С тех пор, как Элена стала принимать витамины, она чувствовала себя гораздо лучше, тошнота отступила. Беременность ощущалась как какое-то волшебство, мысли о ребенке наполняли Элену радостью и страхом. Она часто говорила с малышом и прислушивалась, точно надеясь услышать ответ. Но плод был еще слишком мал и пока не шевелился. Доктор сказал, что после пятого месяца его присутствие будет более ощутимо. Но Элена знала, что дитя уже все слышит и понимает. Ей было очень важно общаться с ним каждый день, ведь Сузанна не особенно любила разговаривать с дочерью, что всегда огорчало Элену. Поэтому она рассказывала малышу обо всем, что с ней происходит.

Сначала она говорила немного, короткими фразами, но постепенно ее монологи становились все длиннее, все основательнее. Наконец-то у Элены появился постоянный слушатель.

Однажды утром Кайл спросил ее с порога:

– Ты с кем говоришь?

– С ребенком, с кем же еще.

Кайл посмотрел на нее, подошел и обнял, не говоря ни слова. Удивленная Элена обхватила его руками за шею, чем Кайл и воспользовался. Ему нравилось гладить ее по голове, убирать назад волосы, прикасаться к нежной коже. Быть рядом стало для него необходимостью. Он хотел ее защитить, уберечь, хотя и сам не понимал почему. Логика здесь не работала, объяснения не было, потребность шла изнутри.

Но Кайла преследовали дурные предчувствия. Когда-то он уже переживал нечто подобное, вспоминать об этом было тяжело и горько. Но лучше все-таки не забывать.

Боль не утихла. Думая о прошлом, Кайл сам искал этой боли, воспоминания о трагически закончившейся юношеской любви предостерегали не бросаться в новую бездну. Отношения с Эленой грозили все усложнить и запутать, и Кайл думал, что лучше не заходить слишком далеко. Он даже решил было совсем прекратить их общение, но ведь это было вопросом чести: Элене важно его присутствие, она должна находиться в хорошем настроении, гулять, не сидеть подолгу взаперти.

Кайл помог ей одеться. Замкнувшись в собственных мыслях, он решил установить границы, дальше которых не стоило заходить. Выйдя из дома, пара отправилась на цветочный рынок – забрать заказанные черенки, которые могли послужить материалом для будущей работы Кайла.

Элене понравилось, что на рынке упоительно пахло, что повсюду на нее смотрели прекрасные цветы. Продавцы относились к Кайлу с вниманием и уважением. Но некая Лилиана, не переставая улыбаться, дала понять, что совсем не рада спутнице Кайла.

Казалось, что жизнь Элены полностью наладилась. На работе все шло отлично. Правда, Филипп так и не извинился за свое нелепое поведение, но больше не заводил никаких разговоров, предпочитая, чтобы Элена общалась с Клодин. К счастью, скоро он уехал по поручению Монтьера подготавливать открытие нового филиала в Лондоне. Ему предстояло найти подходящее помещение, дел было предостаточно.

До закрытия магазина оставалось всего несколько минут, когда на пороге появилась Аделина Бинош под руку с какой-то женщиной. На вид ее спутнице, даме с коротко подстриженными рыжими волосами, было около пятидесяти. Она внимательно смотрела вокруг, и в ее лице читалась скрытая сила. При взгляде на нее Элене подумалось о теплом лете, о солнечных лучах и золотых оттенках. Гостье подошел бы запах бергамота, высушенного на солнце сена и полевых цветов.

– Помните, я говорила вам о моей родственнице? – спросила Аделина, одарив Элену своей добродушной улыбкой.

– Разумеется. Мадам Женевьев, не так ли?

К счастью, у родственницы Аделины было очень необычное имя. Обычно Элена не слишком хорошо помнила имена, но зато безошибочно узнавала запах каждого человека, это была особенность ее памяти.

Например, от Аделины Бинош всегда пахло ванилью, розой и дубовым мхом – выразительный, живой и в то же время спокойный аромат. Он очень ей шел. Было сразу понятно, что у Аделины прямой характер и она не склонна к компромиссу. Взгляд ее тоже был прямым и откровенным.

– Женевьев Бинош. – Женщина протянула Элене руку. – Аделина рассказывала о вас много хорошего. Я могу называть вас по имени?

– Разумеется.

– Отлично.

Посетительница была элегантно и дорого одета, во всем чувствовался отменный вкус. Держалась она так же открыто и прямо, как Аделина.

– Очень надеюсь, что вы сможете мне помочь. Мне нужны особые духи. Духи, в которых бы чувствовался аромат Нотр-Дама.

У Элены подступил комок к горлу, но она постаралась сдержаться и не выдать себя. Если уж Клодин умудряется сохранить невозмутимый вид, когда слышит куда более нелепые заказы, значит, это не так уж сложно. Сама Элена ничем не хуже.

– Что вы имеете в виду? Это своего рода метафора?

Женевьев отрицательно покачала головой.

– Нет, отчего же. Мне требуется вдохновение, нечто, что укажет мне нужный путь. Мне предстоит написать очерк о Нотр-Даме, и моя цель – создать нечто совершенно новое, не повторять предшественников, привнести уникальную информацию. Гюго написал о Нотр-Даме удивительный роман, где сосуществуют добро и зло, красота и уродство, мирское и божественное. Мне нужен такой же парфюм. Он должен передавать величие Нотр-Дама, дать представление о его крепких стенах, и в то же время в нем будет место чистоте, притягательности и невинности. Он должен отражать жестокость, безумие и любовь героев романа, но быть единым и всеобъемлющим, как сама жизнь. Жизнь в самом глубоком смысле слова. Что может быть общего между духами и литературой, что выйдет из такого союза? Некое событие пробуждает воображение, а вслед за ним включаются зрение, слух, осязание. Мы слышим историю, и она напоминает нам давнюю мелодию. В этом нет ничего необычного, но что, если историю передать с помощью запаха? Ведь у Нотр-Дама есть свой запах: это аромат свечного воска, древности, влажных подвалов, аромат времени, в нем чувствуется отголосок тех, кто бывал в этих стенах, кто смотрел на статуи, кто дышал этим воздухом, дополняя его своим дыханием. Почему бы не объединить все пять чувств вокруг концепции Нотр-Дама? Тогда его можно было бы воспринимать совсем иначе, трехмерно.

Когда-то по мотивам картин уже создавались духи. Например, известный парфюмер Лаура Тонатто создала духи, вдохновившись шедевром Караваджо «Лютнист». Она пыталась сотворить волшебство, погружая зрителя в мир картины. Человек мог не только видеть изображенную сцену, но и ощущать ее запах. Элене настолько понравилась идея Тонатто, что она даже включила Эрмитаж, где хранится шедевр Караваджо, в список мест, которые нужно непременно посетить. Представить запах картины не так уж сложно – изображение само подсказывает его. Но запах знаменитого парижского собора – слишком сложная задача, слишком глубокий концепт.

– Расскажите мне поподробнее, как вы себе это представляете.

В ответ Женевьев очень детально описала Элене, как воспринимает запах собора. Он должен символизировать движение времени, мысли и чувства, являть собой всю сложность человеческой души.

– Вы понимаете, что ваш заказ потребует очень много времени, мне нужно подумать.

Женевьев кивнула.

– Ну разумеется. Даже не обязательно получить законченный продукт. Пусть это будет лишь предварительная композиция, аромат которой мог бы натолкнуть меня на нужную мысль. Но если вам удастся создать духи – это будет просто замечательно. Само собой, я заплачу, сколько потребуется.

– Позвольте я возьму несколько дней на размышление. Давайте вернемся к этой теме в следующий понедельник?

– Великолепно. Благодарю вас. Возьмите мою визитку, – сказала Женевьев, протягивая синюю карточку. – Надеюсь, мы скоро увидимся, я буду ждать.

Оживленно беседуя, покупательницы направились к выходу.

– Ну что я тебе говорила! Элена сможет тебе помочь, будет тебе аромат Нотр-Дама!

«Если бы все складывалось так просто», – подумала Элена.

Если бы не усталость, Элена в тот же вечер заглянула бы в дневник Беатриче. Кто знает, может, она смогла бы выйти на нужный след среди пожелтевших страниц. В последнее время она часто перечитывала дневник. По правде говоря, знаменитые духи Беатриче никогда ее особенно не интересовали. Элена часто о них слышала, но это была для нее всего лишь легенда, которую она никогда не воспринимала всерьез. Возможно, пришел момент переосмыслить семейное предание.

Элена отпустила лавандовый крем и пошла поговорить с Клодин. Элена еще никогда не видела, чтобы та смеялась. Кто знает, быть может, необычный заказ мадам Бинош пробил бы обычную невозмутимость коллеги. Элене было интересно посмотреть на реакцию Клодин. В конце концов, духи с ароматом Нотр-Дама заказывают не часто…

Пока Элена шла по коридору, она обдумывала заказ. В нотах сердца должна быть самая суть романа: можно взять за основу ладан, само собой – древесные ноты, пчелиный воск… Легкие начальные ноты должны воплощать то, что, по мнению Женевьев, символизировало чистоту и чувственность: может быть, какой-то цветок вроде жасмина. Хотя мысль о создании духов родилась у заказчицы из литературного образа, они должны отвечать ее эмоциональному состоянию. В конце концов, ведь это личное восприятие Женевьев, поэтому она должна участвовать в процессе создания запаха.

Элена постучалась и зашла в кабинет, где сидела Клодин.

– Мне только что заказали новые духи, – сказала она.

– Очень интересно, о чем речь?

Элена рассказала о заказе мадам Бинош, и Клодин улыбнулась, но улыбка тут же погасла, а лицо напряглось.

– Говорит, что заплатит любую цену?

Элена пожала плечами.

– Это ее слова.

– И ты сможешь их сделать?

Элена мечтала услышать этот вопрос. Разумеется, она могла, а главное, очень хотела сделать такие духи. В ее сердце яркой искрой вспыхнула надежда.

– Можно попробовать, – сказала она, а про себя подумала: «Лучше быть осторожней». Ей не терпелось приняться за работу, потому что в заказе мадам Бинош она услышала вызов, и ей хотелось его принять.

Клодин сидела за столом и молча слушала Элену, холодно прикидывая в уме риски и выгоду. Она показала рукой на стул, стоявший возле ее стола:

– Садись, давай все обдумаем. Ведь можно попробовать просто обновить уже готовую формулу.

Элена покачала головой.

– Нет, я должна составить ее сама. Мне нужно войти в работу с самого начала. Нельзя использовать готовую формулу. Мне требуется найти необходимые компоненты, только так можно получить нужный аромат. Представим клиентке пробный вариант и будем вносить поправки в зависимости от ее пожеланий.

– И сколько времени это займет?

Элена обрадовалась: кажется, Клодин была готова передать ей работу по составлению формулы. Ей не терпелось рассказать обо всем Кайлу. Она составит новые духи, ни много ни мало аромат самого Нотр-Дама!

– Как минимум, пару месяцев, может, больше.

Пока Клодин обдумывала ответ, глядя на календарь, Элена тихонько кашлянула.

– Что еще? – В голосе Клодин внезапно послышались ледяные нотки. Каждый раз такая внезапная перемена настроения ставила Элену в тупик, хотя давно пора было привыкнуть, но у нее никак не получалось.

– А вдруг господин Монтьер захочет лично заняться этим заказом?

Клодин поджала губы.

– В последнее время он слишком занят. Я сама сообщу ему о поступившем заказе, а ты пока разрабатывай формулу. Как только будешь готова, начнем работу.

– Отлично. – Элена поднялась, чтобы уйти.

Когда она уже подошла к двери, Клодин окликнула ее:

– Надеюсь, этот разговор останется между нами. Если проект выгорит, мы поднимем престиж магазина и хорошо заработаем. Представляешь себе, в нашем ассортименте появятся духи «Нотр-Дам де Пари»! Тогда Филипп поплатится за свое высокомерие, так что работай, моя дорогая.

– Хорошо, – ответила Элена, потупив глаза.

Она задумчиво закрыла дверь и вернулась к работе. Несмотря на поддержку Клодин, у нее возникло странное ощущение, от которого она никак не могла избавиться. Последние слова Клодин вызвали у Элены недоумение, а во взгляде коллеги проскользнуло какое-то незнакомое, едва уловимое выражение, от которого у Элены побежали мурашки по коже.

Прежде чем Элена открыла дверь, Кайлу пришлось постучать несколько раз. Наконец его впустили.

– Привет, с тобой все в порядке? – спросил он, внимательно глядя на нее.

Элена немного насупилась.

– Зачем ты стучишь, когда у тебя есть ключи?

– Это на крайний случай.

– Намекаешь на то, что мы должны соблюдать дистанцию? – сухо ответила Элена. Находясь в отвратительном расположении духа, она взяла полистать дневник Беатриче Россини, что, впрочем, никак не улучшило ее настроения.

Кайл пропустил замечание мимо ушей. Они никогда еще не выясняли отношения, но казалось, заключили молчаливый договор о том, чтобы для взаимного блага держаться немного на расстоянии. Впрочем, Элена не всегда соблюдала это правило, да и Кайлу было нелегко соблюдать установленные рамки. Каждый раз, когда они случайно касались друг друга или оказывались слишком близко, ему стоило немалых сил сдержаться, чтобы не обнять Элену, и он готов был забыть о своем решении.

Кайл подошел к Элене и поцеловал ее.

– Что-то не так?

Элена склонилась к его груди.

– От тебя так хорошо пахнет! Было бы неплохо сохранить твой запах, залив тебя маслом и запихнув в дистилляционный куб, как делал герой Зюскинда. Тогда я бы сразу заработала кучу денег, и мне не пришлось бы корпеть над этим дурацким дневником, – резко заявила она.

Кайл прикоснулся к ее подбородку, приподняв его, и снова поцеловал ее. На этот раз он немного помедлил, гладя Элену по голове и расправляя по плечам длинные волосы.

– Мягкие, как шелк, – сказал он, немного отстраняясь.

Элена закрыла глаза.

– Когда я была маленькой, я читала книжку про угрюмого французского графа со шрамом через все лицо. Надо сказать, что в глазах женщин шрам делал его только привлекательнее. Этот граф мне ужасно нравился. Можно сказать, я в него влюбилась. – Она помолчала и посмотрела Кайлу в глаза, потом погрозила пальцем: – Так что скажи ему спасибо.

Кайл улыбнулся.

– Ну-ка, расскажи мне эту историю.

Элена уселась на диван и протянула Кайлу дневник, а сама откинулась на мягкую спинку дивана.

– Вот, погляди. Что-нибудь понимаешь? Лично я сдаюсь.

Кайл аккуратно взял старую тетрадь, открыл ее на заложенной странице и нахмурился.

– Знаешь, мой итальянский не слишком хорош. А эти стихи не так уж просты.

– Ничего особенного, стихи как стихи. – Элена протянула руку. – Дай-ка сюда, попробую перевести. И она принялась читать:

– Очевидная цитата из «Адониса» Джамбаттиста Марино, но на формулу никак не тянет.

– А почему ты думаешь, что формула именно в этих строках?

– Это единственные строки, из которых можно извлечь хоть что-то. Все остальное – описание придворной жизни и окружающего пейзажа. Правда, есть еще одно стихотворение того же автора, про драгоценные камни. Последние страницы дневника посвящены заказчику духов. Во время работы Беатриче жила в его замке, целых полгода. Закончив работу, она вернулась в Италию и уже через несколько месяцев вышла замуж. Лишь накануне смерти она рассказала дочери о тех самых духах и передала ей дневник, но не успела сообщить, где искать формулу. Она не обмолвилась и о том, кто был заказчиком. В дневнике нет названия ни замка, ни деревни, ничего, что бы могло указать на то, где она работала над духами. Тайна, покрытая мраком. Моя бабушка провела полжизни, роясь в семейном архиве. Она верила, что формула идеального аромата где-то рядом, что она найдет ее. А мама думала, что Беатриче уничтожила формулу. – Элена протянула Кайлу дневник.

Кайл смотрел на увесистую тетрадь с задумчивым видом.

– В этом я тебе не помощник. Я и так не слишком-то хорошо знаю итальянский, а этот текст написан в семнадцатом веке. Но вижу, что Беатриче употребляет слова из провансальского диалекта, который я как раз знаю неплохо. Однако. – Кайл немного помолчал. – Могу я снять себе копию?

Элена кивнула.

– Зачем?

– Мне хочется кое-что проверить. Ты видела эти рисунки? – сказал он, встал с дивана и направился к письменному столу, где лежал ноутбук.

– Да. Это очень странные знаки, в алхимии я немного разбираюсь, но эти не узнаю. Похоже на секретный шифр, а может, просто каракули. Один из символов напоминает львиную голову, или это волк, точно не скажешь. Беатриче всегда была очень занятым человеком, не думаю, что она стала бы тратить время на бессмысленные рисунки. Кроме того, в те времена не было ни шариковой ручки, ни дешевой бумаги, и переводить бумагу и чернила таким образом было бы крайне неосмотрительно. Впрочем, это уже мои фантазии. – Элена вновь посмотрела на Кайла. – Зачем тебе тратить время на сканирование, возьми лучше сам дневник, – сказала она.

Кайл застыл в удивлении – дневник принадлежал семье Россини несколько веков, это был уникальный, бесценный документ, фамильное сокровище. А Элена отдавала его вот так просто.

Кайл взял дневник и нежным движением погладил кожаный переплет.

– Когда родится малыш, я смогу тебя отблагодарить, – тихо и хрипло сказал Кайл, но Элена расслышала каждое слово. Сердце сильно забилось в груди.

«Когда родится ребенок, я не забуду твоего обещания», – подумала она.

Клодин смогла организовать работу так, чтобы Элена целиком посвятила себя созданию нового аромата. Филипп все еще находился в Лондоне, Жак появлялся редко, поэтому Элена могла работать в лаборатории почти каждый день.

Женевьев несколько раз заходила в магазин. Придя в первый раз, она принесла огромное подарочное издание романа Гюго. В следующий – занесла диск с записью знаменитого мюзикла, но Кайл опередил ее, раздобыв два билета на спектакль. К счастью, в это время в Париже проходило очередное турне «Нотр-Дам де Пари», и Элена не могла дождаться назначенного вечера. Вскоре она вместе с Кайлом и Женевьев снова посетила собор, но о подъеме на башню пришлось забыть, по крайней мере до родов. Доктор выразился по этому поводу как нельзя более ясно: никаких переутомлений, никаких башен, и Кайл воспринял его слова всерьез. Элене было запрещено приближаться к мотоциклу. Когда на месте Гермионы Элена увидела синий «ситроен», ей стало так грустно, что она отказалась садиться в салон. Пришлось Кайлу сознаться, что мотоцикл невредим. Однако в Париже у Кайла было только одно место для парковки, поэтому мотоцикл отправился в Прованс, где остался в родительском доме Кайла. Насчет этого Кайл был непоколебим. Он наотрез отказывался оставить Гермиону в Париже: детское сиденье на мотоцикл не прикрутишь. На это Элене возразить было нечего.

– Ну, как дела? – Перед тем, как войти в лабораторию, Клодин всегда тщательно мыла руки и все равно старалась не прикасаться к флаконам с маслами. Она подошла к Элене, чтобы повнимательнее разглядеть содержание мерного цилиндра, который та держала перед собой.

– Основа положена, – ответила Элена, не отрываясь от работы. – Сердце уже более-менее ясно, но никак не могу подобрать шлейф.

Элена выглядела бледной и напряженной. Она смешала подобранные масла, но результат ее не убедил. Кажется, она чего-то не учла. Элена попробовала сконцентрироваться и почувствовать цвет аромата, но это слишком ее утомило и не дало никаких результатов. К счастью, Кайл должен был заехать за ней после работы. В последнее время она быстро уставала.

Она погладила живот, что делала все чаще и чаще. С каждым днем беременность становилась все очевидней. Очень скоро придется сообщить обо всем Монтьеру, что очень пугало Элену. Она боялась того, как хозяин воспримет новость, и опасалась, как это повлияет на Моник. Элен знала, что они продолжают встречаться, и очень переживала. Такие отношения отравляли жизнь Моник. Монтьер уже публично объявил о свадьбе, и от этого все усложнялось, ведь теперь любовники должны были скрываться.

– Посмотрим-посмотрим, – сказала Клодин, окуная бумажный тестер в мензурку. Она поднесла полоску к носу и покачала головой, потом закрыла глаза, снова и снова вдыхая запах.

Она не могла поверить. Несмотря на утверждение Элены, что композиция не готова, это был один из лучших ароматов, которые когда-либо вдыхала Клодин. Аромат немного напоминал «Шипр», но все в нем было абсолютно новым: гармоничный, свежий, обволакивающий, он был великолепен. Именно то, что нужно. Клодин снова глубоко вдохнула и почувствовала запах ночной фиалки. Она не могла точно определить состав композиции, в ней слышались нотки лимона, а может, бергамота или нероли… Нет, этот аромат был еще нежнее. Пока Клодин пыталась определить состав, запах цитрусовых сменился ароматом цветущего сада в последних лучах заходящего солнца. Сверкнули нотки жасмина и розы – и тут же исчезли, оставив шлейф дубового мха, запах земли. Наконец Клодин почувствовала сандал и мирру. Так завершилось ее обонятельное путешествие.

– Продиктуй мне композицию, – велела она.

Элена кивнула. Она могла бы просто прочесть формулу, но предпочитала мысленно прокрутить каждый шаг, как бы заново подбирая масла одно за другим.

– База – красный грейпфрут, лаванда и лайм. Сердце – роза, жасмин, персик, чернобыльник, ангелика. Шлейф – мирра, дубовый мох, кожа, амбра.

Клодин покачала головой:

– Но я слышу что-то еще. Ты добавила ноту фужер?

Элена кивнула:

– Да, лаванду и ваниль.

– Но ты умолчала об этом.

Казалось, что Клодин ее допрашивала. Какой смысл пересказывать формулу, если все записано в рабочем блокноте?

– Я же сказала, аромат еще не закончен. Идея величия собора совершенно не передана, а это важнейшей аспект всей работы. Нужно попробовать заменить состав композиции. – Элена уже начинала терять терпение.

– Не стоит, композиция и так очень хороша.

– Да что на тебя нашло? Я же говорю, она не закончена. Это же очевидно, – запротестовала Элена. Она уже завелась и не могла понять, почему Клодин так себя ведет.

В этот самый момент дверь распахнулась, и на пороге появились Филипп Рено и Монтьер.

– Что здесь происходит? – удивленно воскликнул Жак, но удивление тут же сменилось бешенством.

– Добрый вечер, не знала, что вы так скоро вернетесь, – ответила Элена.

– Это мы уже поняли, – сухо добавил Филипп.

Он стоял, с обвиняющим видом скрестив руки на груди, на его лице читалось торжество.

Элена посмотрела на Клодин: та не говорила ни слова, точно обратившись в соляной столп. Напряжение в комнате достигло пика, достаточно было чиркнуть спичкой, чтобы раздался взрыв. Элена не понимала, что происходит. Холодок подозрения пробежал по позвоночнику, когда Элена снова подумала о странном поведении коллеги. Она решила сама все объяснить. Наверное, Клодин не успела сообщить Монтьеру о том, что сегодня Элена будет составлять композицию.

– Дело в том, что духи еще не готовы, – сказала она и протянула руку к блокноту, где вела конспект своей работы.

– Не смейте прикасаться к блокноту, – крикнул Филипп.

Но Клодин успела схватить его прежде, чем Филипп подошел к столу.

Элена не на шутку испугалась.

– Сегодня все с ума посходили, – еле слышно прошептала она.

Клодин молчала, крепко прижимая к груди блокнот. Филипп смотрел на Элену с презрением и ненавистью.

– Что вы делаете в лаборатории? У вас нет права здесь появляться, как вы сюда вошли? – закричал Монтьер.

– Разумеется, есть. Вы сами подписали мой ключ, – сказала Элена и протянула ему электронный ключ.

Лицо Монтьера перекосило от злости.

– Вы подделали мою подпись.

– Теперь вы видите, месье, что я говорил! Эта нахалка осмеливается врать прямо в глаза, – заметил Филипп.

Первоначальное удивление сменилось замешательством, а оно, в свою очередь, злостью. Что-то здесь было не так.

– Вам следует обратиться к врачу, месье Филипп. У вас проблемы со здоровьем.

Филипп покраснел от злости.

– Нет, это у вас серьезные проблемы, вы даже не представляете, насколько. Надеялись обокрасть наш магазин? Но формул вы здесь не найдете. – Он медленно отчеканил каждое слово, словно разоблачал преступника: – Здесь вам совершенно нечего делать, только аппаратуру испортите.

– Почему вы привязались ко мне? Что я вам сделала?

Филипп покраснел еще сильнее.

– Вы с самого начала лгали.

– О чем вы говорите? – удивленно воскликнула Элена. – Это какое-то безумие. – От волнения у нее сжало грудь, живот словно скрутило узлом. Она попыталась собраться с мыслями и все объяснить. Возможно, они не хотели, чтобы она работала над заказом, но Клодин сказала, что все улажено, не могли же они этого не знать.

– Я понимаю, что аромат Нотр-Дама очень амбициозный проект, но…

– О чем вы вообще говорите? – закричал Монтьер, приходя в бешенство. Он мгновенно пересек комнату и подошел к Клодин, которая так и стояла, не раскрывая рта. – Я хочу знать, что вы тут делали, что это за аромат Нотр-Дама?

– Ничего особенного, пустяки. Мадемуазель Россини провела сегодня важную продажу, и я решила поощрить ее и показать, как составляются духи. Одна клиентка заказала духи, которые передавали бы великолепие Нотр-Дама. Это известная писательница, мадам Бинош. Мы подбирали эфирные масла, и мадемуазель Россини высказала кое-какие идеи.

Филипп заскрежетал зубами:

– У нее нет разрешения заходить в лабораторию.

– Как вы сами заметили, здесь нет ничего, что она могла бы украсть, – сухо ответила Клодин, не глядя на Филиппа.

– Прекратите вы оба! – Жак протянул руку. – Прошу отдать мне рабочий блокнот.

Клодин подчинилась. Жак принялся листать блокнот. Несколько страниц были исписаны формулами и конспектами. Незнакомый почерк не оставлял сомнений, что записи были сделаны не Клодин. И все же он никогда не выписывал пропуск для Россини. Он даже не стал размышлять о том, с какой целью Клодин тайком от всех провела Элену в лабораторию. Он уже и так это понял. Чуть позже он займется ими обеими. Но здесь и сейчас его интересовал новый аромат, кто бы его ни сделал. Он быстро взглянул на композицию. Казалось, она была сделана интуитивно, техника такого подбора составляющих – одна за другой, от начальных нот до последней нотки шлейфа – давно устарела. В современной парфюмерии никто так не работает, это слишком рискованно. И все же аромат был очень хорош. Жак снова взглянул на формулы и затем осторожно взял стеклянный цилиндр и поднес к носу.

«Везение, это просто везение», – крутилось у него в голове. Однако аромат опьянял и манил, было совершенно непонятно, как можно создать подобное чудо, не считаясь с последними достижениями парфюмерии. Жак нахмурился. Его неприязнь к Элене переросла в настоящую ненависть.

Эта Россини может мнить себя парфюмером, но Жака Монтьера просто так не проведешь. Он не изменит мнение о ней только потому, что она загадочным образом составила неплохую композицию. Эти мысли немного успокоили, и ему полегчало. Надо держать эту выскочку подальше от лаборатории.

– Мне кажется, мы с вами друг друга недопоняли, мадемуазель. Вас приняли в этот магазин не для того, чтобы вы составляли духи, и я четко это проговорил. Для творчества у меня есть профессионалы. Ваши обязанности заключаются в том, чтобы отвечать за продажи. Вам бы стоило заниматься своими прямыми обязанностями, предоставив составление духов тем, кто обладает для этого соответствующим опытом и знаниями. Как вы сами убедились, вы не в состоянии заниматься таким сложным делом. Парфюмерия – не та область, где можно импровизировать.

Элена застыла, не в силах пошевелиться. Услышав то, что сказала прежде Клодин, она просто не нашлась, что ответить. Она доверилась этой женщине – и ее обманули. Внезапно все прояснилось. Клодин хотела присвоить новую формулу. Вот почему она подделала пропуск в лабораторию, не поставив в известность начальство. И Элена повелась на эту уловку. Ей даже не приходило в голову поинтересоваться, знают ли Филипп и Монтьер о новом проекте, ее это не интересовало, потому что она была целиком и полностью охвачена мыслями об аромате Нотр-Дама, так что, в конце концов, сама была виновата.

Нужно было немедленно увольняться из этого магазина, она не могла оставаться здесь ни секунды.

– Знаете, что я вам скажу? Вы совершенно правы, мы не поняли друг друга, – сказала Элена, снимая халат. – Я забираю свою вещи и оставляю вам вашу лабораторию, составляйте в ней духи, сами продавайте и сами ими душитесь!

Она направилась было к двери, но передумала.

– Верните мне мои записи.

Монтьер презрительно усмехнулся.

– Вы имеете в виду этот блокнот? – сказал он, потрясая записями.

– Именно его. – Не в силах сдержать гнев, Элена стиснула зубы. Она старалась не сводить глаз с Монтьера, не глядя на остальных, чтобы не сорваться.

– Это не ваша тетрадь. Все, что создано в стенах этого магазина, принадлежит мне, или вы не читали контракт?

– О чем вы?

Жак расплылся в улыбке.

– Припоминаю, что в вашем контракте, возможно, не было этой статьи. Впрочем, как я уже говорил, вы были приняты на должность продавца, а эта статья подробно прописана в контрактах парфюмеров.

Элена не в первый раз сталкивалась с человеческой мелочностью и жадностью, но все же ее поразило, что Монтьер умышленно пытался задеть ее и оскорбить. С таким поведением она еще не сталкивалась, ее скрутило от отвращения к Жаку. Элене стоило больших сил не выдать своих чувств, ибо она не собиралась отступать перед этими ужасными людьми. Ей нужно было собрать все силы, сосредоточиться на главном: добраться до выхода, вырваться из этого места и забыть о нем навсегда.

Элена посмотрела на Монтьера, вложив в этот взгляд все свое презрение. И удалилась, не желая дышать одним воздухом с подлецами.

– Подавитесь моими конспектами, – сказала она перед тем, как уйти.

Блокнот был ей не нужен, в нем сохранились всего лишь подготовительные заметки. Конечно, опытный парфюмер мог бы восстановить по ним композицию, но в последний момент Элена изменила кое-что, не успев зафиксировать внезапное озарение в блокноте. Когда вошла Клодин, она как раз пыталась подобрать нужное количество последних компонентов. Чтобы восстановить состав композиции по готовым духам, пришлось бы прибегнуть к очень сложной процедуре, газовой хроматографии. Только так они смогли бы получить формулу. Это было слабое утешение, но все же от него у Элены появились силы, чтобы толкнуть дверь и выйти. Она прошла по коридору до раздевалки, натянула куртку, подхватила сумку и вышла через служебную дверь.

Ледяной воздух пробирал до костей. Элена постояла у магазина, пытаясь осознать случившееся. Ей было нехорошо. Внутри все болело, к горлу подступил ком, ей с трудом удалось сдержаться и не заплакать. Но может быть, от слез стало бы легче. Ее только что обокрали, и все потому, что она слишком доверчива. Стоит запомнить этот урок. Она потеряла работу, надежды на будущее, ее мечты рухнули, и все из-за женщины, которой она так неосторожно доверилась, снова положилась не на того человека.

Сунув руки в карманы, она двинулась по улице. Прохожие торопились по своим делам. Не обращая на них внимания, не замечая ничего вокруг, Элена просто впала в какое-то бесчувственное оцепенение, и оно защитным коконом обволокло ее душу. Элена шла и шла вперед и скоро оказалась недалеко от дома. «Кажется, придется расстаться с квартирой», – подумала она. Но сейчас ей не хотелось заглядывать в будущее.

Внезапно она услышала за спиной знакомый голос:

– Элена, что случилось? Почему ты меня не дождалась? Мы же договорились, что я тебя заберу.

Она прибавила шагу. Не хотелось ничего объяснять, да и зачем? «Я не могла тебя ждать, потому что у меня не было ни сил, ни желания оставаться в этом месте». Что еще она могла бы сказать?

Кайл поспешил за ней, не переставая ее окликать. Поняв, что ответа не дождаться, он подхватил ее под руку и затащил в ближайшее кафе.

– Чай творит чудеса, – сказал он, помогая ей снять пальто. Он заказал чайник чая и кусочек торта «Захер».

– Ты сможешь сесть, или тебе помочь? – спросил Кайл с притворной веселостью, но на самом деле он был очень обеспокоен. Элена была бледна и дрожала, ее глаза блестели от злости.

– Я уволилась, – выпалила она, так и не сев.

Кайл погладил ее по голове.

– Ничего страшного, найдешь что-нибудь получше. Кажется, тебе не слишком нравилась эта работа.

Ему было непросто спокойно сидеть в кафе – Кайл горел желанием бежать в магазин и требовать объяснений. «Сделаю это позже», – подумал он. Сейчас его место здесь, рядом с Эленой. Нужно было успокоить ее и напоить чаем, чтобы она немного пришла в себя.

– У меня украли записи, Монтьер заявил, что все созданное в магазине принадлежит ему.

Кайл указал ей на стул:

– Почему бы тебе не рассказать мне все от начала до конца? – Ему стоило большого труда держать себя в руках. Кайл глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться. Элена всхлипнула. Когда официант принял заказ, она наконец-то нашла в себе силы опуститься на сиденье.

– Пей, а то остынет. – Кайл пододвинул к ней тарелку с «Захером», насыпал сахара в чай и кинул дольку лимона. Элена откусила кусочек торта, и Кайл улыбнулся.

Ей было непросто рассказать о случившемся – Кайлу пришлось набраться терпения. Он начал первым, сообщил, как провел день, что планирует приготовить на ужин, и подробно описал подвиги Джона.

– Ты помнишь мадам Бинош?

– Разумеется, – кивнул Кайл.

– Сегодня я приступила к работе над ее заказом. – Элена рассказала о случившемся в этот ужасный день, ее губы дрожали. Она глотнула чая. В глазах защипало от слез, готовых скатиться по щекам, но Элена сдержалась.

Закончив свою историю, она тяжело вздохнула:

– У меня отобрали блокнот с конспектами.

Кайл сжал руки в кулаки.

– Я не понимаю, как Мони может встречаться с таким человеком. Он ужасен и отвратителен, – пробормотала Элена и добавила, поднеся руку ко рту: – Мне что-то нехорошо.

– Хочешь вернуться, выяснить отношения?

Элена покачала головой.

– Знаешь, я все ему высказала.

Кайл крепко сжал ее мягкую холодную руку.

– Что именно?

– Что он ничего не стоит, что я его презираю.

Кайл печально улыбнулся. Уж он-то поговорит с Монтьером другими словами. Ему есть что сказать.

– Наелась?

Элена кивнула.

– Давай прогуляемся. Посмотрим на реку.

Почему бы и нет? Завтра ей не надо идти на работу. Она надела куртку и последовала за Кайлом. На улице стемнело, Париж накрыло черным ледяным покрывалом.