меня временами появлялась ценная способность видеть, что готовится на обед за двумя закрытыми дверями. Если там было что-нибудь, чего я не любила, я туда не шла. Подобные способности всегда кажутся несколько странными, и, опять-таки, они вовсе не то, к чему стремится практика.

Практика не ставит своей целью развитие личной энергии, или джорики (joriki), – силы, которая появляется в результате долгих лет сидения. Джорики – это естественный побочный продукт дзадзэна. И опять-таки, не о ней идет речь.

Практика не ставит своей целью достижение приятных ощущений, чувства счастья. Ее целью не является добиться хорошего самочувствия вместо плохого. Это не попытка быть чем-то особенным или чувствовать что-то особенное. Результат практики или смысл практики, или то, что является целью практики, вообще нельзя определить и собрать воедино. Занимаясь практикой годы, вы постепенно всего этого достигаете, но не в этом смысл практики.

Практика не ставит своей целью достижение такого физического состояния, в котором вы никогда не будете болеть, в котором ничто не сможет причинить вам боль, в котором у вас не будет неприятных ощущений и недомогания. Сидение многим помогает восстановить свое здоровье, хотя в течение практики могут быть месяцы или даже годы, когда вы будете испытывать неприятности со здоровьем. Но опять-таки, достижение совершенного здоровья – это не то, к чему стремится практика. Хотя по прошествии очень длительного времени она оказывает самое благотворное влияние на здоровье большинства занимающихся. Однако никаких гарантий!

Практика не ставит своей целью достижение состояния всеведения, когда человек все и обо всем знает, когда он становится для всех авторитетом по всем мировым проблемам. Может появиться больше ясности в некоторых вопросах, но умные люди, как известно, могут говорить и делать глупые вещи. Опять-таки, всеведение не является смыслом практики.

Практика не ставит своей целью достижение «духовности», по крайней мере, в том смысле, в котором часто употребляется это слово. Практика не ставит своей целью ничего. Так что, пока мы не поймем, что не можем ставить своей целью достижение «духовности», она может быть соблазнительной и опасной целью.

Практика не ставит своей целью яркое проявление всех видов «хороших» качеств и избавление от так называемых «плохих» качеств. Ничто не является «хорошим» или «плохим». Борьба за то, чтобы стать хорошим, – это не то, что представляет собой практика. Подобный вид тренировки можно скорее отнести к утонченному виду спортивных занятий.

Этот список мы могли бы продолжать почти бесконечно. Действительно, у каждого, приступающего к практике, могут возникнуть подобные заблуждения. Все мы надеемся измениться или чего-то достигнуть! Это стремление является ошибочным в самой своей основе. Но размышляя над этим стремлением, мы начинаем лучше понимать его, и по мере того как мы это делаем, изменяется практическая основа нашей жизни. Мы начинаем постигать, что безумное желание стать лучше, «чего-то достичь» само по себе – иллюзия и источник страданий.

Если опрокинется наша лодка, полная надежд, иллюзий и амбиций (чего-то достичь, развить духовность, быть совершенным, быть просветленным), что будет представлять из себя эта пустая лодка? Кто мы есть? Что мы можем понять за время, отпущенное нам жизнью? И что есть практика?

 

Что есть практика

Практика очень проста. Однако это не значит, что она не перевернет вашу жизнь. Мне хотелось бы рассказать, что мы делаем, когда мы сидим, или занимаемся дзадзэн. И если вы считаете, что вы выше этого, – хорошо, вы можете думать, что вы выше этого.

Сидение – это по сути упрощение окружающего нас пространства. Повседневная жизнь проходит в постоянном движении: происходит масса вещей, вы разговариваете с множеством людей, совершается масса событий. Среди всего этого очень трудно почувствовать, что мы такое в своей жизни. Когда мы упрощаем ситуацию, когда мы убираем все внешнее и удаляемся от телефонных звонков, от телевизора, от людей, которые нас посещают, от собаки, с которой нужно гулять, мы получаем возможность – которая, конечно же, является самой ценной из всего, что мы имеем, – встретиться с самим собой. Медитация не имеет дела с какими-то состояниями, медитация имеет дело с медитирующим. Она не ставит своей целью какую-то деятельность, закрепление чего-то или решение какой-то задачи. Это касается вас самих. Если вы не упростите ситуацию, вероятность правильно посмотреть на себя самого очень мала. То, что вы стремитесь увидеть, это не вы сами, а все остальное. Если что-то не так, на что мы смотрим? Мы смотрим на то, что не так, и обычно считаем, что в этом виноваты другие. Мы все время смотрим вокруг, а не на себя.

Когда я говорю, что медитация касается самого медитирующего, я не подразумеваю под этим, что мы должны заниматься самоанализом. Речь вовсе не об этом. Итак, что мы действительно должны делать.

Приняв правильную позу (которая должна быть уравновешенной, легкой), мы просто сидим здесь, мы занимаемся дзадзэн. Что я подразумеваю под просто сидим здесь. Для этого требуется абсолютно вся ваша энергия. Обычно во время медитации мы не закрываем глаза. Но именно сейчас я прошу вас закрыть глаза и только сидеть здесь. Что происходит? Всевозможные вещи. Слабое подергивание левого плеча, давление в боку… Обратите на минуту внимание на свое лицо. Прочувствуйте его. Есть ли где-нибудь напряжение? В области рта? В области лба? Теперь переместитесь немного ниже. Обратите внимание на шею, прочувствуйте ее. Потом перенесите внимание на плечи, спину, грудную клетку, живот, руки, бедра. Прочувствуйте все, что бы вы ни обнаружили. Прочувствуйте дыхание, вдох и выдох. Не пытайтесь его регулировать, только прочувствуйте. Просто позвольте дыханию быть таким, как оно есть. Вы можете дышать верхней частью грудной клетки, вы можете дышать средней или нижней ее частью. При этом вы можете ощущать напряжение. Так что испытайте его таким, какое оно есть. Прочувствуйте все это именно сейчас. Если снаружи проезжает машина, слушайте звуки, которые она издает. Если пролетает самолет, обратите на него внимание. Вы можете слышать, как включается и выключается холодильник. (Просто будьте этим.) Все это вы должны делать, абсолютно все это вы должны делать: испытать это и просто остаться с этим. Теперь вы можете открыть глаза.

Если вы сможете просто делать это в течение трех минут, это будет чудесно. Обычно примерно через минуту мы начинаем думать. Интерес к пребыванию только с действительностью (которая является тем» что мы как раз делаем) слишком мал. «Вы хотите сказать, что все это и есть дзадзэн.» Нам это не нравится. «Мы ищем просветления, разве не так?» Наш интерес к действительности крайне мал. Нет, мы совсем не хотим думать. Мы заняты своими заботами. Мы хотим постигнуть свою жизнь. И прежде, чем мы успеваем это осознать, мы забываем все об этом моменте и погружаемся в мысли о чем-то своем: о своем парне или девушке, своем ребенке, своем боссе, о том, чего мы сейчас боимся… и вот мы уже далеко! Нет ничего преступного в таких фантазиях. За исключением того, что, когда мы теряемся во всем этом, мы теряем что-то еще. Когда мы поглощены своими мыслями, своими мечтами, что мы теряем? Мы теряем действительность. Наша жизнь убегает от нас.

Вот чем занимаются люди. И мы просто иногда не должны этого делать, мы и так делаем это большую часть своего времени. Почему мы это делаем? Ответ, конечно, известен. Мы делаем это потому, что пытаемся защититься. Мы стараемся избежать текущих трудностей или хотя бы понять их. Ничего нет плохого в мыслях, занятых самими собой, за исключением того, что, отождествляясь с ними, мы отгораживаемся от реальности. Итак, что нам следует делать, когда приходят мысли? Просто отмечать их. Отмечая их, быть конкретными: не просто «я думаю, я думаю» или «я беспокоюсь, я беспокоюсь», а отмечать конкретную мысль. Например: «Я подумал, что она просто корова», «Я подумала, что он очень несправедлив ко мне», «Я подумал, что я никогда ничего не делал правильно». Будьте конкретны. И если мысли обрушатся на вас с такой скоростью, что у вас получится полная неразбериха, так и отмечайте эту неясную путаницу – «неразбериха». Но если вы будете настойчиво стараться различить отдельные мысли, рано или поздно у вас это получится.

Занимаясь подобной практикой, мы начинаем знакомиться с собой, с тем, как работает жизнь, что мы делаем с нею. Если мы обнаруживаем, что некоторые мысли возникают сотни раз, мы узнаем о себе нечто, чего не знали раньше. Может быть, мы непрерывно думаем о прошлом или о будущем. Некоторые постоянно думают о каких-то событиях, некоторые всегда думают о других людях. Некоторые всегда думают о себе. Мысли некоторых людей почти полностью состоят из суждений о других. Пока мы не будем отмечать свои мысли в течение четырех-пяти лет, мы не сможем узнать себя достаточно хорошо. Что происходит с мыслями, когда мы точно и тщательно отмечаем их? Они начинают затихать. Мы не делаем усилий, чтобы избавиться от них. Когда они затихают, мы возвращаемся к переживанию тела и дыхания, снова, снова и снова. Я не хочу сказать, что достаточно это сделать трижды, мы делаем это десятки тысяч раз. И если мы это делаем, наша жизнь преобразуется. Вот теоретическое описание сидения. Это очень просто, ничего сложного в этом нет.

А теперь давайте представим ситуацию из повседневной жизни. Предположим, вы работаете на авиазаводе и вам сообщают, что правительственный контракт подходит к концу и, вероятно, не будет возобновлен. Вы говорите себе: «Я лишусь работы. Я лишусь своих доходов, а у меня семья, которую я должен содержать. Это ужасно!» Что происходит после этого? Ваш ум начинает снова, снова и снова рассматривать эту проблему. «Что же со мной будет? Что мне делать?» От волнения мысли несутся все быстрее и быстрее.

Нет ничего плохого в том, чтобы строить планы на будущее. Нам нужно строить планы. Но когда мы расстроены, мы не можем строить планов, мысли преследуют нас. Мы прокручиваем сотни возможных вариантов решения проблемы. И что же происходит, если мы не знаем, что значит практиковать с беспокоящими мыслями? Эти мысли вызывают эмоции, и возбуждение усиливается.

Любое эмоциональное возбуждение исходит от ума. И если мы позволяем этому долго продолжаться, часто наступает физическое исгощение или умственная депрессия. Если ум не может справиться с ситуацией, осознав ее, это должно сделать тело. Оно должно помочь нам выйти из этого состояния. Тело как будто говорит: «Если вы не можете справиться с этим, я надеюсь, я смогу это сделать». Так мы получаем очередной насморк, очередную сыпь, очередную язву – в зависимости от того, к чему мы больше склонны. Неподготовленный ум приводит к болезни. Я не собираюсь осуждать. Я не знаю никого, кто бы не болел, включая себя саму. Когда желание поволноваться слишком велико, мы создаем себе трудности. При регулярной практике мы меньше будем этим заниматься. Все, чего мы не сознаем, приносит свои плоды, так или иначе оказывая влияние на нашу жизнь.

С точки зрения человека, все, что получается в его жизни не так, делится на два вида. Одно – это события, происходящие вне нас, и другое – это то, что происходит внутри нас, например физическое заболевание. И то и другое является предметом нашей практики и мы одинаково обращаемся и с тем и с другим. Мы отмечаем все мысли, возникающие вокруг этого, и мы переживаем это в своем теле. Это и есть сам процесс сидения.

Говорить об этом достаточно легко. Но делать это ужасно трудно. Я не знаю никого, кто бы делал это все время. Я знаю некоторых людей, которые могут посвящать этому много времени. Но когда мы занимаемся практикой, начиная осознавать все, что входит в нашу жизнь (независимо от того, изнутри или снаружи), жизнь начинает преобразовываться. Мы становимся сильнее, учимся проникать в суть вещей и даже иногда жить в состоянии просветления, что просто означает переживать свою жизнь такой, как она есть. В этом нет ничего таинственного.

Если вы новичок в практике, то вам важно понять, что просто просидеть на этой подушке пятнадцать минут – это уже победа. Так что сидеть, сохраняя максимальное самообладание, быть просто здесь, замечательно.

Если вы боитесь войти в воду и не умеете плавать, первой победой будет просто окунуться. Следующий шаг – намочить лицо. Если мы опытные пловцы, мы можем проверить, кто под каким углом вводит руки в воду. Значит ли это, что один пловец лучше, а другой хуже? Нет. Оба совершенны для того положения, в котором они находятся. Практика на любом этапе – это просто быть теми, кто мы есть в данный момент. Речь не идет о том, чтобы быть хорошим или плохим, лучше или хуже. Иногда, выслушав меня, люди говорят: «Я этого не понимаю». И это тоже прекрасно. Понимание с годами увеличивается, но в любой момент мы совершенны такие, как мы есть.

Мы начинаем понимать, что существует только одна вещь в жизни, на которую мы можем положиться. Что это за единственная вещь в жизни, на которую мы можем положиться? Мы можем ответить: «Я могу положиться на своего супруга (супругу)». Мы можем любить своих мужей, своих жен. Но мы никогда не можем полностью на них положиться, потому что другой человек (так же, как и мы сами) всегда в некоторой степени ненадежен. Во всем мире не существует человека, на которого можно полностью положиться, хотя мы, конечно, можем любить и других и они могут доставлять нам радость. Но на что же мы можем положиться? Если это не человек, то что же это? На что в жизни мы можем положиться? Однажды я задала этот вопрос одной особе и она ответила: «На себя». Можете ли вы положиться на себя? Уверенность в себе замечательная вещь, но она неизбежно ограниченна.

В жизни существует единственная вещь, на которую всегда можно положиться: жизнь – такая, как она есть. Давайте обсудим это более подробно. Представьте себе, что есть нечто, чего вы страстно желаете: например, вступить с кем-то в брак, достичь более высокого положения или видеть своего ребенка здоровым и счастливым. Но жизнь, такая, как она есть, может быть прямо противоположной тому, чего вы хотите. Вы не знаете, вступите ли вы в брак с этим человеком. Если да, он может завтра же умереть. Вы можете достичь или не достичь более высокого положения. Вполне вероятно, что вы его достигнете, но вы не можете полагаться на это. Вы не можете полагаться ни на что. Жизнь всегда идет своим путем. Так почему мы не можем ни на что положиться? Почему это так трудно? Что нас всегда беспокоит? Представьте себе, что ваше жизненное пространство уничтожено землетрясением и вы потеряли руку и все свои сбережения. Сможете вы после этого полагаться на жизнь, как она есть? Можете ли вы быть всем этим?

Секрет жизни состоит в том, чтобы доверять вещам таким, как они есть. Но мы не хотим об этом даже слышать. Я могу быть абсолютно уверена в том, что в следующем году моя жизнь должна измениться, стать другой, но ведь всегда существует только путь. Я не могу на это полагаться, ведь завтра у меня может случиться сердечный приступ, и если он у меня должен быть, он у меня будет. Я могу опираться только на ту жизнь, какая есть.

Внося личный вклад в свои мысли, мы создаем «я» (как сказал бы Кришнамурти), и после этого наша жизнь перестает работать. Вот почему мы должны отмечать свои мысли – чтобы забрать вклад назад. Во время достаточно долгого сидения мы можем видеть мысли как чисто сенсорный вклад. И мы можем видеть, как мы проходим через разные стадии: сначала мы чувствуем реальность своих мыслей и, исходя из них, создаем эгоцентрические эмоции, создаем барьер, мешающий нам видеть жизнь такой, как она есть. А будучи захвачены эгоцентрическими эмоциями, мы не можем отчетливо видеть людей или ситуации. Сама по себе мысль – это просто чистый сенсорный вклад, энергетический фрагмент. Но мы боимся видеть мысли такими, как они есть.

Отмечая мысли, мы отстраиваемся от них, мы перестаем отождествляться с ними. Существует огромная разница между тем, чтобы сказать: «Это невыносимо» и «Я считаю, что это невыносимо». Если мы упорно отмечаем какую-то мысль, эмоциональное наложение начинает исчезать, и мы остаемся с объективным (обезличенным, беспристрастным) энергетическим фрагментом, к которому не должны быть привязаны. Но если мы считаем, что наши мысли реальны, мы действуем, исходя из них. И если мы действуем, исходя из таких мыслей, жизнь становится весьма запутанной. Так что практика – это работа до тех пор, пока мы не будем знать это всем своим нутром. Практика не заключается в том, чтобы реализоваться в голове. Она должна стать нашим телом, нашими костьми, нами самими. Конечно, у нас должны быть некоторые эгоцентрические мысли: как соблюсти рецепт, как перекрыть крышу, как спланировать отпуск. Но нам не нужна эмоциональная эгоцентрическая деятельность, которую мы называем мышлением. В действительности, это никакое не мышление, а отклонение от правильного мышления, заблуждение.

Дзэн предназначен для активной жизни, для углубленной жизни. Когда мы хорошо знаем свой ум и те эмоции, которые создает мышление, мы начинаем лучше видеть, что такое жизнь и что следует делать. Обычно наша следующая задача как раз перед самым нашим носом. Дзэн – это жизнь, полная активных действий, а не пассивного ничегонеделания. Но действия должны быть основаны на реальности. Когда действия основаны на ложной системе мыслей (основанных на нашей обусловленности), это плохая основа. Когда же мы смотрим сквозь систему мыслей, то можем увидеть, что нужно делать.

То, что мы делаем, это не новое программирование самих себя, но освобождение от всякой запрограммированности. Этого можно достичь только увидев, что все программы не соответствуют действительности. Перепрограммирование – это всего лишь перепрыгивание из одной ловушки в другую. Мы можем добиться того, что, по нашему мнению, будет лучшим программированием. Но смысл сидения как раз в том и состоит, чтобы не следовать никакой программе. Предположим, вы содержите программу «Я неуверен в себе». Предположим, вы решаете заменить эту программу на «Я уверен в себе». Ни одна из этих программ не может по-настоящему выдержать давления жизни, потому что обе они включают «я». И это «я» слишком хрупкое создание – на самом деле, нереальное – и его легко сбить с толку. В действительности, никогда не существовало никакого «я». Весь смысл заключается в том, чтобы увидеть, что оно пусто, что это иллюзия, и это не то же самое, что разрушить его. Когда я говорю, что оно пусто, я имею в виду, что оно не является лежащей в основе реальностью. Это просто то, что создано эгоцентрическими мыслями.

Заниматься практикой Дзэн далеко не так просто, как говорить о ней. Даже те ученики, которые имеют ясное представление о том, что они делают, временами пытаются убежать от основной практики. Тем не менее, когда мы сидим, хорошо, все остальное не должно нас касаться. Итак, независимо от того, продолжаем мы свое сидение пять лет, двадцать лет или только начинаем его, важно делать это очень тщательно.

 

Огонь внимания

Когда-то очень давно, еще в 20-х годах, когда мне было лет восемь-десять, мы жили в Нью-Джерси. Зимы там холодные, и в нашем доме была печь, которая топилась углем. Когда появлялась тележка с углем и все ее содержимое вываливалось в угольный бункер, это было большим событием для всего дома. Я узнала, что есть два вида угля, который попадает в угольный бункер: один называется антрацит, или твердый уголь, а другой – лигнит, мягкий уголь. Мой отец рассказал мне, в чем состоит разница при сжигании разных видов угля. Антрацит сгорает полностью, оставляя очень мало золы. После лигнита остается очень много золы. Когда мы топили лигнитом, подвал покрывался сажей и часть ее переносилась по лестнице в гостиную. Я помню, мать что-то говорила об этом. Ночью отец прикрывал огонь, и я тоже научилась это делать. Прикрыть огонь – значит покрыть его тонким слоем угля, а потом перекрыть кислород, поступающий в топку, чтобы поддерживать слабый огонь. За ночь дом остывал, и утром нужно было расшевелить огонь и открыть отверстие для кислорода. И тогда печь начинала нагревать дом.

Какое все это имеет отношение к практике? Практика предназначена для того, чтобы разрушить наше исключительное отождествление с собой. Этот процесс иногда называется очищением ума. «Очищение ума» не означает, что вы станете святым или другим, чем вы есть. Это значит – соскоблить все то, что удерживает личность – или топку – от того, чтобы функционировать наилучшим образом. Топка лучше всего работает на твердом угле. Но, к сожалению, то, чем заполнены мы – это мягкий уголь.

В Библии сказано: «Он подобен очищающему огню». Это распространенная аналогия, которую можно найти и в других религиях. Сидеть на сесине – это значит быть в центре очищающего огня. Роси Эйдо однажды сказал: «Дзэндо – это не мирные небеса, а печь для сжигания эгоистических заблуждений». Дзэндо – не место для переживания блаженства и релаксации, а печь для сжигания эгоистических заблуждений. Какой инструмент мы должны при этом использовать? Только один. Все мы слышали о нем, но используем его очень редко. Называется он внимание.

Внимание – это оружие, которое режет и жжет. Практика заключается в том, чтобы как можно лучше использовать это оружие. Ни у кого из нас нет большого желания его использовать, но если мы это делаем – даже в течение нескольких минут – происходит некоторое очищение и выжигание. Все задачи практики сводятся к тому, чтобы увеличить способность быть внимательными, не только во время дзадзэна, но и в любой момент нашей жизни. Когда мы сидим, мы постигаем, что концептуальный процесс мышления является игрой воображения. И чем больше мы это постигаем, тем больше возрастает способность уделять внимание действительности. Один из великих китайских учителей, Хуан По, сказал: «Если вам удастся избавиться от концептуального мышления, вы сможете достичь всего. Но если вы, ученики, следующие этим Путем, в один прекрасный момент не избавитесь от концептуального мышления, сколько ни старайтесь, вы никогда ничего не достигнете». Мы «избавляемся от концептуального мышления», когда в результате настойчивого наблюдения осознаем нереальность своих эгоцентрических мыслей. Тогда мы можем оставаться беспристрастными и по существу неподверженными влиянию этих мыслей. Это вовсе не означает быть холодным. Это значит не зависеть от обстоятельств и не поддаваться им.

Большинство из нас далеко не таковы. Как только мы начинаем рабочий день, мы обнаруживаем, что, о спокойствии не может быть и речи. Появляется множество эмоциональных мнений и суждений обо всем на свете. Нас слишком легко обидеть. Мы никоим образом не «беспристрастны и по существу не подвержены влиянию» всего того, что происходит. Так что крайне важно помнить, что основная цель сесина – сжигание мыслей на огне внимания, чтобы жизнь могла быть беспристрастной и неподверженной влиянию внешних обстоятельств. Я не думаю, чтобы здесь был кто-то, для кого это соответствовало бы реальному положению дел. Сделать это – задача нашей практики. Если вы действительно сожгли привязанности, нет никакой необходимости сидеть. Но я не думаю, чтобы кто-то мог это утверждать. Мы нуждаемся в ежедневном дзадзэне соответствующей продолжительности, во время которого мы должны направлять внимание на то, что происходит в наших уме и теле. Если мы не будем сидеть регулярно, мы не сможем понять, что то, как мы моем свою машину или как мы общаемся со своим руководителем, – это тоже практика.

Учитель Риндзай говорил: «Мы не можем выплатить кармического долга иначе, как в тесной связи с обстоятельствами. Когда время одеваться, облачайтесь в свои одежды. Когда время идти на прогулку, отправляйтесь на прогулку. У вас в голове не должно быть ни единой мысли о поисках состояния Будды». Однажды кто-то меня спросил: «Йоко, как ты думаешь, ты когда-нибудь достигнешь великого и окончательного просветления?» Я ответила: «Я надеюсь, что подобная мысль будет иногда приходить мне в голову». Не существует специального времени или места для великой реализации. Учитель Хуанг По сказал: «Ни в коем случае нельзя делать различия между Абсолютом и миром, наделенным сознанием». Он не что иное, как парковка вашей машины, надевание одежды, отправление на прогулку. Но если мы топим мягким углем, мы не сможем этого понять. Мягкий уголь попросту означает, что горение нашей жизни – недостаточно чистое. Мы не способны сжигать все обстоятельства, когда с ними сталкиваемся. И виновата всегда эмоциональная привязанность к обстоятельствам. Предположим, например, что начальник просит вас сделать что-то неразумное. Какая в этот момент разница между сжиганием мягкого угля и сжиганием твердого угля? Или допустим, вы ищете работу, но единственная работа, которую вам удается найти, вам не нравится. Или же у вашего ребенка трудности в школе… Когда вы сталкиваетесь с подобными вещами, какая разница между сжиганием мягкого и твердого угля? Если вы хотя бы слегка не понимаете разницу, вы зря тратили свое время на сесинах. Большинство находятся здесь в погоне за состоянием Будды. Но состояние Будды есть то, как вы ведете себя со своим начальством или своим ребенком, своим младшим или старшим партнером, кем бы он ни был. Наша жизнь всегда совершенна: все находится здесь. Правду не нужно искать где-то еще. Но мы наделены умом, который изо всех сил старается угнаться за прошлым или будущим. Жизнь в настоящем – состояние Будды – встречается редко.

Когда огонь в топке прикрыт, а вы хотите заставить его ярко гореть, что вы делаете? Вы увеличиваете подачу воздуха. Мы тоже огонь. И когда ум спокоен, мы можем начать дышать глубже и начнется поступление кислорода. Мы горим в очистительном пламени, и в этом пламени рождаются действия. Вместо того чтобы рисовать в голове картины тех действий, которые мы должны предпринять, мы должны очистить то, что лежит в нашей основе. Из этого будут вытекать все наши действия. Ум успокаивается, потому что, вместо того чтобы в нем потеряться, мы его наблюдаем. Потом дыхание становится глубже и, когда действительно разгорается огонь, не остается ничего, чего бы он не мог уничтожить. Когда огонь становится достаточно горячим, не остается никакого «эго», потому что теперь огонь сжигает все. Не остается никакого разделения на себя и остальных.

Мы не любим думать о себе как о физических существах, и тем не менее все изменения в результате сидения – физические. Это вовсе не те сверхъестественные вещи, которые происходят в наших головах. Когда мы сжигаем мягкий уголь, мы неправильно используем ум, поэтому он постоянно забит фантазиями, мнениями, желаниями, домыслами, анализом – и мы хотим эффективно действовать, опираясь на эту трясшгу. Тогда то, что мы пытаемся делать, получается плохо. Мы сидим, подсчитываем, путаемся, рассуждаем. Это не работа. Что нужно сделать на самом деле – так это обратить внимание на свою ментальную отключенность от окружающего, которая не является правильным мышлением. Мы наблюдаем эмоциональные мысли: «Да, я действительно не могу ее выносить! Она ужасный человек!» Мы должны только замечать, замечать, замечать. Потом, когда ум и тело полностью успокоятся и огонь разгорится ярче, появится настоящее мышление и способность принимать соответствующие решения. В любом виде искусства творческая искра тоже рождается из этого огня.

Мы хотим думать. Мы хотим рассуждать. Мы хотим фантазировать. Мы хотим все подсчитать. Мы хотим узнать секреты Вселенной. Когда мы делаем все это, огонь в топке остается прикрытым. Туда не поступает кислород. А потом мы удивляемся, почему чувствуем себя плохо, физически и духовно. Топка засорена, туда не поступает ничего, кроме обломков пород. А эти обломки могут только загрязнить нас, они загрязняют все. Поэтому важно сидеть каждый день. В противном случае понимание процесса горения будет настолько слабым и неясным, что огонь останется прикрытым. Мы должны сидеть каждый день. Даже десять минут сидения лучше, чем ничего. Для серьезных учеников очень важны сесины. Ежедневное сидение может поддерживать небольшой огонь, но обычно он не вспыхивает в полную силу.

Так что давайте продолжим сесин. Нет ничего, с чем бы вы ни хотели встретиться лицом к лицу прежде, чем вы столкнетесь с этим: гнев, ревность, блаженство, скука. Понаблюдайте за собой, когда вы цепляетесь за чувство жалости к себе, когда цепляетесь за свои проблемы, за свое «ужасное» положение. В этом ваша драма. Правда состоит в том, что нам очень нравится драма. Люди говорят мне, что хотят освободиться от своих неприятностей. Но когда мы варимся в своем собственном соку, мы можем поддерживать себя в искусственном центре Вселенной. Мы любим свою драму. Нам нравится жаловаться, испытывать мучения, стонать. «Это же ужасно! Я так одинок! Никто не любит меня». Мы наслаждаемся мягким углем. Но последствия неполного сгорания могут оказаться трагическими. Поэтому давайте усердно практиковать.

 

Толчок к переживанию просветления

Одна из моих любимых строк Сойо Року звучит так: «На высохшем дереве распустился цветок». Когда все, что человек старается удержать и на что надеется, заканчивается, приходят мудрость и сострадание. Это и есть состояние Будды. Лично я сомневаюсь, чтобы кто-то мог полностью достичь этого состояния. Или, может быть, за всю историю человечества это удалось сделать очень немногим. Но мы путаем людей, обладающих большой силой и способностью проникать в суть вещей, с теми, кто действительно достиг полного просветления Будды. Так что давайте рассмотрим в обратном порядке, каким может быть процесс превращения в Будду.

Для полностью просветленного (и, вероятно, гипотетического) существа не должно существовать границ. Не существует ничего во всей Вселенной, о чем такое существо не могло бы безоговорочно сказать, Наму Даи Боса, «Единый с Великим Просветленным Существом». Ни вы, ни я не можем сказать этого искренне ни о чем. Все, что мы можем сделать, это расширять свою способность сделать это. Но Будда – единственный, кто может это сказать, кто может быть единым со всей Вселенной без всяких границ и препятствий.

Полному просветлению предшествует состояние полностью целостного человека. Конечно, для такого человека еще существуют пределы, ограничения, еще существуют точки, где, его целостность нарушается. Тем не менее это то, что можно было бы назвать духовным или телесным объединением, удивительным и редким. Большинство из нас находятся на какой-то стадии подготовки к такому состоянию. Это значит, что мы даже не можем полностью владеть своим собственным телом. Любое напряжение в теле означает, что мы не можем им владеть. Мы не можем сказать, что мы есть тело, мы говорим, что мы имеем тело. Такому состоянию предшествует состояние, когда мы полностью отказываемся от тела, считая, что то, что мы из себя представляем, это только ум. А этому состоянию предшествует состояние, когда мы даже не можем считать себя хозяевами своего ума, мы также отщепляем его часть.

Мы можем увидеть ровно столько и охватить ровно столько, сколько именно сейчас позволяет наше психологическое состояние. Последнее из упомянутых мною состояний настолько ограниченно, настолько узко, что все, что бы мы ни получали в этом состоянии, кажется ужасным. Если человек в таком состоянии получает что-то слишком быстро, оно становится разрушительным. И именно в этом случае мы сталкиваемся с необычными и опасными эффектами практики. Для ограниченных людей Вселенная выглядит крошечной точечкой света. Осветите ее солнцем, и такой человек может лишиться рассудка, что иногда и происходит.

Мне приходилось бывать на сесинах, где раздавались пронзительные крики и вопли типа: вы должны это сделать. Вы должны остановить это! Женщины и мужчины могли проплакать всю ночь. Для тех, кто готов принять на себя все это давление, это хорошо. Некоторые не были готовы, но были хорошими юношами и девушками, концентрировались и отсекали все это, обходя ранние стадии развития до тех пор, пока не понимали, что «раскрылись». Хорошо ли это? Нет, не обязательно. Для тех кто к этому готов, такое переживание – самая удивительная вещь на свете. Они ощущают его до того, как оно наступит, и они успевают подготовиться, чтобы его принять. Но для некоторых, кто не готов, это может быть очень опасно и привести к печальным результатам – по сути противоположным ожидаемым.

Учитель может сознательно сузить и сконцентрировать видение ученика, дав ему указание работать над коаном типа Му (Му – коан, часто предписываемый начинающим ученикам как средство достижения концентрации. Значение этого слова в практике Дзэн не полностью соответствует его буквальному значению – «нет» или «ничего»). Но тому, кто недостаточно готов к такого рода усилиям, может быть, лучше заняться другой практикой. К этому нужно относиться очень осторожно – преждевременное переживание просветления не обязательно дает хорошие результаты. Для такого переживания необходимо осознать, что мы – это ничто (не-эго) и что во всей вселенной не существует ничего, кроме постоянных изменений. Мы сталкиваемся с той огромной стихийной силой, которую из себя представляем. Осознать это тогда, когда вы к этому готовы, – значит получить освобождение. Но для тех, кто к этому не готов, – это полное уничтожение. И даже те, кто готов к такому переживанию, могут потратить много лет на практику над теми уровнями созревания, которые были обойдены, чтобы очистить их.

Многие учителя имеют огромный опыт работы с продвинутыми состояниями, но не с ранними уровнями. Конечно, они видят. Но это же видение, не интегрированное с самого начала, вместо гармонии и покоя может причинить вред.

Может казаться, что переживание просветления подобно куску праздничного пирога. «Как интересно! Я хочу это получить!» Но некоторые рассказывают об этом переживании как о страшной вещи. Пока конструкция не окрепла достаточно для того, чтобы его вынести, она может разрушиться вся целиком. Было бы неразумно взять кого-нибудь прямо с улицы и дать ему толчок. Некоторые из учителей этого не понимают: они работают интуитивно, недостаточно хорошо осознавая разницу между людьми. Несколько лет назад я спросила у одной великой пианистки: «Что мне делать, чтобы лучше сыграть этот пассаж? Он мне трудно дается». И она ответила: «О, это очень просто. Просто делай, как я». Для нее это было просто и ясно, но для меня от этого не было никакой пользы, трудности остались.

Единственное, о чем я прошу вас, это быть терпеливыми. Я встречала людей, которые сидели в течение длительного времени, которые обладали силой и некоторой интуицией, но все они потерпели неудачу, потому что их развитие не было сбалансированным. Добиться сбалансированного развития непросто. Когда мы сидим, мы начинаем понимать, как сложно мы устроены. И в наших сложных я есть различные завихрения. Чтобы избавиться от них, нужно обратиться к специалистам из других областей. Дзэн не может справиться со всем на свете. Когда уровень интенсивности практики становится слишком высоким, когда практика проходит слишком быстро, появляется опасность дисбаланса и темп необходимо снизить. Мы не можем слишком быстро увидеть слишком многое.

И вообще, зачем говорить о просветлении? Когда человек готов к этому, когда у человека есть твердое стремление узнать это, и учителю и ученику совершенно очевидно, что делать дальше. Мы должны терпеливо работать над своей жизнью, над желанием получить какие-то ощущения, добиться безопасности, власти – никто из нас не свободен от этого. И я в том числе. Поэтому я прошу вас пересмотреть свои мысли о желании достичь просветления и обратить все внимание на работу, которую нужно делать со всей твердостью и пониманием. Когда вы терпеливо практикуете, энергия постепенно растет и жизнь становится более целостной, так что эта энергия может быть использована для общего блага.

Все время мы должны возвращать свои мысли к настоящему. Это усиливает энергию. Все время мы должны по-настоящему осознавать, что ум блуждает в мечтах. Это осознание медленно и постепенно развивает энергию. И потом наступает истинное спокойствие и очищение ума и тела. Это совершенно очевидно – мы узнаем таких людей, достаточно лишь взглянуть на них.

Если мы хорошо занимаемся практикой, нам открывается долгий путь, возможно с переживанием просветления, которое сможет осветить этот путь, – и это прекрасно. Но не следует недооценивать непрерывной работы над всеми теми иллюзиями, которые постоянно прерывают путешествие. Присмотритесь, например, к пастушеским картинкам(Пастушеские картинки – традиционная серия рисунков, изображающих развитие практики от иллюзий до просветления. Содержание картинок – человек, который укрощает дикого быка): человек хочет перепрыгнуть из единицы в десятку. Но мы можем находиться в девятке и опять сползти в двойку. Продвижение не всегда бывает постоянным и твердым. В течение нескольких часов мы можем находиться в десятке, а на следующий день опять оказаться в двойке. Ум опять уходит от чистоты и покоя – но пусть кто-нибудь осудит нас за это!

«На высохшем дереве распустился цветок». Или в Библии: «Если ты не умрешь, ты не сможешь родиться вновь». Конечно, практика – это медленное умирание (утрачивание интереса, приобретение равнодушия), шаг за шагом, постепенное разотождествление с чем бы то ни было, что нас успело захватить. Если мы чем-то захвачены, мы не можем стать равнодушными. Например, вы можете отождествиться со своей семьей. Разотождествить себя и свою семью не значит разлюбить ее. Или же обратите внимание на своего мужа, друга или подругу – на того, в ком вы нуждаетесь. Чем больше вы практикуете, тем меньше становится эта потребность. Любовь становится больше, а потребность меньше. Мы не можем любить то, в чем нуждаемся. Если мы нуждаемся в одобрении, то не сможем достичь равнодушия. Если мы нуждаемся во власти, определенном положении в обществе, если мы считаем себя неполноценными и стремимся к лакейским занятиям, мы не можем быть равнодушными. Если мы нуждаемся в том, чтобы нас воспринимали определенным образом, мы не можем быть равнодушными. Если мы хотим, чтобы все происходило так, как нам хочется, мы не можем быть равнодушными. Ни в одном из этих случаев мы не можем быть равнодушными. Я всякий раз осознаю свои привязанности, но слишком часто не могу на них воздействовать. Но достичь равнодушия – это значит, что они исчезнут. В этом смысле по-настоящему просветленное существо – это не человек. Я не знаю никого, кто бы был таким. В течение своей жизни мне приходилось встречать нескольких замечательных людей, но я пока не встретила никого, кто бы соответствовал этому определению. Так что давайте довольствоваться тем, чтобы быть там, где мы есть, и упорно работать. Быть теми, кто мы есть в данный момент времени, – это и есть совершенство.

Если мы все меньше и меньше отождествляемся с чем бы то ни было, мы можем охватить в жизни все больше и больше. Это и есть обет бодхисаттвы (Тот, кто находится на пути к достижению совершенного знания. – Прим, перев.). Так что в той степени, в какой мы чего-то достигли в своей практике, в той степени, в какой мы можем делать больше, мы должны охватывать больше, мы должны делать больше. И это действительно то, чему посвящена практика дзэн. Сидение – это и есть путь, поэтому давайте добросовестно продолжать практику со всем, что у нас есть. Все, что я могу, – это быть тем, кто я есть именно сейчас. Я могу испытать это и работать с этим. Вот и все, что я могу сделать. Все остальное – мечты эго.

 

Цена практики

Когда жизнь кажется неприятной или несостоявшейся, мы пытаемся убежать от ее непривлекательности с помощью различных хитроумных уловок. В этих попытках мы обращаемся с жизнью так, как будто существую я и существует жизнь вне меня. Но пока мы будем так обращаться с жизнью, мы будем тратить все свои усилия на то, чтобы найти что-то или кого-то еще, кто распоряжался бы нашей жизнью за нас. Мы начинаем искать любовника, учителя, религию, центр – мы начинаем искать что-то или кого-то, чтобы это что-то или кто-то вместо нас разбирались с нашими трудностями. Пока мы смотрим на жизнь подобным дуалистическим образом, мы обманываем себя и верим в то, что ничего не должны платить за реализацию в этой жизни. Каждый из нас в разной степени разделяет это заблуждение, и это ведет нас только к страданиям.

Практикуя, мы начинаем разрушать это заблуждение, и постепенно начинаем чувствовать (о ужас!), что за свободу должны платить мы сами. Никто другой никогда не заплатит за это. Когда я поняла эту истину, это было одним из сильнейших ударов в моей жизни. Однажды я окончательно поняла, что только я могу заплатить за реализацию и никто, никто в целом мире не может сделать это за меня. Пока мы не поймем эту жестокую истину, мы будем продолжать сопротивляться практике. И даже после того, как мы это увидим, сопротивление будет продолжаться, хотя уже и не так сильно. Очень трудно удержать знания в их полном объеме.

Можно ли как-нибудь избежать платы? Основная попытка – это постоянное нежелание терпеть собственные страдания. Мы думаем, что можем избежать их, игнорировать или выбросить их из головы. Или убедить кого-то еще, чтобы он забрал их себе. Кажется, что мы имеем право не чувствовать боли жизни. Мы пламенно надеемся и строим планы, что кто-то другой – муж или жена, или любовник, или ребенок – справится с болью вместо нас. Подобное сопротивление подрывает практику: «Я не хочу сидеть сегодня утром, сейчас мне не нравится этим заниматься». «Я не собираюсь идти на сесин, мне не нравится, что там происходит». «Я не могу сдержать свой язык, когда разозлюсь. Почему я должна это делать?» Целостность начинает трещать по всем швам, когда становится больно сохранять ее. Мы отказываемся от взаимоотношений, которые больше не соответствуют нашим мечтам. В основе всех этих попыток бегства лежит вера в то, что другие могут нас обслужить, другие должны очистить ту грязь, которую мы завели.

В действительности никто – никто в мире – не может прожить жизнь за нас. Никто не может за нас чувствовать ту боль, которая неизбежно сопровождает жизнь. То, чем мы должны платить за свой рост, всегда находится под носом. И практика никогда не будет настоящей, пока мы не осознаем, что не хотим вообще ничего платить. Как ни печально, пока мы от этого ускользаем, мы отрезаем себя от того чуда, которым является жизнь и которым являемся мы сами. Мы пытаемся держаться за людей, которые, по нашему мнению, могут облегчить нашу боль. Мы стараемся завладеть ими, держать их возле себя, даже обманом заставить их взять на себя заботу о наших страданиях. Но, увы, не существует бесплатных завтраков, не существует товаров, которые отдают даром. Дорогой бриллиант нельзя получить бесплатно. Его нужно заработать ценой постоянной практики.

Нужно зарабатывать его каждое мгновение своей жизни. Не только «с духовной стороны». То, как мы выполняем свои обещания, как мы служим другим людям, все, чему мы уделяем внимание, что требуется от нас в любую минуту жизни, – все это плата за бриллиант.

Я не говорю о создании новых идеалов типа «каким я должен быть». Я говорю о том, как заработать свою целостность с помощью каждого действия, которое приходится совершать в жизни, с помощью каждого слова, которое мы произносим. С обычной точки зрения, плата, которую мы должны платить, непомерно большая. Но если хорошо разобраться, это вообще не плата, а привилегия. По мере совершенствования практики мы все лучше и лучше это понимаем.

В процессе практики мы обнаруживаем, что наша собственная боль и боль других – это вовсе не отдельные понятия. Нельзя сказать: «Моя практика – это моя практика, а их практика – это их практика», потому что когда мы по-настоящему открываемся для своей собственной жизни, мы открываемся для всей жизни. По мере того как мы платим цену, тщательно практикуя, иллюзия обособленности ослабевает. Чтобы избавиться от этой иллюзии, нужно понять, что во время практики мы не только платим высокую цену за себя самих, но за каждого в этом мире. Пока мы цепляемся за свою обособленность – за свое представление, что такое «я» и что такое «вы», и что мне нужно, что «я» хочу получить от «вас», – именно эта обособленность и означает, что мы еще не заплатили за бриллиант. Заплатить – это значит отдать то, что требует жизнь (не следует путать с индульгенцией): быть может, время, или деньги, или материальные ценности, а иногда, когда лучше всего не делать этого, – не давать этих вещей. Усилия практики всегда должны быть направлены на то, чтобы видеть, чего требует жизнь, в противоположность тому, что мы сами хотим ей дать, – а это нелегко. Эта жесткая практика – цена, которую мы должны заплатить за желание получить бриллиант.

Мы не можем свести практику просто к тому времени, которое тратим на дзадзэн, хотя это время и жизненно важно. Обучение – выплата цены – должно занимать двадцать четыре часа в сутки.

Если мы все время будем направлять на это свои усилия, мы все больше и больше будем осознавать цену того бриллианта, которым является жизнь. Но если мы будем продолжать изнемогать и растворяться в жизни, как будто она является проблемой, или будем тратить время на поиски способа убежать от этой воображаемой проблемы, бриллиант навсегда останется скрытым для нас.

Хотя и скрытый, бриллиант присутствует всегда, но мы не увидим его, пока не будем готовы за него заплатить. Найти бриллиант – это то, в чем состоит смысл жизни. Так вы готовы заплатить за это?

 

Вознаграждение

Мы всегда стараемся сделать несчастную жизнь счастливой. Или, можно сказать, мы хотим перейти от жизни, полной борьбы, к жизни, исполненной радости. Но это не одно и то же: перейти от несчастья к счастью – это не то же самое, что перейти от борьбы к радости. Некоторые методы лечения направлены на то, чтобы вместо несчастливого эго мы получили счастливое эго. Но практика Дзэн (и, вероятно, некоторые другие дисциплины или методы лечения) может помочь нам вместо несчастливого эго получить не-эго, что и означает радость.

Иметь «эго» значит быть эгоцентричным. Будучи эгоцентричными, и следовательно, противопоставляя себя всему, что находится вне нас, мы волнуемся и беспокоимся о себе. Мы сразу ощетиниваемся, когда внешнее окружение противостоит нам, мы очень легко расстраиваемся. Будучи эгоцентричными, мы часто теряем ориентацию. Именно так живет большинство людей.

Хотя мы и не знакомы с понятием, противоположным я (не-я), давайте попробуем представить, что жизнь нс-я возможна. Не-я не означает, что солнце исчезнет или прекратится существование. Оно и не эгоцентрично и не направлено на других, оно просто сконцентрировано. Жизнь не-я сконцентрирована не начем-то конкретном, а на всем сразу, то есть оно ни к чему не привязано, так что характерные особенности я не могут проявиться. Вы не волнуетесь, не беспокоитесь, вы не ощетиниваетесь и не расстраиваетесь и, самое главное, вы уже не теряете ориентацию. Поэтому быть не-я – значит быть радостным. И не только это. Не-я, поскольку оно противоположно понятию ничто, благотворно для всего.

Однако для огромного большинства практика состоит в том, чтобы вести упорядоченную жизнь, неустанно растворяя я. И первый шаг, который нужно сделать, – это перестать быть несчастными и стать счастливыми. Почему? Потомучто вообще не существует способа, с помощью которого несчастный человек, то есть человек, которому причиняют беспокойство он сам, другие или какие-нибудь ситуации, мог бы достичь состояния не-я. Так что первый этап практики должен заключаться в том, чтобы из несчастного стать счастливым, и первые годы занятия дзадзэн направлены главным образом на это. Для некоторых в это время может оказаться полезной разумная терапия. Но все люди разные, и никакие обобщения здесь недопустимы. Тем не менее мы не можем (и не должны пытаться) перепрыгнуть переход из относительно несчастного состояния к относительно счастливому.

Почему я говорю «относительно» счастливое? Не имеет значения, насколько мы чувствуем себя «счастливыми». Если жизнь основана на эго, окончательное освобождение невозможно. Почему невозможно окончательное освобождение в жизни, основанной на эго? Потому что такая жизнь основана на ложной предпосылке – на предпосылке о том, что мы есть эго. Мы все без исключения верим в это – каждый из нас. И любая практика, которая останавливается перед неудавшейся попыткой отрегулировать эго, крайне неудовлетворительна.

Осознание своей истинной природы как не-я – состояние Будды – это и есть результат, который достигается с помощью дзадзэн. Именно по этому пути идет практика. Самое важное (потому что только это приносит истинное удовлетворение) – следовать по этому пути. Когда мы решаем вопрос своей истинной природы – я или не-я – вся основа нашей жизни должна измениться. Для того чтобы добиться правильного решения, все чувства, все цели, вся жизненная ориентация должны измениться. Какие же этапы возможны в практике?

Во-первых, как я уже говорила, это переход из относительно несчастного состояния в относительно счастливое. В лучшем случае – это довольно ненадежное достижение. Нас очень легко вывести из этого состояния. Но для того, чтобы серьезно включиться в практику, необходимо обладать каким-то уровнем относительного счастья и стабильности. Тогда можно пробовать переходить к следующему этапу – разумной, настойчивой фильтрации различных особенностей ума и тела через дзадзэн. Мы начинаем различать свои характерные особенности – мы начинаем видеть свои желания, свои надежды, побуждения эго, и начинаем осознавать, что эти особенности, эти желания, эти неистребимые привычки – и есть то, что мы называем я. Если практика продолжается, и мы начинаем понимать пустоту и непостоянство этих особенностей, мы обнаруживаем, что можем отказаться от них. Мы не должны стараться отказаться от них. Они просто постепенно пойдут на убыль, поскольку, когда мы что-нибудь осознаем, свет этого осознания уничтожает фальшь и подчеркивает истину, и ничто не может заставить гореть свет так ярко, как разумный дзадзэн – ежедневный и во время сесина. С уничтожением некоторых наших шаблонов может начать проявляться не-я – которое присутствует всегда – и вместе с ним будет увеличиваться спокойствие и радость.

Хотя об этом процессе и легко говорить, часто он пугает, гнетет или приводит в уныние. Все, что мы долгие годы считали своим, подвергается нападению. Когда происходит такое изменение, мы можем испытывать невероятный страх. Разговоры об этом могут привести вас в восторг, но настоящее «делание» может вселять ужас.

Тем не менее те, кто терпеливо и настойчиво занимается практикой, становятся более спокойными, полнее ощущают радость, у них возрастает способность вести полезную жизнь, полную сострадания. И жизнь, которую вечно портили внешние обстоятельства, незаметно изменяется. Эта медленно изменяющаяся жизнь, конечно, не будет жизнью без всяких проблем. Проблемы, безусловно, будут. Временами, когда становится ясным то, что было скрыто, мы можем чувствовать себя хуже, чем раньше. Но даже в этом случае у нас сохраняется ощущение возросшего душевного равновесия и понимания, появляется чувство удовлетворенности.

Для того чтобы несмотря на серьезные трудности, продолжать практику, нужно быть терпеливым, настойчивым и мужественным. Почему? Потому что обычный образ жизни – поиски счастья, борьба за удовлетворение желаний, стремление избежать душевной и физической боли – в результате настойчивой практики всегда расшатывается. Мы начинаем понимать всем своим нутром, а не просто мозгом, что радость жизни – это не поиски счастья, а переживание и просто пребыванием обстоятельствах, таких, как они есть. Что это не удовлетворение личных желаний, а удовлетворение потребностей самой жизни, не стремление избежать боли, а переживание боли тогда, когда это необходимо. Слишком много? Слишком тяжело? Наоборот, это легкий путь.

Пока мы строим жизнь только с помощью ума и тела, мы можем быть всего лишь психологически обусловленными существами. Мы думаем, мы надеемся, нам можно причинить боль, нас можно расстроить. Но настоящее решение должно прийти из измерения, которое в корне отличается от психологического. Ключом к пониманию этого является практика непривязанности, развитие не-я. В конечном счете мы поймем, что не существует ни пути, ни способа, ни решения, потому что с самого начала наша природа есть путь, прямо здесь и прямо сейчас. И поскольку пути нет, практика – это бесконечное следование по этому не-пути – и без всякого вознаграждения. Потому что не-я – это все и оно не нуждается в вознаграждении: не имея начала, оно само по себе полностью реализовано.

 

Увеличивать свой контейнер

Один из величайших мастеров Дзэн нашего времени, девяностопятилетний Роси Дженпо, говорил о «калитке без калитки» и отмечал, что на самом деле не существует калитки, через которую нужно пройти, чтобы понять, что такое жизнь. И тем не менее, говорил он, с точки зрения практики, мы должны пройти через калитку – калитку своей собственной гордости. С тех пор как мы проснулись сегодня утром, мы только тем и занимаемся, что удовлетворяем свою гордость. Это делает каждый. Для того чтобы пройти через калитку, которая не является калиткой, нам придется пройти через калитку своей собственной гордости.

Например, сейчас дитя гордости разгневалось. Под состоянием гнева я понимаю любые формы «срывов», такие как раздражение, возмущение, зависть. Я так много говорю о гневе и о том, как с ним работать, потому, что понять, как практиковать с чувством гнева – значит понять, как приблизиться к «калитке без калитки».

В повседневной жизни мы понимаем, что значит посмотреть на проблему со стороны. Например, я внимательно наблюдаю, как Лаура составляет прекрасный букет: она суетится и вертит в руках цветы, потом она отходит в сторону и смотрит, чтобы увидеть, что еще нужно сделать и как уравновесить букет. Если вы шьете платье, сначала вы его кроите, наметываете и сшиваете, но потом становитесь перед зеркалом, чтобы посмотреть, как оно выглядит. Не широко ли в плечах? Как оно подрублено? К лицу ли оно вам? Вы смотрите со стороны. Точно так же мы смотрим со стороны на свою жизнь, когда хотим представить ее себе в перспективе.

Так вот, такой отстраненный взгляд и есть практика Дзэн. Она развивает способность смотреть со стороны. Возьмем конкретный пример, скажем ссору. Основную роль в любой ссоре играет гордость. Предположим, я замужем и я поссорилась со своим мужем. Он сделал что-то такое, что мне не нравится: допустим, он потратил семейные сбережения на новую машину, а я считаю, что у нас и так была прекрасная машина. И я думаю – фактически я знаю, – что я права. Я рассержена, взбешена. Мне хочется кричать. Что же я могу сделать со своей злостью? Что полезное я могу сделать? Сначала я думаю, что лучше всего отступиться: делать и говорить как можно меньше. Если я хоть чуточку отступлю, я могу напомнить себе, что то, чего я действительно хочу, это быть тем, что можно назвать Большим Контейнером. (Другими словами, я должна практиковать свой БК.) Сделать это – это шаг в другое измерение, в духовное измерение, если мы обязательно хотим дать ему название.

Давайте посмотрим на ряд практических шагов. Понятно, что в пылу гнева, когда разворачивается драма, большинство из нас не способны заниматься практикой. Но давайте попробуем отстраниться, делать и говорить как можно меньше, уйти. Потом, когда вы останетесь одни, сесть и наблюдать. Что я подразумеваю под «наблюдением»? Наблюдать мыльную оперу, разворачивающуюся в мозгу: что он сказал, что он сделал, что я должна сказать обо всем этом, что я должна со всем этим делать… все это фантазии. Это вовсе не то, что происходит на самом деле. Если вы можете (это очень трудно делать, когда вы рассержены), отмечайте эти мысли. Почему это трудно? Когда нами владеет злость, возникает огромный блок, который препятствует практике: мы не хотим заниматься практикой, мы предпочитаем тешить свою гордость, приводить «правильные» аргументы, добиваться «правильных» результатов. («Не ищите Правды – просто перестаньте дорожить мнениями».) Вот почему первый шаг состоит в том, чтобы отступить. Могут пройти недели упорной практики прежде, чем мы поймем, что то, чего мы хотим, это не быть правым, а быть Большим Контейнером, БК. Отстранитесь и понаблюдайте. Отмечайте мысли, которые сопровождают драматическое событие: да, он не должен был этого делать; да, я не могу выдержать того, что он делает; да, я должна найти какой-то способ изменить это – все, что происходит на поверхностном уровне. Но это всего лишь мыльная опера.

Если вы по-настоящему отстранитесь и понаблюдаете – а, как я уже говорила, это крайне трудно сделать, когда вы злитесь, – вы сможете со временем видеть мысли просто как мысли (нереальные), а не как истину. Иногда мне приходилось проходить через этот процесс десять, двадцать, тридцать раз прежде, чем мысли, наконец, успокаивались. Когда мне удается это сделать, с чем я остаюсь? Я остаюсь с непосредственным переживанием физической реакции в своем теле, так сказать, с остатком. Когда я непосредственно переживаю этот остаток (как напряжение, сжатие), когда в этом непосредственном переживании отсутствует раздвоенность, я постепенно вхожу в измерение (самадхи), которое знает, какие действия предпринять. Оно знает, какое действие является самым лучшим, и не только для меня, но и для других. Прямой результат образования Большего Контейнера – ощущение «единства».

Мы можем рассуждать о «единстве» до захода солнца, но как мы на самом деле отделяем себя от других? Как? Гордость, в результате которой рождается гнев – вот что отделяет нас. И решение этой проблемы – практика, во время которой мы переживаем эту разделяющую эмоцию как вполне определенное состояние тела. Когда мы это делаем, появляется Больший Контейнер.

То, что появляется и начинает расти в нас, – это та часть жизни, которую я могу провести так, чтобы она не расстраивала меня, не господствовала надо мной. Сначала это пространство крайне ограниченно, потом оно становится чуточку больше, потом еще больше. И никогда нельзя прекращать его рост. Состояние просветления – это и есть огромное сочувствующее пространство. Но сколько бы мы ни жили, мы обнаруживаем, что размеры нашего контейнера имеют пределы. Это именно те моменты, которым следует посвящать свою практику. А как же мы можем узнать, где находятся эти ограничивающие точки? Когда мы расстраиваемся или злимся, пусть даже не очень сильно, мы находимся в этой точке. Здесь нет ничего таинственного. Эффективность практики состоит в том, насколько большой контейнер будет создан.

Занимаясь практикой, мы должны быть снисходительны к себе. Мы должны понимать, когда не расположены делать это. Нет человека, у которого всегда было бы желание этим заниматься. И ничего страшного, если иногда мы этого не делаем. Мы всегда делаем то, что действительно делаем.

Практика создания Большего Контейнера – духовная практика по самой своей сути, потому что этот контейнер по существу-ничто. Больший Контейнер – это не вещь, осознание – не вещь, свидетель – не вещь. И не человек. Нет никого, кто играл бы роль свидетеля. И тем не менее то, что может быть свидетелем для моего ума и моего тела, должно быть чем-то другим, чем мои ум и тело. Когда я могу в состоянии гнева наблюдать свои ум и тело, кто это «я», которое ведет наблюдение? Оно показывает, что я – это нечто другое, чем мой гнев, нечто большее, чем мой гнев, и это знание дает возможность строить Больший Контейнер, расти. То, что должно увеличиваться, – это способность наблюдать. А то, что именно мы наблюдаем, – всегда вторично. Не важно, что мы расстроены, важна способность наблюдать это состояние расстройства.

Когда растет способность, во-первых, наблюдать, а во-вторых, переживать, развиваются одновременно два фактора: способность быть свидетелем, способность наблюдать жизнь такой, как она есть (а не такой, как мне хотелось бы, чтобы она была), и сочувствие, естественная реакция, которая возникает в результате того, что мы видим жизнь такой, как она есть. Мы не можем сочувствовать никому и ничему, если в нашу встречу с этим замешана гордость или гнев. Тогда это сразу становится невозможным. По мере создания Большего Контейнера растет и сочувствие.

Занимаясь практикой, мы глубже проникаем в собственную жизнь, такую, какой должны ее знать. Но для каждого это происходит по-своему. Для некоторых этот процесс может проходить гладко, что определяется их психологическим состоянием и тем, как они прожили свою жизнь, и реализация их будет медленной. Для других он проходит в виде волн, огромных эмоциональных волн. Это похоже на прорыв плотины. Мы боимся, что нас затопит и мы погибнем. Это как если бы вы перегородили часть океана и, когда дамбу прорвало, вода опять соединяется с тем, что она на самом деле собой представляет, и наступает облегчение, потому что теперь она может течь вместе со всеми остальными течениями и во всю ширь океана.

И тем не менее я считаю, что в этом процессе очень важно, чтобы он не протекал слишком быстро. Если все происходит столь быстро, я думаю, процесс следует замедлить. Слезы, припадки, потрясения – это нежелательно. Вода начинает прорывать дамбу, но нет необходимости в том, чтобы прорыв был слишком стремительным. Лучше его замедлить. Но если он все же произойдет быстро, это тоже прекрасно – значит, он должен был произойти именно так. Иногда кажется, что все мы одинаковы. Но чем тежелее было детство и чем больше нас в детстве подавляли, тем, по-видимому, важнее, чтобы прорыв происходил медленно. Но независимо от того, насколько гладкой была наша жизнь, всегда существует дамба, которую в определенный момент необходимо разрушить.

При этом помните, что не так уж плохо относиться к этому с юмором. По существу, мы никогда ни от чего не избавляемся. Мы не должны стараться избавиться от всех своих невротических склонностей: то, что мы делаем, – это видим, до чего они на самом деле смешные. И часто становятся просто предметом для шуток других людей. Это чистое безумие. И это же, конечно, относится и к нам самим. Но по-настоящему мы никогда не видим, что мы безумны, – это и есть гордость. Конечно, я не безумна, ведь я учитель!

 

Открыть ящик пандоры

Качество практики всегда отражается на качестве жизни. Если мы но-настоящему занимаемся практикой, все время что-то меняется. Одна из- иллюзий, которую мы можем питать относительно практики, – это то, что практика должна все сделать более удобным, ясным, легким, спокойным и т. д. Ничто не может быть дальше от истины. Сегодня утром, когда я пила кофе, я внезапно вспомнила две сказки. И я подумала, что без причины ничто не происходит. Сказки имеют под собой какую-то основу, они опираются на истинные факты, связанные с какими-то людьми, и именно поэтому они так долго живут.

Первая сказка, которая пришла мне в голову, – это сказка о принцессе на горошине. В давние времена для того, чтобы проверить, настоящая ли это принцесса, ее укладывали спать на тридцати матрасах и она должна была почувствовать горошину, которую подкладывали под самый нижний из них. Теперь мы можем сказать, что практика превращает нас в принцесс: мы становимся более чувствительными. Мы узнаем о себе и о других то, чего не знали раньше. Мы становимся значительно более чувствительными, но иногда мы становимся и более раздражительными.

Вторая сказка – это сказка о ящике Пандоры. Вы помните – кое-кому настолько хотелось узнать, что находится в этом таинственном ящике, что он наконец открыл его – и все его отвратительное содержимое высыпалось наружу, создав полный хаос. Такой иногда бывает практика: она открывает ящик Пандоры.

Каждый чувствует, что он отделен от жизни. Нам кажется, что мы окружены огромной стеной. Эта стена может быть не слишком заметной, она может быть вообще невидимой – но она существует. Пока мы чувствуем себя отделенными от жизни, мы ощущаем эту стену. Для просветленного человека стены не существует. Но мне ни разу не довелось встретить кого бы то ни было, кто полностью был бы отнес свободен. Тем не менее по мере продвижения практики стена становится все более тонкой и прозрачной.

Эта стена мешает понимать. Мы можем гневаться, нас могут взволновать какие-то мысли, но стена мешает это осознать. Но когда вы начинаете заниматься практикой (и многие из вас хорошо это знают), в стене начинают образовываться отверстия. Раньше она была похожа на толстую доску, которая перекрывает бьющую ключом воду. Но теперь, по мере того как благодаря практике мы становимся более подготовленными и чувствительными, в этой доске начинают образовываться отверстия. Даже тридцать минут неподвижного сидения чему-нибудь да учат. И когда эти тридцать минут повторяются изо дня в день, мы учимся все больше и больше. Нравится нам это или нет, но мы учимся.

Куски доски могут отваливаться. И тогда через отверстия и щели начинает сочиться вода. Конечно, то, что было закрыто, – это то, чего мы не хотели о себе знать. И когда оно пробивается наружу (что происходит, если мы занимаемся практикой), это похоже на открытие ящика Пандоры. Идеальное течение практики – когда ящик не открывается фазу слишком сильно. Но так как реализация никогда не является полностью предсказуемой, возможны сюрпризы, и даже несчастные случаи. Иногда срывается крышка и вырывается все, чего мы никогда не хотели о себе знать, – и вместо того, чтобы чувствовать себя лучше, мы чувствуем себя хуже.

Ящик Пандоры – это все наши эгоцентрические действия и те эмоции, которые они вызывают. Даже если практика проходит хорошо, бывают периоды (не для каждого, но для некоторых), когда кажется, что бочка взорвется – и внезапно проносится ураган эмоций. Большинство не любят сидеть, когда это случается. Но те, для кого взрыв проходит легче всего, – это как раз и есть те люди, которые никогда не прекращают сидения, независимо от того, хочется им этого или нет. У меня реализация прошла довольно незаметно, вероятно, потому, что я очень много сидела и посещала очень много сесинов.

Мне постоянно приходится видеть, как по мере того, как практика в Центре достигает зрелости, жизнь студента преобразуется. Это не означает, что ящик Пандоры не открывается. И то и другое происходит одновременно – преобразование и дискомфорт. Иногда, когда ящик начинает открываться, наступает очень мучительное время. Например, может внезапно возникнуть неожиданное крайнее раздражение (только, пожалуйста, не пытайтесь при этом отыграться на ком-то другом). Так что, если у вас есть иллюзия, что практика всегда сопровождается миром и любовью, то это совсем не так. То, что открывается ящик Пандоры, – совершенно нормально и необходимо. Это и не хорошо и не плохо, это именно то, что должно случиться, если мы хотим обрести равновесие в жизни и, насколько это возможно, освободиться от реактивного способа существования. Ни один из этих процессов не является нежелательным. И если с ними работать соответствующим образом, то они вполне желательны. Но решающим моментом является именно то, как мы будем продолжать практику в случае такого прорыва.

Практика – нелегкая вещь. Она должна преобразовать жизнь. Но если вы наивно считаете, что можно добиться такого преобразования, не заплатив за него, вы обманываете себя. Не приступайте к практике, пока не почувствуете, что нет больше ничего на свете, чем бы вы хотели заняться. Вместо этого расширяйте свои занятия серфингом, физикой или музыкой. Если вас это удовлетворяет, продолжайте этим заниматься. Не приступайте к практике, пока не почувствуете, что должны это сделать. Настоящая практика требует огромного мужества. Вы должны столкнуться лицом к лицу со всем тем, что спрятано в ящике Пандоры, включая некоторые неприятные вещи, о которых вам не хотелось бы знать.

Чтобы заниматься практикой Дзэн, должна возникнуть потребность в определенном образе жизни. Если пользоваться привычной терминологией, это жизнь, в которой принесенные клятвы берут верх над обычными личными соображениями. Мы должны ясно понять, что наша жизнь совершенствует всю окружающую среду точно так же, как это делает жизнь любого другого человека. Если вы находитесь на том этапе своей жизни (не плохом и не хорошем, а просто на конкретном этапе), когда единственное, что имеет значение, это то, как вы себя чувствуете и что вы желаете, практика будет слишком трудным занятием. Очевидно, вам стоит повременить. Я, как учитель, могу, конечно, облегчить практику и поддержать ваши усилия. Но я никому не могу дать начальной решимости, а именно она должна поддерживать вас в практике.

Итак, ящик, который прямо сейчас открывают некоторые из нас, как с ним работать? Именно об этой фазе практики, которая выводит из состояния душевного равновесия, необходимо кое-что знать. Первое – для тех, кто идет по этому пути, – это нормально, фактически необходимо. Второе – это неприятное состояние не остается навсегда. И третье – в это время мы больше, чем в любое другое, нуждаемся в том, чтобы понимать практику и знать, что она такое. И, в частности, это время для сесина. Если вы сидите уже двадцать, тридцать лет, тогда для вас не так важно, посещаете вы сесины или нет. Но в определенные годы их посещение жизненно важно, и это нужно делать настолько часто, насколько позволяют обстоятельства. Чтобы последовать этому совету, нужно быть настойчивым и поддерживать достаточно интенсивный уровень практики. Но если вам не хочется настолько посвящать себя практике, это не значит, что это плохо. Я хочу обязательно это подчеркнуть. Иногда нужно еще лет десять побездельничать, когда жизнь продолжает преподносить уроки, прежде, чем созреть для интенсивной практики.

Так что ящик Пандоры – то, что нас беспокоит, выводит из душевного равновесия, – это проявление (иногда в виде потопа) того, чего мы не осознавали прежде: нашего недовольства жизнью. Рано или поздно оно все равно должно прорваться. Это наше эго, наш гнев по поводу того, что жизнь идет не так, как хотелось бы. «Такая жизнь меня не устраивает! Она не дает мне того, чего я хочу! Я хочу, чтобы моя жизнь была более приятной!» Это просто ярость по поводу того, что люди или события, с которыми мы сталкиваемся, не соответствуют нашим требованиям.

Может быть, именно сейчас ваш ящик Пандоры наполовину открылся. В какой-то момент мне, так же как и вам, хотелось с кем-то поделиться тем, что в это время я нашла в своей практике. Ученик может в некотором смысле оказаться полезнее для других учеников, чем человек типа меня, который с трудом вспоминает этот этап. Я очень хорошо понимаю сам конфликт, но настоящее представление о том» как трудно мне было, уже сгладилось из памяти. Это одна из важнейших особенностей сангхи: (Сообщество или союз тех, чьи личные интересы и чье учение едино. – Прим. Перев.)это группа людей, объединенных общей практикой. В сангхе мы можем быть абсолютно честными, нет необходимости прятать или скрывать свою борьбу. Наиболее мучительна та мысль, что со мной что-то не так, что больше ни у кого нет таких трудностей. Но это, конечно же, не так.

 

«Не гневайтесь»

Когда я веду беседу, я всеми доступными мне средствами стараюсь разъяснить, чем для меня является жизнь и чем она может стать для любого из вас в противоположность тем иллюзиям, которые вы сейчас питаете. Говорить об этом очень трудно. Я никогда не стала бы вести дхармические (Дхарма – здесь: мерило истины, правило или закон деятельности. – Прим. перев.) разговоры о том, что я не испытываю ненависти, потому что здесь никогда нельзя быть абсолютно точным. Меня всегда тянет чуть-чуть в ту или иную сторону, или я использую не те слова и могу кого-нибудь сбить с толку… но опять-таки, это часть обучения. Дхармические разговоры – это совсем не обязательно что-то такое, что нужно понять до конца. Если они будоражат и приводят в замешательство, то иногда это как раз то, что нужно. Например, вы можете заявить, что в этот конкретный момент каждый человек во всей Вселенной поступает наилучшим для себя образом. Но слово «наилучшим» вызывает беспокойство. С тем же препятствием мы сталкиваемся, произнося фразу: «Все совершенно именно такое, какое оно существует». Совершенно? Поступает наилучшим образом? Вы считаете, что кто-то, кто творит ужасные вещи, поступает наилучшим образом? Пользуясь словами, мы получаем ужасную неразбериху в жизни и в практике.

В действительности, жизнь усложняется потому, что мы путаем свои концепции (которые сами по себе абсолютно необходимы) с реальностью. Дхармические разговоры ставят под сомнение наши привычные концепции. И используя слова в некотором конкретном смысле, мы добавляем множество сложностей, но именно это как раз и хорошо. Сегодня я собираюсь добавить их еще. Я хочу рассказать небольшую историю, а затем направить внимание в другом направлении и посмотреть, что из этого получится. В Центре мы не слишком много говорим о заповедях или восьмеричном пути. Причина этого проста: люди неправильно понимают заповеди, которые преподносятся в виде запретов, вроде «ты не должен». И это действительно совсем не то, чем они вообще являются. Тем не менее сегодня я собираюсь вести разговор о заповеди: «Не гневайся». Мне не хотелось бы упоминать ее опять, но разговор пойдет именно об этом: «Не гневайся».

Представьте себе, что вы плывете в маленькой лодке по озеру и над озером лежит легкий туман – не все окутано туманом, а именно легкий туман лежит над озером – и вы медленно гребете вдоль берега, наслаждаясь прогулкой. А потом, внезапно, выйдя из тумана, вы видите другую лодку, которая направляется прямо на вас. И…удар! В течение какой-нибудь секунды вы действительно возмущены – что этот идиот делает? Я только что покрасил свою лодку, а тут является он и врезается прямо в нее! А потом вы вдруг замечаете, что лодка пуста. Что происходит с вашим гневом? Гнев сразу пропадает… Мне опять придется красить свою лодку, вот и все. Но как вы будете реагировать, если в лодке, которая столкнулась с вашей, находится другой человек? Вы хорошо себе представляете, что может произойти в этом случае! Так вот, наши столкновения с жизнью, с другими людьми и событиями подобны столкновениям с пустой лодкой. Но мы воспринимаем жизнь совсем иначе. Мы воспринимаем ее так, как будто в этой второй лодке есть люди, которые на нас нападают. Что я имею в виду, когда говорю, что вся наша жизнь – столкновение с пустой лодкой? Что это значит?

Оставим на минуту этот вопрос. Люди часто спрашивают: «Что мне даст практика?» «Что станет иначе?» «Что измененится?» Практика дзэн – это очень тяжелая работа. Она ограничительна и трудна. Что мы в результате получаем? Люди обычно думают: «Я стану лучше, я стану совершеннее. У меня так легко портится настроение, может быть, сидение поможет мне от этого избавиться». Или: «Если быть честной, я не слишком добра. Может быть, в результате сидения я стану очень добрым человеком». Но это совсем не так. Чтобы вам стало немного понятнее, я расскажу вам несколько случаев.

Я хочу рассказать вам о миске для мытья посуды в том доме, где живем мы с Элизабет. Теперь, когда я оставила работу, я большую часть дня провожу дома. После того как я ополаскиваю раковину, я ставлю в нее миску, чтобы, если в течение дня появится грязная чашка, я могла поставить ее в эту миску. Мне нравится так использовать миску, и это правильно, не так ли? Но когда Элизабет моет посуду, она ополаскивает миску и переворачивает ее, чтобы она высохла. В первую половину дня я дома одна. Но я знаю, что в пять часов вернется Элизабет. И я думаю: «Ну, хорошо, человек я или какая-нибудь крыса? Что мне делать с этой миской? Ставить мне ее так, как нравится Элизабет?» Итак, что я делаю? На самом деле, я обычно забываю об этом и ставлю ее так, как привыкла это делать.

А вот еще один пример с Элизабет. Я живу с ней, и она замечательный человек. Но трудно себе представить двух людей, которые были бы меньше похожи друг на друга. Для меня величайшей радостью в жизни является найти какую-то вещь в чулане, которую можно выбросить. О! Это великолепно? Но Элизабет предпочитает иметь все в трех экземплярах и не хочет ничего выбрасывать. Поэтому, когда я что-нибудь хочу найти, я не могу этого найти потому, что выбросила, а когда она хочет что-то найти, она не может этого найти потому, что у нее так много вещей, что в них трудно разобраться.

Еще один пример, и мы поставим точку. Я расскажу вам, как я хожу в кино со своей дочерью. «Знаешь, мам, у тебя ужасный вкус, что за фильмы ты выбираешь!» На что я отвечаю: «Ну хороню, вспомни хотя бы один, на который мы пошли, потому что ты хотела его посмотреть! О чем он?» Так, пререкаясь, мы наконец отправляемся на фильм, который может быть… каким угодно.

В чем смысл этих историй? В сущности, меня меньше всего интересует миска для мытья посуды. Практикуя, мы не должны упускать никаких небольших невротических причуд. Ни меня, ни мою дочь на самом деле не волнует фильм, но эти мелкие пререкания – это и есть то, из чего состоит наша жизнь. Именно в этом ее забавная сторона. Вы меня понимаете? Не нужно ее анализировать, препарировать, или с кем-то обсуждать. Чудо жить, не придавая ничему значения, состоит в… чем? В том, что жизнь совершенна именно такая, какая есть.

Вы, конечно, можете сказать, что на этом, довольно тривиальном, уровне все обстоит хорошо. Но как быть с более серьезными проблемами, например такими, как горе и страдания? На это я могу ответить, что никакой разницы нет. Если умирает близкий человек, значит, чудо жизни состоит в том, чтобы самим стать своим горем, чтобы быть тем, что вы есть. И быть со своим горем так, как только вы можете с ним быть, это ваш путь, не мой. Практика как раз и состоит в том, чтобы пожелать быть с ним, когда оно есть. Даже, пожалуй, «желание» – не совсем то слово. Большую часть того, из чего состоит жизнь, как вы можете судить по историям, которые я рассказала, можно назвать просто смешным. Вот и все, что вы можете об этом сказать. Но мы не считаем жизнь смешной. Мы думаем, что другие люди должны отличаться от нас: «Они должны быть такими, какими я думаю, что они должны быть». Мы не можем назвать смешными «критические» моменты жизни, я этого не говорю, но они все равно есть то, что они есть. Они все равно совершенны.

Теперь я хочу остановиться еще на одном моменте: я считаю, что практика, доведенная до высокого уровня совершенства, это способность быть вместе с жизнью и быть в ней такой, как она есть. Это не значит, что вы не должны иметь собственных соображений, всей той чепухи, которую можете о ней сказать. Пожалуйста! Речь не об этом. Но это воспринимается совсем иначе. И вся практика состоит в движении к тому, что я называю точкой отсечения, так чтобы можно было воспринимать все больше и больше именно так. Сначала мы сможем так воспринимать только некоторые вещи. И может быть в течение шести месяцев практики так восприниматься будут только эти вещи. Может быть, так будет целый год. Может быть, десять лет. У каждого есть эта точка. Пока мы живы, мы идем к ней.

Когда практика становится более утонченной, мы начинаем ощущать ужасную свою неполноценность, ужасное бессердечие. Мы начинаем замечать такие вещи в жизни, которым не хотим уделять внимание, вещи, которых нам хотелось бы, чтобы не было, которые мы ненавидим, вещи, которых мы не в состоянии выдержать. И если мы долго занимаемся практикой, это очень огорчает. Но при этом мы не замечаем, что область практики растет – та область, в которой мы можем, сочувствовать жизни, именно такой, как она есть. Ощущение изумления тому, что Элизабет есть Элизабет. Это не значит, что она должна стать другой: она совершенна именно такая, какая есть. И я сама. И вы. Каждый. Эта область расширяется, но всегда есть точка, в которой мы не можем видеть совершенства, и именно в этой точке протекает практика. Если вы сидите недавно, она здесь, и это хорошо – почему ей быть где-то еще? С течением жизни точка отсечения смещается, но никогда не исчезает. Эта точка существует всегда. И поэтому вот что мы здесь делаем: сидим, как мы сидим, предоставляя возможность возникнуть всему, что в нас возникает, побыть здесь и умереть. Возникнуть, побыть здесь и умереть. Но когда мы приходим к точке отсечения, мы не в состоянии помнить об этом! Потому что очень трудно находиться в этой точке. Практика – нелегкое занятие.

Мелочи жизни не слишком беспокоят меня. Я наслаждаюсь мелочами, которые продолжают идти своим чередом. Они забавны! Я наслаждаюсь легкими перебранками с дочерью. «Мам, прошло столько лет, а ты так и не научилась справляться с привязными ремнями?» «Что ж, не научилась». Это забавно, забавно быть с другим человеком. Но что можно сказать о точке отсечения? Она там, где есть практика. И понять это и работать с ней, помня также о том, что большую часть времени мы очень не хотим работать с ней – это тоже практика. Мы вовсе не пытаемся стать святыми, мы стремимся быть реальными людьми со всеми мелочами, которые происходят в жизни. И сохранить это право за всеми остальными. И когда мы не можем делать этого, мы знаем: сигнал дан – время приступать к практике. Я, например, знаю – я прошла через эту точку на прошлой неделе. Это было нелегко. И, тем не менее, я прошла через нее и теперь ожидаю следующей точки. Она должна прийти. Это и есть моя практика.

Когда мы становимся более чувствительными к жизни и к тому, что она есть на самом деле, мы уже не можем убежать. Мы можем попытаться сделать это на время, и большинство пытается делать это, пока удается. Но невозможно все время убегать. И если мы будем сидеть в течение нескольких лет, убежать будет все труднее и труднее. Поэтому я хочу, чтобы вы оценили свое сидение и оценили свою жизнь и жизни друг друга. Вот о чем идет речь. Никаких фантазий. Осознайте точку отсечения. Она есть у каждого. Вы можете отвернуться от нее и отказываться ее замечать, но если вы это сделаете, вы не будете расти и жизнь вокруг тоже не будет расти. Но, скорее всего вы не сможете убегать от этого слишком долго.

СТУДЕНТ: Иногда, когда я читаю о Дзэн, мне кажется, что вы просто наблюдатели.

ЙОКО: Нет-нет, вообще не наблюдатели. Дзэн – это действие.

СТУДЕНТ: Мне кажется, что это связано с точкой отсечения. Когда вы находитесь в точке отсечения, действия, которые вы предпринимаете, не кажутся столь мудрыми, как должны были бы быть…

ЙОКО: Давайте вернемся к лодке. Например, те, кто имел дело с маленькими детьми, наверняка замечали, что, что бы они ни делали – даже если они подходят к вам и дают вам пинок, – это просто пустая лодка, не так ли? Это именно тот случай. Будда сказал: «Весь мир – мои дети». Суть в том, чтобы двигаться к точке отсечения: мы должны практиковать каждый раз, когда не можем считать «весь мир своими детьми». Я думаю, что речь идет именно об этом.

СТУДЕНТ: А если продолжить эту аналогию еще на один шаг: сказать, что ребенок не дает вам пинка, а поджигает дом?

ЙОКО: Что ж, остановите его! Заберите спички! Но он делает это потому, что у него для этого есть какая-то причина. Попытайтесь помочь ему разобраться в этом инциденте.

СТУДЕНТ: Но если вы просто остановите его, в чем будет разница в вашем поведении по сравнению с тем, если бы вы почувствовали, что на вас нападают?

ЙОКО: Что ж, давайте, рассмотрим это. Если речь идет о детях, мы часто действительно воспринимаем это, как личное оскорбление, не так ли? Но стоит задуматься секунд на десять, и мы обычно понимаем, как реагировать на его поведение. Ведь это ребенок, И мы можем поступать так, пока не почувствуем, что то, что делает ребенок, угрожает нашему эго. И это уже НЕ пустая лодка. Такая реакция время от времени бывает у всех родителей. Мы хотим, чтобы наши дети были совершенством. Они должны быть примером для других, иначе некоторые люди могут начать критиковать их. И, тем не менее, дети – это просто дети. Мы не совершенны, и они тоже не совершенны.

СТУДЕНТ: Вы сказали: «Не гневайтесь». В связи с этим я хочу задать вопрос. Вы говорите, что когда возникает чувство гнева, пусть возникает – будьте здесь и дайте ему пройти. Но если я привык подолгу выражать свой гнев в ответ на какое-нибудь событие, как я могу дать ему пройти?

ЙОКО: Переживая гнев не с помощью слов, а физически. Вы не можете заставить его пройти, но вы обязательно должны не позволить ему перейти на других.

СТУДЕНТ: Я хочу продолжить аналогию с лодкой: если я вижу, что на меня плывет лодка и в ней кто-то есть, я, вероятно, начну кричать «Остановитесь и Держитесь подальше!» Если же лодка окажется пустой, я возьму весло и оттолкну ее в сторону, чтобы она не столкнулась с моей.

ЙОКО: Правильно, мы предпримем соответствующие действия.

СТУДЕНТ: Но часто мы кричим в любом случае, даже если это пустая лодка, наш путь во Вселенной или что бы то ни было еще!

ЙОКО: Да, это похоже на пример с миской для мытья посуды. Вы можете кричать, но есть разница между мгновенной реакцией и тем, чтобы думать об этом на протяжении следующих десяти миль.

СТУДЕНТ: Но даже если вокруг никого нет, мы привыкли думать, что Вселенная что-то делает с нами. Даже если лодка действительно пустая, мы помещаем в нее человека.

ЙОКО: Да, правильно. Что ж, лодка всегда пуста. Опять-таки, дело в том, что чем больше мы практикуем, тем реже возникает гнев. Не потому, что мы говорим: «Я не буду гневаться» – это как раз не та реакция, которая возникает. Мы чувствуем иначе и даже не знаем почему.

СТУДЕНТ: А если вы все же испытываете приступ гнева, то это верный знак, что вы находитесь в точке отсечения?

ЙОКО: Да, именно поэтому я назвала тему этого разговора Не гневайтесь. Но опять-таки, важно понять, что практика подразумевает под гневом; это не простой запрет, который всегда бесполезен.

СТУДЕНТ: Хорошо, я, конечно же, буду продолжать практиковать еще какое-то время. Что произойдет со мной, если случится какая-нибудь трагедия: «Я этого не заслуживаю», «Мой друг этого не заслуживает», «Как это могло произойти?» Я буду воспринимать это как несправедливость и начну отгораживаться от нее.

ЙОКО: Правильно. Это очень трудно. Очень-очень трудно. И тем не менее это возможность для практики.

СТУДЕНТ: Меня всегда приводят в замешательство известия о внезапном просветлении. Если это процесс, как можно установить точный момент просветления?

ЙОКО: Я и не говорила, что оно было – как единое событие! Но пережить просветление – вдруг увидеть действительность такой, как она есть, – это как раз и означает, что на мгновение все представления о жизни исчезли. На мгновение он увидел Вселенную. Проблема в большинстве случаев переживания просветления состоит в том, что человек держится за него, оберегает его и в результате оно становится препятствием. Вопрос не в переживании – оно возникает в течение нашей жизни. И ценность этого переживания внутри нас: не нужно беспокоиться об этом. Потому что для большинства лодка всегда полна людей – она очень редко бывает пустой. Так что… точка отсечения здесь, мы работаем именно там, где находимся. Вспомните два стихотворения Пятого Патриарха – одно о бесконечном полировании зеркала, а другое о том, чтобы увидеть, что с самого начала не было никакого зеркала, которое нужно полировать. Большинство людей считают, что поскольку второе понимание – правильное, то первое было бесполезным. Но это не так, практика парадоксальным образом является именно первым. Полировкой зеркала. Точка отсечения там, где вы полируете зеркало. Это абсолютно необходимо. Потому что, только делая это, мы постепенно начинаем видеть совершенство всего вокруг, именно такого, как оно есть. Мы не можем увидеть этого, пока не пройдем через суровую, строгую практику.

СТУДЕНТ: Так что, гневаться – это хорошо?

ЙОКО: Если это чему-то учит. Я ничего не говорила о том, чтобы распространять гнев на других. Это совсем другое дело. Иногда мы это делаем. Я не говорю, что мы не должны этого делать, хотя от этого мало толку. Переживание гнева очень тихое. Вообще не должно быть никакого шумного выражения.

СТУДЕНТ: Мне кажется, возникает проблема, когда вы говорите: «Не гневайтесь», а потом заявляете: «Гневайтесь».

ЙОКО: Здесь нужно быть осторожным… Я говорю, что если гнев – это то, что вы есть, испытывайте его. В конце концов, это реальность момента. Так что, если вы притворяетесь, что не испытываете гнева и прикрываетесь при этом заявлением типа «Не гневайся», у вас нет шансов узнать, что такое на самом деле гнев. Другая сторона гнева, если вы испытаете его пустоту и пройдете через нее, это всегда сострадание. Если мы действительно пройдем через это.

 

Ложный страх

Люди стремятся создавать ложные проблемы. Проблема существует потому, что у нас нет другого выбора, кроме как пережить ее, основываясь на индивидуальном, свойственном только нам разуме. Наш способ мышления отличается от способа мышления кошки, лошади или даже дельфина. В связи с тем, что мы неправильно используем ум, мы путаем два вида страха. Один вид страха – обычный страх: это реакция на физическую угрозу. Мы реагируем на нее действием – убегаем, боремся, вызываем полицию. Обязательно что-то делаем – это обычный, естественный страх. Но большинство наших жизненных тревог основано не на нем, они основаны на ложном страхе.

Ложный страх существует потому, что мы неправильно используем свой ум. Потому что мы видим свое «я» как отдельную сущность. Мы постоянно строим всевозможные фразы, в которых «я» – это подлежащее. Фразы о том, что случилось с «я» или что с ним может случиться, или как можно проанализировать или проконтролировать то, что с ним случится, – эта почти непрерывная умственная активность влечет за собой постоянную оценку самих себя и всех остальных.

И благодаря страху, который возникает на основании этой ложной картины, мы не можем действовать сколько бы то ни было разумно: нами манипулирует страх. Когда мы «составили мнение» о ситуации или человеке, действия основываются на ошибочном суждении – на ложном представлении, что существует «я», отдельное от действия. При этом мы думаем что-нибудь вроде: «Я могу не оценивать», «Я могу не быть впечатлительным», «Я могу прекратить это, ничего не требуя», «Я слишком много значу, чтобы заниматься мытьем посуды». Из такого я-думания вырастает специфическая система оценок. Мы стремимся ценить только тех людей или те события, которые, как мы надеемся, будут поддерживать или способствовать спокойной и безопасной жизни «я». Мы разрабатываем различные стратегии, чтобы сохранить «я». Если исходить из психологии, популярной в Южной Калифорнии, то можно сказать: «Я вынужден любить себя». Но кто кого любит? Как «я» умудряется любить «себя»? Возникает чувство, что «Я вынужден любить себя», «Я вынужден быть хорошим по отношению к себе», «Я вынужден быть хорошим по отношению к вам». В основе этих суждений лежит ужасный страх, страх, что ничего этого не будет. Мы обладаем ложным «я», которое пытаемся любить и защищать. Мы тратим большую часть жизни, играя в эту бесполезную игру. «Что должно случиться? Как это будет? Смогу я с этим что-нибудь сделать?» Я, я, я – иллюзорная игра ума. Мы теряемся в ней.

Можно предположить, что стоит увидеть, что это игра, и с ней будет покончено – но нет. Это все равно, что убеждать пьяного не быть пьяным. Мы пьяны постоянно. Но нет никакой пользы в том, чтобы запугивать или увещевать себя. «Я не собираюсь быть таким» – это не решение вопроса. Так в чем же решение? Мы должны посмотреть на эту проблему под другим углом, войти через заднюю дверь. Прежде всего мы должны осознать свои иллюзии, свое пьянство. Древние тексты учат: озарите ум, дайте свет, будьте внимательны. Это не то же самое, что самоусовершенствование, попытка организовать свою жизнь. Это шикан – просто сидеть, просто переживать, просто знать, что все это иллюзии (все предложения с «я» в качестве подлежащего).

Это не те «я», которые слушают птиц, они действительно слушают птиц. Позволяйте себе видеть, слышать, думать. Именно это и есть сидение. Фальшивое «я» подменяет чудо постоянным желанием думать о «я». И именно тогда, когда происходит чудо: поют птицы, проезжают машины, продолжаются ощущения тела, сердце бьется… Каждая секунда жизни – это чудо. Но думая о я, мы упускаем его. Так что давайте сидеть с тем, что может показаться неразберихой. Чувствовать это, быть этим, ценить это. И тогда мы чаще начнем рассеивать ложные мечты, которые затмевают жизнь. И вот, что это?

 

Надежда

Несколько дней назад я узнала о самоубийстве моего знакомого. Я не видела его лет десять. Даже тогда самоубийство было единственным, о чем он мог говорить. Поэтому эта новость меня не удивила. Я не считаю, что смерть – это трагедия. Все умирают – это не трагедия. Возможно, ничто нельзя считать трагедией, но, я думаю, мы можем утверждать, что жить, не ценя эту жизнь, по меньшей мере, стыдно.

Мы имеем драгоценную возможность жить как человеческие существа. Можно сказать, что шанс получить жизнь человека равен шансу найти конкретную песчинку на песчаном берегу. Это очень редкий шанс. Но при этом почему-то, как в случае моего друга, возникает какая-то ошибка. Какая-то из таких ошибок присутствует в каждом – мы не ценим по-настоящему того, что имеем, просто будучи живыми существами.

Так что сегодня я хотела бы поговорить о тех, у кого нет надежды. Звучит страшно, не правда ли? На самом деле ничего страшного в этом нет. Жизнь, прожитая без надежды, – это спокойная, радостная, сострадательная жизнь. До тех пор пока мы отождествляем себя с умом и телом – а мы все делаем это, – мы надеемся. Мы надеемся на успех. Мы надеемся на здоровье. Мы надеемся на просветление. У каждого есть масса надежд. Все надежды, конечно, определяются прошлым и распространяются на будущее.

Каждый, кто долго практикует сидение, видит, что никакого прошлого и будущего не существует, оно есть только в уме. Нет ничего, кроме собственного я, а оно всегда здесь, всегда в настоящем. Оно не прячется. А мы рыщем вокруг, как сумасшедшие, пытаясь найти что-то, что называется «я». Это удивительное скрытое «я». Где же оно прячется? Мы надеемся на что-то, что возьмет на себя заботу об этом маленьком я, потому что мы не осознаем, что сами и есть это «я». Вокруг нет ничего, что бы ни было нашим собственным я. Что же мы ищем?

Недавно студент принес мне книгу Догена Дзэньи, которая называется «Тендзо Киокун». В ней автор описывает свои представления о том, каким должен быть тендзо, главный повар, – качества, которыми должен обладать тендзо у его жизнь.

С точки зрения Догена Дзэньи, тендзо должен быть одним из самых зрелых и дотошных учеников в монастыре. Если его практика не будет такой, какой должна быть практика тендзо, от этого, по мнению Догена Дзэньи, пострадает жизнь всего монастыря. Но совершенно очевидно, что Доген Дзэньи, описывая качества тендзо и давая указания, как он должен работать, имеет в виду вовсе не тендзо. Он говорит о жизни любого ученика дзэн, любого бодхисаттвы. И поэтому это очень поучительное и уместное чтение.

Что же мы находим в описании жизни этого просветленного тендзо? Какое-нибудь мистическое видение? Какое-нибудь восторженное состояние? Ничего подобного. Многие главы посвящены тому, как отделять песок от риса или рис от песка. Это описывается очень-очень подробно. Ничто, что связано с ведением кухни, не остается в стороне: Доген Дзэньи пишет о том, как класть черпак, как вешать черпак и так далее.

Разрешите мне зачитать вам один параграф. «Вы не должны небрежно выливать воду, которая осталась после мытья риса. В былые времена использовался матерчатый мешок для того, чтобы профильтровать воду, прежде чем вылить ее. Когда рис промыт, положите его в котелок. Позаботьтесь о том, чтобы в него случайно не попала мышь. Ни в коем случае не позволяйте никому, кто случайно проходит через кухню, совать всюду свои пальцы или заглядывать в котелок».

О чем говорит Доген Дзэньи? Он пишет это не для тендзо. Чему он учит?

Доген Дзэньи пересказывает известную историю. Если мы поймем эту историю, мы по-настоящему поймем, что же такое практика дзэн. Будучи юношей, Доген Дзэньи отправился в Китай, чтобы посетить монастыри и пройти обучение. И однажды в одном из них, в очень жаркий июньский полдень, он наблюдал, как упорно работал пожилой тендзо, разбрасывая по соломенному мату морские водоросли, чтобы высушить их на солнце.

Он держал в руках бамбуковую палку. Его голова была не покрыта. Солнце палило так нещадно, что камни, которыми была выложена тропа, обжигали его ноги. [Он] работал, и весь был в поту. Я ничем не мог помочь ему, но я чувствовал, как тяжела его работа. Кожа на его согнутой спине была туго натянута, длинные брови были белыми, как у журавля.

Я подошел к нему и спросил, сколько ему лет. Он ответил, что ему шестьдесят восемь. Тогда я спросил, почему он пе воспользуется ничьей помощью.

– Другие люди – это не я, – ответил он.

– Ты прав, – сказал я, – я вижу, что твой труд – это дхарма Будды, но зачем ты так тяжело работаешь на палящем солнце?

– Если я не сделаю этого сейчас, когда еще я смогу это сделать? – ответил он.

Больше мне нечего было сказать. Продолжая свой путь, я начал в душе ощущать истинный смысл роли тендзо.

Пожилой тендзо сказал: «Другие люди – это не я». Давайте рассмотрим это утверждение. Смысл того, что он сказал, – «моя жизнь абсолютна». Никто другой не может прожить ее за меня. Никто другой не может прочувствовать ее за меня. Никто другой не может отслужить ее за меня. Моя работа, мои страдания, моя радость – абсолютны. Невозможно заставить вас почувствовать боль в моем пальце, или меня – почувствовать боль в вашем пальце. Это невозможно. Вы не можете сделать глоток вместо меня. Вы не можете спать вместо меня. И в этом и состоит парадокс: если моя боль, моя радость, ответственность за мою жизнь полностью принадлежат мне – если я это ясно понимаю – значит, я свободна. У меня нет надежды, у меня нет потребности в чем бы то ни было еще.

Но мы обычно живем с тщетной надеждой на что-то или накого-то, кто сделает нашу жизнь более легкой, более приятной. Мы тратим большую часть своего времени, пытаясь наладить жизнь так, чтобы она была правильной, в то время как наоборот, радость нашей жизни как раз и состоит в том, чтобы постоянно делать и выносить именно то, что мы должны вынести, делать именно то, что мы должны сделать. Это даже не то, что мы вынуждены делать: существует то, что должно быть сделано, вот мы его и делаем.

Доген Дзэньи говорит о естественной настройке себя на себя. Что он под этим понимает? Под этим подразумевается, что только вы сами можете испытать свою собственную боль, свою собственную радость. Если существует хотя бы одно впечатление, которое вошло в вашу жизнь и осталось невоспринятым, значит, в эту секунду вы чуть-чуть приблизились к смерти (что-то в вас умерло). Никто из нас полностью не живет так, но по крайней мере не стоит терять девяносто процентов опыта своей жизни.

«Если я не сделаю этого сейчас, когда еще я смогу это сделать?» Только я могу заботиться о себе с утра и до вечера. Только я могу воспринимать свою жизнь. И это именно тот контакт, секунда за секундой, о котором говорит Доген Дзэньи, описывая день из жизни тендзо. Заботиться об этом. Заботиться о том, о сем. Не просто вымыть рис, а сделать это тщательно, зернышко за зернышком. Не просто выплеснуть воду. О каждом кусочке своей пищи. О каждом сказанном слове. О каждом слове, которое, вы произносите. О каждой неожиданной встрече, о каждой секунде. Вот что это такое. Не занимайте при этом свой ум чем-нибудь еще: не мойте посуду наполовину, не делайте наполовину ничего.

Я помню, было время, когда я могла предаваться мечтам в буквальном смысле слова по четыре-пять часов в сутки. И сейчас я с грустью могу сказать, что многие люди, предаваясь мечтам, не замечают своей жизни. Часто мужчина или женщина мечтает об идеальном партнере – они мечтают и мечтают. Но когда жизнь проходит в мечтах и надеждах, что жизнь может предложить нам, тому мужчине или женщине, которые сидят рядом – обычным, ничем не примечательным, – кроме удивления по поводу того, что жизнь уходит, потому что мы надеемся на что-то особенное, на какой-то идеал. Доген Дзэньи как раз и говорит нам о том, что настоящая практика не имеет с этим ничего общего.

И еще раз мы можем сказать, что сидение, дзадзэн – это есть просветление. Почему? Потому что, когда мы сидим, секунда за секундой, это оно и есть. Старый тендзо, разбрасывающий морские водоросли, – это и есть полная страсти жизнь, жизнь, посвященная приготовлению пищи для других людей. По сути все мы постоянно готовим пищу для других. Этой «пищей» может быть печатание на пишущей машинке; это может быть занятие математикой или физикой; это может быть забота о детях. Но проживаем ли мы жизнь именно с такой оценкой своей работы? Или мы постоянно лелеем надежду: «О, что-то должно стать лучше, чем это?» Да, все мы постоянно на что-то надеемся.

Но мы не только питаем надежду, мы, по сути, отдаем свою жизнь этой надежде, этим напрасным мыслям и фантазиям. И если они не «сбываются», мы испытываем беспокойство, даже отчаяние…

Один из моих учеников недавно рассказал мне хорошую историю. Она о человеке, который сидел на крыше, потому что приливная волна проходила через его поселок. Вода доходила уже до крыши, когда появилась спасательная бригада на шлюпках. Они с трудом добрались до него и закричали: «Иди сюда! Садись в лодку!» Но он ответил: «Нет-нет. Меня спасет Бог». Вода поднималась все выше и выше, и он все выше и выше взбирался на крышу. Поток был бурным, но еще одной шлюпке удалось пробраться к нему. Опять его уговаривали сесть в лодку, опять предлагали ему спасение. И опять он ответил: «Нет-нет-нет. Меня спасет Бог! Я молюсь. Бог спасет меня!» Наконец, вода накрыла его почти с головой. Тогда прилетел вертолет. Оттуда позвали: «Иди сюда. Это твой последний шанс! Скорее сюда!» И он снова сказал: «Нет-нет-нет. Меня спасет Бог!» Наконец, вода накрыла его с головой, и он утонул. Он попал на небеса и спросил у Бога с упреком: «Боже, почему ты не попытался спасти меня?» И Бог ответил: «Я пытался. Я послал тебе две шлюпки и вертолет».

Мы тратим массу времени на поиски того, что могли бы назвать настоящим. Но ничего подобного не существует, за исключением каждой секунды, каждого действия, которое мы совершаем в своей жизни. Но тщетная надежда мешает воспринимать и правильно оценивать то, что есть именно здесь и именно сейчас. Так что же для сесина, для дзадзэна означает «не иметь надежды»?

Это означает, конечно, по-настоящему делать дзадзэн, по-настоящему «сидеть». Нет ничего плохого в мечтах и фантазиях. Просто не нужно держаться за них, нужно уметь видеть их нереальность и вовремя отвернуться. Оставайтесь только с тем, что действительно реально: ощущением дыхания, тела, того, что вас окружает.

Никто не хочет отказываться от своих надежд. И, надо быть честным, никто и не собирается отказываться от них от всех сразу. Но могут быть периоды, когда в течение нескольких минут или нескольких часов все остается таким, как оно есть, все течет так, как оно течет. И мы ближе соприкасаемся с тем единственным, что есть всегда, – со своей собственной жизнью.

Итак, если практика проходит таким образом, какое вознаграждение мы получаем? Если практика действительно такова, она охватывает все, что у нас есть. Что мы получаем в результате? Ответ один: ничего. Так что, оставьте надежды. Мы ничего не хотим получить. Мы получим, конечно, собственную жизнь, но мы ее уже получили. Так что не уподобляйтесь моему знакомому, который не смог оценить жизнь и практику. Эта жизнь и есть нирвана. А где же, по вашему мнению, она находится?

Вспомните старого тендзо. Если практика состоит в том, чтобы разбрасывать морские водоросли, значит, никакого другого вознаграждения за это быть не может.

 

Любовь

Любовь – это слово, которое не слишком часто упоминается в буддийских текстах. И любовь (сострадание), о которой они говорят, – это не эмоция, по крайней мере, не то, что мы обычно подразумеваем под эмоцией. Это, конечно же, не то, что мы называем «романтической» любовью, которая имеет очень мало отношения к любви. Полезно исследовать, что же такое любовь и как она связана с практикой, поскольку два плода практики – мудрость и сострадание.

Мендзан Дзэньи (1683–1769 г.) был одним из величайших знатоков Сото дзэн. Больше чем просто одним из старейших мастеров – он придал ясность практике. Иногда мы читаем старинные тексты и выстраиваем картину практики, которая не имеет никакой связи с покупкой хлеба в бакалейной лавке. Слова Мендзан Дзэньи просты и понятны. Он говорит: «Когда благодаря практике вы до конца поймете реальность дзадзэн, застывший блок эмоции-мысли расплавится сам по себе». Однако он продолжает: «Если вы думаете, что вы сможете отсечь иллюзорную мысль вместо того, чтобы понять, как плавится эмоция-мысль, эмоция-мысль вернется, как если бы вы отрезали стебель былинки или ствол дерева и оставили живым корень». Многие люди неправильно понимают практику, как отсечение иллюзорных мыслей. Конечно, мысли иллюзорны. Но, как он говорит, если вы отсечете их, вместо того чтобы «понять как плавится эмоция-мысль», вы мало чему научитесь. Многие люди обладают небольшим опытом просветления, но так как они не поняли, как плавится эмоция-мысль, их повседневной пищей будут кислые плоды эмоции-мысли. Он пишет: «Эмоция-мысль является корнем заблуждений, упорной привязанности к одностороннему мнению, созданному нашим обусловленным восприятием».

Большая часть практики в Центре посвящена пониманию того, как плавится эмоция-мысль. Прежде всего, мы должны увидеть, что это такое. Это эмоциональные, сконцентрированные на себе мысли, которые мы все время плавим. Их отсутствие, утверждает он, и есть состояние просветления. Все без исключения, мы захвачены эмоциями-мыслями, но степень этой захваченное™ может быть очень разной. Существует большая разница между тем, кто захвачен ими девяносто пять процентов времени, и тем, кто захвачен пять процентов времени.

Строго говоря, взаимоотношения существуют со всем – с чашкой, с пледом, с горами, с людьми. Но сегодня мы будем говорить о взаимоотношениях с людьми, потому что, похоже, они вызывают больше всего трудностей. И, если только мы не скрывались в течение двадцати лет в пещере, у всех нас есть взаимоотношения с кем-нибудь. В этих взаимоотношениях всегда есть немного искренней любви и немного ложной. Насколько искренна наша любовь, зависит от того, как проходила наша практика с ложной любовью, которая вскармливает эмоцию-мысль ожиданий, надежд и стремлений к улучшению. Когда мы не видим пустоты эмоции-мысли, мы ждем от взаимоотношений, что они помогут нам чувствовать себя лучше. До тех пор пока наши взаимоотношения питают наше представление о том, каким должно быть положение вещей, мы думаем, что это прекрасные взаимоотношения.

Когда мы живем рядом с кем-нибудь, таким мечтам остается не слишком много шансов. Проходят месяцы, и под давлением реальности мечта рушится. Оказывается, что мы не можем больше сохранять свое милое представление о себе или о своем партнере. Конечно, нам нравится сохранять идеальное представление о себе. Мне нравится верить, что я хорошая мать: терпеливая, понимающая, мудрая. (Если мои дети будут соглашаться со мной, я буду очень милой!) И, тем не менее, бессмыслица эмоции-мысли доминирует в жизни.

В частности, если говорить о романтической любви, эмоции-мысли просто отбиваются от рук. Я ожидаю от своего партнера, что он будет поддерживать мое идеализированное представление о себе. И когда он перестает это делать (что рано или поздно обязательно произойдет), я говорю: «Медовый месяц кончился. Что с ним случилось? Я не могу выносить того, что он делает». И я начинаю удивляться, почему я так несчастна. Мой партнер больше меня не удовлетворяет, он не отражает моего надуманного представления о себе, он не способствует моему комфорту и удовольствию. Ни одно из этих эмоциональных требований не имеет ничего общего с любовью. Когда картина разрушается – а это всегда происходит при более близких взаимоотношениях, – такая «любовь» обращается во враждебность и ссоры.

Итак, если мы вступаем в близкие взаимоотношения, время от времени мы должны быть готовы испытывать боль, потому что никакие взаимоотношения не удовлетворяют нас полностью. Нет никого, кто бы доставлял нам все те удовольствия, которые нам хочется получить. Что же делать в случае такого разочарования? Направлять практику на то, чтобы подходить ближе и ближе к переживанию своей боли, разочарования, разбитых надежд и разрушенных представлений. И это переживание абсолютно невыразимо словами. Мы должны наблюдать за содержанием мысли до тех пор, пока оно не станет настолько нейтральным, что мы сможем войти в прямое и невербальное переживание разочарования и страдания. Когда мы переживаем страдание непосредственно, начинается плавление ложной эмоции и возникает настоящее сострадание.

Выполнять обещания – это единственное, что мы можем делать для других. Чем дольше длится практика, тем более открытой и любящей становится душа. Когда развитие завершено (что означает, что в этом мире нет ничего, что вы взялись бы осуждать), это и есть состояние просветления и сострадания. Цена, которую мы должны за это заплатить, – это практика в течение всей жизни со своей привязанностью к эмоции-мысли – препятствию для любви и сострадания.

 

Искания

Каждое мгновение жизни представляет собой взаимоотношение. В мире нет ничего кроме взаимоотношений. В данный момент я нахожусь во взаимоотношениях с ковром, с комнатой, с собственным телом и голосом. Каждая секунда моего существования состоит из одних лишь взаимоотношений. В процессе практики в жизни происходят два основных изменения. Во-первых, возрастает ощущение взаимосвязи со всем, что происходит каждое мгновение, и во-вторых, увеличивается осознание ответственности за эту взаимосвязь. Все это кажется довольно простым. Что же, в таком случае, нам мешает? Что блокирует нашу преданность человеческим взаимоотношениям, обучению, работе, веселью? Что блокирует взаимоотношения?

Это происходит из-за того, что мы не всегда понимаем, что значит находиться во взаимосвязи. Всех, кто звонит в Центр, я обычно спрашиваю: «Что вас беспокоит?» «Я нахожусь в поисках», – почти всегда отвечают мне. Все эти люди заняты поисками духовной жизни. Новички, приходящие в центр, всегда говорят: «Я здесь, потому что я ищу». Такая установка очень полезна для первоначальной ориентации. Мы начинаем поиски, когда ощущаем нехватку чего-либо в своей жизни. В традиционном понимании мы ищем Бога, а в более современном – «истинную сущность» или «истинную жизнь». Однако очень важно понимать, что значит быть в поиске. Если мы ищем жизнь, полную здравомыслия, ясности и спокойствия, то должны представлять себе, что обозначают эти понятия.

Что мы ищем? Предметы поиска разных людей отличаются в зависимости от обстоятельств их жизни, окружения и условий. Однако в действительности все мы ищем идеальную жизнь. Мы можем задаться целью отыскать идеального партнера, идеальную работу, идеальное место жительства. Несмотря на то, что идеалы других кажутся нам чуждыми, мы точно знаем то, что должны найти. И мы ищем это.

С помощью практики мы пытаемся достичь того, что называется «просветленным» состоянием. Это и является неявной целью наших исканий. Однако всегда нужно знать место поиска. Если вы пытаетесь разглядеть Южный Крест в ночном небе Сан-Диего, то никогда не найдете того, что вам нужно. Вы должны понимать, что значит – искать. Вы должны пересмотреть собственные представления о поиске. Практика поможет в этом. Просветление невозможно найти. Однако нам все-таки кажется, что поиски необходимы. Так чем же мы занимаемся?

Я нахожусь в центре своей жизни, но пребывание в центре не слишком меня интересует. Кажется, что что-то проходит мимо, и мне хочется отыскать упущенную часть жизни. Подобно спицам колеса, я отхожу от центра. Сначала я отправляюсь сюда, затем туда. Я пробую то, отвергаю это. Это выглядит привлекательно. Это не слишком. Я ищу, ищу, ищу. Возможно, я ищу подходящего партнера: «У нее есть много достоинств, однако, кое в чем она мелко плавает». Движимые собственным беспокойством, мы все ищем, ищем и ищем. Нам кажется, что у нас никогда не было стоящей работы. Мы ищем и раздражаемся. Мы пытаемся улучшить условия работы или говорим: «Я могу никому ничего не говорить, однако я не собираюсь больше здесь оставаться». С разумной точки зрения, это кажется правильным. Я не считаю, что нужно всегда оставаться на одной работе. Это вовсе не проявление нетерпеливости, это осознание возможности поиска.

Что нам останется, если мы прекратим все поиски? Мы останемся лишь с тем, что все время находится прямо здесь, в центре жизни. За всеми поисками скрываются страдания и беспокойство. В то мгновение, когда мы осознаем это, мы понимаем, что смысл не в самих исканиях, а в страданиях и беспокойстве, которые их порождают. В этот магический момент нас осеняет, что область исканий находится вовсе не снаружи. Поначалу это понимание немного шокирует. Однако время идет, мы продолжаем страдать, и наше открытие становиться все яснее. Мы замечаем, что все, что мы находим, приносит разочарование. Потому что не существует совершенных существ, совершенной работы, совершенного местожительства. Все поиски заканчиваются на одном и том же этапе – на разочаровании. Это хороший этап.

Если у нас есть хоть немного ума, до нас, наконец, доходит: «Это со мной уже было». Мы начинаем понимать, что причины неудачи не в содержании, а в месте поиска. И мы снова и снова возвращаемся к разочарованию, которое находится в центре. Что же кроется за поисками? Страх. Беспокойство. Страдание. Нам больно, и мы ищем, чтобы облегчить боль. Мы начинаем понимать, что боль вызвана нашими собственными щипками. Эта мысль приносит облегчение и даже покой. Внутренний покой, которого мы так отчаянно ищем, состоит в осознании простого факта: – я причиняю боль самому себе, никто другой не может сделать этого.

Таким образом, мы оставляем поиски и понимаем, что практика – это не поиск. Практика занимается тем, что обуславливает искания – беспокойством и страданием. В этом и состоит пересмотр представлений.

Это никогда не происходит сразу. Стремление к вещам очень сильно, мы одержимы им. Что бы я здесь ни говорила, через пять минут после нашей встречи, все мы снова пустимся в поиски того, что может спасти нас. Как говорится в обете: «Желания неисчерпаемы». Невозможно избавиться от желаний путем исканий, их можно преодолеть, лишь осознав то, на чем они основываются.

Так к нам приходит понимание необходимости практики. К практике нельзя подходить так же, как к урокам плаванья. Иногда мне говорят: «Йоко, я не смогу продолжать занятия в этом семестре. Я слишком занят. Однако, как только появится время, я тут же вернусь». Это красноречивый пример непонимания сути практики. Практика и состоит в том, чтобы, оставаясь занятым и измотанным, просто воспринимать свое состояние.

Возникает два вопроса. Первый. Понимаю ли я необходимость практики? Сейчас я говорю не только о сидении в дзадзэн. Понимаю ли я необходимость влияния практики на всю мою жизнь? Второй вопрос. Знаю ли я, что такое практика? Я встречала людей, которые в течение двадцати лет занимались чем-то, что считали практикой. Лучше бы они отрабатывали удары для гольфа.

Каждый прямо сейчас может взглянуть на собственную жизнь. Что мы ищем? Уверены ли мы, что ищем там, где нужно? Знаем ли мы, что можем сделать? Добровольное принятие практики вырастает обычно из убежденности, что больше ничего нельзя сделать. На принятие этого решения может уйти двадцать пять лет. Итак, существует два вопроса. Понимаю ли я необходимость практики? Знаю ли я, что представляет собой практика?

СТУДЕНТ: Я полагаю, что смысл практики в том, что человек периодически открывается навстречу всем проявлениям чувственного восприятия и всем собственным мыслям.

ЙОКО: Это верно лишь эмпирически и нуждается в дополнительном объяснении. Однако, в техническом смысле, все правильно.

СТУДЕНТ: Я думаю, практика состоит в осознании страданий и беспокойства, коренящихся внутри, и в проработке этого в наших взаимоотношениях.

ЙОКО: Что вы понимаете под «проработкой»?

СТУДЕНТ: Предположим, что я рассержен. В этом состоянии необходимо осознать свою эмоцию, пережить ее физически, и следить за мыслями, которые она вызывает.

ЙОКО: Да. Хотя иногда подобные попытки оканчиваются неудачей.

СТУДЕНТ: Это происходит потому, что люди не полностью отдаются практике и не позволяют себе переживать конкретное страдание в конкретное время.

ЙОКО: Я согласна. Однако, предположим, вы проводите вводный семинар. Послушав вас, люди могут сказать: «О чем вы говорите? Я много раз злился, но ничего не происходило». Слова не так-то легко понять.

СТУДЕНТ: Практика состоит в обучении полностью существовать в текущем мгновении, в том, что мы называем «сейчас». Это обучение быть здесь и сейчас.

ЙОКО: Проблема в том, что каждый интерпретирует понятие «сейчас» по-своему. «Учиться существовать в текущем мгновении», – звучит прекрасно. Однако, если кто-то скажет мне: «Ваше выступление было ужасным, Йоко», у меня вряд ли появится желание оставаться в этом мгновении. Никто не захочет переживать унижение.

СТУДЕНТ: Выходит, если я попытаюсь остаться в своем раздражении, то вскоре моя злость усилится до такой степени, что я смогу кого-то убить.

ЙОКО: Нет, если мы действительно переживаем гнев, мы не сделаем этого. Мы можем навредить кому-либо, только если поверим в гневные мысли. В чистом переживании нет вербальных компонентов, поэтому у нас не появится желания что-либо предпринять. Чистый гнев – очень спокойное чувство. Переживая его, вы никому не сможете причинить боль.

Суть практики не в том, чтобы посреди схватки остановиться и сказать противнику. «Погоди, я попытаюсь воспринять это». Чем больше опыта мы набираем, тем легче становится переживать гнев в процессе его появления. Однако большинство людей, переживая раздражение, действуют согласно своим мыслям. Потом они вынуждены возвращаться и снова переживать это состояние из-за того, что были не способны сделать это сразу.

СТУДЕНТ: Практика как-то связана с вниманием. Когда мое внимание чем-то полностью увлечено, скажем, поведением сына, все происходит само собой, независимо от моей личности или воображения.

ЙОКО: Да, это правда, в таком восприятии нет дуализма. В целостном переживании нет меня, переживающего явление, есть лишь переживание. А когда нет разделения, появляется энергия и знание того, что нужно делать. Как вы говорите, все происходит само собой. Однако это происходит не слишком часто. На словах мы прекрасно об этом осведомлены, но на деле подобные переживания оказываются болезненными.

СТУДЕНТ: Направление моих нынешних поисков требует добровольного смирения с некомфортабельностью обстановки, неприятными внутренними ощущениями. Я постоянно пытаюсь разобраться со слепыми пятнами, которые скрывают текущий момент.

ЙОКО: Это верно, если не остается просто идеей.

СТУДЕНТ: Обычно, это так и бывает.

ЙОКО: Да, со многими из нас так и бывает. Мы можем без умолку говорить на эту тему, но не больше. В этом и состоит проблема с так называемыми продвинутыми студентами. Они думают, что знают все, хотя, на самом деле, не знают ничего. Они просто говорят.

СТУДЕНТ: Практика всегда ассоциируется у меня со словами «уязвимость» и «смирение». Это попытка существования практически без привлечения механизмов самозащиты.

ЙОКО: Это правда. Тем не менее, для многих из нас самозащита – автоматический рефлекс. Поэтому и возникает гнев. Можно ли описать уязвимость иначе?

СТУДЕНТ: Человек не закрывает дверей перед своими чувствами.

ЙОКО: Уязвимость означает, что я не закрываю дверей даже тогда, когда мне больно. Я стремлюсь оставить двери открытыми для того, чтобы обеспечить себе возможность убежать, ощутив боль. Однако никакая боль не должна быть оправданием для побега. Я часто замечаю, как люди, встающие со своих мест, не задвигают на место стулья. Они не считаются со стульями. Они думают: «Стул – это не важно, я должен идти на дзэндо и слушать об истине». Однако истина и есть этот стул. Каждое мгновение она там же, где и мы. Каждый раз, оставляя открытой дверь, мы проявляем ту часть себя, которая не желает вступать во взаимоотношения ни с чем, стремясь выскочить в эту дверь. Мы ищем истину, вместо того чтобы воспринимать собственное беспокойство и страдание там, где мы находимся в данный момент.

 

Практика взаимоотношений

Сознание прошлого неосязаемо;

Сознание будущего неосязаемо;

Сознание настоящего неосязаемо.

Алмазная сутра.

Что такое время? Существует ли время? Что можем мы сказать о повседневной жизни в связи со временем, вневременностью и отсутствием самости? Как взаимоотношения связаны с вневременностью и отсутствием самости?

Обычно мы считаем, что у разговора о дхарме, концерта и любого другого события в жизни есть начало, середина и конец. Однако если я остановлюсь в каком-либо месте нашей беседы, где будут слова, которые я уже сказала? их просто не существует. Если, немного позже, я остановлюсь снова, где будут слова, сказанные к этому моменту? их тоже нет. Где находится наш разговор? Его просто нет. Все, что останется, – это только следы в нашей памяти. А память, какой бы прочной она ни была, всегда фрагментарна и неполна. Мы помним лишь часть действительного переживания. То же можно сказать и о концерте, и, вообще, о всей жизни. Где сейчас находится прошлое? Его не существует.

Как это связано с взаимоотношениями, взаимоотношениями со всем – подушкой для сидения, завтраком, другим человеком, работой, детьми?

Обычно мы думаем: «Взаимоотношения находятся там-снаружи-и должны доставлять мне удовольствие.

В крайнем случае, они могут стать причиной дискомфорта». Иными словами, мы рассматриваем взаимоотношения как порцию мороженого. Мороженое существует для меня и должно приносить мне наслаждение. Зачастую многие из нас мысленно обращаются к объекту взаимоотношений: «Я выбрал тебя, и ты должен знать, чего я от тебя хочу». Кажется естественным, что в вопросах взаимоотношений нас не беспокоят их приятные стороны. Нас больше интересуют неприятности. «Их не должно быть», – считаем мы. Говоря о «неприятностях», я имею в виду широкий диапазон эмоций: от обыкновенной досады до более сильных проявлений недовольства.

Каким же образом все это связано с вневременностью и отсутствием самости?

Представим себе, что мы поссорились с кем-то за завтраком. К обеду мы все еще раздражены; мы жалуемся окружающим, пытаясь добиться сочувствия, одобрения и утешения. Ссора не выходит у нас из головы. «Сегодня вечером нужно будет еще раз все с ним обсудить. Мы должны разобраться до конца». Итак, на нашем счету ссора за завтраком, дневное раздражение, а в будущем – попытки от него избавиться.

Однако что же, в действительности, происходит здесь и сейчас?. Где находится утренняя ссора во время обеда? Где она? «Сознание прошлого неосязаемо». Где находится сейчас ужин, за которым мы хотим окончательно выяснить отношения (разумеется, к собственному удовлетворению)? «Сознание будущего неосязаемо». Его не существует.

Что же тогда существует по-настоящему?. Что реально? Реально только мое обеденное раздражение. История о том, что произошло за завтраком, не описывает реальных событий. Это всего лишь моя история. Реальны только головная боль и холодок в животе. Моя суета – это проявление физической энергии. Кроме физических ощущений нет ничего реального. Впрочем, я сомневаюсь даже в том, что и это реально.

Недавно ко мне пришла молодая женщина (она не была моей студенткой), которая хотела рассказать о том, что сделал с ней муж три недели назад. Она была очень взволнована и с трудом могла говорить. Тогда я спросила ее:

– Где ваш муж сейчас?

– О, он на работе.

– А где ваше волнение, где ссора, где все это?

– Я же, как раз об этом и рассказываю.

– Но где все это? – спросила я. – Покажите мне.

– Я не могу этого показать, но я рассказываю об этом. Рассказываю, как все было.

– Когда это было?

– Три недели назад.

– Где это было?

– О… – ее досада все возрастала. Наконец, она поняла, что ее раздражение не имеет под собой никакой реальной основы и сказала:

– Но если это действительно так, как же я смогу договориться со своим мужем?

Суть в том, что все наши хитроумные теории, все эмоции и драмы вырастают из веры во время – в прошлое, настоящее и будущее. Каждый живет с такой верой. Кажется, что это невинное верование. Все, и я в том числе, постоянно загоняют себя в угол, становятся неспособными выполнять свои обязанности и заболевают физически и умственно.

Правда ли то, что мы ничего не делаем, когда мы раздражены? Нет, мы делаем то, что делаем. Совершенно определенно мы делаем то, что делаем, и, со всех точек зрения, мы делаем лучшее из того, что можем.

Однако действия, основанные на замешательстве и невежестве, приводят лишь к еще большему замешательству, раздражению и невежеству. Действие не может быть хорошим или плохим. Все, без исключения, способны на это. В своем невежестве, в своей вере в линейную жизнь – «Это случилось вчера» или «Вот оно, теперь это будет продолжаться постоянно» – мы погружаемся в мир бесконечных жалоб, мир жертв и агрессоров, мир, который кажется слишком враждебным.

Однако враждебным делает мир лишь одно – наши мысли, воображение и фантазии. Именно в них и создается мир времени, пространства и страданий. Любые поиски прошлого или будущего закончатся неудачей – они неосязаемы.

Один студент признался мне, что почувствовал себя озадаченным, услышав мой рассказ о времени. Он всегда был сильно привязан к прошлому. «Если нет ни прошлого, ни будущего, – сказал он, – то нет смысла держаться и за настоящее. Оно будет ускользать всякий раз, когда я попытаюсь его схватить. Но кто, в таком случае, я?» Хороший вопрос, каждый может задать его себе. «Кто я такой?»

Позвольте мне привести типичную для всех нас мысль: «Меня тошнит от Билла». Сразу же появляюсь я, Билл и ощущение тошноты – эмоция. Есть только я, Билл и тошнота. Все остальное отошло на задний план. Только что я создала себя, создала Билла и, каким-то образом, ощутила раздражение.

Давайте теперь назовем все это «Я/Билл/тошнота». Все вместе. «ЯБиллтошнота». Просто сиюминутное переживание, как оно есть. Всегда, когда мы можем выделить переживание подобным образом, мы понимаем, что решение находится внутри него. Даже больше, само переживание и решение – вовсе не две разные вещи. Однако в тот момент, когда мы говорим: «Меня от нее тошнит», «Он досаждает мне», «Мы сделали это», «Она сделала то», «Все это раздражает меня», появляется другой человек, виновный во всем этом. На самом же деле, нет ничего и никого кроме настоящего, неосязаемого мгновения гнева. Решение очевидно – нужно просто воспринимать переживание.

Проблемы будут продолжаться все время, пока мы будем прокручивать в голове такие мысли, как «Меня тошнит от Билла». У этого предложения есть начало, середина и конец, они-то и являются строительным материалом для мира страха, враждебности и раздора.

Согласитесь, все наши предложения правильны. Мы вынуждены жить в относительном мире. Жизнь похожа на движение от завтрака к обеду и ужину. В концепции относительного мира также нет никаких изъянов. «Изъян» таится в отождествлении мира и концепции. Это отождествление заставляет нас строить взаимоотношения с друзьями и любимыми по принципу телевизора.

К примеру, мы встречаем приятную девушку. «Хм, она похожа на четвертый канал. Мне всегда нравился четвертый канал, я знаю, что от него можно ожидать. Определенный диапазон программ, немного новостей, – с людьми четвертого канала мне всегда было легко». Мы знакомимся. До поры до времени все идет хорошо. Полное спокойствие и согласие. Кажется, что взаимоотношения довольно прочны.

И вдруг, что-то происходит. Каким-то образом каналы начинают переключаться от четвертого до шестьдесят третьего – средоточия раздражения и гнева. Что же происходит в это время? Я притворялась человеком лишь четвертого канала. Однако, как оказалось, я склонна большую часть времени проводить на тридцать третьем канале вместе с детскими мультфильмами, мечтая о принцах и принцессах. Кроме того, я могу находиться и на девятнадцатом канале – тоска, депрессия, замкнутость. Зачастую моя меланхолия совпадает со светлым и мечтательным настроением девушки. Очевидно, эти состояния не слишком дополняют друг друга. Иногда вообще создается впечатление, что все каналы включились одновременно. Появляется раздражение, и один или оба партнера начинают ссору или замыкаются в себе.

Что делать? Мы снова вернулись к обычному беспорядку, обычному сценарию и вынуждены возобновлять попытки разобраться в этом. Все-таки было время, когда оба чувствовали себя счастливыми. И нам кажется очевидной необходимость вернуться обратно на четвертый канал. И мы говорим ей: «Ты должна быть такой, ты должна делать то. Ты должна быть человеком, которого я любил». Некоторое время обе стороны делают усилия во имя достижения искусственного спокойствия (и скуки) четвертого канала. Многие семьи, с течением времени, сталкиваются с подобными проблемами. Кто-то заметил, что в ресторане очень легко найти женатую пару, достаточно лишь выделить тех, кто не разговаривает друг с другом.

Кажется интересным, что сталкиваясь с перепутанностью каналов, человек никогда не спрашивает: «Кто же переключил каналы? Где источник всей этой активности?» Мы не задумываемся о том, кто переключает каналы. Кто переключает наши действия? Где источник? А ведь это – ключевые вопросы.

Мы не задаемся подобными вопросами и, когда страдания становятся невыносимыми, просто разрываем взаимоотношения в поисках нового четвертого канала. Если нам нравиться четвертые каналы, мы стремимся привязаться к ним. Весь этот сценарий проявляет себя не только в личных отношениях, он дает о себе знать и на работе, и в отпуске – везде.

После многочисленных повторений подобных неприятных эпизодов, у нас может появиться новый взгляд на жизнь. Однако очень редко удается по-настоящему разобраться в жизни. Очень редко человек начинает задавать себе основные вопросы: «Кто я? Откуда пришел? Куда иду?»

Иногда, к глубокому сожалению, приходится признать, что, прожив с человеком долгое время, мы так и не сблизились, так и не узнали его. В моей жизни этот период занял пятнадцать лет. Некоторые люди не могут достичь сближения в течение целой жизни. Однажды, на короткий миг, встретились их каналы, но сами люди не встретились никогда.

Нам может повезти, и мы встретимся с великим учением. «Оно полностью очистит всю боль – говорится в буддистской традиции. – В нем нет лжи. Это истина». Мы можем не понимать, что все это значит, но если мы окажемся в числе счастливчиков, то начнем разумную практику, пытаясь понять открывшееся учение.

Хороший дзадзэн означает постоянное, незримое, постепенное совершенствование, – движение от грубых уровней ко все более и более тонким, появление способности видеть сквозь то, что называется личностью. Мы начинаем реально относиться к разуму, телу, мыслям, чувствам, восприятию – всему, что, по нашему представлению, составляет самость.

Начало практики похоже на пребывание посреди дороги, заполненной суматошным и беспрерывным движением. С трудом удается выбрать безопасное место. Мы смятенны и напуганы. Большинство из нас ощущают жизнь именно так. Мы настолько заняты стремлением уберечься от всего, что движется нам навстречу, что совершенно не ощущаем собственной вовлеченности в движение. Однако, присмотревшись, мы начинаем замечать дыры в непрерывном потоке машин. Иногда мы можем даже выйти на тротуар и посмотреть на все более объективно. Несмотря на плотность движения, мы начинаем находить свободные пространства.

На следующем этапе мы можем войти в высотное здание, подняться на балкон третьего этажа и взглянуть на движение оттуда. Теперь все выглядит совершенно иначе. Мы можем видеть общее направление, путь, по которому все движется. Мы видим, что движение ничего не может с нами сделать, оно просто происходит.

Поднимаясь все выше и выше, мы понимаем, что движение лишь модель, оно прекрасно и совершенно безопасно. Оно – лишь то, чем является. Перед нами открывается впечатляющая панорама. Мы начинаем понимать, что трудные области являются частью целого, они необязательно плохи или хороши, они – часть жизни. С годами практики мы можем достичь места, где все, что мы видим, будет доставлять лишь радость, удовлетворение собой и всем окружающим. Однако мы не будем привязаны к этой радости, мы будем осознавать ее мимолетность, ее течение.

Затем мы продвинемся дальше, на стадию свидетельствования собственной жизни. Все движется, все приносит радость, мы ни к чему не привязаны. В финальной стадии практики мы возвращаемся на улицу – на рыночную площадь, в самый центр суеты. Однако, оказавшись в суматохе, мы полностью свободны от нее. Мы можем полюбить ее, наслаждаться ею, служить ей, и, в тоже время, жизнь всегда остается вольной и свободной.

Место в гуще движения, где мы оказываемся загнанными в угол, для многих из нас становилось отправной точкой практики. Именно здесь многие ощущали смятение, озадаченность, боль во взаимоотношениях, потому что считали их местом обретения спокойствия, местом, где можно было укрыться от движения.

Тем не менее все эксперименты со взаимоотношениями показывают, что это хорошее средство для роста. С их помощью мы можем видеть, чем в действительности являются наш разум, наше тело, наши чувства и мысли. Почему взаимоотношения настолько полезны? Каким образом они способствуют так называемой медленной смерти эго? Для выявления наших привязанностей и приверженностей лучше взаимоотношений ничего нет. Именно тогда, когда раскрываются бутоны наших комплексов, мы получаем хороший шанс для роста и обучения. Итак, взаимоотношения – великий дар и вовсе не потому, что они делают нас счастливыми (зачастую случается наоборот), но потому, что личные взаимоотношения, с практической точки зрения, – самое чистое зеркало.

Можно сказать, что взаимоотношения являются открытой дверью к нашей истинной самости – ее отсутствию. Страхи постоянно заставляют нас стучаться в раскрашенную дверь мечтаний, надежд и амбиций. Мы избегаем распахнутых ворот и раскрытых дверей восприятия того, что есть, чем бы оно ни было.

Мне кажется интересным, что люди не видят связи между своими страданиями и собственной позицией жертвы, ощущением того, что кто-то способен на них влиять. Это удивительно. Сколько раз об этой связи говорилось в наших беседах? Множество. И все-таки наши стражи мешают увидеть это собственными глазами.

Только умный, терпеливый и энергичный человек способен найти точку, вокруг которой вращается Вселенная. Для тех же, кто не может обратиться к настоящему моменту, жизнь является жестоким наказанием. Истина в том, что нет никакой жизни, есть только мы, творящие собственные страдания. Если мы отказываемся оглянуться на то, что делаем, то, действительно, оказываемся наказаны собственной жизнью. Потом мы удивляемся, почему нам так плохо. Тот же, кто терпеливо следует практике, кто сидит, сидит и сидит, кто до конца остается непреклонным, тот все больше и больше начинает понимать вкус взаимоотношений, во время которых отсутствие самости встречается с отсутствием самости. Другими словами, когда открытость встречается с открытостью. Это случается очень редко, но все-таки случается. Слово «взаимоотношения» к такой встрече можно применить лишь условно. Кто с кем вступает в отношения? Можно ответить, что ни-кто с ни-кем. Поэтому для такого состояния не существует слов. Как сказал Третий патриарх, в такой вневременной любви и сострадании «нет ни вчера, ни завтра, ни сегодня».

 

Восприятие и поведение

Под восприятием я понимаю то первое мгновенное взаимодействие с жизнью, когда сознание еще не включилось. Прежде чем подумать: «Эта рубашка красная», я просто вижу ее. Кроме этого, можно просто слышать, просто осязать, пробовать, думать. Это абсолют. Можете называть его Богом, природой Будды или как вам будет угодно. Подобное восприятие, пропущенное сквозь фильтр человеческого механизма, и составляет мир. Ни во внешнем, ни во внутреннем мире нам бы не удалось указать ни одного явления, которое не проявлялось бы через восприятие. Однако человеческая жизнь была бы невозможна, если бы восприятие не трансформировалось в поведение. Для меня поведение – это тот способ, которым нечто проявляет себя. Человек, например, проявляет себя в человеческих действиях: он сидит, двигается, ест, разговаривает. В этом смысле, даже у коврика есть поведение, – он просто лежит здесь. (Если бы мы посмотрели на него в мощный микроскоп, мы не стали бы больше утверждать, что он неподвижен. Коврик представляет собой поток энергии, все внутри него движется с невероятными скоростями.)

Итак, мы отделили понимание – Бога, природы Будды, абсолюта – от мира, который возникает мгновенно и является обратной стороной понимания. В действительности, эти две стороны являются одним. Понимание, и то, что мы называем миром, ничем не отличаются. Если бы мы могли осознать это» в нашей жизни больше бы не было проблем. Нам стало бы совершенно ясно, что нет ни прошлого, ни будущего, а все наши беспокойства – нонсенс.

В большинстве случаев мы имеем лишь смутное представление о собственном восприятии. Однако мы хорошо знаем, что поведение и восприятие каким-то образом связаны между собой. Если у нас болит голова и мы ведем себя раздраженно, то, скорее всего, мы осознаем связь между раздражением и головной болью. Таким образом, мы обычно не разделяем себя и собственное восприятие, хотя и не отдаем себе в этом отчета. Однако раздражение другого человека мы почти всегда рассматриваем отдельно от его восприятия. Мы не можем влезть в шкуру окружающих, и поэтому зачастую осуждаем их поведение. Когда мы думаем: «Она не должна быть такой высокомерной», мы основываем свое суждение на том, что видим, и не имеем ни малейшего представления, что для нее является истинным (ее восприятием, телесным ощущением страха). Мы поскальзываемся на собственном мнении о ее высокомерии.

Поведение – это то, что мы наблюдаем. Мы не можем замечать восприятие. Однако к моменту, когда мы наблюдаем событие, оно обычно заканчивается, восприятие же никогда не бывает в прошлом. Именно поэтому сутры говорят, что мы не можем прикоснуться к этому, увидеть это, услышать и подумать о нем, потому что любой нашей попытке мешает время и раздробленность (нашего феноменального мира). Моя рука, за которой я наблюдаю, перестает быть мною. Мысли, за которыми я слежу, тоже не являются мной. Когда я думаю: «Это я», я пытаюсь защитить себя. Любой, даже самый интересный феномен, тесно связанный со мной, не является мной в момент наблюдения. Это мое поведение, часть феноменального мира. Тот, кто действительно является мной, просто воспринимает себя и навсегда остается неизвестным. Как только я обнаруживаю и называю его, он тут же исчезает.

Тем не менее, между восприятием и поведением нет фундаментального разделения. Когда я воспринимаю вас (вижу вас, слышу, прикасаюсь), вы являетесь моим переживанием. Однако человек обычно не склонен останавливаться лишь на этом, и я добавляю к вам собственное мнение, отделяя себя от вас. Когда мир кажется разделенным, он должен быть обследован, проанализирован и оценен. Когда мы становимся на эту позицию, не доверяя самому восприятию, мы попадаем в неприятности. Мы становимся зависимыми от воспоминаний и концепций. Если же мы не понимаем их природы или неправильно их используем, то увечим самих себя.

Подобно нам самим, окружающие так же просто воспринимают мир, и это восприятие выглядит как поведение. Однако мы видим в них лишь поведение и остаемся слепы к восприятию. В действительности именно восприятие составляет нашу сущность. Когда мы понимаем глупость сковывающих нас мыслей и мнений и уделяем больше внимания восприятию, мы становимся в большей мере способными понять истинную жизнь другого человека. Когда вместо личного мнения мы начинаем полагаться на чистое восприятие, мы начинаем заботиться обо всех – о себе и окружающих. С этих пор мы перестанем смотреть на людей как на объекты – дрессированных обезьян, – в которых нет ничего, кроме поведения.

Практика стремится вернуть нас к чистому восприятию. С его помощью мы сможем научиться мыслить и поступать адекватно. Обычно мы лишены такой возможности и действуем, покоряясь мыслям и мнениям, которые крутятся в нашей голове.

Почти всегда мы оцениваем других людей только по поведению. Нас не интересует связь между поведением и восприятием окружающих. Подобную связь мы выделяем лишь у самих себя, да и то не в полной мере. С помощью дзадзэна мы понимаем, что знакомы лишь с частью себя. С возрастанием способности к восприятию трансформируются наши действия. Движущей силой поступков становятся не окружение и воспоминания, а сама жизнь в каждом своем мгновении.

В этом состоит истинное сострадание. Когда наша жизнь становится все больше и больше открытой для восприятия, мы начинаем понимать, что, хотя наши тело и разум ведут себя определенным образом, есть нечто (не-что), сдерживающее их. Интуитивно мы понимаем, что подобный же сдерживающий фактор есть в жизни каждого. И даже тогда, когда поведение другого человека кажется неприемлемым и нам приходится твердо ему противостоять, мы и он – совершенно одинаковы. Только высокая степень влияния восприятия может сделать понятной для нас жизнь других людей. Сострадание не может быть идеей или идолом, это бесформенное, но всемогущее пространство, расширяющееся с помощью дзадзэна.

Это пространство всегда в настоящем. На него невозможно охотиться, его невозможно поймать. Это всегда то, чем мы являемся, потому что это – восприятие. Мы не можем утратить его, но можем похоронить под собственным невежеством. Мы не должны ничего «искать». В течение сорока лет Будда не достиг ничего. Достигать нечего? Все уже и так здесь.

 

Взаимоотношения не работают

Недавно я вернулась из Австралии. Я отправлялась туда в надежде насладиться хорошей погодой, и первые два дня не обманули моих ожиданий. Однако последующие пять дней, в течение которых длилась конференция в Брисбане, дул холодный ветер. Ветер был настолько сильным, что мы едва удерживались на ногах, перебегая от здания к зданию. Подобно грузовику, ветер беспрерывно гудел в крышах. Но несмотря ни на что, конференция удалась. Я в очередной раз убедилась в том, что в любом уголке Земли люди остаются людьми, они все прекрасны, и у всех есть проблемы. Австралийцев мучают те же вопросы, что и нас. У них столько же проблем с взаимоотношениями. Поэтому мне бы хотелось уделить несколько минут иллюзорной уверенности в том, что взаимоотношения всегда должны работать. Поймите, это не так. Они совершенно не работают. Никогда не было взаимоотношений, которые бы работали. Вы можете возразить: «Если это так, к чему тогда вся практика?» Дело в том, что страстное желание сделать взаимоотношения продуктивными обуславливает нашу неудовлетворенность.

В этом смысле жизнь может работать, но это совсем не означает, что мы должны что-то для этого делать. Все, что мы делаем по отношению к другим, сильно окрашено подспудными, а иногда и явными ожиданиями. Мы думаем: «Я сумею проанализировать эти взаимоотношения и заставить их работать. Вот тогда я получу то, что хочу». Мы все чего-то хотим от того, с кем вступаем во взаимоотношения. Никто не может сказать, что ему ничего не нужно от партнера. И даже если мы избегаем взаимоотношений, это лишь еще один способ добиться желаемого. Таким образом, взаимоотношения не работают.

Но что же тогда работает? Работает лишь единственная вещь – желание получить что-то не для себя, а для поддержания жизни в целом, включая личные взаимоотношения. Теперь вы можете сказать: «Мне нравится это. Я этим воспользуюсь!» Но никто реально не хочет так поступать. Мы не хотим поддерживать других. Реальная поддержка подразумевает полную отдачу и отказ от надежды на вознаграждение. Вы можете отдавать окружающим все: время, работу, деньги. «Я дам тебе все, в чем ты нуждаешься». Любовь ничего не ждет взамен. Однако вместо этого смысл наших игр сводится к принципу: «Я постараюсь быть ближе к тебе, и наши взаимоотношения станут лучше», что на самом деле означает: «Я постараюсь быть ближе к тебе, и ты поймешь, что мне от тебя нужно». Подспудные ожидания, сопровождающие подобные игры, обуславливают неудовлетворенность взаимоотношениями. Осознав это, некоторые получают возможность сделать следующий шаг, приближающий к видению иного способа существования. Это похоже на проблеск: «Да, я могу сделать это для вас, я могу поддержать вашу жизнь, и я ничего не жду взамен. Ничего».

Существует правдивая история о жене, муж которой воевал в Японии. Там он жил с японской женщиной и завел с ней двоих детей. Он сильно полюбил японку. Вернувшись домой, он ничего не рассказал жене. Шло время, и однажды этот мужчина узнал, что скоро умрет. Тогда он признался жене в своей связи и рассказал о детях. Поначалу она сильно возмутилась. Однако со временем что-то внутри нее начало шевелиться, заглушая чувство гнева. После смерти мужа она сказала: «Я позабочусь о них». Женщина отправилась в Японию, нашла там ту молодую японку и забрала ее вместе с детьми в Соединенные Штаты. Они поселились вместе. Жена делала все возможное: научила японку английскому, нашла для нее работу, заботилась о детях. Вот что значит любовь.

Медитативная практика – это не какой-нибудь сказочно-призрачный процесс. Это метод, позволяющий глубже постичь собственную жизнь. Чем больше мы практикуем, тем ярче перед нами открывается иной способ существования, и мы начинаем отказываться от эгоцентричной ориентации. Однако новая ориентация направлена вовсе не на «других» (понятие «другие» включает и нас). Мы просто становимся полностью открытыми. Если практика не приводит к таким изменениям, она не может называться истинной. Если мы чего-то хотим, практика должна продолжаться. Это значит, что практика необходима. Я практиковалась в течение долгого времени и все-таки, во время недавнего путешествия (которое было очень утомительным для моего возраста, несмотря на то что конференция удалась и произвела огромное воздействие на большое количество людей), я часто ловила себя на мысли: «Все это забирает слишком много сил. Не знаю, стоит ли повторять это в следующем году? Может быть, мне необходим отдых?» Сознания всех людей очень схожи. Как и всем остальным, мне нужен комфорт. Я хочу хорошо себя чувствовать. Мне не нравится уставать. Вы можете сказать: «Что плохого в стремлении к элементарным удобствам?» В этом нет ничего плохого, пока стремление к удобствам не конфликтует с основной жизненной ориентацией. Если эта ориентация не вытекает из практики, значит практика не может считаться практикой. Если мы знаем свою основную ориентацию, она будет влиять на каждое проявление нашей жизни, наших отношений, нашей работы и т. д.

Однако не будем слишком упрощать проблему. Сидя в определенной позе, мы должны развивать два, три, четыре аспекта нашей практики. Причем полезной может быть лишь сильная концентрация. Однако при неосторожном использовании практика может оказаться лишь тривиальным побегом от жизни. Человек может неправильно использовать открывшиеся ему силы. Концентрация – это лишь один из аспектов практики, не стоит уделять ей чрезмерное внимание, но все же эта способность необходима с нескольких точек зрения. Практика Випассана (которую я предпочитаю) требует внимания, внимания и еще раз внимания. Эта практика очень ценна, и я считаю ее наиболее приемлемой для основной подготовки. Однако такая практика может полностью обезличить человека. Одно время я сама была такой. Я не ощущала никаких эмоций и превратилась в наблюдательную машину. Таким образом, иногда у этой практики бывает и побочный эффект. Есть и другие методы практики. У каждого из них есть свои преимущества и недостатки. Кроме того, существует множество ценных психологических и терапевтических тренингов, и у них есть свои побочные эффекты. Процесс превращения человека в сбалансированную, мудрую и чуткую личность – дело непростое.

Когда во взаимоотношениях мы чувствуем беспокойство, все события происходят под одним большим знаком вопроса. Как совместить беспокойство и практику? Я не говорю, что взаимоотношения должны продолжаться вечно. Подход к взаимоотношениям не имеет ничего общего с самими взаимоотношениями. Взаимоотношения, подобно каналу, должны снабжать человека энергией, которую он затрачивает для ихподдержки. Хорошие взаимоотношения дают даже больше энергии. Если два человека объединены добровольно, то их канал жизненных сил оказывается более мощным, чем у двух одиноких людей. Формируется третий канал, который оказывается намного шире. Именно этого и хочет жизнь. Ее не волнует ваше субъективное ощущение «счастья». Ей необходим канал для подпитки энергией. Если канал окажется слабым, жизнь немедленно отключит его. Жизнь не интересуется вашими взаимоотношениями. Она ищет энергию для эффективного функционирования. Это функционирование и есть то, чем вы являетесь. Все ваши драмы, связанные с ним или с ней, совершенно не интересны жизни. Жизнь ищет каналы, и, подобно сильному ветру, она треплет ваши взаимоотношения, стремясь испытать их. Пройдя сквозь испытания, взаимоотношения либо обретают дополнительную силу, либо рушатся, чтобы на руинах могло взрасти нечто новое и свежее. Однако само по себе разрушение или сохранение не важно, важно обучение. Многие люди, например, заключают браки даже тогда, когда ничто не благоприятствует их взаимоотношениям. Я, конечно, не собираюсь оправдывать разводы, я просто хочу сказать, что мы зачастую недооцениваем значимость брака. Если подобные взаимоотношения не работают, значит партнеры слишком обусловлены собственным «я»: «А я хочу…» или «Мне это не нравится». Чем меньше желаний, тем прочнее и жизнеспособнее взаимоотношения. В этом случае жизнь оказывается в них заинтересованной. Ваше отдельное эго, с его страстями, не имеет для жизни никакого значения. Слабость взаимоотношений обусловлена тем, что одному из партнеров что-то нужно от другого.

Я подняла слишком сложные вопросы, и вы, возможно, согласитесь не со всем, что я сказала. И все же практика дзэн состоит в отказе от эго, в осознании того, что самости не существует. Это вовсе не означает, что вы должны стать ничем. Нужно лишь быть очень сильным и понимать, что истинная сила не подразумевает жесткости. Я слышала, что существует способ строительства домов на морском побережье, где есть постоянная опасность, что постройки смоет в море во время шторма. Хижины строятся так, что в минуту опасности их середина разрушается, и вода свободно протекает сквозь дом, не унося его с собой. Хорошие взаимоотношения должны напоминать нечто подобное. Они должны обладать гибкой структурой и механизмом поглощения шоков и стрессов, для того чтобы сохранять целостность и работоспособность. Структура тех взаимоотношений, в которых преобладает «я хочу», слишком жесткая. Такая структура не может вынести давления жизни и не способна служить ей. Жизнь симпатизирует гибким людям, потому что может использовать их для достижения своих целей.

Постигая дзадзэн и практику, мы ближе знакомимся с собой. Мы понимаем, каким образом отрицательные эмоции вносят беспорядок в нашу жизнь. Если мы придерживаемся истинной практики, то очень медленно, с течением времени, наша сила нарастает. Иногда этот процесс очень не прост. Об истинной медитации нельзя сказать ничего определенного. Настоящая медитация не может быть счастливой дорогой, устланной цветами. Однако со временем мы начинаем постепенно узнавать, кем и чем являемся. Поэтому я хочу, чтобы вы по-настоящему оценили практику и стали ею заниматься. Практика – это не приправа к жизни, это ее основа. Если вы не осознаете этого, то не осознаете и всего остального. Поэтому давайте проясним то, чем является практика на данный момент. И кто знает, может быть, некоторые откроют для себя взаимоотношения, которые заработают и будут строиться на совершенно других принципах. В наших силах создать эти принципы. Давайте же займемся этим.

 

Взаимоотношения существуют не друг для друга

Мы занимаемся для того, чтобы узнать, кем являемся. У нас есть разум и тело, однако один лишь этот факт не может объяснить, что такое жизнь. Шекспировский Полоний говорил: «Будь верен сам себе; тогда, как вслед за днем бывает ночь, ты не изменишь и другим». Мы хотим знать, что является нашей истинной самостью. Обычно мы представляем себе «истинную самость» в виде реальной и свободной сущности. На занятиях мы пытаемся научиться быть истинной самостью. Но что же это означает?

Что бы вы сказали, если бы вас попросили определить понятие «истинной сущности»? Давайте на мгновение задумаемся. К чему я стремлюсь? Цель можно сформулировать так: жизнеспособный человек, лишенный эгоцентричных мотиваций. Не трудно увидеть, что подобная личность не слишком похожа на человека, в общепринятом смысле этого слова. С другой стороны, такая личность будет наиболее полно олицетворять собой человека. Который, однако, не сможет удовлетворять нашим теперешним представлениям о себе и окружающих. Такой человек в действительности будет никем.

Продираясь сквозь жизнь и обдумывая скоротечность взаимоотношений с тем или иным человеком, с работой или другой активностью, мы исходим из ошибочного принципа, который превращает нас в слепцов. «Я связан с этим человеком или событием», – постоянно думаем мы. Предположим, например, что я вышла замуж. Обычно я думаю: «Я вышла замуж за него». Говоря так, я подразумеваю, что нас двое, а в истинной самости не может быть двоих. Истинная самость не признает разделения. Со стороны все это действительно похоже на то, что я вышла за него замуж. Но истинная самость – назовем ее потенциалом бесконечной энергии – не признает разделения. Когда я говорю, что замужем за тобой или что имею «Тойоту» и четверых детей, то, с точки зрения повседневного языка, все это правда. Однако необходимо отдавать себе отчет, что это не настоящая правда. В действительности я вовсе не замужем за кем-то или за чем-то, я сама являюсь этим человеком или этой вещью. Истинная самость не знает разделения.

Теперь вы можете спросить: «Все это прекрасно, но что практически необходимо делать для разрешения сложных проблем, возникающих в жизни?» Все мы знаем, что работа иногда предъявляет высокие требования, то же касается детей, родителей и, вообще, всех взаимоотношений. Предположим, я замужем за необычайно сложным человеком, – не просто сложным, а необычайно сложным. Предположим, что дети в нашей семье сильно страдают. Я часто говорила, что мы страдаем тогда, когда должны страдать. Несомненно, что в страдании мы растем. Но можно ли все это безусловно переносить на сложные ситуации, в которых все вовлеченные люди попадают под удар? Что делать? Есть множество вариантов проблем, возникающих из взаимоотношений. Предположим, что мой партнер глубоко увлечен научной работой и, чтобы продолжать ее, должен уехать в Африку на три-четыре года. А моя работа вынуждает меня остаться здесь. Что тогда? Что мне делать? Возможно, у меня есть престарелые родители, которые нуждаются в заботе, а моя профессия, ответственность и обязанности зовут меня в другое место. Что мне делать? Из подобных проблем состоит вся жизнь.

Не все они настолько остры, но много ли нужно человеку, чтобы выйти из себя и потерять самообладание.

В любых ситуациях наша преданность должна распространяться не на самого партнера, а на истинную самость. Конечно же, партнер олицетворяет собой истинную самость, но здесь есть одна тонкость. Если мы являемся членом группы, то наши взаимоотношения распространяются не на группу, а на истинную самость этой группы. Под «истинной самостью» я понимаю вовсе не мистический призрак, витающий в воздухе. Истинная самость – это вообще ничто, и все же, это единственная вещь, определяющая нашу жизнь и являющаяся ее истинным Хозяином. Практика дзадзэн и наши занятия ставят своей целью лучшее понимание истинной самости. Если мы не поймем этого, то навсегда окажемся смущены проблемами и не будем знать, что делать. Единственная вещь, которой стоит служить, это не учитель, не центр, не работа, не друг, не ребенок, это истинная самость. Но как это сделать? Это нелегко, для этого необходимо время и упорство.

Благодаря практике становится ясно, что в течение почти всей жизни мы не слишком интересуемся истинной самостью. Гораздо больше нас интересует малая самость. Мы заинтересованы в том, что мы хотим, о чем мы думаем, на что мы надеемся, что принесет нам облегчение, что укрепит здоровье или благосостояние. На это мы и расходуем свою энергию. Хорошая практика медленно проясняет этот факт. Нельзя сказать, плохие мы или хорошие, мы просто такие, какие есть. Когда станет понятной наша обычная эгоцентричная активность, когда мы осознаем ту печаль и агонию, которые она вызывает, мы сможем отвернуться от нее. Быть может, мы станем способны видеть проблески нового способа существования – истинной самости.

Как можно служить истинной самости в конкретной ситуации? Попытки сделать это могут выглядеть грубыми, злыми и иногда могут встретить сопротивление. Единых формул не существует. Возможно, я решу бросить свою перспективную работу в Нью-Йорке и останусь дома, чтобы заботиться о родителях. Возможно, наоборот. Никто, кроме истинной самости, не сможет указать мне, что делать. Если практика будет продолжаться и мы перестанем обманывать себя, не доверяя собственному восприятию, то, в конце концов, поймем, что значит сострадание. Когда мы – никто, когда самость отсутствует (а нам этого никогда не добиться), правильный способ действий становится очевидным.

Все взаимоотношения могут нас чему-либо научить. Некоторые из них, как это ни прискорбно, должны заканчиваться. Может настать такое время, когда лучшим способом служения истинной самости окажется перемена места. Никто не может сказать, что для меня лучше, никто, кроме истинной самости. Не важно, что говорит о моем поведении мать или тетушка. В определенном смысле, не важно даже то, что я сам говорю об этом. Как сказал один из учителей: «Ваша жизнь – не ваше дело». Однако, наша практика, – определенно, наше дело. Практика учит служить тому, что невозможно увидеть, потрогать, попробовать или понюхать. По своей сути, истинная самость – это не-что, и, все-таки, оно является нашим Хозяином. Когда я говорю не-что, я не имею ввиду ничто в его буквальном смысле. Хозяин не является вещью, но, в то же время, он – единственная вещь. Когда мы заключаем брак, мы заключаем его не друг с другом, но с истинной самостью. Когда мы рассказываем нечто группе детей, мы лишь выражаем истинную самость способом, подходящим для классной комнаты.

Все это может звучать идеалистично и далеко от действительности. Но каждые пять минут у нас появляется шанс проверить все на деле. Вот примеры подобных ситуаций: взаимоотношения с человеком, который вас раздражает; небольшая стычка, угасшая в тот момент, когда вы собирались «показать им»; дочь, которая обещала позвонить, но не сдержала обещания. Где во всех этих инцидентах место для истинной самости? Обычно мы не можем ее видеть, мы можем лишь понять, что упустили ее. Мы можем чувствовать раздражение, досаду, беспокойство. Мы способны замечать подобные ощущения. Мы можем делать это спокойно, воспринимая то напряжение, которое они вызывают. Другими словами, мы можем воспринять то, что стоит между нами и истинной самостью. Когда такая осторожная практика ставится в нашей жизни на первое место, мы начинаем служить Хозяину, и становится более понятным, что делать дальше.

Есть лишь один Хозяин. Этот Хозяин – ни я, ни кто-то еще, ни сабба Такой-то, ни гуру Такой-то. Ни одна личность не может быть Хозяином. И ни один из Центров не сможет стать инструментом Хозяина. Однако чтобы мы поняли это, наше поведение должно проясниться для нас не однажды, а десять тысяч раз. Мы должны контролировать свои недобрые мысли о людях и ситуациях. Мы должны следить за чувствами, желаниями, ожиданиями, отношением к окружающим и себе. Все это, подобно тучам, закрывает от нас реальную картину. Мы похожи на маленьких осьминогов, которые выпускают за собой большое облако чернил, пытаясь скрыть свои проказы. Просыпаясь утром, мы немедленно начинаем разбрызгивать чернила. Что они из себя представляют? Это просто наша эгоцентричная обусловленность, которая замутняет воду вокруг. Эгоцентричная жизнь и порождает проблемы. Мы можем настаивать на том, что не любим страшных сказок, однако все-таки они нравятся нам. Что-то внутри нас оказывается очарованным нашими драмами и прилипает к ним, смущая нас.

Практика уводит все дальше и дальше в спокойное, умиротворенное пространство, где вещи – лишь то, чем являются, они просто функционируют. И это функционирование сочетается с эгоцентричностью. Занятия дают возможность проводить в этом пространстве все большую и большую часть жизни. Однако для этого мы должны обладать спокойствием и настойчивостью, мы должны обрести самообладание и сидеть. Истинная самость – ничто и отсутствие всего остального. Но, все-таки, отсутствие чего?

 

Истинное и ложное страдание

Вчера я разговаривала со своей подругой, которая недавно перенесла серьезную операцию и сейчас проходит восстановительный курс. Я спросила ее, какую тему она избрала бы для дхармической беседы. Она улыбнулась и сказала: «Терпение и Боль». Ей показалось интересным, что в первые послеоперационные дни боль – ясная, чистая и острая – не создавала никаких проблем. Затем, когда к ней стали возвращаться силы, когда заработал разум, начались страдания. Все ее мысли оказались заполненными тем, что с ней происходило.

Бесцельное сидение – лишь одна сторона практики. Другая ее сторона состоит в том, что мы хотим освободиться от страдания. Более того, мы хотим освободить от страданий остальных. Поэтому ключевым моментом практики является понимание того, что такое страдание. Если мы поймем, что такое страдание, мы научимся руководствоваться практикой не только во время сидения, но и на протяжении всей остальной жизни. Мы сможем понять повседневную жизнь и увидеть, что в ней нет проблем. Несколько недель назад кто-то показал мне интересную статью о страдании. В первой части этой статьи обсуждалось значение понятия «страдание» (suffering). Меня это сильно заинтересовало и показалось очень поучительным.

Автор статьи указывает, что слово «страдание» (suffering) имеет много значений. Вторая часть этого слова «fer» происходит от латинского ferre, означающего «нести». Первая же часть «sub» происходит от sub – «под». Таким образом, это слово означает то, что «находится под чем-либо», «несет что-либо», «подпирает нечто снизу».

С другой стороны, слова «огорчение» (affliction), «горе» (grief) и «депрессия» (depression) ассоциируются с весом, чем-то, что нагружает сверху. На самом деле, слово «grief» происходит от латинского gravare, что означает «давить вниз».

Итак, есть два вида страдания. Один из них мы переживаем как давление сверху, как будто источник страдания находится снаружи, словно существует нечто, заставляющее нас страдать. Другой тип страдания состоит в том, чтобы находиться под чем-то, выносить это, просто воспринимать. Эта разница в понимании страдания один из ключей к пониманию практики.

Когда-то я различала понятия «страдание» и «боль». Теперь же мне больше по душе использовать лишь слово «страдание», разделяя его на истинное и ложное. Эта разница в понимании очень важна. Основой нашей практики является первая из Четырех Благородных Истин: утверждения Будды, что «Жизнь есть страдание». Он не говорил, что мы страдаем от случая к случаю, вся жизнь – страдание. И мне хотелось бы заострить внимание на двух видах страдания.

Часто люди говорят: «Я согласен с тем, что жизнь – страдание, когда все идет плохо и кажется неприятным, однако ситуация меняется, когда мне хорошо и все получается». Но есть разные категории страдания. Когда, например, мы чего-то не добились, мы страдаем. Однако, получив желаемое, мы все равно страдаем, потому что знаем – все, что обрел, можно потерять. Безразлично, имеем мы что-то или нет, произошло с нами нечто или не произошло. Мы страдаем, потому что жизнь постоянно меняется. Мы знаем» что не в состоянии удержать приятные мгновения, а неприятности, исчезнув, могут появиться вновь.

Слово «страдание» не всегда подразумевает сильное драматическое переживание. Даже самый приятный день не может быть свободен от страдания. Например, вам могут подать великолепный завтрак, вы можете встретиться только с теми, кого хотите видеть, вы можете отправиться на работу, и все будет идти гладко. Таких прекрасных дней не так уж много, но даже тогда нас не оставляет мысль о том, что завтра будет все наоборот. Жизнь не дает никаких гарантий, мы знаем это и потому раздражены и беспокойны. Если серьезно изучить нашу ситуацию с обычной точки зрения, то жизнь, действительно, окажется страданием, в смысле бесконечных огорчений и разочарований.

Как заметила моя подруга, сама по себе физическая боль не является проблемой. То мгновение, когда она начала думать о боли, и стало началом страдания и несчастья. Все это заставляет меня вспомнить несколько строчек мастера Хуанг По: «Это сознание вовсе не является сознанием, мыслящим концептуально, оно полностью отделено от формы. Если вы освободитесь от концепций, вы достигнете всего. Если же вам не удастся освободиться от концепций, то вы не сможете достичь ничего, даже если будете стремиться к этому в течение многих эонов».

Суть проблемы заключена в игре сознания. Оно стремится концептуализировать все, что происходит. В самой концептуализации нет ничего плохого, но когда мы считаем свое мнение о чем-то абсолютной истиной и не можем разглядеть в нем мнения, мы страдаем. Это ложное страдание. «Чтобы нарушить порядок небес и земли, достаточно различия в одну десятую дюйма».

Здесь хотелось бы добавить, что все происходящее не имеет никакого значения. Со всеми происходили несправедливые, подлые, жестокие вещи. Обычно мы думаем: «Это ужасно!» Мы боремся, мы противостоим событиям. Как говорил Шекспир, мы стремимся «в смертной схватке с целым морем бед покончить с ними».

Конечно, было бы прекрасно действительно покончить с «пращами и стрелами яростной судьбы». День ото дня мы сталкиваемся с событиями, которые кажутся несправедливыми. Мы считаем, что лучший способ сдержать атаку – дать сдачи. Поэтому мы вступаем в схватку с собственным сознанием. Мы вооружаемся гневом, мнениями, уверенностью в собственной правоте, взгромождая на себя подобие пуленепробиваемого жилета. Мы думаем, что только так и можно прожить жизнь. Однако таким образом мы достигаем лишь еще большей разъединенности, усиления гнева, усугубления собственных несчастий и страданий окружающих людей. Но если подобный подход не работает, как же победить страдания? По этому поводу есть одна суфийская история.

Жил-был юноша, чей отец был величайшим учителем своего поколения, уважаемым и почитаемым человеком. Этот юноша вырос, постоянно слыша мудрые речи своего отца, и думал, что знает все, что необходимо знать. Однако отец сказал ему: «Нет, я не могу научить тебя тому, что ты должен знать. Я хочу, чтобы ты встретился с одним крестьянином, неграмотным человеком, обычным фермером. Пойди и найди его». Юноше это не слишком понравилось, он неохотно отправился в путешествие и бродил до тех пор, пока не пришел в деревню, где жил крестьянин. В это время крестьянин ехал верхом из своей деревни в соседнюю. Он заметил юношу, идущего навстречу.

Юноша приблизился и поклонился. Учитель посмотрел на него и сказал: «Недостаточно».

Тогда юноша поклонился ему в колени. «Недостаточно», – снова сказал крестьянин. Юноша поклонился в ноги коню, однако опять услышал: «Недостаточно». Юноша поклонился еще раз, теперь уже до земли, касаясь конских копыт. «Теперь ты можешь возвращаться. Ты уже всему научился», – сказал учитель. Вот и все.

Итак (вспомните определение слова «страдание»), когда мы научимся склоняться и выносить жизненные страдания, – не противостоять им, а принимать и воспринимать их, – мы сможем понять, что есть жизнь. Это ни в коем случае не подразумевает пассивности и бездействия. Наоборот, это активность при полном смирении. Само слово «смирение» не совсем точно, скорее можно сказать восприятие страдания. Дело не в том, чтобы защищаться и смиряться с чем-либо другим. Полная открытость и уязвимость является (как ни странно) единственным удовлетворяющим способом жизни.

Конечно, если вы похожи на меня, то станете избегать этого, как только сможете. Об этом легко говорить, но не так просто сделать. И все же, придерживаясь подобного образа жизни, мы обретаем мужество и становимся способными понять, кем являемся и какие барьеры отделяют нас от окружающих.

На протяжении жизни наша практика может выглядеть следующим образом. В любой конкретный момент у нас есть твердый взгляд на жизнь. Он включает одно и исключает другое. На протяжении долгого времени мы можем твердо придерживаться этого взгляда, однако добросовестная практика вскоре должна поколебать его. Как только мы начнем сомневаться в своей жизненной позиции, мы можем ощутить внутреннюю борьбу и беспокойство, потому что становится невозможно описать в привычных терминах новое видение. Такая борьба может занять много времени. Это часть практики. В конце концов, мы научимся принимать страдания, а не бороться с ними. В этот момент наши основные представления, видение жизни внезапно изменится. Мы придем к новому взгляду на жизнь, который некоторое время будет сопровождать нас, пока цикл не начнется вновь.

Вновь приходит беспокойство, и мы опять боремся. Каждый раз, когда мы так поступаем, когда встречаемся со страданием и позволяем ему существовать, видение жизни проясняется. Это похоже на карабкание в гору. Чем выше мы поднимаемся, тем больше видим. Это видение не минует ничего, что находится внизу, оно включает все и с каждым циклом подъема становится все шире. Чем больше мы видим, чем обширнее становится панорама, тем лучше мы понимаем, что должны делать, какие действия предпринимать.

Разговаривая со множеством людей, я всегда отмечаю, что почти никто не понимает, что такое страдание. Конечно, и у меня это получается не всегда. Иногда я, как и все, отчаянно пытаюсь избежать несчастий. Однако необычайно важно, особенно во время сесинов, иметь теоретические представления о страдании и знать, как с ним работать. Так мы можем лучше понять, чем является сесин и как его лучше использовать для правильной практики.

Во время сесина мы оперируем именно тем сознанием, которое порождает ложное страдание. Я заметила это прошлым вечером. Я слышала, как мое сознание жаловалось: «Что, еще один сесин? Я же уже проводила сесин на прошлой неделе!» Именно так работает сознание. Отметив эту бессмыслицу, мы спрашиваем себя: «Что в действительности нужно мне и окружающим?» После этого сознание снова успокаивается.

Сидя в дзадзэн, мы терпеливо отказываемся от мыслей и мнений о себе, о событиях, о людях. Мы постоянно обращены к единственно определенной реальности – настоящему моменту. Когда мы делаем это, наш фокус и самадхи постоянно углубляются. Самоотречение бодхисаттвы в дзадзэне состоит в отказе от фантазий и личных мечтаний и обращении к реальности настоящего. Во время сесина каждый момент практики дает что-то, что мы не можем получить другим путем. Он дает нам прямое знание о себе. Мы поворачиваемся лицом к настоящему моменту, лицом к страданию. Когда мы реально, окончательно и сознательно решимся на это, мы перестанем нуждаться в подсказках и точно узнаем, кто мы такие и кто нас окружает.

Многие могут сказать: «Это очень трудно». Однако не практиковать вообще намного-намного труднее. Отказываясь от практики, мы обманываем самих себя. Поэтому постарайтесь точно выяснить, что нужно сделать, чтобы прекратить страдания. Мы делаем это с помощью правильной, терпеливой, настойчивой практики. Этого никогда не достичь жалобами, желчностью и злобой. Однако не стоит их подавлять. Если они приходят, отметьте их, а затем немедленно займитесь дыханием, телом и сидением. Если все сделано правильно, то по окончании сесина не будет никого, кто останется не вознагражденным. Давайте сидеть.

 

Самоотречение

Судзуки Роси говорил: «Самоотречение-это не отказ от вещей этого мира, но принятие того, что они проходят». Ничто не постоянно, рано или поздно все уходит. Самоотречение – это состояние непривязанности, принятия этого ухода. Мимолетность – это лишь одно из имен совершенства. Листья опадают, превращаются в грязь, из нее вырастают зелень, цветы – то, что мы считаем привлекательным. Разрушение необходимо. Необходимы большие лесные пожары. То, что мы пытаемся предотвратить эти пожары, может оказаться неправильным. Без разрушения не может быть новой жизни, не может быть чуда постоянных перемен. Мы живем и должны умереть. И этот процесс сам по себе совершенен.

Тем не менее, сознанию подобные перемены не свойственны. Мы не можем оценить совершенство Вселенной. Каждый стремится достичь неизменной вечной славы. Это кажется смешным, но именно так мы и поступаем. Сопротивление переменам никак не согласуется с совершенством жизни – с ее мимолетностью. Менее всего мы можем смириться со своей мимолетностью. Кто из нас не вздыхал, заметив первый седой волос. Битва перекидывается на человеческое существование. Мы отказываемся видеть истину, которая находится рядом. Мы втянуты в бесконечную войну со своими страхами за себя и свое существование. Если мы хотим увидеть жизнь, мы должны быть к ней внимательны. Однако мы не заинтересованы в этом. Мы заняты борьбой за сохранение себя навсегда. Очевидно, это беспокойная и бесполезная борьба. Борьба, которую невозможно выиграть. Здесь всегда побеждает смерть – «правая рука» мимолетности.

Мы хотим, чтобы окружающие отражали нашу славу. Мы хотим, чтобы партнеры обеспечивали нашу безопасность, заставляли нас ощущать собственное великолепие, давали нам то, что нужно для того, чтобы беспокойство хоть ненадолго отступило. Мы подбираем друзей, которые могут отвести от нас лезвие страха. Мы не хотим замечать его. Забавно, что нам не удается одурачить своих друзей. Они прекрасно понимают все, что мы делаем. Как же им это удается? Дело в том, что и они поступают так же. Их не интересуют наши попытки стать центром Вселенной. И все же мы неустанно продолжаем свою борьбу. Мы ужасно заняты. Когда все попытки победить проваливаются, мы стремимся найти покой в ложных формах религии. Так богатеют люди, которые продают нам суррогаты. Мы отчаянно бросаемся к любому, кто говорит: «Не волнуйся. Все будет прекрасно». Даже в практике дзэн мы зачастую пытаемся найти обходной путь и достичь личной победы. Меня часто спрашивают: «Йоко, зачем ты так усердно занимаешься практикой? Почему тебя не удовлетворяют достигнутые успехи?» Но с точки зрения малой самости, практика может быть только усердной. Практика аннигилирует малую самость, которая в этом совершенно не заинтересована. Не стоит ожидать, что подобная аннигиляция будет сопровождаться радостью. Поэтому, оставаясь честными с самими собой, мы должны признать, что нет успехов, способных удовлетворить малую самость.

Тем не менее, есть и другая сторона практики. Когда умирает малая самость – то, в чем сосредоточена злость, требовательность, недовольство, появляются истинные успехи: радость и уверенность в себе. Мы начинаем понимать вкус заботы о других без ожидания вознаграждения.

Это и есть истинное сострадание. То, насколько мы обладаем им, зависит от степени аннигиляции малой самости. Когда она умирает, мы можем увидеть, что такое жизнь. Иногда мы можем действовать спонтанно и помогать окружающим. Вместе с этим ростом приходит раскаяние. Когда мы понимаем, что почти всегда приносим боль себе и другим, мы раскаиваемся, и это раскаяние – чистая радость.

Заметим, что все усилия во время сесина направлены на самосовершенствование. Мы хотим достичь просветления, мы хотим очиститься, мы хотим стать спокойными, мы хотим обрести мудрость. Мы усаживаемся и в каждый момент думаем: «Это утомительно! Шумят машины, болят колени, мешает отросший живот…» Нас не интересует бесконечное совершенство Вселенной. В действительности, бесконечным совершенством Вселенной может оказаться тот, кто сидит рядом с вами, громко дышит и потеет. Это неудобство («Мне никогда не достигнуть желаемого») и является бесконечным совершенством. В любой момент существует только то, что происходит. Однако нас это не интересует. Вместо этого мы ощущаем усталость. Внимание уходит в ином направлении. «Забудь о реальности! Я здесь, чтобы получить просветление!»

Но дзэн – тонкая практика. Даже если мы боремся с ней, сопротивляемся ей, искажаем ее, наши концепции стремятся к саморазрушению. И медленно, вопреки самим себе, мы начинаем интересоваться истинным значением практики, которое противоречит первоначальным представлениям. Смысл практики в столкновении стремлений к личному бессмертию, славе и властью над Вселенной, с тем, что есть на самом деле. Такое часто случается в нашей жизни. Моменты раздражения, гнева, возбуждения – это моменты столкновения того, чего мы хотим, с тем, что есть на самом деле. «Я ненавижу ее громкое дыхание. Как я могу осознать то, что есть, в такой обстановке?» «Как я могу заниматься практикой, когда ребята за соседней дверью играют рок-н-ролл?» Каждый момент предоставляет богатство возможностей. Даже в самые спокойные, непримечательные дни мы получаем множество возможностей заметить столкновение между тем, чего мы хотим, и тем, что есть на самом деле.

Цель любой хорошей практики – осознать ложность мечтаний, чтобы в физическом и духовном мире не осталось больше неизвестных нам переживаний. Нужно не только узнать свой гнев, но и найти собственные способы преодоления этого гнева. Если реакция неосознанна, мы не можем изучить ее и избавиться от нее. Любая защитная реакция (которая возникает у нас каждые пять минут) является практикой. Если мы практикуем с мыслями и физическими ощущениями, которые сопровождают эту реакцию, мы открываемся навстречу целостности или, если хотите, святости.

Хорошая практика всегда представляет собой процесс преобразования сосредоточенного на себе человека (скованного личными реакциями) в канал для вселенской энергии, которая изменяет Вселенную миллион раз в секунду. Все, что мы видим в нашей феноменальной жизни, – мимолетно. Однако добросовестно занимаясь практикой, мы расширяем канал вселенской энергии, и смерть теряет свое жало.

Основным препятствием к видению является непонимание того, что любая практика включает сильный элемент сопротивления. Мы обречены на него до тех пор, пока наша самость полностью не умрет. Только Будда не сопротивляется, а я сомневаюсь, что среди людей есть Будды. До самой смерти мы оказываем сопротивление, о котором нужно знать.

Вторым основным препятствием является недостаток честности по отношению к тому, чем мы являемся в каждое мгновение. С этим очень тяжело согласиться: «Я наказан» или «Я самоуверен». Такая честность дается с трудом. Мы не должны всегда делиться с окружающими наблюдениями за самим собой. Однако ничто происходящее не должно оставаться неосознанным. Мы должны видеть, что преследуем идеалы совершенства, вместо того чтобы осознать свое несовершенство.

Третьим препятствием является ложная значимость, которой мы наделяем те небольшие открытия, которые иногда случаются. Это уводит нас в сторону. Эти открытия – обыкновенные плоды, которые не имеют смысла, пока мы не используем их в жизни.

Четвертым препятствием является недостаточное понимание размеров задачи. Эта задача не неразрешима, она не слишком сложна, но она бесконечна.

Пятое препятствие особенно актуально для тех, кто проводит много времени в дзэн-центрах. Оно заключается в подмене настоящей практики бесконечными разговорами, дискуссиями и чтением. Чем меньше мы говорим о практике, тем лучше. Вне прямого общения со студентами, я почти никогда не говорю о практике. Я не говорю о дхарме. Зачем об этом говорить? Мое дело отмечать, как я разрушаю ее. Вы знаете старое высказывание: «Кто знает – не говорит, кто говорит-не знает». Если мы постоянно говорим о практике, разговоры превращаются в сопротивление, барьер, чехол. Это похоже на ученых, которые каждый вечер спасают мир за обеденным столом. Они говорят, говорят, говорят, но что от этого меняется? С другой стороны, находятся люди, которые напоминают Мать Терезу. Я не думаю, что она много говорила. Она занималась дедом.

Хорошая практика всегда имеет дело лишь с одним – со страхом, коренящимся в основе человеческого существования. Со страхом, что «меня нет». Конечно же, меня нет, но мне меньше всего хочется это знать. Я мимолетен по своей сути и заключен в человеческую форму, которая постоянно меняется, хотя и кажется неизменной. Я боюсь увидеть то, чем являюсь, – изменчивое энергетическое поле. Я не хочу быть этим. Поэтому хорошая практика занимается страхом. Страх принимает форму постоянных размышлений, спекуляций, анализа, фантазий. Подобной активностью мы создаем туманное прикрытие, чтобы обеспечить себе безопасность с помощью воображаемой практики. Истинная практика не стремится к безопасности, это все, что угодно, но не безопасность. Однако нам это не нравится, и мы становимся одержимыми собственными лихорадочными попытками достичь собственного варианта личного счастья. Такая одержимая практика – лишь еще одно облако, заслоняющее реальность. Единственное, что имеет смысл, – это видеть в безличностном свете, видеть вещи такими, какие они есть. Когда личностные барьеры рушатся, это не нужно как-то называть. Мы просто живем. Умирая, мы просто умираем. Нигде нет никаких проблем.

 

Это нормально

Просветление – ядро всех религий. Однако зачастую у нас складывается довольно странное представление о том, что это такое. Мы отождествляем состояние просветленности с состоянием совершенства, спокойствия, доброты и принятия. Но это не так.

Я хочу задать несколько вопросов, касающихся некоторых неприятных состояний. Я не хочу сказать, что этим состояниям нужно противостоять или пытаться их изменить. Я не хочу сказать, что мы не должны испытывать в этих состояниях сильных чувств или предпочтений. Тем не менее в этих примерах находится ключ, обладая которым мы сможем яснее понять практику. Вот эти вопросы:

Если мне скажут: «Йоко, у тебя остался день жизни», нормально ли это для меня? Если кто-то скажет подобное вам, все ли с вами будет нормально?

Если я попала в серьезную автокатастрофу и мои руки и ноги должны быть ампутированы, нормально ли это для меня? Если подобное случится с вами, нормально ли это?

Если бы я никогда больше не встретила доброго и дружеского отношения к себе, было бы это нормально для меня?

Если бы, по какой-то причине, я оказалась прикованной к постели и вынуждена была бы испытывать боль до конца жизни, нормально ли это для меня?

Если я «сваляла дурака» в самых неподходящих условиях, нормально ли это?

Если не складываются близкие отношения, о которых вы мечтали и на которые надеялись, нормально ли это?

Если, по какой-то причине, мне приходится вести жизнь нищего, лишенного пропитания и крыши над головой, нормально ли это для меня? Для вас?

Я теряю того, о ком заботилась. Нормально ли это?

Я не могу ответить «да» на все эти вопросы. И думаю, что, оставаясь до конца честными, вы тоже не сможете сделать этого. Если вы хорошо понимаете, что значит «нормально», то подобный ответ может стать индикатором просветленного состояния. Нормальное отношение к чему-либо не исключает слез, протеста или ненависти. Танцы и пение – это голос дхармы, но слезы и рыдания тоже голос дхармы. Поэтому относиться «нормально» к чему-либо не значит быть счастливым. Но что значит «нормально»? Что такое просветленное состояние? Когда нет разделения между мной и обстоятельствами жизни, все, что происходит, просто существует.

Конечно, я представила набор определенно неприятных состояний. Вместо этого я могла бы спросить: «Нормально ли для вас получить миллиард долларов?» Вы могли бы ответить: «О, да!» Однако у того, кто обладает миллиардом долларов, сложностей не меньше, чем у нищего. В любом случае, вопрос состоит в том, нормально ли жить в тех обстоятельствах, которые предоставляет жизнь? Это не подразумевает слепого принятия. Это не означает, что, заболев, не нужно лечиться. Но иногда происходит неизбежное. И мы ничего не можем поделать. Нормально ли это?

Вы можете сказать, что тот, для кого любые условия нормальны, не может называться человеком. В каком-то смысле вы правы, такой человек – не человек. Но с другой стороны, можно сказать, что это и есть настоящий человек. Однако человек, который не испытывает неприязни ни к каким обстоятельствам, не является человеком в обычном смысле этого слова. Я знаю несколько людей, которые попадают под такое определение. Это состояние просветления – состояние, в котором человек может принять любые условия. Я говорю не о святых, я говорю о том состоянии (которому зачастую предшествует невероятная борьба), когда человеку все кажется нормальным. Например, мы часто беспокоимся о том, как принять смерть. Суть не в том, чтобы принять ее смело. Суть в том, чтобы осознать, что нет необходимости принимать ее смело. Иногда мы можем это понимать, однако чаще мы стремимся быть не теми, кто мы есть на самом деле. Это довольно интересная способность: не пытаться сладить с любыми обстоятельствами, а понять, что нет необходимости определять конкретное отношение к обстоятельствам.

Большинство терапевтических подходов стремятся привести в соответствие мои и ваши нужды и желания, чтобы хоть как-то примирить нас. Но предположим, что для осуществления и моих, и ваших желаний нет никаких препятствий. Что в таком случае нужно мирить?

Вы можете сказать, что человек, ответивший «да» на один из моих вопросов, мог бы показаться странным. Я так не думаю. Если бы вы встретили такого человека, то не заметили бы ничего странного. Возможно, вы бы отметили в нем невероятное спокойствие. Человек, лишенный самомнения, согласный принимать себя и окружающее таким, каким оно есть, по-настоящему может быть назван любящим. В зависимости от обстоятельств, такой человек может оказать поддержку или полностью отказать в помощи. Этот человек будет понимать разницу. Он будет знать, что делать, потому что этот человек будет вами.

Я хочу, чтобы вы поняли, в чем смысл способности сказать себе в любых жизненных ситуациях: «Все нормально. Я ни на что не жалуюсь». Это не значит, что вы никогда не расстраиваетесь. Но это тот фундамент, на котором строится вся жизнь. И с помощью практики (знаем мы это или нет, хотим этого или нет) мы пытаемся осознать этот фундамент, позволяющий сказать: «Все нормально». Или, как в молитве к Господу: «Все движимо Твоей Волей».

Один из критериев эффективности практики – способность замечать, что жизнь становится все более и более нормальной. Однако отсутствие заметных результатов тоже может быть полезным и составляет неотъемлемую часть практики. Когда нечто становится нормальным, мы принимаем это. Мы принимаем свой протест, борьбу, заблуждения, принимаем тот факт, что не способны действовать согласно собственному взгляду на вещи. Мы разрешаем продолжаться борьбе, боли, заблуждениям. В этом смысл упражнений сесина. Пока мы сидим, медленно возрастает понимание: «Да, я терплю это. Это мне не нравится. Я хочу убежать. Однако, почему-то, это нормально». Мы можем наслаждаться жизнью с партнером и думать: «Это то, что мне нужно!». Внезапно ваш спутник покидает вас. В подобной ситуации острое страдание и переживание этого страдания нормальны. Пока мы сидим в дзадзэн, мы прорубаем себе путь сквозь этот коан, сквозь парадокс, на котором основана жизнь. Мы все больше и больше понимаем, что все, что происходит, независимо от нашей нелюбви к нему, независимо от нашего сопротивления, – в каком-то смысле нормально. Из моих слов вы можете заключить, что практика сложна. Однако она действительно сложна. Невероятно, но люди, которые практикуют, получают огромное наслаждение от жизни. Встречаясь с обстоятельствами, которые другие назвали бы гибельными, такие люди борются, волнуются, но все-таки получают удовольствие. И это нормально.

Если мы полностью понимаем смысл практики сесина, то все больше и больше начинаем ценить борьбу, усталость и боль, даже если они нам не нравятся. Не стоит забывать, что прекрасные мгновения сесина – радость и ощущение ценности – могут напугать. Подобная практика оставляет осадок, которым является понимание. В переживании просветления я заинтересована меньше, чем в практике, которая порождает подобное понимание. Потому что постепенный рост понимания радикально меняет жизнь. Однако совсем необязательно, что изменения будут проходить так, как мы ожидаем. Возрастает понимание и способность ценить совершенство каждого мгновения: боль в коленях и спине, щекотание в носу, пот. Мы становимся способными сказать: «Да, это нормально». Чудо сидения в дзадзэне – это чудо осознания ценности.

Мне было бы тяжело больше никогда не ощутить чье-то добро, не услышать приветливых слов. Нормально ли это? Конечно нет, но что же тогда стало бы с практикой? Если бы меня похитили в какой-нибудь варварской стране и заточили в тюрьму, что бы стало с практикой? С большинством из нас таких ужасов не случается. Нас поджидают меньшие несчастия, но и они разрушают привычные представления о жизни. Мы оказываемся перед выбором: повернуться к неприятностям лицом и превратить их в практику или снова бежать, не научившись ничему и умножая сложности. Что нужно делать, чтобы жить спокойно и продуктивно? Нужна готовность (которой мы учимся медленно и неохотно) воспринимать жизнь такой, какая она есть. Я полагаю, что вы, так же как и я, в большинстве случаев не хотите делать этого. Но мы здесь именно для того, чтобы научиться этому. Почти каждый ощущает себя счастливее после сесина. Может быть, потому что он заканчивается. Но не только из-за этого. После сесина обычная прогулка по улице кажется великолепной. Это может продолжаться очень долго. Однако уже через три дня мы ищем новое решение. И все-таки мы уже немного поняли ошибочность поиска. Чем более нормальной мы считаем жизнь во всех ее проявлениях, тем менее склонны отвернуться от нее в поисках иллюзорного совершенства.

 

Трагедия

Согласно словарю, трагедия – «драматическое литературное произведение, повествующее, как главный герой борется за моральные идеалы. Его борьба, как правило, заканчивается крахом или глубоким разочарованием». С обычной точки зрения, жизнь – трагедия. Однако мы проводим ее в безнадежных попытках спрятаться от этой трагедии. Каждый из нас является главным героем, играющим ведущую роль на своей маленькой сцене. Каждый ощущает себя вовлеченным в борьбу за моральные идеалы. Однако никто не хочет соглашаться с тем, что борьба неминуемо завершится крахом. Наряду со многими «неприятностями», поджидающими нас на жизненном пути, есть одна, которой никому не удастся избежать. Для нее мы и созданы. С момента оплодотворения наша жизнь начинает свой путь к концу. С точки зрения личности – это трагедия. Поэтому всю нашу жизнь мы посвящаем бессмысленной борьбе со смертью. В этой безадресной борьбе и состоит истинная трагедия.

Предположим, что мы живем в теплом климате, возле океана. В океане можно купаться круглый год, но в нем водятся акулы. Если мы будем благоразумны, то найдем места, в которых акулы появляются чаще всего, и станем их избегать. Но акулы есть акулы. Когда-нибудь одна из них проникнет на нашу территорию и найдет нас. Мы никогда не можем быть уверены в безопасности. Если нас не съест акула, то может накрыть огромной волной. Мы можем проплавать всю жизнь и ни разу не встретиться с акулой. Однако одно лишь опасение может отравить все удовольствие от плавания.

Каждый из нас определил в своей жизни такие места возможного обитания акул и проводит все время в опасениях. Некоторые меры безопасности, конечно, имеют смысл: мы покупаем страховку, прививаем детей, понижаем уровень холестерина. Однако в наше мышление закрадывается ошибка. Что это за ошибка?

В чем различие между разумной предосторожностью и постоянным беспокойством? Существует известная буддистская притча о человеке, которого преследовал тигр. В отчаянии он прыгнул со скалы и ухватился за виноградную лозу. Потом он посмотрел вниз и увидел второго тигра, который ждал, когда он упадет. Две мышки влезли на лозу и стали грызть ее ствол. И тут человек заметил ароматную ягоду земляники. Держась одной рукой за лозу, он сорвал ягоду и съел ее. Вкус был великолепен. Что же, в конце концов, случилось с этим человеком? Вы, наверное, прекрасно поняли. Было ли трагедией все, что с ним произошло?

Заметьте, что человек, которого преследовал тигр, не сдался, не сказал: «О, прекрасное животное. Мы с тобой едины. Пожалуйста, ешь меня». Эта история не учит нас вести себя глупо, хотя в какой-то степени человек и тигр действительно едины. Человек сделал все возможное, чтобы спастись. Так же стоит поступать и нам. Повиснув на лозе, мы можем потратить зря последнее мгновение жизни. Но можем и оценить его. Каждое мгновение последнее. Нет иных мгновений, кроме «сейчас».

Вполне разумно заботиться о теле и разуме. Проблема заключается в нашей исключительной идентификации с ними. За всю историю человечества только считанные личности могли идентифицировать себя с другими формами жизни так же, как и с самим собой. В их жизни не было трагедии, потому что не было противника. Если мы едины с жизнью – не важно, кто мы и что делаем, – то нет ни главного героя, ни соперника, ни трагедии. И ягода земляники всегда будет оценена по достоинству.

Если мы относимся к практике твердо, последовательно и ревностно, то вскоре начинаем понимать, что чрезмерная идентификация с разумом и телом – это ошибка (конечно, степень этого понимания будет меняться, а иногда оно будет исчезать полностью). Это не интеллектуальное постижение. Современная физика убеждает нас в том, что мы – «одно» и являемся лишь различными проявлениями единой энергии. Это не сложно понять с помощью интеллекта. Но способны ли мы-человеческие существа, наделенные телом, разумом и эмоциями, – понять это каждой клеткой своего организма?

Когда отождествление с телом и разумом ослабляется, мы становимся более открытыми для других, даже если не согласны с ними. Возрастает способность принимать во внимание другую сторону картины, точку зрения другого человека. Как только это происходит, немедленно исчезает главный герой, противостоящий врагам.

Практика позволяет все яснее и яснее видеть сквозь иллюзию чрезмерного отождествления – концептуальной болезни, которая управляет нашими действиями. Во время дзадзэн мы получаем превосходную возможность обратиться к самому себе и увидеть природу ложных мыслей, которые создают иллюзию отдельности эго.

Человеческий разум способен на невероятное коварство, если не подвергать его деятельность сомнению. Однако благодаря сесину – неподвижному многочасовому сидению – становится очевидной обманчивость и уклончивость разума. Напряжение, созданное коварным разумом, начинает спадать. Нас может ошеломить тот факт, что ничто во внешнем мире никогда не собиралось нападать на нас. Мы находимся под постоянным давлением собственных мыслей, собственных привязанностей, всего, что порождается идентификацией с ложными мыслями и делает жизнь замкнутой, обособленной и несчастной. Если мы практикуем сидение от случая к случаю, то можем убежать от подобного осознания. Однако, сидя восемь часов в день, избежать этого сложно.

Терпеливая практика (контроль дыхания, наблюдение мыслительного процесса) рождает осознание. Не интеллектуальное, а осознание каждой клеткой тела. Ложные мысли тают, как облака в лучах солнца, и сквозь дымку страдания мы видим открытость, простор и радость, о которых раньше и не подозревали.

Как-то раз один человек возразил мне: «Однако проблему смерти решить невозможно. Мы все равно умрем». Да, это так. Но если за секунду до смерти мы сможем сказать: «О, какая замечательная земляника!», – значит, проблемы не существует. Если акула съедает нас, значит, она отлично пообедала. Возможно со временем какой-то рыбак поймает эту акулу. С точки зрения акулы – это трагедия. С точки зрения жизни – нет.

Я не предлагаю вам новый идеал, за которым стоит бросаться в погоню. Человек, убегающий от тигра и трясущийся от страха, является дхармой. Все, чем вы являетесь, – тоже дхарма. Поэтому, и если вы сидите, и если боретесь, страдаете или смущены, просто будьте собой. Если вы счастливы, будьте счастливы, но не держитесь за свое счастье. Каждое мгновение такое, какое оно есть. Такая терпеливая практика поможет увидеть ошибки чрезмерного отождествления с разумом и телом. Мы начнем понимать.

Трагедия всегда подразумевает главного героя, вовлеченного в борьбу. Однако мы не должны постоянно оставаться героем, сражающимся с внешними силами. Борьба – это наша личная интерпретация, она заканчивается крахом лишь тогда, когда мы сами так считаем. Как говорит «Сердечная Сутра»: «Нет старости и смерти, и нет прекращения старости и смерти… Нет страдания, и нет прекращения страдания». Человек, которого преследует тигр, рано или поздно будет съеден. Это нормально. Никаких проблем.

 

Наблюдающая самость

«Кто это?» – спросил Бог.

«Это я».

«Уходи прочь», – сказал Бог.

…Позже…

«Кто это?» – спросил Бог.

«Это Ты».

«Входи», – ответил Бог.

Наше обычное представление о самости имеет множество аспектов. Существует думающая самость, эмоциональная самость, функциональная самость, которая действует. Все вместе составляет нашу целостную самость. В этой области нет ничего неподвластного описанию. Например, можно описать наши физические действия: мы гуляем, мы приходим домой и садимся. Что касается эмоций, то мы можем описать то, что чувствуем, когда возбуждены или раздражены. Мы можем отметить рост, пик и спад эмоциональной напряженности. Мы можем описать наше мышление. Все аспекты описываемой самости являются основными факторами нашей жизни.

Тем не менее существует еще один аспект, с которым мы медленно соприкасаемся, практикуя дзадзэн, – это наблюдающая самость. Некоторые западные терапевтические школы считают этот аспект очень важным. Именно его правильное использование делает эти терапии эффективными. Однако при этом не всегда правильно осознается радикальное отличие наблюдающей самости от других аспектов и не понимается ее природа. Все описываемые части нашей самости ограничены. Они линейны и проявляются в рамках времени. Наблюдающую самость, при всех усилиях, невозможно подвести под эту категорию. То, что наблюдает, невозможно обнаружить и невозможно описать. Поиски заканчиваются ничем. Мы ничего не можем об этом узнать. Мы можем назвать это иным измерением.

С помощью практики мы наблюдаем (или осознаем) описываемые самости настолько, насколько это возможно. Многие терапевтические школы в большей или меньшей степени занимаются тем же. Однако дзадзэн, практикуемый годами, развивает наблюдающую самость глубже всего. Практикуя, мы должны наблюдать, как работаем, как занимаемся любовью, как развлекаемся на вечеринке, как ведем себя в новой ситуации с незнакомыми людьми. Ничто в нашей жизни не должно оставаться без присмотра. Это не значит, что активность прекращается. Наблюдение продолжается даже тогда, когда мы полностью втянуты в повседневную активность. Любой аспект самости, оставленный без наблюдения, окажется тусклым, запутанным и загадочным. Будет казаться, что это не зависит от нас, происходит само по себе. Затем мы будем ловить себя на этом и оказываться в смятении.

Рано или поздно, каждый из нас разозлится. (Под «злостью» я также подразумеваю раздражение, желчность, досаду, депрессию.) Годы сидения постепенно откроют нам анатомию злости и остальных эмоций-мыслей. В случае со злостью нам необходимо понять все мысли, связанные с событием. Эти мысли не реальны, но они связаны с чувствами, телесным ощущением напряжения. Нам необходимо заметить, где мышцы сокращены, а где нет. Некоторые люди злятся яйцом, некоторые спиной, некоторые всем вместе. Чем больше мы знаем (чем опытнее наблюдатель), тем и загадочны для нас наши эмоции и тем больше возможностей избежать их влияния.

Существует несколько способов практики. Один подразумевает полную концентрацию (он очень распространен в дзэн-центрах). Мы берем коан и изо всех сил стараемся сквозь него прорваться. Истинный смысл этого заключается в попытке сорвать личины с ложных мыслей и эмоций. Они нереальны, и мы ощущаем себя вправе убрать их со своего пути. Действительно, если мы будем настойчиво и упорно работать над коаном, то иногда сможем прорваться сквозь временную зависимость к чуду жизни, которым является свободное эго. Другой путь, которого мы придерживаемся здесь, состоит в медленном раскрытии самости с помощью тщательного внимания к анатомии текущего мгновения. Шаг за шагом мы становимся более искушенными и умудренными. Так, например, мы можем заметить, что когда нам кто-то не нравится, левый угол нашего рта опускается вниз. Таким образом, все – плохие и хорошие события, возбуждение, депрессия, разочарование, раздражение – становится зерном на мельницу. Мы не ищем избавления от борьбы и проблем. Опытные ученики почти рады им, потому что мы учимся на опыте. Когда становится ясной анатомия проблем, возрастает ощущение свободы и сострадания.

Третий способ практики (который я считаю наихудшим) состоит в замене негативных мыслей позитивными. Например, чувство гнева мы заменяем чувством любви. Такая подмена условностей может заставить нас почувствовать себя лучше. Но она слабо выдерживает давление жизни. Замена одной условности другой приводит к утере смысла практики. Смысл не в том, что позитивная эмоция лучше негативной, а в том, что все мысли и эмоции непостоянны, способны изменяться и (используя буддистскую терминологию) пусты. В них нет ничего реального. Личная свобода сосредоточена в понимании, приходящем с годами наблюдения и экспериментирования, того, что все эгоцентричные мысли и эмоции (а так же действия, которые они порождают) пусты. Они пусты, но если не видеть этой пустоты, то могут быть и вредны. Когда мы понимаем это, мы можем избавиться от вреда и, в буквальном смысле, войти в пространство чудес.

Это пространство-врата небес – открывается тогда, когда мы больше не цепляемся за собственную самость, когда вместо: «Это я», способны ответить: «Это Ты». Если нет барьеров, то я – это все. Это жизнь полная сострадания, и никто не может жить подобной жизнью все время. Во время практики «взгляда в глаза», когда мы медитируем, смотря в лицо друг другу, и можем оставить в стороне собственные мысли и эмоции, честно глядя в глаза другого человека, мы видим пространство, в котором отсутствует самость. Мы становимся свидетелями чуда и видим, что этот человек, в действительности, является нами. Это воздействует исцеляюще, особенно на тех, в чьих взаимоотношениях недоставало взаимопонимания. На мгновение мы видим, кем является другой человек. И мы и он – это отсутствие самости, и оба мы – чудо.

Несколько лет назад, на одном из семинаров, я занималась «взглядом в глаза» с одной молодой женщиной. После смерти отца она считала свою жизнь разбитой. Она говорила, что, после этой потери, ничто не приносит ей облегчение. Целый час мы с ней смотрели друг другу в глаза. Благодаря практике дзадзэн, у меня было достаточно сил, чтобы твердо и уверенно держать взгляд. Когда моя напарница сдавалась, мне удавалось вернуть ее обратно. Наконец, она разразилась рыданиями. Мне показалось, что что-то не так. Однако она сказала: «Мой отец никуда не ушел от меня! Я не потеряла его. Это великолепно, я, наконец, успокоилась». Девушка увидела, кем была она и кем был ее отец. Отец не был просто исчезнувшим телом. Девушка нашла умиротворение с помощью чуда.

Мы можем практиковать наблюдающую самость во время нарастания гнева. Можно следить за появляющимися мыслями, изменениями в теле, жаром, давлением. Обычно мы не замечаем этого во время раздражения, потому что отождествлены со своим желанием быть «правыми». Если быть откровенными, то в такие моменты нас абсолютно не интересует практика. Гнев опьяняет. Когда он полностью поглощает сознание, заниматься практикой становится очень трудно. Бывает очень полезно прорабатывать любые малейшие раздражения, возникающие ежедневно. Практикуя с ними по мере возникновения, мы учимся не оказываться слишком сметенными во время появления сильных приступов гнева. Со временем мы будем поддаваться им все меньше и меньше.

Есть старый коан о монахе, который пришел к учителю и сказал: «Я очень раздражительный человек, помогите мне». Учитель ответил: «Покажи мне свое раздражение». «Я не могу этого сделать. Сейчас раздражения нет», – сказал монах. «Так как его нет, очевидно, это не ты». У нас много лиц, но ни одно из них не является нами.

Меня спросили: «Не является ли наблюдение дуалистической практикой? Так как процесс наблюдения подразумевает, что некто наблюдает нечто». На самом деле здесь нет дуализма. Наблюдатель пуст. Место наблюдателя занимает наблюдение. Место слушателя занимает слушание. Место видящего занимает видение. Но за это не стоит хвататься. Упорная практика, со временем, приведет нас к заключению, что не только субъект, но и объект наблюдения пуст. В этот момент наблюдатель (свидетель) полностью исчезает. Это финальная стадия практики; не следует беспокоиться по этому поводу. Почему наблюдатель исчезает? Что остается, когда никто не видит ничего? Только чудо жизни. Нет никого, кто бы был отделен от остального. Есть только жизнь, проживающая саму себя; звуки, прикосновения, образы, запахи, мысли. Это состояние любви и сострадания – не «я», но «Ты».

Поэтому самой эффективной практикой я считаю повышение способности к наблюдению. Все, что заставляет нас терять самообладание, оказывается утерянным. Во время наблюдения мы не можем выйти из себя, наблюдатель никогда не теряет самообладания. «Ничто» не может ощутить раздражение. Оказываясь в позиции наблюдателя, мы следим за драмой с интересом и симпатией, но без раздражения. Я никогда не встречала человека, который был бы абсолютным наблюдателем. Но между тем, кто является наблюдателем большую часть жизни, и тем, кто становится им лишь изредка, – огромная разница. Цель практики в расширении неличностного пространства. Несмотря на то что это звучит холодно, практика не делает человека равнодушным. Совсем наоборот. Когда мы достигаем уровня, на котором наблюдатель исчезает, мы начинаем понимать, что такое жизнь. И это не пустые слова. Когда я смотрю на человека, я просто смотрю, но не добавляю к образу десятки тысяч собственных мыслей. Это пространство сострадания. Не нужно пытаться отыскать его. Это наше естественное состояние, в котором эго отсутствует.

Мы стали слишком неестественными существами. Но несмотря на все трудности, у нас есть возможность, которой лишены все остальные животные. Кот – это чудо, но он не знает этого, он просто живет. Как человеческие существа, мы в состоянии осознать это. Насколько я знаю, мы единственные на Земле обладаем подобной способностью. Получив такую способность, данную нам божьей милостью, мы должны быть бесконечно благодарны за возможность понять, что такое жизнь и кем мы являемся.

Поэтому не только во время сесинов, но и каждый день нашей жизни необходимо терпение, чтобы смело взяться за выполнение трудной задачи – тщательного наблюдения всех аспектов жизни, выявления ее природы, пока каждый взгляд не станет отражать ничего, кроме самой жизни и ее бесконечного чуда. У каждого из нас бывают такие моменты. После сесина мы смотрим на цветок, – и на секунду барьеры исчезают. Практика состоит в подобном прогрессирующем раскрытии жизни. Это то, чего мы должны достигнуть, находясь здесь, на Земле. Все религии в своей основе содержат то же самое: я и мой Отец – едины. Кто такой Отец? Это не нечто отдельное от меня, это сама жизнь: люди, вещи, события, свечи, трава, бетон, я и мой Отец едины. Во время практики осознание этого расширяется в нашем сознании.

Сесин – тренировочная площадка. Мне интересно, что вы будете делать через две недели, столкнувшись с очередным кризисом. Будете ли вы тогда знать, как продолжать практику? Наблюдение за своими мыслями, тренировку тела необходимо противопоставить пугающим мыслям, ощущению спазмов в животе, напряжению в мышцах и погружению в мрак кризиса. Жизнь кажется пугающей из-за того, что мы позволяем себе увлекаться мусором, принесенным водоворотом сознания. Мы не обязаны делать это. Пожалуйста, сядьте ровнее.

 

Бег на месте

Я встречаюсь со многими людьми, и разговоры сними снова и снова навевают на меня печаль. Мне грустно, что мы до сих пор не поняли истинного смысла жизни и практики. Мы заблуждаемся относительно основной сути практики, и ошибочные мнения постоянно выбрасывают нас на обочину. Степень этой запутанности определяет степень страдания.

Практику можно определить очень просто. Это движение от жизни, причиняющей боль мне и окружающим, к жизни, не причиняющей никакой боли. Это кажется простым, пока мы не заменяем реальную практику некоей идеей, которая требует улучшить или изменить себя или свою жизнь. Когда идеи о том, что должно быть (например, «Я не должен быть раздражительным, сомневающимся или безвольным»), подменяют жизнь в ее истинном смысле, мы лишаемся фундамента, и практика становится бесполезной.

Предположим, мы хотим представить, что чувствует марафонец. Пробежав пару кварталов, пару миль, пять миль, мы узнаем нечто о беге на такие дистанции. Но никогда не поймем, что же такое марафон. Мы можем изучать теории о марафоне, мы можем составлять таблицы физиологического состояния бегунов, мы можем переработать горы информации. Но это совсем не значит, что мы узнаем, что же такое марафон. Мы узнаем лишь тогда, когда сделаем это. Мы узнаем жизнь, только если будем жить, оставив в стороне размышления о возможных последствиях того или иного поступка. Это можно назвать бегом на месте, существованием в настоящем – здесь и сейчас.

Первая стадия практики заключается в понимании того, что мы не бежим на месте. Мы всегда думаем о том, какой может быть наша жизнь (или какой она когда-то была). Что в нашей жизни не дает нам примириться и продолжить бег на месте? Нечто рутинное, скучное, болезненное, неприятное, вместе с которым мы бежать не хотим. Но это не так! Первая стадия практики состоит в понимании того, что мы редко живем настоящим. Мы не проживаем жизнь, мы думаем о ней, концептуализируем ее, составляем собственное мнение. Это боязнь бежать на месте. Основным компонентом практики является осознание того, как страх и безволие доминируют над нами.

Усердно и упорно практикуя, мы выходим на вторую стадию. Медленно мы начинаем осознавать барьеры эго. Мысли, эмоции, отговорки, манипуляции становятся зримыми и легко поддаются объективизации. Эта объективизация болезненна и разоблачительна, однако она заставит стать более прозрачными облака, закрывающие пейзаж.

В чем же состоит критическая и исцеляющая третья стадия? Это непосредственное восприятие жизненного пейзажа, в любой его форме, в любое мгновение бега на месте. Просто ли это? Да. Легко ли это? Нет.

Я вспоминаю то субботнее утро, когда мы на двадцать минут задержали начало семинара и получили возможность наблюдать финал марафонского забега в Сан-Диего. В 9:05 появились лидеры. Я была поражена тем, что даже на последних пяти милях, движения лидера были плавными, он словно скользил вперед. Оценить его мастерство мог и неспециалист. Но значит ли это, что и мы должны стремиться к достижению подобных результатов? Мы должны практиковать с самими собой, с теми, кто мы есть сейчас. Зрелище высококлассного бегуна вдохновляет. Но стремление стать таким же, и немедленно, зачастую вредно. Мы должны бежать там, где находимся, мы должны учиться здесь и сейчас, извлекая уроки из самих себя.

Мечтая о будущих чудесах или вспоминая о прошлых подвигах, мы никогда не вырастем. Мы растем, лишь оставаясь теми, кто мы есть, воспринимая жизнь в ее настоящем виде. Мы должны воспринимать гнев, печаль, неудачу или опасения. Эти переживания могут стать нашими учителями, если только мы не отделяем себя от них. Убегая от данного нам, мы не сможем ничему научиться, мы не сможем вырасти. Это несложно понять, но сложно сделать. Тот, кому хватит настойчивости, сможет взрастить в себе понимание и сострадание. Как долго может быть необходимой такая практика? Всегда.

 

Вдохновение и ожидание

Вдохновение – основной элемент практики. Можно сказать, что вдохновение – источник всей практики дзэн, без него ничего не может произойти. В то же время, все мы слышали, что следовать по пути практики можно, лишь отбросив любые ожидания. Это звучит противоречиво, потому что мы привыкли смешивать вдохновение и ожидание.

В смысле практики, вдохновение – это не что иное, как стремление истинной природы реализовать и выразить себя. Изначально, все мы – Будды, однако природа Будды скрыта от нас. Вдохновение – ключ к практике, потому что без него природа Будды похожа на прекрасный автомобиль: пока кто-нибудь не сядет в водительское кресло и не включит зажигание, он бесполезен. В начале практики вдохновение может быть очень слабым. Однако с опытом оно растет. Через полгода практики ваше вдохновение будет намного превосходить первоначальное, а через десять лет вырастет еще больше. Индивидуальная форма вдохновения изменчива, но его сущность всегда остается постоянной. Оно продолжает расти, пока продолжается жизнь.

Существует один точный признак, отличающий мотивацию вдохновением от мотивации ожиданием. Действия, совершаемые вдохновенно, не всегда приятны, но всегда приносят удовлетворение. Ожидание, напротив, никогда не приносит удовлетворяющих результатов, потому что обусловлено нашим маленьким разумом, нашим эго. Начиная с раннего детства, мы живем в постоянном поиске удовлетворения во внешнем мире. Мы пытаемся притупить страх, что нечто ускользает от нас. Мы кидаемся от одной вещи к другой, пытаясь заполнить вымышленную дыру.

Существует множество способов, с помощью которых мы стремимся спрятаться от неудовлетворенности. Один из них – это борьба за достижение чего-либо. Само по себе достижение – естественная вещь, и оно важно для обучения управлению жизнью. Но чем больше будущих наград мы ищем в окружающем мире, тем больше оказываемся обреченными на крушение собственных ожиданий. Жизнь хорошо с этим справляется, она умеет эффективно и регулярно разочаровывать нас.

Обычно мы смотрим на жизнь с позиции двух вопросов: «Получу ли я от этого что-либо?» и «Не причинит ли это мне боли?» Мы можем казаться спокойными, но под поверхностью спокойствия кипят и бурлят эти два вопроса. В различные духовные практики, например в дзэн, мы приходим в поисках спокойствия и удовлетворения, которых никак не можем найти. И что мы делаем? Мы приобретаем такие же привычки, с какими жили всю жизнь и помещаем практику в те же рамки. Мы ставим одну цель за другой, продолжая придерживаться излюбленной привычки постоянно что-то искать: «Интересно, сколько коанов мне удастся осилить во время этого сесина?», или «Я сижу больше, чем она, однако, похоже, она прогрессирует быстрее», или «Мой вчерашний дзадзэн был великолепен, только бы мне удалось снова его повторить». Так или иначе, наше отношение к практике основано на той же пресловутой борьбе за достижение чего-либо: признания среди окружающих, известности в дзэн-кругах, способности спрятаться в безопасную нору. Мы делаем то же, что и всегда. Мы ожидаем, что получим нечто (в данном случае дзэн-практику), что обеспечит нам удовлетворение и безопасность.

Доген Дзэндзи говорил: «Искать дхарму Будды вне себя все равно что посадить дьявола себе на голову». Мастер Риндзай говорил: «Не ставь ничью голову выше своей». Таким образом, попытки найти истинное спокойствие и удовлетворение вовне безнадежны.

Очень важно постоянно исследовать себя и пытаться увидеть, что мы ищем и где оно находится? Что мы ищем вовне? Во имя чего мы это делаем? Во имя положения? Связей? Осмысления коанов? Снова и снова дзэн-мастера повторяют, что не стоит ставить ничью голову выше своей и вводить нечто особенное в жизнь.

Каждое мгновение само по себе целостно и полно. Если мы видим это, то сможем позволить существовать всему, что бы ни происходило. Что представляет собой ваше нынешнее мгновение? Счастье? Беспокойство? Удовольствие? Обескураженность? Мы постоянно движемся вверх-вниз, но каждое мгновение именно такое, какое оно есть. Практика и вдохновение и есть это мгновение. Позволим ему оставаться самим собой. Если вы боитесь – просто бойтесь, и в этот момент вы становитесь бесстрашными.

Есть история о том, как три человека наблюдали за монахом, стоящим на вершине холма. Один из них сказал: «Должно быть, это пастух, он ищет потерянную овцу». «Нет, он не смотрит по сторонам, – возразил второй. – Я думаю он ожидает друга». «Вероятно, это монах, – сказал, наконец, третий". – Могу поспорить, он медитирует». Они стали спорить, каждый отстаивал свою позицию. В конце концов, чтобы разрешить спор, они решили подняться на холм и спросить самого монаха. «Ты ищешь овцу?» – «Нет, у меня нет овец, и мне нечего искать». – «Тогда ты, наверное, ждешь друга?» – «Нет, я никого не жду». – «Ты медитируешь?» – «Конечно, нет. Я ничего не делаю. Я просто стою».

Нам очень трудно понять, что кто-то может просто стоять и ничего не делать. Мы всегда неистово стремимся куда-то добраться и что-то сделать. Невозможно выбраться за пределы текущего мгновения, однако именно это мы обычно и пытаемся сделать. Такое же отношение мы переносим и в практику дзэн: «Я точно знаю, что природа Будды должна быть где-то вовне. Если хорошо поискать и терпеливо посидеть, я, в конце концов, ее отыщу!» Однако природа Будды требует, чтобы мы оставили все это и начали существовать только нынешним мгновением. Таким образом, чем бы мы ни занимались – поиском пропавшей овцы, ожиданием друга или медитацией, – мы должны просто стоять здесь и сейчас, ничего не делая.

Если с помощью дзэн-практики мы хотим стать спокойными, мудрыми и совершенно просветленными, мы не достигнем понимания. Каждое мгновение, такое, какое оно есть, является внезапным проявлением абсолютной истины. И если вдохновение и практика ведут нас к осознанию текущего мгновения, то постепенно жизнь прекрасно преобразуется и расцветет. Озарения могут приходить много раз, но гораздо важнее заручиться вдохновением и практиковать мгновение за мгновением.

Когда мы согласны быть здесь, сейчас и такими, какие есть, жизнь всегда нормальна. Когда хорошо – это нормально; когда плохо – тоже нормально; все идет отлично – нормально; ничего не клеится-нормально. Переживаемые душевные потрясения кажутся проблемами только потому, что мы не согласны с обычным течением вещей. У всех нас есть ожидания. Но, по мере совершенствования практики, они высыхают и опадают, подобно листьям с деревьев. Все чаще и чаще мы остаемся с тем, что происходит прямо здесь и сейчас. Это может показаться пугающим, ожидающий разум желает направить жизнь в определенное русло: мы хотим хорошо себя чувствовать, не хотим ошибаться, раздражаться-у каждого свой список.

Однако если вы устали после работы, вы – уставший Будда; если от сидения в дзадзэн у вас болят ноги, вы – Будда, у которого болят ноги; если вас разочаровывают какие-то ваши качества, вы – разочарованный Будда.

В свете вдохновения все вещи кажутся не такими, как в свете ожидания. Появляется смелость остаться в текущем мгновении. Это все, что у нас когда-либо было. Если в состоянии ожидания разум выходит за пределы текущего мгновения, то вдохновение мягко возвращает его обратно. Разум всегда будет выходить за рамки времени. Если это случилось, спокойно и сосредоточенно верните его обратно. Такая практика поможет вам естественно и неизбежно развить самадхи, сосредоточенность и целостность. А вдохновение станет сильнее и чище.

 

Видеть сквозь надстройку

Предположим, что жизнь – это дом. Мы живем в этом доме, и жизнь идет своим чередом. Дни бывают ненастными, бывают солнечными, иногда дом нужно покрасить. Драмы, возникающие среди жителей этого дома, тоже идут своим чередом. Нам может быть плохо или хорошо. Мы можем быть счастливы или нет. Это похоже на жизнь многих из нас. Мы живем своей жизнью, – в доме, в квартире, – и события разворачиваются своим чередом. Однако наш дом находится внутри другого, большего дома. (Понять это особенно важно, когда мы приступаем к практике.) Это похоже на то, как клубника, опущенная в шоколад, превращается в клубнику в шоколаде. У нас есть прекрасный дом, но над этим домом есть еще один, включающий его.

И все же жизнь (дом) прекрасна. Обычно мы так не думаем, однако в ней нет ничего плохого. Она такая, какая есть. Но вокруг своего дома мы возводим надстройку. Если, к тому же, мы делаем это неумело, надстройка получается тесной и темной. После этого дом, в котором мы живем, кажется тусклым и безрадостным, потому что мы окутали его чем-то тяжелым. Эта завеса может казаться непроходимой, пугающей и давящей. Самая большая ошибка, которую мы делаем в жизни и практике, – представление о том, что с нашим домом (жизнью, идущей своим чередом, наполненной проблемами, взлетами и падениями) что-то не так. Эта ошибка и заставляет нас суетиться многие годы и добавлять к дому новые пристройки.

Дзэн-практика, в первую очередь, открывает глаза на этот процесс, а потом заставляет увидеть надстройку, понять как она действует, из чего сделана, что нужно или чего не нужно с ней делать. Обычно мы думаем: «Это неприятно, я должен от этого избавиться». Нет, я не думаю, что это выход. По своей сути, надстройка, покрывающая наш дом, нереальна. Она создана из отбросов деятельности разума. Нет смысла избавляться от того, что нереально. Но имеет смысл увидеть его природу. Когда мы понимаем эту природу, надстройка становится более прозрачной. Появляется возможность видеть сквозь нее. С практикой приходит просветление (способность воспринимать больше света). На самом деле мы не избавляемся от надстройки, мы просто видим сквозь нее, понимаем ее природу, ее роль в нашей слабости. В то же время мы получаем возможность более точно увидеть то, что происходит в повседневной жизни. Таким образом, мы совершаем полный оборот. Жизнь всегда в порядке. В ней нет ничего плохого. Даже самые ужасные проблемы, возникающие перед нами, просто являются нашей жизнью. Но мы постоянно гонимся за приятными вещами и отказываемся принять жизнь такой, какая она есть. Другими словами, мы не намерены принимать ту жизнь, которая нам не подходит.

Каждый из вас имеет свой набор событий, допустить которые в свою жизнь он ни за что бы не согласился. «Это не так! Это не должно быть так!» Например, когда я была подростком, я ни в коем случае не хотела считать нормальным, если в субботу вечером мне никто не назначал свидания. Я искала разнообразные способы, чтобы не допустить такого разочарования: «Что-то не так. Мне нужно сменить прическу. Мне нужно подобрать другой цвет лака для ногтей. Мне нужно… Мне нужно…» Конечно, это простой пример. Но в большинстве травмирующих случаев мы поступаем именно так. Мы не желаем принимать обычный ход жизни. Мы всегда ищем что-то еще. Здесь нет ни одного человека, который бы так не поступал. Ни одного. В лучшем случае на протяжении всей жизни мы покрываем основную структуру своей жизни тонкой оболочкой.

Не стоит считать дзэн-практику особым местом или особым миром, который отличается от обычного течения жизни. Людям бывает очень трудно понять одну вещь – уже сами трудности начального этапа являются совершенством. «Что это значит? Я же собирался заниматься практикой для того, чтобы от них избавиться». Нет мы не должны от них избавляться, мы должны видеть их природу. Надстройка становится тоньше (она кажется тоньше), она становится прозрачнее, и, случайно, мы проламываем в ней дыру. Случайно. Я хочу от вас лишь одного – понимания настоящей жизни и способности принять ее такой, какая она есть. В результате могут возникнуть проблемы с партнерами, работой, разочарование в целях, которых вы стремились достигнуть. Даже если то, что случится, будет пугающим и неприятным, все равно оно прекрасно. Чтобы в привычном взгляде на жизнь появилась хотя бы небольшая трещинка, придется приложить немало упорства в практике. Бывает очень трудно понять, что не стоит избавляться от бедствий. Бедствия – это прекрасно. Они не должны нравиться, но они прекрасны.

Первый шаг практики – осознать, что именно мы воздвигли эту надстройку. И когда мы сидим в дзадзэне (особенно, когда контролируем мысли), мы начинаем понимать, что почти никогда не жили своей жизнью. Жизнь затерялась среди эгоцентрических мыслей. Они и есть надстройка. (Мы предполагаем, что все хотят видеть сквозь надстройку. Однако это не всегда так. И это тоже нормально. Не всем подходит заниматься практикой дзэн. Эта практика требовательна, она разрушает иллюзии. Новичку она может показаться отталкивающей. Однако это просто одна из ее сторон. Другая сторона практики в том, что жизнь становится шире и выразительней. Обе стороны существуют вместе.) Таким образом, в процессе практики в первую очередь нужно осознать (пусть и смутно поначалу), что мы выстроили вокруг своей жизни. Второй шаг – сама практика. Освобождение – это способность видеть сквозь возведенную нами надстройку. Без нее жизнь течет своим чередом, не встречая на пути никаких преград. Имеет ли это какой-то смысл? Звучит безумно, не так ли?

Давайте представим, что наши идеалы и являются надстройкой. Когда мы привязаны к своим представлениям о себе и о других, мы не в состоянии полностью оценить жизнь. Практика должна разрушить ложные идеалы. Итак, мы провозглашаем то, что для многих является неприемлемым. Взгляните на практику прямо сейчас и постарайтесь понять, хотите ли вы делать это. Посидев некоторое время, вы, возможно, подумаете: «Я не хочу делать это! Не хочу, вообще!» Но и это часть практики!

Приобретение способности видеть надстройку – тонкий и энергоемкий процесс. Секрет в том, что на собственную надстройку мы похожи больше, чем на реальную жизнь. Некоторые скорее согласятся расстаться с жизнью, чем разрушить свою надстройку. Они решаются прекратить физическое существование, но не допускают покушения на привязанность к своим мечтам. Такое встречается нередко. Если привязанность к мечтам остается незыблемой и неоспоримой, то, даже не прибегая к самоубийству, мы убиваем себя, позволяя истинной жизни пройти мимо и остаться почти незамеченной. Идеалы ограничивают. Это настоящее бедствие. Мы не осознаем степени этого бедствия потому, что мечты могут быть очень удобными и соблазнительными. Обычно мы называем несчастьем события, похожие на гибель «Титаника». Но то, что мы теряем себя среди привлекательных идеалов и фантазий – не меньшее несчастье. Мы умираем.

Еще одна точка зрения. Мы с моей дочерью говорили о человеке, который совершал ужасные поступки. «Он должен был лучше осознавать, что делает», – проворчала я. Моя дочь улыбнулась и сказала: «Мама, когда ты совершаешь неосознанные поступки, в чем природа твоего поведения? Просто в том, что ты не осознаешь, что делаешь». И она была права. Вести себя неосознанно – значит не понимать, что делаешь. Поэтому одна из проблем практики – то, что все мы в какой-то мере ведем себя неосознанно и не слишком хотим становиться сознательными. Как разрубить этот узел? Отчасти, это моя работа, но в основном – ваша. Я вспоминаю начинающего студента, который посещал мои семинары несколько лет назад. Однажды в его группе я провела прекрасный разговор о сострадании. На следующий день я заметила его в очереди на прием к учителю. Этот человек буквально пробивал себе путь, не обращая внимания на очередь. Он совершенно не осознавал своего эгоизма. Мы будем поступать, как поступаем, пока не увидим, что делаем. Поэтому одна из задач практики – повышение способности видеть это. Это очень сложно, учитывая полное отсутствие всякого интереса к подобному видению.

Многим из нас дисциплина придает дополнительные силы для выполнения поставленных задач. Дисциплина переносит на практику весь свет, который мы способны воспринять. И мы можем увидеть немного больше. Дисциплина может быть формальной, такой как в дзэндо, или неформальной, как в повседневной жизни. Дисциплинированными студентами можно назвать тех, кто в повседневной активности постоянно прилагает усилия, чтобы пробудиться.

Мне всегда задают один и тот же вопрос. Что мы должны и что не должны видеть в данный момент? Если мы упорно практикуем, то однажды сможем увидеть то, чего больше не увидим никогда. Потом нужно будет с этим работать. Практика состоит в способности поддерживать это легкое давление с утра до вечера. Если мы будем так делать, то надстройка постепенно станет светлее и мы сможем отчетливее увидеть жизнь такой, какая она есть.

Сейчас я говорила об основной цели практики. В таком разговоре я могла уделить слишком много внимания одному и упустить другое. Этого невозможно избежать. Вопросы помогут прояснить некоторые аспекты.

СТУДЕНТ: Внутри меня живут словно два человека, и они приходят в замешательство относительно выдвигаемых вами задач. У одного из тех, кто живет во мне, множество идеалов…

ЙОКО: Именно от них мы и хотим избавиться.

СТУДЕНТ: Значит ли это, что я не должен служить никакой организации?

ЙОКО: Конечно, не значит!

СТУДЕНТ: Но это же идеал!

ЙОКО: Нет, нет и нет… это не идеал, просто делайте это. Однако нужно замечать все идеалистические мысли, которые сопровождают вашу работу. Если кто-то умирает от голода на пороге вашего дома, то вы не будете спрашивать, что делать. Вы выйдете и накормите этого человека. Лишь затем вы можете отметить, как прекрасно поступили. Это именно то, что мы добавляем. Это и есть надстройка. Действие первично, надстройка вторична. Действуйте любыми средствами. Самый эффективный способ разрушить надстройку – продолжать совершать безрассудства, которые вы совершаете всегда. Но делать это со всем осознанием, на которое вы способны. Так вы будете больше видеть.

СТУДЕНТ: Но это лишь половина меня. Другая половина безработна, подавлена, отчасти голодна, зависима от других. Из ваших слов следует, что я должен оценить свой голод и безработицу. Может, мне прекратить искать работу?

ЙОКО: Нет. Ни в коем случае! Если у вас нет работы, напрягитесь и найдите ее. Если вы больны, приложите усилия, чтобы поправиться. Но все, что вы будете добавлять к этим основным действиям, является надстройкой. Вы можете сказать: «Я – безнадежный человек, никто не захочет взять меня на работу!» Это надстройка. Безработица подразумевает поиск возможной работы на нынешнем рынке труда и не исключает некоторых необходимых занятий по повышению квалификации. Однако к основным характеристикам ситуации мы всегда добавляем что-то еще.

СТУДЕНТ: Я пытался разобраться в своих взаимоотношениях с родителями. Эти взаимоотношения не нравились мне, они были болезненны для меня. Психолог сказал мне, что в первые пять лет жизни человек настолько впечатлителен, что именно в это время закладывается фундамент его жизни. Можете ли вы прокомментировать это?

ЙОКО: Есть абсолютная и относительная точки зрения. С относительной точки зрения у нас есть история. С каждым из нас многое произошло. Именно своей истории мы, отчасти, обязаны тем, что мы такие, какие есть. Но в ином смысле у нас нет истории. Дзэн-практика состоит в способности видеть сквозь желания, сквозь привязанность к истории, сквозь причины (мысли), превратившие нас в нас. Она избавляет от необходимости работать с реальностью того, чем мы являемся. Существует множество видов терапии. Но та терапия, которая приводит к заключению, что все ужасы жизни вызваны влиянием каких-то людей, должна считаться, по меньшей мере, некомпетентной. Мы сами влияем на себя гораздо больше, чем кто-либо. Только мы ответственны за то, чтобы здесь и сейчас воспринимать реальность жизни. Мы не должны никого винить. Если вы кого-то обвинили, будьте уверены, вы попались.

СТУДЕНТ: Как вы узнали?

ЙОКО: Как я узнала что?

СТУДЕНТ: Как вы узнали все это?

ЙОКО: Я бы не стала говорить, что узнала это. Это стало очевидным после многих лет сидения. Я не прошу вас верить мне. Я не хочу, чтобы кто-то просто верил моим словам. Я хочу призвать к работе со своими переживаниями. Вы сами увидите, что для вас истинно. Но что конкретно вы хотите спросить?

СТУДЕНТ: Быть может, я ставлю под вопрос свое желание верить вам.

ЙОКО: Но я не хочу, чтобы вы мне верили! Я хочу, чтобы вы занимались практикой! Мы похожи на ученых, которые экспериментируют со своей жизнью. Если мы будем внимательны, то сами увидим, удался ли наш эксперимент. Практикуя, мы сами заметим, что надстройка станет светлее. Некоторые религии говорят: «Верьте». Вера не имеет никакого отношения к тому, что мы здесь делаем. Я никого не прошу мне верить. Однако практика не принесет вреда. В том, что я говорю, нет ничего вредного.

СТУДЕНТ: Мой вопрос отчасти перекликается с предыдущим. Кажется, чтобы заниматься практикой, нужно сильно верить в себя. Именно так мне кажется.

ЙОКО: Если хотите, можете называть это верой в себя. Я не думаю, что вы пришли бы сюда, если бы не считали, что практика может принести пользу. В какой-то степени, это тоже вера.

СТУДЕНТ: По-моему, человеку важно знать, что происходило с ним в детстве…

ЙОКО: Я не говорила, что это бесполезно. Но ваше нынешнее переживание охватывает всю вашу жизнь, включая прошлое. Жизнь зависит от того, насколько вы умеете воспринимать ее, воспринимать по-настоящему. Мы много говорили о способности воспринимать. Однако сделать это нелегко и удается не часто. Одно дело говорить о восприятии, другое дело реализовать его, поэтому мы зачастую избегаем таких попыток. Однако упорная практика помогает – и прошлому, и настоящему – исцелить себя. Шаг за шагом.

СТУДЕНТ: Какое место в дзэн-практике занимают молитвы и обеты?

ЙОКО: Молитва и дзадзэн – это одно и тоже. Между ними нет разницы. Обетов я стараюсь избегать, потому что они дают лишь временное ощущение облегчения, но не отражают сиюминутной реальности.

СТУДЕНТ: Что вы скажете о злых силах, которые окружают нас и набирают силу?

ЙОКО: Я не думаю, что нас окружают злые силы. Я считаю, что совершаются недобрые поступки, а это совсем другое дело. Если кто-то причиняет боль ребенку, вы, конечно, захотите его остановить. Но порицать этого человека, как и творить зло – недостойно. Мы должны противостоять злым поступкам, но не людям. Иначе придется судить и порицать всех, в том числе и самих себя.

СТУДЕНТ: Продолжая эту мысль, мы так же не сможем никого назвать хорошим.

ЙОКО: Верно. Говоря терминами дзэн, мы – «никакие»… мы просто делаем то, что делаем. Но когда мы видим, что надстройка нереальна, мы стремимся делать добро. Когда между нами и окружающими нет границ, мы, естественно, делаем добро. Наша основная природа в том, чтобы делать добро.

СТУДЕНТ: Это наша природа.

ЙОКО: Да, мы просто делаем это естественно. Если мы не будем отгораживаться от окружающих эгоцентричными мыслями, жадностью, злобой и невежеством, мы будем делать добро. Нам не нужно будет принуждать себя к этому. Это естественное состояние.

 

Узники страха

Всем хорошо знаком образ важного чиновника. Он работает до десяти часов вечера, отвечает на телефонные звонки, перехватывает бутерброд на бегу. Его бедное тело всегда оказывается в накладе. Он считает, что его героические усилия закладывают фундамент «лучшей жизни». Он не замечает, что им движет желание. Желание движет и всеми нами. Желание полностью управляет нами, мы имеем лишь смутное представление об основной истине существования.

Большинство из тех, кто не занимается никакой практикой, слишком эгоистичны, они увязают в собственных желаниях. Они хотят занимать важный пост, обладать тем или этим, быть богатыми, известными. В некоторой степени это касается всех нас. Занимаясь практикой, мы начинаем догадываться, что жизнь развивается вовсе не так, как показывают по телевизору. Телевизионная реклама пытается убедить нас, что покупка новейшего лака для волос, косметики или автоматических дверей для гаража, сделает жизнь лучше. Так ли это? Конечно, нет. Многие убедились в этом на собственном опыте. Когда мы понимаем это, то видим, что смысл жизни вовсе не в этом. Эгоистичная жадность, которая движет нами, не может быть смыслом.

И мы переходим ко второй стадии: «В эгоизме нет смысла. Тогда я стану альтруистом». Многие религиозные практики (к сожалению, и некоторые дзэн-практики тоже) приближаются к альтруизму. Мы видим свою посредственность и злость и решаем пуститься в погоню за новым желанием – желанием быть добрым, хорошим, терпеливым. Вместе с этим желанием приходит чувство вины. Когда не удается быть такими, как должно, мы чувствуем себя виноватыми. Мы все еще пытаемся быть не собой, а кем-то другим. Мы стараемся измениться. Но мы не соответствуем идеалам, и из чувства вины вырастает подавленность. Во время практики мы качаемся из стороны в сторону. Мы видим, что ничтожны, жадны, жестоки, эгоистичны, амбициозны, и приобретаем новое стремление стать альтруистом. «У меня не должно возникать таких мыслей. Я сижу уже довольно долго, почему я все еще жаден и ничтожен? Я должен стать лучше». Мы все делаем это. Множество религиозных практик ошибочно пытаются производить «здоровых» личностей, которые не могут думать и поступать плохо. Некоторые дзэн-центры тоже попадаются на эту удочку. Это приводит к высокомерию и уверенности в собственной непогрешимости. Если вы делаете все правильно, то как же быть с остальными, кто не знает истины? Многие спрашивают меня: «Наш сесин начинается в 3:00. А когда начинается ваш? В 4:15? О…» Таким образом, вторая стадия заключает в себе много высокомерия. Чувство вины подразумевает высокомерие. Я не говорю, что высокомерие – это плохо. Просто мы такие, когда не видим.

И все-таки мы прилагаем невероятные усилия, чтобы быть хорошими. Я слышала, как люди говорят: «Я возвращался с сесина, и кто-то обогнал меня на автостраде. И что бы вы думали, я страшно разозлился. Наверное, я никчемный студент…» Все мы поступаем так же. Обратите внимание, желания – особенно, желание вести себя определенным образом – сосредоточены на эго и страхе. «Если бы я достиг совершенства, осознания или просветления, я бы разобрался со своими страхами». Заметили ли вы здесь желание? Это желание уйти от себя настоящего навстречу идеалу. Некоторых не беспокоит просветление, но они могут думать: «Я не должен кричать на своего супруга». Конечно, вы не должны кричать на своего супруга. Но все попытки стать человеком, который не кричит на своего супруга, лишь усиливают напряжение.

Бегство от эгоизма и жадности, и попытки стать альтруистом похожи на замену однообразных и уродливых картин в комнате на красивые и дорогие. Однако если эта комната – тюремная камера, то, изменив декорации, вы не станете свободным, вы останетесь пленником. Замена жадности, злости, невежества идеалами щедрости, доброты и мудрости, возможно, изменит декорации, но не принесет свободы.

Я вспоминаю старую историю о короле, который хотел назначить премьер-министром мудрейшего из своих подданных. Когда претендентов осталось трое, король решил дать им последнее испытание. Их привели в комнату и заперли на кодовый замок. Кандидатам сказали, что первый, кто откроет дверь, станет премьер-министром. Двое стали придумывать сложные математические формулы, чтобы найти нужную комбинацию. Третий же некоторое время сидел на стуле, не утруждая себя даже прикосновением карандаша к бумаге. Затем он поднялся, подошел к двери, повернул ручку и вышел. Все это время дверь оставалась незапертой. В чем смысл истории? Тюремная камера, в которой мы находимся и стены которой так усердно передекорируем, вовсе не является тюремной камерой. Дверь всегда открыта. Замка нет. Не нужно сидеть в камерах и бороться за свободу, пытаясь изменить себя, – мы уже свободны.

Но эти слова, конечно, не решат проблему. Как мы можем осознать, что свободны? Мы говорили, что и эгоизм и альтруизм основаны на страхе. Нет смысла гнаться за удовольствиями, если мы знаем, что свободны. Поэтому практика всегда возвращается к одному и тому же: как видеть яснее, как не забрести в дремучий лес альтруизма. Вместо того чтобы от несознательного эгоизма переходить к сознательному альтруизму, необходимо увидеть глупость второй стадии. Если же вы продолжаете играть в эти игры, то, по крайней мере, нужно хорошо осознавать, что вы делаете. Пора переходить к третьей стадии. Что же это такое?

Вначале нужно пройти первые две стадии. Это можно сделать, превратившись в свидетелей. Вместо того чтобы говорить себе: «Я должен быть терпеливым», мы наблюдаем за собственным нетерпением. Мы отходим и смотрим. Мы видим истинную природу нетерпения. Истина, конечно, не в идеальной картине терпения и упорства. Создавая такую картину, мы лишь подавляем раздражение и гнев, которые все равно проявятся в будущем. Но в чем же тогда истина раздражения, нетерпения, желчности или подавленности? Когда мы начинаем так думать (т. е. по-настоящему наблюдать за своими мыслями), мы видим, что мысли постоянно вращаются вокруг того, какими должны и не должны быть мы и окружающие, какими мы были в прошлом и какими будем в будущем, как уладить дела и достигнуть желаемого.

Когда мы отходим назад и становимся терпеливыми и настойчивыми наблюдателями, то начинаем понимать, что ни одна из двух стадий не приносит ни нам, ни окружающим ничего хорошего. Только после этого удается – даже не прилагая усилий – проскользнуть в третью стадию, которая подразумевает простое восприятие истины мгновения нетерпения – сам факт ощущения нетерпения. Так удается выбраться из дуализма между мною и тем, кем я должен быть. Мы возвращаемся к себе, какими мы есть. Наши мысли – единственное, что заставляет ощущать нетерпение, и когда мы воспринимаем себя такими, какие есть, нетерпение разрешается само собой.

Таким образом, практика заставляет осознать страх, а не метаться по тюремной камере, пытаясь придать ей более приличный вид и улучшить свое самочувствие. Все усилия в жизни сводятся к попыткам к бегству. Мы пытаемся убежать от страданий и боли. Даже чувство вины – это побег. Истина каждого мгновения в том, чтобы оставаться самим собой. Мы должны воспринимать свой эгоизм, когда ведем себя эгоистично. Нам не нравится делать это. Нам нравится считать себя добрыми. Но ведь часто это не так.

Приобретение способности воспринимать себя такими, какие мы есть, сопровождается смертью эго. Оно высыхает, и на его месте распускаются цветы. «На высохшем дереве распускаются цветы», – прекрасная строка из Сёйо Року. Заметьте, цветы распускаются не на красивом, а на высохшем дереве. Когда мы исследуем идеалы с точки зрения наблюдателя, то возвращаемся к самим себе, к мудрости жизни.

Каким образом процесс, о котором идет речь, связан с просветлением? Когда мы отходим от нереальности и наблюдаем ее, то видим ее такой, какая она есть, и проваливаемся в реальность. Поначалу мы можем видеть ее в течение секунды, но со временем длительность такого видения растет. И когда мы сможем проводить девяносто процентов времени, воспринимая жизнь, какой она есть, мы поймем, что такое жизнь. Тогда мы сами будем жизнью. Когда мы станем всем, мы поймем, что это значит. Мы похожи на серьезную рыбку, которая провела всю жизнь, плавая от учителя к учителю. Она хотела узнать, что такое океан. И некоторые учителя говорили ей: «Нужно много стараться, чтобы стать хорошей рыбкой. Ты пытаешься исследовать огромное пространство. Чтобы превратиться в хорошую рыбку, нужно много медитировать, не жалеть себя и прилагать настоящие усилия». Наконец рыбка встретила очередного учителя и спросила: «Что такое великий океан? Что такое великий океан?» Учитель только рассмеялся в ответ.

 

Большие ожидания

Недавно мне на память пришли названия двух книг. Первая – это «Большие ожидания» Чарльза Диккенса, вторая – «Потерянный рай» Джона Мильтона. Между ними есть тесная связь. В чем она?

Все мы ищем рай, просветление или еще что-то. Каждый называет это по-своему. Нам кажется, что рай потерян. «В моей жизни его не так уж много», – может сказать каждый. Мы отчаянно хотим достигнуть этого «рая», этого «просветления». Мы здесь, чтобы найти его. Но где он? Что это такое?

Мы приходим на сесин, вооруженные большими ожиданиями. Мы боремся, мы ищем, мы надеемся. Некоторые просто ждут. Человеческая игра продолжается. Если не ожидания, то надежда на возвращение потерянного рая всегда с нами.

Если мы не знаем, чем является рай, то точно знаем, чем он не является. Мы уверены в том, что страдание не может быть раем. В раю нет неудач. В раю нет никакой критики, унижения и наказаний. В нем нет физической боли. В нем нет ошибок. В раю просто не может быть заблуждений и подавленности. В нем нет одиночества. Не нужно работать, если устал или болен. У нас есть определенный список того, чем не является рай. Но если там нет ничего перечисленного, то что же там есть?

Есть ли в нем больше денег и безопасности? Есть ли там власть, сила, слава, признание окружающих? Населен ли он понимающими и любящими людьми? Царят ли в нем спокойствие и мир? Есть ли в нем что-нибудь из перечисленного? Или нет?

Некоторые «составляют» второй список. Они выбирают некоторые из перечисленных вещей – совсем немножко «хорошей жизни». Но нет разницы в том, что мы имеем, если мы это имеем… «О, неужели это и есть рай? Нет, не может быть». Где же рай? Мы никогда не согласимся с тем, что нашли его. Это похоже на погоню за миражом – когда мы добираемся до него, он исчезает.

Интересно, что многие люди, находясь на пороге смерти, наконец видят, вернее, осознают, что никогда не понимали истинного смысла этого вопроса. Осознавая это, они умирают спокойно, даже радостно, оказавшись, наконец, в раю. Что они видят? Что они находят?

Помните историю о человеке и тигре? Окруженный со всех сторон смертью, он съедает ягоду земляники и восклицает: «Она великолепна!» Он знает, что для него это последнее действие.

Теперь вернемся к первому списку – списку того, чем не является рай, – и обратим на него свежий взгляд. «Я так несчастен. И это так великолепно!», «Я совершенно пропал. И это так великолепно!», «Никогда в жизни я не был настолько унижен. И это так великолепно!», «Я так одинок. И это так великолепно!» Когда мы полностью понимаем это, любые обстоятельства становятся раем.

Давайте теперь обратимся к словам Догена Дзэндзи. Однажды он сказал: «Давайте забудем свое тело и разум. Бросьте свою жизнь в обитель Будды, живите движимые и ведомые Буддой. Когда вы сделаете это, не полагаясь на собственные физические и умственные силы, вы будете освобождены от жизни и смерти и станете Буддой. Это Истина. Не ищите Истину в другом месте».

«Давайте забудем свое тело и разум». Что это значит? «Бросьте свою жизнь в обитель Будды». Что такое обитель Будды? В начале Доген Дзэндзи говорит о человеческих ошибках: «Давайте забудем свое тело и разум». Вместо того чтобы стремиться к комфорту, защите и удовлетворению тела и разума, он просит «бросить свою жизнь в обитель Будды». Но где находится обитель Будды? Куда нам бросить свою жизнь?

Так как Будда – не что иное, как это абсолютное мгновение жизни (у которого нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего), Доген говорит, что само это мгновение и есть обитель Будды, просветление и рай. Нет ничего, кроме жизни в текущем мгновении. Страдание и счастье, неудачи и успех – все, что мы переживаем, – обитель Будды. «Бросьте свою жизнь в обитель Будды, живите движимые и ведомые Буддой». Что это значит?

Мы не можем жить вне настоящего мгновения. Именно оно и есть жизнь. Нужно видеть его, чувствовать его, пробовать его, прикасаться к нему, переживать его и затем позволить ему диктовать ход жизни. Доген говорит, что, когда мы делаем это, не опираясь на собственные физические и умственные силы (т. е. не сопровождая поступки собственным мнением), мы освобождаемся от жизни и смерти и становимся Буддами. Почему? Почему мы становимся Буддами? Потому что вы и есть Будда. Вы являетесь текущим мгновением жизни. Вы не можете быть ничем иным.

Когда мы сидим, когда мы занимаемся повседневными делами, мы находимся в обители Будды. Где еще мы можем быть? Чем является каждый момент дзадзэн – болезненный, спокойный, утомительный? Раем, нирваной, обителью Будды. И все же мы приходим на сесин с огромным желанием найти это! Где оно? Куда оно девается, когда мы уходим отсюда? Обитель Будды – это непосредственное восприятие своих разума и тела. Ничего больше. Доген Дзэндзи сказал: «Это Истина. Не ищите Истину в другом месте». Где собираетесь искать ее вы?

Нет ни потерянного, ни приобретаемого рая. Почему? Потому, что невозможно обойти текущее мгновение. Можно не пробудиться в него, но оно всегда здесь. Нельзя избежать рая. Можно только не увидеть его.

Что исчезает в первую очередь, когда человек чувствует приближение смерти? Исчезает надежда на то, что жизнь обернется так, как хотелось бы. Поэтому человек может увидеть, что земляника «так великолепна». Все, что есть, – это настоящее мгновение.

Мудрость в том, чтобы видеть, что поиск бесцелен. Если вы живете с несносным человеком – это нирвана. Если вы несчастны – это совершенство. Я не призываю ни к пассивности, ни к активности. Возможно, вы попытаетесь удержать нирвану в неизменном состоянии. Но она не может быть постоянной, она изменчива. Это не подразумевает «отсутствия деятельности». Однако действия, рожденные пониманием, свободны от гнева и осуждения. Никаких ожиданий, только чистые и сострадательные поступки.

Сесин часто превращается в битву с тем фактом, что мы абсолютно не хотим позволять восприятию идти своим чередом. Мы определенно не чувствуем себя просветленными в таком состоянии. Но упорное сидение и отбрасывание мыслей о сложности, великолепии и утомительности позволяет нам, со временем, понять Истину нашей жизни. Первый день сесина полностью посвящен первому списку. Текущие проблемы нашей жизни, желания и разочарования сменяют друг друга в сознании. Все это сопровождается усталостью первого дня и некоторым физическим дискомфортом. Во время сесина нас атакуют все наши доморощенные идеи.

И всегда мы начинаем искать дорогу сквозь эти проблемы к иллюзорному раю. Но вспомним снова слова До-гена Дзэндзи: «Давайте забудем свои тело и разум». Все говорят о том, чтобы приобрести ясное осознание любого состояния разума и тела, но молчат о желании отыскать радость и избежать боли. «Бросьте свою жизнь в обитель Будды». Бросьте свою жизнь, станьте текущим мгновением, перестаньте судить о нем, бежать от него, анализировать его. Доген сказал: «Это Истина. Не ищите Истину в другом месте». Почему? Почему бы не поискать где-нибудь еще? Больше искать негде. Все происходит прямо здесь, прямо сейчас. Это и есть наша природа. Это и есть просветление. Сможем ли мы проснуться и увидеть?

 

Лезвие бритвы

Мы, человеческие существа, всегда верим, что существует нечто, что необходимо свершить, постичь, достигнуть. Эта иллюзия порождена разумом и представляет собой проблему. На самом деле жизнь – очень простая штука. Каждую секунду мы видим, слышим, ощущаем запахи, прикасаемся к чему-то, думаем. Иными словами, существует чувственный опыт. Мы интерпретируем этот опыт, и появляется все.

Когда мы погружены в жизнь, существуют только видение, слух, запах, прикосновения, мысли (я не имею в виду эгоцентричные мысли). Если мы осознаем это, проблем нет, их не может быть. Мы просто являемся этим. Жизнь существует, и мы погружены в нее, мы не отделены от нее. Мы являемся жизнью просто потому, что мы и есть жизнь. Мы слышим, думаем, видим, ощущаем запахи. Мы погружены в жизнь, и в этом нет проблемы; жизнь течет своим чередом. Нам нечего постигать, потому что мы – сама жизнь, у нас не может быть к ней вопросов. Однако мы не можем так жить, и возникают вопросы.

Когда мы освобождаемся от склонности приносить себе вред, жизнь оказывается целостной, и мы полностью погружаемся в нее, и не остается проблем. Однако нам не всегда удается ощущать это погружение. Хотя жизнь – это просто жизнь, мы раздражаемся и выпадаем из нее, если нам кажется, что она посягает на нашу точку зрения. Приведу пример. Происходит что-то, что нам не нравится – наш партнер ведет себя не так, как нам хочется… Да мало ли ситуаций, которые могут вывести человека из равновесия. Все они основаны на том, что вдруг жизнь перестает быть просто жизнью. Нас задевают, мы обособляемся и нарушаем этим изначальную целостность. Теперь жизнь – там, а я – здесь. Мне приходится искать путь, уводящий от страданий.

Таким образом жизнь делится на два лагеря – там и здесь. В Библии это называется «изгнанием из Сада Эдемского». Эдемский сад – это ненарушенная простота жизни. Мы все иногда натыкаемся на него. Иногда после сесина эта простота становится особенно очевидна, на некоторое время нам становится ясно, что жизнь не является проблемой.

Однако большую часть времени мы проводим в иллюзии, что жизнь сталкивает нас с проблемами, которые находятся «там», Изначальное единство оказывается расколотым (так, по крайней мере, кажется). И нас начинают одолевать вопросы: «Кто я? Что такое жизнь? Как я могу зафиксировать ее, чтобы чувствовать себя лучше?» Мы считаем себя окруженными людьми и событиями, от которых мы отделены и которые необходимо фиксировать и контролировать. Когда мы начинаем думать о жизни, анализировать ее, беспокоиться, пытаться объединиться с ней, то приходим к целому ряду искусственных решений. Но разгадка ясна с самого начала. Суть в том, что ничто не требует решения. Но мы не можем видеть это совершенное единство, отделенность закрывает нам глаза. Наша жизнь совершенна? Никто не верит этому!

Итак, существует жизнь, в которую мы погружены (так как все, чем мы являемся, – это мысли, зрение, слух, обоняние, осязание). И мы добавляем к этому эгоцентричные мысли о том, «как она нам подходит». Таким образом, мы не можем осознавать единство с жизнью. Когда мы добавляем нечто (нашу личную реакцию), появляется беспокойство и напряжение. Мы сопровождаем подобными добавками каждые пять минут своей жизни. Не слишком приятная картина…

Что же я понимаю под лезвием бритвы? Для того чтобы объединить части, которые кажутся разделенными, нужно пройти по лезвию бритвы. Что такое лезвие бритвы?

Практика объясняет смысл лезвия бритвы и того, как с ним обращаться. Иллюзия отдельности, которую мы создали, присутствует в нас всегда. Когда мы задеты, когда жизнь не удовлетворяет нас, мы начинаем беспокоиться, искать возможное решение. Нет ни одного человека, который не поступал бы так. Нам не нравится жить обычной жизнью. Она подразумевает страдания, а мы не любим страдать. Мы не можем принять ни серьезную болезнь, ни мелкое замечание, ни одиночество, ни разочарование. Мы не согласны мириться с этим, существовать с этим. Мы хотим убежать. Мы хотим зафиксировать проблему, решить ее, избавиться от нее. Вот почему необходимо понять, что значит пройти по лезвию бритвы. Точкой вхождения в эту практику должно стать мгновение зарождения раздражения (гнева, злобы, обиды, желчности).

Сначала нужно понять, что мы раздражены. Поэтому, во-первых, нужно осознать, что мы начали раздражаться. Когда Мы сидим в дзадзэне и узнаем свой разум, свои реакции, то начинаем осознавать, что действительно раздражены.

Это первый шаг, но это еще не лезвие бритвы. Мы все еще раздроблены, но уже знаем это. Как теперь соединить отдельные части нашей жизни? Нужно пройти по лезвию бритвы. Мы должны снова стать самими собой. Мы должны чувствовать, что такое жизнь, именно в эту секунду. Если мы раздражены, мы должны воспринять свое раздражение. Если мы напуганы, мы должны воспринять свой страх. Если мы желчны, мы должны воспринять свою желчность. Это восприятие должно быть только физическим. Не стоит доверяться мыслям, возникающим в момент раздражения.

Когда мы воспринимаем себя невербально, мы идем по лезвию бритвы, – мы становимся настоящим мгновением. Когда мы идем по краю, островки отделенное™ агонизируют, они собираются вместе, и нас переполняет если не счастье, то радость. Понять смысл лезвия бритвы (не только понять, но и действовать) и есть смысл всей дзэн-практики. Причина сложности в том, что мы не хотим следовать этому смыслу. Мы хотим убежать.

Если я чувствую, что вы причинили мне боль, то хочу остаться со своими мыслями о боли. Я еще больше закрываюсь и порождаю эгоцентричные мысли. Я думаю, я пытаюсь избавиться от боли. Чем более опытными мы становимся в практике, тем быстрее видим такие ловушки и возвращаемся к восприятию боли – на лезвие бритвы. Там, где раньше раздражение могло продолжаться два года, оно сокращается до двух месяцев, двух недель, двух минут. Наконец, мы можем воспринимать раздражение в момент его появления и оставаться на лезвии бритвы.

Смысл просветленной жизни состоит в умении ходить по лезвию бритвы все время. Я не знаю ни одного человека, способного на это. Но уверена, что годы практики помогут проводить на лезвии бритвы большую часть времени. Ходить по лезвию бритвы – большая радость.

Мне хотелось бы повторить, что большую часть жизни мы проводим, не желая ничего знать о лезвии. Мы хотим оставаться отдельными. Погрязнув в уверенности: «Я прав», мы хотим добиться стерильного удовольствия. Конечно же, это убогое удовольствие. Однако мы продолжаем жить суррогатной жизнью и отказываемся от истинного восприятия, которое считаем болезненным и полным несчастий.

Все неприятные взаимоотношения, которые возникают и дома, и на работе, порождены желанием оставаться отдельным. Движимые этой стратегией, мы надеемся стать отдельной личностью, которая реально существует и представляет из себя ценность. Идя по лезвию бритвы, мы не можем быть важными, мы – отсутствие самости, погруженное в жизнь. Однако мы боимся этого, хотя жизнь отсутствия самости – чистая радость. Страх заставляет оставаться здесь – в одиноком эгоцентризме. Парадокс: только пройдя по лезвию бритвы и непосредственно испытав страх, мы становимся бесстрашными.

Я понимаю, что невозможно увидеть и сделать это сразу. Иногда мы запрыгиваем нд лезвие бритвы, но тут же сваливаемся обратно. Мы похожи на капельки воды на раскаленной сковороде. Это все, на что мы поначалу способны, и это прекрасно. Чем дольше мы практикуем, тем комфортабельней чувствуем себя на лезвии. Наконец, мы обнаруживаем, что это единственное место, где мы можем оставаться в покое. Многие приходят в Центр со словами: «Я хочу обрести покой». Но очень немногие понимают, где его искать. Покой – это ходить по лезвию бритвы. Никто не хочет этого слышать. Нам нужен человек, который может разрушить наш страх и пообещать счастье. Никто не хочет слышать правды. Мы не услышим ее, пока не будем готовы.

На лезвии бритвы нет «меня» и «тебя». Такая практика полезна для любого живого существа. Она полностью соответствует сути дзэн – развитию в моей и твоей жизни мудрости и сострадания.

Мне хотелось бы призвать вас к пониманию, каким бы сложным оно ни было. Во-первых, мы должны разумом понять смысл практики. Затем, с помощью практики мы должны обрести ясное осознание, отделенное от собственной жизни. Знание вырастает на фундаменте ежедневного дзадзэна, множества сесинов, стремления сохранять осознавание во всех взаимоотношениях с утра до вечера. Никто не желает ничего знать о лезвии бритвы. Поэтому нельзя надеяться, что понимание будет преподнесено нам на блюдечке, его нужно добиться. Если мы будем терпеливыми, видение станет яснее и жемчужина жизни засияет перед нами. Естественно, жемчужина сияет всегда, однако она невидима тем, кто не знает, как ее увидеть. Для того чтобы увидеть, нужно пройти по лезвию бритвы. Мы протестуем: «Нет! Ни в крем случае! Забудьте об этом! Это подходит для заглавия, но не для моей жизни». Верно ли это? Я думаю, нет. Покой и радость подходят всем.

СТУДЕНТ: Пожалуйста, расскажите еще немного об отделенности от жизни.

ЙОКО: Каждый раз, когда мы не согласны с другим человеком (и мы считаем, что мы правы), мы отделяемся. Мы – здесь, а этот нахал – там, и он «неправ». Если мы так думаем, то совершенно не заинтересованы в благосостоянии этого человека. Нас интересует только личное благосостояние. Так разрушается единство. Для того чтобы избавиться от такого подхода, нужны годы безжалостной практики.

СТУДЕНТ: Я понимаю, что раздражение отнимает желание обратиться лицом к происходящему. Однако я не вижу, как раздражение вызывает отделенность от жизни.

ЙОКО: Раздражение, воспринятое невербально, не вызывает отделенности. Но чаще всего мы не хотим воспринимать жизнь невербально. Что же мы предпочитаем делать? Мы предпочитаем думать о своем несчастье. «Почему он не считает так же, как я? Почему он так глуп?» Такие мысли и являются факторами отделенности.

СТУДЕНТ: Мысли или побег?

ЙОКО: Мысли и есть побег. Если бы мы не пытались избежать страха, мы бы не думали.

СТУДЕНТ: Вы имеете в виду, что мысли – причина отделенное™?

ЙОКО: Нет, но только в том случае, если мы полностью осознаем их и понимаем, что это просто мысли. Отделенность возникает тогда, когда мы верим в них. «Чтобы нарушить порядок небес и земли, достаточно различия в одну десятую дюйма». Когда мы видим нереальность мыслей, в них нет ничего плохого.

СТУДЕНТ: Можем ли мы реагировать без мыслей?

ЙОКО: Действительно, мысли возникают во время реакции. Мы можем не замечать их, но они есть. Например, если вы обидите меня, я не стану реагировать, пока у меня не появятся некоторые мысли, касающиеся этой обиды. Но когда мы начинаем судить людей, называя их плохими и хорошими, то отделяемся. «Плохо» и «хорошо» – это только наши мысли.

СТУДЕНТ: Складывается впечатление, что вы призываете к пассивности и бесхарактерности. Так ли это?

ЙОКО: Нет, дело не в пассивности. Мы не сможем разумно обращаться с источниками жизни, если погрязнем в мыслях о них. Мы должны видеть нечто большее. Дзэн-практика – это действие. Мы не можем адекватно действовать, если доверяемся своим мыслям о ситуации. Мы должны непосредственно видеть, чем является ситуация. Она всегда отличается от мыслей. Способны ли мы на разумные действия без реального видения? Можем ли мы поступать адекватно, видя лишь то, что нам нравится и удобно? Нет, определенно, я не говорю ни о пассивности, ни об активности.

СТУДЕНТ: Когда я встречаю людей, сосредоточенных па происходящем, то замечаю, что они действуют быстрее и лучше меня. Я видел фильм о Матери Терезе, она отправлялась в очаги несчастий и начинала работать.

ЙОКО: Просто действовать. Просто действовать. Она никогда не останавливалась и не спрашивала себя: «Должна ли я делать это?» Она видела, что нужно было сделать, и делала это.

СТУДЕНТ: Мне кажется, что невозможно требовать от человека просто находиться на лезвии. Каждое мгновение нас посещают воспоминания о том, что было с нами в прошлом.

ЙОКО: Воспоминания – те же мысли. Почти всегда они выборочны и предвзяты. Мы можем полностью забыть все добро, сделанное друзьями, и помнить единственный инцидент, показавшийся нам обидным. Практика действительно многого требует от нас. Однако мы живем в настоящем моменте, мы не должны проживать за раз 150 000 мгновений. Мы живем лишь раз. Именно поэтому я говорю: «Что еще остается делать? Можете либо практиковать каждое мгновение, либо нет».

СТУДЕНТ: Мне кажется, что лезвие бритвы довольно скучное место. Мы обычно обращаем внимание на эмоциональные вспышки, но ничего не можем сказать о спокойных состояниях.

ЙОКО: Правильно. Проблем нет, когда мы можем делать то, что нужно, – мы идем по лезвию бритвы. Однако в момент раздражения лезвие бритвы кажется чуждым, потому что раздражение неприятно. Природа раздражения нам не нравится и поэтому кажется отличной от природы спокойного состояния. Однако оба они – высшая простота.

СТУДЕНТ: Страшно потерять веру в собственные мысли. Как же тогда определять, что делать?

ЙОКО: Когда мы находимся в тесном контакте с жизнью, то всегда знаем, что делать.

СТУДЕНТ: Для меня лезвие бритвы – это переживание настоящего момента. Занимаясь практикой, я обнаруживаю, что обыденные вещи перестают казаться скучными, как это было раньше. Есть нечто глубокое и прекрасное, чего я раньше не осознавал.

ЙОКО: Это так. Однажды одна ученица сказала мне: «Это так скучно! Я просто сижу, и ничего не происходит. Я слышу лишь уличный шум…» Но ведь звуки уличного шума – это совершенство! «И это все?» – спросила студентка. Да, это все. Никому из нас не нравится, чтобы жизнь была «просто этим». При таком обороте дел мы перестаем быть ее центром. Жизнь такая, какая есть, в ней нет драмы, а нам нравится драма. Мы любим «выигрывать» споры. Если же выиграть не удается, то мы согласимся проиграть, только бы не отказываться от драмы, разворачивающейся вокруг нас. Однажды Судзуки Роси сказал: «Не будьте слишком уверены в том, что хотите просветления. Оттуда, откуда вы смотрите, оно выглядит ужасно тусклым». Просто делайте то, что делаете. Вам не нужна драма.

СТУДЕНТ: Является ли наблюдение дыхания хождением по лезвию бритвы?

ЙОКО: Да. Хотя правильнее будет назвать это «восприятием тела и дыхания». Наблюдая за дыханием, не пытайтесь контролировать его (контроль дуалистичен, – мы контролируем нечто, отдельное от нас). Постарайтесь просто воспринимать дыхание: если оно напряженное, воспринимайте напряжение; если оно частое, воспринимайте частоту; если оно прерывистое, воспринимайте прерывистость. Если восприятие будет полным, то постепенно дыхание станет плавным, медленным и глубоким. Когда исчезает привязанность к мыслям, тело и дыхание постепенно расслабляются.

СТУДЕНТ: Почему мы чувствуем раздражение, если раздражен близкий человек?

ЙОКО: Потому что это сильно задевает. Если человек, собиравшийся продать мне пару туфель, заявляет: «Я ухожу от тебя», меня это не трогает, для меня это нормально, я найду у кого купить туфли. Однако, когда мой муж говорит: «Я ухожу от тебя», это совсем другое дело.

СТУДЕНТ: Случайно ли такое ощущение задетости, или оно питается из резервуара неразрешенного психологического материала?

ЙОКО: Да, такой резервуар существует. Но в текущем мгновении он всегда проявляется в виде подавленности. Если мы умеем воспринимать подавленность и напряжение, то всегда можем осадить свое прошлое. Где находится прошлое? Оно прямо здесь. Иного прошлого нет. Прошлое – это то, кем мы являемся в настоящем. Поэтому, когда мы воспринимаем настоящее, мы принимаем в расчет и прошлое. Мы не обязаны знать о нем все.

Но как лезвие бритвы связано с просветлением? Пусть кто-нибудь ответит.

СТУДЕНТ: Оно является просветлением.

ЙОКО: Да, это так. Никто из нас не может ходить по нему все время, но с практикой наша способность к этому сильно возрастает. Если этого не происходит, значит, мы практикуем не по-настоящему.

Давайте закончим. Пожалуйста, попытайтесь в каждый момент жизни достигать наибольшей осознанности. Пусть вас всегда сопровождает вопрос: «Иду ли я по лезвию бритвы, прямо сейчас?»

 

Нью джерси не существует

Мы полагаем, что реальность такая, какой мы ее видим, что она фиксирована и неизменна. Например, если мы смотрим вокруг и видим кусты, деревья, машины, то считаем, что они именно такие, какими предстают перед нами. Однако это лишь взгляд на реальность с первого этажа. Если в ясный день мы сядем в аэроплан, поднимемся на тридцать пять тысяч футов и взглянем вниз, то даже не увидим людей и деревьев. На этой высоте реальность не включает людей, зато она включает горные вершины, долины и водоемы. Самолет опускается, и представление о реальности меняется снова. Только когда шасси коснутся земли, перед нами снова предстанет обычный пейзаж – машины, люди и дома. Для муравья, ползущего по тропинке, людей не существует, они слишком велики для его восприятия. Реальность муравья – это, возможно, горы и долины его тропинки. Если на него наступает чья-то нога, то он даже не понимает, что произошло.

Реальность, в которой мы живем, принуждает к определенным действиям. Для их реализации мы должны отделить себя от окружающего – от ковра, от другого человека. Однако мощный микроскоп показывает, что реальность, с которой мы взаимодействуем, вовсе не отдельна. На глубинном уровне мы – лишь атомы и атомные частицы, движущиеся с невероятными скоростями. Между нами, ковром и другим человеком нет никакого разделения. Все мы – огромное энергетическое поле.

Недавно дочь показала мне несколько фотографий белых кровяных телец кролика. Эти тельца – мусорщики, они очищают тело от отходов и ненужного материала. Внутри артерий можно увидеть маленьких существ, которые ползают и очищают кровь при помощи особых лапок. Для белых кровяных телец реальность вовсе не похожа на нашу. Что является реальностью для таких существ? Мы можем лишь наблюдать их работу. Прямо сейчас, пока мы сидим здесь, внутри нас находятся миллионы этих существ, старательно очищающих наши артерии. Посмотрев на снимок, каждый сможет увидеть работу белых кровяных телец, они знают свою цель.

Мы – люди, – наделенные, пожалуй, самым высшим даром, являемся единственными существами на земле, способными сказать: «Я не знаю смысла своей жизни. Я не знаю, зачем я здесь». Никакое другое существо (и белые кровяные тельца, в частности) не может испытывать подобного недоумения. Белые кровяные тельца неустанно работают на нас, они живут в нас и всю свою жизнь очищают нашу кровь. И это, конечно, только одно из сотен тысяч действий, происходящих внутри того огромного разума, каким мы являемся. С помощью своего огромного мозга (который дан нам для действия) нам удается извратить врожденный дар и совершать безрассудства, которые не способствуют благосостоянию жизни. Владея даром мышления, мы не умеем его применять и сбиваемся с пути. Мы изгоняем себя из Сада Эдемского. Мы используем мышление не для осуществления нужд жизни, а для служения собственной обособленной самости. Такого никогда не происходит с белыми кровяными тельцами. Их жизнь длится недолго, одних заменяют другие. Они не думают, они лишь выполняют свою работу.

Занимаясь дзадзэн, глубже постигая иллюзорную природу ложного мышления, мы приближаемся к состоянию естественного функционирования. Это состояние всегда здесь, но оно настолько скрыто, что мы даже не подозреваем о его существовании. Мы так привязаны к своей возбужденности, подавленности, надеждам и страхам, что не понимаем, что наше предназначение не вечность, а настоящее мгновение. Мы тщетно стараемся защитить себя своими беспокойными мыслями. Мы строим планы о том, как сделать жизнь более приятной, безопасной, как увековечить свою обособленную самость. У тела есть своя мудрость. Лишь мозг способен внести в жизнь беспокойство.

Недавно я сломала запястье и носила гипс несколько месяцев. Когда гипс сняли, я была тронута тем, что увидела. Моя рука представляла собой кожу да кости, она была слишком слаба, чтобы что-то делать. Однако когда я вернулась домой и стала выполнять работу здоровой рукой, это маленькое ничто, из кожи и костей, всегда пыталось помочь. Оно знало, что ему делать. Было очень трогательно видеть, как маленький бессильный скелет все-таки хочет помочь. Он знал свои функции. Больная рука казалась мне чем-то отделенным, она жила своей жизнью, она хотела выполнять свою работу.

Если бы мы не запутывали себя, то тоже бы знали, что делать. Но мы всегда запутываем себя. Мы вовлечены в старые взаимоотношения, от которых нет пользы. Мы одержимы человеком, движением или философией. Мы делаем все, что угодно, только не живем собственной жизнью. Практика помогает видеть сквозь заблуждения. Мы учимся определять, что нам нужно, даже тогда, когда не сможем действовать (как моя левая рука) и будем лишь предпринимать попытки исполнить то, что необходимо.

Когда что-то беспокоит нас, раздражает, доставляет неприятности, мы начинаем думать. Мы суетимся и отстаиваем все, о чем думаем. Мы думаем, думаем, думаем, потому что считаем, что именно так можем решить свои проблемы. В действительности же, жизненные проблемы решает простое восприятие сложности того, что происходит, и действия, обусловленные таким восприятием. Предположим, что моя дочь кричит на меня и называет плохой матерью. Что мне делать? Я могу оправдаться перед ней, объяснив, как много хорошего для нее сделала. Но исправит ли это ситуацию? Гораздо эффективнее будет просто воспринять боль и увидеть все мои мысли о ней. Когда я делаю это искренне и терпеливо, то начинаю понимать смысл претензий ребенка и понимаю, что необходимо сделать. Мои действия вытекают из восприятия. Однако мы не делаем того же со всеми трудностями нашей жизни. Вместо этого мы суетимся вокруг них, пытаемся анализировать, пытаемся найти виновных. Именно из этого мы исходим, когда совершаем поступки. Это отступление. Мы отрезаем себя от проблем. Никакими мыслями, реакциями и оценками нам их не разрешить. Наши эмоции блокируют нас и делают проблемы неразрешимыми.

Однажды я пролетала над Соединенными Штатами. Находясь где-то посредине страны, я глянула вниз и подумала: «Где Канзас?» Я не могла ответить на этот вопрос. И все же мы упорно считаем, что Канзас, Иллинойс, Нью-Джерси или Нью-Йорк существуют. Однако реально есть лишь земля, уносящаяся вдаль. Так же мы поступаем и в отношении себя. Я считаю, что я – Нью-Джерси, а он – Нью-Йорк. Я считаю, что Нью-Йорк виноват в проблемах Нью-Джерси. Нью-Джерси, считая себя Нью-Джерси, мгновенно определяет список собственных проблем. Он идентифицирует себя со всеми прелестями этого города и не видит никакой пользы, например, в Пенсильвании. В действительности, все границы произвольны. Однако если мы руководствуемся собственными разделяющими эмоциями и мыслями, то верим в реальность границ, отделяющих нас друг от друга. Если же мы относимся к эмоциям-мыслям разумно, то границы исчезают, и мы постигаем единство, которое всегда было прямо здесь. Если разум открыт и просто обрабатывает чувственный опыт, нам незачем стремиться к чему-то, что называют «великим просветлением». Если Нью-Джерси не существует, как самостоятельная единица, ему не нужно себя защищать. Если нас нет, как отдельной сущности, мы свободны от проблем. Но наша жизнь наполнена вопросами: «Что для меня лучше всего? Как я могу сделать себе приятное?» Мы воспринимаем окружающих только в той степени, в какой они согласны участвовать в нашей игре. Конечно же, они никогда по-настоящему не согласны, потому что занимаются тем же. Таким образом, наша игра никогда не работает. Например, как может быть успешным брак, в котором один супруг считает себя Нью-Йорком, а другой – Нью-Джерси? Иногда может показаться, что супруги счастливы. Но пока нет видения призрачности границ (которое подразумевает снятие эмоциональной блокады), между ними продолжается непримиримая война.

Мы не умеем жить жизнью человеческих существ, мы создали ложный мир и окутали им мир реальный. Мы перепутали реальность и ее карту. Конечно, карта полезна, но, смотря на нее, невозможно увидеть единство, которым являются Соединенные Штаты. Канзаса, как отдельной единицы, не существует. Подобно белым кровяным тельцам, мы предназначены для функционирования в огромном энергетическом поле, которым сами являемся. Для правильного функционирования мы имеем особую форму, как и белые кровяные тельца, использующие свои лапки для очистки крови. Да, мы имеем определенную форму, мы выглядим отдельными, для того чтобы играть в ту замечательную игру, в которую вовлечены. Проблема в том, что мы не играем в эту игру. Мы играем в игры, изобретенные нами, и эти игры уничтожают нас. Если мы не способны видеть сквозь них, ни один день жизни не приносит нам радости. Хорошей игрой можно назвать лишь ту, которая сыграна отлично. В ней могут быть и печаль, и радость, и разочарование, и проблемы. Но эта игра всегда реальна и полноценна, в ней нет неудовлетворенности и бесцельности. Белые кровяные тельца не спрашивают себя: «В чем цель жизни?» Они знают. Когда мы прорываемся сквозь блокаду эмоций-мыслей, мы тоже начинаем понимать, кто мы такие и что делать с жизнью. Что нам делать с жизнью? Если мы не запутываем себя ложными мыслями, то знаем это. Когда мы отказываемся от одержимости собой, ответ становится очевидным. Однако, пока мы привязаны к эгоцентричным мыслям, сделать это нелегко.

Если мы щепетильно привержены практике, то начинаем замечать мгновения (иногда часы или дни), когда проблемы кажутся нам нормальными. Чем дольше и упорнее мы практикуем, тем продолжительнее становятся эти состояния. Это и есть просветленное состояние. Мы просто видим: «О, вот, что надо сделать – это нормально. Во вторник я должен пойти к дантисту. Мне может это не понравиться, но это прекрасно. Я должен провести два часа с эти утомительным человеком… отлично, посмотрим, что из этого получится». Это великолепно, течение настолько легко. Затем (если мы не слишком осторожны) запутанность снова берет над нами верх. Ясность и энергия просветленного состояния начинают таять. Наградой за годы упорной практики становится увеличение периодов ясности и уменьшение периодов запутанности.

Конечно, сколько бы мы ни занимались, в нашей жизни будут оставаться хмурые и запутанные периоды. «Я не понимаю, что здесь происходит». Но, как это ни парадоксально, принятие хмурости и запутанности является ясностью. Снова и снова я слышу от студентов: «Сейчас я чувствую, что запутался в практике и немного нервничаю. Кажется, мне не удастся прояснить эту ситуацию». Что делать в таком случае? Вся жизнь очень похожа на этот пример. Каждый день любой из нас попадает в подобные ситуации. Что же делать? Не надо пытаться убежать от запутанности и нервности, необходимо спросить себя: «На что похоже ощущение запутанности?»; необходимо вернуться к телу, к его ощущениям; необходимо отслеживать мысли.

Худшее, что мы можем сделать во время запутанности и подавленности, это попытаться улучшить ситуацию. Незапертые ворота всегда здесь. При условии, что мы воспринимаем себя как есть, а не так, как считаем нужным. Если условие выполнено, ворота открываются. Они открываются тогда, когда должны, но не тогда, когда мы хотим этого. Для некоторых слишком быстрое открытие может стать несчастьем. Я скептически отношусь к толчковой практике. Слишком быстрый толчок к ясности может создать множество проблем. Конечно, я не предлагаю сидеть и ничего не делать. Мы должны добиваться осознанности телесных ощущений, мыслей и всего, что находится рядом с нами. Мы не должны считать сидение ни плохим, ни хорошим. Мы должны думать: «Я здесь, и я осознаю, по крайней мере, часть своей жизни». Упорное сидение увеличивает продолжительность этой части.

Часть нас похожа на белые кровяные тельца: она всегда на месте и знает, что делать. Она хочет действовать. Практика – вовсе не мистический переход в иное место, расположенное Бог знает где. Абсолют всегда прямо здесь, где же еще он может быть? Но, что же такое мое беспокойство? Так как оно существует прямо здесь, то оно – нирвана, оно – абсолют. Нам некуда идти, мы всегда прямо здесь.

Где еще мы можем быть? Мы всегда там, где мы есть. Наш внутренний разум знает, кто мы. Если он не испорчен, то знает, кем мы являемся в этом мире.

 

Религия

Люди, приходящие в дзэн-центр, часто разочарованы своими прошлыми взаимоотношениями с религией. Очень интересно первоначальное значение слова «религия». Оно происходит от латинского religare, что значит «восстановление связи» – связи между человеком и Богами. Приставка re означает «восстановление, обновление», ligare – «связь».

Что же это за связь? В первую очередь, мы должны связать себя с самими собой, потому что даже внутри мы раздроблены. После этого мы привязываем себя к окружающим, а затем – ко всем вещам – одушевленным и неодушевленным. Мы привязываем остальных к остальным. Мы ответственны за все, что не связывается друг с другом. Большую часть времени нам приходится привязывать себя к своим соседям, к партнерам, к работе, к детям или друзьям, затем мы привязываем себя к Шри-Ланке, к Мексике, ко всем вещам в нашем мире и всей Вселенной.

Все это звучит прекрасно! Но, в действительности, мы не слишком часто видим жизнь в подобном свете. И истинная религиозная практик а заставляет снова увидеть то, что есть, – фундаментальное единство всех вещей, снова увидеть наше истинное лицо. Практика убирает барьеры и позволяет видеть их природу.

Меня часто спрашивают: «Если это фундаментальное единство реально, то почему же его так редко видно?» Это происходит вовсе не от недостатка научной информации. Я знаю многих физиков, которые обладают обширными интеллектуальными знаниями, однако их отношения с жизнью вовсе не отражают осознания.

Основная причина того, что существуют барьеры, что мы не способны видеть то, что есть, – это страх перед кажущейся болью, которую нам может принести нечто, отдельное от нас. Нужно ли говорить, что наше физическое существо нуждается в защите, иначе оно не могло бы функционировать. Например, если мы проводим пикник на железнодорожных путях, по которым движется поезд, то совсем не помешает вовремя убраться оттуда. Нужно избегать физических повреждений и лечиться, если это необходимо. Однако существует огромная путаница между подобной болью и иной, менее осознаваемой, кажущейся болью. «Мой любимый покинул меня, мне больно быть одинокой». «Я никогда не найду работу». «Окружающие люди ничтожны». Все это кажется нам источником боли. Мы часто ощущаем боль, которую причиняют другие.

Если мы вспомним всю свою жизнь, то сможем составить список людей и событий, причинивших нам боль. У каждого есть подобный список. Этот список формирует наши взгляды на жизнь. Мы приобретаем привычку избегать, судить обо всем, чего боимся.

Наши врожденные способности развиваются в направлении бегства, жалоб, состояния жертвы или желания организовать вещи так, чтобы контролировать их. Истинная жизнь, фундаментальное единство проходят мимо. Довольно грустно, что многие умирают, так и не пожив. Они слишком одержимы стремлением избежать боли. Мы знаем лишь одно: если нечто принесло боль, его нужно избегать. Подобный механизм бегства действует практически бесконечно.

Сейчас многие религиозные традиции, в частности дзэн, уделяют особое внимание так называемым переживаниям «открытия» или просветления. Форма этих переживаний может быть разной. Однако если они истинны, то раскрывают или приносят нам то, что уже существует: истинную природу жизни, фундаментальное единство. Тем не менее я обнаружила (уверена, и вы обнаружили это), что одного-единственного переживания недостаточно. Оно может быть полезным, но, если мы привяжемся к нему, оно может превратиться в барьер. Многим несложно добиться такого переживания. В этом отношении мы очень разные, и эта разница не может считаться добродетелью. Без упорного труда по интеграции, эти переживания не принесут заметных перемен. На пользу может пойти только практика, с помощью которой мы, мгновение за мгновением, проходим через все, что причиняет боль, задевает или разочаровывает, будь то взаимоотношения с коллегами, семьей или партнерами. Пока мы не достигнем состояния минимального реагирования, переживания просветления совершенно бесполезны.

Если мы действительно хотим видеть фундаментальное единство, и не один раз, а большую часть времени, то в первую очередь должны практиковать с тем, что Мэндзан Дзэндзи (ученый и учитель Сото-дзэн) называл «барьером эмоций-мыслей». Он имел в виду, что мы реагируем тогда, когда что-то задевает нас. В момент реагирования появляется барьер, и видение затуманивается. Мы реагируем примерно раз в пять минут и большую часть времени не видим жизни. Мы оказываемся заточенными внутри собственного «я», мы окружены барьерами.

Основная практика должна работать с барьерами. Без такой практики, без понимания причин и следствий возникновения барьеров, мы остаемся напряженными, порабощенными и разделенными. Иногда мы можем видеть свое истинное лицо, но не способны быть собой каждое мгновение. Другими словами, смысл религии остается нереализован – человечество и Боги остаются разделенными. Есть я, есть внешняя пугающая жизнь, и мы не можем быть вместе.

Барьер эмоций-мыслей часто принимает форму колебаний между двумя полюсами. Один полюс – подчинение. Приношения жертв Богам, жертвование собой, стремление удовлетворить окружающих, желание быть праведным, совершенствование личности – все это закрывает истину текущего мгновения. Мы становимся людьми, которые стараются быть праведными, упорно практиковаться, добиться просветления, которые стараются, стараются и стараются. Такие усилия очень распространены в среде учеников дзэн. Однако если мы практикуем разумно, то начинаем понимать, что нами движет подчинение, и бросаемся к другому полюсу, к другой форме рабства – к бунтарству или неподчинению. Мы начинаем настаивать: «Никто не может учить меня, что делать! Мне нужно собственное пространство, я хочу, чтобы все держались от меня подальше!» В этой фазе мы осуждаем окружающих и одержимы отрицательными мнениями. Мы смотрим на себя уже не как на низших и зависимых, а как на высших и независимых. Эти состояния (подчинение и протест) постоянно перетекают друг в друга. В первые годы практики большинство людей вываливаются из первого состояния и попадают во второе. Это может означать только то, что их жизнь ухудшилась. «Где же та прекрасная личность, которую я должен был узнать?» Несмотря на то что обе стадии являются рабством, мы упорно продолжаем реагировать. Не имеет значения, подчиняемся мы или бунтуем. Люди и Боги остаются разделенными.

Мы колеблемся между двумя состояниями. Однажды, на прошлой неделе, в 9:00, я вдруг вспомнила, что должна ответить на письмо. Письмо было трудным, и мне не хотелось на него отвечать. В 15:00 меня продолжала давить мысль о том, что я не ответила. С девяти до трех я переделала пятнадцать дел, но письмо так и осталось без ответа. Мой внутренний голос говорил: «Ты должна ответить». Это подчиненность. «Я должна сделать то, что от меня требуется». Но была и другая реакция: «Я не могу себя заставить. Я не должна делать этого. Я могу избежать этого, посидев некоторое время». Однако что случается, когда наблюдатель способен выслушать обе стороны? Когда я заметила обе мысли, я села и написала письмо.

В чем разгадка? Что прекращает длительную борьбу, происходящую внутри нас? Что соединяет нас с Богами? Пока мы не понимаем загадки, мы не можем ее отгадать. Первым делом нужно увидеть, что мы делаем. А когда мы сидим, это происходит само собой. Поначалу возникает мысль: «Я должен это сделать». Через некоторое время эта мысль сменяется: «Я не хочу делать этого». Мы начинаем видеть, что качаемся между этими мыслями: туда-сюда, туда-сюда.

В процессе «туда-сюда» нет ничего, кроме разделенности. Как избавиться от нее? Мы разрешаем ее, воспринимая то, что не хотим воспринимать. Нам нужно невербально воспринять неудобство, гнев, страх, которые кроются за колебаниями от одного полюса к другому. В этом истинный дзадзэн, истинная молитва, истинная религиозная практика. В конце концов, гнев (как физическое переживание) начинает преобразовываться. Если мы действительно раздражены, подобное преобразование может отнять недели или месяцы. Но если мы отдаемся восприятию, если мы «обнимаем тигра», преобразование происходит мгновенно. Когда мы являемся восприятием, нет ни субъекта, ни объекта. Барьеры разрушаются, и мы можем ясно видеть. А если мы видим, то понимаем, что делать, и нашим действием становится проявление любви и сострадания. Мы можем жить религиозной жизнью.

Пока мы не ощущаем в себе открытости и любви, практика ждет нас. Так как подобное ощущение посещает нас очень редко, все остальное время мы должны посвящать усердной практике. В этом – религиозная жизнь. В этом – «религия», хотя мы не обязаны использовать это слово. Это – примирение людей и их мнений, примирение наших точек зрения, примирение со страхами. Примирение со всем, что является восприятием. Однако восприятием чего? Бога? Просто того, что происходит? Религиозная жизнь – это процесс постоянного примирения.

Всякий раз, когда мы переходим сквозь барьер, что-нибудь вокруг нас изменяется. С течением времени мы становимся менее разделенными. Это нелегко, потому что мы хотим привязаться к чему-то знакомому: разделенности, ощущению своей возвышенности или приземленности, желанию быть «кем-то» в отношениях с миром. Одним из достижений серьезной практики можно считать способность быть внимательным и замечать, как возникает разделенность. В то мгновение, когда мы ощущаем малейшее прикосновение мысли, осуждающей другого человека, должна загораться красная лампочка практики.

Мы совершаем грубые поступки, даже не осознавая этого. Но чем больше мы практикуемся, тем чаще замечаем то, чего раньше не видели. Это не значит, что мы будем видеть все. Всегда есть нечто, что скрывается от взора. Этот факт нельзя назвать ни плохим, ни хорошим, в этом – природа вещей.

Таким образом практика – это не просто сесины и ежедневное сидение. Это важно, но недостаточно. Сила практики и способность делиться практикой с окружающими кроется в умении быть самим собой. Мы не должны пытаться учить других. Мы можем не говорить ни слова. Если наша практика сильна, она проявляется все время. Не нужно говорить о дхарме, дхарма – это то, чем мы являемся.

 

Просветление

Несколько дней назад кто-то сказал мне: «Вы никогда не говорили о просветлении. Можете ли вы хоть что-то об этом рассказать?» Когда мы хотим о чем-то рассказать, то пытаемся нарисовать понятную картину. Проблема разговоров о «просветлении» кроется в том, что просветление – не картина, но разрушение всех картин. Мало кто мечтает о жизни, разбитой вдребезги.

Что значит разрушить привычный взгляд на жизнь? Обычно я воспринимаю жизнь бурлящей вокруг меня. В конце концов, я становлюсь наблюдателем этих непрерывных впечатлений и не могу овладеть вашим опытом восприятия мира. Наконец я неминуемо прихожу к выводу, что именно «я» – центр своей жизни, и все переживания сосредоточиваются вокруг «меня». «Я» вижу, «я» слышу, «я» чувствую, «я» думаю, у «меня» есть мнение. Мы редко ставим под сомнение существование «я». Однако в состоянии просветления «я» отсутствует. Есть только сама жизнь – пульсация безвременной энергии, сама природа которой содержит все.

Процесс практики начинается с того, что мы начинаем видеть причины непонимания своей истинной природы. Они всегда кроются в чрезмерном отождествлении с собственным разумом и телом, с собственным «я». Для реализации естественного состояния просветленности, нужно увидеть эту ошибку и избавиться от нее. Путь практики состоит в осмысленном движении против обычного, сосредоточенного на собственном «я», течения жизни.

Первый этап практики состоит в приобретении видения того, что моя жизнь полностью сосредоточена вокруг меня: «Да, мной действительно владеют эгоцентричные мысли, мнения и эмоции… Я, я, я, я, я одержим всем этим с утра до вечера». Такое осознание уже, само по себе, является огромным шагом.

Следующий этап (эти этапы могут отнять много лет) состоит в наблюдении за своей реакцией на подобные мысли, фантазии и эмоции. Обычно мы привязываемся к ним, лелеем их, верим в то, что без них пропадем. «Без помощи этого человека, я – погиб. Пока ситуация не изменится, я не смогу ничего сделать». Если мы требуем, чтобы жизнь текла в определенном русле, то обязательно страдаем. Жизнь всегда такая, какая есть: она не всегда честна, не всегда приятна. Она совершенно не такая, какой мы хотим ее видеть. И все же это не мешает радоваться ей, ценить ее и быть благодарными.

Мы похожи на птенцов, которые сидят в гнезде и ждут, пока мамочка и папочка не принесут поесть. Птенцов это устраивает, хотя мать и отец более свободны и могут летать весь день. Вы можете возразить, что нас вряд ли можно обвинить в зависти к жизни птенцов. Однако все мы ведем себя точно так же. Мы ждем, что жизнь положит что-нибудь хорошее в наш раскрытый рот: «Я хочу, чтобы было по-моему. Я хочу то, что хочу. Я хочу, чтобы моя подружка изменилась. Я хочу, чтобы мать понимала меня. Я хочу жить там, где хочу. Я хочу денег… или успеха… или, или, или…» Нас отличает от птенцов только постоянно растущая жадность.

Однажды я смотрела документальный фильм о том, как медведица воспитывала медвежат. Она обучала детенышей охоте, рыбалке, лазанию – всему, что необходимо для выживания. Однажды медведица загнала их на дерево, а потом ушла, даже не оглянувшись назад! Что должны были почувствовать медвежата? Возможно, они были напутаны, но путь к свободе должен быть пугающим.

Все мы – птенцы и медвежата. Всем нам необходимо отыскать множество (в крайнем случае, один) способов, позволяющих прицепиться к жизни матери. Никто не хочет вывалиться из гнезда, потому что это страшно. Однако процесс обретения независимости (вернее, осознания того, что мы ею уже обладаем) должен быть страшным. Мы боремся против свободы, против отказа от мечтаний о жизни, которая подчиняется нашим желаниям и охраняет нас. Вот почему практика так трудна. Дзадзэн должен освободить нас и заставить жить парящей жизнью, которая, благодаря своей свободе и непривязанности, и является просветленным состоянием.

В первые годы практики дзадзэн помогает раскрыть очевидные аспекты процесса возникновения привязанности. Опыт же позволяет осознать более тонкую (и более ядовитую) привязанность. Практика рассчитана на все время жизни. Она никогда не кончается. Однако если мы практикуем по-настоящему, то определенно ощущаем внутреннюю свободу. Возможно, в течение двух-трех месяцев, медвежонок, брошенный матерью, не приобретет всех сил и способностей взрослого медведя, но все же он будет чувствовать себя лучше и радостней того, кто всюду бегает за медведицей.

Ежедневный дзадзэн очень важен. Мы очень упрямы. Нам нужна терапия долгого сидения, которая помогает осознать привязанности. Долгий сесин – это ощутимый удар по надеждам, мечтам – всему, что является барьером для обретения просветленности. Отсутствие надежд не стоит воспринимать пессимистично. Надежды порождают разочарование от затерянности между тем, кто мы есть, и тем, кем хотам быть. Отсутствие надежд (непривязанность, просветленное состояние) – это жизнь, полная спокойствия, уравновешенности, истинных мыслей и эмоций. К этому может привести только бесконечная преданность практике. Результаты истинной практики всегда полезны и нам, и окружающим.

 

От проблем к решениям

Иногда люди, приходящие в Центр (особенно новички), говорят, что их единственное желание – обрести духовную жизнь – жизнь, в которой разделенность сменяется ощущением единства со всем. В этом нет ничего плохого. Именно этим мы здесь и занимаемся.

И все же, я полагаю, никто из пас не может сказать, что такое «духовная жизнь». Поэтому мы говорим лишь о том, чем она не является. Существует известное выражение: «Чтобы нарушить порядок небес и земли, достаточно различия в одну десятую дюйма». Что это значит? Что за различие может нарушить целостность жизни? С абсолютной точки зрения, этого не может сделать ничто. Однако мы всегда думаем, что это не так. Естественная целостность жизни кажется нам недоступной. Иногда мы ощущаем ее проблески, но большую часть времени проводим в неведении.

Например, во времена рождества люди и радуются, и сходят с ума. Иногда мы способны сочетать эти два состояния! В этот период мы склонны осознавать наши беспокойства и срывы. В преддверии нового года мы считаем, что сезон каникул должен стать точкой поворота. И мало кто способен легко относиться к этому повороту. На этой планете нам отведено только определенное количество поворотных лет. Для слишком чувствительных людей перемены, которые сулит новый год, могут показаться разрушительными. Нам необходимо увидеть эту разницу в десятую дюйма, понять, что она из себя представляет, как связана с изменениями в жизни.

В Библии сказано: «Как человек понимает свое сердце, так он и живет». Трудности, о которых мы говорим, разделенность, десятая дюйма различия, – все это следствие того, «как человек понимает свое сердце». (Слово «сердце» означает здесь не эмоциональную характеристику, но сердце проблем, истину жизни, центральное ядро, как в Сердечной Сутре.) Чем лучше мы видим истину жизни, тем лучше понимаем, что такое десятая дюйма различия. Все это приводит нас к двум словам, которые звучат похоже и часто взаимозаменяются: решения и проблемы (С точки зрения фонетики, данное утверждение автора кажется, по меньшей мере, спорным. Схожести в звучаниях английских слов decisions и problems не больше, чем у их русских аналогов. – Прим. перев.).

С утра до вечера жизнь – сплошное принятие решений. Проснувшись, мы фазу начинаем принимать решения: «Стоит ли вставать сейчас или можно полежать еще минут пять? Должен ли я сразу садиться? Может сначала выпить чашку кофе? Что мне съесть на завтрак? Что сделать в первую очередь? Сегодня выходной, нужно ли сходить в банк? Или сначала отдохнуть? Нужно ли писать письма?» С утра до вечера мы принимаем одно решение за другим. Это нормально. В этом нет ничего странного. Однако мы воспринимаем жизнь не как решения, а как проблемы.

Например, вы можете сказать: «Очень просто решать, куда пойти в первую очередь – в банк или супермаркет. Но моя жизнь полна других проблем». Могут быть неприятности с работой, которую мы ненавидим или потеряли. Мы не видим решений, мы видим лишь проблемы. Мы все беспокоимся о решении жизненных проблем, мы смотрим на жизнь как на проблему. Еще один пример: «Я работаю в Сан-Диего, у меня прекрасная подружка, мне нравится климат. Однако вдруг я получаю заманчивое предложение из Канзас-Сити, обещающее мне много денег». Мы думаем, что не можем просто принять решение, и вырастает проблема. Именно так человеческая жизнь запутывается, и появляется различие в десятую дюйма.

Что же делать с проблемами, если не волноваться, не анализировать, не ворчать и не ощущать безысходность? Я не говорю о мелких проблемах. Справляясь с ними, мы ошибочно принимаем какое-то решение и забываем о нем. Я говорю о глобальных проблемах жизни: «Должен ли я начинать эти взаимоотношения?», «Должен ли я прекращать эти взаимоотношения?», «Я хочу прервать взаимоотношения, как это сделать?». Мы все ломаем голову над тем, что делать. Именно поэтому цитата гласит: «Как человек понимает свое сердце, так он и живет». Понимание своего сердца решает все проблемы. Все решения мы принимаем с его помощью.

Предположим, что мы практикуем уже несколько лет. Мы можем не осознавать, что наши взгляды на проблему разрыва взаимоотношений изменились. Но с момента начала практики наше мнение о себе и о нем или о ней сильно изменилось. Серьезная практика изменяет способ восприятия жизни, и отношение к своим поступкам начинает преобразовываться. Людям необходим механизм принятия решений и снятия проблем. Но никакого определенного механизма нет. Если мы лучше узнаем себя, то сможем руководствоваться этим знанием в процессе принятия решений.

Предположим, мы сказали Матери Терезе: «Мать Тереза, не хотите ли вы пожить в Сан-Франциско, а не в Калькутте? Ночная жизнь у нас здесь намного богаче. Есть множество ресторанов. Климат мягче». Как она будет принимать решение? Как она придет к выводу, что лучше остаться в ужасных районах Калькутты, где она работает? Откуда приходит такое решение? «Как человек понимает свое сердце, так он и живет». Она, возможно, назовет это молитвой. Долгие годы бытия самой собой помогли ей разглядеть, что в том, где и как она работает, нет проблем, а есть лишь решения.

Чем лучше мы узнаем себя, тем быстрее проблемы преобразуются в мысль: «Я здесь, и буду делать это. В некоторой степени, я даже хочу делать это». Иногда мы будем выбирать то, что другим может показаться очень утомительным и неприятным. «Зачем тебе делать это? Я бы этого не делал». Если я чувствую, что понимаю свое сердце, если моя жизнь хочет выразить себя, то проблем нет.

Если нечто в нашей жизни кажется неразрешимым, мы считаем, что у нас есть внешняя проблема, на которую смотрим, как на грейпфрут. Мы не видим в этой проблеме себя. Один из способов превращения проблемы в решение – попытаться посидеть с нею, воспользоваться дзадзэн. Возьмем, для примера, проблему работы. Когда я сижу, меня переполняют мысли и оговорки, одобряющие и отрицающие работу в другом штате. Я отмечаю их, разрешаю им существовать. Я беспокоюсь, анализирую или суечусь. Я пытаюсь вернуться к непосредственному, телесному восприятию сути вещей. Я просто сижу, воспринимая напряжение и противоречия, я дышу сквозь них. Таким образом, я вхожу в более тесный контакт с тем, кто я есть, и решение приобретает ясность. Я понимаю, что полная неразбериха вовсе не означает, что есть проблема, которая нуждается в решении. Я просто не знаю, кем являюсь относительно этой проблемы.

Предположим, я не знаю, выходить замуж за богатого человека или просто за того, кто мне нравится? Если этот вопрос появился, значит, во мне есть нечто, чего я не знаю. Проблема не вовне. Проблема внутри, – я не знаю себя. Когда, подобно Матери Терезе, я знаю себя, проблем с тем, что делать, не существует. Чем больше я узнаю себя, тем больше начинаю понимать истинные нужды жизни. Я больше не считаю неизбежной необходимость того или этого. Это не значит, что я машу на все рукой, я просто больше не нуждаюсь в этом так сильно. Многие люди, сидящие годами, обнаруживают, что их жизнь заметно упростилась. Но не за счет приобретения, а за счет уменьшения необходимости, избавления от желаний. Мои нынешние знакомые не могут поверить, что несколько лет назад я не могла выйти на работу без лака для ногтей и губной помады. Мне было неудобно без этого. У меня никогда не было много денег, но мне всегда была нужна красивая одежда. Я не вижу ничего плохого в желании хорошо выглядеть. Я просто хочу сказать, что, когда эгоцентричные желания занимают основную часть жизни, неминуемо возникают проблемы с решениями. Решения кажутся проблемами. Но когда практика перемещается в центр жизни, желания изменяются, страсти и неразрешенность уносятся прочь.

На рождество у нас всегда трудности. Мы бесконечно суетимся, пытаясь исполнить желания окружающих. Мы должны определить, что для нас основное. Тогда мы поймем, какое решение больше всего подходит. Конечно, знание себя всегда бывает фрагментарным, неполным, даже поверхностным. Тем не менее упорная приверженность практике со временем избавит жизнь от проблем и жалоб.

Я не хочу сказать, что не нужно веселиться. Мы все одержимы желанием к веселью настолько, насколько оно подходит нашему нынешнему представлению о себе. Длительность побега соответствует нашему восприятию себя и жизни. Но со временем эта длительность уменьшается. Это происходит потому, что невозможно прикоснуться к ядру, к собственному сердцу без преобразования и изменения всего, что находится вокруг нас. Т.С. Элиот писал о спокойной точке, вокруг которой вращается Вселенная. Спокойная точка не является чем-то. Ее суть мы понимаем с опытом практики. Без упорной и терпеливой практики, которой для многих из нас стал дзадзэн, мы склонны к заблуждениям. Например, мы можем требовать от себя самопожертвования. Иногда самопожертвование может не подойти человеку. Но иногда оно может быть необходимым. Если, остановившись перед выбором, мы приходим к ответу: «Нет, я не буду этого для тебя делать», то откуда берется мудрость для принятия такого решения? Она порождается ясностью понимания того, кто мы такие и что такое наша жизнь. С течением времени я все меньше и меньше делаю что-либо для других. По крайней мере, я перестаю ощущать себя обязанной. Теперь большую часть времени я уделяю себе. И это нельзя назвать эгоизмом, возможно, это лучшее из того, что можно сделать.

Практика медленно проясняет осознание необходимости совершения того или иного поступка. Решения перестают превращаться в проблемы, разрывающие сердце, они остаются решениями. Сесин помогает оттолкнуть в прошлое ту часть нас, которая трепещет перед лицом проблем. Сама его структура, почти независимо от нашего желания, предоставляет пространство, в котором можно видеть более ясно. И все же, важнее всего – ежедневное сидение. Я говорю, конечно, не об обычном сидении. Неразумное сидение даже хуже, чем его отсутствие. Мы должны понимать, что делаем. Иначе мы выстроим еще один фантастический мир, который, возможно, будет еще вреднее, чем прежний. Перейдем к вопросам.

СТУДЕНТ: Создается впечатление, что мнения о плохом и хорошем зачастую мешают.

ЙОКО: Конечно, это так! Это мысли, а любые мысли, рожденные в моей голове, основаны на личной точке зрения и эмоциональном состоянии. Поэтому они мешают ясно видеть.

СТУДЕНТ: Я полагаю, что ответом на все может стать видение реальности такой, какой она есть.

ЙОКО: Это прекрасно. Однако опять должна сказать, что, в смысле настоящей практики, это может быть не слишком легко. «Одна десятая дюйма различия»… Что это значит?

СТУДЕНТ: Если я составил план действий, но вдруг появляется альтернатива, то я оказываюсь между двумя потенциальными сценариями, которые ждут моего выбора. В подобной ситуации я теряю самообладание и погружаюсь в мучительные раздумья…

ЙОКО: У вас появляется «проблема», не так ли?

СТУДЕНТ: Намного больше, чем в десятую дюйма!

ЙОКО: Больше, чем в десятую дюйма! Правильно!

СТУДЕНТ: Различие, возможно, кроется в осознании ответственности, которая на мне лежит.

ЙОКО: Всегда ли вы понимаете, что это такое?

СТУДЕНТ: Нет!

ЙОКО: Вы понимаете, что создает различие в одну десятую дюйма? Неспособность видеть. На всех нас лежит ответственность и обязательства, но мы путаемся в них и превращаем в проблемы. Какие наши действия создают различие в одну десятую дюйма?

СТУДЕНТ: Мы хотим что-нибудь получить.

ЙОКО: Да.

СТУДЕНТ: Раздумываем, нужно ли что-нибудь отдать.

ЙОКО: По-настоящему мы можем отдать только тогда, когда нам не нужно ничего взамен. Правильно? Я хочу. Я хочу. Я хочу. Я хочу. Простое понимание того, что я хочу видеть свою жизнь такой, какой хочу и никакой другой, является большой помощью в осознании десятой дюйма различия. Мы все хотим, чтобы жизнь развивалась по плану, была удобной, приятной. Что еще? Полной надежд на будущее? Будущего нет! «Это будет прекрасным днем». Кто знает?

СТУДЕНТ: Для меня это подчинение. Если я смогу подчиняться всему, что происходит, то никогда не набью шишек.

ЙОКО: Прекрасно, когда мы можем подчиняться по-настоящему. Однако кто идет по пути подчинения? Я. и из чего я состою?

СТУДЕНТ: из раздражения. Я хочу, чтобы все было по-другому! Я не на это рассчитывал.

ЙОКО: Правильно, все это мысли. Если мы сможем увидеть в них мысли, то будем в состоянии вернуться к тому, что необходимо сделать.

СТУДЕНТ: Если видишь проблему, нужно ли привлекать волю для ее разрешения?

ЙОКО: Я только что рассказала о различии между проблемами и решениями. Если вы посмотрите на проблему, как на самого себя, не как на нечто, требующее разрешения, то сможете спросить: «Что здесь происходит?» То, что происходит, – это обычно гнев, страх, мысли. Чем ближе вы будете знакомы с ними и сопровождающим их физическим напряжением, тем очевиднее станет решение. Я не пытаюсь призывать к безволию в принятии решений. Однако решение должно быть очевидным, как в примере с Матерью Терезой.

СТУДЕНТ: Это лекарство?

ЙОКО: Лекарство? Лекарств нет. Но в то мгновение, когда вы обнимаете жизнь, причем делаете это самостоятельно, вы начинаете видеть, что происходит. В этот момент исчезает десятая дюйма. Понимаете? Проблема во мне. Она больше не пугает. Терпеливое сидение позволяет все лучше и лучше видеть, что делать. Это вовсе не мастерство. Мы знаем, когда менять ход вещей, когда нет. Как говорится, мы приобретаем способность принимать то, что изменить не в силах, смелость, чтобы изменить то, что необходимо, и мудрость, чтобы понять разницу.

СТУДЕНТ: Что заставляет нас делать то, что необходимо?

ЙОКО: Если мы знаем себя, то всегда хотим делать то, что необходимо. «Как человек понимает свое сердце, так он и живет». Не только живет, но и действует.

 

Поворотная точка

Мы хотим жить свободной и полноценной человеческой жизнью. А полноценная человеческая жизнь ни к чему не привязана: ни к практике, ни к учителю, ни к Истине. Если мы привязаны к Истине, мы не можем ее видеть.

В телевизионных новостях я видела историю об одном человеке, который собирал автомобильные запчасти. Он не знал, для чего они предназначены, ему просто нравилось складывать их вместе, загадочность делала его занятие еще привлекательнее. В течение десяти лет он собрал десять тысяч больших и маленьких запчастей. Когда человек закончил работу, получился сверкающий, новый и прекрасный «Model-T Ford». К несчастью (наверное, у него не было жены), он собрал свой автомобиль прямо в собственной гостиной. Поэтому, после некоторого раздумья, бедняга сломал стену гостиной и выкатил «Model-T» на крыльцо (заметное продвижение). Крыльцо располагалось на уровне четырех футов над землей, поэтому человеку пришлось соорудить скат во двор. Наконец, он спустил автомобиль вниз, во двор и на улицу, и «Model-T» стал настоящим полноценным автомобилем.

Эта прекрасная история очень похожа на то, что мы делаем с нашей жизнью. Мы создаем странное творение и называем его «мною». К сожалению, мы делаем это не очень умело. Закончив постройку, мы обнаруживаем, что оказались в заключении, над нами нависают стены. Наше «я» может выглядеть хорошо, даже впечатляюще, но все-таки оно давит на нас.

Мы оказываемся перед критическим выбором: существует два пути, по которым можно пойти, почувствовав ограниченность и беспокойство собственного «я». Первый путь – создать иллюзию того, что наш дом создан для «Model-T». Мы можем декорировать стены, сооружать ширмы с зеркалами, изображая видимость свободы и простора. Другой путь – осознание того, что это скованное, ограниченное «я» должно быть выведено из дома туда, где больше света и воздуха.

В этот момент (когда мы начинаем испытывать «Model-T» – то «я», которое построили) и начинается настоящая практика. Мы больше не надеемся зафиксировать наше окружение. Мы выводим «Model-T» наружу, мы хотим испытать его. Конечно, это не окончательная стадия. На финальной стадии человек не испытывает и не анализирует свое «я». На финальной стадии мы выводим его на улицу, где оно может полноценно функционировать.

Первое, что принуждает нас к переменам, – боль, которую приносят ограничивающие стены. Мы знаем, что должны что-то сделать со стенами. Важный шаг – вытолкнуть «Model-T» на порог, где можно увидеть немного больше света, пространства и перспективы. Это критическая поворотная точка для практики. Что нужно делать, чтобы ее достичь?

Давайте рассмотрим идею «самоотречения». Часто кажется, что, чтобы начать новую жизнь, необходимо отречься от старой. Что мы считаем отречением? Мы можем отречься от материального, ментального или эмоционального мира, в нашем их понимании.

Многие традиции поощряют отказ от материального благосостояния. Монахи обычно имеют лишь маленькую коробку, наполненную всем необходимым. Самоотречение ли это? Я бы сказала» что нет, хотя это полезная практика. Если без десерта мы считаем свой ужин неполным, то можем отказаться от десерта, надеясь, что это чему-нибудь научит. Хотя и это хорошая практика.

Затем мы можем посчитать ненормальным все, что происходит с эмоциями и мыслями. «Я должен отречься от всего этого. Я должен суметь это отбросить. Думать и чувствовать так, как я, нехорошо». Но и это не самоотречение. Это обыгрывание понятий «плохо» и «хорошо».

Некоторые делают последнее усилие. Запутавшись и разочаровавшись в повседневной жизни, мы приходим к заключению: «Я должен идти к Осознанию. Я должен жить исключительно духовной жизнью и отречься от всего остального». Очень хорошо, если мы понимаем, что это значит. Но если мы неверно интерпретируем отречение, то в царство так называемой духовной практики прокрадываются коварные мысли: «Я должен быть чистым, святым, должен отличаться от остальных… возможно, жить в отдалении, в спокойной обстановке». Все это не имеет ничего общего с самоотречением.

Что же такое самоотречение? Существует ли оно? Пожалуй, лучше всего этот вопрос может проясниться после рассмотрения другого слова – «непривязанность». Мы часто полагаем, что если удастся манипулировать поверхностными событиями жизни, пытаясь изменить их, беспокоясь о них, то мы поймем суть «самоотречения». В действительности, не нужно ни от чего «отрекаться». Необходимо понять, что истинное самоотречение – это непривязанность.

Процесс практики заключается не в удалении привязанностей, а в приобретении способности видеть сквозь них. Мы можем иметь большой финансовый капитал и не быть к нему привязанными. В то же время, мы можем быть сильно привязаны к тому, что у нас ничего нет. Обычно люди, которые видят сквозь природу привязанности, склонны к скромности, но это не обязательно. Многие практики увязают в области отношений с нашим окружением и разумом. «Мой разум должен быть спокоен». Разум ни при чем, смысл имеет лишь непривязанность к его активности. Эмоции вредны только тогда, когда доминируют над нами (т. е. когда мы к ним привязаны). В этом случае они становятся причиной дисгармонии. Первая задача практики – увидеть, что мы привязаны. Практикуя содержательный и терпеливый дзадзэн, мы начинаем понимать, что состоим из одних лишь привязанностей. Они правят нашей жизнью.

Однако мы никогда не сможем избавиться от привязанностей, приказав им уйти. Только осознание их истинной природы способствует спокойному и незаметному исчезновению привязанностей. Подобно песочному замку, смываемому волной, они просто ускользнут прочь. Где это? Что это было?

Вопрос не в том, как избавиться от привязанностей или отречься от них. Более разумно увидеть их истинную природу – непостоянную, приходящую, пустую. Не нужно ни от чего избавляться. Самыми трудными и коварными привязанностями являются те, которые мы называем «духовными истинами». Привязанность к «духовности» – главное препятствие на пути к духовной жизни. Если мы к чему-то привязаны, то не можем быть по-настоящему свободными и любящими.

Пока у нас существует одержимость представлениями о себе и окружающих, мы – привязаны. Истинная духовная жизнь представляет собой простое отсутствие этого. «Чтобы изучить себя, необходимо забыть себя», – говорил Доген Дзэндзи.

Продолжая сегодняшний дзадзэн, постарайтесь осознать основной смысл – практику непривязанности. Давайте продолжим, вооружившись прилежанием, понимая, что может быть трудно, и зная, что трудность – это не главное. У каждого свой выбор. Что это будет? Либо свободная жизнь, либо…

 

Заприте двери

В 60-х годах Хакуун Ясутани Роси начал свои ежегодные визиты в Америку, для обучения дхарме. Во время каждого визита он проводил недельные сесины здесь, в Южной Калифорнии. Как и все те, кто начал дзэн-практику с Ясутани Роси, я усердно занималась с учителем семь дней в году, а остаток года посвящала самостоятельным занятиям дзадзэн. Эти сесины были для меня чрезвычайно сложными. Должна сказать, что моя практика была наполнена неразберихой. Однако возможности учиться у Ясутани Роси, возможности видеть его – скромного, умного, полного жизни и непринужденного, было достаточно, чтобы продолжать обучение.

Когда я познакомилась с ним, он был довольно пожилым. В свои восемьдесят лет, он не был избавлен от физических трудностей. Когда Ясутани Роси входил в дзэндо, мне не верилось, что он в силах одолеть путь к своему месту. Это был просто маленький сгорбленный человек. Но когда он начинал говорить о дхарме, я не верила своим глазам! Это было похоже на поток электричества, бегущий по комнате, наполненный жизнью, непринужденности, увлеченности. Не имело значения, что он говорил, какое понятие интерпретировал. Само его присутствие раскрывало дхарму. Повстречавшись с этим раз, вы никогда не сможете это забыть.

Особенно глубоко меня поразили два качества Ясутани Роси. Я бы сказала, что он был очень ярким и обычным одновременно. Заглянуть в его глаза при личной беседе было равнозначно взгляду на десять тысяч миль – в них ничего не было. Это было восхитительно. И все-таки, в этом открытом пространстве, каким-то образом, скрывалось полное излечение.

Вне дзэндо это был обычный маленький человек, который носился повсюду со своей метлой, постоянно закатывал штаны и ел морковь. Он любил морковь.

Ясутани Роси был для меня первым переживанием встречи с истинным Дзэн-мастером. Это было очень скромное переживание, потому что он был очень скромным. Ясутани Роси постоянно излучал свободу, непринужденность и сострадание – те жемчужины, которые каждый ищет в практике. Однако мы должны быть осторожны и не искать жемчуг там, где его нет, то есть вне нас. Так мы рискуем не разглядеть, что жизнь – это жемчужина, пусть необработанная, но уже совершенная, законченная и целостная.

Когда мы спускаемся к дхарме, она кажется довольно простой и доступной. Проблема в том, что мы не знаем, как ее увидеть, и жемчужина свободы ускользает.

Свобода-очень скользкая тема для разговора. Обычное представление о свободе ограничивается возможностью остаться одному, идти, куда заблагорассудится, и делать все, что хочется. Мы надеемся, что свободу принесет нечто извне. Когда мы находимся в неприятной, сдерживающей ситуации, мы всегда оставляем дверь открытой, в надежде выбежать из нее к новой свободе. Все мы так поступаем. Это приводит к еще одному скользкому слову – «преданность».

Один из важнейших аспектов практики – искренний взгляд на бесконечный процесс рождения надежд, страхов и схем, как на отражение недостатка преданности собственной жизни. Чтобы сделать это, необходимо запереть дверь, которую нам так нравится оставлять открытой, и обратиться к самим себе. Это та преданность, без которой нет свободы.

С помощью практики, мы избавляемся от фантазий о том, что можем убежать сквозь открытую дверь куда-то в другое место. Мы прилагаем множество усилий для совершенствования и защиты структуры эго, созданной на основе наивного представления о существовании «я», отделенного от остальной жизни. Мы должны осознать эту структуру и понять, как она работает. Пока мы не поймем этого, мы будем действовать, повинуясь страху и надменности. Под надменностью я понимаю ощущение собственного превосходства, собственной необычности. Мы можем быть надменны во всем: в достижениях, в проблемах, даже в «скромности». Страх и надменность порождают разнообразные эгоцентричные склонности и суждения и становятся причиной страданий для нас и окружающих.

Свобода тесно связана с отношением к боли и страданию. Мне хотелось бы провести черту между болью и страданием. Боль рождается в восприятии жизни такой, какая она есть, без прикрас. Но когда мы пытаемся убежать от восприятия боли, мы страдаем. Именно из-за боязни боли мы создаем эго. Мы надеемся, что оно укроет нас. Свобода – это согласие пойти на риск, стать уязвимым. Это восприятие всего, что возникает в данный момент, – и боли, и удовольствия. Все это требует полной преданности жизни. Когда мы становимся способны отдать себя полностью, не ожидая ничего взамен, не думая о побеге, мы перестаем страдать. Когда мы полностью воспринимаем боль, – она превращается в радость.

Свобода и преданность очень тесно связаны. Когда два человека полностью преданы друг другу в браке, они закрывают дверь, сохраняющую шансы на побег от жара и давления, присущих любым взаимоотношениям. Добровольно принятые жар и давление используются для роста, и взаимоотношения расцветают. Я не говорю, что каждый должен вверять себя во все взаимоотношения, встреченные на пути, – это сумасшествие. Я лишь пытаюсь сказать, что практика подразумевает преданность своему восприятию каждого мгновения. В дзадзэне, так же как и в браке, преданность способствует росту, благодаря жару и давлению. Можно даже сказать, что первое дело в дзадзэне – замужество с самим собой. Мы закрываем дверь и спокойно сидим, ощущая жар и давление.

Часто, в начале практики, люди думают, что она будет приятной и милой. Однако в Дзэн-практике есть стадии, которые можно называть как угодно, но только не приятными. С помощью простого сидения, мы добиваемся разрушения стен эго. Этот процесс может быть непонятным и болезненным. Физическое восприятие непонятности и боли может стать ключом к свободе. Мы должны обнять страдание, сделать его лучшим другом, пройти сквозь него к свободе.

Жемчужиной свободы является жизнь, такая, как есть. Однако если мы не понимаем взаимоотношений между болью и свободой, то можем стать причиной страданий для себя и окружающих. Мы должны согласиться идти по лезвию бритвы, оставаясь с тем, что приносит нам текущее мгновение. Гордость, жадность, надменность, боль, радость – не пытайтесь манипулировать тем, что приходит во время дзадзэна. Сидение, сопровожденное максимальной осознанностью, поможет привязанностям исчезнуть.

В день своего восьмидесятивосьмилетия, в последний день рождения в жизни, Ясутами Роси написал: «Холмы становятся выше». Чем яснее мы видим, что нет никакой необходимости что-то делать, тем лучше мы понимаем, что же нужно делать. Интересно, что когда мы начинаем по-настоящему делиться тем, что имеем, – временем, состоянием, собой, – жизнь становится легче. Существует история о колодце, который питали небольшие потоки, всегда исправно снабжавшие его водой. Колодец засыпало, и все забыли о нем. Однажды один человек снова откопал его. Но никто не брал из колодца воду, поэтому потоки перестали питать его, и он высох. То же происходит и с нами. Мы можем отдать себя и продолжать развиваться, но можем замкнуться и высохнуть.

Дзэн-практика закрывает дверь к дуалистическому взгляду на жизнь и требует преданности. Если, проснувшись утром, вы не хотите идти в дзэндо, закройте дверь перед этой мыслью. Встаньте на ноги и идите. Если во время работы вы чувствуете лень, закройте перед ней дверь и продолжите дело. Во время дзадзэна закройте дверь к дуализму и откройтесь жизни. В процессе обучения восприятию страданий жизнь будет медленно раскрывать свою радость.

 

Преданность

Давным-давно жил юноша, который безумно любил прекрасную, но злую девушку. Прекрасная и злая девушка хотела, чтобы юноша всегда думал только о ней. «Я отдам тебе себя только тогда, когда ты принесешь мне голову своей матери», – объявила она.

Юноша любил свою мать. Однако он был настолько очарован злой девушкой, что не сумел ей отказать. Юноша помчался домой и отрубил матери голову. Он схватил ее за волосы и бросился к своей возлюбленной. На улице была ночь, но влюбленный юноша не мог долго ждать встречи. С головой матери в руках, он со всех ног бежал по улице. И вдруг голова сказала ему: «Не торопись, сынок, ты можешь упасть и пораниться».

Смысл истории в неумирающей любви матери, в ее неизменной преданности. Преданность и истинная любовь – сестры близнецы. Английское слово «commit» (быть преданным, вверяться) происходит от латинского committere, что означает соединяться, вверяться. Иными словами, это слово означает получение человеком своеобразного заряда от чего-то.

Чтобы понять преданность, нужно усилить в себе ощущение природы реальности. Не только разумом, но и всеми внутренностями мы должны осознавать, кем являемся. Мы можем считать, что уже преданы особой работе или человеку, однако истинная преданность глубже. Пока мы не поймем, что должны быть преданы всем существам, а не только избранным, нашей преданности будет недоставать энергии и решительности. Размышляя о преданности, мы обычно думаем: «Теперь, когда мы преданы друг другу, он должен вести себя соответствующим образом: он должен любить только меня, он должен проводить со мной больше времени, он должен всегда ставить меня на первое место…» Если мы преданы своей работе, то становимся собственниками: это наша работа, наш проект, наше дело, наша прибыль. Кроме того, мы можем сказать: «Я предан и должен вести себя как подобает преданному человеку». В нашем обычном представлении объект преданности становится объектом обладания, инвестицией, от которой мы ждем безопасности и счастья.

В действительности, преданность всегда является смесью природы Будды – той части нас, которая может сказать: «Что бы ты ни делал, я люблю тебя и желаю тебе добра» – и другой нашей части, твердящей: «Я стану предан тебе, если…» Как же ядовиты эти «если»! В истинной преданности и в истинной любви нет места для «если». Их не способны потрясти никакие обстоятельства. Как писал Шекспир: «Нет перемен, способных изменить любовь».

Преданности невозможно добиться с помощью ворчания, гнева, насилия, жалости, однако мы упорно пытаемся использовать все эти методы. Преданности вообще невозможно добиться. Чтобы углубить преданность, мы должны стать свидетелями всех своих маневров и уловок, свидетелями осторожных и неосторожных попыток получить желаемое – собственное спокойствие и безопасность. В нашей маленькой истории мать определенно не добилась спокойствия и безопасности, у нее осталась лишь голова. По даже перед лицом смерти она желала сыну добра. Конечно, мы совсем не такие. Мы – люди.

Я никогда не говорила: «Вверьте себя кому-либо, а затем избавьтесь от этой преданности». Даже если мы проведем месяцы и годы, решая, что «это одно и то же», то, возможно, станем преданы лишь самим себе. Мы обманываем себя и других, полагая, что преданности можно добиться, дав несколько обещаний.

Если мы преданны, мы закрываем двери. Не осознавая природу Будды, мы не можем довериться первому встречному. И все же, после долгих беспокойств и колебаний, мы становимся преданы чему-то или кому-то. Добившись этого, мы должны захлопнуть дверцу духовки и начать приготавливаться. Преданность подразумевает уничтожение всех возможностей к побегу. Любое замужество, любые доверительные взаимоотношения, включая преданность собственным детям, родителям, друзьям, ставят перед подобным выбором.

Будем ли мы счастливы, «закрыв двери»? Некоторое время. Но это не главное. Смысл преданности не в ее приятности. Иногда вы, конечно, будете счастливы, но не стоит на это рассчитывать.

Преданным можно быть не только другому человеку. Мы можем быть преданы уединению. Для многих такая преданность является хорошей практикой, по крайней мере, на некоторое время. Уединению можно быть преда-ным в течение шести месяцев, года, пяти лет. Немногие способны видеть в уединении просто уединение. Большинство видят в нем одиночество и несчастье. Я не говорю о пещерном отшельничестве. Я имею в виду, что с помощью уединения мы можем практиковаться, посвящая себя всему. Занимаясь такой практикой, мы должны подобающе относиться к сопровождающим ее ограничениям. Никто не хочет посвящать себя всему. Однако наше естество нуждается в практике, на которую не многие готовы пойти сознательно.

Иисус сказал: «Даже если вы сделаете это ради ничтожнейшего, вы сделаете это ради меня». Мы не можем быть преданы кому-то или чему-то, если не преданы всему. Это совсем не значит, что такая преданность должна нам нравиться и мы должны добиться ее полностью. Это практика. Необходимо понять, что в нашей жизни является «ничтожнейшим». Мы мгновенно вспоминаем об очень бедных людях. Но «ничтожнейшим» является то, что ничтожно для меня или для тебя. Что кажется вам ничтожным? Что в вашей жизни самое неинтересное? Для многих, это несимпатичные люди, приносящие неприятности. «Ничтожнейшими» могут быть люди, которых мы боимся. В более деликатных случаях, это могут быть люди, которые нуждаются в советах, поучениях или помощи.

Вы можете возразить: «Давайте будем реалистами. Как можно посвятить себя человеку, которого невозможно выносить?» Как мы можем сделать это? Этому учит практика. Она подразумевает абсолютную искренность с самим собой. Мы осознаем, что не выносим этого человека и не можем находиться с ним рядом. Мы наблюдаем все эмоции и мысли, касающиеся этих взаимоотношений. Такой же подход можно применять и в отношении работы. Многие считают недостойными те обязанности, которые выполняют на работе: «Я закончил колледж. Почему же я должен складывать ящики? Как я могу заниматься такой грязной работой?»

Люди хотят, чтобы практика была приятной и легкой. Но она далеко не легка. Очень просто сказать: «О, я предан миру и дхарме». Однако это трудно сделать. Мир и дхарма раскрываются во всех творениях, которые встречаются нам на пути. Преданы ли мы этому человеку на улице, блюющему в урну? Преданы ли мы продавцу, обсчитавшему нас, или строгому начальнику?

Когда мы познаем природу Будды, мы понимаем, что радость – наше врожденное право. Где же оно? Оно ждет нас в той самой практике, о которой мы говорим. Только через практику мы сможем прийти к радости и истинной преданности работе, взаимоотношениям, всей жизни.

Из-за человеческих недостатков, мы очень мало говорим о преданности (или ее нехватке) к объектам. Например, если мы держим комнату в беспорядке, значит, мы не преданны. Мы демонстрируем, что в жизни есть нечто более важное, чем объекты. (Я воспитывалась аккуратной матерью и многие годы, в качестве протеста, вела себя как можно более неряшливо.) Я не говорю о невротической чистоплотности. Тем не менее практика должна охватывать всех и все, каждую кошку, каждую лампочку, каждый кусочек наждачной бумаги, каждый овощ, каждую салфетку. Если мы не проявим заботу, то не узнаем, что такое преданность. Преданность не возникает случайно. Преданность – это способность. Она растет так же, как мускулы, с помощью упражнений.

Я не собираюсь составлять новый список «обязанностей». Я не говорю о Правилах. Люди часто неверно их истолковывают: «Я должен быть аккуратным. Йоко так сказала». Однако мы должны взглянуть на свою склонность разбрасывать повсюду вещи, оставлять зажженным ненужный свет, накладывать на тарелку больше, чем в состоянии съесть. Почему? Если наша преданность абсолютна, то все, в чем реализуется преданность супругу, детям, работе, практике, дхарме, является неосознанным. «Даже если вы сделаете это ради ничтожнейшего, вы сделаете это ради меня». Если вы хотите познать радость, то не имеете права говорить: «О, я просто небрежный человек». Практика всегда имеет дело с «ничтожнейшим».

Преданность – это действие. Мы пытаемся избежать действия, поэтому наш глаз должен быть острым как гвоздь. Меня не интересует, сколько состояний просветленности вы пережили. Нет ничего, кроме повседневной жизни. Этот стол является дхармой. Вчера он был пыльным, и сегодня он пыльный. Мы приближаемся к окончанию сесина. Однако не стоит обманывать себя: самая сложная часть сесина начинается тогда, когда мы возвращаемся к повседневным делам.

 

Все движимо твоей волей

На этой неделе многие видели телевизионную передачу о жизни и работе Матери Терезы. Некоторые называют ее святой. Я сомневаюсь, что подобный титул много для нее значит. Гораздо более удивительной я считаю ее способность выполнять одно дело за другим, полностью растворяясь в каждом поступке. Именно этому надо учиться. Ее жизнь – это ее работа, самоотверженное выполнение каждого дела.

Нам – изощренным американцам – трудно понять такой стиль жизни, очень трудно. Однако именно в этом состоит практика – исполнение не моей, но Твоей воли. Не стоит считать, что Ты – это что-то, что отличается от меня. Однако отличие существует: моя жизнь – определенная форма пространства и времени, но Твоя жизнь (Твоя воля) – это функционирование пространства и времени. Это рост ногтей на пальцах, очищение крови печенью, взрывы звезд – агония и муки Вселенной. Это Мастер.

Проблемы некоторых религиозных практик заключаются в преждевременных попытках личности жить жизнью, «свершаемой Твоей волей», не понимая, что за этим стоит. Перед тем как понять Твою Волю, я должен увидеть иллюзорность моей воли. Я должен отчетливо увидеть, что моя жизнь состоит из одних «я хочу». Чего я хочу? Почти всего, немного тривиального, немного «духовного». Наконец, я хочу, чтобы ты вел себя так, как мне нужно.

Трудности возникают от того, что рано или поздно мое желание сталкивается с твоим… За этим неминуемо приходят боль и страдания. Наблюдая за Матерью Терезой, можно прийти к очевидному выводу: там, где нет я хочу, появляется радость – радость от выполнения того, что необходимо.

Еще один урок Матери Терезы касается разницы между работой и призванием. Все мы работаем. Среди нас есть врачи, адвокаты, строители, водопроводчики. Мало кто решится назвать это призванием. Почему? Словарь утверждает, что слово «vocation» (призвание) происходит от латинского vocatio – звать, созывать. Каждого из нас (осознаем мы это или нет) зовет Истинная Самость (Ты). Если бы нам ничего не мешало откликнуться на это зов, мы не пришли бы в Дзэн-центр. Жизнь Матери Терезы не в том, чтобы служить бедным, но в том, чтобы откликаться на высший зов. Для нее служить бедным – не работа, это призвание. Обучение для меня – не работа, это тоже призвание.

На самом деле работа и призвание – одно и то же. Брак, например, состоит из множества обязанностей (уплата налогов, забота о детях и доме, служение партнеру и сообществу), но призвание брака это Мастер. Истинная самость призывает нас. Когда мы четко знаем, кто такой Мастер, работа течет легче. Когда мы не знаем этого, работа разлаживается, взаимоотношения дают трещину, любая ситуация выходит из-под контроля.

Мы пытаемся выкрутиться, выполнить работу, но остаемся глухи к зову Мастера. Как же нам избавиться от глухоты, как узнать своего Мастера? Как понять «Твою движущую Волю»?

Для этого нужны две стадии практики (и мы колеблемся между ними). Первая стадия состоит в искреннем осознании того, что я не желаю исполнять Твою Волю, у меня нет в этом никакой заинтересованности. Я хочу делать то, что хочу; хочу иметь все, что хочу; не хочу ничего неприятного; хочу успеха, удовольствий, здоровья и ничего другого. Подобные желания проникают в каждую клетку тела. Мы не представляем себе жизни без них.

Вторая стадия наступает после многих лет сосредоточенного сидения. Каждая клетка тела пропитывается знанием того, кто мы такие. Одновременно с этим медленно ослабевают концептуальные верования (наша воля). Некоторым нравится рассматривать дзэн-практику как эзотерическую, далекую, отдельную реальность. Но это не так. Медленное преобразование, происходящее на уровне клеток, год за годом обучает нас. Без всяких философских размышлений, мы начинаем видеть Мастера. Твоя Воля и моя воля становятся едиными.

Я не жалею Мать Терезу. Она делает то, что приносит ей огромнейшую радость. Я жалею тех, кто слепо увяз в жизни, движимой моей волей, увяз в беспокойстве и суматохе.

Что несет жизнь, проблемы или возможности? Только тогда, когда мы научимся пользоваться практикой, научимся не бежать от возможностей, а сидеть со своим гневом, сопротивлением, горем и разочарованием, мы увидим обратную сторону. Обратная сторона всегда постоянна: жизнь, которая нам по-настоящему нужна, свершается не моей, но Твоей волей. Что для этого нужно? Всю жизнь сделать практикой.

 

Отказ от обмена

Какова разница между обусловленной и необусловленной жизнью? Как ученики Дзэн, мы, вероятно, не считаем, что нами управляют. Разумеется, мы – не угнанные самолеты. Однако, в каком-то непостижимом смысле, нами манипулируют, и мы совсем не хотим, чтобы это продолжалось.

Давайте рассмотрим два возможных пути развития событий повседневной жизни. С одной стороны, действия могут быть продиктованы «лживым разумом», полным мнений, фантазий, желаний, – тем разумом, с которым мы сталкиваемся во время сидения. Например, по какой-то причине, нам может не нравиться человек, и мы будем пристрастно к нему относиться. С другой стороны, действия могут быть вызваны чувственным опытом, который предоставляет жизнь. Предположим, что, проходя по кухне, я уронила на пол ягоду винограда. Я заметила это, нагнулась и подняла ее. Это действие продиктовано чувственным опытом, – это необусловленное действие.

Однако предположим, что у меня есть концепция – кухня должна быть чистой. Движимая этой концепцией, я начинаю искать способы поддержания порядка. Конечно, эта концепция совершенно нормальна, прекрасно, если кухня постоянно чиста. Однако если в концепции мы не видим концепции (например, когда живем в семье, где уборка дома доминирует над всей семейной жизнью), то именно она, а не осознанная необходимость, начинает управлять нашими действиями. Например, степень чистоты кухонного пола диктуется тем, есть ли в доме маленькие дети. Если у вас трое или четверо детей возрастом до шести лет, то кухонный пол всегда будет в пятнах. При условии, что вы не из тех матерей, которые сверкающий пол предпочитают семье. Многие из нас выросли именно в таких семьях. Мы склонны видеть в концепции не просто концепцию, но Истину. «Кухни должны быть чистыми. Грязная кухня – это плохо».

Во имя осуществления концепций мы уничтожаем семьи, народы – все. Причинами всех войн были идеологические концепции, которые народ принимал за Истину. Лживый разум всегда выступает в роли диктатора, он всегда стремится зафиксировать мир, силой добиться осуществления желаемого, он не способен открыться осознанной необходимости. Таким образом, все действия, осуществляемые с оглядкой, являются обусловленными. Конечно, для того чтобы действовать, нужна концепция, в этом нет проблемы. Проблема возникает тогда, когда концепция считается Истиной. Уверенность в том, что кухня должна быть чистой, не является Истиной, – это концепция. Лживый разум не воспринимает, он осуществляет обмен. Что это значит?

Страдание коренится в ложной уверенности в существовании самости, состоящей из концепций. Если мы считаем, что самость действительно существует, и верим в истинность концепций, то начинаем ощущать необходимость в защите своей самости, необходимость осуществления желаний. Если мы считаем, что кухня должна быть чистой, мы вынуждены повиноваться диктату, заставляя окружающих вести себя так же. «Самость» – это обыкновенная личность, считающая свои концепции Истинами и одержимая идеями защиты собственного «я» путем достижения удовольствий и комфорта.

Когда мы живем так, нашей Вселенной правят два слова-я хочу. Если мы хорошо приглядимся, то заметим это. Мы хотим одобрения, успеха, просветления, спокойствия, здоровья, любви. «Я хочу, я хочу, я хочу». Все желания обуславливаются заботой о концепции нашей «самости». Мы хотим, чтобы жизнь соответствовала нашей концепции.

Например, если мы хотим быть альтруистом, то, изо всех сил, будем демонстрировать свою самоотреченность окружающим. (Конечно же, это разные вещи.) Ни одно действие, ни один поступок не будут свободны от ожидания обмена. Когда мы что-то делаем, то всегда ждем чего-то взамен. В обычных обстоятельствах я даю деньги продавцу и получаю соответствующее количество бананов, – это настоящий обмен. Однако в тех играх, в которые мы играем, все происходит совсем не так.

Например, если я дарю вам свое время, деньги или силы, то чего ожидаю взамен? Чего ожидаете вы? Возможно, я считаю, что заслужила благодарность. Отдавая, вы надеетесь получить в обмен нечто. Мы хотим, чтобы определенный человек придерживался нашей личной концепции. Если мы дарим подарок, мы благородны, не так ли? Мы даем ему нечто, неужели он даже не замечает этого? Мы ожидаем получить что-то взамен. Это бартер, «внешнюю» жизнь мы превращаем в нечто, что подлежит обмену.

Работая на организацию, мы ожидаем взаимообмена. Мы выполнили свою работу, где же вознаграждение? Если мы вступаем в организацию, то ожидаем признания нашей важности, особого обхождения.

Если мы сохраняем терпение в трудной ситуации, если держим язык за зубами («Видите, другой бы давно взорвался, а я терпелив»), то чего ожидаем взамен? Кто-то должен заметить нашу терпеливость! Мы всегда ищем обмена, используя для удобства долларовые купюры. Чего мы ждем, оставаясь понимающими и всепрощающими («В конце концов, никто не знает как ей трудно»)? Что мы хотим получить, жертвуя собой? В этой области проходят многие игры между родителями и детьми. «Я все для тебя делаю, ты неблагодарен!» «Обмен» засел в самой нашей ментальности.

Мы редко получаем то, чего ждем. Долгая практика помогает увидеть, что в ожидании обмена кроется ошибка. Мир состоит вовсе не из внешних объектов, предназначение которых – соответствовать моим концепциям. Осознание ошибочности «обменного» взгляда на жизнь – довольно болезненное переживание.

Когда ожидания проваливаются, когда мы не получаем того, чего хотим, тогда начинается практика. Трунгпа Ринпоче писал: «Разочарование – лучшая колесница на пути к Дхарме». Разочарование – истинный друг, надежный проводник. Однако такой друг не может никому понравиться.

Когда мы отказываемся работать с разочарованием, мы нарушаем Правила. Вместо того чтобы воспринимать разочарование, мы злимся, жадничаем, сплетничаем, критикуем. И все же момент разочарования очень полезен. Если мы не хотим пользоваться им, то, по крайней мере, должны себе в этом признаться. Момент разочарования – это несравненный дар, который мы получаем много раз в день. Этот дар всегда присутствует в жизни каждого человека. Необходимо лишь осознать мгновение, когда нас пронизывает мысль: «Все идет совсем не так, как я хочу!»

Повседневная жизнь течет быстро, и мы не всегда осознаем то, что происходит. Но когда мы сидим спокойно, мы можем наблюдать и воспринимать разочарование.

Ежедневное сидение – это хлеб и масло, основа дхармы. Без этого мы склонны заблуждаться.

Я очень рада, что, даже после непродолжительного сесина, проведенного нами на прошлой неделе, вижу здесь множество смягчившихся и более открытых людей. Каждый сесин – это просто отказ от ожиданий! Каждый сесин создан для того, чтобы разочаровывать! Он неизбежно сопровождается некоторой душевной или физической болью. Это продленное переживание того, что «все идет не так, как я хочу. Когда мы сидим с этим, внутри всегда остается осадок перемен. Иногда это довольно очевидно. Легче всего перемены замечают новички, которые посетили не слишком много сесинов. Опытные ученики могут не ощущать воздействия сесина, даже тогда, когда они на нем присутствуют! Они знают, как избежать боли в ногах, сделать ее менее заметной, они владеют также многими другими фокусами. Новички обычно менее искушены, сесин сильнее на них действует и награждает более заметными улучшениями.

Чем лучше мы осознаем свои ожидания, тем отчетливее видим свое стремление не жить жизнью, а манипулировать ею. Ученики, чья практика стала зрелой, раздражаются намного реже, потому что видят ожидания и стремления еще до того, как те успевают вызвать раздражение. Однако практика проявляется именно тогда, когда состояние раздраженности наступило. Сигналом к практике – «красной лампочкой» – может стать разочарование. «Все идет не так, как я хочу!» Некоторые ожидания не оправдываются, и мы рассержены, подавлены, хотим все изменить. «Я хочу» оказывается подавленным. Момент подавления «я хочу» является «распахнутыми воротами». Переживание разочарования и подавленности – единственный способ преобразовать «я хочу» в «я являюсь».

Действия, которые диктует восприятие (как в случае с упавшей виноградиной) – это действия, вызванные осознанной необходимостью, они необусловлены. Действия, диктуемые лживым разумом и ожиданиями, тираничны по своей сути. Доверясь собственным мнениям о людях и событиях, мы позволяем манипулировать собой. Только отказавшись от обмена, мы сможем обрести истинную, необусловленную жизнь.

 

Притча о Мусине

Давным-давно в городе под названием Надежда жил юноша, которого звали Джо. Джо усердно изучал дхарму и получил буддистское имя. Его назвали Мусином.

Джо жил так же, как и все остальные. Он ходил на работу, у него была прекрасная жена. Однако, несмотря на интерес к дхарме, Джо был всезнайкой и неприятным человеком. Дошло до того, что после одной из выходок, учиненных им на работе, начальник сказал ему: «С меня достаточно, Джо. Ты уволен!» Джо остался без работы. Когда он пришел домой, то обнаружил письмо от жены: «С меня достаточно, Джо. Я ухожу». У Джо осталась только квартира.

Однако Джо Мусин был не из тех, кто легко сдается. Он поклялся, что, несмотря на отсутствие работы и жены, познает истинную жизненную ценность – просветление. Джо поспешил в ближайший книжный магазин. Он просмотрел кучу новейших книг, посвященных достижению просветления. Одну из них он посчитал особенно интересной. Она называлась «Как успеть на поезд просветления». Он купил эту книгу и внимательно прочел. Когда книга была полностью изучена, Джо собрал свои скудные пожитки в рюкзак, вышел из дома и, бросив квартиру, направился к железнодорожной станции, расположенной на краю города. В книге говорилось, что тот, кто последует всем указаниям, сможет успеть к отправлению поезда. «Прекрасно!» – подумал Джо.

Джо пришел на станцию, которая располагалась в пустынном месте, перечитал книгу, припоминая все наставления, и приготовился ждать. Он все ждал, ждал и ждал. В книге говорилось, что Поезд Просветления обязательно должен прийти. Джо отчаянно верил книге. На четвертый день, где-то в отдалении, раздался сильный, невероятно громкий гудок. «Это, должно быть, Поезд», – подумал Джо. Он приготовился. Он был так рад приходу Поезда, что с трудом верил своим глазам… и… ежик… Поезд прошел мимо! Одно лишь неясное очертание пронеслось перед глазами. Что происходит? Джо не смог попасть на поезд!

Джо был расстроен, но не сдался. Он снова вытащил книгу и еще раз повторил некоторые упражнения. Он старался изо всех сил, выкладываясь до конца. Через три-четыре дня Джо снова услышал гудок. На этот раз он был уверен в том, что попадет на Поезд. Все произошло очень быстро… ежик… Поезд ушел. Что же делать? Очевидно, что это был поезд. Джо был уверен в этом, однако ему не удалось попасть на него. Он еще усерднее взялся за книгу. Он работал и работал. Однако всегда поезд проходил мимо.

Время шло, другие люди покупали ту же книгу. Компания Джо начинала расти. Поначалу в нее входило три-четыре человека, однако затем количество ожидающих Поезд увеличилось до тридцати-сорока человек. Возбуждение было невероятным! Все слышали гудок Поезда и, несмотря на неудачи, свято верили в то, что кому-нибудь повезет и он сумеет попасть на Поезд. Удача одного может вдохновить остальных. Таким образом, толпа росла, возбуждение усиливалось.

Со временем Мусин заметил, что многие приводят с собой маленьких детей. Родители были так поглощены ожиданием поезда, что на просьбы детей уделить им внимание неизменно отвечали: «Не мешай мне, пойди поиграй». Маленькие дети были предоставлены сами себе. Мусин, который, в конце концов, был не таким уж и плохим, подумал: «Всем нравится ждать поезда, но кто-то должен позаботиться и о детях». Он стал посвящать некоторое время детям. Порывшись в рюкзаке, он обнаружил несколько орехов, изюм, плитку шоколада и отдал их детям. Некоторые дети были голодны. Некоторые содрали коленки. Мусин вытащил из рюкзака бинт и забинтовал их. Кроме того, он читал детям сказки из книжек, которые они принесли с собой.

Мусин продолжал уделять некоторое время ожиданию Поезда, однако забота о детях превратилась для него в главное занятие. Их становилось все больше и больше. Через несколько месяцев появились и подростки, переполненные дикой энергией. Мусин организовал для них бейсбольную команду, которая тренировалась на заднем дворе станции. Кроме того, он посадил сад и приучил подростков за ним ухаживать. В конце концов, предприятие Мусина разрослось до огромных размеров. Все меньше и меньше времени оставалось на ожидание Поезда, это злило Мусина. Почему он должен заботиться о детях, пока их собственные родители ждут Поезда? В нем закипали злость и раздражение. Однако Мусин знал, что должен заботиться о детях, и исправно выполнял свои обязанности.

Количество ожидающих увеличилось до сотен и тысяч. Количество детей и родственников тоже росло. Нужды людей стремительно разрастались. Скоро Мусин был вынужден расширить станцию. Он добавлял спальные места, строил почту и школу. Он всегда был занят, но злость и обида везде сопровождали его. «Мне нужно просветление. Все вокруг ждут поезда, а чем занимаюсь я?» Однако он не бросал своих дел.

Однажды Мусин вспомнил, что, перебирая книги, хранившиеся дома, он, по неизвестной причине, захватил с собой одну из них. Мусин вытащил книгу из рюкзака. Она называлась «Как заниматься дзадзэном». У Джо появился новый набор инструкций. Он казался неплохим. Джо сел и научился дзадзэну. Каждое утро он просыпался, садился на подушку и некоторое время практиковал. Со временем беспокойные и ответственные обязанности, легшие на плечи Джо, перестали казаться ему тяжелыми. Он стал думать о возможной связи между дзадзэном и тем покоем, который начал приходить к нему в последнее время. Появилось еще несколько человек, разочарованных неудачными попытками попасть на Поезд. Эти люди присоединились к Джо. Группа занималась дзадзэном каждое утро, не переставая расширять предприятие по ожиданию Поезда. На другой станции, расположенной ниже по дороге, появилась новая колония ожидающих. У них стали появляться те же проблемы, поэтому члены группы Мусина стали ходить на соседнюю станцию и помогать новичкам справляться с трудностями. Затем появилась и третья станция… Работы прибавлялось.

Они были по-настоящему заняты. С утра до вечера они кормили детей, плотничали, обрабатывали почту, открыли новую небольшую больницу – сообществу необходимо было существовать и выживать. Все это время они не вспоминали о Поезде; Иногда они слышали гудок. В них оставалась частица зависти и злобы. Однако все-таки они ощущали изменения. Попытка описать происходящее в собственной книге превратилась для Мусина в поворотную точку. Он собрал свою группу в углу станции, и в течение четырех-пяти дней они сидели в дзадзэне. Однажды они услышали гудок Поезда, но проигнорировали его и остались сидеть.

Наконец, Мусину перевалило за пятьдесят. Его внешний вид отражал результаты многолетнего напряженного труда. Он выглядел сгорбленным и изношенным. Однако теперь он больше не беспокоился о том, о чем беспокоился раньше. Он позабыл обо всех философских вопросах, одолевавших его: «Существую ли я?», «Реальна ли жизнь?», «Не сон ли все вокруг?». Мусин был настолько занят сидением и работой, что все растаяло, оставив лишь нужды текущего дня. Растаяла злоба. Растаяли «большие» вопросы. Осталось лишь то, что нужно было сделать. Однако Мусин больше не ощущал обязанности, он просто действовал.

Теперь существовало лишь огромное сообщество людей, которые жили на железнодорожной станции, работали, воспитывали детей, наконец, ожидали Поезда. Некоторые постепенно возвращались в обычное общество, их сменяли новички. Мусин полюбил людей, ожидающих Поезд. Он служил им, помогал. Так проходили годы. Мусин становился все старше и старше, все сильнее ощущал усталость. Количество оставшихся вопросов стремилось к нулю. Существовали лишь жизнь и Мусин, каждую секунду выполнявший то, что необходимо.

Однажды ночью Мусин подумал: «Я просижу всю ночь. Не знаю, откуда взялась эта мысль. Однако я последую ей». Сидение перестало быть для него средством поиска, попыткой улучшения, способом обретения святости. Все эти идеи растаяли много лет назад. Для Мусина сидение было просто сидением. Он слышал звуки проезжавших автомобилей, ощущал холод ночного воздуха, наслаждался переменами в своем теле. Мусин просидел всю ночь и на рассвете услышал гудок приближающегося Поезда. Поезд подъехал к станции и очень мягко остановился прямо перед Мусином. И тут Мусин понял, что с самого начала находился в Поезде. Более того, он сам был Поездом. Не было никакой необходимости ждать. Нечего постигать. Некуда идти. Одна лишь целостность жизни. Все старые вопросы разрешились сами собой. И, в конце концов, Поезд испарился, остался лишь старик, сидящий в ночи.

Мусин закряхтел и поднялся со своей подушки. Он пошел заваривать утренний кофе для тех, кто прибыл на работу. Последний раз его видели в столярной мастерской. Вместе со старшими ребятами он мастерил качели для игровой площадки. Вот и вся история о Мусине. Что нашел Мусин? Ответ на этот вопрос я оставляю вам.