Пять дней. Ривер и три наёмника, с которыми его свела Син, путешествовали по Шеулу на протяжение пяти дней. А складывалось впечатление, словно они провели там пять лет.
На них нападали различные существа — семьдесят один вид демонов, больше сотни плотоядных растений и такое огромное количество адских зверей, что Ривер со счёта сбился.
Их обжигали проливные дожди из кипятка. Они чуть не замёрзли от порывов жидкого азота в зоне льда и снега.
И чуть не сгорели в потоках лавы, что сочилась сквозь сдерживающие каменные стены, которые тянулись в неведомые дали.
В довершение ко всему, Тавин, белокурый демон-Семинус, с которым Ривер был уже несколько лет знаком, продолжал говорить, что они всё ещё находились на дальних кругах Ада.
Так что пока основная опасность исходила от окружающей среды, поскольку сил Ривера было более чем достаточно, чтобы разобраться с мелкими демонишками.
Самая серьёзная проблема заключалась в том, что здесь он намного медленней восстанавливал силы даже с шеулгул Рафаэля и Гетель. Как и предсказывал Призрак, оружие Ривера иногда давало сбой.
Чуть ранее он вызвал огненный шар, чтобы метнуть его в крестовую гадюку, и шар вырос до размера, в двадцать раз превышавшего обычную форму, при этом отрастив зубы, когти и хвост.
Огненный зверь поглотил не только крестовую гадюку, но и всех демонов в радиусе ста ярдов.
Один из убийц — оборотень по имени Мэтт — был счастлив, что избежал его огненного гнева.
Ривер был вынужден уничтожить своё собственное оружие прежде, чем оно сожрало парня заживо.
К счастью, все три убийцы оказались отличными бойцами.
Способность Тавина одним прикосновением взрывать глазные яблоки оказалась особенно впечатляющей.
И определённо пригодилась при встрече с десятифутовым демоном с зубами, размером с нож мясника, и двумя десятками глаз.
Раз! Раз! Раз! И глаза разбросаны повсюду. Некоторые способности были даны для развлечений.
— Сколько раз ты бывал в Шеуле? — осторожно поинтересовался Мэтт, завязывая каштановые с тёмным отливом волосы в низкий хвост.
— Тысячи, — ответил Ривер. — Сотни тысяч. — Он пожал плечами. — Но никогда это не было похоже на то, что происходит в этот раз. Ангелы весьма ограничены в том, куда мы можем пойти и сколько времени там находиться. Обычно мы быстро проскальзываем и так же быстро убираемся отсюда.
Ривер откусил кусочек какого-то уродливого зверька, которого Тавин поймал и поджарил на огне.
Они разбили лагерь на берегу реки Инферно, в части Шеула, где Ривер никогда не бывал.
— Убираемся, пока дьявол не узнал, что мы здесь.
— Прямо как в той песне в стиле кантри, — вступил в разговор Тавин с того места, где сидел рядом с Мэттом.
Третий убийца — Колдер — был в карауле, что вполне устраивало Ривера.
От демона-Найтлаш пахло сигаретами и плесенью, и он был ещё тот ублюдок — жестокий и беспощадный.
Однажды Риверу пришлось остановить его от насилия над женщиной-врагом после сражения.
Вообще-то Ривер хотел убить ублюдка, если бы Тавин и Мэтт не напомнили Риверу то, что он видел в Колдере отвратительным, в Шеуле считалось вполне нормальным.
И из трёх убийц он был единственным, кто знаком с землей, окружающей крепость Сатаны.
Ривер вскинул одну бровь, глядя на Тавина.
— Надеюсь, ты не считаешь меня деревенским парнем?
Тавин фыркнул в ответ.
— Я — нет. Наш мастер убийц воспользовался блестящей идеей Син создать воодушевляющий плейлист со всеми песнями, где упоминается ад, и постоянно проигрывать его в логове убийц.
— Я так подозреваю, что ты совсем не очарован подобной музыкой?
— Очарован, если это подразумевает вскрыть себе вены, чтобы слышать только шум вытекающей из тебя крови, вместо завывания надоедливого человечишки, лопочущего о грехе.
— Ах! В таком ключе и я был пару раз очарован.
— Надоедливой музыкой?
Ривер глянул на Тавина пронизывающим взглядом.
— Раздражающей болтовнёй демонов.
Тавин сделал глоток воды из свой фляжки.
— А люди говорят, что ангелы совсем не смешные.
— Кто так говорит?
— Все, — заявил Тавин и Мэтт кивнул, соглашаясь с ним.
Ну, Риверу трудно было с этим поспорить. Большинство ангелов, которых он знал, были серьёзны и суровы. Они не были милыми, счастливыми и… общительными. Как Мэри Поппинс с галлюцинациями и чашкой кофе. Ривер не знал что хуже.
Поднявшись, Тавин потянулся и покрутил головой, разминая шею.
— Я собираюсь пойти и найти женщину. Ты ляжешь отдыхать?
Ривер отрицательно покачал головой.
— Мне нужно записать наш сегодняшний поход. Иди. — Он помахал демону рукой, подгоняя его. — Я запланирую наш путь на завтра.
— Только убедись, что мы пойдём южным маршрутом, через Острую Петлю. Северный маршрут приведёт нас в пустынный край области Сатаны. А нам это не нужно.
Ривер не спрашивал почему. Если Тавин не хотел туда идти, значит там действительно плохо. Демон был бесстрашный и сообразительный, но не хотел умирать.
Мэтт ушел, чтобы присоединиться к Колдеру в патрулировании, в то время как Тавин направился к Хэрроугейту, который учуял за четверть мили отсюда.
Ривер откинулся назад со своим журналом и записал хронологию всех сегодняшних событий, составляя план пути, по которому они прошли, места, которые до этого не видел ни один ангел.
Его журнал будет бесценным документом, если ангел выживет и сможет вернуться домой, и его, скорее всего, будут изучать столетиями великие умы Небес.
Конечно, скорее всего, Ривера уже не будет, чтобы узнать какие плоды принесут его старания.
Не в том случае, когда у архангелов были свои способы. Огненные дожди, обрезание крыльев, возможно, смерть — вот чего ему стоило ожидать.
Отрываясь от размышлений о вероятном обрезании его крыльев и смерти, Ривер указал демонов, растения и животных, с которыми столкнулся, включая описание, силы и слабости, которые он заметил, и их местонахождение.
Он закончил со своими личными записками о путешествии, убрал журнал и вытащил приблизительные карты, которые принёс с собой Тавин.
Им оставалось совсем немного пройти, может около двух дней, но оставшийся путь будет не из лёгких. Приблизительно через пять миль они доберутся до Стены Черепов — массивной баррикады, окружающей всю местность и имеющей высоту в сотни футов.
Существа, которые охраняли вход, варьировались от микроскопических паразитов, которые вгрызались в кожу в поисках жизненно-важных органов до огромных драконоподобных чудовищ с зубами, величиной с трёхэтажное здание.
За ними следовали отряды ужасных безглазых демонов Сайласа, которые патрулировали опорный пункт, убивая незваных гостей, чтобы добавить их черепа к стенам.
Далее их ждут лавовые реки, смертоносные леса, в которых обитали монстры, питающиеся болью, и целый регион, посвящённый орудиям пыток, перед тем как попасть на территорию Сатаны.
Оттуда Ривер пойдёт дальше сам. Их группа привлекла бы слишком много внимания, поэтому план заключался в том, чтобы Ривер попал в комплекс пыток Сатаны, схватил Харвестер и встретился с Тавином, Мэттом и Колдером, чтобы отправиться домой.
Вот такой был план.
Вдалеке что-то пронзительно завизжало. Потом послышался ещё один визг. И несколько других. Что-то зарычало. Здесь, в нижней части Ада, это наверно были утешающие звуки. Без сомнения, кто-то разработал приложение для сна, используя эти успокаивающие шумы с равномерным спектром боли, несчастья и борьбы.
Ох, Шеул.
Ривер закрыл глаза и откинул голову на каменную стену.
«Потерпи, Харвестер. Я иду».
Но как же она его встретит? Радушно или начнёт с ним бороться? Она ненавидела его, и если архангелам можно было доверять, Харвестер уже давно смирилась со своей судьбой. Возможно, она будет сопротивляться попытке её спасти.
Не то чтобы это имело какое-то значение. Ривер собирался спасти её, даже если ему пришлось бы для этого её убить.
В этом случае смерть была бы облегчением.
* * *
В первые с тех пор, как Харвестер перевели в Шеул для вечных пыток, она не была несчастна.
Ох, не то, чтобы она нашла успокоение, учитывая тот факт, что была обнажённой и подвешенной за запястья над бассейном с булькающей кислотой, но по крайней мере, она не замерзала, не горела и не была подвергнута пыткам.
Ведь она не могла видеть, так как ей выдавили глаза несколько часов назад, но уже не испытывала от этого боли, так как её тело начинало заживать и создавать новые глаза.
Также Харвестер не могла хорошо слышать; её недавней пыткой было засовывание тонких гвоздей ей в уши и разрушение барабанных перепонок. Опять же боль ушла, и её тело приятно онемело.
Поэтому, пока она оставалась одна в этой комнате, забытая или оставленная с нарастающим чувством голода и жажды, Харвестер наслаждалась перерывом.
Наслаждение. Она наслаждалась чем-то, пока продолжалась бесконечная пытка. Один тот факт, что слово «наслаждение» прорвалось в серое вещество её мозга, был показателем высокого уровня её болевого порога и низкого порога удовольствия.
Харвестер хотела засмеяться. Истерическим, безумным смехом, который закончился бы слезами. Вот только у неё не было слёзных каналов.
Истерический смех нарастал в ней, не имея выхода на поверхность. Слабая дрожь прокатилась по её коже.
Снова и снова. Вибрации перешли в равномерные удары, и она задушила рыдания, когда поняла, что это было.
Шаги.
Холодный ужас сковал все её мышцы, охватывая Харвстер так, что она с трудом могла дышать. Хоть она и была несчастной, но по крайней мере находилась в одиночестве.
Никто не заставлял её кричать в агонии. Никто не требовал от неё ответов, используя острые предметы или мучая кровавыми угрозами, которые неминуемо приводились в исполнение.
Дрожь усилилась. Кто-то приближался, и пустой желудок Харвестер скрутило от страха.
По спине прокатилось тепло. Кто бы ни был в комнате, он был от неё всего в нескольких дюймах.
— Кто ты? — Харвестер почувствовала чьи-то руки на себе, почувствовала шёпот чьих-то слов на своей щеке, но не могла ни слышать, ни видеть, и даже способность думать исчезла под нарастающей паникой.
Цепи, обвитые вокруг её запястий, ослабли.
Она начала падать в кислотный бассейн, но когда закричала, кто-то закрыл ей рот рукой и прижал к своей широкой груди.
Это была новая пытка.
Обычно, когда она была слепой или глухой, или и то и другое сразу, они били её или резали, или хуже того — сводили с ума беспокойством о том, откуда придёт новая боль и какой сильной она будет.
Но сейчас было куда страшнее. Тот, кто уносил Харвестер, был нежным. Ей не нравилась нежность. Нежность всегда приводила к боли. Душевной или физической, но всегда за ней следовала боль.
Харвестер дрожала в ожидании боли. Этот засранец сдерёт с неё кожу или вонзит в неё раскалённое железо. Или посадит на кол.
Может, он будет её снова и снова насиловать перед тем, как отдать своим дружкам. Возможно, он попытается втереться к ней в доверие, а потом восстанет против неё.
Что бы это ни было, это причинит ей новые страдания.
Опять шёпот, лёгкий, тёплый воздух, ласкающий её щёку. Мягкие губы, скользившие по коже, заставили Харвестер задуматься, какому демону они принадлежат.
Скорее всего он был ужасным, и Харвестер была уверена, что он мужчина.
Каждая часть его тела, к которой она прикасалась, была твёрдая, как камень, и в запахе была мужская нотка — на удивление приятная.
И знакомая. Но почему?
Харвестер ломала голову над ответом, но страх перед неизвестным и боль от последних пыток занимали весь её мозг, поэтому она не могла сосредоточиться на разгадывании этой тайны.
Единственное, что она могла делать — это ждать то, что этот демон ей приготовил — новые адские мучения.
Опять губы, которые что-то говорили, едва касаясь её лба.
Мужская рука притянула её голову к груди, и это был защитный жест, во что Харвестер с трудом могла поверить. А затем движения мужчины стали быстрыми, резкими.
Дважды он едва её не уронил, и Харвестер потеряла счёт ударам обо что-то.
Каждый раз, когда его губы ласкали её кожу, зарождавшееся где-то глубоко в его груди урчание вибрацией прокатывалось по её телу.
Что происходит?
Казалось, этот путь с мужчиной, бегущим как сумасшедший, преодолевая преграды, никогда не кончится, но потом он внезапно остановился и начал двигаться очень-очень медленно, и только его грудная клетка поднималась и опускалась, как будто он задыхался.
Своей грудью Харвестер чувствовала его быстрое сердцебиение, которое, казалось, никогда не замедлится. Как он мог продолжать в таком духе? Несомненно, его сердце не выдержит и этот мужчина умрёт. И куда они направлялись?
Она потеряла счёт времени и, возможно, даже заснула.
Сон прервался болезненной, резкой остановкой, когда Харвестер выпала из объятий мужчины на, как ей показалось, острые камни.
Когда Харвестер лежала на земле, её слух то возвращался, то исчезал, как плохой радиосигнал. Земля вокруг неё вздрагивала и сотрясалась… происходила какая-то битва.
Она не имела ни малейшего представления куда бежать или как себя защитить, поэтому свернулась калачиком, надеясь, что её не зацепят.
Постепенно звуки сражения прекратились, и мужчина вернулся. Сейчас в его запахе был отчётливый оттенок крови, пота и сражения.
Обычно, Харвестер находила эти запахи сексуальными. Сейчас же она содрогалась от неизвестности.
Мужчина обхватил её голову ладонями, отчего воздух сдавил лёгкие. Что он собирался ей сделать? Его руки пробежались по её телу и Харвестер съёжилась, ожидая насилия.
К счастью, после быстрой проверки от ступней до макушки головы, он подхватил её, и они продолжили свой путь, направляясь бог знает куда и бог знает зачем.
Опять Харвестер потеряла счёт времени, пока мужчина двигался дальше, иногда переходя на бег, иногда делая остановки. Дважды он опускал её, чтобы сразиться, и дважды она обнюхивала его, когда он возвращался.
Второй раз Харвестер с благодарностью приняла его внимание, потому что, как бы она ни была напугана, он не причинил ей пока вреда.
Он снова потёрся шелковистыми, мягкими губами об её щеку.
— Там… можно… в… передохнуть.
Харвестер изумилась. Слова? Она его слышала! Наконец её слух возвращался.
— Кто… — Она сглотнула, рот ощущался пустыней. — Кто ты?
— Это… я… ты будешь… в порядке. Тав… и отдохнёшь.
Слова в этот раз были громче, но не чётче. Её сердце начало сильно колотиться. Что же ей делать? Составить план побега? Помочь ему во всём, что он делал? Харвестер это ненавидела.
Ненавидела неизвестность того, что происходило и что ей делать. Хуже того, она ненавидела неизвестность того, что она должна ощущать. Страх? Благодарность? Оба этих чувства давались ей с трудом.
Куда легче ей давалась ненависть.
Мужчина остановился и провёл пальцами по её ушной раковине. Знакомое покалывание целительной энергии проникло в тело Харвестер, и внезапно мир вокруг как будто ожил, превратившись из тихой ночи в заполнившие уши звуки дневного города.
Вдали слышались пронзительные крики и лай. Где-то вблизи послышался отчётливый шелест хрустящих листьев с деревьев от лёгкого ветра в сочетании с мужским затруднённым дыханием.
— Скажи мне, — прохрипела она, — своё имя.
— Это я, — прошептал он голосом, который наполнил её неверием. Страхом. Облегчением. Чувствами, которые не очень хорошо сочетались. Как страх и благодарность. Любовь и ненависть. — Это я. Ривер.