Рой появился не слишком скоро, наверное, общался с художником. Вернее, получал сведения из Лаччио.

Я уже изнывала от скуки, когда хозяин дома, постучав и дождавшись моего ответа, вошел в комнату. Я сидела за столом, складывая черепки: к тому времени от нечего делать я расколотила несколько тарелок и теперь собирала их, словно пазлы.

Граф подошел к столу, внимательно посмотрел, затем положил несколько черепков, понял, что не подходят. Покачал головой и, будто невзначай, обронил:

— Может быть, вы желаете прогуляться?

— Прогуляться? — от неожиданности я даже подскочила на стуле, — И вы не боитесь, что меня кто-нибудь заметит?

— Опасаюсь, — мягко поправил он меня, — но в этом случае я заручился поддержкой вашего нового знакомца — Боневенунто…

Он с удовольствием понаблюдал за моим лицом, затем пояснил:

— Он будет сопровождать нас и уверять всех, что вы — его подмастерье.

— В вашем мире женщинам позволено быть художниками?

— Скажем так, это не возбраняется, но и не поощряется, поэтому вы переоденетесь в мужской наряд.

— Надеюсь, он будет чистый, — выпалила я, не задумываясь. Рой рассмеялся. Я слегка обиженно нахмурилась.

— Разумеется, — уверил он меня, все еще фыркая от смеха, — Более того, он будет совершенно новым.

— Интересно, откуда вы его взяли?

— О, это, в общем-то, не слишком трудно, главное — знать портного, — он улыбнулся, — Я скажу Далии, чтобы она помогла вам!

— В этом нет необходимости!

— Да? — Рой чуть наклонил голову, явно намереваясь сказать какую-то колкость, — Позволите посмотреть, как вы одна будете расшнуровывать платье…

Я прикусила губу, поскольку совершенно забыла о шнуровках. Заметив это, граф удовлетворенно кивнул и вышел. Мне показалось, или он насвистывал какой-то веселый мотив.

Далия помогла мне переодеться. Теперь мой костюм, состоявший из коротких штанов, шелковых плотных чулок, желтоватой рубашки, куртки с рукавами-буфами, нравился мне гораздо больше неудобного платья. Единственное, что мне вновь пришлось надеть под куртку — плотный жилета-баски, поддерживающего грудь на манер бюстгальтера. Высокие сапоги и короткий очень легкий плащ, надевавшийся через голову, завершили наряд. Но больше всего меня восхитили перчатки: из мягкой замши, с широкими раструбами. Я с наслаждением прошлась по комнате, покружилась, рассматривая себя в зеркале со всех сторон. Увиденное мне нравилось. Плащ скрывал фигуру так, что, не присматриваясь, меня действительно можно было принять за пухленького мальчика.

Служанка умело закрепила волосы на затылке, и когда я надевала бархатный берет с пером, казалось, что у меня достаточно короткое каре.

— Вы готовы? — окруженный свечением Рой возник в комнате так внезапно, что я даже подпрыгнула:

— Вы меня напугали!

— Простите, я решил воспользоваться порталом, — он протянул мне руку, — Таким же порталом мы переместимся за ворота усадьбы. Идемте.

Ожидая подвоха, я неуверенно вложила свою ладонь в его. Граф ободряюще мне улыбнулся и свободной рукой начертил какой-то знак в воздухе. Легкая вибрация, свечение, затем комната вдруг исчезла, а мы оказались стоящими на дороге среди полей.

Жаркий воздух буквально опалил меня, заставляя подставить лицо южному солнцу. Запах моря стал ощутимее, на этот раз смешиваясь с запахами луговых трав, легкий бриз приятно холодил кожу.

— Вы всегда так перемещаетесь? — я заметила, что граф наблюдает за мной.

— Большей частью — да, это удобно, хотя очень опасно: существует ряд ловушек, способных поймать мага именно на выходе из портала. Но приходится рисковать.

— А Карисса? — вдруг спросила я. — Её не могли поймать, когда она выходила из портала?

— Она не воспользовалась порталом, — покачал головой Рой, в серых глазах мелькнуло беспокойство.

— Почему вы так уверены?

— Магией может обладать лишь глава рода, остальные используют амулеты, создаваемые им, и он легко может отследить все перемещения. Глава рода — Козимо Риччионе, и он не знает, где его сестра.

— И никак нельзя использовать амулеты других?

— Можно, но тогда останется магический след. Нет, она ушла из замка по доброй воле, — он тяжело вздохнул и пробормотал что-то себе под нос. Я уловила лишь «уши надеру», из чего заключила, что беглянке не поздоровится.

Лошадиное ржание прервало наш разговор. Я обернулась. Боневенунто стоял позади нас, у кованых ворот, держа в поводу прекрасного гнедого коня. Две лошади стояли стреноженные в стороне, радостно поедая пожухшую пыльную траву на обочине дороги.

— Будто ты отцу никогда не помогал, — фыркнул Рой, забирая у художника поводья и легко вскакивая в седло. Гнедой радостно всхрапнул, намереваясь сорваться с места, но опытная рука сразу же успокоила его. Я с уважением посмотрела на графа.

Тем временем Боневенунто затянул подпруги на небольшом вороном мерине, явно предназначенном для меня, и помог сесть в седло. Затем все то же самое проделал с толстой серой кобылой, которая, с трудом оторвавшись от еды, недовольно посмотрела на хозяина. Даже не дождавшись, пока тот опуститься в село, она лениво зашагала по дороге, художник, чудом не свалившись с другой стороны, тотчас осыпал ее сочными ругательствами.

Рой не стал ждать, пока Боневенунто выровняется, а выслал нетерпеливо пританцовывающего на месте гнедого вперед, моя лошадь послушно устремилась следом, серая кобыла безнадежно отстала, изображая рысь на месте, пока всадник хорошенько не пнул ее пятками по бокам, после чего она недовольно затрусила по дороге, делая вид, что очень торопится. Первое время мне было не до красот, я старалась приноровиться к ходу коня и проверить, насколько я помню вообще, как это все делается. Вороной оказался достаточно хорошо выезженным, моя память тоже не подводила, и я слегка расслабилась.

Рой с одобрением наблюдал за мной. Опытный всадник, он буквально сливался с лошадью, сидя так легко, как бывает, когда животное тебе полностью доверяет. Мы проехались по дороге, петлявшей среди перстрых из-за цветов холмов. Вилла графа стояла на самом высоком из них. Я оглянулась, стараясь запомнить местность. Рой ухмыльнулся, заметив мой маневр, но препятствовать не стал.

Достаточно небольшой дом, стены которого выкрашены охрой. Вокруг — сады, ступенями спускавшиеся к ограде. Яркие, правильной формы, разноцветные клумбы верхних террас перетекали в зелень деревьев у кованых ворот.

Вокруг виллы были поля: золотистые, зеленые, красные, за ними в дымке виднелись крыши небольших деревень.

— А вот и сам город, — Рой показал рукой куда-то вперед, я посмотрела и ахнула: впереди, над терракотово-красными крышами домов, стоящих очень плотно друг к другу, парили корабли. Отсюда они казались маленькими, почти игрушечными.

— Как это… — я всмотрелась, заметив, что у них не хватает днища.

— Это эффект высокого горизонта, — граф наслаждался моим изумлением, — на самом деле они, конечно, плывут по морю. И, надеюсь, сегодня пришвартуются на пристани.

— Вы говорите так, будто с нетерпением ожидаете из прибытия.

— Признаться, да, это мои корабли! — он усмехнулся.

— Аристократия не брезгует торговлей?

— К чему презирать то, что нас всех кормит? — слегка беспечно отозвался граф, — Торговля — вот процветание для нашего края.

Серая кобыла безнадежно от нас отстала, впрочем, ни нас, ни художника это не волновало. Тропинка все петляла, я не утерпела:

— Мы едем в город?

Рой покачал головой:

— Нет. Слишком жарко, не стоит напрягать лошадей.

— Тогда зачем вы вообще предложили эту прогулку?

— Вам же наверняка было скучно… — он замолчал, затем вдруг продекламировал:

Это было неожиданно.

— Чьи это стихи? — поинтересовалась я. Рой чуть дернул уголком рта, словно скрывая усмешку:

— Мои. Я был… скажем так, весьма романтичным юношей…

— И потом… — поддразнила я, слегка опьяненная воздухом и жарой. Но Рой помрачнел.

— А потом моего отца убили. Опрыскали ягоды витиса, это как ваш виноград, только ярко-красные ягоды, ядом вирозы… Кто-то очень хорошо знал его привычку после обеда ездить на виноградник и пробовать спелость грозди…

— И вы нашли того, кто это сделал, — я даже не спрашивала, но он покачал головой:

— Нет, так и не нашел. Да и времени не было. Смерть отца породила раздоры в Лагомбардии, чем воспользовались Пастыри, втянув республику в войну с княжеством Риччионе.

— Почему вы не вмешались?

— Я? Конечно, вмешался, но был слишком молод, к тому же несколько лет, рассорившись с отцом, провел в Лаччио, намереваясь стать художником. Глупые мечты…

— Почему?

— Потому что до нашего друга Боневенунто мне очень далеко, — он грустно усмехнулся, — К тому же мое отсутствие подорвало авторитет нашего рода, и после смерти отца момент был упущен. Мне понадобилось достаточно много времени, чтобы восстановить мирные отношения двух стран.

— Они так важны для вас? — нахмурилась я.

— Конечно! По мне, так лучше торговать, чем воевать! — он остановил коня и очень серьезно посмотрел на меня, — Если Карисса исчезнет, Пастыри в Лаччио сделает все, чтобы война вновь вспыхнула, и тогда ее уже ничто не остановит… Выжженные поля, разрушенные деревни…

— И поэтому вы решили устроить мне экскурсию? — понимающе протянула я, испытывая странное желание задеть его, — Так надо было еще завести в какую-нибудь деревню, зайти в дом, дать подержать кудрявого чумазого малыша…

— Я не думаю, что это поможет…

— Понятно. Да, красоты города впечатляют. Особенно огромный белый купол собора.

— Тампль, — поправил он меня, — Мы называем их так.

— Тампль, — послушно повторила я, — спасибо. Было весьма гм… познавательно!

Чувствуя, что во мне вновь разгорается злость на этого человека, я развернула коня и направилась обратно, в сторону дома, возвышавшегося на холме. Теперь он напомнил мне тюрьму или неприступную крепость.

Рой догнал меня, но не стал ничего говорить, просто молча поехал рядом. Я даже не смотрела на него, слишком оскорбленная всей этой показухой: лошади, поля, рассказ о себе, несчастном и одиноком… Я бросила взгляд на своего спутника. Он с равнодушным видом ехал рядом, будто нашего разговора и не было.

— О, наконец-то, кто же ездит в такую жару! — Боневенунто присоединился к нам, когда мы проехали где-то две трети дороги. Его лицо подозрительно раскраснелось, а глаза блестели. Он пристроился рядом и протянул мне пузатый глиняный кувшин, оплетенный лозой, — Ничто так не утоляет жажду, как дивный фьён, сделанный из ягод витиса!

Я невольно улыбнулась: ягоды-то разные, а напиток один, но кувшин не взяла:

— Простите, я при исполнении.

При этих словах Рой чуть сильнее стиснул зубы, словно сдерживаясь.

— Да? Жаль, — сделав вид, что он не понял моих слов, художник пожал плечами, обогнул меня и подогнал лошадь, поравнявшись со своим покровителем:

— Мэссэр?

Граф одарил его мрачным взглядом и коротко и емко сообщил, что он думает о местных пьяницах. Тот ничуть не обиделся, лишь отъехал на безопасное расстояние и, притормозив коня, сделал несколько больших глотков. Затем, тыльной стороной ладони вытерев губы, воскликнул:

— Тут не много и было!

После чего зашвырнул кувшин куда-то в сторону. Глухой стук возвестил, что керамика раскололась. Рой нахмурился, дернулся, но промолчал.

Подъехав к воротам усадьбы, он спешился, передал наших коней Боневенунто и вновь взмахнул рукой в воздухе:

— Прошу!

Я послушно шагнула в яркий белый свет и оказалась в комнате. Сразу же портал закрылся, разозленный неудачей Рой явно не собирался провожать меня.

Далитя помогла мне переодеться, затем принесла обед: фаршированного не то воробья, не то перепела, какие-то распаренные овощи, хлеб и фьён. При расспросах выяснилось, что эту птицу при жизни звали квал, и он приготовлен в фьёне со специями и ягодами, и это очень изысканное блюдо. Возможно, не стоило сразу после знакомства накидываться с ножом и вилкой, но я рассудила, что холодным он будет менее приятен. Во время обеда я попыталась расспросить Далию о Рое, но та отвечала очень уклончиво, и ничего нового мне узнать не удалось. Служанка собрала тарелки и вышла.

День тянулся очень медленно, я изнывала от скуки, совершенно не зная, чем себя занять.

Рассматривать гобелен, висевший на стене, мне быстро надоело, да и картинка была невеселая: тела жениха и невесты, пронзенные стрелами, все пирующие вскочили со своих мест и пальцами указывают на двух розовых птиц, напоминающих наших лебедей, которые взмывают в небо. В памяти внезапно всплыла древняя легенда, когда влюбленные были застрелены ревнивым соперником на свадебном пиру и превратились в розовых птиц — анела́.

Я с недоверием взглянула на гобелен. Вот интересно только, откуда я это все знала. Так же, как знала, что этот дом, по всей видимости, любимая загородная вилла графа Алайстера, главы могущественного рода, который являлся главой Совета десяти и фактическим правителем Лагомбардии. Даже нынешний д'орез был избран и обручен с морем по желанию Алайстера.

При мыслях о Гаудани сердце учащенно забилось. Лоренцио… это имя пришло само собой, как и воспоминание: темноволосый красавец, склонившийся к моей руке. Я буквально ощутила теплоту его пальцев, прикосновение губ к моему запястью… да что же это такое! Я затрясла головой, прогоняя наваждение.

Затем вскочила и закружила по комнате, пытаясь понять, откуда все это в моей голове. Что-то подсказывало, что и окно с утра в знак протеста я открыла не просто так. Да и мое желание уколоть Алайстера на прогулке… Будто я была избалованной принцессой.

Взгляд упал на кольцо, которое сегодня утром граф надел мне на палец. Кажется, он сказал, что это — амулет. Возможно ли, что именно кольцо заставляло меня вести и думать, как Карисса? Вчера я бы лишь рассмеялась в ответ на такое предположение, но не сегодня.

Я решительно стянула кольцо с пальца, положила его на стол и прошлась по комнате. Ничего не случилось. Не было ни грома, ни молнии, сюда не примчался разгневанный хозяин дома. Мыслей тоже не было. Никаких. Ни своих, ни чужих.

Поняв, что для чистоты эксперимента мне необходимо выйти хотя бы в коридор, я задумалась. С одной стороны, Рой категорически запретил мне покидать комнату, с другой… маячок оставался в комнате.

Все еще колеблясь, я приоткрыла дверь и вышла, готовая сбежать в свое убежище при малейшем постороннем шорохе. Но, как я и предполагала, там никого не было. Соседняя комната была нечто средним между гостиной и кабинетом: большой стол, несколько стульев, удобный диванчик у стены. Я разочарованно вздохнула: на стенах, расписанных наверняка тем самым Боневенунто, был изображен парк.

Надо отдать должное мастерству художника, действительно складывалось ощущение, что находишься в волшебном лесу. Яркие цветы, зеленые листья, красные гроздья местного винограда, витиса, и где-то вдалеке — синее небо с белоснежными облаками. В общем, все достаточно знакомое мне и без волшебного кольца.

Разочарованно выдохнув, я подошла к огромному окну, которое тоже выходило на тот же самый двор. Экспериментировать дальше было опасно, слуги могли меня заметить, поэтому я решила вернуться обратно в комнату.

Я не успела сделать и нескольких шагов по направлению к двери, когда вдруг по стенам пробежались желтые сполохи, после раздался оглушительный грохот, меня отбросило к стене, дверь, ведущая в спальню, разлетелась на кусочки, стены вздрогнули, а с потолка посыпалась штукатурка. Должно быть, я на несколько секунд потеряла сознание, потому что вдруг поняла, что стою за распахнутой дверью и держусь за ручку, а в комнате полно людей.

Кажется, они что-то говорили, но я не слышала, оглушенная взрывом. Это было даже забавно: смотреть, как они, словно рыбы, открывают рты, отчаянно жестикулирут, напоминая торговцев на рынке. Меня, полускрытую за дверной створкой, они не замечали. Я с каким-то отстраненным интересом рассматривала кусок штукатурки, лежащий неподалеку, там был изображен глаз птицы. Большой и круглый, два круга: белый и черный, внутри какие-то блики… Затем слух вернулся, и мир вокруг просто взорвался какофонией звуков.

Крики, оханье, испуганные возгласы, торопливые звуки шагов, хлопанье дверей — я все это воспринимала слишком отстраненно, словно смотрела представление в театре.

Слуги отчаянно жестикулировали и толкались, стараясь получше рассмотреть комнату, вернее, то, что от нее осталось: по всему полу были разбросаны доски от кровати, ошметки гобеленов и портьер, на которых, точно снег, лежал тонкий слой белого пуха, по всей видимости, из простыней и подушек. Далия вбежала одной из последних. Увидев спальню, она побледнела и буквально упала на ближайший стул.

— Что здесь… — негромкий голос графа перекрыл шум. Рой вошел в компании художника. Увидев, что стало с дверями спальни, они переглянулись и кинулись к перекошенному порогу. Боневенунто хотел войти, но Рой жестом приказал ему оставаться на месте, а сам прошел внутрь. Через несколько минут он вышел. Его лицо было очень мрачным. Качнув головой в ответ на вопросительные взгляды художника и Далии, граф посмотрел на слуг, все еще толпившихся в комнате.

— Можете идти, — ровным голосом произнес он. Те, спеша исполнить приказ хозяина, кинулись к дверям и тут же начали толкаться. Рой с какой-то усталой злостью посмотрел на них, затем он заметил меня, все еще стоявшую за дверью.

— Вы живы! — воскликнул он. Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга, я хотела потребовать объяснений, но не могла сказать ни слова: тело вдруг начала сотрясать мелкая дрожь. Потом мои ноги подогнулись, и я бы упала, не удержи граф меня за плечи в самый последний момент.

— Отп-пустите меня, — прошипела я. Голос дрожал, и получилось жалко. Рой, все еще прижимая меня к себе, покачал головой:

— Вы опять упадете.

— Отпустите! — упрямо повторила я, почему-то хватаясь за ткань его дублета. Мне было холодно и страшно. Рой заглянул в мои глаза, затем подхватил на руки, прижал к себе, словно намереваясь согреть, и понес куда-то через анфиладу комнат. Сил сопротивляться не было, да и уже прекрасно зная хозяина дома, это было бессмысленно. Голова кружилась, и я просто закрыла глаза и опустила голову на его плечо, погружаясь в какое-то странно состояние полудремы-полузабытья.

Очнулась я от прикосновения к губам холодного металла. Я невольно приоткрыла рот, и глотнула. Вода была просто ледяной, дыхание перехватило. Несколько капель обожгли кожу, приводя меня в чувство. Я обнаружила, что опять нахожусь в незнакомой мне комнате, правда, на этот раз вместо кровати я лежала на небольшом диванчике, а надо мной склонялся Рой.

— Очнулись, — удовлетворенно кивнул он. Я вдохнула и хотела подняться. Но он удержал меня, — Не торопитесь, иначе голова может закружиться.

— Да куда уж больше, — пробормотала я, стряхивая его руку и все-таки садясь.

— Ну, как хотите, — слегка раздраженно сказал он, все еще стоя рядом, словно желая поддержать.

Я медленно и очень внимательно осматривала комнату, в которой оказалась. Расписной потолок — очередной сюжет из мифов с неизменными розовыми птицами, мозаичный пол из голубого и зеленого ирхама, на этот раз с белыми прожилками, плиты уложены рядами. Вдоль синих стен, украшенных барельефами на мифологические сцены, стояли огромные шкафы с книгами. Резные, с вставками из голубого и серого перламутра, они сами по себе были уже произведением искусства.

Сквозь огромные арочные окна, разделённые лишь узкими колоннами тех же цветов, как и мозаика на полу, виднелись верхушки деревьев. Мне вдруг подумалось, что, если открыть все эти окна, комната превратится в террасу, но, судя по всему, это редко делали. Тем не менее огромный массивный стол с резными панелями по бокам стоял так, чтобы сидевший за ним мог видеть панораму из окон.

Рой подошел к нему и со стуком поставил кубок на лакированное дерево, не заботясь, останутся ли вмятины. Вода плеснула через край, несколько капель попало на бумаги, граф недовольно нахмурился и смахнул их, чернильный след потянулся следом за его рукой к краю листа. Ругнувшись, Рой присыпал его песком и недовольно посмотрел на пергамент, словно тот был провинившимся слугой, затем отложил и вновь обернулся ко мне. Его внимательный взгляд скользнул по моему лицу. Он явно размышлял о чем-то. Заметив, что я смотрю на него, граф изобразил на своем лице улыбку и слегка натянуто произнес:

— Я бы хотел извиниться за то, что вам пришлось испытать в последнее время по моей вине.

Я недоверчиво распахнула глаза. В моем понимании извиняющийся граф Алайстер был сродни июльскому снегу. Впрочем, в Питере возможно было все. Наверное, в Лагомбардии тоже.

— Я был неправ, вовлекая вас в это мероприятие, — продолжал он, намеренно игнорируя мое удивление, — Но, поверьте, когда я продумывал план, я рассчитывал, что вы замените Кариссу лишь на несколько дней пути из Риччионе сюда, не более. С охраной двух стран и прочими атрибутами. Я ошибся. Игра стала слишком опасной, и магическая молния тому подтверждение.

— Магическая молния? — переспросила я.

— Да, заряд магии, который настроен на определенного человека и всегда попадает в жертву. Древняя магия.

— В спальне же никого не было, — возразила я.

— Был перстень. Тот самый, который я приготовил для вас. Я вплавил туда прядь волос принцессы: она подарила ее в медальоне своему жениху.

— И он отдал ее вам? — усомнилась вдруг я. Рой ухмыльнулся:

— Подарок передавал я, а толщину пряди никто не замерял.

— Мне следовало бы догадаться, — пробормотала я. Он с какой-то грустной насмешкой посмотрел на меня:

— Полагаете, от меня следует ожидать какую-нибудь подлость?

— Подлость? Нет, вы не способны на то, что сами считаете подлостью, но опасаться вас определенно стоит, — неуверенно поднявшись, я подошла к окнам. Рой остался стоять на месте. Если бы я не наблюдала за ним, то и не заметила бы мимолетного шага в мою сторону: он явно намеревался мне помочь, но решил не делать этого.

Ноги все еще подкашивались от слабости, и я прислонилась к одной из колонн. Она была теплой, нагрелась за день от солнца.

Дом стоял на вершине холма, сад вокруг представлял собой несколько террас, на которых были разбиты причудливой формы пестрые клумбы, за верхушками тщательно подстриженных садовых деревьев пестрым ковром лежали холмы, между которыми петляла дорога. За ними виднелись серые купола собора и крыши города, а дальше простиралось море. Бирюзово-голубое, переливавшееся на солнце, оно уходило к высокому горизонту, где темно-синяя полоса воды сливалась с голубым небом.

— Лагомбардия… город мечты и любви… — раздалось у меня над ухом, — Мне жаль, что вы так и не увидели его…

Что-то было в голосе графа такое, что я обернулась. Он стоял, прислонившись к соседней колонне, и с грустью смотрел на виднеющиеся впереди красные крыши. Я вдруг заметила, что у него классический профиль, таким обычно древние скульпторы награждали богов. Было что-то такое… интимное в том, чтобы стоять вот так, друг напротив друга, до боли в глазах всматриваясь в синеющую даль моря над терракотовыми крышами и белоснежными куполами.

— Почему — не увижу? — тихо спросила я.

— Потому что игра зашла слишком далеко, и я не буду рисковать вами, — он даже не повернул головы, — Вы отправитесь обратно, в свой мир.

— Что? — я даже подпрыгнула на месте, не поверив его словам, — Вы откажетесь от всего? Ради чего?

Он повернулся, его глаза зло сверкнули:

— Я не убийца, что бы вы там обо мне не думали. Негодяй, мерзавец, но не убийца, а оставлять вас здесь равносильно тому, чтобы подписать вам приговор! Уж если они выследили вас здесь, в моем доме…

— Ну, положим, выследили они не меня, — пробормотала я, чувствуя себя как ребенок, у которого вдруг отобрали конфету. Сама мысль о том, что придется покинуть этот яркий мир и вновь отправиться на прополку, вызывала уныние.

— Какая разница? — отозвался Рой, — Все равно вам лучше выйти из игры, пока это не зашло слишком далеко. В этой комнате есть шкаф, пятый справа, на нем изображена змея, кусающая свой хвост, как вы знаете, это символ бесконечности. Бесконечности миров.

Он замолчал, давая понять, что сказал мне все. Я еще постояла, наслаждаясь видом, затем подошла к стене, где находились книжные шкафы. Считать не пришлось, мозаика была слишком заметной. Змея, кусающая себя за хвост. Бесконечность. Бесконечность времени, бесконечность миров. Я внимательно посмотрела на изображение рептилии, на секунду показалось, что она ехидно смотрит на меня, проверяя, смогу ли… затем я нерешительно потянулась к дверной створке.

— Ну что же вы, — приободрил меня Рой, все еще стоя спиной ко мне и смотря на горизонт, — Смелее!

Я задумалась. Там, за дверью, был родной Питер, контора, дача, огурцы, скоро их надо будет закрывать в банки, опостылевший Макс, нормальная жизнь… Но, если быть честной с самой собой, в глубине души я всегда жаждала приключений, часто жалея, что родилась слишком поздно для безумных скачек и схваток под луной. Именно поэтому я пошла в пятиборье. И, стыдно сказать, именно поэтому согласилась работать на Литейном, надеясь, что в один прекрасный день случится чудо. И вот оно случилось, и при первой же опасности я должна сбежать обратно, в свою совершенно обыкновенную жизнь. С другой стороны, я — единственный ребенок у мамы, она и бабушка прожили свою жизнь и теперь пытались руководить моей. Они настояли, чтобы я поступила на экономический, они все время ворчали по поводу моей работы в ведомстве, хотя именно зарплата с этой работы позволяла нам жить нормально, да и сейчас, узнав обо всем, они наверняка не одобрят всю эту эскападу.

А ведь еще был сам Рой… И если я сейчас уйду, то никогда больше с ним не встречусь. Я развернулась и решительно отошла от шкафа:

— Знаете, я, пожалуй, останусь!

— Вы с ума сошли! — он обернулся и с изумлением посмотрел на меня, — Вы понимаете, что это опасно?

— Понимаю, — кивнула я, — И остаюсь.

— Извольте объясниться, — потребовал граф.

— Нет. Я приняла решение, — я вновь села на диванчик и демонстративно скрестила руки на груди, — и поскольку с вами я больше пить не буду, то единственный способ попытаться привести меня в состояние беспамятства — это стукнуть по голове чем-нибудь тяжелым!

— Не искушайте меня! — фыркнул он, с удивлением рассматривая меня, словно взвешивая все «за» и «против», — Скажите, зачем вам это?

— Если я отвечу, что из альтруистических соображений хочу помочь вам, вы поверите?

— Нет.

— Я так и думала. Тогда считайте, что я меркантильна и хочу обещанную вами премию.

— Вам нужны деньги? — напрямик спросил он. Я покачала головой:

— Деньги нужны всем. Они помогают нам стать независимыми.

Граф задумался, затем нерешительно кивнул головой:

— Хорошо, только потом не говорите, что я не предупреждал… С этого момента вся ответственность на вас. Последствия вы видели.

— Видела. Хотя… не могу понять, почему молния ударила в спальню, а не в меня?

— Маяком служило кольцо. Вернее, вплавленная туда прядь волос. Судя по всему, наши противники знали, что я использую амулет. Предполагалось, что двойник принцессы его не снимет. Никто же не мог подумать, что вы ослушаетесь приказа!

При словах «наши противники» я улыбнулась, понимая, что эта партия осталась за мной, а затем призналась:

— На самом деле, я хотела провести эксперимент…

Понимая, что именно сейчас не стоит ничего скрывать, я сбивчиво рассказала о своих ощущениях, когда кольцо было надето на мой палец. Вопреки моим ожиданиям, Рой очень внимательно выслушал меня, затем кивнул:

— Да, такое возможно. Эти амулеты фактически передают тому, кто их носит, часть памяти другого человека. Значит, и чувства, и мысли тоже этому подвластны. Интересное наблюдение.

— Простите?

— До вас никто не говорил об этом.

— Не считали нужным?

— Или не замечали, — Рой сел за стол, подвинул лист бумаги и, достав грифель, начал бездумно штриховать, — В любом случае мы знаем, что Кариссу пытались уничтожить.

— У вас ест предположения, кто стоит за всем этим? — без обиняков спросила я. Граф пожал плечами:

— Разумеется, Пастыри из Лаччио. Вопрос, кто в Лагомбардии связан с ними, а этого я пока не знаю. Многим знатным семействам с обеих сторон была очень выгодна война между нашими государствами.

— И кто выиграет больше всех?

— На самом деле — никто, но, думаете, кому-то до этого есть дело? — теперь голос Роя был полон сарказма, — Сиюминутная выгода — вот то, что все видят. И я не знаю, кто из них готов убить принцессу ради очередного мешка золота.

Я внимательно посмотрела на него:

— В связи со всеми событиями вы уверены, что Карисса жива?

— Да. Хрусталь в ее медальоне не стал светлым.

— Почему он светлеет? — спросила я. Рой улыбнулся. Отодвинул исчирканный лист и взял следующий. На этот раз его движения были последовательными и четкими.

— Сказать по правде, я как-то не задумывался об этом, — он взглянул на меня и вновь перевел взгляд на рисунок. Движения грифеля стали плавнее, — Все дело в том, что черный хрусталь прекрасно хранит все, что в него заключили. Возможно, попадая в него, кровь остается как бы живой, и лишь когда владелец умирает, она перестает быт прежней.

— И что же с ней происходит?

— Ну что может произойти с кровью? Кислород перестает поступать, и она сворачивается, — он с насмешкой посмотрел на меня, — В результате получается химическая реакция… уж это-то вы должны знать!

— Вы переносите меня в другой мир, показываете магию, а потом требуете, чтобы я вспомнила школьную программу! — возмутилась я, — Еще скажите, что магию можно объяснить с научной точки зрения!

— Если постараться, то можно, — согласился Рой, — Только зачем?

Он посмотрел на лист, по которому водил грифелем, едва заметно смутился и перевернул его. Я успела заметить, что там был набросок: портрет девушки, наверняка Кариссы. Я хотела попросить посмотреть, но он сжал руку, комкая бумагу:

— Теперь о главном: раз уж вы приняли решение остаться, вы полностью подчиняетесь моим приказам и не устраиваете самодеятельности, как с кольцом!

— Если бы я не устроила этой самодеятельности, то вряд ли сейчас сидела бы в этой комнате и выслушивала ваши требования, — отпарировала я, с удовлетворением заметив, что он вздрогнул, но тут же взял себя в руки:

— Это было исключение. Вы согласны с моим условием?

— У меня есть выбор?

— Либо согласится, либо, — он кивнул в сторону шкафа, — уйти.

Я внимательно посмотрела на него, затем на дверь. С деревянной панели на меня смотрела змея, кусающая себя за хвост. Мозаика была выложена так, что змея казалось живой, были видны малейшие чешуйки на ее теле, блеск немигающих глаз, маленькие точки-ноздри. Испытывая отвращение к змеям, я отвернулась к окнам, за которыми лежал новый для меня мир, полный красок и приключений, будоражащих кровь. Мир, где я была почти свободна от удушливой и чрезмерной опеки. Я встала, прошлась по комнате, затем повернулась к графу:

— Я согласна.

Рой кивнул:

— Хорошо. Порталами сейчас пользоваться опасно, скорее всего, нас выследили именно по ним, кольцо Кариисы скрыло вашу сущность, но больше этой ошибки никто не допустит. Ни Лаччио, ни мы. Придется ехать, как обычные путники: знатная, но бедная дама со служанкой и охраной.

— Не слишком ли очевидно? — усомнилась я.

— Разумеется, нет! Доверьтесь мне, — он радостно улыбнулся. Мне подумалось, что на самом деле граф даже получает удовольствие, находясь в гуще событий.