Поле. В поле дорога. Шагали тут римские воины, Блестели панцири, — а сегодня дорога черна. Путь от Рима сюда — придорожные камни запомнили, Сиротливо глядят эти камни в чужие для них времена. Они, серые, пишут по серому про скитания и невзгоды. И сегодня — случайно или так угодно судьбе? По веленью необходимости или чудесной свободы? — Ступают крестьяне Израиля по цезаревой тропе. Почерк камня — базальт и горсть истории древней. Настоящее — для живых, его в стены хижин кладут. Что ж, и в атомный век вызревают хлеба в деревне. Что спешить? Ведь дорога тиха. И колосья неспешно растут. Непогоды и годы пронесутся над нами ветрами. Мы расти будем медленно, научены горькой судьбой, И прольется зима, окропив нам бальзамом раны, И мы снова излечимся и отправимся в путь весной.

Невиновны мы. Дождь нас настиг и хлестал упорно. Мы стояли на поле, от ливня и стужи дрожа. Как нам корни пустить? Мы стояли в воде по горло. По оливе, по голубю истосковалась душа. Не устали мы, ибо юность жива и в дряхлости ливней, Наша песнь не страшится, если мчится ливень косой И вода по склону течет, смывая плоды усилий. Что ж, и мы превратимся когда-нибудь в воду и соль. И, простые и мощные, на вас упадем дождями. Вы ночами услышите, как мы по крышам идем. Так мы грустно пойдем над полями и над домами, Чтобы вспомнить, как вы нас любили, пока мы не стали дождем.