* * *

Санкт Петербург. Россия.

Это было страшное наслаждение… Искандер, конечно, не относился к тем мужчинам, которые редко видят женщин. Он мог довести их от блаженства до сумасшествия. Даже кажущиеся на первый взгляд холодными и бесчувственными девушки, погружаясь вместе с ним в волны любви, забывали обо всем, делали невероятное, издавая дикие звуки. Мужчине и самому доставляло радость видеть их наслаждение в сетях любви, слышать их ласковый шепот, видеть широко раскрытые глаза и вытянутые лица. На ложе любви он был властелином. Но в этот раз все вышло иначе. Он не успел даже заметить, как из властелина превратился в раба. Он был в состоянии человека, ступившего голыми ногами на горящий костер. Он действительно был в огне. В огне наслаждения. И мечтал он только об одном. Чтоб эти муки наслаждения прекратились и одновременно длились бы вечно. И удивлялся тому, что в жизни имеет место такое наслаждение…

Вскоре все стихло… Как вырвавшийся вулкан, он взметнулся в небо. Через некоторое время проснулся на своей кровати. Каждая клеточка его тела обессилело от наслаждения. В ушах звучала нежная и приятная песня. Искандеру казалось, что он даже понимает ее слова.

И вроде не понимает… Думает о тебе…Виласини… Бывает любовь…

Виласини… Нет, Искандер не понимал значения слов. Он только качался в нежных волнах той прекрасной песни. Лолита, как бы потеряв сознание, лежала рядом с ним. Искандер погладил ее длинные черные волосы. Свои нежные пальцы Лолита положила на его живот.

На мгновение они оба замерли…

Неожиданно зазвонил телефон. Трудно сказать, сколько прошло времени. Может, они заснули, может, просто находились под впечатлением, но телефон заставил их вернуться в реальный мир. И Лолита, и Искандер встали одновременно. Догадавшись в чем дело, Лолита улыбнулась и, играя ягодицами, пошла в ванную, а Искандер взял трубку.

— Да, — сказал он, даже не стараясь скрывать своего неудовольствия, — я слушаю.

— Искандер, — послышался знакомый голос, — как только появилась связь, сразу решил позвонить тебе. Разбудил?

— Как дела, — спросил Искандер, узнав голос. — Я уже устал ждать… Слушаю тебя, Андрей Николаевич.

— Все в порядке, — сказал Андрей Николаевич. — На острове они остались вчетвером. Семьи вместе с нами. Пока все спят. Скоро должны проснуться. Объясним им ситуацию и оставим на базе отдыха.

Изменений же, наверное, нет?

— Нет. Значит, все в порядке? — спросил Искандер, как бы до конца не веря словам Андрея Николаевича. — ничего непредвиденного не случилось?

Конечно, он верил Андрею Николаевичу. Просто хотел рассеять свои сомнения.

— Нет, — ответил Андрей Николаевич. — Ничего неожиданного не случилось. Только…

— Что?! — улыбка быстро сошла с лица Искандера. — Что случилось?

— Просто Ольга устала. Остров ей стал казаться странным.

Странная тишина и… И парни, которые пошли за грузом… Юра с Павкой… Показалось, что и они столкнулись с чем-то странным…

Правда, потом они сказали, что так поступили только ради того, чтобы нас напугать. Конечно, так оно могло и быть. Может, этому и не стоит придавать особого значения, но я решил предупредить тебя. Не вини.

— Ничего страшного, — Искандер некоторое время молчал, — сам-то как думаешь?

— Мужчины остались на острове. Женщины и дети с нами, — спокойствие Андрея Николаевича всегда нравилось Искандеру. — После того, как оставим семьи на базе, можем снова вернуться на остров. Если что случится, мужчины будут под присмотром. Но я не думаю, что случится что-нибудь страшное.

— Хорошо.

— Я буду на связи. Попрощаемся?

— Спасибо тебе, Андрей Николаевич. Бог тебе в помощь.

После разговора Искандер облегченно вздохнул.

— Как, — спросила Лолита, — все хорошо?

— Да, — улыбнулся Искандер, — все, вроде, слава Богу.

И он передал Лолите разговор с Андреем Николаевичем.

— Я очень рада, — сказала женщина искренно, — и я очень боялась.

Искандер не ответил. Хотя разговор с Андреем Николаевичем немного и успокоил его, но его все же что-то беспокоило. Естественно, его состояние заметила и Лолита.

— А этот твой… Андрей Николаевич… надежный человек?

— Почему ты так говоришь?

— Ну, — Лолита почувствовала себя неловко, — возможно, человек, которого интересуют только деньги… Возможно он… Сейчас и аферистов достаточно развелось…

Улыбнувшись, Искандер ласково потрепал ее по плечу.

— Дело не только в деньгах… — потом добавил, — дело совсем не в деньгах. В 1993 году мне пришлось работать военным корреспондентом на границе Таджикистана и Афганистана. А Андрей Николаевич, как тебе сказать… Короче мы с ним прошли огонь и воду, несколько раз нам пришлось спасти друг другу и жизни. Он очень надежный человек.

— Я очень рада, — улыбнулась Лолита. — Я теперь точно верю, что все завершится хорошо. Спасибо тебе.

Искандер удивился.

— За что?

— За все, — сказала Лолита, загадочно улыбнувшись. — За все!

Искандер понял ее по-своему и, вспомнив, в каком наслаждении пребывал совсем недавно, ласково улыбнулся.

— Тебе спасибо!

Лолита поцеловала его в губы.

— Странный ты человек, Искандер. Удивляюсь я тебе, ей Богу…

— Что?!

* * *

Лолита помешала кофе и продолжила. После любовных ласк Искандер ей стал еще дороже. Она постаралась понять его душу.

— Ты привык жить в благополучии. Известный писатель, — начала перечислять Лолита. — Талант, за которым следит весь народ.

— Весь народ?! — Искандер засмеялся. — Ты думаешь, что весь народ читает книги?!

— Все равно, — Лолита не отступала от своих слов. — Книги читают сливки общества. Во всяком случае, лучшие представители нации знают своих писателей, известных писателей.

— Хорошо, если бы это было так… — Искандер грустно улыбнулся. — Только меня никто не узнал…

Лолита не поняла, что он хотел сказать.

— Ты что думаешь, что тебя никто не знает?! — разгорячилась она.

— Тогда почему твои книги распространяются таким большим тиражом? Каждое твое произведение ждут. И в конце концов, за что тебе платят твои бешеные гонорары? Может, ты думаешь, что все писатели живут, как ты в богатстве, без горя и печали? Хотя, может, так и думаешь… Такие, как ты, не очень интересуются жизнью рядового человека. Даже официальные разговоры ведут через других.

А здесь… Обыкновенная старуха… попрошайка… чем она могла привлечь твое внимание?

— Не знаю… — наблюдавший за ней с улыбкой Искандер задумался. — И вправду не знаю.

— Интересно, — стояла на своем Лолита. — Истратить весь гонорар от книги на поиски ее детей. Заплатить за квартиру. И организовать такое, во что ни один человек не поверит…

Писатель виновато улыбнулся. Да… Этот поступок Искандера многим показался бы странным.

— Я об этом напишу новую книгу, — сказал, наконец, Искандер, как бы желая оправдаться за столь большую трату денег. — Уже есть договоренность с издательством. Не надо ломать голову над темой, что-то выдумывать. Все описывать так, как было. Для писателя самое легкое дело.

Все это казалось правдивым. Но Лолита не хотела на этом успокаиваться.

— Нет, я совсем не об этом. Как твое внимание привлекла эта старуха? Даже если будешь писать об этом книгу… Это же совсем не твой жанр… Ты мастер страшных историй. «Вы не довольны своей судьбой? Вы думаете, что живете в аду? Прочитайте произведения Искандера и жизнь покажется вам раем.» И каждый человек, берущий в руки твои книги, знает, что почувствует себя переходящим врата ада.

И вдруг… Какая-то старуха…

Если говорить честно, то и сам Искандер удивлялся этому не меньше Лолиты.

— Не знаю, — сказал он, вспоминая откуда появилась эта мысль. — В Казань я приехал за гонораром. Решил зайти в студию «Оскар рекорде», которая собиралась снять фильм по моей повести. Там работает очень талантливый писатель Ильфак Шигапов. Может, ты слышала о нем. Стояли с ним, курили, разговаривали на разные темы.

Опять же, вроде, говорили о жизни татар. И вдруг он мне и говорит:

«Вон на такой-то улице бабушка просит милостыню. Однажды разговорился с ней. Она вырастила четырех сыновей. Тот, что рядом с ней — горький пьяница, а остальные трое, как уехали в молодости, так и не появлялись больше». Меня как холодной водой окатили. Старушка, просящая милостыню, все время стояла перед моими глазами. Хотя после обеда у меня все дела и закончились, решил остаться в Казани.

Нашел, до вечера наблюдал за ней. Хотя и понимал, что это нехорошо, но остановиться не мог. Наблюдал и на второй, и на третий день.

Узнав, ее данные по своим каналам постарался узнать, где находятся и ее сыновья. Есть положительные стороны известности. Каждый готов тебе помочь. Узнать, где они живут, не составило трудности. Узнав, содрогнулся. Оказывается, один живет в Америке, другой — в Башкортостане. А один, приняв христианскую религию, стал священнослужителем. Не знаю, может, и не правильно так сравнивать, но мне показалось, что старуха — это сама вся нация.

Замолчали. Через некоторое время Лолита заговорила вновь.

— Я слежу за твоими произведениями и за интервью с журналистами, — сказала она, немного улыбнувшись. — Но не знала, что ты так радеешь за нацию.

Искандер только поднес чашку к губам. Он плавно поставил ее на стол.

— Что?! — не веря своим ушам, он уставился на Лолиту. — Что ты сказала?

— Ты же почти в каждом интервью любишь повторять: «Я не увлекаюсь политикой.!» «Не мое дело — сохранение нации!» — виновато улыбнулась Лолита, — разве не так?

Улыбнулся и Искандер.

— Наверное, так. Но дело совсем не в этом. Я не занимаюсь политикой. Политика занимается мной. Вот в чем вопрос. Вот так и с нацией. Мое дело не кричать на улице: «Да здравствует татары!» Если я напишу хорошее произведение, его прочитает татарин. Если татарин прочитает, значит, сохранится язык. И другие нации, признавшие мои произведения, с уважением посмотрят на татар. Так?

— Может, и так…

— Поэтому я не занимаюсь ни политикой, ни национальными вопросами. Ими занимаются мои произведения.

Лолита засмеялась.

— Произведения о вампирах, о зомби…

— Я понимаю тебя… Но народ, который целой деревней забывает свой язык, чем лучше вампиров? Чем не зомби люди, которые за несколько тысяч идут на иностранных певцов средней руки, а своих ругают: «Билеты по пятьсот продают, уроды».

Лолита перебила:

— А ты невысокого мнения о своем народе.

— Народ сам должен быть высокого мнения о себе. А наши спокойно живут, свято веря в свою ущемленность. Своего Салавата он ругает на каждом шагу… и живет, наслаждаясь его пением…

— Это проклятие?

— Нет, боль.

Замолчали. Вскоре Искандер продолжил:

— Когда узнал о старушке Фатиме, эта боль возникла с новой силой. Часть татар в чужих странах, часть в Башкортостане, а часть вообще в другой религии. А тот, кто должен охранять отчий дом — пьян. Нет, не только от водки. Даже не знаю, от чего. Только он пьян.

Как трезвый человек, он не предугадывает события, не загадывает на будущее.

Искандер замолчал на время, а потом опять продолжил.

— Что может быть страшнее для татарина? А ты говоришь, не мой жанр… Для страшных событий не нужна только мистика.

Он улыбнулся, не улыбались только его глаза.

— Знаешь, старуха Фатима превратилась в самую дорогую для меня личность. Я же детдомовский парень. Возможно, чувства, которые были у меня для родителей, направлены теперь на нее. И я постарался ей помочь. Заплатил за общежитие. Захотел найти ей ее сыновей. Если честно, я думал, что они бедствуют. Я готов был вытянуть их из жизненного болота. Но когда увидел, что они живут в достатке, как нормальные люди, рассердился. Как можно жить в достатке и совершенно не думать, как живут родители? Я рос, относясь к отцу с матерью, как к Богу. Но мне не довелось увидеть ни Бога, ни родителей. Я ни разу за всю свою жизнь не произнес слова «мама». Понимаешь?! Нет, ты это не понимаешь! А эти? Дети Фатимы мне показались врагами. Я захотел наказать их. Захотел, чтобы они испытали, каково это терять своих детей. И я их под разными предлогами собрал на этом острове. Остальное ты уже знаешь.

— А ты действительно жил на этом острове?

— Да, целую неделю.

— Я там тебя видела, — улыбнулась Лолита.

Но Искандер не придал значения ее шутке:

— Я сначала думал о том, чтобы каждый день терять по ребенку.

Сегодня Халиля, завтра, например, Радика… Но во время жизни на острове передумал. Мне показалось это очень страшным наказанием.

Потом пожалел безгрешных детей и их матерей. И заменил его таким символическим наказанием. Здесь ничего страшного и из ряда вон выходящего. Забывшие свою мать мужчины мучаются от неведения того, где находятся их дети. Живы ли они или нет? Куда ушли, почему не возвращаются? Один день неизвестности.

— Но слава острова?

— Знаю. Страшные вести об острове существовали и раньше. Но многие, распространенные в последнее время, придуманы мной. Это было не трудно. Газеты, если интересно, готовы напечатать все.

Правда это или неправда их не интересует. Так же обстоят дела с радио и телевидением. А выдумывать страшные истории для меня, сама знаешь…

— Значит, ты не веришь в страшные истории про остров?

— Нет, конечно… Сначала немного сомневался. И сомнение вызывали не столько страшные истории, сколько то, как люди держат себя. Зрелые девушки, красавцы парни. Побоялся, что влюбятся друг в друга и войдут в половую связь. Современная молодежь привыкла с этим не затягивать. Нет веры и в родителей. Могли возникнуть и драки. Если честно, я и сейчас немного сомневаюсь. На одном острове четыре мужика. У четверых исчезли семьи. Могут обвинить друг друга и совершить глупость. Конечно, с утра они уже поймут, что родные братья. И я с нетерпением жду рассвета и наступления вечера.

Вечером мы их заберем. И только тогда я успокоюсь. До конца.

Искандер отпил кофе. И хотя эти слова он говорил с глубокой убежденностью, душу точат какие-то черви. Он, конечно, не хотел обращать на это внимания, но в душе не было спокойно.

— Глупый ты, — Лолита погладила волосы Искандера, — глупый…

— Почему? — писатель печально улыбнулся. — Хотя, может быть…

— Преклонение перед матерью — это преклонение перед Богом, — сказала Лолита, как бы разговаривая сама с собой. — В этом мире все в образе женщины, даже Бог.

Это было как бы оправданием действий Искандера. Во всяком случае показалось именно так.

— Искандер, — Лолита начала говорить и, не зная, продолжать или нет, замолчала, — ты…

Мужчина смотрел на нее. Он ждал.

— Знаешь… Я хочу, чтобы начатое тобой сейчас дело завершилось удачно. Всей душой. Всей своей сущностью. Если я в этом мире и преклоняют перед кем-то, то этот человек ты. Я не желаю тебе никаких страданий. Ты действительно достоин счастливой жизни.

Но…

Искандер взял ее руки и прижал их к груди. В этот момент ему очень нужны были эти слова. Сейчас был именно тот момент, когда он нуждался в понимании и теплых словах.

— Да, — прошептал он, посмотрев в глаза Лолиты с безграничной нежностью, — все закончится хорошо. Святое дело не должно заканчиваться плохо.

В глазах Лолиты было переживание, нежность и удивление.

Возможно, это были чувства переживания за то, что она не может облегчить состояние Искандера.

— Но даже если вдруг возникнут непредвиденные ситуации, ты не будешь виноват. Никогда не вини себя, хорошо?

Искандер кивнул.

— Никогда не вини себя, — повторила Лолита, словно давала урок ребенку. — Никогда!

— Хорошо…

Выйдя из-за стола, Лолита встала перед Искандером. Встал и мужчина. Обняв его за шею, она потянулась губами к его чувственным губам. Целовались они долго. Дыхание потянулось к дыханию, душа к душе. Через некоторое время Лолита приставила пальцы к губам Искандера.

— Успокойся, — сказала она, улыбаясь, и добавила, — мне пора.

— Что?!

— Я должна уйти, Искандер…

— В такое время, — от неожиданности Искандер не знал даже что и сказать.

— Да, — сказала женщина, — в такое время, именно в такое время.

Но ты не переживай.

Искандер ничего не сказал, он вспомнил свою первую встречу с ней. В растерянности он стоял на речном вокзале, Лолита подошла к нему с его последней книжкой в руках:

— Извините, — сказала она нерешительно, — а можно у Вас взять автограф?

— Давайте, — сказал Искандер и потянулся за ручкой в карман, — кому подписать? Как вас зовут?

— Лолита.

— Красивое имя. Вы куда едете?

— Я работаю здесь, — сказала Лолита, как бы чувствуя вину за то, что здесь работает. — Встречаю отдыхающих и провожаю по нужному маршруту. Вы тоже отдыхать?

Искандер посмотрел на нее и замер. Он совершенно не обратил внимания на то, что она была в форме турагентства. И на ее красоту. С такой красивой женщиной хорошо было бы и познакомиться, но не то время. А может… Неожиданно у него родилась мысль.

— А вы бы не смогли мне помочь?

— Конечно, — Лолита засияла от счастья, — с удовольствием помогу.

— Вы даже не спросили, что за работа, — улыбнулся Искандер.

— Если бы это было не в моих силах, Вы и не начинали бы разговор, — сказала Лолита, посмотрев на него прищурившись. — А то, что в моих силах, я сделаю для вас с удовольствием.

— Вы правы, — улыбнулся писатель, — у вас есть время?

Лолита кивнула головой, и они пошли в ближайшее кафе…

Немного времени прошло с момента их знакомства. За это время они сблизились так, будто прожили всю жизнь вместе. В душах возникла любовь. И вдруг… Искандер не мог понять и объяснить это.

Возможно…

— Лолита, ты обиделась на меня?

— Искандер…

— Да, Лолита…

— Никогда не вини себя. — опять повторила Лолита, словно повторяя урок малышу. — Никогда! Ты мне обещаешь?

Искандер кивнул.

— Тогда почему…

— Так надо.

Конечно, у Искандера было много вопросов. Но ему неудобно было углубляться. Но все же один вопрос не смог не задать.

— Когда еще встретимся?

— Не знаю, — в голосе Лолиты слышалась горечь, — возможно, никогда.

— Значит, ты…

— Нет, Искандер, я не обиделась на тебя, — сказала Лолита, посмотрев на него глазами, полными тоски. — Уходить от тебя — для меня большое горе. Если бы было возможно, я бы была с тобой до конца своей жизни. Никуда бы тебя не отпустила. И сама бы от тебя никуда не ушла. Но это невозможно и мне нужно уходить.

— Почему? — казалось, сердце Искандера разрывается на части, — почему невозможно?

Лолита отвела в сторону полные слез глаза.

— Искандер! — всхлипывая, сказала она. — Не мучай ты меня… не спрашивай ни о чем! Иди… Иди, посиди в зале. А я… Я должна немного успокоиться… Иди, Искандер… Прошу тебя.

Ему ничего не оставалось, как еще раз посмотреть на Лолиту и бессильно поплестись в другую комнату. Ему было нелегко. За свою жизнь он простился со многими, потерял самых близких, пережил немало горя. На первый взгляд сегодняшнее прощание перед ними было лишь маленьким эпизодом. Сегодняшнее прощание. Лолита куда-то ушла. «Может, больше никогда не встретимся,» — говорит она.

Но Искандер найдет ее. Он обязательно ее найдет, и они встретятся.

Может, уже завтра будут вместе. Уход Лолиты — не потеря. Это просто временное расставание. Но почему оно так мучительно?

Почему уход Лолиты заставляет его страдать? Почему?

Искандер не мог найти ответ на этот вопрос. Как бы он не старался себя успокоить, в душе он чувствовал, что больше никогда не сможет встретиться с Лолитой.

— Прощай, Искандер!

От неожиданного голоса он вздрогнул. Послышался звук закрывающейся двери. Искандер бросился туда. Он захотел в последний раз посмотреть на Лолиту, сказать ей еще хотя бы слово. И он бросился за ней в коридор. Женщина должна быть неподалеку. До лестницы по коридору нужно было пройти немало. Искандер проводит ее до лестницы. И… И поцелует на прощание. Так, чтобы запомнить навечно.

С этими мыслями он выбежал в коридор, но застыл от неожиданности. Лолиты нигде не было. Здесь не было места, где можно было бы спрятаться — как на ладони. Куда же она подевалась?

Может, ошибся? Лолита из комнаты не выходила? И он вернулся к себе. Проверил комнаты, шкафы, даже под кроватью посмотрел. Но Лолиту не нашел.

— Лолита! — душа его страдала, — Лолита!

И вдруг он услышал нежный голос:

— Даже если вдруг возникнет непредвиденная ситуация, ты не будешь виноват. Никогда не вини себя, хорошо?!

Искандер, понимая, что это он слышит в себе, кивнул головой.

— Никогда не вини себя! Никогда!

* * *

Дынк-дынк-дынк-дон!..

Поезд, не спеша, потихоньку преодолевал километр за километром.

Фатима долго мучилась, стараясь восстановить в памяти образ Искандера. Всю свою силу она направила на это. Но, войдя в мир писателя, почувствовала себя очень маленьким, никчемным человечком. Это, действительно, был большой мир, не похожий ни на что, не сравнимый ни с чем. А писатель был Богом этого мира. Его окружил созданный им самим мир и люди. Причем каждый из них жил своей жизнью. Как нельзя угадать, о чем думает Бог, так нельзя было войти и в мысли Искандера. Фатима почувствовала себя так, будто попала в очень сложный лабиринт. Хотя она только шагнула в этот мир, но найти обратный ход было нелегко. Конечно, если бы была Хадича, она бы что-то предприняла. Но Фатима не верила в свои силы и предпочла вернуться обратно.

— Прощай, Искандер!

От неожиданно услышанного голоса он вздрогнул. Это был не голос Фатимы, она и не думала прощаться с писателем. В тот же момент послышалось, как закрылась дверь. Дверь. Она закрывается с шумом. В то же самое время перед ней возникла эта дверь, светлый коридор… Она увидела и Искандера, который выбежал в поисках кого-то. На его лице было выражение безграничного удивления. Все это она видела лишь одно мгновение. Затем какая-то сила схватила ее и они вышли то ли через окно, то ли из другого места — это Фатима не успела понять. Они были над улицей. И она увидела дом, из которого они только что вышли. Это была гостиница. Искандер должен разместиться здесь, — подумала она, но эту мысль заменил страх — Меня кто — то несет. Я лечу вместе с кем — то. Она попыталась было сопротивляться, но ничего не вышло. Ее действительно кто-то нес.

Неимоверной скоростью они долетели до большой воды, и вскоре внизу показалась маленькая точка, которая постепенно, по мере приближения превратилась в остров. Остров издалека напоминал полукруг. Казалось, что остров утонул в воде, а на поверхности осталась только самая темная ее часть. Деревья, покрывающие остров, виднеющиеся между ними каменистые холмы в этот утренний час казались зловещими.

Они пролетели середину острова и остановились у двухэтажного дома. Фатима, почувствовав, что попала под влияние посторонних сил, посмотрела наверх. И всего лишь на один миг увидела того, кто занес ее сюда. Это была женщина с длинными черными волосами. Увидев ее вид, Фатима чуть не потеряла сознание — на голове корона из человеческих черепов, а на шее вместо бус шипящие змеи. Фатима не хотела поверить в то, что увидела. Думала, что это только воображение испуганного ума. У существа, принесшего ее, и рук вроде было бесчисленное множество. На правой руке она держала большой блестящий кинжал и череп человека. Фатима все это заметила в одно мгновение. А возможно, и совсем не видела. Все это ей могло только показаться, так как она очень сильно была напугана.

Но выяснить, правда это или нет, у нее не было возможности, в следующую минуту сила та исчезла, и она увидела своих сыновей.

Мужчины, которые спали в комнатах этого дома, конечно, были не те дети, кого она представляла себе, кто постоянно снился ей по ночам.

Это были взрослые мужчины. Но Фатима сразу поняла, что это ее дети. Все крепко спали, нежно посапывая во сне. Душа старушки наполнилась радостью.

Вдруг она увидела беспокойно переворачивающегося во сне Малика, и она осторожно подошла к нему.

Малик, казалось, видит страшные сны и поэтому бредит. Он перевернулся еще раз и что-то с трудом выдавил из себя. Фатима не могла его ни успокоить, ни разбудить. В своем теперешнем невидимом никому состоянии она могла быть просто наблюдателем, но никому не могла помочь и ничто не могла изменить. Хотя это ее немного расстроило, но то, что она увидела сыновей живыми и здоровыми, делало ее счастливой.

— Ты кто? — спросил Малик через некоторое время, — ты кто?

Фатима даже вздрогнула. Ей показалось, что сын ее видит. Но она одновременно понимала, что Малик просто бредит. Но все же не смогла смолчать. Желание поговорить с сыном было очень сильным.

Конечно, в ее положении это было невозможно, Малик ее не слышал.

Но это ей в данный момент это было не столь важно. Куда важнее ее возможность сказать что-нибудь сыну.

— А ты сам попробуй вспомнить, — сказала она. Если бы это было на самом деле, Фатима сказала бы это с нотками укоризны. — Ну-ка, попробуй вспомнить. Я не забыла, а ты? И ты не должен был забывать.

Ты не должен был меня забывать. Не должен был…

Но ответ Малика не на шутку напугал старушку.

— Я тебя не знаю, — закричал со страхом Малик. — Ты не моя мать.

Я не твой сын. Я не татарин.

Нет, это был только бред. Наверное, это так. Иначе и не может быть. Она никак не может говорить с Маликом. Даже понимая это, она не смогла остаться без ответа.

— Ты настоящий татарин, — сказала она с радостным спокойствием. — Мой сын татарин.

Неожиданно какая-то сила вынесла ее наружу. Столб тумана перед ней сгустился и приобрел человеческий облик. И она увидела старуху, которая как две капли воды была похожа на нее.

— Ты кто, — спросила ее Фатима неуверенно.

— Я — ты, — сказала старушка, появившаяся из тумана.

Фатима ожидала такой ответ, поэтому переспросила ее так, будто говорит с маленьким ребенком.

— Нет, я — это я, а ты кто?

— Ты — это я, — с казала старушка, прикрывая беззубый рот, — а я — это ты.

— Как тебя зовут?

— Фатима…

— Ты откуда?

— Ты знаешь…

Фатима не знала, о чем еще ее спросить.

— Дети у тебя есть?

— Есть. Четыре сына.

— Как зовут?

— Не важно…

— Как это не главное?

— Они мои дети, а остальное не важно.

— Кто твои родители?

— Ты знаешь…

Фатима опять замолчала, а потом резко спросила:

— А как попала сюда?

— Ты знаешь…

Неожиданно какие-то руки снова подняли ее в небо. В этот раз она четко увидела ту, кто поднял ее. Это не было чудовище. На голове не было короны из человеческих черепов, а на шее бус из змей. Это была всего лишь приятная женщина лет тридцати с длинными черными волосами.

— Путешествие закончилось, — сказала она с виноватой улыбкой, — вы уж извините…

— За что?

Старуха была благодарна ей.

— За все, — виновато улыбнулась женщина, — за все извините.

Неожиданно все исчезло.

Дынк-дынк-дынк-дон!..

Поезд, не спеша, в свое удовольствие набирал километр за километром. Фатима какое-то время лежала, прислушиваясь к перестуку колес, затем, как бы желая убедиться, что она в этом мире не одна, сказала:

— Ляйля…

— Что Фатима апа, — сказала Ляйля, как будто только и ждала этого, — ты тоже не спишь?

— Еще далеко?

— Есть еще. К месту только завтра к одиннадцати прибудем.

Фатима некоторое время молчала, а потом, как бы желая продолжить прерванный разговор, сказала:

— Ляйля, а бывают книги с изображением гостиниц?

— Не знаю, — сказала Ляйля. — Сейчас на вокзалах продаются карты городов. Может, в них есть. А тебе зачем?

— Я вроде знаю, в какой гостинице остановился Искандер.

— Искандер?! — теперь села и Ляйля. — Ты ничего не путаешь?

— Не путаю, дочка, — Фатима, казалось, сама не верит своим словам. — Не путаю.

— Хорошо, — хотя в душе Ляйля и не соглашалась с ней, но спорить не стала. — Если знаешь, в какой гостинице, остается только взять такси.

Старушка хихикнула.

— Все не так легко, — сказала она. — Я не знаю ни названия. Ни адреса гостиницы.

— Это уже плохо, — в голосе Ляйли чувствовался укор, — может, тогда нам просто нужно пойти по адресу, указанному в письме?

— Нет, туда душа не тянет, — какое-то время Фатима молчала, — если бы я увидела изображение гостиницы, я бы узнала.

— Не знаю, — настроение Ляйли упало. — Сможем ли мы быстро найти такую книгу?

— Это не маленькая гостиница, — сказала старушка, — сокрушаясь оттого, что мало знает, — 10–15 этажей. На крыше большими буквами написано название. Но я не успела его прочитать… Может, прочитала, но забыла. Но если бы увидеть рисунок…

— Таких больших гостиниц, наверное, сейчас немало. — Ляйля неожиданно встрепенулась. — Может и в открытках, посвященных городу быть…

— На карте, в открытках, — сказала старуха, подытоживая слова девушки, — еще где? Думай, дочка, думай. Сейчас все зависит от тебя.

— На картах, в открытках и памятных книгах, — повторила Ляйля, — в газетах и журналах, выходящих в Петербурге… Где еще?

Старуха не ответила.

— Еще где, — сама себе говорила Ляйля. — Еще на вокзалах работают справочные отделы. В них могут быть сведения о гостиницах… Еще… 10–15–этажный… Гостиница-то не маленькая.

Их, наверное, не больше пятидесяти наберется. Потом… На вокзале могут быть представители гостиниц, реклама о них. Еще… Еще…

По мере рассуждения Ляйли в душе Фатимы крепла надежда.

Что ни говори, пятнадцатиэтажная гостиница-это не иголка в стоге сена. Найти можно, но Фатиме нужно было найти как можно быстрее.

— Еще Ляйля, еще, — торопила она девушку, — думай, дочка, думай.

— Еще… — неожиданно Ляйля замолчала.

— И почему это мне сразу не пришло в голову?! — закричала Ляйля и спрыгнула на пол, — Интернет!

— Что? — Фатима была не сильна в мире компьютеров, — что ты сказала?

— Интернет, — повторила Ляйля, — в Интернете есть сведения о гостиницах. Некоторые и номера заказывают по нему. Там есть их изображения, адреса и положительные стороны. Вся информация!

Когда я возила учеников на экскурсию в Уфу, сведения о гостиницах взяла оттуда. Там есть все города. А Интернет-салоны в городах на каждом углу есть. Мы твою гостиницу в один момент найдем.

Фатима с резвостью девушки соскочила и обняла девушку.

— Ляйля, доченька.

* * *

— Никогда не вини себя! Никогда! — повторил Искандер, когда пришел в себя. Он не раздетый лежал на кровати. Ему показалось, что прошло всего мгновение, как ушла Лолита. Он вскочил, чтобы пойти ее искать, но, увидев свет в окне, посмотрел на часы. Было почти двенадцать. Неужели он так долго спал?!

Это было странным. Хотя если учесть последние дни его жизни, то удивляться тут нечему. Каким бы ты сильным не был, организм берет свое. Вот и сейчас прощание с Лолитой, наверное, отобрало у него последние силы, и он крепко заснул.

Искандер пошел на кухню, включил чайник и направился в ванну. Но не забыл бросить взгляд и на телефон. У него закончилась зарядка. Выругавшись про себя, он поставил телефон заряжаться. Ему хотелось подольше побыть в ванне. Но это не удалось. Стоило почистить зубы и вымыть лицо, как в дверях раздался звонок. И он был вынужден выйти и открыть. Он не верил своим глазам: у двери стояла Ольга.

— Ольга?! — в душу Искандера закралось сомнение, — что случилось?

— Такое дело, — сказала Ольга, пройдя в комнату, — но, видя выражение Искандера, попыталась улыбнуться, — ты не беспокойся.

Для беспокойства нет причин.

— Тогда зачем ты…

— Мы доставили женщин и детей в нужное место. — Она старалась казаться спокойной. — Все прошло удачно. Только у подростков немного испортилось вроде настроение. Они, если ты хочешь знать, уже успели друг в друга влюбиться. Но ничего страшного. Все хорошо. — Ольга улыбнулась. — Мы думали, как только их оставим, вернемся на остров. Он показался мне каким-то странным.

Про остров говорю… Андрей Николаевич, наверное, уже рассказал…

Мы договорились не оставлять без присмотра тех, кто остался на острове. Но Юра с Павкой даже не захотели слушать об этом. Оба говорят одно и то же: «Не пойдем и все!» Причину не объясняют.

Короче их невозможно уговорить. Теплоход дадим, что хотите, то и делайте, — говорят. Андрей Николаевич остался искать на их место людей, а я пришла к вам. Я на машине… Если сейчас сразу поедем, вы готовы?

— Сейчас, — сказал Искандер, — через минуту…

— Хорошо, я подожду Вас внизу, — Ольга взялась за ручку двери.

— Стойте здесь..

— Хорошо, не задерживайтесь, — женщина вышла.

— Минуту.

Хотя, увидев Ольгу, Искандер и испугался, сейчас он успокоился. Конечно, в этом не было ничего страшного. Андрей Николаевич привык обо всем заботиться заранее, делать все до мелочей, поэтому он и отправил Ольгу. К тому же и телефон не отвечал. Они найдут людей, которые поведут теплоход. Потом заберут тех, кого оставили на острове. Все шло очень хорошо. И все же Искандер собрался очень быстро. Нет причин затягивать. Мужчин нужно забрать с острова до темноты. Если затянуть, и семьи начнут беспокоиться, сообщать, куда не надо. Пока собирал вещи, успел выпить кофе. Когда все сделал, еще раз пробежался взглядом по комнате: не забыл ли чего. Ничего вроде не забыл.

Уже собрался было уходить, как зазвонил звонок.

Кто это еще?

Ольга только что ушла, может, она что — нибудь забыла…

Искандер открыл дверь и, не веря своим глазам, окаменел на месте. Такое не могло быть. Во всяком случае он не мог себе это даже представить.

— Здравствуйте, — сказала Ляйля, немного смутившись, — мы к Вам.

Искандер, увидев Фатиму, все сразу понял. Конечно, к нему.

— Как вы меня нашли, — сказал он, чтобы только не молчать. — И зачем?

Стоявшая в стороне Фатима подошла прямо к нему.

— Вы пообещали сто тысяч?! — сказала она грубовато. — Вы?!

— Я…

— Вы, естественно, и не собирались давать эти деньги?

— Если говорить честно, нет… — сказал Искандер, придя в себя, — я…

Старуха неожиданно приятно улыбнулась.

— Ладно, не будем впустую тратить время, — сказала она, схватив Искандера за локоть. — Остальное, сынок, объяснишь по дороге. А сейчас нам нужно спешить.

— Куда спешить?

— На остров, — вся суть старухи, как бы говорила «Что даже этого не знаешь?» — Надо спешить на остров.

— Но вы…

— Откуда узнала? — на лице Фатимы появилось подобие улыбки, — И это объясню по дороге. Мои сыновья в опасности. Мы обязательно должны забрать их с острова иначе…

— Иначе что?

— Случится страшное, — сказала старуха, почти вытащив Искандера из комнаты, — не забудь закрыть комнату.

Искандер быстро закрыл дверь, и они зашагали к лифту. Старуха глазами пробежалась по коридору. Это место ей было очень знакомо.

— Не знаю, — сказала старуха, когда вошли в лифт, — я должна тебе сказать спасибо или проклясть тебя. Пока ничего сказать не могу. Но мы должны торопиться.

* * *

Надо торопиться. Даже когда сели в машину, Фатима говорила об этом. Искандер и сам знал, что нужно торопиться. Если они заберут с острова мужчин и доставят их к семьям, с его плеч сойдет груз, а с души тяжесть. Для него сейчас очень важно было побыстрее выйти из каши, которую сам же и заварил. Но ему стало надоедать, что Фатима твердит одно и то же. Но он старался не грубить ей. Пока шли по улице города, он два раза резко прервал ее, больше ничего не говорил.

Но вот Ольга волновалась. Наверное, на нервы ее действовали слова старухи. Это было уже заметно по тому, как она вела машину.

Искандер подмигнул Ольге и попытался разговорить старуху.

— Я ведь пытался только Вам помочь, — сказал он. — А Вы где-то услышали и испугались.

— Я тебя не виню, — сказала Фатима сухо, — я четко вижу то, о чем ты думаешь.

Искандер засмеялся.

— Что смеешься, — старуха была серьезна. — Сейчас вот ты еле сдерживаешься, потому что я тебя тороплю.

Искандер резко прекратил смеяться.

— Ты думаешь, что мое беспокойство — это проявление старости.

Иначе говоря, я где-то узнала, что мои дети на острове и начала впустую бояться. Но ты ошибаешься. Моим сыновьям действительно угрожает опасность. Я не знаю, что за опасность и как я смогу им помочь. Но им помочь могу только я. Только я.

Искандер ничего не смог ей ответить. Прозорливость старушки лишила его дара речи. И все же надо было что-то говорить.

— Что же это за опасность, при которой можете помочь только вы?

— Не знаю, — показалось, что сухость в голосе Фатимы исчезла. — Если здесь идет речь о том, что могу помочь только я, значит, речь идет или о чувствах или об уме. О чем еще может идти речь, не знаю.

— Человеку в Вашем возрасте дети сами уже должны помогать, — сказала Ольга, нажимая на газ. — А вы все дети, да дети… Ни черта им не будет…

Она чувствовала себя неважно. И эти слова оказались неуместными. Женщина и сама почувствовала это. Хорошо хоть Искандер понял ее состояние и подхватил:

— Да, им ничего не будет. Мы зря переживаем. На этом острове я жил целую неделю. Ничего сверхъестественного не встретил.

Какое-то время ехали молча.

— Ты это другое, — сказала старушка, — ты совсем другое…

Искандер улыбнулся.

— Дочка, не медли, не на свадьбу едем, — начала опять свое старушка.

На этот раз ее слова не понравились Искандеру. Он пытается что-то говорить, а Фатима его совершенно не слышит, думает о своем.

И все же он промолчал.

Машина опять остановилась перед светофором. Фатима быстро посмотрела в зеркало. Увидев ее взгляд, Ольга вздохнула.

— Светофоров много поставили у вас, — пробубнила старушка, — через каждые десять шагов.

— Вроде уже доезжаем до конца города, — присоединилась к разговору молчавшая до сих пор Ляйля, — выедем на трассу, быстрее будет.

Фатима посмотрела на нее очень странно. Ляйля пожалела, что ввязалась в разговор.

— А что сказала та гадалка?

Фатима во все глаза смотрела на светофор, казалось, что она совсем не слышит Искандера.

— Что сказала гадалка?

Фатима заговорила только тогда, когда тронулась машина.

— Твоим детям угрожает опасность. Сказала, только ты можешь им помочь. И тебе нужно торопиться.

Искандер неожиданно повысил голос:

— Как «и тебе»?

— Не сказала как.

— Нет, — Искандер почти наполовину повернулся к старухе, — она сказала «и тебе»? Если «и тебе» значит, еще кто-то должен торопиться. Разве не так?!

Старуха задумалась.

— Выходит так, — сказала она без настроения. — Выходит, кто-то еще должен торопиться. Только этот кто-то и не думает торопиться.

Ляйля покашляла. Ольга не ответила, а Искандер продолжал свое:

— Кто-то еще должен торопиться. Но кто? — он уставился на старуху. — Кто должен торопиться. Если мы это узнаем, возможно, поймем, какая потребуется помощь.

На мгновение все замолчали.

Ольга включила радио. И сама себе улыбнулась. Почему ей это сразу не пришло в голову?! Чем слушать причитания старухи, это в тысячу раз лучше.

— Не включай русскую, — Фатима старалась перекричать песню, — Ничего не понятно, кому это нужно?

— Это не русский, — сказала, чувствуя неловкость, Ляйля, — это Майкл Джексон…

— Выключи, выключи… Был бы свой русский, еще куда не шло… И что слушать, если даже слов не понимаешь? Выключай.

Мешает думать. Голова болит.

— А у тебя нет татарской кассеты? — улыбнулся Искандер. — На вот эту поставь хотя бы.

Ольга выключила радио и поставила кассету, которую дал Искандер. Из магнитофона послышалась песня:

Фатима что-то сказала. Искандер приглушил магнитофон.

— Приближаются мои последние минуты, — сказала тогда Хадича.

— Фатима была довольна, что вспомнила слово в слово. — Твоим детям угрожает опасность. И тебе надо спешить. Спасти их.

Все молчали.

— Твоим детям угрожает опасность. И тебе нужно спешить, — повторил Искандер, — эти слова можно понять и так…

Фатима кивнула. Никто ничего не сказал.

Вскоре Искандер опять повторил:

— Можно понять и так: Приближаются мои последние минуты, надо и тебе торопиться.

Ляйля, старась скрыть улыбку, уставилась в окно.

— Ты хочешь сказать, что мои последние минуты тоже… Может быть и так, — сказала Фатима серьезно, — но это понять трудно. Если я умру, тогда как их спасу?

— Ладно, отбросим этот вариант, — сказал Искандер, — действительно, это ни в какие рамки не лезет…

— На этом острове… — не закончив мысль, Ольга замолчала. Ей показалось, что если она расскажет о своих сомнениях на острове, то старушка станет беспокоиться еще больше. Сейчас она вроде немного успокоилась. Во всяком случае, перестала торопить.

Фатима грустно улыбнулась:

— На этом острове много того, что трудно понять.

Неожиданно машина вздрогнула.

— Почему те, кто водит теплоход, отказались вновь поехать туда?

— спросила Фатима. — Они чего-то испугались. И ты, Ольга, чего-то испугалась, правда? На острове есть какая-то плохая сила.

Не веря своим ушам, Ольга повернулась к старухе. Ей показалось, что она читает ее мысли.

— Да, — сказал Ольга с неожиданной приветливостью, — на острове есть странности.

У нее уже не осталось раздражения по поводу этой старушки.

Все на месте Фатимы поступили бы так же, торопили бы. На теплоходе и сама Ольга так допекала Андрея Николаевича. Она просила его забрать и мужчин, говоря, что их здесь оставлять нельзя.

Только из-за нее решили снова вернуться на остров. Фатиму никак нельзя обвинять. Все, чьим детям угрожает опасность, поступили бы так же…

— Странности острова почувствовала и я, — она бросила через зеркало приветливый взгляд на старушку, — на это обратил внимание и ваш сын Михаил. Анна сказала… Жена… «Остров нас не любит. Он что-то нам готовит. Нам надо отсюда уезжать,» — сказал он.

Фатима что-то хотела сказать, но промолчала. На время установилась тишина. Она была тревожной.

— Если остров живой, — сказала Ляйля, сама смущаясь своих слов.

Но, заметив, что никто не собирается над ней смеяться, продолжила — если остров живой и не принимает приехавших людей… Что он должен делать?

Фатима переживала, сама того не заметив, она бросила уничижительный взгляд на Ляйлю.

— Остров их должен прогнать, — сказала она с деланной приветливостью, — но почему он не должен любить моих сыновей?!

И почему должен любить, — подумала уже про себя.

А сама… — подумала Ляйля, — сама-то всегда их любила? Не было что ли минут, когда ты их проклинала? Но эти мысли она вслух не произнесла.

— Как он может прогнать? Он же не может крикнуть: «Я вас не люблю. Уходите отсюда».

— Он должен пугать их различными странными ситуациями, — сказал Искандер. — Он должен напугать их. Значит, работники теплохода…

— Да, — разгорячилась Ольга, — Юра! Когда мы были на берегу, он что-то увидел. От страха он уставился в одну точку и повторял одно и то же: «После ваших следов остается грязь, — сказал он голосом, как бы выходящим из-под земли. — Уходите и больше не приходите.

Уходите. Все!» — А если будет гнать, но прогнать не сможет… — Ляйля смутилась и уже проклинала себя, что сказала. Возможно, все так подумали, но никто не сказал вслух. Об этом говорить было еще рано. Но ее задела искусственная улыбка Фатимы и если уж начала, она решила договорить:

— Он собирает в себе отрицательную энергию, проклятия и превращает все это в сильное орудие.

Установилась тишина. Мертвая тишина. Показалось, что замерли мысли и чувства людей. Неожиданно Фатима вроде все поняла. Она всю жизнь ждала своих детей. Иногда готова была разорвать их на части. Если есть сила, способная собрать те ее проклятия. Если собрать только часть из них и то хватило бы уничтожить многих островов. Страшно! Немного погодя, она, поддавшись вперед, уцепилась за Искандера. Правой рукой стала рвать его волосы, а левой схватила около рта и начала трясти:

— Ты… Почему ты так поступил?! — ее слова были похожи на шипение змеи. — Какое ты имел право? Кто ты?!

Растерянный не столько от физического насилия, сколько от слов старухи, Искандер не сопротивлялся.

— Успокойтесь, — сказала Ольга, — вы мешаете вести машину.

Но старуха была разгорячена, она и не собиралась останавливаться.

— Фатима апа, — Ляйля обняла ее сзади. — Успокойтесь, все будет хорошо.

— А ты! — Фатима отпустила Искандера и вцепилась в Ольгу. — Ты почему оставила их на острове? Почему не увезла с собой?!

И она со всей силы начала трясти женщину.

— Искандер! — крикнула Ольга, — забери ее от меня! Пропадем…

Машина ехала прямо на столб у обочины дороги. Искандер видел это. Но не успел. Только он потянулся к старухе, послышался звук тормозов, и машина чуть было не врезалась в столб… Ольга неплохо водила машину. В самый последний момент она успела повернуть руль, и машина, не столкнувшись напрямую со столбом, только задела ее левой стороной. Все содрогнулось, послышался страшный крик. Вскоре все затихло.

Придя в сознание, Искандер потянулся к ране на голове, затем ощупал все тело. Не до конца веря в то, что жив, он осторожно поднял голову. Ольга молчала, положив голову на руль. Искандер правой рукой ощупал ее пульс. Женщина была жива. Она застонала, тихонько выпрямила туловище, села, прислонив спину к креслу, и уставилась в одну точку. Если не учитывать синяк на левой стороне лба, на лице у нее ран не было.

Услышав на заднем сиденье всхлипы, Искандер повернулся назад. Ляйля плакала, перебирая окровавленные волосы Фатимы, которая лежала на ее коленях.

— Ты как? — спросил ее Искандер.

— Хорошо — сказала Ляйля, вытерев глаза окровавленными руками. — Фатима апа… Она не дышит.

Искандер взял руку старушки.

— Она жива…

— Я жива, — прошептала Ольга, — И я жива…

Глаза ее осветились. На побледневшем лице появился румянец.

Казалось, что сама мысль о том, что осталась жива, заставляет человека жить.

— Я жива, — радостно крикнула Ольга и тут же начала плакать. — Я жива. А как вы? Вы как?

Искандер попытался успокоить Ольгу, судорожно обнимающую его. Потом потянулся к ручке двери.

— Фатима апа в тяжелом положении…

— Надо позвать врача, — Ольга очнулась, — скорую помощь…

Фатима падала в черную бездну. Здесь было пусто. Больше ничего не было. Через некоторое время на недосягаемой высоте она вроде увидела седоволосого Хатмуллу. Промелькнула и тень окаменевшего с приподнятым хвостом Актуша. Но откуда-то появились тучи, и она опять погрузилась в темноту. Так прошла вечность, а может лишь мгновение. В темной пустоте не было счета времени. Здесь было спокойно. Хорошо. Но темнота начала медленно рассеиваться. Со светом появились и какие-то голоса. Они были вроде ей знакомы. Вскоре перед глазами появились тени людей…

Все остальное Фатима наблюдала сверху.

Носилки на колесах. На них лежит безобразная старуха. Когда- то светлые волосы приобрели густой красный цвет. Кровь и на лице.

На одежде… Фатима поняла, что это лежит она сама. Неужели была такой уродливой?! Если так, то совсем неудивительно, что сыновья не приезжали к ней. Тут она вспомнила все. Вспомнила, какую глупость совершила. Она не должна была так поступать. Кто эти дети для нее?!

Какое она имеет право поднимать руки на чужих детей?! Это же люди, которые хотели ей помочь! Например, Ляйля… По первому зову пошла за старушкой, которую видела впервые. Пошла за ней к черту на кулички. Да и сейчас она старается ватой убрать кровь с ее лица.

Эх, доченька. Это русская, что была за рулем. Ольга. Прислонилась к голой стене, дышит с трудом. Повредила, видимо, грудь. Бедненькая…

А этот… Когда-нибудь он снимает свою черную куртку? Как он энергичен. Размахивая руками, что-то пытается объяснить доктору. А тот не поддается, рукой показывает куда-то. Фатима сосредоточила все свое внимание, желая услышать, что они там говорят. Вскоре слова стали различимы. Они ругались.

— Ты знаешь, кто я, — горячится Искандер, — если эта старушка умрет, больше никогда и нигде не сможешь работать врачом! Она должна жить. И молю, чтобы ты принял ее в экстренном порядке…

— Я все понимаю, — говорит ему доктор. — Но в больнице нет больше специалистов. И вам придется подождать, пока будет сделана операция.

— Операцию сделаешь потом, — твердит свое Искандер. — Старуха при смерти, понимаешь?!

— Мужчина на операционном столе тоже при смерти и у него есть семья, дети.

— И у нее есть дети…

— Кто, ты что ли? — издевается над ним доктор. — Мужчина на операционном столе в твоем возрасте, и если он умрет, останутся два сына. А эта старуха уже свое пожила…

— Ты чудовище, — Искандер схватил его за ворот. — Ты…

— Хватит, — вышел из себя и доктор. — Ты отнимаешь мое время.

— Я не твое время, я душу твою возьму!

В это время Ляйля повисла на его со сжатыми кулаками руке.

— Искандер!

Искандер легонько ее тряхнул, отпустил доктора. Ему стало неудобно из-за своей грубости.

— Извини, брат, — говорит он доктору, — извини…

В дверях появилась молодая женщина:

— Доктор, пожалуйста…

— Сейчас, — говорит доктор, быстро приводя себя в порядок. — Одну минуту.

Искандер дотрагивается до его плеча. Доктор показывает на дверь.

— Его жена, — говорит он, собираясь уйти. — Я тороплюсь, ждите.

Огорченный Искандер выходит из комнаты. Останавливается.

Смотрит на женщину с двумя детьми в возрасте четырех-пяти лет, шагающую за доктором.

— Мама, — говорит один из мальчиков, — папу по новой будут делать?

Женщина остановилась лишь на мгновение и погладила его по волосам.

Видеть все это для Фатимы было большим испытанием. Душа ее болела оттого, что человек, который так сражался за ее жизнь, был не ее сыном. Всю жизнь ее оберегали и защищали чужие дети. Свои даже и не думали. Толи живы, толи нет. И Хатмулла, стараясь не показывать жене, переживал в душе, да так и умер. Одно яблоко поделим на пять, будем друг за друга до смерти стоять, — пел он, когда растили сыновей. Когда они разъехались и пропали, он перестал ее петь…

Но так же не должно было быть… Это же были такие хорошие, милые дети… Маленькими лежали обернутые в мягкие одеяла… А Фатима, сев на край кровати, тихо их укачивала. И всегда рассказывала одно и то же:

Перед тем, как родиться дитя спросила у Бога:

— Зачем я иду на этот свет? Что я там должен делать?

Бог сказал:

— Я тебе подарю ангела. Он всегда будет с тобой и все тебе объяснит.

Это была хорошая притча. Только дети ее не поняли.

Она всю жизнь прожила одиноким ангелом.

Всю жизнь ждала детей. Мечтала увидеть хотя бы разочек.

Солнце вставало не ради рассветов для нее, а для того, чтобы она увидела детей своих. Дни были не для жизни, а для свидания с детьми.

Дни проходили за днями. Только сыновья не возвращались. Вот и к концу жизни подошла…

Душа ее была сплошь одна рана… И эта рана очень болела.

Боль охватила ее всю… Перед глазами промелькнули знакомые эпизоды… Со скалы вечности в мир живых смотрит старец. Нет, не старец, а дух. Показалось, что ветер потрепал и волосы Фатимы.

Послышался голос Хатмуллы:

— Если раньше в горах находили пещеры, то сейчас из пещер строят горы. Если раньше жили, думая о желудке, то и сейчас он правит человеком. Они такие… Что поделаешь… Остается только простить.

Фатима соглашалась с Хатмуллой, но тихонько покачала головой.

— Ми-и, — откуда-то послышался жалобный писк, вскоре показался и сам котенок. Фатима вздрогнула. Она была безмерно виновата перед Актушем.

— Ми-и, — уставился на нее Актуш, — я тебя простил, и ты их прости.

У Фатимы ком появился в горле. Глаза наполнились слезами.

Она знала… Она знала, что нужно прощать… Она должна была простить.

Неожиданно среди воспоминаний возник и голос Хадичи.

— Детям твоим угрожает опасность, — сказала она. — И ты должна спешить. Спасти их можешь только ты!

— Ми-и, — повторил опять Актуш, — я простил, и ты прости…

Прости…

Все голоса слились в единое целое и призывно звучали в ее ушах:

— Их можешь спасти только ты!

— Я тебя простил. И ты прости… Прости…

— Можешь только ты спасти…

— Прости…

Фатима понимала, что ей надо простить детей. Она хотела их простить. Но… Но в душе много было обид, о которых она никому не говорила, никому не показывала. Она перед ними была бессильна.

Чтобы победить эти обиды, ей нужно было лишь одно теплое слово сыновей.

— Нет, — застонала Фатима, понимая, какую ошибку она совершает. — Нет… Я не могу простить… Я не могу…

С этими словами она перешагнула невидимую линию.

Это была граница между жизнью и смертью.

— Ты могла спасти своих сыновей, — с такими словами встретила ее Хадича. — Для этого нужно было просто простить их.

— Понимаю, — застонала Фатима, — что уж теперь?

— Все в руках Божьих.

Неожиданно душа Фатимы успокоилась. Все ее страдания, обиды исчезли, будто их собрали и куда-то унесли. Она знала, куда ее обиды держат путь и к кому. Но она уже не могла ничего поделать.

Она уже не была ангелом.

— Не бросай их, боженька, — прошептала она, — только не лишай их своей милости.

И понимая, что ее желания не имеют значения, все же добавила:

— Дай им возможность выбора… Дай, мой Бог, им два пути…

Два пути…

* * *

— Мы поедем в другую больницу, сейчас придет машина, — сказал, входя в комнату Искандер и, увидев лежащую на полу Ляйлю, замер, — что случилось?

Ляйля уже пришла в себя. Вскрикнув, она встала.

— Не знаю, — сказала она грустно, — я протирала лицо Фатимы апа… Неожиданно она схватила меня за руку… Я упала… Из глаз посыпались искры, больше ничего не помню…

Ольга, словно окаменела, около Фатимы.

— Ты как? — повернулся к ней Искандер. — Терпеть можешь?

Ольга сильно удариалсь грудью и ей становилось все хуже и хуже.

— Она умерла, — прошептала Ольга. — умерла…

Все замолчали.