Лукерья Ивановна мыла после завтрака посуду, радостно улыбалась, поминутно повторяя про себя:

— Милый мой мальчик, нашёлся… Жив моим благословением…

Покончив с посудой, она вышла в столовую, достала с верхней полки буфета телеграмму, прочитала её, может, в десятый раз и бережно прижала к своей груди, шепча:

— Сегодня увижу моего сыночка.

Её дочери и внучка по случаю выходного дня были дома. Сейчас они сидели в беседке, наблюдая за неутомимой работой пчёл, которые сновали между ульями и клумбой с распустившими свои бутоны олеандрами, душистой вербеной, вьюнами, плотно окутавшими беседку.

Лукерья Ивановна не знала, кому обязана их семья вниманием, оказанным им в Самгуни. Лишь старшая дочь Елена Савельевна догадывалась, что переезд всей семьи в Самгунь продиктован не её переводом, а какими-то другими соображениями.

На эту мысль её наводили многие факты: перевод института, в котором учился её брат Антон и где он должен был работать; переезд лаборатории профессора Кремлёва, работы которой были тесно связаны с деятельностью спецкафедры, на которую был зачислен Антон, и многое другое.

Перебирая мысленно эти связанные между собой события, она вспомнила, как её вызвали в Министерст во здравоохранения СССР и сказали просто и кратко: «В Самгуни нужен опытный хирург. Готовьтесь к переезду. О матери не беспокойтесь — уже дано указание.

Квартира для семьи готова…» Приехав в Самгунь и в тот же день получив просторную квартиру, она убедилась, что этот перевод — не просто перемещение по службе. Вскоре приехала в Самгунь и её мать. «Пришли и сказали, — объяснила она Елене Савельевне:- Вот вам, мамаша, билет на поезд. Собирайтесь — завтра придёт машина и отвезёт вас на вокзал.

Поедете к дочери в Самгунь. — Я и приехала».

И вот теперь Лукерья Ивановна была исполнена редчайшего душевного покоя. Да и как ей было не радоваться, когда почти вся семья в сборе. Горделиво улыбаясь, она прислушивалась к голосам дочерей. И её гордость была оправдана: старшая дочь Елена — кандидат медицинских наук, главный хирург центральной больницы. Младшая Ира — дипломант-отличница медицинского института. Любимый сын Антон и зять Юрий Капустин — на пути к родному дому. И сейчас мать больше думала о том, как им всем разместиться в одной квартире.

Размышляя об устройстве ставшей вдруг снова большой семьи, Лукерья Ивановна прикидывала в уме разные проекты расселения. И, наконец, решила, что она с Ирой и внучкой поместится в одной комнате, а Антон — в гостиной. Погружённая в свои мысли, она вдруг насторожилась и, прислушавшись, сказала вслух:

— Да, стучат…

И не торопясь, пошла узнать, кто пришёл.

Но на парадном никого не было. Вышла на крыльцо, посмотрела направо, налево — никого. Пожав недоуменно плечами, вернулась в комнату и тут услыхала крик дочерей во дворе.

— Мама, мамочка! Тоня приехал!..

Растерявшись от неожиданности, Лукерья Ивановна вместо того, чтобы отпереть дверь на террасу, стала усиленно крутить ключ в обратную сторону.

— Да помогите же, негодницы! — кричала она, стуча кулаком в не поддающуюся её усилиям дверь.

Вспомнив про выход через кухню, торопливо бросилась туда, цепляясь ногами за края ковров. Очутившись во дворе, она прижалась к груди сына и, целуя его, приговаривала:

— Заждалась я тебя, сыночек, ой, как заждалась! Дай хоть на тебя погляжу, какой ты стал. Здоров ли, цел-невредим?

— По всем статьям, мамочка, в норме. Здоров! Вот только устал от воздушной болтанки. Да, Ленуца, а как дела у Юрия? Где он?

— Юра тоже в пути, — опередила Ира сестру и добавила назидательным тоном: — Ленуца… ну, разве это звучит в приложении к старшей сестре? Тем более в устах солидного инженера?

— Полно тебе, Ира, — засмеялась Елена Савельевна. — Будь он хоть трижды инженер, но для меня он всё тот же проказливый братец Тоня.

— А ты, Ленуца, зловредная! Я думал, ты уже забыла мои проказы! Ан нет: память у тебя хорошая, даже чересчур, я бы сказал…

Они весело рассмеялись, взяв друг друга за руки. Антон нежно привлёк сестру к себе и дважды поцеловал в щеку.

Ира тоже не захотела оставаться в стороне и обхватила брата за шею, стараясь пригнуть, но тут же оказалась в воздухе и понеслась вокруг него, как вокруг оси.

Он долго кружил смеющуюся сестру, пока из окна не донёсся голос матери.

— Тоня, ванна готова!..

— Сейчас, мамочка, иду!.. Ира, а телефон в квартире есть?

— Конечно, есть, в гостиной. Пойдём, я покажу, как с ним обращаться. Тут телефоны какой-то новой конструкции. Кому хочешь позвонить?

— Полковнику Прозорову.

— Он уже не полковник, Тоня, а генерал-майор. А позавчера в местной газете была заметка — в институте отмечали его пятидесятилетие и 30 лет службы в авиации. Поздравь его.

— Обязательно… Найди скорее эту газету.

Споряну посмотрел в справочник, набрал нужный номер и нажал зелёную кнопку. Овал маленького телеэкрана, вмонтированного в плоскость телефонного аппарата, становился всё прозрачнее и прозрачнее. Сначала выступили контуры кабинета, заполненного массивными книжными шкафами, потом отчётливо вырисовался большой стол, покрытый сукном, а перед ним в кресле моложавый генерал с телефонной трубкой в руке.

Изображение генерала обернулось. Генерал поднял голову и, как показалось Споряну, посмотрел прямо ему в глаза. Губы генерала сделали несколько движений.

— Здравствуйте, товарищ генерал, — отчеканил Споряну, вытянувшись перед телефоном и тут же забыв о поздравлении. — Разрешите доложить!..

Споряну умолк, широко улыбаясь грозившему с экрана пальцем генералу. Потом снова согнал улыбку, сделав строгое лицо.

— Есть отдыхать, товарищ генерал! — почти крикнул он весело в микрофон, положил трубку на рычаг и, повернувшись к стоящей рядом сестрёнке, щёлкнул её лёгонько по носу.

— Ты понимаешь, Ирка, генерал Прозоров сказал, что он искренне рад моему приезду и просил… знаешь, о чём он просил?

Ира пожала плечами.

— Просил на свадьбе оставить ему место посажённого отца. Причём тут свадьба?

— Ой!.. Это он меня видел рядом с тобой на экране.

Брат и сестра громко рассмеялись.