— Тужься! Еще разок! — Эйдолон, зять Кинана и главный врач Центральной больницы Преисподней, подбадривал в родильном зале Джем. Его голос заглушало прерывистое дыхание женщины. Темноволосая голова Эйдолона почти скрылась под складками простыни, покрывавшей бедра роженицы, но, когда он выпрямился, в его глазах светились уверенность и радостное возбуждение. Обычно он не принимал роды, но Джем больше никому не позволила бы коснуться себя. Кинан был с ней согласен. Для своей жены и ребенка он хотел только лучшего.

— Ненавижу вас всех! — простонала женщина, и Кинан улыбнулся. Но тут же поморщился — жена так стиснула ему руку, что он услышал, как трещат суставы.

Шейд, брат Эйдолона, посмотрел на него поверх раздутого живота Джем. Он сжимал ее запястье. Руны, цепочкой охватывавшие его предплечье, светились — Шейд снимал боль роженицы своим даром демона-Семинуса.

— Эй вылечит твою руку, — в его голосе сквозило веселье. Руна, его жена и сестра Эрика, родила тройню, так что Шейд хорошо понимал Кинана.

У колена Джем стояла слегка побледневшая Тэйла, воин Эгиды. Она была на шестом месяце беременности, носила дитя Эйдолона, и зрелище того, как рожает ее сестра-близнец, вовсе не прибавляло ей храбрости. Кинану это показалось забавным: зарубить кровожадного демона ей вполне по силам, а такая естественная вещь, как роды, заставляет дрожать.

Впрочем, Кинан не винил Тэйлу. Он бы с радостью предпочел получить пулю в живот, чем выдавливать из задницы шар для боулинга. Все-таки женщины — удивительные создания.

Джем резко приподнялась и натужилась. Из ее горла вырвался крик, и в комнате раздался самый прекрасный в мире звук — плач новорожденного младенца.

— Это девочка, — выдохнула Тэйла. — Джем, у тебя дочка!

Джем обессиленно опустилась на спину. Спутанные волосы падали ей на лицо, но ее зеленые глаза сияли.

— Малышка, ты сделала это! — Ки поцеловал жену. Следующие десять минут прошли как в тумане — он перерезал пуповину и наблюдал, как Шейд моет ребенка, а Эйдолон при помощи своего дара заживляет Джем разрывы, на которые обычной женщине пришлось бы накладывать швы.

Наконец Шейд завернул сопротивлявшегося ребенка в зеленое одеяльце и передал его матери.

— Красавица, — прошептала та.

— Вся в маму, — ответил Кинан шепотом. Его голос предательски прервался. — Такая особенная.

— Совершенно особенная, — пробормотала Тэйла. И была права. Его дочь — первый в истории Избранный страж, человек, зачарованный ангелами, и никто, кроме ангелов, не сможет причинить ей вреда. Кинана зачаровали около года назад, сделав хранителем Хеофона — ожерелья, которое он носил на шее. Его заверили, что дети у него родятся с таким же зачарованием.

Круто.

— Ребята, вы уже выбрали имя? — поинтересовался Эйдолон.

Ки покачал головой.

— Мы хотели сначала увидеть ее.

Тэйла наклонилась, чтобы поцеловать сестру в лоб.

— Мы оставим вас одних на пару минут. А потом ждите толпу гостей. Рейф, Серена, Руна, Син, Коналл, Люк, Кар, дети — все ждут в приемном покое.

— Ты что, позвонила всем?

Тэй ухмыльнулась:

— А то! Заставить всех мучиться ожиданием, пока кто-то рожает, гораздо веселей, чем устроить сюрприз. Так что я собираюсь отправить вас немного проветриться. Может быть, на несколько часов. — Она поморщилась и схватилась за живот. — Уже сейчас могу сказать, что этот ребенок упрямством пойдет в папочку.

— Ну да, — спокойно согласился Эйдолон, — упрямец у нас — это я.

Тэйла невинно заморгала.

— А я — белая и пушистая.

Шейд кашлянул в кулак:

— Вот уж враки!

Препираясь, шумная компания демонов вывалилась за дверь, оставив Кинана и Джем одних.

— Ну что, — сказала она, — как мы ее назовем?

Кинан погладил пальцем щечку девочки. У нее были его темные волосы, его глаза и вздернутый носик и полные губы Джем.

— Не забывай, никаких демонских имен, — Джем вовсе не хотелось заострять внимание на том, что ее дочь отчасти демон, и Кинан ее понимал. Время покажет, что четвертая часть крови Кромсателя Душ будет значить для их ребенка.

Его дочь улыбнулась… по крайней мере, он принял ее гримаску за улыбку, и — боже! — вся комната точно озарилась светом. Его точно озарило светом. Внутри разлилось тепло, и это казалось невероятным — он уже долгое время был здоров и счастлив и даже не помышлял о том, что его жизнь может стать еще лучше. Но это произошло.

— Ангелочек мой, — пробормотал он. — Твоя мама — моя вечерняя заря, а ты — заря утренняя.

Джем прислонилась головой к его плечу.

— Ты всегда меня удивляешь тем, какой ты замечательный. Ну, знаешь, когда ведешь себя как следует. — Она улыбнулась, услышав его хмыканье, и тут ее глаза широко открылись. — Дон. Вот оно! Превосходно.

— Дон. — Кинан посмотрел на крохотный комочек, олицетворение спокойствия и счастья. Да, имя было превосходно. — Она — Дон.

Его сотовый запищал, и, хотя ему страшно не хотелось отвечать… дерьмо. Он не будет брать трубку. Не будет.

— Ответь, — сказала Джем.

— Не могу.

— Ки, ты пытаешься предотвратить возможный конец света. Если ради безопасности нашей дочери тебе надо ответить на звонок, сделай это.

— Господи, как я тебя люблю, — пробормотал он.

— Знаю.

Он ухмыльнулся. Они через многое прошли, чтобы быть вместе, и иногда воспоминания об этом одолевали его.

Когда он оставил Джем и вышел в холл, ему стало почти физически больно. Это не займет много времени. На экране высветился номер Реган, и Кинан набрал его. Она взяла трубку почти сразу.

— Ки! Мы нашли его.

У него перехватило дыхание.

— Кинжал?

— Ага. Самое странное, что в наших залах его не было.

— Мы об этом и так знали. Каждый предмет, который там хранится, пронумерован и занесен в реестр, и никакого загадочного убийцы Всадников там не было.

Реган вздохнула.

— Я по-прежнему считаю, что он находился где-то у нас. Может, его обозначили неверным ярлыком или умышленно исказили описание.

У Реган было обсессивно-компульсивное расстройство почти в медицинском смысле, и у Кинана возникло чувство, что она перебрала все до единого предметы в их реестре. Дважды.

— Ладно, и где же он?

— В одном монастыре в Испании. Нам нужно, чтобы ты забрал его.

Он провел рукой по лицу.

— Почему я?

— Потому что наши хитрые бывшие союзники спрятали его в шкатулку, которую может открыть лишь тот, в ком течет кровь ангела.

В родословном древе Кинана как раз затерялся ангел.

— Реган, это бессмыслица. Зачем Эгиде лишать большую часть своих людей доступа к кинжалу?

— Понятия не имею. Я и без объяснений всему этому рада, что мы его нашли.

Черт!

— Ладно, но придется подождать. Джем только что родила.

— Мальчик или девочка?

— Девочка. Мы назвали ее Дон.

— Очень мило. Чем скорее ты заберешь кинжал, тем скорее сможешь вернуться к ней. — Да уж, видно, Реган искренне за него рада.

— Я этим займусь. Есть еще новости?

— Мы перехватили еще несколько разговоров, и Эрик их перевел. Ничего хорошего. Они говорят о том, что человек умирает, но затем тут же упоминают о невесте дьявола.

— Ты думаешь, они имеют в виду Кару?

— Может быть. Я знаю, что, если она умрет, Печать Войны будет сломана. Интересно, если Кару передадут дьяволу, произойдет то же самое?

— Проклятье. Не знаю. Дай мне немного побыть с семьей, а потом я с этим разберусь.

— Ладно. Но, Кинан, не задерживайся. До того, как Печать Войны будет сломана, остались уже не недели и даже не дни. Судя по тому, как гудит подземный мир, возможно, речь идет о считанных часах.

***

Кара и Арес быстро приняли душ. Могли бы и быстрее, если бы Арес не настоял на том, чтобы вымыть ее, и у них не случилось еще парочки оргазмов. Они занимались любовью с каким-то напряженным отчаянием. Арес как будто умирал от голода и никак не мог насытиться.

Или стремился насытиться, не зная, смогут ли они когда-нибудь еще этим заняться.

Эта мысль преследовала Кару, пока она натягивала джинсы и рубашку, которые Всадник принес сюда из ее квартиры. Перенос агимортуса должен изменить всё к лучшему, верно ведь? Ей больше не будет грозить смерть, и они с Аресом могли бы… что? Ему не надо будет защищать ее, и они признались друг другу, что не «сблизились», так зачем ей оставаться здесь?

Унылые мысли не мешали девушке наблюдать, как одевается Арес, и любоваться его телом, мускулами, перекатывающимися под загорелой упругой кожей. У нее самой мышцы болели, но это была приятная усталость, напоминавшая о каждом мгновении лучшего секса в ее жизни.

Арес повернулся к ней. Черная футболка обтягивала его плечи, такие широкие, что в доспехах ему было трудновато пройти в двери. Он направился к ней не торопясь, но целенаправленно, и Кара почувствовала, как ее тело тянется к нему, точно предвкушая его прикосновение. Он источал чувственность, даже не желая этого — естественный, живой, сексуальный.

Натянуто улыбнувшись, мужчина начал застегивать ее рубашку:

— Я помогу.

— Думаю, я справлюсь, — ответила Кара, но не стала противиться.

Он застегивал одну пуговицу за другой. Его проворные пальцы касались ее кожи — она была уверена, что нарочно, и, хотя они долго занимались любовью, по ее телу пробежала дрожь желания. Застегнув половину пуговиц, Арес остановился и провел подушечкой пальца по агимортусу, уже снова поблекшему. Принимая душ, они оба это заметили, и, хотя Кара чувствовала себя по-прежнему хорошо, зеркало говорило совсем иное.

Под глазами у нее залегли темные круги, щеки исхудали, кожа стала бледной. Ребра проступили, и девушка выглядела так, точно ей грозила голодная смерть.

— Через несколько минут всё пройдет, — пробормотал Всадник.

— Не могу дождаться. Я знаю, что прошло всего несколько дней, но чувствую себя, точно была при смерти целый год. — Она ни разу не призналась даже себе, что перспектива никогда не избавиться от метки ее ужасает, но сейчас ощущала, как напряжение выходит из нее, точно воздух из проколотого пузыря. — Хотя это странно, потому что я только сейчас поняла, до чего мне было страшно.

— Твоей жизни грозила опасность, — произнес Арес, и его лицо стало серьезным. — Прости меня, Кара. Лучше было бы не впутывать тебя в это.

Он застегнул последнюю пуговицу.

— Всё уже почти позади. Если у нас получится удержать при себе Падшего ангела и обеспечить ему безопасность, значит, получится и сохранить в целости мою Печать. А ты связана с бессмертным цербером, так что у тебя впереди несколько сотен лет жизни.

Всадник залился краской.

— Я удостоверюсь, что ты под присмотром и в безопасности от Мора.

— Погоди. — Ее пальцы сами собой легли на агимортус, пульсировавший сквозь ткань рубашки. — Если с меня исчезнет твоя метка, разве Мор всё еще будет для меня опасен?

И о чем это он говорил, обещая убедиться, что она под присмотром?

— Он может попытаться причинить мне вред через тебя.

— О, превосходно! Значит, в безопасности я по-прежнему не буду.

Арес так резко притянул девушку к себе, что она даже задохнулась от неожиданности.

— Ты будешь в безопасности, Кара. Пусть даже мне придется спрятать тебя на другом краю света, клянусь, тебе ничего не будет угрожать. — Он подкрепил свои слова жарким поцелуем.

Прежде чем девушка успела перевести дыхание, Всадник взял ее за руку и вывел из спальни.

Они вошли в гостиную, и хорошее настроение Кары как ветром сдуло. На полу, ссутулившись, сидел окровавленный Падший ангел. Его безупречную кожу покрывали синяки. Темные волосы прядями свисали на лицо. Он ужасно походил на побитую собаку. Исключением были только глаза, полные пренебрежения.

Стереосистема сотрясала комнату взрывами, раздававшимися с экрана телевизора. Каждый раз, когда кто-то кричал, ангел вздрагивал и скалил зубы.

Танатос опустился рядом с ним на корточки.

— Поздоровайся с леди, Зрезил.

— Убирайся к черту, Смерть!

Танатос мрачно улыбнулся.

— Если я перейду на сторону зла, очень возможно, что именно это и произойдет. Так что будь порядочным служителем Небес и прими агимортус.

В желудке у Кары заурчало. Она положила руку на живот, но это не помогло.

— Почему он не хочет его принять?

— А ты хочешь? — огрызнулся Зрезил.

— Нет, но…

— Что «но»? Совсем ничего не соображаешь?

Арес в мгновение ока схватил Падшего за горло и стал душить.

— Ты не смеешь говорить с ней в таком тоне.

В глазах Зрезила горела ненависть, но он неохотно кивнул, и Арес отпустил его.

— Кара, иди сюда.

— Нет! — Зрезил попытался отползти назад, но Танатос поймал его. Ангел, бледнея, начал задыхаться. — Я не хочу этого. Не хочу… его.

Арес посмотрел на него с отвращением:

— Ты не входил в Шеул, а значит, у тебя есть шанс вернуться. Приняв агимортус, ты окажешь людям услугу. Разве тебе не кажется, что это к лучшему?

— К лучшему? Мор со своими демонами найдет меня!

— Мы тебя защитим.

— Так же, как защитили Батарил и Сестиэля? Уж простите, если я сомневаюсь в надежности вашей защиты.

— Идиот. — Лимос помахала перед ним голубым леденцом на палочке, который до этого лизала. — Те двое считали, что по отдельности им будет лучше. С тобой такого не случится. С нами ты будешь в полной безопасности. И тебе будет, чем заняться. У Ареса громадная коллекция видео. О-о, и еще мини-кухня с баром.

— Как вы не можете понять? Я не хочу этой проклятой штуки! Если она будет у меня, и Мор меня убьет, моя душа будет принадлежать дьяволу. Если же не убьет, а одна из ваших оставшихся Печатей будет сломана, я перейду на сторону зла, поскольку буду носить агимортус. Куда ни кинь — везде клин. — Зрезил кивнул на Кару. — Она — человек. Она не предназначена быть носителем агимортуса и не сможет перейти на сторону зла.

— Эгоистичное дерьмо. — Голос Ареса прерывался от едва сдерживаемого гнева. — Если агимортус не перенести, она умрет. Ты что, хочешь, чтобы началась Последняя битва?

— Конечно нет, — огрызнулся Зрезил. — Но без агимортуса я смогу сражаться на стороне добра и вернуть себе душу и крылья.

О, боже! Он отстаивает саму свою душу. К горлу Кары подступила тошнота.

— Скажи это мне, — шепнул Танатос на ухо ангелу. Его голос был ледяным. — Апокалипсис. Армагеддон. До них остались считанные часы, если агимортус останется у Кары, потому что он убивает ее.

— А если я приму его, — возразил Зрезил, — это будет означать лишь небольшую отсрочку. Твоя Печать или Печать Лимос будет сломана, и тогда вы все перейдете на сторону зла. Это неизбежно, идиоты вы чертовы. Это произойдет, несмотря ни на что. И я скорее предпочту сражаться с вами, чем сражаться за вас.

Лимос вытянула леденец изо рта с тихим «чпок».

— Ты ведь понимаешь, что мы не нуждаемся в твоем разрешении, верно? Так что сейчас тебе лучше заткнуться. Нам придется обеспечить твою безопасность, но мы вовсе не обязаны с тобой любезничать. — Она указала на полки с DVD. — Арес собрал полную коллекцию «Полиция Майами: отдел нравов». Мы можем пытать тебя, пока ты не станешь умолять Мора тебя убить.

— Отпустите меня! — Зрезил откинул волосы с лица, но они упали обратно, закрыв один глаз. Он повернулся к Каре. — Пожалуйста! Не делай этого!

— Заткнись. — Лимос швырнула свою конфету на барную стойку и ухватила Падшего сзади за шею, силой заставив его отвернуться от Кары. — У Ареса еще есть «Убойная парочка: Старски и Хатч».

Всё было совсем не так, как Кара себе представляла. Девушка болезненно сглотнула.

— Мы не можем это отложить? Найти другого Падшего ангела, который хотел бы этого?

— Хотя когда-то существовало одно мифическое создание, которое хотело бы, — сказала Лимос, — у нас закончились даже те, кто не хочет.

Не в силах больше смотреть на Зрезила, Кара повернулась к Аресу.

— У нас есть другой выход?

— Нет, — ответил Арес. — Сделай это.

Потяни время.

— Я не знаю, как.

— Коснись его с намерением передать агимортус. Всё произойдет само собой.

Кара вздрогнула, внезапно ощутив пронизывающий холод.

— Не могу.

— Можешь. — Руки Ареса легли ей на плечи, и он посмотрел ей прямо в глаза. — Ты должна.

— Я не сделаю с ним то же, что сделали со мной. — Она глубоко вдохнула, готовясь принять ужасное решение. — Я не смогу сделать это против его воли.

Танатос открыл было рот, чтобы что-то сказать. По его разъяренному лицу Кара догадывалась, что именно. Арес поднял руку, успокаивая брата.

— Дай нам минуту.

Она позволила Аресу увести себя в тихий уголок.

— Послушай меня, Кара, — сказал он с расстановкой, точно говорил с ребенком. — Ты умираешь.

— И прекрасно об этом знаю.

— Если ты передашь ему агимортус, то будешь жить. Я не могу… — чертыхнувшись, он замолк.

— Что не можешь? — Он не ответил. Кара взяла его за подбородок и заставила посмотреть ей в глаза. В глазах Ареса были гнев и печаль.

— Не могу потерять тебя, — выдавил он. — Я не могу быть с тобой, пока Мор рядом, но и потерять тебя не могу.

Кара не знала, что сказать, зато Арес знал.

— Пожалуйста!

Она знала, чего ему стоит мольба.

— Я хотела бы, но не могу, — мягко сказала девушка, и мужчина сделал шаг назад, точно она его ударила.

— Проклятие, Кара! — Он запустил пальцы в волосы и сделал десяток шагов туда-сюда, прежде чем снова подойти к ней. — Мы участвуем в войне, где нет правил, нет места жалости или доброте. Проигравший лишится не только жизни, но и всей проклятой Земли. Перенеси агимортус. Сейчас же!

— Доброте есть место всегда, — сказала Кара. — Заставить Зрезила принять агимортус стало бы жесточайшим насилием. Уж я-то это знаю. Это было бы не менее жестоко, чем убить его. Если я это сделаю, то буду чувствовать себя запятнанной, Арес. Опустошенной.

Всадник ударил кулаком по стене.

— Проклятье, сделай это!

— Нет.

Арес внимательно посмотрел на нее, прищурившись. Его спокойствие пугало даже больше, чем гнев.

— Ладно. Умирай. Пускай будет конец света. Мне-то какая разница? Я перейду на сторону зла, и мне всё будет по барабану.

— Должен быть другой выход.

— Другого выхода нет! — прорычал он.

Кара ткнула пальцем ему в грудь.

— Воплями ты ничего не изменишь, только заставишь меня укрепиться в своем решении. Ты прожил тысячи лет, но так ничего и не узнал о женщинах, да?

Лимос на заднем плане фыркнула, и Арес метнул на сестру свирепый взгляд. Кара убрала пальцы, и он снова повернулся к ней. На его лице читалось потрясенное «ты смеешь мне грубить?» Не будь вся ситуация так похожа на «мы все умрем», Кара бы рассмеялась.

— Ты же говорил, что раньше был кем-то вроде военачальника, генерала или что-то типа того, что ты прирожденный стратег. Так воспользуйся этим и найди другое решение. Потому что я не стану переносить агимортус на этого Падшего ангела.