1
Земля была его врагом, его тюрьмой. Всю жизнь Боевой Ястреб мечтал преодолеть ее тоскливое притяжение. Он чувствовал себя здесь, на крыше, комфортнее, чем на серых камнях мостовой, но его цель была гораздо выше. Он хотел обрести свободу в небе. Белль встрепенулась на его запястье, повернув голову в колпачке. Он завидовал ее крыльям, ее способности летать. Но когда Замысел будет осуществлен, он разделит ее судьбу, сможет с полным правом назвать ее своим товарищем и возлюбленной.
Когда тринадцать отдадут свои жизни, чтобы привести Замысел в исполнение, он воспарит над грязной землей, разрывая облака и борясь с воздушными течениями. Девять были мертвы. Номер десять ждал своей очереди внизу. Сверху люди представлялись маленькими точками, которые, как тараканы, ползли по узкой улице, разглядывая носки своих башмаков и никогда не задумываясь о заоблачных высях. Боевой Ястреб еще не знал, кто это будет, но на всех них стояло клеймо смерти.
Он был прихотлив в выборе своих жертв. Одних он долго и тщательно выискивал, с другими полагался на волю случая. Так, случайно он наткнулся на одну из самых ценных своих находок. Никто не смог вразумительно объяснить, почему служитель Солкана, предположительно проводивший важные археологические изыскания в Серых горах, бродил по улицам Альтдорфа и под видом бродяги приставал к прохожим перед Театром памяти Варгра Бреугеля. Но именно этим и занимался профессор Бернаби Шейдт, когда Белль напала на него; Боевой Ястреб знал, что человеческая жизнь похожа на айсберг - на четыре пятых она скрыта во мраке. И только смерть иногда приоткрывает завесу тайны.
Скособочившись, чтобы компенсировать немалый вес Белль, мужчина осторожно пробирался по узкому гребню на крыше храма Шаллии. Он бесстрашно преодолел пролет, отделявший храм от Имперского Банка, взобрался на островерхий щипец на куполе, венчавшем банковское здание, и залез на служебную площадку под огромными часами - убежище, облюбованное им на этот вечер. Под куполом скрипели шестеренки, неустанно отсчитывая часы и минуты и перемещая стрелки на циферблате. В мире, медленно пожираемом Хаосом, только время оставалось неизменным, а банковские часы служили символом надежности. Вероятно, это был самый сложный часовой механизм в Империи, который показывал время с точностью до четверти часа.
Внизу начали собираться ночные гуляки. Кёнигплац оживилась, наполнилась людьми. Было прохладно, но Боевой Ястреб, одетый в кожаные доспехи на толстой подкладке, не чувствовал холода. Из-за многочисленных падений его тело покрывали синяки, поэтому он с особым тщанием подошел к изготовлению защитного костюма. Кожаный шлем плотно прилегал к его голове, скрывая лицо. Кожаную маску дополняли стилизованный крючковатый клюв и надбровья из перьев над прорезями для глаз. Те немногие, кому довелось видеть Боевого Ястреба, принимали его за призрака или птицеголового мутанта.
Мужчина окинул взором Кёнигплац, где статуи Императоров толпились вокруг величественного изваяния Сигмара, сжимающего молот. За многие века лица первых Императоров истерлись, превратившись в бесформенные куски камня. Изображения современных правителей напоминали вульгарные карикатуры. Древние и новые памятники боролись за лучшее местоположение. Сложилась традиция, согласно которой каждый новый Император добавлял свою статую к статуям предшественников. За два с половиной тысячелетия нашелся лишь один разумный выход - предоставить самым древним скульптурам разрушаться, а на их месте возводить новые. Хотя в Год Семи Императоров, последовавший за смертью Императора Каролуса двенадцать столетий назад, пришлось снести одно из зданий, чтобы расчистить место для установки стольких фигур.
Белль цепко держалась когтями за его запястье, а острые металлические навершия прятались в складках прочной, толстой перчатки. Это была хорошая птица, лучшая из тех, которых он обучал. Едва она вылупилась из яйца, он начал готовить из нее охотницу, оружие. Она станет самой великой из себе подобных. Его отец гордился бы такой питомицей. Белль легко сравнялась бы с Себастьяном или Борисом Яростным. А возможно, со временем она превзойдет Минью, огромную самку ястреба, которая изменила ход битвы в Ущелье Удара Топора, выклевав глаз Сервело Предателю, и погибла на валу у крепости Джаграндхра Дейн, спасая его отца.
Мужчина посмотрел вниз, ожидая знамения. С высоты пяти этажей люди казались маленькими и незначительными. Его жертва была среди них, ожидая смерти, которая продвинет Замысел на новую ступень. Жест, цвет, звук - все могло служить знаком. Так было всегда. До той поры Белль терпеливо ждала. Ей не нужно было надевать ножные путы и закрывать глаза колпачком. Умная хищница не взлетит, пока он не подаст сигнал.
Стражник Кляйндест напоминал Боевому Ястребу его отца. У них обоих был одинаково тяжелый взгляд и непреклонная решимость. Мужчина несколько раз видел Харальда на публике. Как-то он даже смешался с раздраженной толпой, которая наседала на стражника с бесконечными вопросами. Кляйндест поклялся, что подрежет Ястребу крылья, но до сих пор не сдержал своего обещания. Поначалу Боевой Ястреб думал, что офицер окажется достойным противником. В прошлом году стражник разделался с Тварью Ефимовичем, положив конец череде убийств, которые потрясли город в период Туманного Бунта. Приказ о назначении Харальда главой расследования пришел ни много ни мало из самого дворца. Боевой Ястреб сидел рядом с газетчиками и обеспокоенными предпринимателями и наблюдал за Кляйндестом, который еле сдерживал дрожь, слушая, как его поносят один за другим разгневанные ораторы. Граждане Альтдорфа хотели решительных действий и не замечали, сколь беспомощным был стражник в реальности. Кляйндест никогда не разгадает Замысел и тем более не сможет помешать его осуществлению. Капитан покинул зал задолго до запланированного окончания встречи. Он вышел на улицу один и, повторив свою клятву, зашагал прочь от участка, сопровождаемый насмешливыми криками горожан.
Внизу небольшие группы людей занимали места вокруг пустующих постаментов. По вечерам местные болтуны использовали эти готовые трибуны для публичных выступлений, проповедуя культ малых богов, отстаивая полезность институтов неслыханной политической системы, распространяя слухи и крамольные идеи или объявляя о некоем коммерческом предприятии. В прошлом Боевой Ястреб тоже выступал там. Он рассказывал о своем намерении покорить небеса, не обращая внимания на издевательские замечания немытой черти и ухмылки магов. Теперь на пьедестал забрался последователь Брустеллина, который призывал общество восстать против Императора, и его слушатели - все как один лояльные граждане - начали проявлять признаки беспокойства. Проходивший мимо стражник направился к говоруну, по пути доставая дубинку. Представитель властей явно собирался произвести арест, чтобы революционер имел возможность лично познакомиться с героями, за чье освобождение он ратовал, и провести несколько ночей на полу, устланном соломой, в одной камере вместе с карманниками, попрошайками и грабителями.
Харальд Кляйндест разочаровал его. Боевой Ястреб почти сочувствовал капитану. С каждой новой жертвой положение Харальда становилось все более шатким. К тому времени, когда Замысел исполнится, капитан будет считать себя счастливчиком, если ему удастся избежать гнева разъяренной толпы. Его наверняка вздернут рядом с доками, оставив тело на растерзание речным птицам. А пока он гниет, Боевой Ястреб будет постигать секреты полета, взмывая все выше, прочь от земного праха и камней. Однако сейчас Кляйндест служил неотъемлемой частью Замысла, как и он сам. Боевой Ястреб помнил наставления своего отца: врагов нужно выбирать так же тщательно, как друзей.
Именно отец поведал ему о Замысле и объяснил, как он действует. Это была не магия, а алхимия, истинная наука. Магией владели только чародеи, но алхимией мог воспользоваться любой. Нужно было только соблюдать последовательность действий. Надменные волшебники разжигали пламя, используя флогистон в воздухе, и насмехались над обычными людьми, добывающими огонь при помощи палочек, обмазанных серой. Но, в конце концов, необходимость в магии отпадет, и Боевой Ястреб проложит себе дорогу в небо не посредством мистики и суеверий, а твердых принципов логики и равновесия. До той поры, однако, необходимо приносить кровавые жертвы.
Стражник протолкался сквозь толпу и схватил смутьяна за ногу. Поднялся крик. Лохматый брустеллинит подпрыгнул, уцепился за вытянутую руку Императрицы Магритты и повис на ней, как обезьяна. Под ободряющие крики зрителей стражник полез вслед за возмутителем спокойствия.
Теперь Боевой Ястреб все понял.
Мужчина неспешно направил птицу на цель и встряхнул запястьем. Белль элегантно расправила крылья и шумно ими взмахнула. Затем она сорвалась с перчатки и поплыла в воздухе, по большей части планируя и лишь изредка шевеля крыльями. Это был один из приемов его отца: он учил птиц скользить бесшумно, неожиданно настигая жертву.
Рука статуи переломилась в плече, и мятежник свалился под ноги разгневанным горожанам, которые принялись колотить и пинать его. Стражник, взмокший от непомерных физических усилий, посмотрел вниз. Он снял фуражку и вытер ею вспотевший лоб.
Белль выставила лапы вперед, как ныряльщик, совершающий обратный прыжок. Ее когти обхватили голову стражника, а клюв вонзился в затылок жертвы. Острые ножи на ее лапах рвали щеки и горло недотепы. Толпа была столь увлечена расправой над брустеллинитом, что не обратила внимания на жертвоприношение. Между тем Боевой Ястреб испытывал восторг, сознавая, что Замысел приблизился к осуществлению еще на одну смерть. Зов облаков уже звучал в его ушах, он чувствовал притяжение звезд.
Белль отпустила стражника, и его тело рухнуло на дерущихся. Послышались крики и проклятия, а хищная птица по спирали поднялась в ночное небо, бросив свою бездыханную жертву.
Боевой Ястреб услышал свое имя, повторяющееся снова и снова, и вытянул руку, поджидая верного слугу.
Люди показывали на него. Мужчина принял меры, чтобы его силуэт был четко виден на фоне циферблата. Он не желал прятаться в тени и клубах тумана, как Тварь. Он был хищником, парящим в небе, и каждое совершенное им убийство представляло собой послание. Послание ползающим по земле созданиям, которых он презирал, капитану, который никогда не сможет поймать его, и духу почившего отца.
Он был Боевым Ястребом!
Белль опустилась на его запястье, и убийца поднес птицу к лицу, обтянутому кожаным шлемом. Он поцеловал ее окровавленный клюв, ощущая теплую влагу сквозь маску.
Смельчаки уже предприняли попытку взобраться на стену банка. Но когда они доберутся до его убежища, он давным-давно упорхнет. С песней о небе в сердце и с верной птицей на перчатке, он покинул площадку под часами. И все же тень разочарования проникла в его душу - разочарования оттого, что это не тринадцатая жертва и что при отступлении он вынужден использовать руки и ноги, а не крылья… Боевой Ястреб начал спускаться на ненавистную землю по заранее продуманному маршруту.
2
Каждый раз, когда это случалось, все больше людей под разными предлогами крутились у обезображенного тела и путались под ногами. Все они норовили облить Харальда помоями, но упорно не желали построиться в очередь и делать это по одному. Стоять рядом с мертвым стражником - труп так и остался лежать, где упал, - было все равно, что оказаться посреди стаи пронзительно вопящих хищников. Они горланили все разом: возмущаясь, обвиняя, задавая вопросы.
Капитан Харальд Кляйндест - или, как его называли, Грязный Харальд - попытался забыть о шуме и сосредоточиться на своей работе. В этот раз его работа носила имя Клаус-Ульрик Штальман, сорок три года, констебль, уроженец Альтдорфа, женат, трое детей, умер в дальнем углу Кёнигплац. Убитый двадцать лет служил в страже и провел всю жизнь, патрулируя улицы, разгоняя дубинкой хулиганов, в нарушение правил согревая толстое пузо персиковым шнапсом, волоча в участок пьяниц и проституток, гоняясь за быстроногими карманниками и изнывая от скуки под мелким дождем в ожидании конца смены. В его личном листке не было отметок ни о повышении, ни о поощрениях, ни о жалобах, вообще ничего. Капитан участка Катц едва помнил этого служащего.
Штальмана опознали по номеру на его жетоне. Птица скальпировала стражника, сорвав кожу с его головы, словно это был капюшон. Воротник его формы и передняя часть куртки были забрызганы кровью. На ткани виднелись вертикальные прорехи в тех местах, где ее разодрали когти, удлиненные за счет острых металлических насадок. Харальд давно уже не испытывал позывов к рвоте при виде истерзанных тел, но нынешнее зрелище донельзя напоминало несколько предыдущих. Боевой Ястреб мастерски уравнивал своих жертв в правах: великая герцогиня или поденщица, известный военачальник и толстый стражник выглядели одинаково, лишившись лица.
Помимо проклятых охотников за сенсациями, на месте преступления собрались следующие люди: шестеро рядовых стражников, четверо из которых были с Кёнигплац, а двое других служили под началом самого Харальда в Комиссии по особо тяжким преступлениям; капитан Катц, в чьем ведении находилась площадь, который второпях надел шинель прямо на ночную рубашку; три паразита из конкурирующих газет, записывающие отвратительные подробности в маленькие блокнотики; бледный врач из Храма Шаллии, который проходил мимо и был приглашен, чтобы засвидетельствовать увечья; Эрих Фирек, бывший руководитель Комиссии, который все еще надеялся вернуть себе полномочия; Расселас, формально - служащий Имперского Банка, а в действительности шпион канцлера Морнана Тибальта. Спустя несколько минут после трагедии новость облетела весь город, и все падальщики собрались туда, где видели ястреба.
Харальд кивнул, и один из стражников набросил холст на тело Штальмана. Алчущие крови зеваки тут же утратили интерес и разошлись. Катц и Фирек шептались, придумывая, как отстранить Харальда от расследования. После девяти - нет, десяти - убийств Кляйндест и сам был не прочь бросить это грязное дело. Вот только он не смог бы жить спокойно, зная, что Боевой Ястреб ходит или летает на свободе. Каждую расправу он воспринимал как личное оскорбление, а появление каждого нового трупа оставляло кровоточащую рану в его душе. Или Харальд положит конец этому безобразию, или ему самому - крышка.
Расселас беспокоился, что люди, которых капитан послал на башню, испортят хрупкий часовой механизм. Он высказался предельно ясно по этому вопросу. Капитан начал подозревать, что убийца выбрал место засады не случайно, стремясь вовлечь в свою игру Тибальта и Имперскую счетную палату. Если кто и мог помешать страже в поисках преступника, так это желтоглазый желчный интриган, у которого не доставало большого пальца на одной руке. Харальд встретился с Тибальтом однажды, во время Туманного Бунта, когда шел по следу Твари, последнего по счету серийного убийцы, терроризировавшего столицу.
- Итак, - открыл рот Фирек, норовя разбередить старые раны, - вот плоды, которые принесли твои «мягкие» методы, Кляйндест. Стражник мертв, а мы стали посмешищем для всего города.
- Если тебе так хочется, арестуй и вздерни преступника еще раз, - спокойно парировал Харальд.
Когда Боевой Ястреб нанес первый удар, никто и подумать не мог, что к нападениям причастен человек. Военные бродили по городу с луками и сбивали всех уток и голубей, пролетавших в небе. Кому-то пришло в голову перестрелять воронов, испокон века живших в Западной башне императорского дворца. Бродяги и бездомные, которые никогда в жизни не пробовали мяса, внезапно получили возможность каждый вечер набивать брюхо дичью. Когда объявился Боевой Ястреб со своей птицей, к делу подключили Фирека. Его методы расследования были просты, жестоки и неэффективны.
После каждого убийства он находил человека, который мало-мальски соответствовал описанию подозреваемого,- сокольничего, занимавшегося разведением соколов на продажу, несуразного орнитолога, крысолова, который использовал ястреба в своем ремесле, - помещал его под арест и обещал пытать, пока преступление не будет раскрыто. Проведя несколько дней в мундсенских застенках, оборудованных дорогостоящими приспособлениями, и тесно пообщавшись с Фиреком, задержанные признавали свою вину и отправлялись на виселицу. После казни в городе начиналось ликование, а Фирека провозглашали героем дня. Затем Боевой Ястреб чинил расправу над следующей жертвой, оставляя на улице ободранный труп, и Комиссия по особо тяжким преступлениям отправлялась на поиски нового обвиняемого.
- По крайней мере, под моим руководством расследование давало хоть какие-то результаты, Кляйндест, - фыркнул Фирек.
Харальд пристально посмотрел на соперника, и Эрих отвернулся, утирая испарину.
После трех казней Фирека сняли с должности - ходили слухи, что на этом настоял сам Император, - а расследование поручили Харальду Кляйндесту, до того служившему в портовой страже. С тех пор прошло три месяца и погибли еще четыре человека, но капитан знал не больше, чем в тот день, когда впервые услышал об убийствах.
- Так дальше продолжаться не может, - заявил Расселас, высказав и без того очевидный факт. - Торговая страдает. Люди забирают вклады из банка и бегут из города. Того и гляди разразится кризис.
Первой из столицы уехала - кто бы сомневался? - семья Императора. Официально они решили провести лето в остландском имении великого князя Халса фон Тассенинка, еще одного «украшения» дворянского сословия, наряженного в зеленый бархат. Якобы это было сделано для того, чтобы принц Люйтпольд мог познакомиться с жизнью в провинции. Но, по мнению Харальда, члены Дома Вильгельма Второго опасались, что их тоже настигнут когти ястреба, которого не смущали ни родовитость, ни высокое положение в обществе.
Нынешний злодей вел себя совсем не так, как Тварь, охотившаяся только на уличных девок. Хищной птице было все равно, кого терзать - жрецов, стражей порядка, титулованных дам, зеленщиков или беспризорников. Опасность угрожала всем, и те, кто мог уехать, покидали город.
- Судовладельческие компании перебираются в Мариенбург, - неистовствовал Расселас. - Это немыслимо.
Барон Рудигер фон Унхеймлих, патрон ультрааристократической Лиги Карла-Франца, призывал ввести в Альтдорфе военное положение, чтобы подавить народные волнения, которые провоцировал Боевой Ястреб. В этом история с Тварью повторялась один к одному. Каждая фракция использовала убийства как предлог для достижения собственных целей. Задача Харальда состояла в том, чтобы не принимать во внимание эти отвлекающие моменты и сосредоточиться на самом - или на самой - убийце. По всей видимости, эти преступления не носили политического характера, совершались не ради наживы или спортивного интереса. Действовал маньяк, умный сумасшедший, который изобрел свои правила и строго их придерживался. Если Харальд разгадает планы Боевого Ястреба, у него появится шанс схватить негодяя.
- Общество вдов и сирот района Кёнигплац объявляет дополнительное вознаграждение, - сообщил начальник участка Катц представителям прессы.- Сто крон. Наш павший брат Шлиман должен быть отомщен.
- Штальман? - переспросил один из писак с заляпанными чернилами пальцами, но его никто не удостоил ответа.
Сотрудник другой газеты сунул взятку стражнику, чтобы тот приподнял покрывало, и спешно делал наброски окровавленного черепа.
Харальд понял, что может потерять контроль над расследованием. Комиссия по особо тяжким преступлениям оказалась не тем, к чему он привык. Там было слишком много людей, слишком много бумажной волокиты, слишком много заседаний.
Он должен был радоваться, что располагает дополнительными силами, однако капитану это только мешало. Он скучал по тем дням, когда был одиноким охотником и в одиночку преследовал свою добычу по городским улицам, пока не добивался успеха.
Фирек опустился на колени рядом с телом и начал громко молиться Ульрику и Сигмару, призывая их гнев на голову подлого убийцы, а затем повернулся в профиль, чтобы художник мог включить его лицо в картину. Заметив это, Катц тоже нагнулся и, придав решительности своей физиономии, постарался втиснуть ее в то пространство, которое зарисовывал газетчик. Двое стражников более, чем когда-либо, напоминали упырей, пожирающих внутренности покойного.
- Капитан Кляйндест, - обратился другой репортер к Харальду. - Как вы относитесь к предположениям, что ваше снисходительное отношение к преступникам провоцирует Боевого Ястреба на убийства?
Много лет назад, когда капитан прикончил племянника выборщика, собиравшегося изнасиловать и убить малолетнюю служанку, газета, в которой работал этот бумагомарака, заклеймила его чудовищем и головорезом, призывая подвергнуть порке кнутом.
- Я запихиваю болтуну в рот его собственные башмаки, а потом сбрасываю его с причала.
Репортер с торжествующим видом записал его слова.
По площади прогромыхала коляска, и Харальд вздохнул с облегчением. Когда она будет рядом, расследование сдвинется с мертвой точки. Один из стражников открыл дверцу, и из экипажа вышла стройная молодая женщина с рыжими волосами. Она выглядела не слишком значительно, но на нее Харальд возлагал все надежды, связанные с поимкой Боевого Ястреба.
- Пропустите меня,- сказала Розана Опулс собравшимся. - Я провидица.
3
Осматривать площадь в поисках следов птицы было все равно, что пытаться поймать бабочку одной рукой. Розана ожидала этого. То же самое происходило раньше, на месте других убийств, совершенных таинственным злодеем. Ее усилия ни к чему не приводили, но она должна была попытаться еще раз.
Кто-то прошипел: «Ведьма!», но ему заткнули рот. Волна безликой ненависти и страха, исходившая от толпы, все еще причиняла ей боль. Люди не понимали, что она собой представляла. Всю жизнь ее называли ведьмой, уродом, чудовищем. И только когда в ней возникала необходимость, она становилась ангелом милосердия и спасительницей. В последнее время ей никого не доводилось спасать.
Харальд велел всем присутствующим держаться в отдалении и - героический усилием, которое в мыслях Розаны приняло форму пылающего костра,- заставил их молчать, пока она проводила свое исследование.
- Здесь всё пронизано эмоциями умирающего, - сообщила провидица.
Ее глаза были плотно закрыты, а кончики пальцев скользили по окровавленному пьедесталу. Девушка дрожала, переживая вместе с Клаусом-Ульриком Штальманом его последние мгновения.
Он погиб, охваченный паникой, не понимая, что происходит. Шпоры выкололи ему глаза, поэтому он ничего не видел. Вопя от боли, когда когти раздирали его щеки и губы, он слышал хлопанье крыльев. Твердые кости били его по голове. Не было ни предсмертной молитвы, ни прощальной мысли о жене и детях, ни даже чувства удивления. Все кончилось быстро, но мучительно.
- На постаменте стоял еще один человек, - продолжала Розана, считывая воспоминания погибшего стражника. - Смутьян, бунтовщик.
- Либенштейн, - вмешался Катц, перебивая ее. - Мы его взяли, эту грязную брустеллинскую крысу.
Розана открыла глаза и заморгала, полностью утратив контакт с прошлым. Утренние картины и запахи заполнили ее сознание, мешая сосредоточиться. Харальд приказал своему коллеге замолчать.
Солнце высветило липкие пятна крови, которая была разбрызгана повсюду.
Провидица снова закрыла глаза и вернулась к событиям минувшей ночи. Людям было трудно объяснить, что она не могла заглянуть в прошлое, как в книгу, пробежать глазами страницу, найти нужное предложение и пересказать его смысл. Скорее ее дар напоминал детскую игру, когда мальчики и девочки наугад вытаскивали предметы из бочки, наполненной опилками. Никогда не знаешь, что тебе достанется - спелое яблоко или кошачий череп.
Девушка услышала напыщенное выступление революционера, который вещал с пылом фанатика, проповедующего культ своих богов. Молодой вольнодумец превозносил профессора Брустеллина, погибшего мученической смертью во время Туманного Бунта, и называл его провозвестником нового общества, в котором не будет привилегий и несправедливости, голода и преступлений.
Штальман вмешался, и брустеллинит - Либенштейн - исчез, скрылся в темноте. Теперь провидица ощущала только присутствие стражника. Внезапно птица ворвалась в ее сознание, и она снова увидела картину смерти. Игнорируя эмоции Штальмана, Розана сфокусировалась на крохотном птичьем разуме.
- Это ястреб, - сказала провидица. - Думаю, самка. Имя начинается на «Б». Беата? Белла? Нет, Белль.
- Имя хозяина? - поспешно спросил Харальд.
Розана напряглась. С животными всегда было нелегко, а с птицами - не говоря уже о рыбах - особенно. Их ум был сосредоточен на двух вещах - пище и размножении, игнорируя все остальное. Они столь многого не замечали, что из их воспоминаний редко можно было узнать что-то стоящее.
- Черный капюшон, - заговорила девушка, видя искаженный образ. Судя по всему, таким воспринимала мир птица. - Добрая рука…
Сочный и ароматный шмат красного мяса возник перед ее глазами. Его сжимали два пальца в кожаной перчатке. Розана дернулась и проглотила воображаемый кусок, имитируя движения птицы.
- Он кормит ее, - продолжала она. - Любит ее, ухаживает за ней.
Видение закончилось. Розана открыла глаза.
- Это все, - покачала она головой. - Простите.
Не нужно было ее способностей, чтобы уловить общее разочарование. Их надежда улетучивалась, как воздух из проколотого шилом свиного пузыря. Девушка дрожала от холода. Харальд набросил ей на плечи плащ.
Фирек, Катц с Кенигплац и Расселас были недовольны, но Харальд держался с ней доброжелательно.
- Спасибо,- сказал он.
- Я ничем не смогла помочь.
- У нас есть имя. Белль.
- Имя птицы, а не человека.
Как и Харальд, Розана занималась этим делом с прошлого года. Комиссия по особо тяжким преступлениям платила ей небольшую зарплату. Как и Харальд, девушка была расстроена. Пока все, что они делали, не приносило результата.
Между жертвами отсутствовала какая-либо связь. Не было политических, финансовых или личных мотивов. Преступления такого рода никогда не совершались в прошлом. Ничто не указывало на причастность Боевого Ястреба к запрещенным сектам, хотя не исключено, что убийства представляли собой жертвоприношение. Нападения происходили в разных частях города, и локализовать их было невозможно.
Убийства случались в разное время дня и ночи, но в основном с наступлением темноты. Фигуру в маске видели многие, но он - или она - был среднего роста и телосложения, а его лицо было полностью скрыто. Злодей не оставлял ни записок, ни улик, ничего, что указывало бы на его личность или его мотивы.
Харальд повернулся к Расселасу:
- Удалось ли освободить проход к часам?
Банковский служащий хотел было протестовать, но Харальд бессознательно потянулся к рукояти мэпганского ножа, и его холодные синие глаза сузились. Розана почувствовала, как его воля преобразовалась в направленный луч, словно солнечный свет, преломленный сквозь линзу. Казалось, Расселас корчится под его обжигающим прикосновением.
- Все сделано, - нехотя подтвердил он. Харальд кивнул и повернулся к провидице.
- Розана, - сказал он, - Боевой Ястреб, как обычно, натравил птицу на свою жертву сверху. Его заметили на платформе под часами.
Девушка посмотрела на башню Имперского Банка. Она видела часы каждый день с того времени, как переехала в столицу,- они считались символом Альтдорфа. Однако никогда прежде она не обращала внимания на маленькую площадку, огороженную низкими перильцами, которая находилась чуть ниже циферблата. Сейчас там стоял стражник и ждал.
- Пойдемте, - сглотнув, пробормотала она.
- Вы ведь не боитесь высоты? - спросил Харальд.
- Нет, - ответила Розана, чувствуя, как её душа уходит в пятки. - Вовсе нет.
- Отлично, - кивнул капитан.
Расселас пошел впереди, показывая дорогу.
4
Он не боялся ведьмы. Когда Белль спала на своей жердочке в мансарде, а его кожаный костюм висел в шкафу рядом со старой одеждой отца, он уже не был Боевым Ястребом. Он становился самим собой, одним из ползающих по земле созданий. Он даже не поднимал тоскливый взор к небесам. Только когда Белль сидела у него на запястье, а его лицо закрывала кожаная маска, он превращался в человека, которого искала колдунья, в того, кто воспользуется благами Замысла.
Внешне ведьма выглядела как обычная девчонка, милое, хрупкое создание в тусклом красном платье. Когда она шла, казалось, что она ступает по яичной скорлупе. Ее руки были чуть приподняты и разведаны в стороны, словно она старалась отгородиться от окружающих. «Ей неуютно среди людей», - догадался мужчина. Должно быть, она может читать в их сердцах, проникать в их тайны. Ему следует держаться от нее подальше.
Поначалу Боевой Ястреб не возвращался туда, где происходило жертвоприношение. Он довольствовался тем, что приходил домой вместе с Белль, а потом читал в газетах о тупице Фиреке, который рассчитывал напугать его. Но, убедившись в своей безопасности и поняв, что никто не догадается связать его имя с именем таинственного убийцы, он рискнул появиться на месте преступления.
Кляйндест вел Розану по направлению к Банку. Стражники приказали зевакам разойтись, и большинство подчинились распоряжению. Однако он остался стоять там, где стоял, посасывая курительную трубку. Для всех он был скучающим бездельником, которого слегка заинтересовала происходящее, но не более того. У табака был сладковатый привкус. Мужчина следил за кольцами дыма, вылетавшими из чаши. Подхваченные ветром, они поднимались вверх и таяли в небе.
Когда за расследование взялся Кляйндест, Боевой Ястреб завел привычку возвращаться и наблюдать за стражниками. Перед Театром Варгра Бреугеля, когда истерзанное и покалеченное тело Шейдта грузили на телегу, он заметил Детлефа Зирка, великого актера, и Женевьеву Дьедонне, его знаменитую любовницу-вампиршу. Это произвело на него незабываемое впечатление.
Некоторым людям с рождения уготована звездная судьба. И связано это было не с происхождением или образованием, а со способностью влиять на мир, менять сложившиеся порядки, добиваться успеха, воплощать в жизнь свои амбиции. Его отец и принц Вастариен, Детлеф и Женевьева, имперские министры и выборщики, даже Кляйндест и Розана. Они были важными людьми, звездами. Детлеф и Женевьева уничтожили Великого Чародея, Кляйндест и Розана изловили Тварь. Это были их достижения. Он никогда не был столь значительной личностью, как его отец, но он станет таким. Когда Замысел осуществится, он станет самым главным, самым выдающимся. Все будут его знать, но никто не сможет поймать. Он будет летать высоко в небе, куда не достанет стрела самого сильного лучника. Его отец парил, но его крылья позволят ему подняться гораздо выше. Он станет звездой.
Любопытно, но не он один регулярно приходил в те места, где Боевой Ястреб вершил расправу над своими жертвами. Там постоянно крутились пара-тройка репортеров из газет, которые прибывали через несколько минут после убийства и опрашивали толпу. Он несколько раз описывал им себя в образе Боевого Ястреба - черный костюм, кожаная маска. Однако, учитывая его заурядную внешность, журналисты даже не замечали, что беседуют с одним и тем же человеком. Все прочие были охотниками за сенсациями или любителями душераздирающих зрелищ. Он понял, что обзавелся поклонниками. Они ждали его, совсем как те женщины, что толпились у театра в надежде хоть одним глазком взглянуть на своего кумира Детлефа Зирка. Напряженные лица с поджатыми губами помотали ему почувствовать себя знаменитостью.
Он видел свой символ - хищную птицу с горящими глазами, нарисованную мелом на стенах, и лозунги, приветствовавшие его цель. На пьедестале под статуей Императора Люйтпольда, появилась надпись: «Берегись Ястреба!». Заметив ее, он мысленно усмехнулся и почувствовал, как чешется спина между лопатками.
Кляйндест и Розана карабкались на башню Имперского Банка, где находилось его укрытие этой ночью.
- Ты, - буркнул дородный стражник, - проваливай.
Мужчина улыбнулся солдату, чуть поклонился и неторопливо побрел прочь, засунув руки в карманы и беззаботно насвистывая «Возвращайся в Бильбали, эсталийский моряк». В это время он обычно навещал птиц. Нужно покормить Белль, приласкать и наградить.
Его шаги были столь легкими, что он едва чувствовал ненавистные камни мостовой под подошвами башмаков. Он уже почти летал.
5
Площадка была слишком маленькая, чтобы на ней могли уместиться все заинтересованные лица, поэтому Харальд запретил кому-либо приближаться к нему и Розане. Остальные заняли наблюдательную позицию под сводами купола, в котором располагались огромные и непонятные шестеренки и рычаги. Все присутствующие обхватили головы, чтобы не слышать тиканья, звяканья, скрипа и скрежета механизма. Расселас начал гордо объяснять устройство часов на случай, если кого-нибудь заинтересует эта информация, однако его аудитория только глубже засунула пальцы в уши.
Розана облокотилась на перила. Ветер трепал ее волосы. Закрыв глаза, она погрузилась в себя, пытаясь найти то, что делало ее такой, как есть. Харальд не раз приглашал ее участвовать в расследованиях после дела о поимке Твари, однако он так и не понял, как действует ее дар. Он знал только, что это непросто, и догадывался, что ее таланты имеют оборотную сторону, непостижимую для него.
Капитан заметил, что пальцы девушки побелели. Она вцепилась в ограждение так, словно от этого зависела ее жизнь.
На площадке виднелись капли птичьего помета, причем некоторые из них были свежими. И еще отпечатки башмаков в пыли, хотя на них не было клейма производителя или характерных особенностей, чтобы они могли служить уликой, как в одной из таинственных историй Ферринга-стихотворца. Даже не обладая способностями Розаны, Харальд мог восстановить картину перемещений убийцы. Здесь Боевой Ястреб стоял, выбирая мишень. Он не двигался - контуры были четкими, не размазанными - и терпеливо выжидал. Следы рук показывали, за что он держался, когда уходил. Желудок Харальда заурчал, как всегда, когда он чуял запах преступления.
Штальман регулярно патрулировал площадь, поэтому Боевой Ястреб мог приметить его заранее и прийти сюда специально из-за него. Но, скорее всего, сначала он выбрал удобный наблюдательный пункт, а потом уже решил, чью жизнь отнимет. Однако это убийство слишком сильно смахивало на насмешку. Харальд подумал, что злодей, возможно, пытается привлечь его внимание. Атаковав стражника, он хотел доказать, что можно бросить вызов Грязному Харальду и остаться в живых.
Солдат, первым забравшийся наверх, нашел перо. После десяти убийств у Комиссии набралось достаточно перьев, чтобы изготовить пуховое одеяло для обожающей роскошь стервы, графини Эммануэль из Нулна. Новый образец ничего не дал, равно как и все остальные. Орнитолог, занимающий второе почетное место среди своих коллег, сообщил, что они имеют дело с обычным ястребом, что птица здорова и, вероятно, за ней хорошо ухаживают. Разумеется, ученый не слишком охотно согласился на сотрудничество со стражей, после того как Фирек обошелся с лучшим орнитологом столицы.
- Я чувствую его,- буднично сказала Розана.- Это он, то есть мужчина. Он темен внутри, будто его и нет вовсе. Он напоминает пустые доспехи. Пустые кожаные доспехи.
Харальд внимательно слушал, держась на расстоянии от девушки. Чужое присутствие могло запутать провидицу. Ветер изменился, задувая длинные пряди ей на лицо. Если бы не мистический дар, Розана была бы очень похожа на его жену.
Его погибшую жену.
Девушку знобило. Дрожь ее тела передалась перильцам, окружавшим площадку. У провидицы дергался подбородок, и она совершала странные - птичьи? - движения головой.
- Я - это он, - объявила она. - Я Боевой Ястреб.
- О чем он думает?
Розана поколебалась.
- У него нет настоящего разума. И все же он помнит своего отца. Высокого, большого мужчину. Конечно, это детские воспоминания, поэтому отец возвышается над ним. Но есть еще кое-что. Он постоянно сравнивает себя с ним, пытается превзойти его, выйти из его тени…
Такое случалось довольно часто среди серийных убийц. Причина всегда крылась в их детстве, в их семье. Хотя, принимая во внимание число никудышных родителей, просто чудо, что серийные убийцы не заполонили весь мир.
- Его отец… это… Он был…
- Да?
Розану лихорадило не на шутку, словно с ней вот-вот случится припадок. Харальд испугался за нее и придвинулся ближе.
- Его отец был Боевым Ястребом.
- Боевым Ястребом?
Девушка кивнула. Ее волосы развевались. Хотя Харальд не видел ее лица, но знал, что ее глаза закрыты. Позади нее он видел статуи всех Императоров со времен Сигмара. Голуби - редкость в Альтдорфе в эти дни - порхали над шлемом Сигмара и садились на загаженный птичьими испражнениями молот.
Раздался пронзительный звук, словно меч вытаскивали из расщелины в камне, и Розана неуклюже двинулась вперед. Из ее груди рвался крик. Харальд бросился к девушке и крепко схватил ее за плечи. Невыносимо, невероятно громко зазвонили колокола на часовой башне.
Железные прутья выскользнули из каменных гнёзд, и Розана опасно наклонилась, приблизившись к самой кромке площадки. Харальд почувствовал, что вес девушки увлекает его вниз. Одна ее нога соскользнула.
- В своем сознании, - кричала провидица, пересиливая бой часов, - он летает! Летает вместе с ястребом!
Ее ступни наполовину висели в воздухе. Она судорожно вцепилась в руку капитана. Одно ужасное мгновение Харальду казалось, что они сорвутся вниз. Он ухватился за перила с той стороны, где они все еще держались в стене, и оттащил Розану от края площадки. Теперь обе ее ноги находились на твердой поверхности. В дверях беспокойно толпились люди, поднявшиеся на башню. Упираясь ногами в пол, Катц нагнулся и потянулся к ней. Розана буквально впилась в его запястье. Еще немного, и девушка рухнула бы к подножию высотного здания.
Шаг за шагом они отодвигались от опасного края. Розана со свистом выдохнула воздух, помотала головой и слабо улыбнулась. Ее пальцы крепко сжимали его руку. Затем захват ослабел, и провидица отшатнулась, скрывшись под сенью купола. Все собравшиеся поспешно расступились перед ней.
Что она увидела? Что она прочитала в его мыслях?
Катц вздрогнул, словно страх перетек из разума девушки в его разум. Он унял дрожь, представив, что стальной кулак обхватывает его сердце.
Харальд последовал за Розаной внутрь башни. Колокола умолкли.
6
В мансарде большинство птиц спали. Он приучил их к ночным полетам.
Пробираясь среди клеток и насестов, он проверял своих любимиц. Белль отдыхала, спрятав голову под крыло. Крючковатые лезвия, прикрепленные к ее когтям, ей не мешали. У хорошей боевой птицы оружие должно держаться так же крепко и удобно, как обручальное кольцо, которое никогда не снимают с пальца.
Его спина с двумя незримыми шрамами там, где вырастут крылья, постоянно чесалась. Горячий воск капал ему на руку.
Он вспомнил своего отца, статую на холме, разум, воспаривший ввысь в теле Миньи. Боевой Ястреб, первый Боевой Ястреб покинул сына, когда тот был еще маленьким ребенком. Каждое воспоминание мальчика об отце превращалось в совершенную лаковую миниатюру, которую он хранил вечно.
Иногда птицы шевелились. В каморке без окон было уютно и темно, и только случайные проблески солнца проникали сквозь щели люка. Естественный запах крылатых созданий был сильным, приятным, неизменным.
Сколько он помнил своего отца, тот всегда был спокойным, замкнутым в себе, лишенным истинной личности. Переводя взгляд с бесстрастного лица-маски своего родителя на танцующие облака в небе, он начинал понимать.
Газеты, в которых рассказывалось о последнем жертвоприношении, пригодились в качестве подкладки под клетки.
Следующий этап Замысла потребует смелости.
В углу чердака лежали напоминания о его первых попытках взлететь. Здесь были обломки первых механизмов, погнутый металл и порванная парусина, часовые шестеренки со сломанными зубцами и мотки проволоки. Он потратил на это годы. Ему было хорошо известно, что ответ может дать только наука, а не магия. Но лишь недавно он вспомнил рассказ отца о Замысле.
Умный человек может летать. Человек, не умеющий колдовать, но влюбленный в небо всем сердцем.
Однажды он решил посоветоваться с магом относительно Замысла, но чародей высмеял его. И все же за его презрением скрывались ужас и зависть. Все волшебники боялись, что их разоблачат, раскроют их надувательства. Они притворялись, что Замысел - это чепуха, ревниво охраняя свои секреты.
Когда он научится летать, мучения магов доставят ему удовольствие.
Скоро нужно будет принести следующую жертву. В этот раз ее следует тщательно выбрать. По мере того, как Замысел приближался к завершению, он требовал все большей аккуратности, поскольку каждый последующий шаг проистекал из предыдущего.
Мужчина подумал о Кляйндесте и ведьме, гадая, готовы ли они исполнить то, что нужно.
Придется рисковать, иного выхода нет. Одобрил бы отец его действия? Он не знал! Но это не имело значения. Когда Замысел осуществится, останется только один Боевой Ястреб.
Спустившись вниз, мужчина надел свой плащ.
7
Сотрудники Комиссии по особо тяжким преступлениям собрались в участке на Люйтпольдштрассе, самом большом в городе. У Харальда там стоял стол, и оттуда он якобы управлял армией клерков и счетоводов. Однако Розана знала, что капитан под любым предлогом старается улизнуть подальше от бюрократов и крючкотворов. Уличному стражнику не хватало терпения, чтобы возиться с учетными книгами.
Но сегодня им пришлось перетрясти пыльные записи. Все помещение было завалено кипами пожелтевших бумаг. Фирек был плохим администратором, поэтому среди папок, скопившихся за период его руководства, царил хаос. Более ранние документы - опорный пункт стражи находился на Люйтпольдштрассе веками - использовались для раскуривания сигар так же часто, как и попадали в архив. По непостижимому закону бюрократии шансы документа уцелеть были прямо противоположны степени его важности. Иначе говоря, все материалы, которые могли пригодиться, обращались в прах и пепел, тогда как корявые списки покупок в бакалейной лавке или императорские указы, касающиеся изменений в форменной одежде, сохранялись для потомков.
- Я должен был догадаться об этом раньше, - раздраженно бурчал Харальд. - Боевой Ястреб - это довольно редкое прозвище.
Розана не разделяла его уверенности. Теперь ей казалось, что она слышала это имя раньше, но не в том контексте, который позволил бы связать его с нынешними преступлениями.
- Первый Боевой Ястреб не был убийцей, верно? Он был героем или что-то вроде того?
Она смутно припомнила балладу, рассказывавшую о великих победах и благородной гибели.
- Хороший вопрос. Но героями становятся так же, как и злодеями.
- Убивая людей?
- В убийстве нет ничего плохого, - осклабился Харальд. - Пока убивают тех, кого нужно.
Капитан яростно листал газеты сорока- и пятидесятилетней давности, подняв тучу пыли, от которой у Розаны слезились глаза. День клонился к вечеру, и светильник в кабинете нещадно коптил. Одна искра - и бумаги, а вслед за ними и всё помещение заполыхает как мондстилльский костер. Однажды Харальд Кляйндест вытащил ее из горящего здания, и девушке совсем не хотелось пройти через аналогичное испытание снова. Она сняла колпак со светильника и подкрутила фитиль.
- В конце концов,- продолжал Харальд,- кто убивал чаще, Тварь, или Сигмар? Убийство ради определенной цели может служить добру, однако есть люди, для которых процесс убийства более важен, чем цель.
- Когда нашего преступника стали называть Боевым Ястребом?
- Еще один хороший вопрос. И наш добрый друг Фирек должен был найти на него ответ.
- Я видела надписи, сделанные мелом на стенах.
- Как правило, имена серийных убийц - Тварь, Мясник, Потрошитель - сначала появляются на страницах газет, однако на этот раз прозвище возникло из воздуха, прямо как наша хищная птичка.
Розана припомнила, как пыталась узнать что-либо о Боевом Ястребе. Иногда ей удавалось уловить имена. Все зависело от того, как люди думали о себе, полагая, что их мысли надежно скрыты под черепной коробкой. Одной из первооснов магии считалось истинное имя вещей и живых существ. Знание истинного имени давало власть над объектом. Их случай относился к этой категории. Если бы они знали истинное имя Боевого Ястреба, то смогли бы найти его и остановить.
Очередное облако пыли поднялось от развернутого свитка, и Харальд закашлялся.
Даже в мыслях убийца называл себя Боевым Ястребом, однако за его спиной маячила гигантская тень другого человека с таким же именем. Несомненно, это был отец преступника. Перед взором Розаны промелькнули некоторые картины из его детства, воспоминания о наказаниях и поощрениях.
Спотыкаясь, в кабинет вошел писец, у которого на щеке неизменно красовалось чернильное пятно - следствие привычки засовывать перо за ухо. Он вывалил еще одну охапку документов на перегруженный стол.
- Нашел, - тихо сказал Харальд.
Розана подошла к нему и заглянула через плечо. Это был официальный указ почти тридцатилетней давности. На нем стояла печать Императора Люйтпольда. В свитке перечислялись обвинения против принца Вастариена, начиная с измены и заканчивая созданием личной армии, действовавшей в военных интересах принца.
- Вастариенские завоеватели, - процедил Харальд сквозь зубы.
- Кто они? - спросила провидица.
- Я все время забываю, как вы молоды, - усмехнулся капитан.- Принц Вастариен жил до вашего рождения.
- Мне знакомо это имя.
- Упомяните его в разговоре с кем-нибудь моего возраста и сможете наблюдать интересную, хотя и противоречивую реакцию. Одни проклинают его, другие возносят за него молитвы Сигмару. Кем бы принц ни был, он все доводил до крайности.
- Он был героем?
- Некоторые так думали. Другие - в том числе старый Император и большинство придворных - придерживались иного мнения. Никто не знает, что случилось с принцем в конце пути, у крепости Джаграндхра Дейн, но если бы Вастариен вернулся, неизвестно, провел бы он остаток жизни в крепости Мундсен или был бы увенчан славой и почестями.
Розана прочитала список преступлений, которые вменялись принцу в вину. Это длинное и пространное произведение приписывало Вастариену и моральное разложение, и неподобающее поведение, и опасные замыслы. Оказалось, что рейд против пиратов на реке Урскоу едва не спровоцировал небольшую войну между Империей и Кислевом. Во всяком случае, он возмутил царя Радия Бокха до такой степени, что тот направил угрожающую дипломатическую ноту. Однако приписка, накорябанная совсем другим почерком, рекомендовала не давать хода этому делу. Внизу стояла собственноручная подпись Максимилиана фон Кёнигсвальда, одного из приближенных советников Императора. Вероятно, принца Вастариена простили, найдя другой способ умиротворить кислевского царя.
- Кто в наши дни становится героем, Розана? - продолжал Харальд. - Тот таинственный парень, которого называют бичом гоблинов и зверолюдей? Детлеф Зирк, гений, проявивший доблесть в Дракенфелсе? Хагедорн, борец, который может любого уложить на лопатки в трех из трех схваток? Граф Рудигер фон Унхеймлих, лучший охотник Империи? Или ваш добрый друг, бесстрашный рыцарь барон Йоганн фон Мекленберг?
Розана вспыхнула, когда Харальд упомянул Йоганна. Сейчас барон находился в Зюденланде вместе со своим братом.
- Когда я был подростком, имя принца Вастариена было у всех на слуху. И предателя Освальда фон Кёнигсвальда тоже, что ясно показывает, чего стоит вера в героев. Если Вастариен совершил хотя бы одну десятую того, что ему приписывают баллады и дешевые книжонки, его следовало бы признать самым великим гражданином Империи со времен Сигмара. Но не исключено, что он был самым большим безумцем из всех, которые только жили на этом свете. Принц собрал вокруг себя лучших воинов. Пренебрегая императорскими эдиктами, он осуществлял военные кампании и нападал на всех, кого считал врагом своего дела.
- А Вастариенские завоеватели?
- Так они называли себя. Когда вы увидите барона фон Мекленберга в следующий раз, спросите его о Вукотиче. О Железном Человеке Вукотиче.
- Едва ли я увижусь с…
- Извините, - сказал Харальд с редкой для него мягкостью. - Я не должен был дразнить вас. У каждого из нас есть свои шрамы. Так или иначе, Боевой Ястреб - первый Боевой Ястреб - был одним из сподвижников принца.
Он развернул свиток и постучал пальцем по списку, написанному выцветшими от времени бледно-голубыми чернилами.
- Вот, глядите…
Розана пробежала глазами имена. Там действительно был Вукотич, которого упомянул Харальд. И почти в самом конце стояли два слова: «Боевой Ястреб».
8
Харальд редко наведывался в крепость Мундсен. Слишком многие из его старых знакомых нашли там постоянное пристанище. В этом черном здании с длинными узкими окнами содержались все отбросы столичного общества. Должники и убийцы, бунтовщики и воры, впавшие в немилость придворные и давно забытые козлы отпущения. Все они заканчивали свою жизнь в тюремных подземельях. Даже здесь, в хорошо проветриваемых и светлых апартаментах коменданта витала атмосфера страдания.
Розана никогда прежде не была в тюрьме, и, судя по всему, это место вызывало у нее отвращение. Крепость находилась за пределами города, поскольку ни один человек не смог бы жить рядом с ней из-за постоянной вони. Ни щелок, ни вода не могли уничтожить этот мерзкий запах.
Провидица ничего не сказала, но Харальд догадался, что она размышляет о судьбе преступников, которых помогла сюда отправить. С тех пор как барон фон Мекленберг уехал в Зюденланд, Розана оказала немало услуг блюстителям порядка. Если бы не она, несколько бандитов все еще разгуливали бы по городским улицам и скрывались бы в канализации. А если бы не стража, Розана осталась бы без средств к существованию после разрыва с Храмом Сигмара.
Комендант Герд ван Зандт принял их в своем кабинете и внимательно выслушал просьбу Харальда.
- Об этом и речи быть не может, - заявил он, прижимая надушенный платок к своему большому носу.- Заключенный Стиглиц находится в одиночной камере, и ему не разрешается общаться с внешним миром. Бунтовщики теперь повсюду. Они постоянно пытаются передать послания в тюрьму и на волю.
- Вы полагаете, что я - брустеллинит?
Харальд сурово посмотрел на коменданта. Тот вздрогнул и отвел взгляд.
- Нет, э… вовсе нет, капитан Кляйндест. Просто… Правила и предписания, знаете ли… Мы должны соблюдать дисциплину.
- Рикард Стиглиц все еще жив?
- Э… да, - пробормотал ван Зандт.
- Отлично, нам нужно срочно поговорить с ним.
- Как я уже сказал, это… хм… невозможно.
Харальд перегнулся через стол, ухватил ван Зандта за рубашку с пышным жабо и крепко стиснул пальцы, стремясь прихватить дряблое мясо вместе с тканью. Затем он выволок чиновника из мягкого кресла и приподнял. Комендант задрыгал тощими ногами в воздухе.
- В Мундсене возможно все, комендант. Заключенные могут получить дополнительный паек, столько выпивки, что в ней можно утопить хафлинга, порцию «ведьминого корня», а временами даже женщину или мальчика. Все упирается только во влияние, богатство и благосклонность. Мы оба это знаем. И мы оба знаем, что вы всегда получаете десятину с тех денег, которые переходят из рук в руки в застенках Мундсена.
- Это возмутительно… ваши обвинения… чушь.
- Мне это безразлично, ван Зандт. Я отправил этих негодяев сюда, и мне все равно, что будет с ними дальше. Вы можете делать все, что вам заблагорассудится. И Государственный комитет по тюремной реформе тоже. У меня там есть друзья. Наверное, мне стоит навещать их чаще. Поговорить о том, о сем. Мои строгие взгляды на содержание заключенных хорошо известны. Меня могут вызвать для дачи показаний. И мои показания могут быть разными.
- А… а… а…
- Я ненавижу преступников. Из-за них у меня болит живот. И знаете, что творится сейчас у меня в желудке? Там поднялась настоящая буря, ван Зандт. Такое ощущение, что преступник находится где-то рядом! На расстоянии вытянутой руки.
Рубашка ван Зандта трещала. Кровь отхлынула от лица коменданта.
- Вы меня понимаете? - поинтересовался Харальд, толкая чиновника назад в кресло.
Ван Зандт кивнул:
- Да, понимаю.
- Отлично, а теперь позаботьтесь о том, чтобы мы с моей помощницей могли увидеть заключенного Стиглица.
- Да, конечно, сию минуту, капитан…
Ван Зандт выбежал из кабинета. Харальд повернулся к Розане и пожал плечами:
- Что еще я мог сделать?
Наверное, провидица не одобряла его методы, но они неплохо сработались. Она могла стерпеть все, что он делал, если это приносило плоды. Он никогда не принадлежал к тому типу людей, которые легко ладят с напарниками, - слишком много хороших людей ему довелось похоронить. Но Розана Опулс была особенной. Ее способности относились к другой сфере и удачно дополняли его навыки. Его чуткий желудок и ее восприимчивость заставили многих преступников раскаяться в своих грехах.
- И все-таки я не понимаю, - заметила девушка, - что общего у этого революционера с Боевым Ястребом?
Харальд похлопал по свитку, засунутому за пояс:
- У героев имеется обыкновение умирать молодыми. Обычные люди вроде меня доживают до старости, но герои погибают в бою. Неужели вы думаете, что тот же Конрад хотел бы умереть в постели от подагры? Отсюда следует, что спустя тридцать лет не многие из Вастариенских завоевателей, перечисленных в этом списке, все еще живы.
- Стиглиц один из них?
- Вот именно. К счастью для нас. В молодости, прежде чем он спутался с Брустеллином, Клозовски и прочими смутьянами, Рикард Стиглиц был одним из силачей в армии Вастариена. Гора мускулов и костей, размахивающая боевым топором.
- Но почему такой, как он, решил посвятить себя борьбе с аристократией?
- Некий вельможа похитил его жену, убил его детей, а ему самому приказал отрубить руку.
- Это все объясняет.
- Когда Стиглица схватили после Туманного Бунта, ему отрезали уши. Подозреваю, что от него немного осталось.
Харальд никогда не входил в специальный корпус, который принимал участие в аресте десятка революционеров, подстрекавших народ к восстанию против Императора. Этим занимались войска. Иногда им помогала дворцовая гвардия или рыцари из Храма Сигмара. Обычные стражники не вмешивались в политику.
- Вы думаете, он окажется в здравом рассудке и сможет вспомнить настоящее имя Боевого Ястреба, если он вообще его знает, и в придачу согласится помочь нам после того, как стража запрятала его сюда?
Желудок Харальда снова напомнил о себе.
- У него нет причин отказать нам, Розана. Наш преступник - это не борец за права угнетенных. Боевой Ястреб - всего лишь грязный убийца. Если Стиглиц сохранил хоть малую толику прежнего идеализма и мечты о всеобщей справедливости, он нам поможет.
- Иногда вы сами рассуждаете как брустеллинит.
Харальд фыркнул:
- Революционеры? Я их терпеть не могу. Фантазеры, хулиганы и нарушители спокойствия.
Дверь открылась, и двое заключенных, очевидно пользовавшиеся доверием начальства, втащили третьего. Мужчина был закован в цепи. Его голова тяжело свисала на грудь. У него не было ушей, лицо покрывали шрамы, а вместо левой руки болталась культя. Харальд ожидал увидеть эти увечья. Кроме того, за время пребывания в тюрьме Стиглиц лишился глаза, одна его нога воспалилась и раздулась до размеров мяча, на правой руке остались только большой палец и мизинец, а сквозь лохмотья на спине и животе виднелись следы ожогов. Гора мускулов и костей превратилась в жалкого доходягу.
Розана вздрогнула и едва сдержала крик. Сопровождающие бросили свою ношу на пол. Провидица подошла к несчастному и помогла ему принять сидячее положение.
Харальд гневно взглянул на коменданта.
- Другие заключенные не любят революционеров,- пояснил ван Зандт. - Убийцы и насильники недовольны тем, что их содержат вместе с людьми, призывавшими к бунту против Карла-Франца. Этого парня бросили в одиночку ради его же собственной безопасности.
- Не сомневаюсь.
- Харальд,- сказала Розана,- как мы будем допрашивать этого человека?
- Что вы имеете в виду?
- У него нет ушей, чтобы слышать наши вопросы, и нет языка, чтобы на них ответить.
- Нет языка?
Стиглиц открыл рот, и Харальд увидел, что девушка права. За несколькими чудом уцелевшими зубами чернела дыра. Харальд снова устремил взгляд на коменданта.
- Он выкрикивал брустеллинитские лозунги из своей камеры, поносил императорскую семью и выборщиков. «Сбросьте оковы, убейте вельмож, захватите землю» и тому подобное. Я решил, пусть он лучше молчит.
- Если бы вы совершили такой поступок в пределах городских стен, ван Зандт, вам пришлось бы иметь дело со мной. Интересно, как к вам отнесутся нынешние осужденные, если по прихоти судьбы вас приговорят к заключению в крепости Мундсен?
Ван Зандт позеленел. Вероятно, это был самый страшный из его ночных кошмаров - проснуться утром в цепях, на гнилой соломе, в качестве арестанта, а не хозяина этого места.
- Он умеет читать?
- Я не знаю. Вряд ли.
Розана взяла бумагу со стола ван Зандта, провела пальцем вдоль строчки и вопросительно посмотрела на калеку. Стиглиц кивнул. Он умел читать.
Харальд передал провидице свиток. Она показала его заключенному, нашла его имя, затем ткнула в имя Боевого Ястреба.
Глаза Стиглица сузились. Он пытался понять. Будучи пленником изуродованного тела, он оставался мыслящим человеком.
Харальд дал Розане карандаш, и девушка написала на старом документе:
«Как звали Боевого Ястреба на самом деле?»
Жуткий стон вырвался из глотки мужчины, словно он пытался ответить. По какой-то причине он хотел им помочь. Может, он питал неприязнь к своему старому товарищу по оружию? Или окончательно сломался и стал сговорчивым?
- Здесь воняет, - пожаловался ван Зандт, взмахнув платком. - Эти люди не имеют ни малейшего представления о личной гигиене. Я, например, принимаю ванну один или два раза в месяц.
Ван Зандт сделал знак одному из своих помощников, и тот приоткрыл окно, впустив струю свежего воздуха с ароматом леса. Отсюда было не меньше сотни футов до земли. Помощник коменданта, такой же заключенный, как калека, распростершийся на полу, посмотрел на городские стены, деревья и дорогу. В его взгляде светилась такая тоска, что Харальду будто нож вонзился под ребра.
Стиглиц перестал издавать булькающие звуки, и Розана протянула ему карандаш и пергамент. Два оставшихся пальца отказывались слушаться, и карандаш упал на пол. Розана подняла его и снова вложила в покалеченную руку, придерживая.
- Он был левшой,- сообщил ван Зандт. - Именно поэтому герцог, хм… В общем, вы знаете…
Харальд действительно знал.
Между тем Стиглиц с помощью Розаны выводил знаки на пергаменте. Все было бесполезно. Первая буква могла быть «м», «а» или «е», или руной гномов, или бессмысленной загогулиной.
В конце концов, они сдались. Стиглиц удрученно поник.
Харальду хотелось свернуть ван Зандту шею. Отрезав Стиглицу язык, он взвалил на себя ответственность за следующую смерть - и за все смерти, которые произойдут потом, - по сути, став соучастником Боевого Ястреба.
Розана вздохнула.
- Придется мне заглянуть в его мысли,- неохотно промолвила она. - Имя должно быть на самой поверхности его разума. Он пытался его написать.
Харальд понимал, почему ее не радует такая перспектива. Проникнуть в сознание Стиглица и разделить с ним боль, страдание и ненависть - задача не более приятная, чей искать драгоценный камень в выгребной яме.
Со стороны окна раздался вскрик, и заключенный отскочил в сторону. Харальд развернулся, и нож Мэгнина как будто сам прыгнул ему в руку.
В кабинет, хлопая огромными крыльями, влетела птица. Она двигалась быстро, как вода, текущая с горы. Ван Зандт обхватил голову руками и нырнул под стол.
Клюв скользнул по груди второго заключенного, оставив ярко-красный кровавый след. Затем тварь устремилась к Розане.
Харальд рубанул грозную охотницу ножом, но промахнулся. Тяжелое крыло ударило его по запястью. Рука стражника занемела, и нож отлетел, глухо стукнувшись о стену, завешанную ковром.
Розана закрыла лицо ладонями, и ее контакт со Стиглицем прервался. Здоровой рукой Харальд попытался схватить птицу. Ему удалось вырвать несколько перьев, но крылатая бестия ускользнула.
В следующий миг мощный клюв ударил Стиглица в шею, разорвав артерию. Фонтан крови окатил ястреба, забрызгав его крылья и превратившись в кровавую маску вокруг глаз. Птица атаковала молча. Она не издавала злобного клекота, как положено пернатому хищнику, а напоминала скорее бесстрастное орудие убийства, бессознательное и совершенное, как стрела.
Харальд снова завладел ножом и метнул его. Рассекая воздух, сталь помчалась по прямой.
Ястреб увернулся. Нож вонзился по рукоять в деревянную панель рядом с поникшей головой Стиглица и грозно загудел.
Бывший наемник и бунтовщик умер. Искра жизни, которая еще теплилась в нем, потухла. Кровь пропитала лохмотья на его груди и образовала лужу на полу под ним. Алый поток омыл его тело, и кое-где под толстым слоем тюремной грязи показалась белая кожа.
Харальд попытался поймать птицу, однако она в мгновение ока вылетела в окно и, махая крыльями, направилась в сторону города. Совершив круг над деревом в четверти мили от крепости, она нырнула в крону дерева, словно там было ее гнездо. Кляйндест разглядел крохотного человечка в черном, который протянул руки навстречу своей жестокой питомице.
Сжав огромные кулаки, капитан ударил по оконной раме, и ему почудились звуки смеха в дуновении ветра.
9
Он соскользнул с дерева как обезьяна, обхватив ствол коленями. Белль сидела на его плече. Номер Одиннадцать оказался самым сложным, но это было чистое убийство, хорошо продуманное убийство. Осуществление Замысла шло успешно.
Кляйндест был там. Боевой Ястреб ждал, вернее, знал, что так случится. Ведь он сам направлял стражника, фактически вел его, как одну из своих птиц.
Отпустив Белль, он перепрыгивал с дерева на дерево. Ему доставляли удовольствие эти короткие моменты, когда он летел в воздухе и под ногами у него была пустота. Когда его начинало тянуть к земле, он цеплялся рукой за ветку. С годами его тело стало менее гибким из-за безделья. Однако, приступив к воплощению Замысла, он начал тренировать себя так же упорно, как обучал птиц. К тому моменту, когда у него появятся крылья, он должен развить подвижность, чтобы приспособиться к перемещению в небе.
С неизменным разочарованием он, наконец, спустился вниз, тяжело приземлившись на лесную почву, покрытую мягкой травой. От толчка все его кости содрогнулись, и он прикусил язык. Запнувшись, мужчина ухватился за дерево, чтобы не упасть.
На земле Боевой Ястреб был неуклюжим.
Подняв руку, он подождал, пока Белль сядет на запястье.
- Еще двое, и мы будем вместе навсегда.
10
Ко времени их возвращения из Мундсена капитан Фирек уже сидел в кабинете Комиссии по особо тяжким преступлениям. Должно быть, у него повсюду были шпионы. Впрочем, Розану это ничуть не удивило.
Она находилась рядом со Стиглицем в момент его смерти, и безмолвный крик, который рвался из измученного сознания, все еще эхом отзывался в ее голове. Пока они ехали в карете, Харальд сидел угрюмый и задумчивый. Он остро переживал свое поражение. Иногда Розану удивляла глубина сочувствия, на которую был способен Грязный Харальд. Провидица вдруг подумала о его жене. Харальд не говорил о своей погибшей супруге. Никогда.
К концу дня пришло официальное постановление. Харальд Кляйндест вернулся в портовую стражу, а расследование по делу Боевого Ястреба вновь возглавил Фирек. К ночи все вернулось на круги своя. На основании анонимного письма с обвинениями был арестован акробат, которого тут же отправили к палачам ван Зандта. Харальд исчез, пока Розана была у врача с Люйтпольдштрассе, который наложил целебную мазь на ее порезы.
Разумеется, ее также отстранили от дела.
Она не оставила этого так. Она пошла к Фиреку и обнаружила, что он вместе с Расселасом пьет за поимку Боевого Ястреба. Она объяснила линию следствия, рассказав все, что им с Харальдом было известно о Вастариенских завоевателях, первом Боевом Ястребе и Стиглице.
Они поблагодарили девушку за заботу и приказали выпроводить ее на улицу.
Вечер был холодный. Появилась дымка, первая предвестница альтдорфского тумана. Провидица посмотрела в ночное небо и представила себе птицу на фоне взошедшей луны. Хищную птицу, одинокую и голодную, равнодушно-жестокую и убивающую без злого умысла.
Розана почувствовала себя сиротливо и неуверенно, как это часто случалось с ней после ухода из Храма Сигмара, который занимался ее воспитанием с детства. Она могла видеть столь много - случайная и бесполезная информация поступала в ее мозг от прохожих, от камней под туфлями, но если бы она использовала свои способности, чтобы разобраться в себе, то обнаружила бы только пустоту, дыру в центре водоворота.
Будет лучше, если она сейчас пойдет домой. И ляжет спать.
11
Вопрос о его капитанском чине должна была рассмотреть специальная комиссия, в которую входили Расселас из Имперского Банка и полковник городской стражи, который, но сведениям Харальда, находился на жалованье Халса фон Тассенинка. Но пока комиссия не решит, понизить его в должности до простого патрульного или уволить (во второй раз) из стражи, у Харальда оставался его значок. И он всегда носил при себе нож работы Мэгнина.
Этот клинок, самый тяжелый метательный нож в мире, много раз бывал его верным товарищем во время кровавых ночных стычек. Харальд заметил, что Розана шарахается от оружия, словно это раскаленная докрасна кочерга. Вероятно, перед ней возникали видения, связанные с теми переделками, в которых побывал нож.
С ножом на бедре и со значком, приколотым поверх плаща, он направился к «Печальному рыцарю», трактиру, который пользовался репутацией самого шумного, самого опасного и самого буйного заведения на улице Ста Трактиров. Обычно стражники заходили в «Печальный рыцарь» только группами человека по четыре, с обнаженными мечами и заряженными пистолями. Но сегодня вечером Кляйндест был один.
Он протиснулся между двумя молодыми людьми, пытающимися задушить друг друга, и огляделся. Несколько завзятых хулиганов прекратили драку, встревоженные появлением стражника.
Широкоплечий кислевит, у которого на небритой половине головы висели косички, украшенные бусинами, заревел и бросился на Харальда, не замечая ничего, кроме значка. Это был Болаков, который нередко гостил в камере на Люйтпольдштрассе, если рядом оказывалось достаточно стражников, чтобы скрутить его. Когда чужестранец оказался на расстоянии удара, кулак Кляйндеста устремился ему в лицо.
Болаков споткнулся и упал. Видимо, он был слишком пьян и потому не узнал Грязного Харальда. Больше никто не повторил его ошибки. Все еще чувствуя резь в животе после неудачного дня, Кляйндест пнул Болакова в бок, смяв ему пару ребер. Сломанные ребра заставят кислевского хулигана воздержаться от пьяных драк в течение нескольких дней.
Харальд потребовал у бармена Сэма бутылку шнапса и посмотрел по сторонам, не появятся ли еще горячие головы, которые нужно разбить. Заметив худого мужчину в темном кожаном жилете, намеревающегося ускользнуть через черный ход, капитан понял, что ему улыбнулась удача.
- Стой, Ругер! - заорал он.- Или ты узнаешь, успею ли я бросить нож прежде, чем ты скроешься за этой дверью.
Мэк Ругер застыл, держа руки подальше от грузового крюка, который болтался у него на ремне. Затем он обернулся.
- Правильный выбор, - похвалил Харальд торговца «ведьминым корнем».
Ругер принял виноватый вид, гадая, которое из его преступлений навлекло на него такую напасть. Харальд мог бы привести целый список.
- Выпей со мной, - распорядился Харальд.
- Я… э… спасибо, но я уже собрался уходить…
- Это не приглашение, Ругер.
- Нет, конечно.
Ругер, «крюк» - член одной из прибрежных банд - сел, и Харальд придвинул стул к столу, поставив шнапс на середину стола. Кто-то подумал, что, повернувшись спиной, Харальд утратил бдительность, и потянулся к свинцовой гирьке у пояса. Вот только бедняга явно не заметил зеркала высотой в человеческий рост позади барной стойки. Харальд, не глядя, бросил тяжелую пивную кружку через плечо и раздробил запястье наглецу.
- Ты по-прежнему торгуешь? - спросил он Ругера.
- То тут, то там помаленьку, знаете ли, - скромно ответил «крюк».
- Ты прежде держал лавочку в «Персях Мирмидии» и продавал свое зелье студентам из университета, не так ли?
Ругер не стал этого отрицать. Возможно, он повидал больше таинственных трав и снадобий, чем скромные университетские маги или дворцовый лекарь.
- Конечно, когда «рыбники» прибрали к рукам «Перси», тебе пришлось, искать новую территорию.
Ругер пожал плечами. «Рыбники» и «крюки» были смертельными врагами. Соперничество между двумя группировками продолжалось уже не одно поколение. Харальд лично положил конец последней войне в приречье, и его имя крепко засело в сознании обеих банд, словно его вытравили кислотой.
- Ничто не постоянно в этой жизни, Ругер. Ты носишь товар с собой?
Ругер хотел ответить «нет», но передумал.
- Мне кое-что нужно, - продолжил Кляйндест. - Кое-что по твоей части.
Понимающая улыбка скользнула по губам торговца, но Харальд стер ее, залепив негодяю пощечину.
- Не воображай, будто знаешь что-то обо мне, Ругер. Никогда не совершай такой ошибки.
- Нет, капитан.
Багровая отметина на щеке торговца напоминала родимое пятно.
- Берсерки из Норски вдыхают растительный порошок перед тем, как отправиться на битву, - сказал Харальд. - Он притупляет боль, заставляет их чувствовать себя сильными, почти непобедимыми.
- «Пыль демона».
- Да, она самая. Дай мне этот порошок.
Ругер попытался возразить, но Харальд достал мэгнинский нож и положил его на стол.
- Посмотри на удивительные линии этого клинка, - промолвил он. - Это произведение искусства.
Торговец зельем порылся в своем мешочке и достал три порции - сухие листья, скрученные в виде шариков.
- Это дорого стоит, - заметил он.
- Мне, как стражнику, полагается скидка.
Это означало, что он заберет «пыль демона» даром. Ругер ничего не мог с этим поделать.
Харальд взял первый лист и растер его. Голубой порошок просыпался ему на ладонь. Он взял ее, как понюшку табака, и запихнул в одну ноздрю, глубоко вдохнув.
Повернувшись к бармену, капитан потребовал:
- Сэм, найди четырех самых крупных, самых подлых, самых сильных и самых упрямых головорезов и передай им от моего имени, что их матери интимно общались с целым стадом домашней скотины.
Когда он опустошил половину кружки со шнапсом, «пыль демона» взорвалась в его мозгу. Это был опасный эксперимент, но ему требовалось надежное средство, чтобы не думать о ранах, которые он получит в следующие несколько часов. Жидкий огонь пробежал по его венам, и он задержал дыхание, чтобы не взорваться.
Действуя как сыщик, он ни на шаг не приблизился к Боевому Ястребу. Теперь он попробует себя в роли берсерка.
К тому времени, когда он дошел до нужной кондиции, Сэм собрал для него больше четырех громил. Харальду потребовалось около минуты, чтобы обездвижить их. Он сломал стул о голову Ругера в качестве благодарности за порошок, швырнул пустую бутылку в Сэма и толкнул стол в длинное зеркало, наслаждаясь звоном, который издавали осколки при падении на дощатый пол. Все замолчали. Ему удалось привлечь внимание даже тех забияк, которые были столь увлечены своей собственной дракой, что пропустили расправу над местными кулачными бойцами. Затем Харальд сделал объявление, которое позже повторил в каждом трактире на улице:
- Меня зовут Харальд Кляйндест, капитан портовой стражи, бывший начальник Комиссии по особо тяжким преступлениям. Грязный Харальд. Я объявляю войну преступности на этой улице. Каждая шлюха, каждый торговец зельем, каждый карманник, каждый «крюк», каждый «рыбник», каждый головорез, не принадлежащий ни к одной банде, каждый сутенер, каждый предсказатель, каждый душегуб, каждый боец на дубинках, каждый убийца с ножом, каждый шарлатан, каждый жулик, в общем, все вы, ублюдки, чья мать согрешила с гномом, слушайте меня! Моя война будет продолжаться до тех пор, пока кто-нибудь не назовет имя, которое меня интересует, или не скажет, где найти человека, который знает интересующее меня имя. После этого все пойдет по-прежнему. Все слушайте и запоминайте! Моя война будет продолжаться, пока я не узнаю настоящего имени человека, которого называют Боевым Ястребом.
Харальд перешагнул через Болакова и направился к выходу из «Печального рыцаря». Благодаря порошку он совсем не чувствовал боли. Капитан подозревал, что его лицо превратилось в один сплошной синяк, и чувствовал, что рубашка местами намокла от крови. Он старался не думать о том, что будет, когда действие порошка закончится…
12
Он стоял на улице Ста Трактиров, покупая кулек жареных каштанов на лотке рядом с «Пьяным ублюдком», когда из «Печального рыцаря» вышел разъяренный Кляйндест, сметая всех на своем пути.
Боевой Ястреб не сомневался, что Харальд продолжит поиски, хотя его отстранили от дела. Переваливаясь, словно на нем были тяжелые латы, Кляйндест пересек улицу и вломился в «Пьяный ублюдок» - заведение, которое обслуживало исключительно жалких, одиноких пьяниц и карманников с ловкими пальцами, охотившихся за тощими кошельками клиентов.
Жуя каштан, мужчина подобрался к двери и выслушал речь Кляйндеста, которую стражник адресовал изумленным пьяницам. Это выступление привело его в восторг. Он был доволен.
Осуществление Замысла шло как по маслу.
Кляйндест вышел из «Пьяного ублюдка» и, растолкав очередь, приблизился к прилавку с жареными каштанами.
- У тебя есть имперское разрешение? - спросил он торговца.
Мужчина потянулся к кошельку, не за разрешением, разумеется, а за взяткой. Кляйндест презрительно усмехнулся; глянув на жалкие монеты, и бросил их на землю. Из переулка выскочили беспризорные мальчишки, которые набросились на деньги, как голодные волчата, и немедленно передрались между собой.
Кляйндест схватил жаровню и вывернул ее прямо на прилавок, разбрасывая горячие угли.
- Лавочка закрыта, правонарушитель! - рявкнул он.
Оставив после себя беспорядок, Харальд двинулся дальше. Завидев его приближение, лоточники спешно сворачивали торговлю, собирали свои пожитки и спасались бегством. Капитан завернул в следующее питейное заведение под названием «Борода Ульрика».
Боевой Ястреб жевал каштаны и ждал. Из «Бороды Ульрика» вылетело тело и скатилось в сточную канаву.
Убийца хихикнул.
13
К восходу солнца Харальд обошел улицу Ста Трактиров и распространил свое послание по всему Альтдорфу. Он сломал шею «рыбнику», который попытался пырнуть его ножом у «Пивоварни Бруно», а в трактире «Приют странника» вонзил тяжелый мэгнинский нож в сердце «крюку», который замахнулся на него отравленным оружием. В «Священном молоте Сигмара», месте сбора профессиональных убийц, он избил в кровь Этторе Фульчи, знаменитого тилейского душителя. Потом он сделал внушение утонченному Квексу, признанному законодателю мод среди городских душегубов, потребовав, чтобы тот положил конец любительским представлениям Боевого Ястреба, если хочет продолжать свое дело без тяжких осложнений. Квекс не выказал должного рвения, поэтому Харальд сломал ему три пальца на руке и порвал его лучший плащ. В «Полумесяце», приюте беспокойных мертвецов, Харальд воткнул нож в иссохшее горло тысячелетней карги и, пока воздух со свистом выходил в новое отверстие, растолковал кровожадной нечисти, на каких условиях дозволит им и дальше оставаться в мире живых. В номерах над «Короной и Двумя председателями» он отхлестал по лицу девушек, не нанося им увечий, но наставив синяков, которые вынудили их на пару ночей прикрыть лавочку.
Недавно Харальд узнал, что боязливый хозяин «Возлюбленных Верены» больше всех платит за защиту, причем сразу и «крюкам», и «рыбникам», и даже регулярному подразделению Священного молота Сигмара, лишь бы никто не трогал его заведение и клиентов. Харальд нанес визит в «Посох», разломав там все, что только мог. После его ухода место превратилось в руины, посреди которых причитал хозяин, жалуясь, сколь ненадежную защиту ему удалось купить на незаконно полученные деньги. Обнаружив двух стражников перед «Гербом фон Нойвальда», в подвале которого проходил подпольный игорный турнир, Кляйндест стукнул нерадивых служак лбами и выбросил их жетоны в сточную канаву. Затем он отправился на штурм игрового зала, разбивая головы, ломая руки и ноги крепким дубовым креслом. Забрав деньги игроков из чаши, Харальд выбросил их на помойку, где обитали бродяги.
Стражник был глубоко убежден, что разгадку всех преступлений в Империи можно найти на улице Ста Трактиров. Однако были и другие места, поэтому в предрассветные часы Харальд покинул центральный район. В порту «рыбники» держали склад, где они хранили товары, «случайно свалившиеся в воду во время разгрузки». Харальд ворвался туда, миновав пьяно храпящую охрану. Он вылил бочонок эсталианского бренди на дюжину свертков бретонского шелка, беззаботно бросил горящий факел на ткань, пропитавшуюся алкоголем, а затем нырнул в боковой люк, спасаясь от мощной вспышки пламени.
«Пыль демона» в его мозгу позволяла не чувствовать холода в ледяной речной воде, поэтому Кляйндест выбрался из Рейка только у моста Трех Колоколов. Он наткнулся на «графа» Бернхарда Брилльхаузера, который подметал шляпой с пером Храмовую улицу и предлагал провинциалам, недавно приехавшим в город, тур по невероятным столичным трущобам. Говорили, что человек не видел столицы, если его не одурачил «граф». Он был одной из достопримечательностей Альтдорфа вместе со сменой караула в императорском дворце, посещением Кёнигплац и последней постановкой в Театре памяти Варгра Бреугеля.
Запихнув шляпу самозваному «графу» в глотку, Харальд наведался в гимнастический зал на Храмовой улице, где Хагедорн, знаменитый борец, состязался с Арне по прозвищу Тело, владельцем зала. Арне был известен своим совершенным телосложением, а также готовностью оказать услугу богатому клиенту, которому требовалось осмотрительное силовое вмешательство для решения тех или иных проблем.
Борцы сгибали железные прутья, старательно напрягая бицепсы и мышцы шеи, когда появился Кляйндест, выволок Арне с ринга и швырнул его на гимнастический снаряд. Порошок многократно увеличил его силы, давая преимущество перед соперником, находившимся в отличной физической форме. Насколько Харальд знал, Хагедорн никогда не нарушал закон, поэтому он не стал трогать обалдевшего парня - изумленно моргающую гору мускулов, окруженную влюбленными женщинами. После второй понюшки демонического снадобья капитан мог выйти на ковер с мастером рукопашного боя и, вполне вероятно, одержал бы победу. Вместо этого стражник подобрал полусогнутый железный прут и обмотал его вокруг шеи Арне, привязав силача к перекладине снаряда. Затем он пару раз пнул атлета в крепкий, мускулистый живот. Владелец зала клялся, что ничего не знает о Боевом Ястребе. Харальд выслушал его и пообещал вернуться, если Арне солгал.
Ему не хотелось спать. Наоборот, он чувствовал себя сильнее с каждой минутой и быстро шагал по утренним улицам, брызжа энергией, которую ему необходимо было сжечь. Несколько человек подошли к нему, якобы желая помочь, а на деле пытаясь натравить стражника на своих врагов, обвинив их в преступлениях Боевого Ястреба. Нашлись и другие, искренне желающие поделиться информацией или просто передать досужие сплетни. Но пока ничего полезного не выяснилось.
Харальд пересек город и пришел к университету, где намеревался нагнать страху на шутников из Лиги Карла-Франца и встряхнуть паутину революционного движения. Имперские лоялисты, которых, как подозревал Кляйндест, поддерживал граф Рудигер фон Унхеймлих, тайный «создатель королей», и революционеры, разделившиеся на последователей Брустеллина, Клозовски и Ефимовича, но объединенные жгучей ненавистью к аристократии, были тесно связаны с преступными элементами столицы. Капитан не видел причины, по которой он должен жалеть этих парней, после того как сурово расправился с сутенерами и убийцами.
В одной из кофеен близ университета он встретил Детлефа Зирка, актера, который похмелялся и жаловался всем, кто его слушал, на непостоянство женщин. Между делом он раздавал приглашения на свой новый спектакль «Она обошлась с ним плохо».
Одно из первых убийств произошло на Храмовой улице, рядом с театром Зирка, поэтому Харальд подробно допрашивал актера и его ныне пропавшую любовницу-вампиршу. Зирк был слишком пьян, чтобы вспомнить стражника, и поскольку он ничем не мог помочь следствию, Кляйндест оставил артиста наедине с головной болью.
На университетской площади капитан столкнулся с Брандтом, прилично одетым жрецом Ранальда. Харальд помнил его по делу о нескольких нападениях на служительниц Шаллии. Женщины побоялись опознать в жреце насильника, однако Харальд знал, что мужчина был виновен. Решив, что это время как никогда лучше подходит для того, чтобы восполнить недостатки судебной системы, Харальд притащил Брандта к воротам Школы религиозных наук имени Улли фон Тассенинка и выбил из него признание. Он некоторое время избивал негодяя даже после того, как тот сознался во всех грехах, а затем забросил его измятое, но дышащее тело на статую извращенца Улли, установленную по приказу его дяди, великого князя Халса. Статуя напомнила Харальду о первом увольнении из стражи, когда он наивно решил, что закон против насилия и убийства применяется даже к тем людям, чей родственник занимает пост имперского выборщика. Стражник выломал прут из ограды памятника и вернулся, чтобы подправить благолепное лицо Улли. Собралась большая толпа - студенты, шлюхи, лекторы, любопытные зеваки, - и Харальд обратился к ним с речью.
С каждым разом у него получалось все лучше.
- Меня зовут Харальд Кляйндест, капитан портовой стражи,- начал он.- Грязный Харальд. Я объявляю войну…
Внезапно будто повязка упала с глаз Харальда. Действие демонического порошка закончилось, и вся боль мира хлынула в его тело.
Он даже не вскрикнул, а просто рухнул без сознания.
14
И через два дня после погрома, который устроил Харальд, улица Ста Трактиров выглядела так, словно по ней промчались Рыцари Хаоса. А вслед за ними нахлынула толпа мародеров-гоблинов, которые добили раненых и доломали все то, что осталось целым после первого набега. Сложно было поверить, что один человек - даже Харальд Кляйндест - мог оставить после себя такие разрушения.
Как обычно, беспризорные дети цеплялись за шаль Розаны. Как обычно, она подала им больше, чем следовало бы. Казалось, каждый бездельник на улице пострадал более или менее серьезно. Повсюду суетились рабочие, вставляя оконные стекла, вывозя сломанную мебель, развешивая сорванные вывески, крася забрызганные кровью стены. В канаве поблескивали осколки разбитых зеркал.
Двое стражников перешучивались, хотя обычно они не теряли бдительности, постоянно держа руку на дубинке. Обычный уровень уличной преступности упал почти до нуля за последние два дня. У карманников были сломаны пальцы, на лицах проституток красовались жутковатые синяки, грабители, нападавшие на прохожих с палкой, не могли взять в руки оружие из-за покалеченных локтей. Но это не остановило Боевого Ястреба.
Число жертв достигло двенадцати человек. Один погиб после буйства Кляйндеста. Как и Харальд, Розана страстно желала положить конец этим злодеяниям. С каждой смертью дело менялось, принимая все более странный оборот. Интересно, как поведет себя Харальд, когда услышит о новом зверском убийстве.
- Госпожа Опулс, - раздался чей-то голос.
Она обернулась. Неприметный человек среднего возраста прислонился к фонарному столбу, осторожно жуя яблоко. Его посиневшая губа была рассечена. У Розаны возникло предчувствие, что и дело Боевого Ястреба точно так же распадется на части.
- Розана Опулс?
Она немногое смогла узнать о нем. Парень был типичной пустышкой. В нем не было внутренней силы, чтобы считать его личностью.
- Вы работаете вместе с Кляйндестом?
Розана кивнула.
- Мэк Ругер, - представился мужчина, указав на себя большим пальцем. - Ваш друг нанес мне визит пару ночей назад.
- Я вижу.
Ругер потер лицо:
- Я дешево отделался по сравнению с другими.
- Сутенерство, да?
- Ваша репутация преувеличена. «Ведьмин корень».
- Торговля процветает, я полагаю?
- Дела идут сносно. Каждый имеет право помечтать.
- Если у него есть деньги.
- Я деловой человек.
Розана рассмеялась бы, но в мозгу Ругера она уловила скрытый образ. Пикирующая птица.
- Вы знаете имя? - спросила она по наитию.
Торговец зельем покачал головой:
- Нет, но Стиглиц не был последним из Вастариенских завоевателей. Остались и другие. Одного из них сейчас можно найти на этой улице.
- Сколько?
Мужчина покачал головой:
- Это подарок. Только передайте Харальду, что информация исходит от меня. Он уже должен мне за разбитое лицо. Я рассчитываю на некоторые послабления.
Розана почувствовала себя совсем как Харальд. Ей показалось, что внутри у нее образовался вулкан, который кипел и бурлил, пока ярость не вырвалась наружу через макушку.
- Назови мне имя! - потребовала она. - Или я передам капитану Кляйндесту, что ты скрыл его.
Ругер побледнел, отчего синяк стал еще заметнее.
- Гурниссон, - сказал он. - Готрек Гурниссон.
- Гном?
Ругер кивнул:
- Он сейчас находится в «Изогнутом копье» со своим человеческим прихвостнем, Феликсом Джегером.
Розана вспомнила, что ей доводилось слышать о Гурниссоне. Гномы жили долго и обладали хорошей памятью. Если он служил вместе с первым Боевым Ястребом, то, наверное, знает его настоящее имя.
- Только предупреди Кляйндеста, чтобы он был поосторожнее с гномом. Гурниссон не потерпит грубого обращения. Он Убийца Троллей.
- Это не важно, - отмахнулась Розана.
- Мое дело предупредить, - пожал плечами Ругер. - А дальше как знаете.
Не поблагодарив мужчину, Розана бросилась искать свободного извозчика.
15
В его снах Элени была снова жива. В городе не совершались преступления. Серийные убийцы превратились в страшную сказку. А Император заботился о благополучии и процветании простых граждан.
Когда он проснулся, мир был гниющей язвой, а он сплющенным червяком, который копошился в ней.
«Пыль демона» прекратила свое действие, и его первым порывом было достать из-за пояса третий скрученный листик. Все его тело болело, саднило и горело.
Он лежал раздетый в постели, под одеялом. Порошок пропал.
- Тише, - услышал он голос. Прохладный женский голос. Голос ангела.
Харальд сел, чувствуя, как в голове у него стучит молот. Он был сильным. Он приказал боли уйти. Но боль была сильнее.
Ухватившись за спинку кровати, капитан заставил себя выпрямиться.
- Вы на Люйтпольдштрассе, - сказал голос.- Вы проспали два дня.
- Элени?
Он сосредоточился и увидел перед собой Розану. Девушка выглядела удивленной.
- Элени? - переспросила она.
- Не обращайте внимания.
Розана сидела рядом с кроватью. В комнате находились и другие люди. Там был Расселас, низко склонившийся перед своим хозяином, Морнаном Тибальтом. И граф Рудигер фон Унхеймлих, с презрительной усмешкой поглядывавший на простолюдинов.
- Что случилось?
- Вы снова руководите расследованием, - сообщила Розана.
Харальд посмотрел на Тибальта и фон Унхеймлиха. Те кивнули, подтверждая слова Розаны.
- Фирек?
- Стал двенадцатой жертвой.
Харальд сжал одеяло и наклонился вперед, но приступ боли пронзил его тело.
- Что?
- Он присутствовал на месте казни, - пояснил Расселас. - Наблюдал за тем, как вешают акробата. Птица появилась ниоткуда и практически оторвала ему голову.
- Ястреб принес послание, как почтовый голубь. Оно предназначалось вам.
Розана передала ему полоску бумаги. Капитан с трудом удержал листок в неуклюжих, распухших пальцах и сфокусировался на словах:
«ПРИДИ И ВОЗЬМИ МЕНЯ, КЛЯЙНДЕСТ».
Под запиской стояла печать - оттиск ястребиного когтя.
Розана придвинулась к нему и шепнула:
- Я знаю имя. Еще один Вастариенский завоеватель.
Она не хотела, чтобы другие слышали ее. Харальд мгновенно все понял. В этом деле никому нельзя было доверять.
- Дайте мне одежду, - потребовал Харальд, обращаясь к сановникам. - И кружку крепкого кофе.
Ему показалось, что Расселас улыбнулся, но канцлер и патрон Лиги Карла-Франца остались серьезными и угрюмыми.
- Кстати, - сказал канцлер, - я слышал, вы учинили жестокую расправу над городскими преступниками?
- Да.
- Как некрасиво! Считайте, это вам объявили выговор.
- Заботитесь, чтобы клиенты остались довольны, а?
Тибальт скривился так, словно принял луковицу за яблоко и откусил большой кусок.
Мечтая, чтобы боль утихла, Харальд выбрался из постели.
16
Его спина горела. Только тяжелый кожаный плащ, столь похожий на крылья, мог охладить этот жар. Сегодня прогулка по улице без костюма ястреба обернулась пыткой. Отныне и до тех пор, пока Замысел не исполнится, он будет носить кожаные доспехи постоянно. Мужчина поправил капюшон, который сидел на его голове как вторая кожа.
Еще одна жертва - и небо станет его владением.
Перед смертью капитан стражи представлял жалкое зрелище. Он истошно вопил, а под конец обгадился. Фирек был ничтожеством по сравнению с Кляйндестом.
Боевой Ястреб вспомнил ночные безумства Харальда. Стражник принял его за сутенера и немного потрепал его. Боевой Ястреб так развеселился, что едва мог сдержать хохот. Наверное, капитан счел его сумасшедшим или одним из тех извращенцев, которым боль доставляет наслаждение. Кляйндест швырнул его в канаву рядом с «Бородой Ульрика» и ушел, не желая слушать его смех.
- Мы хорошо выбрали инструмент, Белль, - сказал мужчина в маске птице.- Он станет последним элементом Замысла.
Люк на крыше был открыт, и сквозь него виднелось небо.
17
Не заметить гнома в «Изогнутом копье» было просто невозможно. Он забрался на высокий стул и ссутулился над длинной стойкой. Топор, длиной в половину его роста, стоял посреди рощи пустых бутылок со следами пены на дне. У Харальда Убийца Троллей сразу вызвал ассоциацию с Арне Телом, если последнего укоротить, обрубив ноги по колено. Готрек продолжал пить, хотя хрупкий на вид юноша, сидящий сбоку от гнома, временами выражал недовольство. По сведениям Харальда, у Гурниссона была репутация забияки. Говорили, когда в последний раз гном так напился, что его удалось скрутить и запихнуть в камеру, он выбрался оттуда, перекусив прутья.
В углу сидел волынщик, исполняя мелодию, отдаленно напоминающую популярную матросскую песню. Розана оказалась единственной женщиной в этом заведении. Остальные посетители были сильными мускулистыми бойцами, гордившимися своими шрамами и того паче накачанными до размеров бочонка руками и ногами. Несомненно, днем все они упражнялись в гимнастическом зале Арне, а по ночам устраивали кулачные бои в переулках, прилегающих к улице Ста Трактиров. В «Печальном рыцаре» собирались скандалисты и драчуны, в «Изогнутое копье» приходили по-настоящему опасные типы.
И Гурниссон был самым опасным среди этих суровых парней. Ну, во всяком случае, он точно занимал второе место…
- Гурниссон! - окликнул Харальд достаточно громко, чтобы волынщик смолк.
Готрек продолжал смотреть в свой стакан, но на его плечах взбугрились мышцы, так что куртка гнома затрещала по швам.
- Может, стоит обратиться к нему вежливо? - предложила Розана. - Возможно, он согласится помочь.
- Готрек Гурниссон! - повторил капитан еще громче. Убийца Троллей оглянулся через плечо, ища затуманенным взором человека, который назвал его имя.
- Кто спрашивает? - поинтересовался он, сжимая рукоять топора.
- Харальд Кляйндест, капитан портовой стражи.
Компаньон Гурниссона, который, очевидно, слышал о Грязном Харальде, закатил глаза и вознес немую молитву об избавлении. В воздухе запахло неминуемой дракой.
- Ублюдок! - крикнул кто-то позади Харальда. - Ты сломал руку моему брату!
Незнакомый молодой гигант двинулся на стражника. Кляйндест сделал шаг в сторону, шевельнул локтем и услышал, как ломаются кости руки громилы.
- Ну вот, - сказал капитан, - теперь ты ничем не отличаешься от своего брата.
Пронзительно вопя, несостоявшийся мститель удалился.
Гурниссон усмехнулся.
- Неплохо сработано, стражник.
- Это мелочи, - отозвался Харальд, пододвигая стул и садясь рядом с Убийцей Троллей.
- Мы не обслуживаем здесь таких, как она,- подал голос парень за стойкой, у которого в ухо, нос и губу было вдето по кольцу. Он неприязненно кивнул в сторону Розаны, садящейся на стул, вежливо поданный приятелем Гурниссона.
- Ведьм, - добавил бармен и сплюнул.
- Вы только что изменили политику заведения, - сообщил ему Харальд.
Бармен на мгновение задумался и согласился с капитаном.
- Мне шнапс, даме шерри и то, что пожелают джентльмены.
Подали напитки.
- Ты устроил много шуму на улице пару ночей назад, а, стражник? - заметил Гурниссон.
Харальд кивнул.
- Хорошо, что ты не встретился со мной.
- Хорошо - для меня или для тебя?
Гном оскалил острые желтые зубы, и на его лице возникла зловещая ухмылка.
- Скажем так: это было хорошо для города, - предложил компромисс компаньон Готрека. - Феликс Джегер, - представился он, обменявшись рукопожатием с Харальдом и поцеловав руку Розаны.
- Зачем ты искал меня, стражник? На меня поступали жалобы?
- Не больше, чем обычно. Мне просто нужно узнать имя одного человека. Преступника.
- Я не доносчик.
- Это не обычный преступник. Я говорю о Боевом Ястребе.
Гурниссон был озадачен:
- Этот убийца? Почему ты решил, что я знаю его имя?
- Ты знал его отца.
- Я знал отцов многих людей, а также их дедов и прадедов.
- Ты был с принцем Вастариеном.
Грубое лицо гнома приняло выражение, которое можно было назвать тоскливым.
- Давным-давно. Мы были тогда дураками. Все мы.
- Среди вас был другой Боевой Ястреб.
Гурниссон скривился так, словно ему запихнули в рот протухшую крысу. Он попытался смыть мерзкий привкус, прополоскав рот элем.
- Плохой человек. Некоторые слишком сильно любят профессию солдата. Она дает им возможность делать вещи, за которые обычные граждане угодили бы в лапы служителей закона.
«Что же представляли из себя эти Завоеватели? - подумал Харальд. - Кем они были - героями или монстрами? Или и тем и другим одновременно?»
- Он всегда был себе на уме, ваш Боевой Ястреб. Вечно возился со своими драгоценными птичками. Минья, Себастьян. Цып-цып-цып… Они были его детьми. Только о них он и заботился. Ничего больше для него не существовало.
- Ты знаешь, как его звали?
Гурниссон умолк и сделал еще один глоток.
- Робида, - сказал он. - Анджей Робида, Кхорн подери его со всеми гнилыми потрохами.
Итак, свершилось, но Харальд испытал только разочарование. Иногда разгадка тайны напоминает эйфорию от «пыли демона», внезапный всплеск понимания и прозрение.
Имя Анджея Робиды ни о чем не говорило ему.
18
Он достал сокольничий наряд отца и разложил его на полу. Позади стояла лампа, и его тень заполнила костюм. Старый Анджей был крупнее, чем его сын. Но Боевой Ястреб превзойдет своего покойного отца.
Белль, сидящая на перекладине, расправила крылья. Боевой Ястреб взял нож и начал кромсать старую одежду, разрывая гнилую материю и царапая пол.
Обеспокоенные шумом птицы задвигались, начали перекликаться, клекоча и издавая скрежещущие звуки.
Боевой Ястреб проткнул тень, вонзив нож в деревянный пол.
Скоро…
19
Розана дождалась, пока они выйдут на улицу, и лишь потом заговорила. Со времени встречи с Ругером она стала осторожной. Ей почудился в мыслях торговца какой-то отголосок, вынуждающий ее не доверять никому, кроме Харальда. Все это попахивало заговором и предательством.
- Я знаю, кто такой Анджей Робида,- сказала она.
Харальд остановился и повернулся к ней. В свете фонаря его лицо напоминало гипсовую маску.
- Он был хорошо известен несколько лет назад, особенно в Храме Сигмара. Робида патронировал науки и был знаком с прежним ликтором, Микаэлем Хассельштейном. Они имели обыкновение спорить о возможностях человеческой изобретательности.
- Рассказывайте скорее! - потребовал Харальд.
- Робида дал деньги на проведение конкурса. Помните, он обещал сто тысяч крон человеку, который создаст летательный аппарат, способный подняться в воздух за счет своей конструкции? Машину, а не магический трюк. А потом все эти хилые создания с крыльями за плечами бросались с городских стен в Рейк или на деревья. Толпа хохотала при каждой новой неудаче. Крылья, скрепленные воском, шелковые пузыри, наполненные воздухом, воздушные змеи, приспособленные для полета человека.
- Крылья, - кивнул Харальд. - Все это время я слышал проклятое трепыхание крыльев.
По улице шел стражник, совершая обычный обход. Пустая коляска прогремела по мостовой - это скучающий возница выискивал клиентов.
- Робида - богатый человек. У него большой дом рядом с дворцом.
- Должно быть, он и есть Боевой Ястреб.
- Да, - подумав, согласилась Розана. - Наверное, это он и есть.
К ее удивлению, Харальд неожиданно обнял ее и поцеловал. Затем он махнул рукой извозчику.
- Отправляйтесь на Люйтпольдштрассе. Пусть они пришлют мне людей! - крикнул капитан, запрыгивая в экипаж.- Клоув,- окликнул он стражника, показывая свой значок, - присмотри за этой женщиной.
Мысли Розаны понеслись вскачь. Во время короткого контакта Харальд передал ей образы из своего сознания. Она знала, что Харальд отправился к Робиде один, чтобы защитить ее.
Но что-то еще угнетало ее.
Она посмотрела на коляску, шумно катившуюся по улице.
- Сударыня? - обратился к ней Клоув.
Розана хотела сказать что-то, но из «Пивоварни Бруно» вытолкнули захмелевшего посетителя, и он побрел прямо на них. Клоув залепил мужчине затрещину и толкнул его в канаву.
- Пошел прочь, Ругер! - рявкнул он на пьяного. - И сиди тихо, а то я заберу твой кошелек.
Колесики в голове Розаны вращались все быстрее.
- Это Мэк Ругер? - спросила она стражника.
- Да, - сплюнул тот. - Мразь. Он не стоит того, чтобы тащить его в участок.
Ругер пошевелился и, ухмыляясь, посмотрел на них. Он был не просто пьян. У него с подбородка капал сок «ведьминого корня», а глаза застилала пелена.
Розана никогда в жизни не видела этого человека.
20
Большой дом рядом с дворцом.
Не слишком точный адрес, но и этого довольно. Харальд приказал кучеру отвезти его в дворцовый район. Бывший ликтор Хассельштейн, о котором у капитана остались не самые лучшие воспоминания, удалился от общественной жизни и вступил в какой-то закрытый орден. Однако Харальд надеялся, что отыщет в Храме Сигмара человека, который скажет ему, где живет Анджей Робида.
Его желудок говорил ему, что он прав. Боевой Ястреб - это Робида.
Все случившееся имело какое-то отношение к крыльям.
- Быстрее! - приказал Кляйндест испуганному извозчику. - Это вопрос жизни и смерти.
Он узнает адрес Робиды в течение часа, даже если потерпит неудачу в храме. Если придется, он вломится во дворец и найдет какого-нибудь подхалима, который знаком с руководителем научного отдела.
Скоро все кончится.
21
Белль была слишком хорошо обучена, чтобы проявлять нетерпение.
Боевой Ястреб погладил ее крылья.
Кровь двенадцати человек была на ее клюве. Скоро он обагрится кровью тринадцатого.
Замысел был на волосок от завершения.
Нужна была всего одна, последняя жертва.
Он жалел о времени, которое потерял на изучение механических наук. Все эти странные хлопающие, вращающиеся приспособления, падающие со стен! Лучше бы он сразу подумал о магии.
Это было так просто.
Тринадцать жертв, и он получит свободу летать в небе.
Кляйндест, наверное, уже едет сюда. Боевой Ястреб растягивал время между жертвоприношениями, ожидая, когда Готрек Гурниссон прибудет в город.
Гурниссон тоже был частью Замысла. Равно как и все остальные, все мертвые, все мухи, жужжащие над телами. Ведьма, Кляйндест, преступник, роль которого он сыграл, простофили, которых повесил Фирек…
Все было сделано так, как рассказывал его отец много лет назад. Когда одна птица убьет тринадцать человек, ее хозяин освободится от земных оков.
Однако следовало соблюсти и другие условия.
Первая жертва должна быть ребенком.
Пятая жертва - женщиной высокого происхождения.
Десятая жертва - мужчиной, наделенным властью.
Двенадцатая жертва - убийцей невинных людей.
А тринадцатая…
Белль потерлась головой о его черную кожаную перчатку. Кляйндест скоро будет здесь, он приближается…
Тринадцатая жертва должна прийти по доброй воле.
22
Магистр Шпильбруннер не слишком обрадовался, когда провидица вытащила его из постели и начала расспрашивать об основах алхимии. Однако постепенно он смирился.
- Полет, - сказал волшебник. - Старо как мир.
Шпильбруннер был молод для мага. Он казался почти мальчишкой. Розана видела его мельком в храме и помнила, что тогда он проявил к ней несомненный интерес. Она все еще его интересовала, а это означало, что вторжение незваной гостьи в его дом не вызывает у него возмущения.
- После превращения свинца в золото, вечной молодости, непобедимости, половой потенции и способности предсказывать будущее, умение летать - это одна из самых популярных идей среди безумцев. Люди всегда приходили к волшебникам и просили дать им крылья. Словно мы можем творить чудеса…
Они находились в кабинете Шпильбруннера, просторном и современном помещении, выдержанном в строгом стиле. С аккуратно расставленных книг регулярно стиралась пыль, оборудование содержалось в идеальном порядке.
- Существует много способов, якобы дающих возможность летать, - продолжал маг, приглаживая волосы одной рукой, а другой плотнее запахивая ночной халат на худощавом теле. - Не один из них не действует, разумеется, - добавил он.- Нет. Во всяком случае, длительный срок. Хотя кратковременное парение в воздухе - чтобы спастись в опасной ситуации, например,- опытный маг может освоить относительно легко. Десять лет учебы и медитации, суровая духовная дисциплина и несколько верно пропетых заклинаний и - фью!
- Наш человек хочет обрести постоянную способность летать. Ему нужны настоящие крылья.
- У некоторых мутантов Хаоса вырастают крылья. И не только они…
Шпильбруннер перебирал книги, что-то ища.
- Это должно иметь отношение к убийствам, - подсказала Розана. - К некоторому их числу.
- О, так вы имеете в виду Замысел, - скривился магистр. - Суеверный мусор, как и все короткие пути. Эта идея была некоторое время популярна среди безграмотных идиотов, которые хотели воспользоваться преимуществами магов, - хотя они ограничены, уверяю вас, - не желая утруждать себя освоением магических искусств. Все хотят быть магами…
«Не все», - подумала Розана.
- Но никто не хочет посвятить свою жизнь тому, чтобы стать таковым. А это, как ни жаль, единственный способ овладеть магическими знаниями. Что касается Замысла - мерзкая, варварская штука, - о нем все уже забыли.
- Выходит, что не все, - возразила девушка, и в ее сознании всплыло несколько непривлекательных картин.
23
Близился рассвет. Он потерял массу времени в храме, просматривая заброшенный архив прежнего ликтора при свете свечи, которую держал трясущийся слабоумный послушник. Затем объявились двое Рыцарей Храма, и Харальду пришлось объяснять им, что они совершают ошибку, пытаясь выставить его за дверь. И главное, он так ничего и не нашел. В конце концов, он узнал адрес у тех, к кому должен был обратиться в первую очередь. У своих коллег.
На этой стороне реки стражники были совсем не такими, как в порту. Они патрулировали территорию вокруг дворца, посольств и храмов, а все эти учреждения содержали свою собственную вооруженную охрану, поэтому местная стража тратила больше времени на чистку формы, чем на погоню за карманниками или разборки с «крюками» и «рыбниками».
Однако, предъявив жетон служащему с участка на Соборной площади, Харальд получил конкретные указания, как добраться до дома Робиды. Капитан окинул взглядом вялый ночной персонал и решил, что будет лучше, если он пойдет туда один.
С ножом в руке он стоял перед неприметным, хотя и элегантным зданием. Над дверью висела табличка с фамилией «Робида», написанной изысканной вязью, и барельефом в виде парящего ястреба.
Можно подумать, Боевой Ястреб решил без утайки заявить о себе.
Дверь не была заперта. Харальд прислушался, и ему показалось, что изнутри доносится шум крыльев.
В небе рассвело, когда Харальд подошел к входу и носком ботинка распахнул дверь.
- Стойте! - раздался знакомый голос с другой стороны улицы. - Он ждет вас!
24
Розана гналась за Харальдом от храма до заставы, заставляя кучера Шпильбруннера нахлестывать коней на каждом повороте. Маг объяснил ей принципы Замысла и позволил воспользоваться своей каретой. Теперь она была в долгу перед ним и чувствовала себя пойманной на крючок. Вообще, мало приятного было в том, чтобы ходить в должниках у мага.
- Он специально заманил вас сюда, - сказала девушка.
Харальд переступил через порог и вошел в сумрачный коридор. Утренний свет струился сквозь тусклое окошко в дальнем конце.
- Это часть Замысла.
Розана шла рядом с Харальдом, но он не обращал внимания на ее объяснения.
Дом был грязным. Пол покрывали засохшие ягоды омелы и затоптанные перья. Гобелены были изодраны когтями и клювами. Повсюду валялись раздробленные кости.
Они поднялись по лестнице, следуя туда, куда указывало острие мэгнинского ножа.
- Он считает, что, убив еще одного человека, сможет летать.
Харальд коротко рассмеялся:
- Это безумие.
- Да, безумие.
Они огляделись вокруг. На полу пролегали тропинки, однако в тех местах, куда хозяин дома не ходил, валялся хлам, заросший паутиной.
Здесь пахло хуже, чем в крепости Мундсен.
Розана и Харальд выбрали самую широкую дорожку, на которой птичий помет истончился до такой степени, что сквозь него просвечивал выцветший ковер.
В конце коридора была лестница, которая вела к люку на потолке. Сверху доносился негромкий птичий клекот.
Провидица чуяла опасность.
Соблюдая осторожность и держа нож наготове, Харальд подтянулся на одной руке. Птицы сердито закричали, но нападения не последовало.
Розана поспешила за ним. В чердачное окошко, через которое можно было выбраться на крышу, задувал легкий ветерок. Розана увидела солнце, которое поднялось над домами.
- Он там, - сказала она. - Ждет.
25
Великолепно.
Они пролезли через окно и оказались на крыше.
- Он привел тебя сюда, - говорила ведьма; ее походка была шаткой и неуверенной, - чтобы завершить Замысел. Ты должен был стать его последней жертвой.
Боевой Ястреб беззвучно рассмеялся под маской и поднялся на ноги. Белль расправила крылья.
- Нет, моя голубка,- сказал он.- Не он, а ты.
Белль молча скользила в воздухе, нацелив клюв в сердце девушки.
Боевой Ястреб увидел страх на ее лице. Он сразу понял, когда встретил ведьму на улице Ста Трактиров, что Кляйндест - это та ниточка, которая приведет ее сюда.
- Помни: ты пришла сюда по доброй воле.
Изогнутые крылья Белль стали плоскими, и птица спикировала вниз. Ведьма подвернула ногу и отстала от Кляйндеста. Боевой Ястреб догадался, отчего ей так неуютно здесь. Оказывается, она боится высоты.
Он почти достиг своей цели. Через мгновение Замысел осуществится в полной мере, и тогда он взмоет в небо с этой площадки.
Рука Кляйндеста дернулась. Что-то блестящее вылетело из нее и, вертясь, устремилось вперед.
Белль кувырнулась в воздухе, и Боевому Ястребу показалось, что клюв вонзился в его сердце. Его птица, его охотница, двенадцать раз пролившая кровь, рухнула на скат крыши.
Мужчина завизжал не своим голосом и бросился в атаку, перескочив через пролет между домами, благо его башмаки не скользили на шаткой черепице. Подбежав к Белль, он подхватил ее на руки.
Она была еще жива.
Значит, не все потеряно.
26
Человек в маске мчался к ним, держа ястреба перед собой, словно щит. Он спрыгнул с выступа, находившегося на высоте человеческого роста, практически свалившись на Розану, и напал на нее, используя птицу как оружие.
Девушка ничего не видела, но она поняла, чего добивался убийца. Птичий клюв больно ранил ее.
- Умри, умри, умри,- бубнил голос из-под маски.
Розана представила себе мужчину, который назвался Мэком Ругером, и его перекошенное лицо под черным кожаным чехлом.
Ястребиный клюв рвал ее одежду. Птица все еще была жива. Нож проткнул ее, однако она цеплялась за жизнь, пока не исполнит Замысел.
- Умри, умри, умри…
Боевой Ястреб - Анджей Робида - сам был похож на птицу, которая бьет и рвет свою жертву клювом.
- Умри, умри, умри…
«Боги, - подумала Розана. - Что, если Шпильбруннер ошибался?» Что, если в последнее мгновение своей жизни она увидит, как Боевой Ястреб взмывает ввысь, гордо расправив крылья и поджав окровавленные когти?
Страх накрыл ее в то мгновение, когда она выбралась из чердачного лаза и поняла, сколь далеко внизу находятся камни мостовой. Теперь к ее страху добавились боль и паника.
Ярость и одержимость Боевого Ястреба причиняли ей не меньше страданий, чем его удары. Она отбивалась руками, кусала губы, сдерживая крики, и молилась…
- Умри, умри, умри…
27
Желудок Харальда урчал и заходился от боли.
Боевой Ястреб напал на Розану, тыча в нее умирающей птицей. Он и сам клекотал по-птичьи, наскакивая на провидицу. В который раз Харальд искал монстра, а нашел всего лишь сумасшедшего.
Раскинув руки, он прошел по крыше. Его нож остановил проклятую птицу, а теперь пришло время позаботиться о ее хозяине.
Кляйндест ухватил Боевого Ястреба сзади за ворот его кожаного плаща и оттащил от девушки.
Убийца оказался не сильнее обычного человека, но был взбешен и исполнен решимости. Пытаясь вырваться, он исцарапал Харальду все руки.
Окровавленная и рыдающая Розана отползла в сторону и обхватила дымоход. Она была сильно исцарапана, но держалась.
Боевой Ястреб брыкался, молотя пятками по голеням стражника. Однако он не мог причинить Кляйндесту большую боль, чем уже причинил. Убийца не остановит его. Все кончилось.
Харальд развернул Боевого Ястреба к себе лицом и посмотрел в безумные глаза, которые таращились на него сквозь прорези в маске.
Он приподнял мужчину, оторвав его ноги от земли.
- Итак, ты хотел научиться летать?
Боевой Ястреб вскрикнул.
Кляйндест поднял своего пленника над головой и швырнул его как можно дальше через улицу. На короткое мгновение темный силуэт завис в воздухе. Черный плащ взвился за его спиной.
- Попробуй быстро махать руками, - посоветовал Харальд на прощание.