— Призрак! — по больнице прокатился голос Ривера… и шёл он не из громкоговорителей. — В приёмный покой.

Сердце Блэсфим подскочило. Бросив образцы ДНК и все материалы, которые собрала для смены личности, она ринулась из своего офиса, к Хэрроугейту клиники, пронеслась мимо нового дантиста ЦПБ и вышла в коридор больницы. И тут же почувствовала густой запах крови, точно зная, что это кровь Ревенанта. В ближайшей травме Призрак, Тень и Рейз направляли силу в не реагирующее на это тело. Вскрикнув, она побежала туда, протиснулась между Ривером и шурином Призрака, дампиром по имени Кон, который старался сделать переливание.

— Что происходит? — Она осмотрела Рева, сломанные кости торчали наружу, разрывая плоть, отовсюду текла кровь, органы, которые должны находиться внутри, валялись рядом.

— Думаю, он умирает, — сказал Ривер хрипло.

— Нет. — Она начала сильно трясти головой, отчего кончики волос били по щекам. — Он не может. Он же Сумеречный ангел. Его никто не может убить! — Она кричала, словно вопли могли стать истиной.

— Сатана смог, — возразил Ривер. — Но большую часть работы, Рев сделал сам.

— Призрак, — она всхлипнула. — Прошу, спаси его.

Она знала, что и он и все остальные старались изо всех сил, но судя по хмурому выражению лица призрака… Ревенант не выживет.

После всего, что было, он собрался умереть? После всего, через что они прошли, когда он ради неё нарушил правило, решил умереть? Это и было последствие, о котором он говорил во время обсуждения нежелания нарушить правила? Укради кровь Всадника и заплати за это жизнью?

Убрав руку в карман, она сжала пробирку с кровью. Она собралась разбить её, уничтожить проклятую вещицу. В глубине души Блас понимала, что это нелогично, что разбив пробирку, она не оживит Ревенанта, но должна была что-то сделать.

Эссенция грёбаной смерти…

«Эссенция смерти — эликсир жизни для тех, кто не может умереть».

Слова Ревенанта звенели в ушах, словно произнесённые в громкоговоритель.

— Ривер. — Она вытащила пробирку. — А как на счёт неё? Крови Танатоса. Ревенант говорил, что она эликсир жизни.

Ривер нахмурился.

— Да?

— Ваша мать рассказала ему это.

Он взял пробирку с её ладони.

— Это не повредит. — Он снял резиновую пробку, но Блас его остановила

— Нет. — Господи, она и вправду это делала? Блэсфим посмотрела на Ревенанта, безжизненные глаза которого были направлены в потолок. — Тебе нужно спросить Танатоса

— У нас есть его кровь.

— Слушай. — Она с такой силой схватила Ривера, что костяшки побелели. — Ревенант, забрав кровь Танатоса, нарушил правило Наблюдателей. Спасти жизнь Ревенанта, используя её без разрешения Танатоса — ещё большее нарушение. Ревенант этого не хотел бы, поверь. Всё это идёт из детства, из-за случившегося с вашей мамой. Прошу, Ривер, спроси Танатоса.

— Чёрт! — выругался Ривер, но тут же ушёл.

— У нас нет на это времени, — прорычал Призрак. — Только наши силы держат его в живых. Когда они иссякнут…

Глифы на его руке светились ярче, чем когда-либо прежде, как и у Тени и Рейза. Но их силы ограничены, и Блас уже видела, как глифы Рейза меркли.

— Знаю, — прошептала она. — Поверь, знаю

Ожидая, она сжимала холодную, обмякшую, липкую от крови руку Рева.

— Не умирай, придурок. Не смей помирать.

Она повторяла это снова и снова, словно слова были защитной мантрой, удерживающей Рева здесь. И чёрт, сколько нужно Риверу времени уговорить сына спасти своего брата?

— Я выдохся, — проскрежетал Рейз, и Блэсфим едва сдержала всхлип, когда красновато-красное свечение глифов померкло. По лбу Тени стекал пот, когда он схватился за лодыжку Ревенанта.

— Я на издыхании.

— Дер-жись, — прорычал Призрак, его глифы тоже начали меркнуть. — Где, мать его, Ривер?

С другого конца приёмного покоя открылся Хэрроугейт, из которого выбежал Ривер, а за ним Танатос и Арес, Всадник известный, как Война. Оба Всадника были облачены в броню, словно думали, что здесь ловушка.

— Вперёд! — Ривер на ходу отвинтил пробку и, подлетев к койке, влил содержимое в рот Ревенанту. — Отойдите, — приказал он, — все, кроме Тени и Риза.

Блэсфим осталась. Ривер кинул на неё «я тебя предупреждал» взгляд, но мудро не стал спорить. Хэрроугейт открылся вновь, и из него вышли Лимос с мужем, Эриком и последний Всадник, Ресеф. Круто. Ещё больше людей станет свидетелем её срыва, если ничего не выйдет. Закрыв глаза, Ривер положил руку на лоб Ревенанта. Послышался низки шум, и Блэсфим удивлённо поняла, что он исходил от Ривера. Его тело окутало золотистое сияние, которое просачивалось в тело Ревенанта, поражая воображение.

— Танатос, — позвал Ривер, — ещё.

Танатос тут же оказался у Рева. Молниеносным движением он разрезал своё запястье и прижал открытую рану ко рту Ревенанта. Лимос встала рядом с братом, упираясь большим животом в Рева. Она коснулась пальцем уголка глаза, собирая слезу.

— Я не знаю, почему у меня чувство, что я должна это сделать, — прошептала она, — но… Она прижала палец ко лбу Ревенанта. Голодные слёзы. Голод. Сияние Ривера стало сильнее, болезненно ослепляя Блэсфим. Призрак и Тень закричали от боли, а затем их отбросило назад, а воздух в палате заполнила вонь сгоревшей плоти. Блас слышала, как люди взволновано звали на помощь, но не могла шевельнуться, а просто таращилась.

Должно быть, она отключилась, потому что через мгновение, почувствовала, как её поднимают.

— Ч… Что произошло?

Перед глазами появилось нечёткое лицо Ривера.

— Я тебя предупреждал.

— Ревенант, — выдохнула она. — Он…

— Я… здесь. — Хриплый голос Ревенанта прошёлся по ней, как долгожданная ласка.

Блас развернулась, почти вновь упав, так как ослабевшие ноги едва её держали. Ревенант лежал на кушетке, укрытый до пояса простынёй, и хотя на вид был помятым и побитым, он был цел.

— Господи, о, Господи, спасибо тебе. — Блэсфим кинулась к нему и сильно стиснула в объятьях, словно он только что не вернулся с того света. Он обнял её в ответ и прижал к груди.

— Что… Что случилось?

Ривер схватил руку Ревенанта и сжал.

— Мы победили.

— Круто.

Блэсфим выпрямилась, испугавшись повредить рёбра, которые лишь недавно напоминали кусочки пазла.　

— Ты умер. Это не круто.

— Но мы сковали Сатану на тысячу лет, — возразил Ревенант, его голос был таким же измученным, как и тело.

Тень, чья правая рука была забинтована, фыркнул.

— Серьёзно? И чего вы сделали?

Ривер нахмурился на Ревенанта.

— Откуда ты узнал, что на такой срок? Пророчество?

Внезапно всех, кого выгнали в коридор, вернулись в палату, в которой теперь оказалось слишком тесно из-за всех Всадников, демонов Семинусов и их пар.

— Книга пруоси. — Ревенант сглотнул и поморщился, словно у него в горле першило. Блас казалось, что Ревенант ещё долго будет чувствовать боль и агонию этой битвы. — Она словно книга рецептов. Я объединил рецепты тюрьмы и ямы, а вкупе они дают примерно тысячу лет.

— Так, погодите, — вставил Призрак, тоже с перебинтованной правой рукой. — Вы серьёзно заперли Сатану в магической тюрьме, которую закопали в какой-то яме? Сатану? На тысячу лет?

— И с ним мы заперли Рафаэля, Гэтель и Люцифера.

Фантом, облокотившийся на дверь, присвистнул.

— Чувак, он же вырвется оттуда злее некуда.

— Об этом мы будем волноваться через девятьсот девяносто девять лет, — ответил Ревенант, взял Блэсфим за руку и притянул её к себе. — Ты не совершила обряд.

— Для крови нашлось лучшее применение, — ответила она. — И ты будешь рад знать, что Танатос разрешил её использовать. И даже больше. — Она улыбнулась беременной Всаднице. — Лимос дала тебе свою слезу.

Танатос, стоящий у двери, уважительно кивнул. А Лимос закатила глаза.

— А что за обряд? — спросил Фантом, а Призрак воспользовался возможностью объяснить им всё сам, и дать Реву и Блас немного побыть наедине. Когда все вышли, Блэсфим позволила себе расслабиться, и её примеру последовал Ревенант. Недолго, они просто лежали молча, упиваясь наслаждением, что кошмар закончился.

— Хотела бы я, чтобы ты рассказал о своём плане, — наконец, проговорила она.

— Ты бы волновалась сильнее.

— Не тебе это было решать, — сурово возразила она. — В следующий раз, скажешь, понял?

Он хмыкнул.　

— В следующий раз, когда стану пленять Сатану в мистической клетке?

— Ты меня понял, — прорычала она.

Он крепче обнял её.

— Понял.

Вновь их окутала лёгкая тишина, и Блас почти захотела, чтобы они могли остаться вот так, без каких-либо забот, без сражений, просто излечиться от ран, физических и психических. Но им всё равно придётся обсудить будущее. Блас слишком долго жила в неопределённости, чтобы откладывать эту беседу.

— И, — начала она, — что теперь?

Он перебирал её волосы, и она теснее прижалась к его груди.　

— Думаю, это зависит…

У неё свело живот.

— От чего?

— Сможешь ли ты забыть, что я сделал с твоим отцом.

Она приподнялась на локте и посмотрела Реву в глаза.　

— Мама рассказала мне всё. Ты оказался прав. Отец был придурком. Да даже если и не был, ты… это ты. Ревенант, твоё прошлое мне не важно

Он улыбнулся.

— Тогда всё уладится.

— Уладится что?

— Мы поженимся.

Она едва язык не проглотила.

— Э-э-э… что?

— Можешь не говорить «да» сейчас. — Он стал серьёзным. — Но не сомневайся в моих к тебе чувствах. Когда умерла мама, я потерял всё, включая и свою душу. И никто не видел во мне добра, даже мой брат, Блэсфим. А ты видела. Ты вернула меня к жизни во всех смыслах этого слова. И я никогда не хотел бы вновь потерять эту нить. — Он положил руку ей на щеку. — Я люблю тебя, а согласишься ты или нет, этого не изменит.

Слёзы навернулись на глаза Блас.　

— И я тебя люблю, — сказала она, и её голос дрогнул от силы эмоций. — Ты подпустил меня к себе, когда никого не пускал. Да, я выйду за тебя. Ещё как выйду.

Обхватив её затылок, он притянул Блас к себе и впился в губы поцелуем полным обещания, отчего у неё потекли слёзы.　

— Я хочу тебя. Здесь. Сейчас.

Блас сквозь слёзы увидела, как простынь натянулась шалашиком над пахом Рева.　

— Как твой врач, я бы сочла невежеством не сказать, что тебе нужен покой и избегать секса.

Он выпучил от ужаса глаза.

— Как долго?

Улыбнувшись, она скользнула рукой под простыню.　

— Пока я не скажу иначе. — Она обхватила его налитый ствол. — И гарантирую, что ты в хороших руках.

Он застонал.

— И кто я такой, чтобы не соблюдать режим врача.

Умный мужчина. А как его врач, она собиралась часто прописывать ему режимы.