Ривер поверить не мог, что только что рассказал Харвестер правду. В самое худшее из возможного время.

Но, чёрт возьми, пока она кормилась, картинки обрушивались на него одна за другой, выбивая из равновесия, заставляя его чувствовать себя в двух местах одновременно — в прошлом и настоящем.

Только Харвестер смогла пропустить луч света в тёмные дыры его памяти.

Он вспомнил моменты с Веррин, много вспышек их деяний, но на этот раз всё было дольше и эмоции примитивнее, и он ощущал их через воспоминания.

Он любил Веррин. Не помнил, почему действовал не так, как чувствовал, но был уверен, что любил её.

Поэтому, когда Харвестер его поцеловала, Ривер ощутил правильность ситуации. Словно вернулся домой.

Но затем она прикоснулась к нему, начала ласкать, и, несмотря на растущую похоть, сердце сжигала жгучая ненависть.

Воспоминание о том, почему он переспал с Веррин, обрушилось на Ривера, наряду с яростью, которую он, как Энриет, испытал, когда узнал, что Веррин тридцать лет хранила тайну о существовании его детей.

Теперь все эти эмоции кружили в голове Ривера, свежие и ядовитые, как и пять тысяч лет назад, и смешивались со всем, что он знал и чувствовал.

Ривер не знал, что должен чувствовать прямо сейчас, и был уверен, что Харвестер находилась в таком же положении.

Она уставилась на него недоуменным и одновременно растерянным взглядом. Открыла рот. Закрыла. Ривер заметил момент, когда до Харвестер дошёл смысл его слов.

Она побледнела, словно слова высосали жизнь.

— О, нет, — прошептала Харвестер, начиная дрожать всем телом. Ривер почувствовал её злость, чувство, что её предали — всё это резануло его по живому. — Нет. Ты… Господи, нет.

— Харвестер…

— Заткнись! — прохрипела она. — Ничего не говори, Энриет. Не смей разговаривать со мной.

Закрыв глаза, он ждал. И когда это случилось, был готов, и всё же эта оказалась самая болезненная пощёчина за вечность — не из-за силы, а потому что получил её от женщины, чья боль растекалась по его венам.

— Как давно ты знаешь? — теперь она кричала, её гнев был настолько силён, что силы просачивались в слова и хлестали Ривера. В глазах Харвестер плескалась лютая ненависть. — Ублюдок, где ты был пять тысяч лет?

Ривер не ответил, и не потому что она приказала не разговаривать с ней, хотя такое невозможно, учитывая, что Харвестер требовала ответы на свои вопросы. Нет, он не ответил, потому что не мог.

Не знал. Он помнил лишь последние тридцать или около того лет. Да и был уверен, что Харвестер не готова его выслушать.

— Отвечай! — По лицу Харвестер текли слёзы, которые она яростно вытирала.

Ривер схватил её за плечи и прижал к матрасу. Может, она сейчас и окрепла, но физически он был её сильнее. Когда он оказался сверху, то придавил Харвестер, используя и силу и вес, чтобы она не навредила себе или ему.

И оставалось лишь надеяться, что она слишком зла, чтобы думать о подрыве Ривера своими силами. А ещё он хотел бы, чтобы его член не находился в самом что ни на есть готовом состоянии.

— Харвестер. — Ривер запрокинул голову, избегая удара. — Я не знаю, где был, и не помню ничего, кроме последних тридцати лет.

— Лжец! Гнусный мудак, ты обо всём соврал.

Она подняла голову и укусила Ривера за плечо. Чёрт, больно. Он чуть сместился и прижал Харвестер к кровати, надавив предплечьем на горло.

Хоть и не сильно давил, чтобы не причинить боли, но всё же достаточно, чтобы избежать укусов.

— Послушай, — грубо начал Ривер, потому что тяжело говорить спокойно во время сражения с разъярённой бестией. — Я не лгу. Я узнал правду о себе лишь пару месяцев назад, но уже после того, как тебя забрали в Шеул.

Она вперила в него взгляд блестящих, зелёных глаз и, казалось, что от бешенства у неё изо рта пойдёт пена.

— Что, — прохрипела она, — ты помнишь?

— Не многое. В голове вспыхивают моменты нашего с тобой прошлого, но в основном они смешанные. Но никакой предыстории. — Ривер замолчал из-за странной вибрации, пронёсшейся в воздухе, оставившей на коже липкий страх.

— Ночь. — Харвестер обвела взглядом комнату, словно искала источник вибрации. — Сейчас ничто не может передвигаться. У нас есть пара часов в безопасности.

Безопасность. Он заперт в будке двенадцать на двенадцать с падшей, которая его ненавидит. В этом нет ничего безопасного. Не для него.

— Слезь с меня, — рявкнула Харвестер.

— Обещаешь не пытаться меня убить?

— Нет. — Если бы взгляд её был кинжалом, то Ривер сейчас истекал бы кровью от множественных ранений. — Но если бы хотела тебя убить, то уже воплотила бы в жизнь угрозу Колдера.

Харвестер была очень серьёзна. Ривер её отпустил, но был готов к внезапному нападению.

Харвестер всегда нечестно играла. Но сейчас она просто села и одёрнула майку.

Что теперь? Ривер предпочёл бы расстроенную и кричащую Харвестер, а не замершую, словно вулкан перед извержением.

— Будь ты проклят, Ривер. — Харвестер отползла на другой край матраса и села, уставившись на Ривера остекленевшими, налитыми кровью глазами. — Что ты от меня хочешь?

— Ничего. — Ну не совсем правда, он хотел больше узнать про своё прошлое.

И хотел, чтобы она простила то, что он сделал с ней, будучи Энриетом. Да, он всё ещё злился за то, что она от него скрывала, но его злость не шла ни в какое сравнение с её чувствами.

У Ривера было пять месяцев, чтобы свыкнуться с тем, кем он был, а у Харвестер всего пять минут.

— Ничего? — Ёе голос был пропитан желчью. — Как и в прежние времена.

— Нет, — начал он, потянувшись к ней. — Не надо.

Она дёрнулась прочь.

— Не прикасайся. И не говори со мной. — Харвестер отвернулась, демонстративно показывая спину Риверу. И между ними словно выросла стена. — Отстань от меня.

— Харвестер…

— Я сказала, отвали на хрен от меня! — Она даже не обернулась, просто поддержала непроницаемую стену. — Дай мне, блин, пространства! Можешь? Просто раз в жизни можно последовать приказу?

Боль в её словах содрала кожу и мясо до самых костей Ривера. Он всё ещё ненавидел Харвестер, но и любил, а после опыта жизни Ривером оба чувства лишь ухудшились.

Насколько он мог судить, будучи Энриетом он был великим мудаком, а Ривером понятия не имел, как разобраться кто же он сейчас. Он мог лишь сказать, что являлся главным источником боли Харвестер.

Каждый порыв боли Харвестер за прошедшие пять тысяч лет можно вскидывать на плечи Ривера.

Откинувшись на стену, он начал искать в голове ещё воспоминания, ожидая, когда Харвестер всё обдумает.

Они просидели так минут пять, а затем Харвестер выругалась на Ривера, резко села, а её глаза вспыхнули чёрным.

— Как ты узнал правду?

— Ресеф рассказал. — Господи, он не мог быть более шокированным. — Он узнал от Лилит.

— Лилит, — выплюнула Харвестер, и у неё под кожей стали чернеть и проступать на поверхность вены. — Я хочу, чтобы она умерла, чтобы страдала…

— Она мертва, — прервал Ривер, прежде чем Харвестер продолжила. — Её убил Ресеф.

Из груди раздался низкий, угрожающий рык, а из головы проявились кончики рогов.

— Надеюсь, он её помучил. Сделал то, что она сделала со мной. — Харвестер начало трясти и Ривер снова к ней потянулся, но она зашипела и вспышкой силы отбросила его руку, опалив на ней волос. — Расстроен потерей возлюбленной?

Вот дерьмо. Харвестер была на грани обращения, и как только её переступит, Риверу несдобровать.

— Ты же знаешь, что я её не любил, — как можно более спокойно произнёс он. — Ненавидел её, помнишь? — Ривер сомневался, что она оценит намёк о «воспоминаниях».

— Ты трахал её. — Внезапно его череп и грудь сдавило от боли. — Ты причинил мне боль.

— Харвестер, — прохрипел он. — Остановись.

Она не послушалась. Глаза стали чернильно-чёрными от ярости, когда она сжала руками Ривера за рёбра и пустила сотрясший тело болью электрический заряд.

Стиснув зубы, Ривер застонал и принялся тянуть из глубины себя остатки силы.

Прошептав заклинание, он выпустил её в воздух, и та окутала их с Харвестер пузырём, истощившим их силы. Она повлияла на них обоих, но, хоть Харвестер и вернулась в свой облик, Ривер всё ещё ощущал давление на глазные яблоки.

Харвестер рухнула на матрас.

— Что, — устало, произнесла она, — ты сделал?

О, да ничего особенного. Всего лишь сделал их уязвимыми перед всем, что могло произойти в ближайшее время. Ривер лишь надеялся, что Харвестер окажется права и в этом измерении по ночам никто не шарахается.

Харвестер закрыла глаза и тихонько засопела. Тщетно пытаясь бодрствовать, Ривер наверняка стал жертвой своего же оружия. Его мышцы превратились в кисель, и он упал рядом с Харвестер на матрас.

Снова засопев, Харвестер перекатилась и упёрлась лбом в лоб Ривера. Он закрыл глаза и прислушался к её дыханию, и был готов поспорить, что лишь не многие мужчины слышали, как она спит.

Она ненавидела быть столь уязвимой.

Какой же одинокой Харвестер была? Протянув руку, он притянул её к себе так, что она прижалась к его груди и обняла за талию.

Это ощущалось таким знакомым, что когда в голове вспыхнуло воспоминание о них, лежащих одетыми на берегу, на белом песке, Ривер понял почему.

Проклятье, но тогда она была очень милой.

Дрейфуя на плоту сожаления, он задремал…

И разбудили его крики. Харвестер резко вскочили и села рядом.

— Что это?

— Не знаю. — Ривер соскочил с постели и распахнул дверь. — Снаружи рассветало, и куча призрачных падальщиков визжала на то, что сражалось в центре их группы.

— Тёмный, — выдохнула Харвестер. — Невероятно. Как, чёрт возьми, он нас нашёл? Мои щиты должны были отсрочить это на несколько дней.

— Позже об этом побеспокоимся. — Ривер подхватил рюкзак. — Нужно отсюда выбираться.

Она схватила его за запястье и сильно сжала.

— Подожди. Что-то не так.

— Может твоё заклятье не эффективно. Не важно. Нужно убираться.

— Моё заклинание в порядке. Тёмному как-то удалось нас выследить. — Харвестер нахмурилась. — Кто-то что-то давал тебе для этого путешествия?

— Кое-что пересадили. А что?

— А то, что сверхъестественные предметы могут приманить Тёмных. Только ангел мог это сделать. То, что тебе пересадили, вступало в контакт с ангелами?

Ривер покачал головой.

— Фантом не выпускал это из поля зрения. Нет никакой возможности… — Он замолк, когда ответ пришёл как удар по печени. — Вот ублюдок.

— Что?

— Шеулгулики. — Он вытащил кристаллы из кармана. — Мне дал их Рафаэль.

Харвестер уставилась на Ривера.

— Да чтоб меня, — прошептала она. — Я же тебе сказала ему не доверять.

— И оказалась права. — Голос Ривера показался чужим даже для собственных ушей. — Он знал, что я иду за тобой, и я угодил прямо в его ловушку. Я привёл к тебе Тёмного.

* * *

Ревенант в очередной раз предстал перед Сатаной и в очередной раз пожелал оказаться в любом другом месте, но не здесь.

Многие демоны, падшие ангелы и даже некоторые люди продали бы собственных детей в мясные лавки, чтобы получить возможность служить Тёмному Повелителю. В конце концов, было честью считаться одним из приспешников Сатаны.

Люди мечтали однажды оказаться с ним рядом и в его услужении.

Чёртовы глупые людишки.

Только тупой как валенок мог такое желать. Лакеи Сатаны редко долго жили. Одна промашка и вот уже маячит топор. Настоящий топор. Тёмный Повелитель не верил во вторые шансы.

А ещё он придерживался правила «на хрен уничтожать гонца».

— Ты сказал, что у тебя важные новости. — Король демонов отвернулся от варга, которого мучил уже несколько дней. — И лучше уж им такими оказаться. Я собирался нарушить клятву этого оборотня-наёмника и выяснить кто помог Харвестер сбежать.

Ладно, тут всё действительно важно. Ревенант лишь надеялся, что Сатана не вспылит и не пустит в ход своё правило о гонцах.

— Ты знал, что Лимос была беременна?

Рык Сатаны возвестил о том, что ему эта информация известна, и Ревенант задумался о том, что же случилось с тем, кто принёс новости о младенце. Ведь предполагалось, что Лимос станет невестой Сатаны.

Ревенант быстро продолжил, не давая своему боссу разозлиться ещё больше.

— Предполагаю, что архангелы попытаются — или уже попытались — подменить в утробе младенцев Лимос и Гэтель.

Легендарный Плохой Парень резко развернулся.

— Что они сделают? Откуда тебе это известно?

— Небесный Наблюдатель Всадников покалечила своих подопечных. Там было… просто месиво. А когда она закончила, ребёнок Лимос пропал. Не умер. Пропал.

Сатана замолчал. Гнетущая тишина накалялась, пока Рев практически не почувствовал, как воздух стал густым от напряжения.

В конце концов, он подошёл к подносу, на котором лежали орудия пыток, и выбрал нож для масла.

— Если они забрали ребёнка Лимос, — произнёс Сатана пугающе спокойным голосом, — то могут в ближайшее время провести ритуал подмены. Когда это случилось?

— Недавно. — Рев следил за ножом, не желая, чтобы его воткнули ему в глаз. — Я нашел Лимос в ЦБП и закрыл чрево, чтобы там мог находиться только её ребёнок.

— Отлично. Я начинаю думать, что тебе стоит работать на меня, а не нянчиться с Всадниками.

Чёрт возьми, нет. Чувство самосохранения Ревенанта было слишком сильным, чтобы желать такой чести.

Размытым пятном Сатана бросил нож в живот оборотня. Звук разрезаемых кишок, сопровождаемый стонами мужчины, эхом разнёсся по покоям.

Сатана хлопнул в ладоши, и вошла падший ангел по имени Нелл.

— Мой повелитель?

— Удвой охрану Гэтель и пошли Орфмэйджа к Гормешу — он в моей гостевой комнате. Пусть он наложит защитные чары на Люцифера. — Сатана посмотрел на Ревенанта. — Он принёс все ингредиенты и заклинание, нужные мне для того, чтобы разрушить клятву наёмника-варга. Теперь начнётся веселье.

Нелл поклонилась и вышла. А Сатана подошёл к оборотню, висевшему на огромном деревянном кресте, и схватил парня за горло.

— Меформус эталиа эксодезим.

Варг начал задыхаться. Сатана наклонился и, понизив голос, спросил:

— На кого ты работаешь?

— Ривер, — простонал варг, отчего Ревенант начал задыхаться.

Рев приготовился к взрыву ярости Сатаны, но был поражён, когда король демонов просто отпустил оборотня на землю и наблюдал за его смертью — из-за нарушения клятвы тот просто погиб.

— Я знал, что в это вовлечены Небеса, — произнёс Сатана до жути спокойным голосом. — Но Ривер… занятное предприятие.

Какого хрена? Почему демон не взорвался? И почему считает вмешательство Ривера «занятным»?

— Мой господин, — сказал Ревенант, стараясь изо всех сил звучать непринуждённо. — Какие ты дашь мне приказания?

Сатана растянул губы в кровожадном оскале.

— Скажи Нелл, чтобы отменила мой последний приказ. Для Орфмэйджа у меня другое задание.

Ревенант выгнул бровь.

— Господин?

Сатана рассмеялся, и от звука маниакального смеха у Рева застыла в жилах кровь.

— Моя армия в боевой готовности, ожидает момента, чтобы напасть на Небеса. Но сейчас, пока не родился Люцифер, который сломает стены Небес, любое сражение с ангелами будет происходить в мире людей.

Ревенант почти сказал «Ну да», но… блин, ну да.

— Я устал ждать. Орфмэйджа изменит правила игры и ускорит время. — Сатана провёл языком по клыкам. — Люцифер родится раньше.