На слѣдующее утро, за завтракомъ, оказалось, что Чарльзъ чувствуеть себя очень хорошо послѣ вчерашняго путешествія.

— Я легъ спать во время, — говорилъ онъ:- убаюканный какими-то стихами, которые Гэй читалъ мнѣ вслухъ. Вообще больной былъ очень оживленъ и разсказывалъ свои впечатлѣнія съ большимъ юморомъ.

Видя, какъ бережно обращался Гэй съ ея милымъ Чарльзомъ, и какъ онъ съумѣлъ выполнить данное ей слово, мистриссъ Эдмонстонъ не имѣла духу бранить его за вчерашній капризъ; мужъ ея, который уже сорвалъ свое сердце на ней, также не зналъ, какъ придраться къ молодому преступнику. Словомъ, когда Гэй шумно вбѣжалъ въ столовую съ волосами, еще совсѣмъ мокрыми отъ купанья, и мистеръ Эдмонстонъ отвѣсилъ ему церемонный поклонъ, сейчасъ можно было догадаться, что объ неудовольствіи и рѣчи не будетъ.

— Добраго утра, сэръ Гэй Морвиль! торжественно произнесъ хозяинъ дома. Что-то вы скажете намъ о себѣ?

— Положительно ничего! смѣясь отвѣчалъ Гэй и началъ усаживаться рядомъ съ мистриссъ Эдмонстонъ. Скажите лучше, сэръ, не устали ли вы послѣ вчерашнихъ хлопотъ? спросилъ онъ въ свою очередь.

— Покорнѣйше благодарю за вниманіе, я не усталъ.

— И отлично! Эмми, продолжалъ Гэй: — не знаете ли вы, какъ зовутъ это растеніе? Онъ подалъ ей красивый бѣлый цвѣтокъ съ ярко-пурпуровой серединой.

— Ахъ! да вѣдь это остролистникъ, вскричала Эмми. Что за прелесть! Гдѣ вы его достали? Я не знала, что онъ ростетъ въ нашей рѣкѣ.

— Тамъ, на поворотѣ рѣки, пропасть такихъ цвѣтовъ въ тростникѣ. Мнѣ они давно бросались въ глаза.

— Какой яркій цвѣтъ! Я его срисую непремѣино.

— А для васъ, Шарлотта, Буянъ нашелъ выводокъ болотной курочки, замѣтилъ Гэй.

— Неужели? вскричала дѣвочка. Можно мнѣ туда добраться, чтобы посмотрѣть птичекъ?

— Тамъ вязкое болото, но я наклалъ большихъ камней и могу перенести васъ на рукахъ черезъ то мѣсто, гдѣ будетъ мокро. Вотъ отъ чего я и опоздалъ къ завтраку, въ чемъ искренно прошу извиненія, заключилъ онъ съ улыбкой, кланяясь мистриссъ Эдмонстонъ.

Гэй былъ вовсе не похожъ на оскорбленнаго поклонника или на жертву несчастной любви. Его глаза искрились веселіемъ, а лицо дышало свѣжестію.

— Не вы одни опоздали, отвѣчала хозяйка дома, взглянувъ на незанятый стулъ лэди Эвелины.

— Развѣ вы только въ этомъ и чувствуете себя виноватымъ? возразилъ мистеръ Эдмонстонъ. Подумайте хорошенько, мнѣ сдается, что у васъ на совѣсти лежитъ гораздо большее преступленіе.

— Простите, виноватъ! произнесъ Гэй съ такой кротостью въ голосѣ, что добрый мистеръ Эдмонстонъ въ одно мгновеніе былъ обезоруженъ.

— Впрочемъ, это дѣло до меня не касается! воскликнулъ онъ торопливо. Мнѣ самому приходится просить у васъ прощенія за хлопоты, которыя вамъ надѣлалъ Чарльзъ. Но я говорю о васъ самихъ. Каково-то вамъ будетъ показаться въ Броадстонъ?

— А что такое? испуганно спросилъ Гэй, но сейчасъ же засмѣялся поправился. Ахъ! Неужели броадстонскіе жители въ отчаяніи, что меня не видали? добавилъ онъ шутливо.

— Да-съ. А мы совершенно измучились, отвѣчая на ихъ разспросы: гдѣ сэръ Гэй? что нимъ случилось? Отчего его нѣтъ?

— Это ужасно! продолжалъ Гэй, смѣясь и воображая, что опекунъ съ нимъ шутитъ. Лэди Эвелина! воскликнулъ онъ, вскакивая со стула при входѣ ея:- здравствуйте! Вы какъ разъ пожаловали кстати; раскажите хоть вы мнѣ что нибудь о балѣ. Всѣ эти господа хранятъ глубокое молчаніе на счетъ его.

— Вы не стоите, чтобы вамъ о томъ разсказывали, надменно отвѣчала Эва. Неужели васъ совѣсть не мучаетъ?

— Будетъ мучить, увѣряю васъ, если вы мнѣ подробно его опишете.

— Я вамъ ни слова о немъ не скажу. Я вамъ въ тюрьму отправлю. Морицъ и всѣ офицеры говорятъ тоже самое, что я, — заключила молодая лэди, принимая видъ оскорбленной королевы.

— Слушайте! Слушайте! Эвелина осуждаетъ кого-то на тюремное заключеніе! закричалъ Чарльзъ.

— Погодите только, увидите, что офицеры вамъ скажутъ! горячилась она.

— Эге! и когда жъ меня поведутъ въ тюрьму? спросилъ Гэй.

— О Падди! Падди! воскликнулъ Чарльзъ, и все общество покатилось со смѣху.

— А Лора, кажется, серьезно повѣрила, что Гэя посадятъ въ тюрьму, замѣтилъ Чарльзъ, когда всѣ успокоились. Посмотрите, какая она мрачная. Это плохой знакъ!

— Полно, Чарльзъ! торопливо возразила Лора, досадуя, что ея серьезное выраженіе лица было замѣчено. Она вся вспыхнула и сконфузилась еще болѣе.

— Ну, Лора, разскажите хоть вы, кто были ваши кавалеры? началъ приставать къ ней Гэй.

— Вотъ досада-то! подумала она. Чего тутъ проще отвѣтить, а мои глупыя щеки такъ и горятъ; онъ пожалуй вообразитъ, что я краснѣю, потому что онъ со мною заговорилъ. Кто были мои кавалеры? повторила она громко. Сначала Морицъ, потомъ Филиппъ.

Странно показалось Эвелинѣ и Эмми, что она назвала только двоихъ. Въ этотъ день только и было толку, что о балѣ.

Гэю пришло только на слѣдующее утро расплачиваться въ Броадстонѣ за преступленіе свое передъ тамошнимъ обществомъ. Вернувшись домой, онъ нашелъ гостиную, полную дамъ. Мистриссъ Эдмонстонъ сейчасъ;ке замѣтила по выраженію его наморщеннаго лба, дрожащихъ губъ и легкаго заиканія, что онъ встревоженъ и хочетъ поговорить съ нею. Съ трудомъ отдѣлалась она отъ мистриссъ Броанлау, но не успѣла дверь за нею затвориться, какъ прибѣшолъ мужъ съ письмомъ, требуя, чтобы она прочла его и потолковала съ нимъ. Гэй ушелъ, не желая имъ мѣшать, и началъ бѣгать взадъ и впередъ по террасѣ. Въ это время Эмми возвращалась съ поля и подошла къ калиткѣ сада; онъ кинулся отпирать ее.

— Что съ вами? спросила она, взглянувъ на его лицо.

— Ничего особеннаго! я жду вашу маменьку. Я попалъ въ бѣду, вотъ и все.

— Неужели? Какъ мнѣ васъ жаль! сказала она кротко и, боясь показаться любопытной, не стала болѣе разспрашивать его, но молча направилась къ дому.

— Не жалѣйте меня! заговорилъ Гэй. Я самъ во всемъ виноватъ, хотя, по правдѣ сказать, не вполнѣ понимаю, въ чемъ именно состоитъ моя вина. Это все тотъ балъ. Ну, могло ли мнѣ придти въ голову, чтобы въ обществѣ стали интересоваться, пріѣду я или нѣтъ?

— Мы очень чувствовали ваше отсутствіе, увѣряю васъ! сказала Эмми.

— Объ васъ говорить нечего, вы меня любите, какъ родные. А другимъ-то, что за дѣло до меня? Теперь оказывается, что я оскорбилъ всѣхъ и каждаго.

— Ну, такъ и есть, замѣтила Эмми:- мама не даромъ боялась, чтобы изъ этого не вышло непріятности,

— Слѣдовало бы мнѣ тогда ѣхать съ нею! Пришло же мнѣ въ голову перевоспитывать себя въ этотъ вечеръ! Вѣдь воображалъ, что долгъ свой исполню, а теперь вижу, что вездѣ виноватъ самъ.

— Что же такое случилось? спросила Эмми, повернувшись къ нему лицомъ. Она ужъ стояла на порогѣ дома.

— Какъ что? Я въ Броадстонѣ встрѣтилъ перваго мистера Гордонъ. Онъ, какъ вашъ отецъ, говоритъ все шутками, я иначе его словъ и не понялъ. Такъ, напримѣръ, онъ объявилъ, что на меня дотого всѣ бѣсятся, что онъ удивляется, какъ я дерзнулъ показаться въ городѣ. Я отправился къ Лазселю, гдѣ засталъ доктора Мэйрнъ.

— Мы васъ ждали къ обѣду, сказалъ онъ мнѣ:- а вы, какъ а слышалъ, и на балъ не удостоили явиться? Я ему разсказалъ, въ чемъ дѣло, онъ остался очень доволенъ и посовѣтовалъ мнѣ пойдти съ объясненіемъ къ полковнику Дэну. Я конечно его послушался, иду туда, встрѣчаю у крыльца Морица де Курси. — Аа-а! Морвиль! это вы? крикнулъ онъ, увидавъ меня. А я думалъ, что вы сляжете мѣсяца на полтора, подъ предлогомъ горячки. Какъ товарищъ, совѣтую вамъ, отправляйтесь скорѣе домой и скажитесь больнымъ: другаго извиненія вамъ нельзя придумать. Знаете ли вы, что въ эту минуту я считаюсь измѣнникомъ, потому что разговариваю съ вами! Каково, Эмми? Я было присталъ къ нему, требуя объясненія этихъ словъ, но вѣдь это такая взбалмошная голова, что съ ней ничего не подѣлаешь. Торндаль, встрѣтившись со мной, поклонился очень сухо и сейчасъ же перешелъ на другую сторону улицы — ясное доказательство, что и Филиппъ тоже бы сдѣлалъ. Я немедленно отправился къ капитану, чтобы отъ него узнать порядкомъ, что все это значитъ.

— Что жъ? были вы у него? спросила Эмми, слушавшая разсказъ Гэя съ большимъ участіемъ. Она невольно улыбалась юмористическому тому и выразительной мимикѣ, съ которыми Гэй передавалъ ей все дѣло.

— Да, былъ. Филиппъ принялъ меня очень — очень….

— Милостиво, докончила Эмми.

— Именно такъ. Но вышло то, что мы никакъ другъ друга понять не могли. Онъ готовъ былъ, кажется, простить меня. Одно, въ чемъ я никакъ не могъ его разувѣрить — не понимаю, съ чего онъ это взялъ — это въ томъ, что я остался дома вовсе не въ пику кому нибудь. Онъ не соглашался даже объяснить мнѣ, съ кѣмъ именно я поссорился, чтобы пикироваться. Какъ я къ нему ни приставалъ, онъ твердилъ свое: сами знаете, съ кѣмъ.

— Ахъ, какъ досадно! На кого же онъ намекалъ?

— Рѣшительно не понимаю. Подозрѣвать даже ничего не могу. Какъ я передъ нимъ ни распинался, увѣряя, что меня ровно никто не оскорбилъ, но онъ несъ свое, настаивалъ, что знаетъ все, даже лучше меня, и предлагалъ свои услуги, говоря, что можетъ примирить насъ.

— Этого не доставало! Ахъ! какой онъ гадкій!

— Эмми, не потакайте мнѣ. Онъ вѣрно имѣлъ оснонаніе, чтобы такъ говорить, а я вышелъ изъ себя, вспомнилъ старую привычку. Онъ спокойно меня уговаривалъ, а я злился, какъ съумасшедшій. Мы едва не дошли до серьезной ссоры. Боже мой! Боже мой! Я вѣчно останусь тѣмъ же — безумцемъ, взбалмошнымъ Морвилемъ!

— Гэй, вѣрно у васъ ужъ такая натура. Какъ только васъ кто нибудь подожжетъ, вы тотчасъ выходите изъ себя. Я увѣрена, что Филиппъ взбѣсилъ васъ своимъ хладнокровнымъ тономъ авторитета! замѣтила Эмми.

— Да, чѣмъ больше меня подзадориваютть, тѣмъ тяжелѣе мнѣ бороться съ собою, сказалъ Гэй.

— Но вы и теперь вѣрно боролись. Вѣдь вы сказали же, мы едва не дошли до серьезной ссоры, значитъ, вы разстались друзьями. Не правда ли?

— Ну, да, конечно, плохо было бы кончить иначе, — За что жъ вы себя браните? вѣдь вы вышли побѣдителемъ?

— Да, побѣдилъ наружно, а внутренно-то, не совладалъ съ собою.

— Совладаете современемъ. Разскажите, какъ у васъ обошлось дѣло съ полковникомъ Дэномъ?

— Онъ очень добродушный господинъ, и кончил бы всю исторію смѣхомъ, но на бѣду, Филиппъ пришелъ вслѣдъ за мною, держался очень величественно и просилъ оффиціальнымъ тономъ предать все забвенію. Будь я одинъ — я повелъ бы дѣло лучше, но Филиппъ былъ такъ внимателенъ, такъ милостивъ, какъ вы сказали, что я не посмѣлъ ему отказать въ посредничествѣ.

— По моему, заключила Эмми, — вы всѣмъ намъ показали примѣръ огромнаго самоотверженія, отказавшись отъ бала. Я никогда бы этого не сдѣлала на вашемъ мѣстѣ: у меня не достало бы характера.

— Да вамъ и не нужно приносить такихъ жертвъ, возразилъ Гэй:- у васъ условія жизни совсѣмъ другія. Если бы я зналъ, что мое отсутствіе огорчитъ кого нибудь изъ васъ, конечно, я бы ни за что не остался дома.

Эмми хотѣла сказать: «А меня вы забыли?» но дѣвичья скромность удержала ее, и она, слегка покраснѣвъ, прибавила: «мы всѣ считали вечеръ испорченнымъ.»

— Вотъ въ чемъ я виноватъ! Доставлять радость другимъ есть высшее наслажденіе на землѣ; нужно умѣть все переносить, только бы не отравлять удовольствія ближняго.

— Правда! сказала Эмми. Я сегодня была свидѣтельница, какъ Мэри Россъ качалась на качеляхъ до дурноты, не желая огорчить Шарлотту и Элленъ, которыя вообразили, что ей это нравится.

— Вся бѣда наша въ томъ, что мы постоянно думаемъ прежде о себѣ и о своей пользѣ, а потомъ ужъ о другихъ.

— Гэй, скажите, не будетъ это дерзко съ моей стороны, если я вамъ сдѣлаю одинъ вопросъ: отчего вы нашли для себя вреднымъ ѣхать на балъ? робко спросила Эмми.

— Я не считалъ для себя вреднымъ собственно балъ, отвѣчалъ Гэй:- но я замѣтилъ, что у меня голова пустѣетъ отъ того, что я все верчусь на паркетѣ и болтаю всякій вздоръ. Я началъ положительно отвыкать отъ серьезныхъ занятій. Вотъ я въ послѣднее воскресеніе и рѣшилъ, не съѣздить ли мнѣ куда нибудь провѣтриться, чтобы съ новыми силами приняться за науки? Я не съумѣлъ оторваться такъ скоро, какъ Лора, отъ разговоровъ въ гостиной, вотъ я и задумалъ лишить себя бала вмѣсто наказанія и, отрѣзвивъ себя хорошенько, — усѣсться за работу.

— Не браните себя за суетность и пустоту, возразила Эмми. Вѣдь этимъ вы бросаете и въ нашъ огородъ камни. Мы всѣ, кромѣ Лоры, очень лѣнились все это время.

— Вамъ и ненужно работать столько, сколько мнѣ.

— Напротивъ, слѣдуетъ. Дайте Эвелинѣ уѣхать, и я перестану сидѣть, сложивъ ручки.

— Не лучше ли бы было и мнѣ не торопиться? Лэди Эвелина впрочемъ такая веселая, что съ ней совсѣмъ выбьешься изъ колеи, да потомъ и не попадешь въ нее. Лучше ужъ заранѣе побороть искушеніе.

Въ то время, какъ они оба разговаривали, мистриссъ Эдмонстонъ вышла къ нимъ на терассу. Гэй передалъ ей все свое затрудненіе и вообще гораздо спокойнѣе говорилъ о случившейся исторіи. Мистриссъ Эдмонстонъ согласилась съ нимъ, что человѣку не слѣдуетъ забывать и другихъ, когда онъ начинаетъ заботиться о себѣ, но ее крайне удивило то, что Гэй не понималъ, почему люди совершенно ему посторонніе такъ дорожили его присутствіемъ на балѣ.

— Ну, Гэй, если бы не вы это говорили, — сказала она:- я бы сочла ваши слова за вызовъ комплимента. Вы забываете, что значитъ состояніе и общественное положеніе въ Англіи. За людьми, обставленными какъ вы, всѣ гоняются.

— Да, пожалуй, что такъ, задумчиво возразилъ онъ. Но по моему, это очень унизительно!

— Не всѣ люди одинаковаго съ вами мнѣнія!

— А какъ же? Послѣ этого нельзя вѣрить ни одной любезности? Одному Филиппу только и можно жить, его любятъ, уважаютъ ради его личныхъ достоинствъ, а не ради титула.

— Отчего жъ бы вамъ не подчиниться общественнымъ условіямъ той страны, гдѣ вы живете?

— Отъ того, что я привыкъ жить одинъ, я забываю о существованіи другихъ. Научите меня быть внимательнымъ къ обществу, мистриссъ Эдмонстонъ, а покамѣстъ, посовѣтуйте, какъ мнѣ выйдти изъ бѣды?

— Не думайте объ ней. Вы извинились передъ всѣми, и пусть дѣло замолкнетъ само собою. Странно, что изъ мухи сдѣлали слона. Не мучайте себя больше этой исторіей. Вы хоть и провинились, но имѣли все таки основаніе такъ дѣйствовать. При первомъ же удобномъ случаѣ я поѣду съ визитомъ къ мистриссъ Дэнъ и посмотрю, нельзя ли съ ней дѣло уладить.

Раздался первый звонокъ къ обѣду. Эмми побѣжала одѣваться и мимоходомъ завернула въ комнату Лоры, чтобы узнать, весело ли ей было кататься съ Эвелиной и Чарльзомъ.

— Не знаешь ли ты, Лора, спросила она между прочимъ:- съ чего это Филиппъ выдумалъ, что Гэй чѣмъ-то, или кѣмъ-то обиженъ?

— Развѣ Гэй самъ не догадался? отвѣчала Лора, приглаживая щеткой свои волосы, чтобы скрыть, что она сконфузилась.

— Положительно нѣтъ! хоть Филиппъ и увѣрялъ его, что онъ долженъ знать, въ чемъ дѣло. Какой онъ несносный!

— Кто? Филиппъ? а развѣ Гэй жаловался тебѣ на него?

— Нѣтъ, онъ напротивъ досадовалъ на себя, что принялъ близко къ сердцу его слова. Не понимаю, какъ это Филиппъ позволяетъ себѣ такъ много!

— Тсъ! Эмми, ты ровно ничего не понимаешь, торопливо прервала ее сестра. У него есть на то свои причины…

— Знаю! съ негодованіемъ возразила Эмми, но развѣ онъ имѣетъ право не довѣрять Гэю? Мы должны судить людей по ихъ собственнымь дѣйствіямъ, а не по жизни ихъ предковъ. Гэй овечка въ сравненіи съ древними Морвилями. Чего жъ Филиппъ тутъ тоскуетъ.

— Филиппъ неумѣетъ лгать, — сказала Лора. Онъ всегда справедливъ, ты не смѣешь осуждать его, Эмми.

— Зачѣмъ же онъ дѣлаетъ намеки, а не говоритъ Гэю прямо въ глаза, что онъ объ немъ думаетъ?

— Вѣроятно, ему иначе нельзя было выразиться.

— А ты знаешь, въ чемъ дѣло?

— Да, твердо отвѣчала Лора, хотя внутренно она очень испугалась такого настойчиваго допроса сестры.

— Ты можешь мнѣ разсказать?

— Не думаю.

— А Гэю — сказать?

— Ни за какія блага въ мірѣ, воскликнула Лора въ ужасѣ.

— Ну, такъ уговори Филиппа объясниться съ нимъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, Эмми! Лучше объ этомъ и не поминать, пусть все дѣло забудется. И чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше!

— Странная вещь, сказала Эмми, пристально взглянувъ на сестру. «Однако мнѣ пора одѣваться,» промолвила она и убѣжала къ себѣ въ комнату, теряясь въ догадкахъ. «Что это за тайны между сестрой и Филиппомъ?»

Оставшись одна, Лора призадумалась. Ей было даже досадно, зачѣмъ она не призналась сестрѣ, что Филиппъ уговаривалъ ее не поощрять ухаживанье Гэя. «Ну, а какъ Эмми стала бы смѣяться надо мною и спросила: почему это Филиппу не нравится?» подумала бѣдная Лора. «Нѣтъ, ужъ лучше не выдавать его. Будь, что будетъ, а я ему не измѣню.»

Съ этихъ поръ въ жизни семьи Эдмонстонъ произошла перемѣна. По вечерамъ было очень весело, оживлено, между тѣмъ по утрамъ каждый занимался своимъ дѣломъ. Лора задумала какую-то трудную картину и возилась съ лексиконами нѣмецкаго языка; Ѳмми изучала исторію и усердно играла на фортепіано; Чарльзъ, не подымая головы, читалъ и пересталъ на время давать уроки сестрѣ и Гэю. Лэди Эвелина занималась со всѣми поочередно, и постоянно жадовалась Лорѣ, что дома ей возможности нѣтъ «раціонально» изучать какую бы то ни было зауку. Лора давала ей много полезныхъ наставленій и совѣтовала посвящать каждое утро, но крайней мѣрѣ, одині часъ, на серьезное чтеніе, говоря, что она на себѣ испытала благотворное вліяніе правильныхъ занятій, къ которымъ ее пріучилъ Филиппъ. Ему одному старалась она приписать всѣ свои достоинства и знанія. Лора далеко не чувствовала себя счастливой все это время. Съ Гэемъ она держалась неестественно холодно и осторожно. Видѣть Филиппа постоянно было ея пламенной мечтою, а между тѣмъ при первомъ его появленіи она конфузилась и краснѣла. Ее очень мучило то, что послѣ бала онъ ни разу не заглянулъ въ Гольуэль.

— Онъ знаетъ, что и ѣду въ Ирландію черезъ двѣ недѣли, думала она. — и вернусь тогда уже, когда его полкъ выступитъ изъ Броадстона, а объ немъ нѣтъ ни слуху, ни духу.

Много времени прошло, пока наконецъ, какъ разъ передъ завтракомъ, Филиппъ явился въ гостиную, заставъ Гэя, Чарльза и Эмми за Аналогіей Бутлера.

— Неужели вы заставляете бѣдную Эмми читать эту сухую матерію? — спросилъ онъ.

— Браво! — воскликнулъ Чарльзъ, — онъ такъ пораженъ, что мы сидимъ не за Пиквиксскимъ клубомъ, что самъ не знаетъ, что спрашиваетъ. Если тебѣ не нравится наше чтеніе, Филиппъ, мы можемъ обратиться снова къ Диккенсу, заключилъ онъ улыбаясь.

— Ты всегда переиначиваешь мои слова, сказалъ Филиппъ довольно спокойно, хоть по лицу его было замѣтно, что его задѣла насмѣшка Чарльза. Онъ въ послѣднее время легко раздражался. Гдѣ остальныя? спросилъ онъ.

— Лора и Эвелина диктуютъ что-то Шарлоттѣ, и пишутъ вмѣстѣ вмѣстѣ съ ней, сказала Эмми. Эва нарочно дѣлаетъ ошибки, чтобы поощрить сестру.

— Она еще долго у васъ прогоститъ?

— До вторника. За нею пріѣдеть самъ лордъ Килькоранъ! Не успѣла Шарлотта узнать, что старшій кузенъ книзу, она поспѣшила это сообщить сестрѣ и Эвелинѣ. Лора не безъ труда спустилась внизъ къ завтраку. Къ счастію, Филиппъ сдѣлалъ видъ, что не обращаетъ на нее никакого вниманія, такъ что она успѣла окравиться. Но ей было крайне досадно на себя за нервозность, тѣмъ болѣе, что она замѣтила, какъ это Филиппу не нравится. Отецъ серьезно побранилъ его за долгое отсутствіе, а сестры вслухъ начали считать сколько дней онъ къ нимъ не заглядывалъ.

— Вѣдь мы не видались съ тѣхъ поръ, какъ вы насъ встрѣтили въ полѣ, закричала Шарлотта. Да и того раза считать нечего, Лора совсѣмъ вами завладѣла.

Лора начала кормить подъ столомъ Буяна, а Филиппъ некстати покраснѣлъ.

— Ты, братецъ, долженъ у насъ прогостить за это, цѣлую недѣлю, объявилъ мистеръ Эдмонстонъ:- я и слышать ничего не хочу.

— Недѣлю — невозможно, а на двѣ ночи пріѣду, отвѣчалъ Филиппъ. Эмми, зная, что онъ не охотникъ до гостей, намекнула ему, что въ четвергъ у нихъ назначенъ обѣдъ, но онъ какъ нарочно именно этотъ денъ и выбралъ. Лора также ошиблась въ разсчетѣ; она все надѣялась, что ей удастся остаться съ Филиппомъ наединѣ, а онъ преспокойно подговаривался къ отцу ея, чтобы идти посмотрѣть съ нимъ всходы пшеницы, между тѣмъ какъ мать съ Чарльсомъ собирались кататься, а сестры съ Гэемъ готовились къ прогулкѣ пѣшкомъ. Лорѣ очень хотѣлось остаться дома; она надѣялась, что отецъ не задержитъ долго Филиппа и имъ удастся поговорить безъ свидѣтелей; но, къ несчастію, и этотъ планъ не удался. Мать какъ нарочно настаивала, чтобы она шла гулять съ сестрами. Присутствіе бойкой Эвелины пугало мистриссъ Эдмонстонъ, тѣмъ болѣе, что Гэй ждалъ молодыхъ дѣвушекъ; она приказала Лорѣ наблюдать за порядкомъ во время ихъ прогулки.

Филиппъ крѣпко пожалъ ей руку на прощанье, и Лора немного успокоилась. Онъ долго слѣдилъ за нею, стоя у окна; наконецъ повернулся къ теткѣ, которая, надѣвъ уже шляпку, писала къ молодому Торндалю приглашеніе на обѣдъ, въ четвергъ.

— Тетушка, произнесъ Филиппъ:- нельзя ли вамъ вмѣсто обѣда, пригласить сюда Торндаля погостить дня на два, вмѣстѣ со мной?

— Ты думаешь это нужно? выразительно спросила тетка.

— Я полагалъ бы, что да. Торндалю здѣсь очень весело. Надо же мнѣ иногда доставить и ему развлеченіе; вы знаете, какъ меня ласкаютъ у нихъ въ семьѣ.

— Конечно, отвѣчала мистриссъ Эдмонстонъ:- вотъ я сейчасъ съ дядей объ этомъ переговорю. И, пробывъ минугы двѣ въ кабинетѣ мужа, она вернулась съ отвѣтомъ, что они будутъ очень рады видѣть Торндаля у себя.

— Что это ты, Филиппъ, такой грустный? спросила вдругъ мистриссъ Эдмонстонъ, пристально посмотрѣвъ на племянника. Всѣ ли у тебя здоровы дома?

Филиппъ сконфузился, онъ догадался, что выраженіе его лица выдало его тайну, и ему стало совѣстно передъ теткой. Онъ отвѣтилъ ей очень отрывисто и воспѣшилъ помочь Чарльзу усѣсться въ каретѣ, которую въ это время подали къ крыльцу. Когда экипажъ тронулса съ мѣста, Филиппъ прислонился къ дверямъ главнаго входа и задумчиво провожалъ его глазами, скрестивъ руки на груди.

— А въ воздухѣ пахнетъ грозой, сказалъ Чарльзъ, выглянувъ изъ кареты и кивнувъ матери головой на Филиппа.

— Ты думаешь? съ любопытствомъ спросила та.

— А какъ же прикажете иначе растолковать его долгое отсутствіе, и нежеланіе читать намъ мораль? — возразилъ сынъ. Положимъ, что Торндаля онъ проситъ пригласить сюда для другихъ цѣлей, но зачѣмъ самъ-то онъ собирается пріѣхать на обѣдъ? Зачѣмъ теперь онъ не пошелъ гулять съ дамами? вотъ въ чемъ вопросъ.

— Правда, это что-то на него не похожее, замѣтила мать.

— Ужъ я васъ увѣряю, что милый юноша влюбленъ, а не то съ нимъ случилось что нибудь необыкновенное, сказалъ Чарльзъ.

— Влюбленъ? вскричала мистриссъ Эдмонстонъ. На чемъ же ты основываешь это предположеніе?

— На томъ, на чемъ и вы, maman, его основываете — на наблюденіи.

— Но мы можемъ ошибаться, Чарли. Филиппъ, вѣроятно, давно понялъ всю опасность такой любви.

— Какую опасность? влюбиться въ Лору? Да вѣдь она его созданіе. Онъ очень хорошо понимаетъ, что любовь къ ней была бы глупостью съ его стороны.

— И ты думаешь, что это можетъ служить ему препятствіемъ? съ улыбкой спросила мать.

— Еще бы! у этого человѣка голова всегда береть верхъ надъ сердцемъ. Романы для него не существуютъ. Онъ, вѣроятно, употребитъ всѣ силы, чтобы задушить въ началѣ свое чувство.

— Правда, я увѣрена, что онъ и теперь съ нии борется. Онъ, какъ видно, глубоко анализировалъ человѣческое сердце, и всячески старается избѣгать разговоровъ наединѣ съ Лорой, чтобы не разжигать въ ней любви. Теперь я убѣждена, что просьба его пригласить Торндаля на эти два дня къ намъ и выборъ четверга для своего пріѣзда есть только въ нѣкоторомъ родѣ громоотводъ для себя самого. Бѣдный Филиппъ! дорого ему стоитъ такого рода борьба. Я бы очень желала сказать ему, какъ я цѣню такое благородство.

— Гм! Пожалуй, вы и не ошиблись! сказалъ Чарльзъ. Теперь мнѣ ясно, почему онъ меня чуть не съѣлъ въ день бала Килькорановъ, когда я ему намекнулъ о любви Гэя къ Лорѣ. Я просто обмолвился назвать Петрарка, забывъ о Лаурѣ, но онъ до такой степени вышелъ изъ себя, что тутъ же началъ мнѣ описывать самыми мрачными красками послѣдствія привязанности Гэя къ сестрѣ. Мнѣ совѣстно, что Гэй скорѣе всего влюбленъ въ васъ и въ своего Делорена, а далеко не въ Лору. Капитанъ просто выдалъ свою тайну.

— Такъ что жъ такое? Этотъ случай далъ ему по крайней мѣрѣ возможность узнать, на сколько онъ самъ влюбленъ въ Лору. Съ этого именно дня онъ и отдалился отъ нея. Это очень благородно съ его стороны!

— Ну, а объ Лорѣ что вы скажите?

— Мнѣ ее очень жаль. Но вѣдь какъ же мнѣ было прервать ихъ дружескія отношенія? Нужно непремѣнно помочь ей, хоть, по правдѣ сказать, я незнаю, какъ это сдѣлать.

— А - а, значитъ, вы полагаете, что и Лора его любитъ? не желалъ бы я этого, хотя въ послъднее время самъ замѣтилъ, что она что-то не своя.

— Ей грустно, что Филиппъ холоденъ съ нею, но я не думаю, чтобы она была влюблена въ него. Правда, она какъ-то разстроена и мнѣ бы очень хотѣлось съ ней переговорить. Но вынуждать у нея признаніе я не хочу. Поэтому я и не рѣшаюсь заговаривать первая.

— Она у насъ, къ счастію, не сантиментальна, сказалъ Чарльзъ:- отъ любви не исчахнетъ. Притомъ Филиппъ самъ никогда не рѣшится поселить свою молодую жену въ казармахъ. Онъ женится или сдѣлавшись бо. гатымъ, или вовсе нѣтъ.

— Да. Онъ никогда не рѣшится поставить Лору не въ то положеніе, къ которому она привыкла съ дѣтства. Нa него можно смѣло положиться; пусть его дѣйствуетъ, какъ началъ. Лора поправится, пріучитъ себя къ мысли глядѣть на него какъ на друга и двоюроднаго брата, и забудетъ, что онъ былъ въ нее влюбленъ.

— Хорошо, что она ѣдетъ въ Ирландію.

— Да, я очень довольна, отъѣздъ ея пришелся какъ нельзя болѣе кстати.

— А вы, maman, ничего никому не сказали?

— Конечно, нѣтъ. Не нужно, чтобы Филиппъ догадывался даже, что мы знаемъ его тайну, папа не слѣдуетъ тревожить; а на воображеніе Эмми я не хочу дѣйствовать разсказомъ о несчастной любви Лоры.

Такая довѣрчивость матери къ сыну могла бы показаться странною для каждаго, кто зналъ желчный и болтливый характеръ Чарльза; но когда дѣло шло о вопросѣ, ссрьезно касавшемся судьбы одной изъ его сестеръ, Чарльзъ умѣлъ молчать. Одно только довѣріе матери могло обуздать его страсть къ рѣзкимъ намекамъ, колкимъ шуткамъ и насмѣшкамъ, которыя въ этомъ случаѣ не довели бы до добра. Мистриссъ Эдмонстонъ была отъ природы женщина съ живымъ, откровеннымъ характеромъ. Ей непремѣнно нужно было сообщить кому нибудь то, что ее тяготило. Въ подобныхъ случаяхъ она руководилась женскимъ инстинктомъ, и выбирая себѣ довѣренное лицо, попадала всегда очень удачно. Она не умѣла скрытничать, какъ Лора, и на ея мѣстѣ непремѣнно выдала бы свои чувства.

Настала середа. Трудно было тѣмъ, кто зналъ, что дѣлается за кулисами. Къ великому неудовольствію Филиппа, первое лицо, которое онъ встрѣтилъ, была лэди Эвелина, оставшаяся по просьбѣ своихъ пріятельницъ для обѣда въ четвергъ. Молодой Торндаль велъ себя похвально, какъ выразился бы Чарльзъ. Страшась соблазна, онъ удалялся постоянно отъ Эвелины, отвѣчалъ улыбкой или сухимъ замѣчаніемъ на ея бойкія reparties и держался больше общества джентльменовъ. Лора все времи была молчалива, серьезна и неестественна. Филиппъ всячески старался быть развязнымъ, но безъ успѣха. Одинъ Гэй смѣялся и шутилъ попрежнему, внутренно удивляясь, что его всѣ такъ такъ скоро простили. Эмми терялась въ догадкахъ на счетъ окружающихъ ее и любезничала, какъ умѣла. Вечеромъ затѣяли игру, будто бы для развлеченія Шарлотты, а въ самомъ дѣлѣ для того только, чтобы помочь натянутому расположенію духа всего общества.

Игра состояла въ слѣдующемъ: на отдѣльной бумажкѣ играющіе должны были написать каждый названіе своего любимаго цвѣтка, какое нибудь историческое имя, качество души и эпоху, въ которую онъ желалъ бы жить. Билеты свертывались и клались всѣ въ одно мѣсто. Затѣмъ одинъ изъ играющихъ читалъ ихъ поочереди вслухъ, а прочіе должны были угадать, чей билетъ.

Чарльзъ вынулъ первый билетъ и прочиталъ громко: Ландышъ, истина, Іоанна д'Аркъ, Padre Christoforo, настоящая эпоха.

— Это билетъ Эмми! воскликнулъ Гэй.

— Справедливо, а почему вы отгадали? спросилъ больной.

— По имени Padre Christoforo; она въ восторгі отъ Il Promessi spasi, Манцони.

— Какъ, Эмми мѣтитъ въ Іоанны д'Аркъ, а сама боится кузнечиковъ, закричала смѣясь Эвелина.

— Я хотѣла бы быть сестрой Іоанны и слушать ея разсказы о видѣніяхъ, съ улыбкой отвѣчала Эмми,

— Вы бы ее тогда научили, Эмми, какъ вѣрить видѣніямъ, замѣтилъ Филиппъ.

— Неужели вы такъ мало уважаете Іоанну л'Аркъ, Филиппъ, что находите возможнымъ смѣяться надъ ней, спросилъ Гэй.

— Нѣтъ, я ее уважаю, хоть нахожу, что ея враги и друзья одинаково ей повредили. Впрочемъ, я не считаю нужнымъ анализировать ея характеръ.

Гэй наморщилъ брови, началъ кусать перо и наконецъ бросилъ его на столъ, опрокинулся на спинку кресла и сложилъ руки.

— Лавенда, начала читать Шарлотта.

— Это кто выбралъ лавенду? спросила Эвелина.

— Я знаю кто, замѣтила мистриссъ Эдмонстонъ, поднимая голову отъ работы. Я никогда не забуду лавендовыхъ кустовъ, растущихъ въ палисадникѣ, подлѣ кухни въ Стэйльгурстѣ. Филиппъ засмѣялся, Шарлотта продолжала читать, между тѣмъ какъ Лора, покраснѣвъ до ушей, уткнула носъ въ работу.

— Лавенда, повторила Шарлотта: — твердость воли, Страффордь, Корделія, послѣдняя война въ Крыму. Вотъ странно-то, сказала дѣвочка, послушайте, что написано на слѣдующемъ билетѣ: козья жимолость, твердость воли, лордъ Страффордъ, Корделія, настоящая эпоха. Какъ? Лора? ты вѣрно списала съ билета Филиппа?

Лора, вся красная, не подняла даже глазъ, Филиппъ сконфузился и Эвелина расхохоталась, говоря, что ему должно быть очень лестно, что Лора покраснѣла.

— Ну, ну, Шарлота, продолжай, уже поздно, — прервалъ съ живостью Чарльзъ Эвелину.

Дѣвочка прочла нѣсколько билетовъ, наконецъ попала на послѣдній. Онъ принадлежалъ Гэю.

— Верескъ, истина, король Карлъ I, сэръ Галаходъ, настоящая эпоха.

— Сэръ кто? — спросилъ Чарльзъ.

— Развѣ вы его не знаете? — воскликнулъ Гэй. Сэръ Галаходъ, извѣстный рыцарь, жившій во времена принца Артура. Кто жъ объ немъ не слыхалъ? Филиппъ, скажите, неужели вы не читали его исторіи?

— Я какъ-то заглянулъ въ его біографію. Очень, кажется, любопытна, но написана она на древнемъ аыглійскомъ языкѣ, и потому ее трудно разобрать.

— Ахъ! съ негодованіемъ воскликнулъ:- Гэй вы, значитъ, только заглянули въ книгу. Но если бы вы дали себѣ трудъ прочесть, какъ я, два толстые волюма, вы бы иначе разсуждали. Я три лѣта сряду наслаждался ими, катаясь въ лодкѣ.

— Это только доказываетъ, что всякая книга, какого бы достоинства она ни была, дѣлается въ нашихъ глазахъ безцѣнна по воспоминаніямъ дѣтства.

— Совсѣмъ нѣтъ! Книга сама по себѣ замѣчательная. Какая тамъ глубина мыслей, таинственность, какіе прекрасные характеры рыцарей….

— Ну, сейчасъ видно, что вы судите объ ней по впечатлѣнію, произведенному ею на ваше воображеніе въ дѣтствѣ. Нельзя же требовать отъ другихъ, чтобы они раздѣляли ваше мнѣніе, сказалъ Филиппъ. Я первый стою противъ смѣси религіозныхъ идей съ романомъ.

— Я вижу, что вы положительно книги не читали, — прервалъ его Гэй съ нетерпѣніемъ.

— Книгу довольно перелистовать, чтобы узнать стоитъ ли терять время на ея чтеніе, или нѣтъ.

— Вотъ какъ? значитъ тотъ, кто перелистовалъ книгу, можетъ судить объ ней также смѣло, какъ тотъ, кто прочелъ ее отъ доски до доски? Въ первый разъ это слышу! — замѣтилъ Чарльзъ.

— Конечно, это не парадоксъ. Достоинство каждаго предмета цѣнится вѣрнѣе постороннимъ наблюдателемъ, чѣмъ пристрастнымъ лицомъ, который смотритъ на него съ извѣстной уже точки зрѣнія, — возразилъ Филиппъ.

Чарльзъ захохоталъ, Гэй вскочилъ съ мѣста и, подойдя къ окну, началъ барабанить пальцами по стеклу. Этотъ вечеръ, вообще, прошелъ бурно. Когда молодыя дѣвушки отправились спать, Эвелина спросила Лору:- Что это значитъ, Лора, ты поссорилась, что ли, съ капитаномъ Морвилемъ?

— Чего ты не выдумаешь! отвѣчала она. — Прощай, пора ложиться! и она убѣжала къ себѣ въ комнату.

— Эмми, растолкуй хоть ты мнѣ, пожалуста, отчего они не говорятъ между собой? — настаивала Эвелина, когда Лора ушла.

— Оттого вѣрно, что у насъ есть гость въ домѣ, сказала Эмми.

— Вотъ невинность-то! Не стоитъ и толковать съ тобою! вскричала Эвелина и хотѣла уже уйдти, когда Эмми схватила ее за руку и остановивъ сказала:

— Не уходи, не узнавъ, въ чемъ дѣло. Видишь-ли что, Чарльзъ дотого дразнилъ Лору Филиппомъ, что сестра начала его даже конфузиться, особенно при чужихъ людяхъ. Вотъ они и перестали говорить другъ съ другомъ, не желая, чтобы Торндаль перетолковалъ по-своему насмѣшки брата.

— Ну, ну, ну, положимъ что такъ! Ты ничего не понимаешь, я вижу.

— Да что жъ мнѣ понимать? спросила съ удивленіемъ Эмми.

— Какъ что? развѣ ты не видишь, что Лора очень любитъ Филиппа?

— А что жъ такое? Если бы у насъ не было Чарльза, мы бы всѣ любили Филиппа какъ роднаго брата.

— Какъ брата! Ха! ха! ха! ты притворяешься, кажется, глупенькой, Эмми. Развѣ ты не поняла моихъ словъ?

— О нѣтъ! возразила та, вся вспыхнувъ. Очень хорошо поняла, но тогда бы Филиппъ сдѣлалъ предложеніе.

— А кто знаетъ? можетъ, предложеніе и сдѣлано?

— Не можетъ быть, мы въ близкомъ родствѣ, сказала Эмми, совершенно сконфуженная. Тебѣ не слѣдуетъ даже говорить объ этомъ, Эва. Я знаю, что ты шутишь, но мнѣ эти шутки не нравятся, да и мама не любитъ, чтобы со мной говорили о любви. Прошу тебя, не труни надъ ними и не конфузь ceстру. Пожалуста!

У Эмми было какое-то особенное умѣнье просить, такъ что Эвелина тутъ же обѣщала исполнить ея просьбу. Притомъ, она слишкомъ уважала Лору и капитана Морвиля, чтобы позволить себѣ насмѣяться надъ ними, хотя строгость послѣдняго иногда и подзадоривала ее на колкости.

На слѣдующее утро мистриссъ Эдмонстонъ рѣшила, что ей не слѣдуетъ оставлить молодежь одну въ гостиной, и она усѣлась тамъ съ своей работой, по, какъ нарочно, кавалеры въ этотъ день держались въ сторонѣ отъ дамъ. Лора была спокойнѣе, хотя ей до сихъ поръ не удалось переговорить tête-à-tête съ Филиппомъ, который упорно отдалялся отъ нея, воображая, что никто не замѣчаетъ перемѣны въ ихъ отношеніяхъ.

Насталъ обѣдъ. Лора заранѣе волновалась при мысли, что Филиппу придется быть ея кавалеромъ. Такъ и вышло; онъ подалъ ей руку, и за столомъ они размѣстились очень удачно. Сосѣдка Филиппа съ другой стороны была мистриссъ Браунлау, болтавшая безъ умолку съ де Курси, а сосѣдъ Лоры былъ глухой мистеръ Гайлэй, который довольствовался скромной бесѣдой съ миссъ Браунлау. Чарльзъ лежалъ у себя въ комнатѣ: слѣдить за ними не кому было. Вплоть до середины обѣда они разговаривали о пустякахъ.

— Нашъ полкъ будетъ стоять въ Келтербери и мнѣ часто можно будетъ ѣздить въ Гольуэль, сказалъ наконецъ Филиппъ вполголоса, видя, что всѣ заняты.

— Какъ я рада! Только, Бога ради, теперь не говори, шепнула ему Лора.

— Не бойся, никто не слышитъ, а мнѣ нужно многое тебѣ сказать. — Она опустила голову на тарелку и слушала.

— Ты хорошо дѣйствовала; ты удержала его — и Филиппъ взглянулъ въ ту сторону, гдѣ сидѣлъ Гэй, — но теперь постарайся владѣть собою и не конфузься безпрестанно.

— Что жъ мнѣ дѣлать, если я такъ глупа. Я не могу съ собою сладить, возразила тихо Лора.

— Вздоръ. Пустыя женщины сладить съ собою не могутъ, а ты должна!

У Лоры забилось сердце отъ радости. Она забьна объ опасности быть услышанной и помнила одно, что Филиппъ надѣется на нее, какъ на себя самого.

— Да что жъ мнѣ дѣлать! повторила она снова.

— Борись! борись и укрѣпляй свою волю. Брось пустыя занятія въ родѣ рисованія: они только занимаютъ руки, а голова въ это время не работаетъ.

— Я пробовала, читать, да сладить съ мыслями не могу.

— Примись за другое дѣло. За математику, за алгебру, напримѣръ. Я пришлю тебѣ книгу, первое руководство къ алгебрѣ: она поможетъ тебѣ вылечиться отъ фантазій и излишней впечатлительности.

— Пришли, я буду очень рада, хотя и не чувствую, чтобы я дѣлалась пустѣе прежняго, но вокругъ меня все какъ-то перемѣнилось, я счастлива, а весела быть не могу.

— Для тебя настаетъ новая эра жизни, Лора; ты переходишь за порогъ дѣтства, безотчетныя радости уже потеряли для тебя свою прелесть.

— Что-жъ за бѣда? за то я теперь счастлива.

— Да, конечно. Но нужно умѣть управлять своими чувствами. Нужно укрѣплять свою мыслительную способность, чтобы пріобрѣсти твердый характеръ.

Филиппъ сильно ошибался, вдавапсь въ метафизику; онъ вовсе не развивалъ Лоры, а напротивъ, лишалъ ее свободы мысли и порабощалъ ее еще болѣе. И она все-таки ожила послѣ ихъ разговора, начала любезничать съ гостями по старому, и даже охотно играла и пѣла весь вечеръ, сознавая, что она должна это дѣлать ради его.

Лэди Эвелина была царицей ихъ вечера. У нея въ манерахъ и въ наружности было столько очаровательнаго и притягивающаго, что Филиппъ невольно сознался что Торндалю не легко бороться съ желаніемъ присоединиться къ кружку избранныхъ, столпившихся около амбразуры окна, гдѣ она царила, какъ королева, и оживляла всѣхъ, какъ фея. Она заставила Гэя пѣть съ нею дуэтъ. Мистриссъ Эдмонстонъ никогда не рисковала просить его пѣть въ обществѣ, не зная, понравится ли это Г. ю или нѣтъ. Но Эвелина смѣло объмвила, что она не пропоетъ ни одной ирландской пѣсни иначе, какъ съ нимъ вдвоемъ, и онъ тотчасъ же согласился. Конечно, всѣ пришли въ восторгъ, упросили его спѣть еще тріо съ Эмми и Лорой, и мистриссъ Браунлау, знавшая толкъ въ музыкѣ, такъ и разсыпалась въ похвалахть. Филиппу сдѣлалось досадно, что Гэй какъ будто хвастаетъ своимъ талантомъ. Гости разъѣхались, семья разошлась спать. Филиппъ остался въ гостиной доканчивать какое-то письмо, а Гэй, отведя Чарльза на верхъ, спустился на минуту, чтобы взять вещь, которую онъ забылъ внизу.

— Вы сегодня, кажется, много оживляли вечеръ, — замѣтилъ Филиппъ, поднимая голову, при входѣ его. Гэй покраснѣлъ, не понимая, въ чемъ тутъ кроется насмѣшка.

— Или можетъ быть вы находите, что человѣкъ, необладающій хорошимъ ухомъ, какъ я, не имѣеи права судить о пѣніи? продолжалъ Филиппъ.

— Я ничего не думаю, знаю только одно, что лучше музыки нѣтъ ничего на свѣтѣ, - съ живостью возразилъ Гэй.

— Гдѣ-жъ намъ понимать ея тайны! Однако, вотъ что я вамъ скажу, Гэй: позвольте васъ предостеречь, музыка дѣлается часто причиною ненужныхъ сближеній съ лицами, которыя могутъ насъ дотого опутать, что мы не вывернетесь.

Гэй покраснѣлъ, но отвѣтилъ очень спокойно:

— Очень можетъ быть! Прощайте, Филиппъ!

Филиппъ посмотрѣль ему вслѣдъ.

— Чимъ это я могъ его обидѣть? подумалъ онъ. — Я далъ ему, кажется, добрый совѣтъ, общество мистриссь Браунлау совсѣмъ не годится для такой впечатлительной натуры, какъ его.

На слѣдующій день оба Морвиля уѣхали. Вскорѣ послѣ ихъ отъѣзда Лора получила алгебру — оригинальный подарокъ отъ жениха. Прислана она была открыто, въ присутствіи всей семьи. Мать ея и братъ нашли, что подарокъ, хотя и дѣльный, но весьма эксцентричный.

Когда лордъ Килькоранъ объявилъ лочери, что и они должны уѣхать, Эвелина начала очень тосковать; ее утѣшала одна надежда, что Лора пріѣдетъ къ нимъ въ Ирландію.

— Мы тамъ примемся съ тобой за раціональныя занятія (ея любимое выраженіе), — говорща она:- будемъ вмѣстѣ читать, учить дѣтей въ школахъ.

— Эхъ! — замѣтилъ Чарльзъ, осавшись наединѣ съ магерью. — А я крѣпко подозрѣваю, что пріѣздъ сэръ Гэя Мервиль утѣшилъ бы ее лучше вслкой раціональности.

— Это было бы недурно, — возразила мать. — Эва славная дѣвушка, съ большими способностями.

— Способности, пожалуй, у нея есть, да на что она ихъ употребляетъ?

— Конечно, имъ нужно будетъ подождать нѣсколько лѣтъ до свадьбы, — сказала мистрисъ Эдмонстонъ:- тѣмъ болѣе, что Гэй еще такой ребенокъ до сихъ поръ. У нихъ останется много времени впереди для развитія.

— Совершенно вѣрно, madame mère; да дѣло въ томъ, довольно ли сильна любовь лэди Эвелины къ Гэю, чтобы отучить ее отъ кокетства со всей ирландской молодежью и заставить разлюбить праздную домашнюю ихъ жизнь?

— Можно еще спросить, достаточно ли для этого, чтобы только Эвелина любила Гэя? Нужно знать, что онъ думаетъ.

— Еще бы! Я убѣжденъ, что онъ вовсе не намѣренъ отрекаться отъ васъ — своей первой и единственной любви. Ему просто нравилось болтать съ Эвой, онъ ее считалъ не невѣстой, а скорѣе сиреной, отрывающей его отъ безцѣнныхъ, по его мнѣнію, латинскихъ и греческихъ писателей.

— Правда! мнѣ даже совѣстно, что я вздумала сватать. Прошу тебя, Чарли, и не вспоминать объ этомъ, — сказала мать.