Революционный невроз — не праздное слово. Он действительно и несомненно существует и вносит самое беспорядочное смятение не только в души отдельных личностей, но и в души целых обществ. Если бы мы не опасались злоупотребить терпением наших читателей, то мы легко могли бы привести и еще немало примеров пагубности его эффекта на народные массы.

Он присущ не одной французской революции и наблюдается при одинаковых обстоятельствах, вызывается одинаковыми причинами, проявляется теми же симптомами и даже развивается с той же последовательностью каждый раз, когда какой-нибудь народ, под влиянием исторических условий, становится в положение, из которого нет другого выхода, кроме радикальной ломки угнетающего его строя, и направляется поэтому на путь насильственных переворотов.

В силу этого закона, проявления этого невроза мы наблюдаем последовательно и в древнем Риме, и в мелких государствах и республиках Италии эпохи Возрождения, и в Англии, и в Нидерландах, и во Франции, а не сегодня-завтра увидим их и в переживающей ныне острый кризис России. Лишь такие хладнокровные северяне, как норвежцы, способные на революцию мирную, развивающуюся спокойно и без кровопролития, благодаря непоколебимой силе народа, твердо сознающего свои права, и, главное, пределы этих прав, могут избежать подобного острого психопатологического состояния народного духа.

Можем ли мы льстить себя надеждой, что благодаря поступательному росту человеческого прогресса мы не будем более свидетелями проявлений исторического невроза? Ответ на это едва ли может быть утвердительным. Со времен событий последней Парижской коммуны прошло едва 35 лет, что в мировой истории представляет, так сказать, событие вчерашнего дня. Эксцессы, насилия, паника, вандализм и великодушные принципы, идущие рука об руку с самыми мелочными и узкими расчетами, сопровождали и даже создавали события 1871 г. Не дают ли и они в итоге тех же запятнанных преступлениями страниц для великой книги Бытия человечества?

Мы, несомненно, теперь и просвещеннее, и воспитаннее, и образованнее, чем были сто лет тому назад, но все же, когда дух возмущения овладеет озлобленным сердцем толпы, то никакая образованность и гуманность не будут и впредь в силах удержать в должных границах ее пробуждающихся животных инстинктов.

Мы далеки от отрицательного отношения к Революции вообще и к деятельности Конвента в частности. Мы ни на минуту не забываем, что этой страшной социальной ломке мы всецело обязаны нашим современным общественным строем, проникнутым идеями свободы и солидарности. Мы убежденно признаем, что революция была неизбежной болезнью современного ей французского общества — была, так сказать, «необходимым злом».

Народы, как и отдельные личности, болеют лихорадками, во время которых их организмы отлагают свои злокачественные и ядовитые соки. Этот процесс бывает подчас весьма продолжителен и болезнен, но имеет, несомненно, и свою высокополезную сторону.

Если против революционного невроза могут существовать какие-либо средства, то разве только средства предварительные и предупредительные. Но раз он уже проявился, он не поддается более никаким усилиям и не может быть подавлен.

Задача правительств поэтому и заключается в том, чтобы предвидеть события, по возможности руководить ими, не давать разгораться народному неудовольствию и возмущению, строго блюдя с этой целью правосудие и преследуя беззакония.

Даже те историки, которых меньше всего можно заподозрить в неблагосклонности к террористам 1794 г., осуждают политические насилия, признавая, что из них никогда не может создаться ничего прочного, постоянного и равноправного.

Словами одного из наиболее выдающихся из них мы и закончим наше исследование. Вот что пишет видный представитель современного социализма, депутат Французской палаты Жорес в своей «Истории социализма», говоря о палачах и жертвах закона 1-го прериаля: «Все эти люди, взывавшие к благодетельной природе и стремившиеся утолить свою духовную жажду чистой водой из священной чаши всеобщего братства, взамен этого упивались братской кровью из чаши неистовства и смерти. И все же, невзирая на ужасную неизбежность кровопролитий, вменяемых им безумным ходом событий, они по-прежнему остались носителями великой мечты всеобщего братского единения.

Сколь жестока ваша судьба, заставившая вас, искателей правды и мира, преисполненных любви к человечеству, захлебываться в крови ваших братьев!»

«Революция — есть варварская форма прогресса. Как ни была бы она благородна, плодотворна и необходима, всякая революция будет всегда принадлежать к низшей, полуживотной эпохе человечества».