— Что ты наденешь на мессу? — спросил Ашер. Эван помог подобрать ему наряд, который намного лучше подходил для предстоящих похорон.

За последние несколько месяцев это уже вторые похороны. Сначала — Броди, затем — Марисса. Сами похороны будут только завтра, а месса будет проходить сегодня в молельне — там же, где когда-то проходили похороны Броди. Для Броди не проводилось никакой мессы. К тому моменту он уже был неделю как мёртв, и к тому же никто бы всё равно не пришёл. Даже среди родственников Броди не пользовался большим успехом.

А вот на похоронах Мариссы было полно народу. По большей части это была его заслуга, Вивиан не хотела видеть никого из своих родственников. Ей хотелось поскорее со всем покончить.

Эван настаивал на том, что хочет подвезти его, наплевав на то, что он пропустил уже большую часть занятий в колледже. У Ашера не было никаких сил спорить с ним. Предстоящий день обещал быть тяжёлым, даже несмотря на то, что Эван будет рядом. Семейное похоронное бюро находилось поодаль от дороги, его окружали надгробия, и огорожено оно было коваными железными воротами. Шпиль одинокой часовенки тянулся к небу.

Ашер узнал бабулю Беатрис и сестру Мариссы, Нэнси, которые стояли рядом с входом вместе со своими мужьями, чьи имена Ашер не помнил. В этой семье всегда главенствовали женщины. Мужья же либо оставались в тени, либо вовсе отсутствовали. Наверное, это было отличительной чертой семейства Хилтон.

Если бы Марисса была на десять лет постарше и у неё был характерный кашель курильщика, то она была бы просто копией Нэнси. Глаза Нэнси были покрасневшими, когда она посмотрела на Ашера. Лицо Беатрис скрывала траурная вуаль, поэтому было не видно, плачет она или нет. Прошло уже несколько лет со времён их последней встречи, и они, наверное, уже не помнят его.

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

Он хотел незаметно проскользнуть мимо них, но всё-таки смерть Мариссы была и для них горем, поэтому он должен был выразить свои соболезнования.

— Я пришёл, чтобы почтить память Мариссы, — сказал он. — Я друг Вивиан.

Беатрис, похоже, узнала его.

— О. Ну конечно. Ты Аши, не так ли?

Его челюсть напряглась.

— Ашер, да.

Она важно кивнула.

— К сожалению, Вивиан здесь нет. Она не смогла заставить себя войти внутрь.

И она просто ушла? Ашер проглотил проклятия, которые так и просились соскочить с языка.

— Ничего страшного, я ей позже перезвоню. Прошу меня простить.

Он хотел было войти, но никто не посторонился. Женщины переглянулись, а затем уставились на него. На губах Нэнси появилась слабая улыбка.

— Милый, мне очень жаль. В завещании Мариссы указано, что если по ней будет проводиться месса, то она бы хотела, чтобы на ней присутствовали только члены семьи. Но ты вполне можешь прийти завтра на похороны.

Ашер прижал руки к бокам. Они не впустят его? Разве они не знают, кто он и насколько он был близок Мариссе?

— Я был в больнице той ночью, когда она умерла, — выдавил он.

— И я уверен на сто процентов, что она была бы не против того, чтобы я зашёл повидать её.

Нэнси кивнула.

— Я знаю. Но в её завещании указано...

— Плевать на завещание, — прорычал он. — Кого из её детей вы здесь видите? Броди? Вивиан?

Нет. Здесь только я, и она всегда говорила, что я для неё как сын. Почему вы не можете просто дать мне...

Слова застряли у него в горле, царапаясь, как битое стекло. Его плечи начали трястись, и всё, о чём он только мог думать, было: Они ничего не понимают. Они не понимают, что я любил её как свою родную мать. Она бы хотела, чтобы я был там. И Вивиан хотела бы того же.

— Я думаю, что тебе стоит поучиться уважать старших, молодой человек, — сказал муж Нэнси Чёрт-знает-как-его-зовут и вышел из-за спины своей жены, которая уже в который раз начала плакать.

— Это семейная церемония, а ты не являешься членом семьи. Ты расстраиваешь мою жену, поэтому я был бы очень признателен, если бы ты ушёл.

Как было бы приятно врезать этому пугалу. Никто из них ничего не понял. И никого из них ничего не волновало.

— Никто из вас не знает, чего бы хотела Марисса, — прошипел он.

Эван взял его за руку, переплетя его пальцы со своими. Когда он потащил его за собой, Ашер не сопротивлялся. Никто не сказал ни слова.

Они проделали весь этот путь впустую.

Они подошли к машине, и Ашер тяжело опустился на сидение, уставившись в окно. Эван начал возиться с ключами.

— Мы можем прийти чуть позже, — предложил он. — Когда все уйдут.

Ашер посмотрел на группу людей, стоящих у двери, которые до сих пор глядели ему вслед.

— Они скажут управляющему, чтобы он не пускал меня.

Он мог бы позвонить Вивиан. Попросить её приехать и сказать им, что он может войти. Но едва ли она сделает это.

Ашер поднял голову. Эван смотрел на него обеспокоенным взглядом. Он вздохнул.

— Прости. Я верну тебе деньги за бензин.

— О чём ты, это ведь я хотел подбросить тебя, — Эван завёл двигатель. — Да он и не пропадёт даром. Поехали куда-нибудь перекусим, а потом попробуем вернуться. Как тебе идея?

Ашеру не особо хотелось вообще хоть что-нибудь делать, впрочем, как и спорить. Ему было необходимо вернуться, вне зависимости от его желаний.

— Красное платье.

Эван моргнул.

— Что?

— Марисса хотела, чтобы её кремировали в нём... в её красном платье.

Он посмотрел на их сплетённые пальцы, не зная, что с ними делать.

— И ты хочешь убедиться, что они надели его на неё.

— Не думаю, что это было в завещании. Но она говорила мне об этом, и раз уж я не могу больше ничего для неё сделать, я могу, по крайней мере, убедиться, что на ней сейчас то платье, которое она и хотела.

— А если нет? — Эван выехал на дорогу. — Что ты тогда будешь делать?

Ашер открыл рот, закрыл его и нахмурился. Похоже, у него нет большого выбора, но он должен хотя бы попытаться.

— Это было её любимое платье... Я должен был найти его на днях.

Если это платье будет висеть в шкафу Мариссы, что он будет делать? Возьмёт его? Попытается убедить похоронное бюро переодеть Мариссу?

— Ну, — Эван в последний раз сжал его ладонь. Несмотря ни на что его голос всё ещё звучал бодро.

— Видимо, нам нужно поехать к Вивиан и посмотреть, там оно или нет, так?

***

Они наспех перекусили в ресторанчике неподалёку, прежде чем ехать домой к Мариссе. Ещё никто не вернулся с мессы, и машины Вивиан около дома тоже не было. Дом пуст. Тем лучше. У Ашера был ключ, так что он мог войти.

Они с Эваном пробрались наверх. Весь дом заливал солнечный свет, но не комнату Мариссы — она была погружена во мрак, и только тени и блики света мерцали на снежном шаре с дельфином. Ашер направился прямиком к шкафу, где стал рыться в вешалках с одеждой.

Ошеломляющий и такой знакомый аромат дождя и гардении заполнил его ноздри, и желание, чтобы последняя просьба Мариссы была исполнена, стало ещё более сильным.

Красное платье висело между зелёными и землисто коричневыми. Он аккуратно достал его и повесил на сгиб локтя. Эван молча подошёл и взглянул на него.

— Милое платье.

Губы Ашера изогнулись в улыбке. Оно на самом деле было довольно простеньким. В нём не было ничего особенного. Но Марисса хотела быть в этом платье.

Пока они спускались по лестнице в кухню, входная дверь открылась.

Она дома. Ашер ругнулся про себя. Глаза Эвана расширились. Убежать? Непринуждённо поздороваться с Вивиан, будто бы ничего и не случилось? Окликнуть её, не высовываясь на вид? Он не знал, как объяснить ей их присутствие в доме её матери, поэтому Ашер сделал ту единственную вещь, что пришла ему в голову. Он схватил Эвана за руку и побежал.

Они тихо вышли из дома через чёрный ход, пока Вивиан не заметила их, спустились по лестнице, обошли дом и выскользнули через ворота. Как только они нырнули в машину, Эван свернул с обочины. Ашер задержал дыхание. Он ждал, что Вивиан сейчас откроет дверь и увидит их. А затем окликнет и спросит, какого чёрта они здесь делают.

Но они выехали на дорогу без происшествий, и он снова смог нормально дышать. Эван рассмеялся.

— Раньше мне ни разу не доводилось тайком выбираться из чьего-нибудь дома.

Щёки Ашера залились румянцем, и его дыхание перехватило.

— Я не знаю, что сказал бы ей, если бы она нас застукала. "Привет, мы только заскочили за платьем твоей мёртвой матери"?

— Ты мог бы сказать ей правду, — задумчиво сказал Эван.

— Мог бы, — Ашер подумал, что всё в таком случае едва ли прошло бы как надо.

Почему ему ты рассказал о платье, а мне нет? Почему мама ничего о нём мне не сказала? Столько вещей, о которых он не хочет ничего слышать.

— Уже поздно. Поехали в похоронное бюро, посмотрим, что сможем сделать.

***

Ашер забросил вешалку на заднее сидение и бережно сложил платье до того как вылез из машины, чтобы пойти в похоронное бюро. К ним вышел тучный мужчина в застёгнутой до горла рубашке и слегка коротковатых брюках.

— Здравствуйте, господа, — сказал он с теплотой в голосе. — Чем могу служить?

Ничего не выйдет.

— Я член семьи Хилтон, — сказал Ашер. — Я здесь, чтобы поприсутствовать на мессе.

— О, мне очень жаль, — мужчина поджал губы. — Я боюсь, что она закончилась полчаса назад. Все уже разошлись.

Ашер выдавил улыбку.

— Я знаю, я опоздал. Если бы я только мог зайти хоть на несколько минут...

Мужчина погладил подбородок так, будто раньше у него росла борода. Его беспокойные маленькие глазки метались от Ашера к внутренней двери и обратно.

— Только на несколько минут, — сказал Эван. На его лице довольно достоверно отразилась скорбь. — Мы проделали весь этот путь, только чтобы увидеть её, и будет просто ужасно, если мы не сможем попрощаться с ней.

Управляющий вздохнул.

— Ну ладно, но только на несколько минут, ведь у меня по расписанию намечается ещё одна месса...

Но Ашер уже не слушал его.

Они направились к двери, на которую минутой раньше смотрел управляющий, и оказались в маленькой комнатке с несколькими стульями и мягким освещением, украшенной цветами. В ней и стоял гроб Мариссы. Мужчина вежливо кивнул им и улыбнулся сочувствующей улыбкой, затем закрыл дверь и оставил их одних.

Откуда-то донеслись тихие звуки музыки, но Ашер так и не понял, откуда.

Он прислонился к двери и уставился прямо перед собой. Со своего места он не видел лежащей в гробу Мариссы, и впервые за всё время он подумал, что, возможно, лучше оставить всё как есть. Так или иначе — что он собирался делать? Она мертва. И ей всё равно, в каком платье её похоронят.

Да что с тобой не так? Ты ведь уже видел стольких мертвецов.

Он видел, как умирал его собственный отец. Конечно, он любил Мариссу куда больше, чем своего отца.

И все те люди, которых он убил... ему было наплевать на них. Совсем другое дело, когда ты смотришь в лицо человека, который был тебе небезразличен и который теперь мёртв.

— Ашер, — голос Эвана напугал его. Он вжался каблуками в пол и замер.

— Ашер, — снова сказал Эван, но на сей раз его голос звучал более настойчиво. — Ты хотел это сделать, и вот мы здесь. У тебя больше не будет такой возможности.

Ашер заставил себя сдвинуться с места и подойти к гробу. По крайней мере, гроб довольно мил.

Тёмное вишнёвое дерево, обитое чёрным плисовым бархатом. Понятное дело, он красив. Ашер лично говорил на днях с управляющим похоронного бюро по телефону, от кого и узнал, что Марисса уже давно всё спланировала и за всё заплатила. Она не хотела быть для своей семьи обузой, — вежливо объяснил управляющий. Ашер почувствовал в некотором смысле облегчение. Вивиан никак не могла всё это устроить.

Но тот человек, что сейчас лежал в гробу, больше не был Мариссой. Её кожа была слишком восковой и бледной, светлые локоны были завиты колечками, а красная помада ярко выделялась на лице. Она никогда не красилась помадой, тем более такой броской. А завивалась она только для особых случаев. И, кроме того, он не чувствовал её присутствия. То, что лежало перед ним, было всего лишь оболочкой и ничем больше.

— То платье, что сейчас на ней... — пробормотал он, обращаясь к Эвану, — она никогда его не носила. Говорила, что его только на похороны и надевать.

Эван криво улыбнулся.

— Забавно, как оно всё вышло.

Ашер взглянул на дверь. Как они будут выглядеть, если мужчина-с-бегающими-глазками застукает их за раздеванием трупа? Это не то, о чём вы подумали, — эта фраза едва ли их спасёт.

— Можешь посторожить дверь?

Не сказав ни слова, Эван переместился к ней. На двери не было замка, поэтому он просто прислонился к ней. Ашер повернулся к Мариссе, отодвинул нижнюю крышку гроба и приступил к делу.

Он взял себе за правило никогда не трогать тел убитых им людей. Существует слишком большой риск оставить на них улики, так что он только проверял пульс и затем уходил. Поэтому поначалу холод, который шёл от тела Мариссы, обескуражил Ашера. Его желудок скрутило, но он усилием воли заставил себя продолжать.

К счастью, платье, которое было на ней, снялось без особых усилий, и он просто сбросил его на пол. Он всеми силами пытался не смотреть на неё, чтобы не видеть рёбра, выпирающие даже из-под белья, не видеть, насколько она истощена. Только благодаря его воле мир у него перед глазами не расплывался.

Это не она. Больше не она.

Кто-то постучал в дверь. Он подскочил и посмотрел на Эвана.

— Господа? Прошу прощения за то, что мне приходится прерывать вас так скоро, но мне уже нужно готовиться к следующей мессе...

— Дайте нам ещё немного времени, — крикнул Эван в ответ. — Мы, э-э-э... мы молимся.

И жестами сказал Ашеру поторапливаться.

А тот пытался быстро переодеть Мариссу. Её конечности застыли в одном положении, из-за чего было очень сложно просунуть руки в рукава. К тому времени, как он закончил, её волосы сильно спутались.

Лучше. Намного лучше. Теперь она стала больше похожа на себя. Стала более умиротворённой.

В дверь снова постучали, на этот раз уже более нетерпеливо. Ашер прикоснулся к её щеке, наклонился и поцеловал в лоб.

Спасибо тебе. За всё.

Он отошёл от гроба и опустил обе крышки. Когда Эван отошёл от двери, Ашер сгрёб чёрное платье с пола. Мужчина-с-бегающими-глазками, наконец, зашёл внутрь, и Эван, к счастью для Ашера, заговорил, потому что сам он не мог произнести ни слова.

— Просим прощения. Мы закончили. Спасибо вам за то, что позволили нам увидеть её.

Бегающие Глазки нахмурился, но затем выдавил улыбку, провожая их к выходу.

У Ашера кружилась голова. Он только что украл платье мёртвой женщины, сбежал от девушки, которая по идее была его лучшим другом, раздел и одел труп. И всё это за последние несколько часов.

На полпути к машине он покачнулся. Эван поймал его и помог проделать оставшийся путь.