На следующее утро он не смог вспомнить, как пришёл домой и проспал до конца дня. Точнее он помнил, как Эван гладил его по голове, лёжа рядом. И больше ничего. Утром он проснулся от запаха бекона. Когда Ашер сполз с кровати и приплёлся на кухню, Эван уже завтракал, сидя на столе и поджидая его.

Они пожелали друг другу доброго утра и больше не произнесли ни слова. Ашер запихивал в себя еду только по той причине, что Эван приготовил её, и отказаться было бы невежливо. Потом Эван ушёл домой, чтобы переодеться, а Ашер тем временем принял душ, оделся и сел на ступеньки у входа, чтобы дождаться его.

Он думал, что месса пройдёт в печали. Конечно, так и было, но не как он ожидал. Сам воздух будто бы ложился тяжким грузом на его плечи. Наверняка в семье Вивиан поняли, что он был в часовне после того, как они ушли. А стали они что-то с этим делать или нет, уже совсем другая история. Так или иначе, Вивиан будет там, поэтому ему нужно собраться с духом и оставаться сильным ради неё.

А ещё там будет его мать. Он не хотел её видеть.

Эван развернул машину. Эта поездка была уже третьей за неделю, и Ашеру хотелось каким-то образом извиниться за это перед Эваном. Хотя Эван и слушать бы не стал. Он бы просто сосредоточился на равномерном гуле двигателя и рассеянных звуках радио. На этот раз на парковке было меньше свободных мест, несколько машин даже стояло на обочине. Эван нашёл место для парковки и развернулся, чтобы Ашеру было проще выходить.

— Как только захочешь уйти, дай мне знать.

Ашер не мог поднять глаз. Он так бесконечно терпелив, так стремится облегчить ему жизнь. Он то застенчиво предлагает свою помощь, то решительно настаивает на своём. Ашер кивнул, и они вошли внутрь.

Вивиан стояла около входа в часовню. Большинство из присутствующих сидело, однако некоторые подходили к Вив, чтобы шёпотом выразить ей свои соболезнования, и к алтарю, чтобы попрощаться с Мариссой. Сегодня гроб был закрыт, вероятно, из-за того, что на похоронах присутствовали маленькие племянники и племянницы Вивиан, которые нетерпеливо ёрзали на своих сидениях. Эти дети даже не знали Мариссу, их просто взяли с собой. И Ашер задался вопросом, сколько же в сущности людей пришли сюда только по зову долга.

Когда они шли по проходу между сидениями, Ашер встретился глазами с Вивиан, и та улыбнулась ему. Но как только её взгляд упал на Эвана, выражение лица Вивиан тут же омрачилось. Эван вежливо извинился и сел в первом ряду, чтобы дать им время побыть наедине. Как только Ашер приблизился к ней, она бросилась ему на шею, совершенно проигнорировав Эвана. Даже для неё такое поведение было слишком дерзким и грубым.

Ашер обнял её и, даже после того, как она отстранилась, ещё долго чувствовал прикосновение её влажных щёк к его шее. Бабуля Беа мрачно посмотрела на него, всё ещё, по всей вероятности, держа обиду за то происшествие. Как будто ему не всё равно. В мире существуют сотни более важных вещей, чем какая-то раздражительная старая дама.

— Как всё прошло? — спросил он, понизив голос. Вивиан обхватила руку Ашера своими, прижавшись к нему.

— Бабуля просто невыносима... Она попросила меня разобрать мамины вещи и выбросить всё ненужное. Да, я понимаю, что рано или поздно мне надо будет этим заняться, но... — она посмотрела в сторону, покачав головой.

Но Мариссу ещё даже не похоронили, — сердито подумал он. У Вивиан было право злиться, как и право на время, чтобы прийти в себя. Марисса была её матерью, и, без всяких сомнений, всё, что было в её доме, перешло к Вив.

— Утром они уйдут, — прошептала она. — Останешься на ночь? Пожалуйста.

Это были не те слова, что он бы хотел услышать от Вив. Ашер закрыл глаза.

— Вивиан...

— Что? — её лицо помрачнело. — Это из-за него? Ты теперь даже остаться со мной не можешь?

Без желания Ашера в его голосе засквозили стальные нотки.

— Ты выходишь за рамки. После той ночи я считаю, что нам не стоит больше спать в одной постели, — на лице Вивиан появилось обидчиво-раздражительное выражение, и он нахмурился. — Как я уже говорил, ты можешь ночевать у меня, но я буду спать на диване.

Хотя и это не казалось ему такой уж хорошей мыслью. Но теперь, как ни жаль, он уже не может отозвать своё приглашение, ведь тогда Вивиан заподозрит, что что-то не так.

Вивиан открыла было рот, чтобы запротестовать, но тут к ней подошла бабуля Беатрис и что-то прошептала на ухо. Вивиан встрепенулась.

— Всё готово к началу.

Что готово к началу? — хотел было спросить Ашер, когда Вивиан безжалостно сгребла его за руку. На похоронах Броди не было ничего особенного. Почти никто не пришёл. Но когда Ашер сел между Вивиан и Эваном, он увидел, что почти каждый в зале хочет сказать пару слов о Мариссе.

Но получилось так, что все гости всего лишь пытались связать складные истории из того, что они никак не могли знать. Все они были ложью.

— Помнится мне, как она ночами до изнеможения писала эссе для колледжа и опустошала кофейник за кофейником....

Об этом рассказывала её собственная сестра. Но Марисса терпеть не могла кофе; она, как и её дочь, пила чай. "Она любила океан", — говорили другие. И это тоже неверно. Она боялась океана, потому что не умела плавать, но она любила дельфинов. Всё дело в деталях. Возможно, в мелких, но разве такие мелкие подробности о человеке — не самые важные? И никто из этих людей не знал о них, поскольку никто из них никогда по-настоящему не знал её.

Когда какой-то дальний родственник Мариссы закончил свою речь и сел на место, Ашер встал без единой мысли в голове. Вивиан схватила его за руку, шёпотом окликнув. Эван без слов смотрел на него. Ашер подошёл к алтарю часовни и встал рядом с гробом Мариссы. Все в зале, кто не знал его, смотрели на Ашера в замешательстве. Они все строго глядели на него, ожидая, что тот всё испортит.

И, вставая перед взорами сорока пар глаз, Ашер понимал, что он совершенно не знает, что ему сказать. Возможно, ему не нравилось большинство из присутствующих, но он никогда бы не стал портить похороны Мариссы. Не ради неё или Вивиан.

Эван, сидящий в первом ряду, встретился с ним взглядом. Он улыбался. Умиротворяюще. Спокойно.

Он подумал об океане. О дельфинах. И набрал в грудь воздуха.

— Когда умер мой отец, моя мама слишком горевала и поэтому не была рядом, когда я так в ней нуждался. Вивиан была моим лучшим другом. Её дом был и моим домом. И её мать, Марисса, стала мне мамой, о которой мечтал любой. Она ходила на мои родительские собрания, помогала с домашними заданиями и готовила мне суп, когда я болел.

Его мать сидела в одном из задних рядов. И почему он не заметил её раньше? Вот они — её тёмные волосы и бесцветные глаза, вводившие его в замешательство. Не волнуйся, мама. Я не собираюсь говорить о том, насколько кошмарной матерью ты была.

— Она любила пить индийский чай с шоколадным тортом, — его голос взмыл вверх. — Она сочиняла песни под музыку из музыкальной шкатулки и когда не знала текста тех песен, что звучали на радио. Каждый месяц она выделяла пару свободных дней на то, чтобы помочь в питомнике, несмотря на то, что у неё была аллергия на кошачью шерсть.

— Все эти мелкие детали делали Мариссу той, кем она была... как друг, как женщина, как мать. Жаль, что большинство из вас не видело тех вещей, о которых знали мы с Вивиан, — Ашер посмотрел ей в глаза. Лицо Вивиан было в слезах, но она улыбалась — горестно и радостно одновременно. — ...Она была нашей матерью, — пробормотал он. — И она была слишком хороша для той ужасной жизни, что досталась ей.

Этого было недостаточно. Он мог бы ещё многое сказать, и всё равно этого было бы недостаточно. Но его воспоминания и время, проведённое с Вивиан и Мариссой... они были только его и ничьи больше. Эти незнакомые люди, которые всегда держались на расстоянии и даже ни разу не удосужились позвонить ей и спросить: Марисса, как ты? Они ничего не заслуживали.

Он прошёл на своё место, механически передвигая конечностями. Когда он сел, Вивиан взяла его за руку. Эван взял другую его руку.

После него никто больше не выступал.

Вскоре все встали со своих мест, и те, кто должен был нести гроб, направились к алтарю. Люди начали выходить на улицу. Вивиан и Эван всё ещё держали его за руки, и тут Вивиан сильно сжала его ладонь и дёрнула за руку. До боли. Он посмотрел туда, куда смотрела она, и лицом к лицу столкнулся с тлеющим взглядом его матери.

Его лицо дрогнуло. Спокойно. Нет причин для волнения.

— Привет, мам.

— И как ты это сделал? — из каждого её слова сочился яд.

Ашер сжал челюсти.

— Сделал что?

— Сам знаешь что, — она схватила его за воротник рубашки, и ткань в её пальцах смялась. — Ты проговорился, Ашер. Она была слишком хороша для этого мира. Вот как ты считаешь?

Ашер посмотрел на неё сверху вниз. Все говорили, что внешне они похожи. Но, глядя в её безумные глаза, он понял, что ни разу за всю их жизнь они не были схожи хоть в чём-то. Ни разу она не стала для него хоть немного ближе, сколько бы он ни пытался. Его сердце болело каждый раз, когда он хотел поделиться со своей матерью чем-то из своей жизни. Он врал своим одноклассникам и учителям о том, что у него вполне нормальная и любящая мать.

— Я знаю, что ты расстроена, мам, — он освободил свои руки, чтобы положить их на плечи матери. Сжимая их, возможно, слишком сильно.

— Но ты не понимаешь, о чём говоришь. Зачем мне делать Мариссе больно?

Она посмотрела на него. Женщина-незнакомка, которую он никогда не понимал. Ашер почти ждал, что она закричит, ударит его и привлечёт внимание всех и вся. Но вместо этого она обвила его своими руками, заключив в объятия, что повергло его в оцепенение. Она коснулась его головы и положила её себе на плечо.

А затем она провела своими пальцами по его волосам и вцепилась в них.

Со стороны это выглядело как мать, обнимающая сына, но он чувствовал, как боль проходит по голове, проникая в виски, и как у него начинают гореть глаза.

— Я знаю, это всё ты, — прошипела она ему в ухо. — Ты убил её, как и своего отца? Ты чудовище, Ашер. Всё вокруг тебя гниёт и умирает.

Ашер зажмурился, примёрзнув к полу. Он не мог оттолкнуть её, чтобы не разыгралась сцена. Её голос пронизывал его кости, сжимая в тисках, а злость в словах перекрывала дыхание.

Вдруг он оказался в том месте несколько лет назад, где парамедики катили мёртвое тело его отца через весь дом, а его мать в ошеломлении молча стояла на другом конце комнаты. И в одно мгновение, в какую-то секунду их взгляды пересеклись. Из неё вышел краткий выдох, когда она заподозрила, что Ашер имеет какое-то отношение к произошедшему. Её лицо исказилось, от замешательства перейдя к осознанию и затем к ужасу. Этот момент навсегда отпечатался в его сознании.

Через долгий промежуток времени, когда они остались дома одни, она всё ещё смотрела на него. Единственными её словами были: Что ты наделал, Ашер?

Тем же взглядом она смотрела на него, когда он стоял перед алтарём, произнося свою речь. И в её голосе звучало то же отвращение, что и тогда.

Ашер не понял, кто из них был первым, но в какой-то момент Эван оказался между ним и его матерью, а Вивиан осторожно стала отодвигать её от него. Как будто оба поняли, насколько странным было то, что его мать не привлекает к себе внимания.

Беатрис и Нэнси позвали её, делая знаки, чтобы та поторапливалась и присоединялась к ним. И тогда она развернулась и ушла медленной поступью, как будто идти быстрее было выше её сил. Голос матери эхом отдавался в голове Ашера ещё долгое время после того, как она скрылась из виду.

Чудовище. Ты чудовище.

Но это не так. Он никогда не делал Мариссе больно. Как и Вивиан. Почему она не видит этого?

Вив дотронулась до его лица, робко отодвигая с него волосы.

— Ашер... Ашер, посмотри на меня. С тобой всё в порядке?

Он уставился на неё. Большой палец Вивиан слегка коснулся его щеки.

— Да... — это был его голос, но он был настолько тихим, что даже сам Ашер едва узнал его. — Я просто... хочу домой.

— Осталось совсем немного, — Вивиан посмотрела на оставшихся членов своей семьи, которые выходили за ворота по направлению к кладбищу, где будет покоиться Марисса. Там произнесут ещё несколько молитв. Люди будут ходить туда-сюда и переговариваться между собой. И в тот самый момент Ашер подумал, что "немного" в его понимании сильно отличается от того, что подразумевает Вивиан. Он больше не мог находиться вблизи своей матери.

— Нет, — он отстранился от неё. — Мне надо идти прямо сейчас. Я не могу... не с ней поблизости.

Вивиан опустила руки.

— Ну... может, ты посидишь в машине, пока всё не закончится? А потом мы можем уехать вместе.

Итак, она либо обрекает его на пытку взглядов со стороны её семьи и его матери, либо оставляет сидеть в одиночестве в машине на час или два? Любая попытка с его стороны пойти с ней домой прямо сейчас будет задушена в зародыше.

— Я еду домой, Вивиан, — отрезал он. — К себе домой.

Он отвернулся, чтобы не видеть её обиженного лица. Чтобы он в итоге опять не оказался виноватым. Она не позвала его и не пошла за ним, но, когда Ашер сел в машину вместе с Эваном, он увидел, что она до сих пор стоит на том же месте и смотрит на него. Он приказал себе оставаться непреклонным. Быть может, хоть сейчас она поймёт, каково это, когда с тобой не хотят считаться.

Он сжал руки на коленях, сдерживая дрожь. Эван молчал до тех пор, пока они не выехали на шоссе.

— Слушай... по поводу того, что сказала твоя мама...

— Не надо, — Ашер сглотнул пересохшим горлом. — Мы просто... не ладим. Марисса была одной из её немногочисленных друзей.

Эван медленно кивнул.

— Почему ты не остался с Вивиан?

Ашер посмотрел в окно. Эван вёл машину, как и обычно, — внимательно и осторожно. Не то что безрассудная и нетерпеливая Вивиан.

— Я не хотел видеть свою мать.

— Только поэтому?

Нет. Ну как ему объяснить? То, что он думал, в последнее время редко имело какой-либо смысл. Просто беспорядочное крушение поезда, который он был не в силах поставить на рельсы. Однако он знал, что чувствует, и все его чувства сводились к следующему: я не хочу.

— Не знаю, — пробормотал он. От его дыхания небольшой участок стекла на его окне запотел.

— Мне захотелось уйти. От неё. От Вивиан. Я хотел уехать домой и не чувствовать все эти направленные на меня взгляды, которые так и говорили о том, что я для них чужой.

— А, ну... Наплюй ты на них. У тебя было всякое право находиться там.

Ашер закрыл глаза, пытаясь раствориться в утешительных словах Эвана.

И всё равно он не понимал, почему Эван для него — что-то вроде спасительного убежища и почему тот захотел им стать. Они абсолютно разные люди. Хотя Ашер и так по жизни всегда был белой вороной. Вивиан называла его контролируемым психом. Всё должно быть на своём месте, идти своим чередом. Огромное количество времени он тратил на недовольство жизнью, а оставшуюся часть времени — на капризы Вивиан. И он даже не знал, есть ли в его мире место для кого-то ещё. Да и вряд ли кто-то вообще мог посчитать его для себя интересным или привлекательным.

Ашер коснулся запотевшего стекла и поставил одну маленькую точку.

— Эван.

— Хм?

— Можешь назвать хоть что-нибудь, что тебя привлекает во мне? — ещё одна точка.

Он не видел выражения лица Эвана, но он слышал сквозившее в его голосе замешательство, которое, скорее всего, сопровождалось приподнятой бровью и улыбкой.

— Что?

— Что-нибудь одно, — Ашер нахмурился, глядя на медленно очищающееся стекло. — Почему ты проводишь со мной время. Почему тебе не всё равно.

— Не знаю, смогу ли объяснить.

— Попытайся.

Эван молча размышлял. Наконец, он сказал:

— В каждом твоём слове или действии есть искренность, даже если ты говоришь кому-то что-то неприятное. Как и в том, как ты познаёшь мир. Я смотрю на часы и вижу часы. Ты смотришь на часы и мысленно разбираешь их на винтики, чтобы понять, как и почему они работают.

Пауза.

— А ещё ты очень милый, когда начинаешь возмущаться.

Это был не тот ответ, которого он ждал. Ашер нахмурился и посмотрел на Эвана.

— Прошу прощения?

— Вот как сейчас, — Эван посмотрел на него, и его губы растянулись в улыбке. — Ты всё время так возмущаешься. Когда я кладу куртку на стол, ты злишься и вешаешь её в шкаф. И ещё ты так свирепо смотришь на мясо, если оно на тарелке лежит слишком близко к картошке. Или когда я дразню тебя. Выглядит так, будто целый мир задел твои нежные чувства... и мне нравится всё это, — он пожал плечами.

Ашер в упор смотрел на него.

— А ещё, — продолжил Эван, — ты краснеешь, когда кто-то говорит тебе что-то приятное. Как сейчас, например.

Ашер снова отвернулся, его лицо просто загорелось, когда Эван начал смеяться. Ему нравятся в нём такие странные черты. Вивиан они только бесили.

До того, как стекло окончательно очистилось, Ашер нарисовал под двумя точками улыбающийся рот, который затем медленно исчез. Спустя мгновение, он тихо сказал:

— Твой оптимизм.

— Что?

— Это то, что мне нравится в тебе. Раз уж ты ответил на мой вопрос, — он нахохлился.

Эван протяжно хмыкнул.

— Ты умеешь всё просчитывать.

— Ты никогда не унываешь. Что бы ни случилось, для тебя это ещё не конец мира. В конце туннеля для тебя всегда горит свет, и всё в том же духе.

— Стакан наполовину полон, точно, — задумчиво проговорил Эван.

— Ммм... Ты... возвращаешь меня с небес на землю, наверное.

Ашер прикрыл глаза, но не стал поворачиваться к Эвану. Он едва ли сможет говорить, глядя на него. Он не знал, зачем вообще первым начал этот разговор.

— Ты напоминаешь мне о том, что всё не так плохо, как кажется.

— Спасибо, Ашер, — по голосу Эвана казалось, что он улыбается.

— ...Даже несмотря на то, что ты всё время оставляешь верхнюю одежду в неположенном месте.

— Видишь? Недовольный Ашер, — Эван снова засмеялся. — Это мне кое о чём напомнило... Какие у тебя планы на Хэллоуин?

Ашер поднял бровь.

— И каким же образом это связано с Хэллоуином?

— Э-э-э... Никаким. Но, учитывая происходившее в последние несколько дней, я никак не мог найти подходящее время, чтобы задать тебе этот вопрос.

Ох, ну что ж. Хэллоуин был уже не за горами, но что это меняет? Хэллоуин — это последнее, о чём он думал в эти дни. Когда-то он ходил на вечеринки по случаю праздника с Вивиан, но после прошлого раза, когда он только зря потратил своё время, Ашер не особо стремился снова идти куда-то на Хэллоуин. Он что-то уклончиво промычал и пожал плечами.

Эван качнул головой.

— Я спросил, поскольку собираюсь съездить к своим близким. Я подумал, что мог бы пригласить тебя, если бы ты согласился уехать со мной на несколько дней из города. После всего произошедшего...

Ашер не хотел проводить все выходные в окружении незнакомых ему людей, но стоило признать, ему было любопытно, какой у Эвана дом, он хотел познакомиться с его родителями, увидеть, где он вырос. У Эвана сложный характер. Может, если бы он увидел, где тот воспитывался, то ему было бы легче понять, что Эван за человек. И, возможно, желание Эвана познакомить его со своей семьёй было... довольно милым.

— Мне нужно как-то приодеться? — неуверенно спросил он.

— Неа, — Эван ухмыльнулся. — То есть, если тебе хочется, то пожалуйста, но у нас не будет званого ужина или что-то вроде того. Обычное жертвоприношение маленьких щенят, в котором ты можешь не участвовать.

На этот раз расхохотался Ашер, и этот смех был для него так блаженно-инороден. Вопреки всему, смех над чем-то таким нелепым был для него сравним с прохладным дождём после засухи.

— И кто такое пропустит?