Ривер очнулся в сортировочной палатке на парковке ЦБП. Над койкой маячил Призрак, а по бокам стояли Арес, Танатос и Ресеф.

— Смотрите, — произнёс Призрак, — ангел приходит в себя.

— Похоже, я обязан тебе жизнью. — Что-нибудь задолжать демону никогда не было хорошей идеей, но Ривер знал, что Призрак был слишком хорошим врачом, чтобы давить на такие рычаги. Ривер попытался сесть, но ремни удержали его на месте. — Почему я привязан?

— Потому что потребовалось пять Семинусов, включая меня, чтобы вытащить меч-ауриал и не убить тебя. — Призрак щёлкнул застёжками на ремнях. — Ты плохо это перенёс.

Когда демон начал вливать в его бессознательное тело силу, это послужило спусковым крючком к бою для ангельских инстинктов. Риверу повезло, что он впитал в себя исцеляющую энергию, вливаемую Семинусом.

Многие ангелы не могли исцелиться энергией демонов.

— Где Харвестер? Что случилось?

— Она отправила нас сюда спасти тебя, — ответил Ресеф. — Ты почти умер.

Танатос придвинулся к кровати и вперил внимательный взгляд в Ривера.

— Почему ты отправился в Шеул спасать её? Лорелия и Ревенант объявили её шпионкой. — Он сжал руки в кулаки, как будто желал, чтобы сейчас в его руках оказалась шея Харвестер. — Но это чушь. Она сговорилась с Мором начать апокалипсис и убить моего сына.

Ресеф немного позеленел при упоминании Мора, а Арес сложил руки на груди, наблюдая за всем внимательным взглядом.

Из всех Всадников он был самым уравновешенным, и скорее всего, одобрил бы всё, что Харвестер делала в течение веков ради победы.

А ещё он был тем, кто меньше всего поймёт то, что сделал Ривер, потому что тот действовал под влиянием эмоций, а не логики.

Кровать скрипнула, когда Ривер сел. Ого, он оказался обнажённым. Он натянул простыню до пояса, а Призрак достал из ящика медицинскую форму.

— Харвестер не планировала ничего из этого, — произнёс Ривер. — Ваши Наблюдатели правы. Она добровольна пала с Небес, чтобы присматривать за вами.

— Чёрта с два она так сделала. — Гнев Танатоса сопровождался свистом душ, вырывающихся из доспехов и корчившихся у его ног. Их желание убивать, а не освободиться из брони навечно заставляло растягивать границы их видимых пределов.

Призрак бросил Риверу синюю медицинскую форму и повернулся к Тану.

— Попридержи свои души, Всадник.

Как правило, Танатоса не мог напугать ни один демон, но Призрак, раз за разом доказывал своё превосходство, и к тому же принял сына Тана.

Татуировка скорпиона на шее извивалась, он хвостом ужалил Тана несколько раз в ярёмную вену, но затем успокоился и, в конце концов, души снова растаяли в его броне.

— Это правда, — настаивал Ривер. — Она искала вас, когда вы были ещё младенцами. Пав, она стала Наблюдателем и тайно манипулировала событиями. Когда сломали Печать Ресефа, она претворилась, что помогает Мору, а на самом деле делала всё, чтобы предотвратить апокалипсис.

Арес нахмурился.

— Так это она сделала так, чтобы Эгида отправила Реган соблазнить Танатоса. Она знала, что ребёнок был ключом взлома Печати Танатоса.

Танатос зарычал, и снова появились души. В этот раз Призрак лишь кинул на него грозный взгляд и души снова исчезли.

— А ещё она знала, что только этот ребёнок может остановить апокалипсис, — настаивал Ривер. — Это был риск, но она сделала так, чтобы вы нашли способ остановить апокалипсис и спасли твоего сына.

— Но она мучила тебя. И я… — От тоски выражение лица Ресефа потемнело. — Она… и я…

— Эй, — тихо произнёс Ривер. — Мы через это прошли. — Он надел штаны и двинулся к Ресефу, который побледнел от воспоминания о том, что он и Харвестер сделали Риверу. — Ты не был собой, а у неё не было выбора. Ей приказывал Рафаэль. И поверь, она могла причинить мне гораздо большую боль. — Ривер надел рубашку. — Я не прошу тебя понять. Пока. Но я прошу дать ей шанс.

— Она для тебя много значит, да? — спросил Ресеф.

— Больше, чем вы считаете. — Ривер подозревал, что больше, чем он знал. У него сложилось ощущение, что они открыли бы множество слоёв их отношений, если бы он восстановил всю память. — И где же она? — Арес и Танатос бросили на Ресефа вопросительный взгляд, и у Ривера понизилось кровяное давление. — Где?

— Я оставил её с Рафаэлем, — пробормотал Ресеф.

С Рафаэлем? Вот дерьмо. Что он с ней сделал? Ривер оглянулся в поисках ботинок и обнаружил их у двери.

— Призрак, Тавин восстановился? — Он на это надеялся. Бедный Семинус прошёл через ад в… аду. И Ривер умудрился напакостить ему ещё больше.

— Он в порядке. За исключением проблемы со змеёй. Я не надеюсь, что ты сможешь пролить на это свет, да?

— Не совсем. — Ривер сунул ноги в ботинки и наклонился, чтобы зашнуровать их. — Я понятия не имею что это. Посмотрим, что мне удастся разузнать.

Призрак кивнул.

— Я поручил это Идесс, и у меня есть кое-кто для консультации.

Вздохнув спокойно, Ривер выпрямился. Если за дело взялся Призрак, Тав в хороших руках.

— Мне нужно идти. — Он направился к выходу из палатки, но остановился. — Где Лимос?

Снова обмен взглядами.

— Дома, — тон Ареса сквозил редкой эмоцией, а внутренности Ривера сжались от воспоминания о том, что сказал Ревенант про несчастный случай.

Взгляд Танатоса был разбитым, пауза затянулась.

— Она потеряла ребёнка.

— Не потеряла, — прорычал Арес. — Ребёнка уничтожили.

Сердце Ривера пропустило удар, печаль врезалась глубоко в грудь. «О, Лимос, мне так жаль». В горле так сильно сжалось, что каждый глоток воздуха проходил еле-еле и со свистом.

— Как? — прохрипел он.

Танатос разразился ругательствами на нескольких древних языках.

— Наш новый небесный Наблюдатель сошла с ума. Стерва нас разгромила. Она даже убила одну адскую гончую Ареса. — Он втянул воздух. — Ребёнок не выжил. Мы рыщем по миру в поисках Лорелии, но, похоже, она спряталась за юбками архангелов.

Бешеная ярость и раскалённая добела ненависть пронзили Ривера с такой силой, какую он ощущал лишь однажды, когда узнал, что Веррин скрывала от него детей.

Харвестер пропала. Её, возможно, удерживают архангелы, пока не решили, что с ней сделать, а Наблюдатель, которую приставили следить за Лимос, причинила ей вред и убила внука Ривера.

— Мне нужно идти, — процедил Ривер. — Клянусь, Лорелия заплатит за содеянное.

— Нет, Ривер, — обрушился на него хор голосов, которые он так хорошо знал. — Это ты заплатишь за то, что сделал.

И внезапно он больше не стоял в палатке на парковке Центральной Больницы Преисподней.

Он оказался на вершине горы Мегиддо, окружённый архангелами. А в нескольких ярдах от него находилась Харвестер, её фигуристое тело было облачено в обтягивающее кожаное платье цвета слоновой кости, открывающее больше плоти, чем Риверу хотелось, чтобы кто-то видел, кроме него.

Её глаза были опущены.

Рука была переплетена с рукой Рафаэля.

Тело Харвестер обмякло под свинцовой печалью. Плохой знак.

Она как можно сильнее впилась ногтями в руку Рафаэля, надеясь причинить как можно больше боли, надеясь, что он испытает хоть маленькую долю того, что испытывала она.

Ублюдок лишь улыбался и наблюдал, как четыре архангела провели Ривера в центр ритуального круга, окроплённого кровью трёх верблюдов, которых искупали в святой воде.

Сердце Харвестер обливалось кровью, когда Ривера поставили на колени на жёсткую землю там, где свершилось много исторических событий.

Мегиддо было не только важным местом для людей, но и для ангелов. Здесь падших ангелов могли призвать на Небеса. Здесь ангелов переводили в более высокий ранг.

И здесь выносили наказания.

Ривера привели сюда явно не с целью повысить. Но какое ему могли назначить наказание? Улыбка Рафаэля становилась шире, и в голове Харвестер внезапно возникла ужасная мысль.

На горе Мегиддо также производили казни.

О Господи, нет.

— Ты обещал, что не убьёшь его, — прохрипела Харвестер. — Ублюдок.

Дрожа от страха и гнева, она вырвала руку из руки Рафаэля и устремилась к Риверу, но двое Стражей — ангелы, обеспечивающие выполнение ангельских законов — схватили её за руки и притащили обратно.

— Отпустите её! — Ривер вскочил на ноги, но четверо других Стражей снова опустили его на колени.

— Я обещал, что ты не уничтожишь его, — повторил Рафаэль. — Но содеянное им не имеет прощения. — Он провёл по её щеке с такой нежностью, которая не сочеталась с ужасным тоном. — Успокойся. Ты делаешь ему только хуже.

Сукин сын. Харвестер было ненавистно, что он прав, ненавистно, что Ривер страдает из-за желания ей помочь. Сухо сглотнув, она напустила на себя безразличный вид, в котором поднаторела, будучи падшим ангелом, и вынудила себя оставаться на месте.

Рафаэль присоединился к пяти архангелам, образовавшим полукруг вокруг Ривера, который лежал на земле, а его конечности удерживали Стражи. Ещё один Страж запустил руки ему за спину и максимально широко расправил в грязи его крылья.

Михаил возвышался над остальными, будто стоял на невидимом пьедестале.

— Ривер, известный также как Энриет, — начал он, его богатый баритон нёс в себе такую силу, что Харвестер задумалась, а не транслировались ли его слова на Небеса. — Ты предал нас в последний раз. Из-за тебя Сатана требует сотню тысяч душ в оплату за нарушение соглашения. Он собирает силы, и не ровен час, он нападёт на Небеса. У нас есть законы, но по какой-то причине за тысячи лет ты не научился им следовать.

В его руке появился золотой трезубец, и Харвестер закрыла рот рукой, чтобы сдержать рвущийся наружу крик ужаса.

Не так давно Гэтель вонзила полдюжины таких вещей в тело Харвестер. Каждое место, которое пронзалось тогда клинками, начало с новыми силами пульсировать, как будто мышцы помнили ту агонию и собирались нести её на протяжении всей вечности.

Михаил вонзил остриё в руку Ривера, пригвождая её к земле. Лицо Ривера выражало мучение, на лбу выступил пот, но мужчина не издал ни звука.

— Нет! — крикнула Харвестер. — Не делайте этого!

Никто не послушался. Она начала бороться со Стражами, рыдая, когда архангелы продолжили втыкать клинки в Ривера: в каждую руку, ногу, бедро и крыло. Ривер не произнёс ни звука, когда кости ломались, и кровь ручейками бежала по твёрдой земле.

Уриэль вонзил клинок в живот Ривера, и крики Харвестер даже не стихли, когда Габриэль пронзил его грудь. В этот раз Ривер захрипел и закашлялся кровью, и впервые с начала этого ужаса он закрыл глаза.

— Прости, Ривер, — прохрипела Харвестер, слёзы бежали по её щекам. Она закричала, когда Рафаэль высоко поднял клинок и вонзил его в горло Ривера.

Ривер судорожно вздохнул, кровь сорвалась с его бледных губ.

— Мы не получаем от этого удовольствие, — сказал Рафаэль Риверу, но Харвестер посчитала всё это брехнёй. Другие архангелы выглядели либо печальными, либо безразличными, но Рафаэлю не удалось скрыть ликование. — Харвестер. Иди сюда.

Стражи отпустили её, и она, спотыкаясь, побрела к Риверу, но прежде чем она до него добралась, её поймал Габриэль.

— Что ты делаешь? — Она попыталась вырваться, но её окружили другие архангелы.

Рафаэль опустился на колени рядом с Ривером и Харвестер накрыл шок, когда архангел нежно провёл по его щеке.

— Не всё потеряно, Энриет. Когда один падает, другой поднимается. — Он провёл рукой по луже крови Ривера и встал, повернувшись к Харвестер.

Все архангелы запели глубокими, дивными, великолепными голосами. Харвестер замерла на месте, когда к ней подошёл Рафаэль. Он остановился в шаге от неё.

— Хотелось бы мне, чтобы именно моя кровь наполнила тебя силой, — угрюмо произнёс он. — Но у тебя уже есть кровная связь с Энриетом.

— Я не понимаю. — В груди зародилась тревога, превратив лёгкие в цемент. Что они собираются с ней сделать?

Протянув окровавленную руку, Рафаэль обхватил Харвестер за затылок и присоединился к пению. Мир вокруг Харвестер закружился, принеся мышцам лёгкость, после чего она обмякла. Несколько рук её подхватили и поддержали в вертикальном положении.

Внезапно каждый мускул, каждый орган, каждую клеточку охватила агония. Как будто из тела вынимали кости. Боль ослепила Харвестер, забрала дыхание и голос, и та не смогла закричать.

Харвестер ощутила, как обмякли крылья, словно намокшая бумага, и подумала, что потеряла сознание, потому как следующее, что поняла, архангелы попятились, склонили головы, и боль прошла, сменилась чистейшей, сладчайшей эйфорией.

Моргнув, попытавшись собрать конечности, она напрягла мышцы на спине… и ощутила вес крыльев. Новых крыльев.

Как такое возможно? Ей вернули полный статус ангела? Боясь оглянуться, она вытянула крылья и открыла один глаз.

Харвестер изумлённо ахнула, сердце кровью стало обливаться от вида огромных, блестящих, сине-чёрных крыльев, поднимающихся в небо, кончики перьев которых были посыпана переливающимся блеском.

— Лишь горстка Непавших вернула небесный статус ангела, — произнёс Габриэль. — Но никогда раньше мы не возвращали Истинно Падшего. Даже не были уверены в успехе. — Заключив её лицо в ладони, он легонько поцеловал её в губы. — Добро пожаловать домой, Веррин. Твоя служба людскому и ангельскому мирам неоценима, и никогда в полном объёме мы не сможем тебя отблагодарить.

Слёзы ликования заполнили её глаза, а сердце наполнило ощущение, которое она не испытывала пять тысяч лет. Кровная связь с Ривером. Она ощущала его в местах, которые так долго оставались пустыми.

Харвестер повернулась к нему, и даже несмотря на боль, он ей слабо улыбнулся, сине-сапфировые глаза блеснули удовлетворением. Но собственное удовлетворение начало угасать.

Она не могла праздновать. Не тогда, когда Ривер страдал. Не тогда, когда всё потерял.

— Но, — продолжил Рафаэль мрачным тоном, — у твоего возвращения есть цена. — Слаженным движением он и Уриэль призвали золотые косы, которые прекрасно знала Харвестер.

— Нет! — выкрикнула она в ужасе, от радости не осталось и следа. — Не…

Два архангела с тихим свистом опустили косы, и в мгновение ока отделили крылья от тела Ривера, а с ними и кровную связь, что Харвестер ощущала несколько секунд назад.

Крик полнейшей агонии Ривера, выворачивающего душу страдания сотряс плато, а землетрясение даже зафиксировала шкала Рихтера.

Над ними прямо из ниоткуда собрались облака, которые принесли гром и молнии, и проливной ливень. Дождь лил как из ведра, но ангелы создали купол, и все, кроме Ривера, оставались сухими.

— Ривер. — Харвестер побежала к нему, ноги скользили по грязи, созданной дождём и его кровью. Она бросилась к нему и начала выдёргивать трезубцы.

Никто её не остановил, а Ривер не двигался. Его глаза были открытыми, но его в них не было.

Когда Харвестер вытащила все клинки, она обняла Ривера, прижала к себе, начала укачивать, гладить по волосам, не заботясь о том, что белые церемониальные одежды теперь испорчены.

— Прости меня, — прошептала она. — Прости. — Она посмотрела на архангелов сквозь дождь, отделяющий её с Ривером от них. — Ублюдки. Грёбанные ублюдки.

В глазах Рафаэля появился гнев, маленькие малиновые молнии.

— Ты можешь быть моей супругой, но тебе не позволено таким тоном говорить с архангелами.

— Не ставь на это, — парировала Харвестер. — Ты прав, тебе нужно было заполучить меня тысячи лет назад, когда я была пустоголовая и ветреная. Большая ошибка, Рафаэль. Огромная.

Его выражение лица потемнело.

— Пошли. Мы здесь закончили. Ты больше его не увидишь.

Когда она не сдвинулась с места, он откинул голову и взревел. Буря, которую Ривер создал своей агонией, стала в десять раз сильнее, перерастая в торнадо.

— А теперь, — прорычал он, его голос усиливался до почти оглушительного вопля, — теперь, или я выдеру Ривера из твоих объятий, или сброшу его в Шеул.

Это завершит падение Ривера, не даст ему и шанса на искупление, хотя она сомневалась, что ему вернут статус ангела, как ей. Она была первой и, скорее всего, последней.

Рыдая, она аккуратно положила Ривера на землю и, наклонившись, потёрлась губами о его губы, наслаждаясь ревнивым рычанием Рафаэля.

— Пошли!

Харвестер медленно поднялась на ноги и, не глядя на Рафаэля, расправила новые крылья и взмыла вверх.

— Запрещаешь снова видеться с Ривером? Тупой ублюдок, — пробормотала она, влетев прямо в чёрную тучу. Как поступает Ривер? Он нарушает правила.

И она будет делать так же.