Несмотря на сумасшедшее детство, в котором было много переездов и смен имён, Блэсфим всегда чувствовала, что ей сопутствовала удача. Но в последнее время казалось, что эта удача закончилась, может и совпадение, но чёрная полоса началась с того момента, когда в её жизнь вошёл Ревенант. Блас стоило быть твёрже, но он сломал защиту странным обаянием и душераздирающей уязвимостью, когда рассказывал о своём детстве. Затем он взял и спас пациента, которого она чуть не убила, заработав её бесконечную благодарность. Затем оказалось, что Ревенант был именно тем, кем она считала его с самого начала. Жестоким убийцей без совести.

Боги, какой она была идиоткой. И действительно, ей некого было винить, кроме себя. Она даже Ревенанта не могла обвинить. Он — хищник, акула, как и говорил, а она ожидала, что он станет вегетарианцем. Тигровые акулы не могли изменить себя, как и Сумеречный Ангел. Вирмы могли изменить себя, так? Нужны же только жертва крови и пару волшебных песнопений. Может, стоило всё же провести ритуал, который мама задумала? Если бы так и случилось, сегодня Блас нашла бы в себе силы убить Люцифера. Но, вместо этого, показался её вирм, ангельская половина словно восстала из пепла Неистинного Ангела, как Феникс, и пробудила совесть. В результате, она оказалась в ординаторской ЦБП, говоря Призраку, что не смогла вколоть в Люцифера соларум. Ривер тоже здесь был, внимательно слушая каждое её слово. И не важно, что никто не злился, их разочарование было ещё хуже.

— Я пыталась, — сказала она. — Но просто… не смогла.

Она даже не могла возложить вину на Ревенанта, как бы ни хотелось. Она колебалась с самого начала, и, в конце концов, сама ответственна за то, что Гэтель даст жизнь величайшему злу на земле.

— Мы можем попробовать ещё раз, — сказал Призрак. — Ривер может достать ещё солариума

— Нет, — сказал он грубо, — Не смогу. Потребовались сотни лет, чтобы собрать такой объем. Это все, что у нас было. — Он разразился проклятиями. — Должен быть другой путь. Харвестер становится хуже, и я не могу просто сидеть и позволить этому случиться.

— Харвестер, — Блас нахмурилась. — Как она с этим связана?

Призрак поставил бумажный стаканчик под сопло кофе машины и нажал копку.

— Люцифер вытягивает силы из своего потомства, ослабляя Харвестер. Я сегодня её навещал. За ночь… она потеряла двадцать фунтов веса.

Ривер стиснул кулаки, его голубые глаза стали темнее грозовых облаков, сквозь которые сверкают молнии. — Фантом нашёл ещё двух сыновей и одну дочь, и все они зачахли. Последний умер сегодня утром.

Ох… О, Господи. Если Харвестер умрёт, в её смерти будет виновата Блэсфим. Теперь и смерти всех падших ангелов на её совести, и почему? Потому что она слишком убеждена в своей правоте, чтобы положить конец великому злу, лишь из-за того, что это самое зло ещё не могло защитить себя? Нет, это не совсем верно. Люцифер чуть не размозжил Блас череп, когда она пыталась послушать его сердцебиение, что бы он сделал, если бы она уколола его? Смог бы ударить? Или убить? Неважно что, она должна была попытаться.

— Извини, Ривер. Я не…

Он прервал её, махнув рукой.

— Нет времени на сожаления. Нужно действовать. Я собираюсь сверху донизу прошерстить Шеул, чтобы найти Гэтель, и плевать, если придётся сражаться с самим Сатаной.

— Ривер, подумай… — Призрак замолчал, когда Ривер исчез. — Сукин сын. Самоубийца. — Он взял стаканчик с кофе. — Ладно, ты хотя бы взяла образец амниотической жидкости? — Не сказав ни слова, Блас передала ему шприц. — Хорошо. Я сделаю инъекцию твоей матери. Сможешь привезти её сегодня? Слышал, она, вроде как, выписалась.

— Я ей напишу.

Дверь открылась, и в проёме показалась светловолосая голова Бейна.

— Блас, есть минутка?

Когда Призрак отпустил её, кивком головы, она вышла в коридор с другим демоном-семинусом. Прошлым вечером она попросила его об услуге, и надеялась, что он пришёл с хорошими новостями. Если да, она должна ему десять выходных.

— Скажи, что ты достал книгу, — проговорила она, сопротивляясь искушению скрестить пальцы.

Он усмехнулся.

— Ага. Пойдём.

Она пошла за семинусом к больничному Хэрроугейту. На стене появилась карта, на которую Бейн жал, пока двери не открылись в пустой, темной пещере.

— К-хм… Мне послышалось, ты сказал, что она у тебя

Он пожал широкими плечами, обтянутыми синей формой.　

— Она у моих мам. И они не отдадут её, пока не увидят тебя. — Глуповатая улыбка добавила красоты к его прекрасному лицу. Как инкубы, демоны-семинусы все сексуальны, но почему-то Бейн и его братья получились сверх сексуальны. — Ладно, это ложь. Ты должна забрать её у них. — Он похлопал её по спине, когда они вышли их Хэрроугейта. — Удачи.

— Погоди… твоих мам? — Несмотря на отсутствие освещения, туманная люминесценция сверху позволила ей увидеть Бейна… но ничего другого. — То есть у тебя она не одна?

Он кивнул.

— За редким исключением, демоны пруоси рождаются женщинами, и сестры держаться вместе всю жизнь. Они спариваются одновременно с одним и тем же мужчиной, и о потомстве заботятся вместе. Ни я, ни мои братья не знают, кто именно нас родил. Они нам все мамы.

Ха! Блас знала, что у пруоси — разновидности некромантов-суккубов — в основном рождались девочки, независимо от вида мужчины, оплодотворившей мать, но не знала, что они живут сестринской коммуной.

Блас осмотрела Бейна с головы до ног.

— Хотела бы посмотреть, как ДНК пруоси и семинуса сражались за пол потомства. Твои матери знали, что у Семов всегда рождаются мальчики, когда связались с твоим отцом?

— Знали. — Он опять пожал плечами. — Полагаю, внесение разнообразия, чтобы родить сыновей. — Он указал на что-то светящееся зелёным впереди. — Они все там. Я подожду тебя здесь. Ох, Блас, и ещё, неважно, что там, не ври им.

— Даже не думала, — возразила она.

Рукой, покрытой родовыми татуировками семинусов, он схватил запястье Блас.

— Я серьёзно, — предупредил он. — Они плохо реагируют на ложь, и я тебе правду говорю, они узнают, что ты лжёшь. Мои матери — демоны, работающие с чёрной магией и смертью. 4,5 балла по Уфельшкале. Не шути с ними.

Она тяжело сглотнула и отстранилась.

— Поняла.

Проходя за дверь, Блас потирала шрам на запястье. В пустой, тёмной комнате, в которой, казалось, даже не было стен, сидели в кругу десять женщин, белых, похожих на альбиносов, и завёрнутые в тонкую материю, которая ничего не скрывала. В кругу пруоси был ещё один круг из чёрных свечей, а в центре располагалась деревянная чаша, кажется, с кровью.

— Блэсфим, — они все говорили одновременно, отчего у Блас волосы встали дыбом. Так странно. — Что ты ищешь?

— Книгу заклинаний некроманта.

Женщины всё ещё не посмотрели на неё.　

— Зачем?　

«Неважно, что там, не ври им».

— Мне нужно заклинание, чтобы замаскироваться.　

Не ложь, но и не вся правда.

— Для какой цели?

Почему они продолжают говорить в унисон?

— Скрыться от того, кто хочет меня убить.

— Кто же хочет тебя убить?

— Не знаю.　

Это не ложь. Просто она не знала подробностей. Женщины наклонились вперёд в круг, и шёпот в воздухе усилился, становясь похожим на жужжание злобных пчёл. Чёрт! Она провалилась? Блас ждала, покрываясь потом и переживая спазмы желудка. Наконец, когда она уже думала, что больше не выдержит этой напряжённости, пруоси выпрямились. Но всё так же не смотрели на неё.

— Книга, которую ты ищешь, позади тебя, — протянули они. — Но мы рекомендуем поскорее ею воспользоваться.

Поскорее? Им нужно вернуть книгу сразу?　

— Конечно, выдохнула она. — И спасибо. Огромное.

— Мы делаем это не по доброте душевной, целитель, а за определённую плату.

Ах, ну, конечно.　

— У меня не так много денег, но могу у кого-нибудь одолжить или оказать услугу…

— Не от тебя оплата. — Каждая женщина повернула голову и уставилась на Блас красными глазами. — Оплата от того, кто охотится на вирма. — Они улыбнулись, растягивая бледные губы и обнажая острые зубы. Сердце Блас ёкнуло. — Так что поторопись, целитель. Скорее.

Из-за страха Блас стала неуклюжей, кое-как развернувшись, она схватила книгу с деревянной подставки, которой, как она знала, прежде здесь не было, и направилась к Хэрроугейту, где ждал Бейн.

— Ты должен был сказать, что они попросят плату, — вскрикнула она, практически вваливаясь в кабину.

— Я думал, ты знаешь. — Присоединившись к ней, он нажал на логотип ЦБП. — Они же пруоси и за так ничего не делают. Чёрт, они ждут, что их дети заплатят им за то, что они их родили.

В свете карты в Хэрроугейте, Блас посмотрела на Бейна. Демоны семинусы рождаются чистокровными семами, но наследуют уникальные способности обоих видов. Блэсфим на самом деле никогда не задумывалась, что будет, если Семинус родится от самой настоящей злобной матери.

— Как кровь пруоси на тебя влияет?

Он пожал плечами.　

— Мы с братьями можем реанимировать трупы.

Фу!

— Парни, вы, наверно, душа компании на Хэллоуин.

— Помню однажды… — Температура внутри резко упала, кожа Бейна стала белой, а глаза красные, как у женщин пруоси. — Я чувствую приближающуюся смерть, — без эмоциональным голосом сказал он. — Блэсфим, она окружает тебя. Смерть близиться и её не остановить.

* * *

К моменту, когда Ревенант оказался у Сатаны, голова просто раскалывалась от жужжания, что Повелитель Теней ждёт его в подземелье. Хреново.

Ревенант шёл по клаустрофобно-узкой, винтовой лестнице, а по коже ползли мурашки от вида, запахов и звуках детства. Каждый орган в его теле сжался, словно вопил от нежелания быть вынутым из тела. Вновь.

Рев опустил на грязный пол ботинок с глухими звуком, эхом пронёсшимся по огромному подземелью. Сегодня, видимо, тихий день: ни одним устройством не пользовались и лишь два демона были подвешены. Из главной камеры вели два коридора. Один туда, где была зона отдыха в его детстве, к тюремным корпусам, кухне и комнатам, отведённым под хранение ремонтного оборудования и специальных устройств для пыток. Ах, воспоминания.

Инстинктивно, Ревенант знал, где найдёт короля демонов, и направился на право. Этот коридор вёл к клетке, где была пленена его мать.

Естественно, на деревянной скамье, откинувшись на каменную стену, в клетке сидел сам Принц Лжи. Он был одет так, словно собирался весь день работать в юридической фирме. Лишь огромные чёрные рога не давали ему полностью походить на адвоката. А может, рога довершали наряд.

— Интересное место встречи, — обыденно протянул Ревенант, хотя в душе не было ничего обыденного.

— Подумал, ты оценишь. — Сатана, практически с любовью, провёл пальцами по скамье. Ублюдок знал слабости Рева, и пользовался ими. — Кровь твоей матери всё ещё хранится в этом дереве.

Ревенант очень много практиковался контролировать эмоции, и ярость, которая взбунтовалась в этот момент, не была исключением. Она прожигала всё внутри Рева, но снаружи он оставался безразличным, а рот держал закрытым. Но однажды, поклялся Рев, Сатана отплатит за всё, что сделал Мариэль. Он не знал как, особенно учитывая, что у него не было поддержки Небес, но отплатит.

Сатана поднял взгляд.

— Как Гэтель?

— Как никогда отвратительно. Врач считает, что она не переживёт рождение Люцифера.

— Печально, — протянул Сатана, но совсем не опечалено. — Этот врач… её зовут Блэсфим, да? — Твою. Мать. Ревенант подавил резкий порыв обжигающей паники. Ему вот вообще не понравилось, что Сатана знал о Блэсфим.

— Да.

Сатана кивнул.

— Приведи её ко мне.

Чёрт, нет.

— Мой господин, не думаю…

— Приведи её ко мне! — Из-за крика Сатаны в подземелье стихли все звуки. — Раз ты не смог доставить ангела, я хочу твою женщину.

— Чтобы привести ангела у меня время до Сангунейлия, — заметил Ревенант. — Но я прямо сейчас приведу тебе какого-нибудь.

— Ох, — мелодично протянул Сатана, — ты приведёшь мне ангела. Но сейчас я хочу твою женщину.

Демон проявлял слишком много интереса к Блэсфим, а значит, он узнал, что она много значит для Ревенанта. Придётся как-то убедить Сатану в обратном.

— Она не моя, — возразил Рев. — Я её едва знаю.

— Серьёзно? — демон опасно прищурил глаза. — Ты не приводил её к себе домой? Дважды. И не тусишь в больнице, как грёбаный преследователь?

Пульс ускорился.

— Ты следил за мной?

— Я же сказал, что сомневаюсь в твоей верности, раз уж ты знаешь, что ты ангел. На самом деле, я даже Гэтель привязал к её комнате. Никто, кроме меня, не может её увезти оттуда. — Он вновь провёл рукой по скамье, очерчивая края высохшей лужи крови. — Думаю, если учесть то, что сделали с тобой и твоей матерью, ты бы тоже поставил под сомнение свою преданность.　

«Учесть то, что сделали с тобой и твоей матерью». Сатана сказал это так, словно не он приказывал творить это с ними. Ревенант пожал плечами, но чёрт подери, сердце у него колотилось с немыслимой скоростью.　

— Дерьмо случается. Мне не рады на Небесах. Я смирился с тем, что служу тебе.

Как будто. Ревенант решил не передавать Гэтель ублюдочным архангелам, но это не значит, что он станет целовать когтистые лапы Сатаны.

— Тогда приведи мне женщину. Живую.

Ревенант нахмурился.

— Зачем мне приводить её к тебе мёртвой?

— Ты не знаешь, да? — проговорил Сатана.

— Что именно? — проскрежетал Рев. Господи, он так ненавидел игры.

— Твой Неистинный Ангелочек не говорила истину.

На этот раз Ревенант не удостоил демона ответом. Ему надоело тянуться за игрушкой, которую никогда не достанет. Когда Сатана, наконец, понял, что Рев так и будет стоять молча, встал и ухмыльнулся самой злобной улыбкой.

— Сегодня меня навестила малышка-пруоси и сказала, что Неистинный ангел — вирм. Тот самый, за которым ты охотился, когда архангелы во второй раз лишили тебя воспоминаний, — растягивая слова, сказал Сатана, а сердце Ревенанта застыло в огромном куске льда. «Нет». Сатана лгал. Должен лгать. Но, всё же, обдумывая причины, по которым демон бы лгал, в голове Рева начало всё складываться. Например, почему Блэсфим настолько отличалась от других Неистинных ангелов. И почему он был уверен, что она что-то от него скрывает. Она ему солгала. Она заставила его не прикасаться к себе во время секса, потому что не верила ему, хотя сама всё время обманывала. Она его провела по всем фронтам. Внутри, змеёй, готовой кинуться, свились гнев и боль. Он открылся ей, помог, защитил. Он верил ей, когда тысячи лет не верил никому. Он верил ей. Твою же мать! Ему следует привезти её Сатане, как и велено.

— Приведи её ко мне. Плевать, будет она дышать в этот момент или нет. — Сатана окинул взглядом клетку, словно смотрел на старого друга. — Она будет великолепно здесь смотреться, не думаешь? Прямо, как твоя мать.