Хитер как женщина, красив как змей упругий, Стыдлив как истукан, в кругу друзей И в золоте блистал… Затягивал подпруги — И мчался вихрем дивный отрок сей! Скажите: где вся хитрость его женщин? Где красота змеиная, где взгляд Стыдливый, идольский? Скажите: чем увенчан На царствие нацеленный парад? Лесное дерево — вот след Авессалома, Да плач родителя — седого храбреца, Былого бабника… Возничий возле дома Свернул с дороги, уважая скорбь отца. …Переломить отца и насмеяться Вот так — над смертью, над добром и злом! Балованый сынок, ужель не мог дождаться, Пока состарюсь я? А, сын? Авессалом! Пока в могилу б нас свела корона?.. А так — что кудри пышные, что спесь? Не знал ты гибельности их сетей для трона? И почему ты ринулся сквозь лес? Забыл, что приключилось с Йонатаном? Не ведом норов сучьев тех сухих? Отец в тебе лелеял, как ни странно, Все то, чего сам в жизни не достиг… …Как этот человек дрожит… Зачем же, По-твоему, тебе я помешал? Заботился о людях? Счел невежей? Иль возраст молодой царя смущал? Когда бы разговор наш был спокоен, Ты понял бы, что я не тот Давид, Мученье матери, я просто — старый воин, В могилу двигаюсь угрюмо, пряча стыд. Задумал втайне сей мудрец под старость Из сыновей хоть одного спасти От войн, от власти… Все б тебе осталось, Мой дурачок. Авессалом! Прости!