Искания

Каждое мгновение жизни представляет собой взаимоотношение. В мире нет ничего кроме взаимоотношений. В данный момент я нахожусь во взаимоотношениях с ковром, с комнатой, с собственным телом и голосом. Каждая секунда моего существования состоит из одних лишь взаимоотношений. В процессе практики в жизни происходят два основных изменения. Во-первых, возрастает ощущение взаимосвязи со всем, что происходит каждое мгновение, и во-вторых, увеличивается осознание ответственности за эту взаимосвязь. Все это кажется довольно простым. Что же, в таком случае, нам мешает? Что блокирует нашу преданность человеческим взаимоотношениям, обучению, работе, веселью? Что блокирует взаимоотношения?

Это происходит из-за того, что мы не всегда понимаем, что значит находиться во взаимосвязи. Всех, кто звонит в Центр, я обычно спрашиваю: «Что вас беспокоит?» «Я нахожусь в поисках», – почти всегда отвечают мне. Все эти люди заняты поисками духовной жизни. Новички, приходящие в центр, всегда говорят: «Я здесь, потому что я ищу». Такая установка очень полезна для первоначальной ориентации. Мы начинаем поиски, когда ощущаем нехватку чего-либо в своей жизни. В традиционном понимании мы ищем Бога, а в более современном – «истинную сущность» или «истинную жизнь». Однако очень важно понимать, что значит быть в поиске. Если мы ищем жизнь, полную здравомыслия, ясности и спокойствия, то должны представлять себе, что обозначают эти понятия.

Что мы ищем? Предметы поиска разных людей отличаются в зависимости от обстоятельств их жизни, окружения и условий. Однако в действительности все мы ищем идеальную жизнь. Мы можем задаться целью отыскать идеального партнера, идеальную работу, идеальное место жительства. Несмотря на то, что идеалы других кажутся нам чуждыми, мы точно знаем то, что должны найти. И мы ищем это.

С помощью практики мы пытаемся достичь того, что называется «просветленным» состоянием. Это и является неявной целью наших исканий. Однако всегда нужно знать место поиска. Если вы пытаетесь разглядеть Южный Крест в ночном небе Сан-Диего, то никогда не найдете того, что вам нужно. Вы должны понимать, что значит – искать. Вы должны пересмотреть собственные представления о поиске. Практика поможет в этом. Просветление невозможно найти. Однако нам все-таки кажется, что поиски необходимы. Так чем же мы занимаемся?

Я нахожусь в центре своей жизни, но пребывание в центре не слишком меня интересует. Кажется, что что-то проходит мимо, и мне хочется отыскать упущенную часть жизни. Подобно спицам колеса, я отхожу от центра. Сначала я отправляюсь сюда, затем туда. Я пробую то, отвергаю это. Это выглядит привлекательно. Это не слишком. Я ищу, ищу, ищу. Возможно, я ищу подходящего партнера: «У нее есть много достоинств, однако, кое в чем она мелко плавает». Движимые собственным беспокойством, мы все ищем, ищем и ищем. Нам кажется, что у нас никогда не было стоящей работы. Мы ищем и раздражаемся. Мы пытаемся улучшить условия работы или говорим: «Я могу никому ничего не говорить, однако я не собираюсь больше здесь оставаться». С разумной точки зрения, это кажется правильным. Я не считаю, что нужно всегда оставаться на одной работе. Это вовсе не проявление нетерпеливости, это осознание возможности поиска.

Что нам останется, если мы прекратим все поиски? Мы останемся лишь с тем, что все время находится прямо здесь, в центре жизни. За всеми поисками скрываются страдания и беспокойство. В то мгновение, когда мы осознаем это, мы понимаем, что смысл не в самих исканиях, а в страданиях и беспокойстве, которые их порождают. В этот магический момент нас осеняет, что область исканий находится вовсе не снаружи. Поначалу это понимание немного шокирует. Однако время идет, мы продолжаем страдать, и наше открытие становиться все яснее. Мы замечаем, что все, что мы находим, приносит разочарование. Потому что не существует совершенных существ, совершенной работы, совершенного местожительства. Все поиски заканчиваются на одном и том же этапе – на разочаровании. Это хороший этап.

Если у нас есть хоть немного ума, до нас, наконец, доходит: «Это со мной уже было». Мы начинаем понимать, что причины неудачи не в содержании, а в месте поиска. И мы снова и снова возвращаемся к разочарованию, которое находится в центре. Что же кроется за поисками? Страх. Беспокойство. Страдание. Нам больно, и мы ищем, чтобы облегчить боль. Мы начинаем понимать, что боль вызвана нашими собственными щипками. Эта мысль приносит облегчение и даже покой. Внутренний покой, которого мы так отчаянно ищем, состоит в осознании простого факта: – я причиняю боль самому себе, никто другой не может сделать этого.

Таким образом, мы оставляем поиски и понимаем, что практика – это не поиск. Практика занимается тем, что обуславливает искания – беспокойством и страданием. В этом и состоит пересмотр представлений.

Это никогда не происходит сразу. Стремление к вещам очень сильно, мы одержимы им. Что бы я здесь ни говорила, через пять минут после нашей встречи, все мы снова пустимся в поиски того, что может спасти нас. Как говорится в обете: «Желания неисчерпаемы». Невозможно избавиться от желаний путем исканий, их можно преодолеть, лишь осознав то, на чем они основываются.

Так к нам приходит понимание необходимости практики. К практике нельзя подходить так же, как к урокам плаванья. Иногда мне говорят: «Йоко, я не смогу продолжать занятия в этом семестре. Я слишком занят. Однако, как только появится время, я тут же вернусь». Это красноречивый пример непонимания сути практики. Практика и состоит в том, чтобы, оставаясь занятым и измотанным, просто воспринимать свое состояние.

Возникает два вопроса. Первый. Понимаю ли я необходимость практики? Сейчас я говорю не только о сидении в дзадзэн. Понимаю ли я необходимость влияния практики на всю мою жизнь? Второй вопрос. Знаю ли я, что такое практика? Я встречала людей, которые в течение двадцати лет занимались чем-то, что считали практикой. Лучше бы они отрабатывали удары для гольфа.

Каждый прямо сейчас может взглянуть на собственную жизнь. Что мы ищем? Уверены ли мы, что ищем там, где нужно? Знаем ли мы, что можем сделать? Добровольное принятие практики вырастает обычно из убежденности, что больше ничего нельзя сделать. На принятие этого решения может уйти двадцать пять лет. Итак, существует два вопроса. Понимаю ли я необходимость практики? Знаю ли я, что представляет собой практика?

СТУДЕНТ: Я полагаю, что смысл практики в том, что человек периодически открывается навстречу всем проявлениям чувственного восприятия и всем собственным мыслям.

ЙОКО: Это верно лишь эмпирически и нуждается в дополнительном объяснении. Однако, в техническом смысле, все правильно.

СТУДЕНТ: Я думаю, практика состоит в осознании страданий и беспокойства, коренящихся внутри, и в проработке этого в наших взаимоотношениях.

ЙОКО: Что вы понимаете под «проработкой»?

СТУДЕНТ: Предположим, что я рассержен. В этом состоянии необходимо осознать свою эмоцию, пережить ее физически, и следить за мыслями, которые она вызывает.

ЙОКО: Да. Хотя иногда подобные попытки оканчиваются неудачей.

СТУДЕНТ: Это происходит потому, что люди не полностью отдаются практике и не позволяют себе переживать конкретное страдание в конкретное время.

ЙОКО: Я согласна. Однако, предположим, вы проводите вводный семинар. Послушав вас, люди могут сказать: «О чем вы говорите? Я много раз злился, но ничего не происходило». Слова не так-то легко понять.

СТУДЕНТ: Практика состоит в обучении полностью существовать в текущем мгновении, в том, что мы называем «сейчас». Это обучение быть здесь и сейчас.

ЙОКО: Проблема в том, что каждый интерпретирует понятие «сейчас» по-своему. «Учиться существовать в текущем мгновении», – звучит прекрасно. Однако, если кто-то скажет мне: «Ваше выступление было ужасным, Йоко», у меня вряд ли появится желание оставаться в этом мгновении. Никто не захочет переживать унижение.

СТУДЕНТ: Выходит, если я попытаюсь остаться в своем раздражении, то вскоре моя злость усилится до такой степени, что я смогу кого-то убить.

ЙОКО: Нет, если мы действительно переживаем гнев, мы не сделаем этого. Мы можем навредить кому-либо, только если поверим в гневные мысли. В чистом переживании нет вербальных компонентов, поэтому у нас не появится желания что-либо предпринять. Чистый гнев – очень спокойное чувство. Переживая его, вы никому не сможете причинить боль.

Суть практики не в том, чтобы посреди схватки остановиться и сказать противнику. «Погоди, я попытаюсь воспринять это». Чем больше опыта мы набираем, тем легче становится переживать гнев в процессе его появления. Однако большинство людей, переживая раздражение, действуют согласно своим мыслям. Потом они вынуждены возвращаться и снова переживать это состояние из-за того, что были не способны сделать это сразу.

СТУДЕНТ: Практика как-то связана с вниманием. Когда мое внимание чем-то полностью увлечено, скажем, поведением сына, все происходит само собой, независимо от моей личности или воображения.

ЙОКО: Да, это правда, в таком восприятии нет дуализма. В целостном переживании нет меня, переживающего явление, есть лишь переживание. А когда нет разделения, появляется энергия и знание того, что нужно делать. Как вы говорите, все происходит само собой. Однако это происходит не слишком часто. На словах мы прекрасно об этом осведомлены, но на деле подобные переживания оказываются болезненными.

СТУДЕНТ: Направление моих нынешних поисков требует добровольного смирения с некомфортабельностью обстановки, неприятными внутренними ощущениями. Я постоянно пытаюсь разобраться со слепыми пятнами, которые скрывают текущий момент.

ЙОКО: Это верно, если не остается просто идеей.

СТУДЕНТ: Обычно, это так и бывает.

ЙОКО: Да, со многими из нас так и бывает. Мы можем без умолку говорить на эту тему, но не больше. В этом и состоит проблема с так называемыми продвинутыми студентами. Они думают, что знают все, хотя, на самом деле, не знают ничего. Они просто говорят.

СТУДЕНТ: Практика всегда ассоциируется у меня со словами «уязвимость» и «смирение». Это попытка существования практически без привлечения механизмов самозащиты.

ЙОКО: Это правда. Тем не менее, для многих из нас самозащита – автоматический рефлекс. Поэтому и возникает гнев. Можно ли описать уязвимость иначе?

СТУДЕНТ: Человек не закрывает дверей перед своими чувствами.

ЙОКО: Уязвимость означает, что я не закрываю дверей даже тогда, когда мне больно. Я стремлюсь оставить двери открытыми для того, чтобы обеспечить себе возможность убежать, ощутив боль. Однако никакая боль не должна быть оправданием для побега. Я часто замечаю, как люди, встающие со своих мест, не задвигают на место стулья. Они не считаются со стульями. Они думают: «Стул – это не важно, я должен идти на дзэндо и слушать об истине». Однако истина и есть этот стул. Каждое мгновение она там же, где и мы. Каждый раз, оставляя открытой дверь, мы проявляем ту часть себя, которая не желает вступать во взаимоотношения ни с чем, стремясь выскочить в эту дверь. Мы ищем истину, вместо того чтобы воспринимать собственное беспокойство и страдание там, где мы находимся в данный момент.

 

Практика взаимоотношений

Сознание прошлого неосязаемо;

Сознание будущего неосязаемо;

Сознание настоящего неосязаемо.

Алмазная сутра.

Что такое время? Существует ли время? Что можем мы сказать о повседневной жизни в связи со временем, вневременностью и отсутствием самости? Как взаимоотношения связаны с вневременностью и отсутствием самости?

Обычно мы считаем, что у разговора о дхарме, концерта и любого другого события в жизни есть начало, середина и конец. Однако если я остановлюсь в каком-либо месте нашей беседы, где будут слова, которые я уже сказала? их просто не существует. Если, немного позже, я остановлюсь снова, где будут слова, сказанные к этому моменту? их тоже нет. Где находится наш разговор? Его просто нет. Все, что останется, – это только следы в нашей памяти. А память, какой бы прочной она ни была, всегда фрагментарна и неполна. Мы помним лишь часть действительного переживания. То же можно сказать и о концерте, и, вообще, о всей жизни. Где сейчас находится прошлое? Его не существует.

Как это связано с взаимоотношениями, взаимоотношениями со всем – подушкой для сидения, завтраком, другим человеком, работой, детьми?

Обычно мы думаем: «Взаимоотношения находятся там-снаружи-и должны доставлять мне удовольствие.

В крайнем случае, они могут стать причиной дискомфорта». Иными словами, мы рассматриваем взаимоотношения как порцию мороженого. Мороженое существует для меня и должно приносить мне наслаждение. Зачастую многие из нас мысленно обращаются к объекту взаимоотношений: «Я выбрал тебя, и ты должен знать, чего я от тебя хочу». Кажется естественным, что в вопросах взаимоотношений нас не беспокоят их приятные стороны. Нас больше интересуют неприятности. «Их не должно быть», – считаем мы. Говоря о «неприятностях», я имею в виду широкий диапазон эмоций: от обыкновенной досады до более сильных проявлений недовольства.

Каким же образом все это связано с вневременностью и отсутствием самости?

Представим себе, что мы поссорились с кем-то за завтраком. К обеду мы все еще раздражены; мы жалуемся окружающим, пытаясь добиться сочувствия, одобрения и утешения. Ссора не выходит у нас из головы. «Сегодня вечером нужно будет еще раз все с ним обсудить. Мы должны разобраться до конца». Итак, на нашем счету ссора за завтраком, дневное раздражение, а в будущем – попытки от него избавиться.

Однако что же, в действительности, происходит здесь и сейчас?. Где находится утренняя ссора во время обеда? Где она? «Сознание прошлого неосязаемо». Где находится сейчас ужин, за которым мы хотим окончательно выяснить отношения (разумеется, к собственному удовлетворению)? «Сознание будущего неосязаемо». Его не существует.

Что же тогда существует по-настоящему?. Что реально? Реально только мое обеденное раздражение. История о том, что произошло за завтраком, не описывает реальных событий. Это всего лишь моя история. Реальны только головная боль и холодок в животе. Моя суета – это проявление физической энергии. Кроме физических ощущений нет ничего реального. Впрочем, я сомневаюсь даже в том, что и это реально.

Недавно ко мне пришла молодая женщина (она не была моей студенткой), которая хотела рассказать о том, что сделал с ней муж три недели назад. Она была очень взволнована и с трудом могла говорить. Тогда я спросила ее:

– Где ваш муж сейчас?

– О, он на работе.

– А где ваше волнение, где ссора, где все это?

– Я же, как раз об этом и рассказываю.

– Но где все это? – спросила я. – Покажите мне.

– Я не могу этого показать, но я рассказываю об этом. Рассказываю, как все было.

– Когда это было?

– Три недели назад.

– Где это было?

– О… – ее досада все возрастала. Наконец, она поняла, что ее раздражение не имеет под собой никакой реальной основы и сказала:

– Но если это действительно так, как же я смогу договориться со своим мужем?

Суть в том, что все наши хитроумные теории, все эмоции и драмы вырастают из веры во время – в прошлое, настоящее и будущее. Каждый живет с такой верой. Кажется, что это невинное верование. Все, и я в том числе, постоянно загоняют себя в угол, становятся неспособными выполнять свои обязанности и заболевают физически и умственно.

Правда ли то, что мы ничего не делаем, когда мы раздражены? Нет, мы делаем то, что делаем. Совершенно определенно мы делаем то, что делаем, и, со всех точек зрения, мы делаем лучшее из того, что можем.

Однако действия, основанные на замешательстве и невежестве, приводят лишь к еще большему замешательству, раздражению и невежеству. Действие не может быть хорошим или плохим. Все, без исключения, способны на это. В своем невежестве, в своей вере в линейную жизнь – «Это случилось вчера» или «Вот оно, теперь это будет продолжаться постоянно» – мы погружаемся в мир бесконечных жалоб, мир жертв и агрессоров, мир, который кажется слишком враждебным.

Однако враждебным делает мир лишь одно – наши мысли, воображение и фантазии. Именно в них и создается мир времени, пространства и страданий. Любые поиски прошлого или будущего закончатся неудачей – они неосязаемы.

Один студент признался мне, что почувствовал себя озадаченным, услышав мой рассказ о времени. Он всегда был сильно привязан к прошлому. «Если нет ни прошлого, ни будущего, – сказал он, – то нет смысла держаться и за настоящее. Оно будет ускользать всякий раз, когда я попытаюсь его схватить. Но кто, в таком случае, я?» Хороший вопрос, каждый может задать его себе. «Кто я такой?»

Позвольте мне привести типичную для всех нас мысль: «Меня тошнит от Билла». Сразу же появляюсь я, Билл и ощущение тошноты – эмоция. Есть только я, Билл и тошнота. Все остальное отошло на задний план. Только что я создала себя, создала Билла и, каким-то образом, ощутила раздражение.

Давайте теперь назовем все это «Я/Билл/тошнота». Все вместе. «ЯБиллтошнота». Просто сиюминутное переживание, как оно есть. Всегда, когда мы можем выделить переживание подобным образом, мы понимаем, что решение находится внутри него. Даже больше, само переживание и решение – вовсе не две разные вещи. Однако в тот момент, когда мы говорим: «Меня от нее тошнит», «Он досаждает мне», «Мы сделали это», «Она сделала то», «Все это раздражает меня», появляется другой человек, виновный во всем этом. На самом же деле, нет ничего и никого кроме настоящего, неосязаемого мгновения гнева. Решение очевидно – нужно просто воспринимать переживание.

Проблемы будут продолжаться все время, пока мы будем прокручивать в голове такие мысли, как «Меня тошнит от Билла». У этого предложения есть начало, середина и конец, они-то и являются строительным материалом для мира страха, враждебности и раздора.

Согласитесь, все наши предложения правильны. Мы вынуждены жить в относительном мире. Жизнь похожа на движение от завтрака к обеду и ужину. В концепции относительного мира также нет никаких изъянов. «Изъян» таится в отождествлении мира и концепции. Это отождествление заставляет нас строить взаимоотношения с друзьями и любимыми по принципу телевизора.

К примеру, мы встречаем приятную девушку. «Хм, она похожа на четвертый канал. Мне всегда нравился четвертый канал, я знаю, что от него можно ожидать. Определенный диапазон программ, немного новостей, – с людьми четвертого канала мне всегда было легко». Мы знакомимся. До поры до времени все идет хорошо. Полное спокойствие и согласие. Кажется, что взаимоотношения довольно прочны.

И вдруг, что-то происходит. Каким-то образом каналы начинают переключаться от четвертого до шестьдесят третьего – средоточия раздражения и гнева. Что же происходит в это время? Я притворялась человеком лишь четвертого канала. Однако, как оказалось, я склонна большую часть времени проводить на тридцать третьем канале вместе с детскими мультфильмами, мечтая о принцах и принцессах. Кроме того, я могу находиться и на девятнадцатом канале – тоска, депрессия, замкнутость. Зачастую моя меланхолия совпадает со светлым и мечтательным настроением девушки. Очевидно, эти состояния не слишком дополняют друг друга. Иногда вообще создается впечатление, что все каналы включились одновременно. Появляется раздражение, и один или оба партнера начинают ссору или замыкаются в себе.

Что делать? Мы снова вернулись к обычному беспорядку, обычному сценарию и вынуждены возобновлять попытки разобраться в этом. Все-таки было время, когда оба чувствовали себя счастливыми. И нам кажется очевидной необходимость вернуться обратно на четвертый канал. И мы говорим ей: «Ты должна быть такой, ты должна делать то. Ты должна быть человеком, которого я любил». Некоторое время обе стороны делают усилия во имя достижения искусственного спокойствия (и скуки) четвертого канала. Многие семьи, с течением времени, сталкиваются с подобными проблемами. Кто-то заметил, что в ресторане очень легко найти женатую пару, достаточно лишь выделить тех, кто не разговаривает друг с другом.

Кажется интересным, что сталкиваясь с перепутанностью каналов, человек никогда не спрашивает: «Кто же переключил каналы? Где источник всей этой активности?» Мы не задумываемся о том, кто переключает каналы. Кто переключает наши действия? Где источник? А ведь это – ключевые вопросы.

Мы не задаемся подобными вопросами и, когда страдания становятся невыносимыми, просто разрываем взаимоотношения в поисках нового четвертого канала. Если нам нравиться четвертые каналы, мы стремимся привязаться к ним. Весь этот сценарий проявляет себя не только в личных отношениях, он дает о себе знать и на работе, и в отпуске – везде.

После многочисленных повторений подобных неприятных эпизодов, у нас может появиться новый взгляд на жизнь. Однако очень редко удается по-настоящему разобраться в жизни. Очень редко человек начинает задавать себе основные вопросы: «Кто я? Откуда пришел? Куда иду?»

Иногда, к глубокому сожалению, приходится признать, что, прожив с человеком долгое время, мы так и не сблизились, так и не узнали его. В моей жизни этот период занял пятнадцать лет. Некоторые люди не могут достичь сближения в течение целой жизни. Однажды, на короткий миг, встретились их каналы, но сами люди не встретились никогда.

Нам может повезти, и мы встретимся с великим учением. «Оно полностью очистит всю боль – говорится в буддистской традиции. – В нем нет лжи. Это истина». Мы можем не понимать, что все это значит, но если мы окажемся в числе счастливчиков, то начнем разумную практику, пытаясь понять открывшееся учение.

Хороший дзадзэн означает постоянное, незримое, постепенное совершенствование, – движение от грубых уровней ко все более и более тонким, появление способности видеть сквозь то, что называется личностью. Мы начинаем реально относиться к разуму, телу, мыслям, чувствам, восприятию – всему, что, по нашему представлению, составляет самость.

Начало практики похоже на пребывание посреди дороги, заполненной суматошным и беспрерывным движением. С трудом удается выбрать безопасное место. Мы смятенны и напуганы. Большинство из нас ощущают жизнь именно так. Мы настолько заняты стремлением уберечься от всего, что движется нам навстречу, что совершенно не ощущаем собственной вовлеченности в движение. Однако, присмотревшись, мы начинаем замечать дыры в непрерывном потоке машин. Иногда мы можем даже выйти на тротуар и посмотреть на все более объективно. Несмотря на плотность движения, мы начинаем находить свободные пространства.

На следующем этапе мы можем войти в высотное здание, подняться на балкон третьего этажа и взглянуть на движение оттуда. Теперь все выглядит совершенно иначе. Мы можем видеть общее направление, путь, по которому все движется. Мы видим, что движение ничего не может с нами сделать, оно просто происходит.

Поднимаясь все выше и выше, мы понимаем, что движение лишь модель, оно прекрасно и совершенно безопасно. Оно – лишь то, чем является. Перед нами открывается впечатляющая панорама. Мы начинаем понимать, что трудные области являются частью целого, они необязательно плохи или хороши, они – часть жизни. С годами практики мы можем достичь места, где все, что мы видим, будет доставлять лишь радость, удовлетворение собой и всем окружающим. Однако мы не будем привязаны к этой радости, мы будем осознавать ее мимолетность, ее течение.

Затем мы продвинемся дальше, на стадию свидетельствования собственной жизни. Все движется, все приносит радость, мы ни к чему не привязаны. В финальной стадии практики мы возвращаемся на улицу – на рыночную площадь, в самый центр суеты. Однако, оказавшись в суматохе, мы полностью свободны от нее. Мы можем полюбить ее, наслаждаться ею, служить ей, и, в тоже время, жизнь всегда остается вольной и свободной.

Место в гуще движения, где мы оказываемся загнанными в угол, для многих из нас становилось отправной точкой практики. Именно здесь многие ощущали смятение, озадаченность, боль во взаимоотношениях, потому что считали их местом обретения спокойствия, местом, где можно было укрыться от движения.

Тем не менее все эксперименты со взаимоотношениями показывают, что это хорошее средство для роста. С их помощью мы можем видеть, чем в действительности являются наш разум, наше тело, наши чувства и мысли. Почему взаимоотношения настолько полезны? Каким образом они способствуют так называемой медленной смерти эго? Для выявления наших привязанностей и приверженностей лучше взаимоотношений ничего нет. Именно тогда, когда раскрываются бутоны наших комплексов, мы получаем хороший шанс для роста и обучения. Итак, взаимоотношения – великий дар и вовсе не потому, что они делают нас счастливыми (зачастую случается наоборот), но потому, что личные взаимоотношения, с практической точки зрения, – самое чистое зеркало.

Можно сказать, что взаимоотношения являются открытой дверью к нашей истинной самости – ее отсутствию. Страхи постоянно заставляют нас стучаться в раскрашенную дверь мечтаний, надежд и амбиций. Мы избегаем распахнутых ворот и раскрытых дверей восприятия того, что есть, чем бы оно ни было.

Мне кажется интересным, что люди не видят связи между своими страданиями и собственной позицией жертвы, ощущением того, что кто-то способен на них влиять. Это удивительно. Сколько раз об этой связи говорилось в наших беседах? Множество. И все-таки наши стражи мешают увидеть это собственными глазами.

Только умный, терпеливый и энергичный человек способен найти точку, вокруг которой вращается Вселенная. Для тех же, кто не может обратиться к настоящему моменту, жизнь является жестоким наказанием. Истина в том, что нет никакой жизни, есть только мы, творящие собственные страдания. Если мы отказываемся оглянуться на то, что делаем, то, действительно, оказываемся наказаны собственной жизнью. Потом мы удивляемся, почему нам так плохо. Тот же, кто терпеливо следует практике, кто сидит, сидит и сидит, кто до конца остается непреклонным, тот все больше и больше начинает понимать вкус взаимоотношений, во время которых отсутствие самости встречается с отсутствием самости. Другими словами, когда открытость встречается с открытостью. Это случается очень редко, но все-таки случается. Слово «взаимоотношения» к такой встрече можно применить лишь условно. Кто с кем вступает в отношения? Можно ответить, что ни-кто с ни-кем. Поэтому для такого состояния не существует слов. Как сказал Третий патриарх, в такой вневременной любви и сострадании «нет ни вчера, ни завтра, ни сегодня».

 

Восприятие и поведение

Под восприятием я понимаю то первое мгновенное взаимодействие с жизнью, когда сознание еще не включилось. Прежде чем подумать: «Эта рубашка красная», я просто вижу ее. Кроме этого, можно просто слышать, просто осязать, пробовать, думать. Это абсолют. Можете называть его Богом, природой Будды или как вам будет угодно. Подобное восприятие, пропущенное сквозь фильтр человеческого механизма, и составляет мир. Ни во внешнем, ни во внутреннем мире нам бы не удалось указать ни одного явления, которое не проявлялось бы через восприятие. Однако человеческая жизнь была бы невозможна, если бы восприятие не трансформировалось в поведение. Для меня поведение – это тот способ, которым нечто проявляет себя. Человек, например, проявляет себя в человеческих действиях: он сидит, двигается, ест, разговаривает. В этом смысле, даже у коврика есть поведение, – он просто лежит здесь. (Если бы мы посмотрели на него в мощный микроскоп, мы не стали бы больше утверждать, что он неподвижен. Коврик представляет собой поток энергии, все внутри него движется с невероятными скоростями.)

Итак, мы отделили понимание – Бога, природы Будды, абсолюта – от мира, который возникает мгновенно и является обратной стороной понимания. В действительности, эти две стороны являются одним. Понимание, и то, что мы называем миром, ничем не отличаются. Если бы мы могли осознать это» в нашей жизни больше бы не было проблем. Нам стало бы совершенно ясно, что нет ни прошлого, ни будущего, а все наши беспокойства – нонсенс.

В большинстве случаев мы имеем лишь смутное представление о собственном восприятии. Однако мы хорошо знаем, что поведение и восприятие каким-то образом связаны между собой. Если у нас болит голова и мы ведем себя раздраженно, то, скорее всего, мы осознаем связь между раздражением и головной болью. Таким образом, мы обычно не разделяем себя и собственное восприятие, хотя и не отдаем себе в этом отчета. Однако раздражение другого человека мы почти всегда рассматриваем отдельно от его восприятия. Мы не можем влезть в шкуру окружающих, и поэтому зачастую осуждаем их поведение. Когда мы думаем: «Она не должна быть такой высокомерной», мы основываем свое суждение на том, что видим, и не имеем ни малейшего представления, что для нее является истинным (ее восприятием, телесным ощущением страха). Мы поскальзываемся на собственном мнении о ее высокомерии.

Поведение – это то, что мы наблюдаем. Мы не можем замечать восприятие. Однако к моменту, когда мы наблюдаем событие, оно обычно заканчивается, восприятие же никогда не бывает в прошлом. Именно поэтому сутры говорят, что мы не можем прикоснуться к этому, увидеть это, услышать и подумать о нем, потому что любой нашей попытке мешает время и раздробленность (нашего феноменального мира). Моя рука, за которой я наблюдаю, перестает быть мною. Мысли, за которыми я слежу, тоже не являются мной. Когда я думаю: «Это я», я пытаюсь защитить себя. Любой, даже самый интересный феномен, тесно связанный со мной, не является мной в момент наблюдения. Это мое поведение, часть феноменального мира. Тот, кто действительно является мной, просто воспринимает себя и навсегда остается неизвестным. Как только я обнаруживаю и называю его, он тут же исчезает.

Тем не менее, между восприятием и поведением нет фундаментального разделения. Когда я воспринимаю вас (вижу вас, слышу, прикасаюсь), вы являетесь моим переживанием. Однако человек обычно не склонен останавливаться лишь на этом, и я добавляю к вам собственное мнение, отделяя себя от вас. Когда мир кажется разделенным, он должен быть обследован, проанализирован и оценен. Когда мы становимся на эту позицию, не доверяя самому восприятию, мы попадаем в неприятности. Мы становимся зависимыми от воспоминаний и концепций. Если же мы не понимаем их природы или неправильно их используем, то увечим самих себя.

Подобно нам самим, окружающие так же просто воспринимают мир, и это восприятие выглядит как поведение. Однако мы видим в них лишь поведение и остаемся слепы к восприятию. В действительности именно восприятие составляет нашу сущность. Когда мы понимаем глупость сковывающих нас мыслей и мнений и уделяем больше внимания восприятию, мы становимся в большей мере способными понять истинную жизнь другого человека. Когда вместо личного мнения мы начинаем полагаться на чистое восприятие, мы начинаем заботиться обо всех – о себе и окружающих. С этих пор мы перестанем смотреть на людей как на объекты – дрессированных обезьян, – в которых нет ничего, кроме поведения.

Практика стремится вернуть нас к чистому восприятию. С его помощью мы сможем научиться мыслить и поступать адекватно. Обычно мы лишены такой возможности и действуем, покоряясь мыслям и мнениям, которые крутятся в нашей голове.

Почти всегда мы оцениваем других людей только по поведению. Нас не интересует связь между поведением и восприятием окружающих. Подобную связь мы выделяем лишь у самих себя, да и то не в полной мере. С помощью дзадзэна мы понимаем, что знакомы лишь с частью себя. С возрастанием способности к восприятию трансформируются наши действия. Движущей силой поступков становятся не окружение и воспоминания, а сама жизнь в каждом своем мгновении.

В этом состоит истинное сострадание. Когда наша жизнь становится все больше и больше открытой для восприятия, мы начинаем понимать, что, хотя наши тело и разум ведут себя определенным образом, есть нечто (не-что), сдерживающее их. Интуитивно мы понимаем, что подобный же сдерживающий фактор есть в жизни каждого. И даже тогда, когда поведение другого человека кажется неприемлемым и нам приходится твердо ему противостоять, мы и он – совершенно одинаковы. Только высокая степень влияния восприятия может сделать понятной для нас жизнь других людей. Сострадание не может быть идеей или идолом, это бесформенное, но всемогущее пространство, расширяющееся с помощью дзадзэна.

Это пространство всегда в настоящем. На него невозможно охотиться, его невозможно поймать. Это всегда то, чем мы являемся, потому что это – восприятие. Мы не можем утратить его, но можем похоронить под собственным невежеством. Мы не должны ничего «искать». В течение сорока лет Будда не достиг ничего. Достигать нечего? Все уже и так здесь.

 

Взаимоотношения не работают

Недавно я вернулась из Австралии. Я отправлялась туда в надежде насладиться хорошей погодой, и первые два дня не обманули моих ожиданий. Однако последующие пять дней, в течение которых длилась конференция в Брисбане, дул холодный ветер. Ветер был настолько сильным, что мы едва удерживались на ногах, перебегая от здания к зданию. Подобно грузовику, ветер беспрерывно гудел в крышах. Но несмотря ни на что, конференция удалась. Я в очередной раз убедилась в том, что в любом уголке Земли люди остаются людьми, они все прекрасны, и у всех есть проблемы. Австралийцев мучают те же вопросы, что и нас. У них столько же проблем с взаимоотношениями. Поэтому мне бы хотелось уделить несколько минут иллюзорной уверенности в том, что взаимоотношения всегда должны работать. Поймите, это не так. Они совершенно не работают. Никогда не было взаимоотношений, которые бы работали. Вы можете возразить: «Если это так, к чему тогда вся практика?» Дело в том, что страстное желание сделать взаимоотношения продуктивными обуславливает нашу неудовлетворенность.

В этом смысле жизнь может работать, но это совсем не означает, что мы должны что-то для этого делать. Все, что мы делаем по отношению к другим, сильно окрашено подспудными, а иногда и явными ожиданиями. Мы думаем: «Я сумею проанализировать эти взаимоотношения и заставить их работать. Вот тогда я получу то, что хочу». Мы все чего-то хотим от того, с кем вступаем во взаимоотношения. Никто не может сказать, что ему ничего не нужно от партнера. И даже если мы избегаем взаимоотношений, это лишь еще один способ добиться желаемого. Таким образом, взаимоотношения не работают.

Но что же тогда работает? Работает лишь единственная вещь – желание получить что-то не для себя, а для поддержания жизни в целом, включая личные взаимоотношения. Теперь вы можете сказать: «Мне нравится это. Я этим воспользуюсь!» Но никто реально не хочет так поступать. Мы не хотим поддерживать других. Реальная поддержка подразумевает полную отдачу и отказ от надежды на вознаграждение. Вы можете отдавать окружающим все: время, работу, деньги. «Я дам тебе все, в чем ты нуждаешься». Любовь ничего не ждет взамен. Однако вместо этого смысл наших игр сводится к принципу: «Я постараюсь быть ближе к тебе, и наши взаимоотношения станут лучше», что на самом деле означает: «Я постараюсь быть ближе к тебе, и ты поймешь, что мне от тебя нужно». Подспудные ожидания, сопровождающие подобные игры, обуславливают неудовлетворенность взаимоотношениями. Осознав это, некоторые получают возможность сделать следующий шаг, приближающий к видению иного способа существования. Это похоже на проблеск: «Да, я могу сделать это для вас, я могу поддержать вашу жизнь, и я ничего не жду взамен. Ничего».

Существует правдивая история о жене, муж которой воевал в Японии. Там он жил с японской женщиной и завел с ней двоих детей. Он сильно полюбил японку. Вернувшись домой, он ничего не рассказал жене. Шло время, и однажды этот мужчина узнал, что скоро умрет. Тогда он признался жене в своей связи и рассказал о детях. Поначалу она сильно возмутилась. Однако со временем что-то внутри нее начало шевелиться, заглушая чувство гнева. После смерти мужа она сказала: «Я позабочусь о них». Женщина отправилась в Японию, нашла там ту молодую японку и забрала ее вместе с детьми в Соединенные Штаты. Они поселились вместе. Жена делала все возможное: научила японку английскому, нашла для нее работу, заботилась о детях. Вот что значит любовь.

Медитативная практика – это не какой-нибудь сказочно-призрачный процесс. Это метод, позволяющий глубже постичь собственную жизнь. Чем больше мы практикуем, тем ярче перед нами открывается иной способ существования, и мы начинаем отказываться от эгоцентричной ориентации. Однако новая ориентация направлена вовсе не на «других» (понятие «другие» включает и нас). Мы просто становимся полностью открытыми. Если практика не приводит к таким изменениям, она не может называться истинной. Если мы чего-то хотим, практика должна продолжаться. Это значит, что практика необходима. Я практиковалась в течение долгого времени и все-таки, во время недавнего путешествия (которое было очень утомительным для моего возраста, несмотря на то что конференция удалась и произвела огромное воздействие на большое количество людей), я часто ловила себя на мысли: «Все это забирает слишком много сил. Не знаю, стоит ли повторять это в следующем году? Может быть, мне необходим отдых?» Сознания всех людей очень схожи. Как и всем остальным, мне нужен комфорт. Я хочу хорошо себя чувствовать. Мне не нравится уставать. Вы можете сказать: «Что плохого в стремлении к элементарным удобствам?» В этом нет ничего плохого, пока стремление к удобствам не конфликтует с основной жизненной ориентацией. Если эта ориентация не вытекает из практики, значит практика не может считаться практикой. Если мы знаем свою основную ориентацию, она будет влиять на каждое проявление нашей жизни, наших отношений, нашей работы и т. д.

Однако не будем слишком упрощать проблему. Сидя в определенной позе, мы должны развивать два, три, четыре аспекта нашей практики. Причем полезной может быть лишь сильная концентрация. Однако при неосторожном использовании практика может оказаться лишь тривиальным побегом от жизни. Человек может неправильно использовать открывшиеся ему силы. Концентрация – это лишь один из аспектов практики, не стоит уделять ей чрезмерное внимание, но все же эта способность необходима с нескольких точек зрения. Практика Випассана (которую я предпочитаю) требует внимания, внимания и еще раз внимания. Эта практика очень ценна, и я считаю ее наиболее приемлемой для основной подготовки. Однако такая практика может полностью обезличить человека. Одно время я сама была такой. Я не ощущала никаких эмоций и превратилась в наблюдательную машину. Таким образом, иногда у этой практики бывает и побочный эффект. Есть и другие методы практики. У каждого из них есть свои преимущества и недостатки. Кроме того, существует множество ценных психологических и терапевтических тренингов, и у них есть свои побочные эффекты. Процесс превращения человека в сбалансированную, мудрую и чуткую личность – дело непростое.

Когда во взаимоотношениях мы чувствуем беспокойство, все события происходят под одним большим знаком вопроса. Как совместить беспокойство и практику? Я не говорю, что взаимоотношения должны продолжаться вечно. Подход к взаимоотношениям не имеет ничего общего с самими взаимоотношениями. Взаимоотношения, подобно каналу, должны снабжать человека энергией, которую он затрачивает для ихподдержки. Хорошие взаимоотношения дают даже больше энергии. Если два человека объединены добровольно, то их канал жизненных сил оказывается более мощным, чем у двух одиноких людей. Формируется третий канал, который оказывается намного шире. Именно этого и хочет жизнь. Ее не волнует ваше субъективное ощущение «счастья». Ей необходим канал для подпитки энергией. Если канал окажется слабым, жизнь немедленно отключит его. Жизнь не интересуется вашими взаимоотношениями. Она ищет энергию для эффективного функционирования. Это функционирование и есть то, чем вы являетесь. Все ваши драмы, связанные с ним или с ней, совершенно не интересны жизни. Жизнь ищет каналы, и, подобно сильному ветру, она треплет ваши взаимоотношения, стремясь испытать их. Пройдя сквозь испытания, взаимоотношения либо обретают дополнительную силу, либо рушатся, чтобы на руинах могло взрасти нечто новое и свежее. Однако само по себе разрушение или сохранение не важно, важно обучение. Многие люди, например, заключают браки даже тогда, когда ничто не благоприятствует их взаимоотношениям. Я, конечно, не собираюсь оправдывать разводы, я просто хочу сказать, что мы зачастую недооцениваем значимость брака. Если подобные взаимоотношения не работают, значит партнеры слишком обусловлены собственным «я»: «А я хочу…» или «Мне это не нравится». Чем меньше желаний, тем прочнее и жизнеспособнее взаимоотношения. В этом случае жизнь оказывается в них заинтересованной. Ваше отдельное эго, с его страстями, не имеет для жизни никакого значения. Слабость взаимоотношений обусловлена тем, что одному из партнеров что-то нужно от другого.

Я подняла слишком сложные вопросы, и вы, возможно, согласитесь не со всем, что я сказала. И все же практика дзэн состоит в отказе от эго, в осознании того, что самости не существует. Это вовсе не означает, что вы должны стать ничем. Нужно лишь быть очень сильным и понимать, что истинная сила не подразумевает жесткости. Я слышала, что существует способ строительства домов на морском побережье, где есть постоянная опасность, что постройки смоет в море во время шторма. Хижины строятся так, что в минуту опасности их середина разрушается, и вода свободно протекает сквозь дом, не унося его с собой. Хорошие взаимоотношения должны напоминать нечто подобное. Они должны обладать гибкой структурой и механизмом поглощения шоков и стрессов, для того чтобы сохранять целостность и работоспособность. Структура тех взаимоотношений, в которых преобладает «я хочу», слишком жесткая. Такая структура не может вынести давления жизни и не способна служить ей. Жизнь симпатизирует гибким людям, потому что может использовать их для достижения своих целей.

Постигая дзадзэн и практику, мы ближе знакомимся с собой. Мы понимаем, каким образом отрицательные эмоции вносят беспорядок в нашу жизнь. Если мы придерживаемся истинной практики, то очень медленно, с течением времени, наша сила нарастает. Иногда этот процесс очень не прост. Об истинной медитации нельзя сказать ничего определенного. Настоящая медитация не может быть счастливой дорогой, устланной цветами. Однако со временем мы начинаем постепенно узнавать, кем и чем являемся. Поэтому я хочу, чтобы вы по-настоящему оценили практику и стали ею заниматься. Практика – это не приправа к жизни, это ее основа. Если вы не осознаете этого, то не осознаете и всего остального. Поэтому давайте проясним то, чем является практика на данный момент. И кто знает, может быть, некоторые откроют для себя взаимоотношения, которые заработают и будут строиться на совершенно других принципах. В наших силах создать эти принципы. Давайте же займемся этим.

 

Взаимоотношения существуют не друг для друга

Мы занимаемся для того, чтобы узнать, кем являемся. У нас есть разум и тело, однако один лишь этот факт не может объяснить, что такое жизнь. Шекспировский Полоний говорил: «Будь верен сам себе; тогда, как вслед за днем бывает ночь, ты не изменишь и другим». Мы хотим знать, что является нашей истинной самостью. Обычно мы представляем себе «истинную самость» в виде реальной и свободной сущности. На занятиях мы пытаемся научиться быть истинной самостью. Но что же это означает?

Что бы вы сказали, если бы вас попросили определить понятие «истинной сущности»? Давайте на мгновение задумаемся. К чему я стремлюсь? Цель можно сформулировать так: жизнеспособный человек, лишенный эгоцентричных мотиваций. Не трудно увидеть, что подобная личность не слишком похожа на человека, в общепринятом смысле этого слова. С другой стороны, такая личность будет наиболее полно олицетворять собой человека. Который, однако, не сможет удовлетворять нашим теперешним представлениям о себе и окружающих. Такой человек в действительности будет никем.

Продираясь сквозь жизнь и обдумывая скоротечность взаимоотношений с тем или иным человеком, с работой или другой активностью, мы исходим из ошибочного принципа, который превращает нас в слепцов. «Я связан с этим человеком или событием», – постоянно думаем мы. Предположим, например, что я вышла замуж. Обычно я думаю: «Я вышла замуж за него». Говоря так, я подразумеваю, что нас двое, а в истинной самости не может быть двоих. Истинная самость не признает разделения. Со стороны все это действительно похоже на то, что я вышла за него замуж. Но истинная самость – назовем ее потенциалом бесконечной энергии – не признает разделения. Когда я говорю, что замужем за тобой или что имею «Тойоту» и четверых детей, то, с точки зрения повседневного языка, все это правда. Однако необходимо отдавать себе отчет, что это не настоящая правда. В действительности я вовсе не замужем за кем-то или за чем-то, я сама являюсь этим человеком или этой вещью. Истинная самость не знает разделения.

Теперь вы можете спросить: «Все это прекрасно, но что практически необходимо делать для разрешения сложных проблем, возникающих в жизни?» Все мы знаем, что работа иногда предъявляет высокие требования, то же касается детей, родителей и, вообще, всех взаимоотношений. Предположим, я замужем за необычайно сложным человеком, – не просто сложным, а необычайно сложным. Предположим, что дети в нашей семье сильно страдают. Я часто говорила, что мы страдаем тогда, когда должны страдать. Несомненно, что в страдании мы растем. Но можно ли все это безусловно переносить на сложные ситуации, в которых все вовлеченные люди попадают под удар? Что делать? Есть множество вариантов проблем, возникающих из взаимоотношений. Предположим, что мой партнер глубоко увлечен научной работой и, чтобы продолжать ее, должен уехать в Африку на три-четыре года. А моя работа вынуждает меня остаться здесь. Что тогда? Что мне делать? Возможно, у меня есть престарелые родители, которые нуждаются в заботе, а моя профессия, ответственность и обязанности зовут меня в другое место. Что мне делать? Из подобных проблем состоит вся жизнь.

Не все они настолько остры, но много ли нужно человеку, чтобы выйти из себя и потерять самообладание.

В любых ситуациях наша преданность должна распространяться не на самого партнера, а на истинную самость. Конечно же, партнер олицетворяет собой истинную самость, но здесь есть одна тонкость. Если мы являемся членом группы, то наши взаимоотношения распространяются не на группу, а на истинную самость этой группы. Под «истинной самостью» я понимаю вовсе не мистический призрак, витающий в воздухе. Истинная самость – это вообще ничто, и все же, это единственная вещь, определяющая нашу жизнь и являющаяся ее истинным Хозяином. Практика дзадзэн и наши занятия ставят своей целью лучшее понимание истинной самости. Если мы не поймем этого, то навсегда окажемся смущены проблемами и не будем знать, что делать. Единственная вещь, которой стоит служить, это не учитель, не центр, не работа, не друг, не ребенок, это истинная самость. Но как это сделать? Это нелегко, для этого необходимо время и упорство.

Благодаря практике становится ясно, что в течение почти всей жизни мы не слишком интересуемся истинной самостью. Гораздо больше нас интересует малая самость. Мы заинтересованы в том, что мы хотим, о чем мы думаем, на что мы надеемся, что принесет нам облегчение, что укрепит здоровье или благосостояние. На это мы и расходуем свою энергию. Хорошая практика медленно проясняет этот факт. Нельзя сказать, плохие мы или хорошие, мы просто такие, какие есть. Когда станет понятной наша обычная эгоцентричная активность, когда мы осознаем ту печаль и агонию, которые она вызывает, мы сможем отвернуться от нее. Быть может, мы станем способны видеть проблески нового способа существования – истинной самости.

Как можно служить истинной самости в конкретной ситуации? Попытки сделать это могут выглядеть грубыми, злыми и иногда могут встретить сопротивление. Единых формул не существует. Возможно, я решу бросить свою перспективную работу в Нью-Йорке и останусь дома, чтобы заботиться о родителях. Возможно, наоборот. Никто, кроме истинной самости, не сможет указать мне, что делать. Если практика будет продолжаться и мы перестанем обманывать себя, не доверяя собственному восприятию, то, в конце концов, поймем, что значит сострадание. Когда мы – никто, когда самость отсутствует (а нам этого никогда не добиться), правильный способ действий становится очевидным.

Все взаимоотношения могут нас чему-либо научить. Некоторые из них, как это ни прискорбно, должны заканчиваться. Может настать такое время, когда лучшим способом служения истинной самости окажется перемена места. Никто не может сказать, что для меня лучше, никто, кроме истинной самости. Не важно, что говорит о моем поведении мать или тетушка. В определенном смысле, не важно даже то, что я сам говорю об этом. Как сказал один из учителей: «Ваша жизнь – не ваше дело». Однако, наша практика, – определенно, наше дело. Практика учит служить тому, что невозможно увидеть, потрогать, попробовать или понюхать. По своей сути, истинная самость – это не-что, и, все-таки, оно является нашим Хозяином. Когда я говорю не-что, я не имею ввиду ничто в его буквальном смысле. Хозяин не является вещью, но, в то же время, он – единственная вещь. Когда мы заключаем брак, мы заключаем его не друг с другом, но с истинной самостью. Когда мы рассказываем нечто группе детей, мы лишь выражаем истинную самость способом, подходящим для классной комнаты.

Все это может звучать идеалистично и далеко от действительности. Но каждые пять минут у нас появляется шанс проверить все на деле. Вот примеры подобных ситуаций: взаимоотношения с человеком, который вас раздражает; небольшая стычка, угасшая в тот момент, когда вы собирались «показать им»; дочь, которая обещала позвонить, но не сдержала обещания. Где во всех этих инцидентах место для истинной самости? Обычно мы не можем ее видеть, мы можем лишь понять, что упустили ее. Мы можем чувствовать раздражение, досаду, беспокойство. Мы способны замечать подобные ощущения. Мы можем делать это спокойно, воспринимая то напряжение, которое они вызывают. Другими словами, мы можем воспринять то, что стоит между нами и истинной самостью. Когда такая осторожная практика ставится в нашей жизни на первое место, мы начинаем служить Хозяину, и становится более понятным, что делать дальше.

Есть лишь один Хозяин. Этот Хозяин – ни я, ни кто-то еще, ни сабба Такой-то, ни гуру Такой-то. Ни одна личность не может быть Хозяином. И ни один из Центров не сможет стать инструментом Хозяина. Однако чтобы мы поняли это, наше поведение должно проясниться для нас не однажды, а десять тысяч раз. Мы должны контролировать свои недобрые мысли о людях и ситуациях. Мы должны следить за чувствами, желаниями, ожиданиями, отношением к окружающим и себе. Все это, подобно тучам, закрывает от нас реальную картину. Мы похожи на маленьких осьминогов, которые выпускают за собой большое облако чернил, пытаясь скрыть свои проказы. Просыпаясь утром, мы немедленно начинаем разбрызгивать чернила. Что они из себя представляют? Это просто наша эгоцентричная обусловленность, которая замутняет воду вокруг. Эгоцентричная жизнь и порождает проблемы. Мы можем настаивать на том, что не любим страшных сказок, однако все-таки они нравятся нам. Что-то внутри нас оказывается очарованным нашими драмами и прилипает к ним, смущая нас.

Практика уводит все дальше и дальше в спокойное, умиротворенное пространство, где вещи – лишь то, чем являются, они просто функционируют. И это функционирование сочетается с эгоцентричностью. Занятия дают возможность проводить в этом пространстве все большую и большую часть жизни. Однако для этого мы должны обладать спокойствием и настойчивостью, мы должны обрести самообладание и сидеть. Истинная самость – ничто и отсутствие всего остального. Но, все-таки, отсутствие чего?