Тут Сергей Иванович вдруг замолчал, порылся в своем багаже, вытащил оттуда настольную лампу с черным металлическим абажуром и, ловко пристроив ее на вагонном столике, направил свет в лицо подследственному. Из тьмы за лампой раздались тихие голоса, кто задавал теперь вопросы, понять было невозможно.
— С какой целью вы сообщили агенту спецслужбы иностранного…
— …дружественного…
— …дружественного государства сведения…
— …секретные…
— …секретные сведения о Трубе, составляющие предмет государственной…
— …и коммерческой…
— …и коммерческой тайны?
В купе было душно, а от лампы стало еще и невыносимо жарко. Под ложечкой образовалась сосущая пустота, затошнило, поплыла прочь голова, взмокли ладони и ступни, и он понял, что сейчас грохнется в обморок, как уже бывало с ним в душных помещениях, даже и допроса не требовалось.
— Какая, к чертовой матери, еще труба, — из последних сил, стараясь громким своим голосом удержать расползающееся сознание, заорал он, — я не знаю никаких секретных сведений ни про какую трубу!
Лампа немедленно погасла и исчезла.
Немедленно же перед ним на столике оказалась налитая до краев его рюмка.
— Уверяю вас, Юрий Ильич, лучшее средство, — нежно сказал Игорь Васильевич.
— Спазм надо снять, — робко посоветовал Сергей Иванович.
Он выпил. Через минуту дурнота отступила.