Два дня спустя они по-прежнему торчали в Шеуле, но, по крайней мере, Харвестер вывела их из пещер горы.

Им слепо приходилось бежать от обвала, а затем от нескончаемого потока врагов.

Данные Риверу шеулгулы частично его перезаряжали, но ему постоянно приходилось заглушать их силу, чтобы сдерживать небесную ауру… и Харвестер от превращения снова в зло.

Но тесные рамки туннелей предполагали, что ему не нужно далеко распространять свечение, что позволяло скапливать немного энергии на разбирательство с небольшими угрозами. Как, например, с орком, которого он поджарил во время их побега.

Во время этого Ривер даже не замедлился.

Харвестер теперь была чуть сильнее и одолела нескольких врагов самым низшим оружием падшего ангела.

Но она быстро теряла силы, и хоть восстанавливалась быстрее, чем раньше, всё равно была далеко от своей нормальной формы.

А хуже всего то, что она никуда не могла переместиться и не чувствовала Хэрроугейты.

С истощёнными силами они только и могли, что плыть по подземной реке, заметая следы от врагов.

Бесконечные мили попыток держать головы над водой, и вот их из тьмы пещеры выкидывает в зловещую, мерцающую оранжевым реальность, где всё тощее и преувеличено большое, в стиле мультиков Тима Бёртона.

И теперь, мокрые и выбившиеся из сил, они как пьяные выбрались на берег и вошли в ветхую деревушку с высокими, чернильно-чёрными существами, похожими на борзых с узкими головами и тощими тельцами.

— Никаких резких движений, — прошептала Харвестер. — Иди очень медленно, иначе дымчатые падальщики устроят погоню.

— Дымчатые падальщики?

Харвестер кивнула.

— Название вводит в заблуждение, потому что они не питаются падалью, а любят, когда мясо ещё двигается.

Ривер смотрел на существ, которые выходили из своих цвета сажи жилищ и следовали за ними, бредущими в центр деревни.

— И как нам не стать тем двигающимся мясом?

Влажные волосы облепили плечи Харвестер, которыми она беспечно пожала.

— Просто постарайся не показаться им вкусным.

Не показаться им вкусным? Гениально.

Ривер посмотрел на другой край деревни, в лес из чёрных, голых деревьев, торчащих из земли, как зомби, восставшие из могил. Походило на что-то в стиле Хэллоуина.

Надо бы подумать об открытке из ада.

— Не думаю, что ты знаешь где мы находимся, — пробормотал Ривер.

— Конечно же, знаю. — Поддразнивающие нотки в её словах забавляли Ривера, несмотря на то, что они сейчас находились не в лучшем состоянии и ситуации. — Мы хрен знает где.

— Полезное наблюдение.

Она снова пожала плечами.

— Стараюсь.

Харвестер была в обычном легкомысленном состоянии, но дни, проведённые в побеге без отдыха оказали на неё сильное воздействие. Если быть честным, то и на Ривера тоже.

— Тебе это нравится, да? — пробормотал он.

— Что именно? Что сейчас я сгусток всей силы и знаний? — Потянувшись назад, Харвестер завязала мокрые волосы в беспорядочный пучок. — Да. — Она подняла глаза к небу, которое было менее ярким, чем несколько минут назад. — Нам нужно найти укрытие. Приближается тьма, а в этом мире каждый на ночь должен иметь убежище. Здесь тьма убивает.

— Ты не могла об этом упомянуть, когда мы только выбрались на берег?

Харвестер зыркнула на Ривера.

— Ага, конечно, ведь после двух дней плавания и борьбы с демонами-рыбами, выбравшись на берег и восстанавливаясь я только об этом и думала. Нам нужно побыстрее отсюда убираться.

Ривер был с этим согласен. Дымчатые падальщики приближались, и теперь, возможно, их было около сотни, и все нацелились сделать Ривера и Харвестер своей трапезой.

Они двинулись в путь, громко стуча ботинками по неровной мощёной дороге. Зловещая тишина этого места так беспокоила, что Ривер решил, что лучше слушать Харвестер.

— Очевидно, ты знаешь наше местоположение, — начал он. — А известно ли тебе как нам отсюда выбраться?

— Да. — Харвестер нахмурилась. — Нет. Я всё ещё не ощущаю Хэрроугейты. Но если мы продолжим двигаться на север, то через несколько дней окажемся в Укрытии Гадюк — одно из мест, где ты можешь перенести нас из Шеула.

В пути Харвестер стянула с себя топ, выжала и натянула обратно. Он прилип к её телу. На самом деле, могла и не проводить эти манипуляции, потому что влажный топ всё равно обтягивал все её изгибы.

Ривер мог и ненавидеть Харвестер, но никогда бы не смог отрицать, что у неё эффектное тело.

Вот только Ривер больше не испытывал к ней ненависти. Пришедшая из ниоткуда мысль стала сюрпризом, но он не собирался её отрицать.

Следы воспоминаний, пришедшие в момент, когда Харвестер брала его вену, также принесли с собой и эмоции. Когда он был Энриетом, то заботился о ней.

Может даже любил. И прежде, чем воспоминания вернулись, Ривер уже принял то, что Харвестер ради благого дела встала на сторону зла, и понял, почему она стала той, кем стала.

Так что, нет, больше он не испытывал к ней ненависти. Но это не значит, что Ривер ей доверял.

— Ну и какие у тебя на нас планы после возвращения из Шеула? — спросила Харвестер. — Ты не можешь привести меня на Небеса, если только я не буду связана ангельской верёвкой, да даже если было бы так, не думаешь, что архангелы просто бросили бы меня обратно к Сатане?

У Ривера в рюкзаке и вправду была ангельская верёвка, но он надеялся, что не придётся пускать её в ход. Тонкая как зубная нить, она позволяла связать крылья падшего ангела и доставить его на Небеса. Также верёвка отнимала у падшего силы, пока тот в Небесном Царстве. Удобная штучка.

— Они не собираются отправлять тебя назад, — сообщил Ривер.

— Откуда такая уверенность? — Харвестер потёрла голые руки, как будто замёрзла, но в этом царстве шоу уродцев было миллион градусов.

Ривер обнажил зубы на дымчатого падальщика, который посмел к нему слишком приблизиться, и тот отступил. Они становились всё наглее.

— Ты станешь самым важным активом, какой архангелы когда-либо видели. После проведённых в Шеуле пяти тысяч лет, что уж упоминать о том, что ты дочь Сатаны, у тебя мощный интеллект. Они не смогут позволить тебе снова от них ускользнуть.

Ривер изучал исчезнувшие порезы на её руках и плечах, гадая, а эмоциональные раны, полученные в подземелье Сатаны, исцелятся так же быстро, как физические?

— К тому же, — добавил он, — ты можешь помочь им найти Люцифера. Это твой козырь. Ты им нужна.

Ривер почти физически ощутил, как укрепляются стены, которые Харвестер вокруг себя воздвигла.

— Я уже говорила, что не собираюсь помогать.

— Ты говоришь так, чтобы я тебя убил.

— Нет, — огрызнулась Харвестер с гневом в голосе. — Я говорю так, потому что мне плевать, что случится с теми, кто живёт на Небесах. Особенно, с архангелами. — Она остановилась посреди дороги, так же сделала и орда дымчатых падальщиков. Харвестер встретилась со взглядом Ривера. — Ривер, ты не можешь им доверять. Никогда им не верь.

Удивлённый её горячностью, Ривер пребывал в нерешительности, ощущая себя так, словно должен утешить Харвестер, вот только не знал почему.

— Я и не доверяю. — Ривер подтянул рюкзак повыше на плечо. — Но что заставляет тебя так говорить?

Харвестер горько усмехнулась.

— Говорю, потому что привыкла им доверять. Если я на кого и могла положиться, так это на архангелов.

— До момента… — подтолкнул её к откровению Ривер.

— До момента приказа взять тебя в плен, — ответила она, и по Риверу прокатилось ощущение тревоги. — Ты не можешь никому из них доверять. Особенно, Рафаэлю.

— И почему же? — съязвил он.

— Потому что именно Рафаэль приказал захватить тебя и пытать, — тихо ответила Харвестер.

Ей редко удавалось добиться немоты Ривера. Сейчас был один из таких моментов, и Харвестер хотелось немного его посмаковать.

И может ей хотелось посмаковать этот момент, потому что, даже когда Ривер не был во всём своём сиянии, как сейчас, что-то в нём по-прежнему действовало на неё как ядовитый поток, раздражая тёмную и разрушительную часть Харвестер.

И ей безумно хотелось ногтями содрать это чёрное пятно.

Её тело было напряжённым и требовало расслабления. А дуги крыльев ощущались словно в огне, что ещё больше раздражало Харвестер. Они пытались исцелиться и требовали подпитки.

Ей снова требовалось кормление, но, чёрт возьми, Харвестер всё ещё ощущала яростные эффекты предыдущего.

Харвестер не могла понять почему когда она кормилась от Ривера, то сразу не превратилась в зло так, как когда кормилась от Триста — ангела, которого убила несколько тысяч лет назад.

Харвестер разрывало чувство вины, переплетаясь с тысячами других за поступки, которые она совершила за свою жизнь.

— Рафаэль? — в конце концов прорычал Ривер. — Он хотел, чтобы ты обрезала мои крылья и пристрастила к вину из мозгов? Почему?

— Ему было нужно, чтобы ты не стоял на пути и не смог удержать от того, что мне пришлось сделать, чтобы остановить Апокалипсис.

Гнев застил синие глаза Ривера, в них начали кружить облака и сверкать молнии. Сексуально. Харвестер всегда любила темпераментных мужчин.

— Ничего себе. Ты могла сдвинуть меня со своего пути и не прибегая к пыткам. — Ривер прищурил глаза, в которых уже разразилась настоящая буря. — Так и в чём состояла идея?

Харвестер снова двинулась в путь, надеясь убежать от собственных поступков, но нет, Ривер всё это так не оставил, его полыхающий взгляд напоминал о том, что она сделала.

— Ну и?

— Не моя. Рафаэля.

Они встретились на нейтральной территории в пещере в Центральной Америке, где Харвестер попросила архангела пересмотреть решение, но тот стоял твёрдо на своём и утверждал, что Ривера надо вывести из строя и заставить страдать.

Когда она твёрдо отказалась, Рафаэль пригрозил забрать то, что Харвестер лелеяла в памяти. Единственное, что осталось из жизни Виррин — её воспоминания об Энриете.

И не важно, что некоторые из этих воспоминаний ужасны.

А по большей части воспоминания были о счастливых временах, когда она и Энриет учились охотиться на демонов, кататься на лошадях или просто когда лежали на лугу, наблюдая за пастухами и их овцами.

Харвестер цеплялась за эти воспоминания, когда теряла веру в причину, по которой ставила путь падшего ангела на первое место. Они давали ей цель.

И больше всего остального, включая спасение мира и предоставление Всадникам спокойствия и счастья в их жизнях, её воспоминания об Энриете помогали Харвестер сбегать от цепей в подземелье отца.

— У тебя и так больше воспоминаний, чем должно быть, — заметил Рафаэль. — Ты не помнишь, как он выглядит, но помнишь, что он делал. Никто, за исключением, наверное, Лилит об этом не помнит. Для всех остальных он существует только в историях Четырёх Всадников Апокалипсиса.

Харвестер по-прежнему не знала, почему у неё остались воспоминания, которых у других нет, но Рафаэль — такой вот придурок — никогда не отвечал ей на этот вопрос.

— Чёртов ублюдок, — выплюнула Харвестер. — Тебе настолько важно, чтобы Ривер страдал, что шантажом толкаешь меня на это преступление?

— Да. — Рафаэль стряхнул с плеча паутину. — Так что, хочешь, чтобы я забрал у тебя воспоминания об Энриете?

— Нет. — Ярость взревела в теле Харвестер, присоединилась к боли, против воли взывая к демонической сущности. Она терпеть не могла эту штуку в стиле Халка — от ярости до ангельского спокойствия, — но такова сущность падшего ангела. Порочная и уродливая. — Я всё сделаю.

Рафаэль поморщился от отвращения к Харвестер.

— Хорошо. — Он исчез, но голос завис ещё на несколько секунд в воздухе. — Заставь его страдать. И не заставляй меня снова встречаться с тобой. Ты просто ужасна.

Да, Рафаэль был тем ещё засранцем.

— Тебе нравилось причинять мне боль? — спросил Ривер злым как и взгляд голосом.

Да уж. Харвестер считала это разумным вопросом, учитывая, что сделала всё возможное, чтобы заставить Ривера поверить, что ей нравилась каждая минута его страданий, но по какой-то причине ей больше не хотелось, чтобы он плохо о ней думал.

Может, в ней действительно по-прежнему была хорошая часть. Харвестер многое сделала за команду добра, но, честно говоря, никогда не ощущала себя хорошей.

Особенно из-за того, что все её дела во имя добра были предосудительными.

Например, мучение Ривера.

Харвестер смотрела вперёд, избегая его взгляда.

— А ты получил удовольствие от того, что Гетель мучила меня пиками.

— Нет.

— Ладно, пошли.

Они шли в тишине, а дымчатые падальщики как вонючие призраки следовали за ними.

— Харвестер, — произнёс Ривер уже более спокойно, — зачем ты пала?

— Мне нужно было присматривать за Всадниками.

Золотистая грива Ривера высохла и теперь идеальными, блестящими волнами обрамляла щёки и спадала к подбородку, когда он медленно кивнул.

— Я знаю. Но почему Всадники настолько для тебя важны?

Харвестер обдумывала свой ответ, но всё казалось неубедительным. Потому что я любила их отца. Потому что дала обещание. Потому что была идиоткой. В конце концов она остановилась на:

— Ты не поймёшь.

Ривер разразился чередой ругательств.

— Терпеть не могу, когда люди так говорят. Ты понятия не имеешь, что я пойму, а что нет. Не принимай за меня решения. Так может попытаешься объяснить?

От его тона Харвестер оказалась на грани, и не важно сколько раз она повторяла, что нужно подавить влияние своей злой сущности, сделать над собой усилие и поговорить, а не начинать сразу спорить, но всё же раздражённо выплюнула:

— И с чего бы я должна это делать?

Ривер стиснул челюсть.

— Может, потому что я рисковал своими крыльями, чтобы тебя спасти.

— Я тебе об этом не просила, — напомнила Харвестер ему уже раз в миллионный. — И если ты собираешься меня попрекать этим до конца жизни, то почему бы нам сейчас не разделиться и пойти каждый своим путём. Я сама о себе позабочусь.

Ривер закрыл глаза и вздохнул глубоко и громко — так, чтобы Харвестер услышала.

— Раз, хотя бы раз ты можешь со мной не бороться?

Харвестер задолжала ему и это понимала, но быть кому-то обязанной, особенно Риверу, считалось для неё неприемлемым.

После многих и многих уроков Харвестер усвоила, что быть кому-то должным значит дать кому-то серьёзное оружие.

И хотя Ривер её ничем не шантажировал, он знал о её слабостях больше, чем кто-либо живой.

И всё же Харвестер была благодарна, и Ривер заслуживал гораздо больше объяснения её решения стать падшим ангелом.

— Я поклялась Энриету, что позабочусь о его детях.

Ривер запнулся.

— Он знал, что ты ради его детей планируешь стать падшей, и всё же позволил это сделать?

— Никто мне не указ.

Харвестер метнула заряд силы в дымчатого падальщика, который подобрался настолько, что протянул к ней две связующие петли. Тварь взвизгнула и отскочила к своей стае.

— Но он знал?

— Не совсем, — ответила она и вздохнула. — Моя клятва была больше себе. В день зачатия его детей я поклялась, что буду за ними присматривать. Он даже не знал о беременности Лилит.

Ривер с трудом сглотнул, а когда заговорил, голос оказался хриплым. Он поверить не мог, что когда-то Харвестер была в лиге добра.

— Почему? Зачем ты принесла такую клятву?

Харвестер подумывала о том, чтобы соврать или вообще не ответить, но прекрасно знала Ривера и понимала, что он просто так не отстанет. К тому же, он спас ей жизнь. Она ему обязана.

— Потому что… — теперь Харвестер тяжело сглотнула и отвела глаза, — я была в него влюблена.

Она бросила на Ривера взгляд, но выражение его лица оставалось нечитаемым. Может, ему было тяжело представить, что она могла к кому-то испытывать такие чувства.

— Так ты помнишь его?

— Я помню события, — ответила Харвестер, может, немного хрипло, но, чёрт возьми, было больно от того, что Ривер настолько поставлен в тупик тем, что она кого-то любила. — Но я не помню как он выглядел. Никто не помнит.

Ривер долго молчал, а затем произнёс:

— А он… а вы двое были…

— Нет. — Было так унизительно отвечать на этот вопрос. — Я сохла по нему десятки лет, но для него я была лишь другом. А затем, однажды он меня поцеловал.

Это был лучший день в её жизни.

Она и Энриет были практически лучшими друзьями. Они оттачивали вместе боевые навыки, разыгрывали людей и ангелов, и купались голышом в кристально-чистых водоёмах.

Энриет никогда не смотрел на неё с похотью, а вот Харвестер не могла смотреть на его шикарное тело и не пускать слюну.

— Я была девственницей, — хрипло ответила Харвестер. — Берегла себя для него, но когда он вытащил голову из задницы и поцеловал меня, я запаниковала, как ягнёнок в шторм, и убежала. А он отправился прямо в постель Лилит.

Что ж, в постель из травы. Он трахнулся с демоном на берегу одного из водоёмов, в котором они с Харвестер купались, и на которой она набрела.

У Харвестер внутри всё переворачивалось от воспоминания об этом, которое по-прежнему было очень свежим и болезненным.

Ривер пробормотал что-то в роде «чёртов идиот», не отрывая взгляда от леса впереди и не смотря в сторону Харвестер. Наверное, её глупость была ему, как и ей самой, противна.

— Что случилось потом?

— Я почувствовала, что суккуб беременна.

Глядя на свои ботинки и продолжая идти, Харвестер гадала, а было бы всё по-другому, поведи она себя иначе.

Некоторые ангелы обладали даром ясновидения, но Харвестер не входила в их число. А как бы это пригодилось.

— Я сразу должна была рассказать Энриету, но побоялась, что он последует за ней в Шеул и умрёт. Он был таким вспыльчивым любителем делать необдуманные поступки и к тому же являлся начинающим ангелом-воином. Даже с той силой, что он владел, у него не было достаточного опыта для входа в Шеул самостоятельно. К тому же, порой было опасно его расстраивать.

Ривер напрягся.

— Что ты имеешь в виду, говоря «с той силой, которой он владел»?

— Он был самым сильным ангелом-воином из всех, кого я знала, — ответила Харвестер. — Чёрт, да он бы фору Рафаэлю дал, а тот ведь грёбанный архангел.

Харвестер чуть улыбнулась. Энриет всегда влипал в неприятности и утягивал её за собой. Но их веселье стоило лекций и наказания в виде чёрной работы.

— Так что я решила подождать и не сообщать ему о беременности, пока не найду детей. — К несчастью, план сорвался, когда Харвестер сначала нашла Лилит… и стерва угрожала жизням детей, если та всё расскажет. — Но это не имело значения, потому что встреча с Лилит изменила Энриета. Он стал злым и ожесточённым. Даже уже ощутимые силы Энриета, казалось, увеличились.

Ривер повернулся к Харвестер.

— Усилились?

Она раздумывала над тем, как объяснить всё так, чтобы это не прозвучало сумасшедше.

— В битвах с демонами он мог делать такие вещи, которые я не видела у других ангелов. Складывалось такое ощущение, будто он вытягивал способности демонов и использовал их сам против них.

— Каким образом?

— Понятия не имею. — Харвестер нервно вздохнула. — Я привыкла следовать за ним в Шеул, чтобы удержать его от похода туда, куда запрещено ходить новичкам. Я была уверена, что он умер, разыскивая Лилит…

— Подожди… зачем он её искал? Он знал, что она беременна?

Она покачала головой.

— Энриет не знал, что она демон, когда с ней переспал, и хотел убить её за то, что она соблазнила его своими трюками суккуба. Гордость была одним из самых больших его слабых мест. — В отдалении послышался вой и волосы на затылке Харвестер встали дыбом. Адский пёс. Мерзкая тварь. — Очевидно, он не нашёл Лилит, но уничтожил много демонов, пока проводил свои поиски, и клянусь, он был способен здесь восполнять свои силы.

Ривер поднял светлые брови.

— Это невозможно без шеулгула.

— Знаю, — ответила Харвестер, не заботясь о том, чтобы скрыть скепсис в голосе. — Может у него и был шеулгул, но ведь он не даёт столько силы. И это было очень странно.

— Ты расспрашивала его об этом?

В животе Харвестер заурчало, и она осознала, что они не ели несколько дней. А что хуже, дуги крыльев пульсировали, напоминая, что ей требовалась кровь.

Может, ей удастся покормиться от дымчатого падальщика, потому что вену Ривера она больше точно не возьмёт.

Это вызвало слишком много проблем, а если бы она причинила Риверу боль… Харвестер не хотела об этом думать.

Она кивнула… и вынудила себя не смотреть на его горло.

— Он уверял, что не знал, что происходит. И я… пошла к Рафаэлю.

У Ривера округлились глаза.

— За спиной Энриета?

— Это немного грубо, — произнесла Харвестер, чуть больше защищаясь. В то время она ощущала себя так, словно предаёт его. Может, и по-прежнему предавала. — Я о нём беспокоилась. Он встал на опасный путь, который мог завести его на неправильную сторону Небес.

— А тебе не кажется, что он, быть может, и не обезумел так, расскажи ты ему об отцовстве, а не скрывая этот огромный секрет? — в голосе Ривера слышалось возмущение, как будто Харвестер его обманывала.

— Да пошёл ты, Ривер. — Харвестер ударила его по руке так, как била Энриета, когда он её злил. — Легко осуждать спустя пять тысячелетий и выискивать должна-могла, да?

Ривер выругался себе под нос, а когда заговорил, старался контролировать тон.

— И что сделал Рафаэль, когда ты к нему пришла?

— Сказал приглядывать за Энриетом, что я и делала в перерывах между своими обязанностями по правосудию и поиском его детей.

— И ты их нашла?

— Всех, кроме Лимос. Я знала, где она находится, но не могла до неё добраться.

Троих детей Лилит отдала человеческим родителям, подменив их младенцев своими. Спустя годы Харвестер узнала, что человеческих младенцев Лилит продала демонам. Она не спрашивала для какой цели. Не хотела знать.

А Лимос осталась с Лилит. Её растили во зле и готовили для Сатаны. И только тогда, когда Лимос покинула Шеул, отправившись на поиски братьев, Харвестер впервые увидела дочь Энриета.

— Рафаэль сказал, что ты однажды спасла жизнь Ресефу. Это правда?

— Возможно. Не узнать достиг ли он к тому времени состояния бессмертия. Но да, когда он был ребёнком, я вытащила его из горящего здания. Его человеческая мать была той ещё шлюхой и порой бросала его на несколько дней.

Ривер стиснул зубы, но Харвестер понятия не имела, почему он так остро реагировал. Он был привязан к Всадникам, так, быть может, ему не нравилось, что Ресефу и Лимос пришлось пройти через тяжёлое детство.

Арес был суровым, выросшим воином, но, по крайней мере, родители о нём заботились.

Танатосу повезло больше всех: ему достались чудесные родители в дружеской общине.

И очень плохо, что став проклятым Всадником, сойдя с ума, он перебил большую часть клана.

Может у Танатоса было и лучшее детство, но он получил худшее проклятие и страдал из-за своих действий.

Дымчатые падальщики снова приблизились, их возбуждённое рычание становилось сильнее, в то время как оранжевый свет этой крайне зловещей атмосферы начинал тускнеть.

Харвестер насколько могла, прибавила ходу.

— Итак, — начал Ривер, по-прежнему стискивая челюсть, — и когда же, в конце концов, Энриет узнал, что у него три сына и дочь?

Харвестер дрожала, несмотря на сухой воздух в этом ужасном месте.

— После того, как их сделали Всадниками. Ему Лимос рассказала. Я до сих пор не знаю точно сделала ли она это из-за жестокости или же глубоко внутри себя желала обрести отца. В то время она находилась под сильным влиянием своей злой сущности.

И снова напряжение, вот только теперь его создавало тело Ривера, натянутое как тетива.

— И что он сделал? — почти прорычал Ривер.

— Сегодняшнее поколение сказало бы, что он… взорвался. — От воспоминания Харвестер вспотела: не от того, что он практически на орбиту вылетел от гнева, а от того, что это было только начало. — Рафаэль поручил мне попытаться успокоить Энриета, и получалось… пока я не призналась, что с самого начала знала о беременности Лилит.

Шаги Ривера стали тяжелее, камни под его подошвой жалобно скрипели, и он топал так, что земля содрогалась.

— Он разозлился на тебя?

Дрожь охватила всё тело Харвестер.

— Да уж не просто разозлился.

— Ты знала? Всё это время ты знала, что я был отцом, и не рассказала мне? Я тебе доверял. Доверял больше, чем кому-либо.

— Прости, — вскрикнула Харвестер. — Сначала я не хотела, чтобы ты пошёл на самоубийство. Затем я узнала, что Лилит соблазнила человека. Я пыталась заставить её рассказать где дети, но она пришла в ярость от того, что я о них знаю. Лилит пригрозила, что убьёт их, если я кому-то расскажу. Я решила подождать, пока они не вырастут до момента, когда смогут сами о себе позаботиться. Но затем Лимос с мальчиками устроила хаос, и всё пошло очень скверно. Она рассказала тебе первой. — Она упала перед ним на колени, по её щекам струились слёзы. — Я делала всё это ради тебя. Я хотела рассказать тебе всё раньше, но…

— Но? — Он грубо схватил её за бицепсы и рывком поднял на ноги. — Виррин, ты не имела права. Никакого права. Я бы тебя так никогда не предал. Ты отплатила мне, да? За то, что я переспал с Лилит, а не с тобой.

— Он ненавидел меня, — прошептала Харвестер. — Он был таким жестоким.

— Что он сделал? — Ривер остановился посреди дороги, как будто к ним не приближались сотни демонов. — Харвестер? Что он с тобой сделал?

Харвестер не остановилась. Было бы глупо о чём-то из этого ему рассказывать. Сейчас всё это дерьмо, что она с таким трудом затолкала в себя поглубже, вырвалось на поверхность, и ранило её гораздо сильнее, чем все пытки, что применял к ней Сатана.

Ривер схватил её за руку и рывком развернул к себе. Харвестер стиснула зубы от вспышки боли в дугах крыльев.

— Расскажи мне.

— Зачем? Почему тебя интересует произошедшее? — Харвестер вырвалась из его хватки, ощутив ещё одну вспышку боли. — Хочешь узнать, что я потеряла единственного мужчину, которого любила? Что он растоптал меня как мусор? Тебя это забавляет?

— Нет. — Ривер снова протянул к ней руку, на этот раз, чтобы провести костяшками пальцев. — Мне просто интересно узнать каким он был. Похоже, тем еще засранцем.

Она его ударила. Харвестер ударила его прежде, чем осознала, что собирается это сделать. И когда звук удара плоти о плоть эхом разнёсся по деревне, всё остановилось. Создания замерли, как и Харвестер с Ривером.

— Не говори так, — прохрипела она. — Ты его не знал. Он доверял мне, а я его доверие предала.

— Ты пошла на это, чтобы его защитить.

Харвестер горько усмехнулась.

— А может я пошла на это, чтобы иметь над ним власть, как он сказал. И может он был прав, когда сказал, что я наказываю за то, что он переспал с этой демонской сукой, а не со мной. В конце концов, я ведь дочь Сатаны.

— Так могла поступить Харвестер, но не Виррин.

Харвестер усмехнулась.

— Ты не знал Виррин. Как ты можешь так рассуждать?

— Потому что Виррин пожертвовала собой ради Энриета и детей. Она бы не поступила так, если бы была из тех, кто может предать ради власти или из-за мести.

— Плевать. — Внезапно ощутив вес последних четырёх дней без отдыха, она потёрла глаза и снова уставилась на дорогу. — Мы можем оставить эту тему?

Ривер пристроился рядом с Харвестер.

— Мы не можем оставить эту тему. Я хочу знать, что он тебе сделал.

— Ты как вцепившаяся в кость адская гончая. — Ривер не ответил, да Харвестер и не ожидала. — Ладно. Действительно хочешь знать? Этот ублюдок Энриет, уничтожив меня, исчез на несколько месяцев. А когда снова вернулся, то был самим собой. — Харвестер поморщилась. — Это должно было насторожить.

— И в чём дело?

— Он притворился… что хочет меня. Я всё ещё его любила, поэтому сдалась. — Она закрыла глаза и устало побрела по брусчатой дороге.

Боже, какой она оказалась глупышкой. Энриет нашёл Виррин в её покоях. Между ними не произошло никаких разговоров. Энриет просто появился, как будто комната принадлежала ему, и целовал Виррин, пока она не расцвела как ночная роза.

Она была так счастлива, так наполнена любовью, что даже и не рассматривала другую возможность, кроме как той, что Энриет наконец всё осознал и понял, что они должны быть вместе.

Чёрт возьми, какой же тупой и слепой идиоткой она была.

— Я отдала ему свою девственность. А он… — Жар прилил к щекам. Харвестер открыла глаза в надежде избавиться от воспоминания о том, как Энриет пришёл в её комнату, чтобы её соблазнить. А по правде говоря, неужели бы что-то изменилось? Виррин хотела этого, и как глупышка была слаба настолько, чтобы принять то, что Энриет готов был ей дать. — Всё, закрываем тему.

Ривер её проигнорировал. Он был изумлён.

— Он воспользовался тобой и бросил?

— Я трахал менее отвратительных демонов, чем ты.

Харвестер охватила такая свежая и острая боль, как в тот день, когда Энриет произнёс эти слова.

— Вот ублюдок, — прорычал Ривер, не оставив Харвестер другого ответа, кроме как да. — После всего, что он сделал, почему ты пала? Почему пожертвовала всем, ради такого придурка?

— Я же сказала, — тихо произнесла Харвестер, — ты его не знал. Он не всегда был таким. — Они почти подошли к границе деревни. Лес сможет предоставить им укрытие и пути к отступлению.

— И я дала слово. Я любила его несмотря ни на что. Он так много раз приходил меня спасать, когда приходилось сражаться с демонами. И он всегда приносил мне редкие ирисы, чтобы поднять настроение. А однажды, когда я нашла его оплакивающим ребёнка, которого он не успел спасти от демона, он сказал, что каждый ребёнок, которого он не убережёт, возьмет частичку его души. Мне кажется, что в этот день я в него и влюбилась.

Харвестер судорожно вздохнула.

— Он любил детей… и я должна была рассказать ему о том, что скоро у него появятся свои. Может, тогда ему удалось бы спасти их до того, как на них пало проклятье.

Виррин ждала, когда они повзрослеют и сами смогут себя защищать, но к этому времени Энриет забыл о своей вендетте, а ещё, казалось, он потерял большую часть своих сил.

Харвестер продолжала скрывать правду из-за страха, что Энриет снова сойдёт с ума, и на этот раз умрёт. Она не должна была позволять страху собой управлять. Сколько людей заплатило ужасную цену за свои действия?

Харвестер всмотрелась в лицо Ривера в поисках осуждения, но выражение его лица было пустым. Пугающе пустым.

— Так что я держала свою клятву приглядывать за его детьми и добровольно стала шпионом. После того, как я внедрилась в Шеул, я больше его не видела. Я даже не помню как он выглядит.

Слёзы, которые она с таким упорством пыталась сдержать, жгли глаза.

— Ривер? Как я могу помнить каждое слово, что он сказал, каждое тёплое прикосновение его пальцев, и не помнить, как он выглядит?