После долгого разговора Кайл и Элена оделись и быстро вышли на улицу. Световой день был недолгим, и Кайл торопился успеть до захода солнца.
– Вот это сюрприз, – пробормотала Элена при виде огромной оранжереи ботанического сада Жарден де Плантс. Они двинулись дальше и наконец увидели свою цель – еще одну оранжерею, небольшую, но очень милую. Удивленная Элена шагнула за порог с чувством благоговения и почти детского восторга. Вокруг бушевала пышная растительность. Элене было трудно поверить собственным глазам, но обонянию она доверяла. Влажный воздух и запах папоротника, мха и цветов говорили сами за себя. Вот так сюрприз! Она буквально потеряла дар речи.
У Элены просто глаза разбегались: в каждом уголке таилось что-то волшебное. Она шагнула вперед, не в силах оторвать взгляда от многочисленных соцветий орхидеи фаленопсис, но впереди ее ожидало еще много прекрасного, и задерживаться у одного цветка, каким бы он ни был чудесным, не стоило. Неподалеку виднелись хохолки мильтонии, устроившейся прямо в огромном стволе, под ним раскинулись заросли папоротника. Мильтонии напоминали нежные фиалки. Элене хотелось нагнуться, понюхать яркие чашечки. Рядом красовались самые разные травы, изумрудно-зеленые широкие листья, лохматые ежики-кустики. Элена никогда не видела ничего подобного.
Она сняла пальто и легко зашагала по тропинке, купаясь во влажном облаке тропических ароматов. Царящая за окном зима сменилась летом и джунглями. Когда они входили в оранжерею, Элена и не подозревала, что за этими стеклянными куполами скрываются волшебные сады. Невероятный природный контраст не укладывался в голове.
Кайл смотрел на нее, и его глаза смеялись. Элена вернулась к нему и посмотрела наверх: сквозь стекло можно было увидеть шапки снега и льда, лежавшие на куполе оранжереи. Там, на улице, все было одето льдом и инеем, и в искусственном свете казалось, что снаружи все покрыто жемчужно-серебристой краской.
Элена обернулась назад и вновь оказалась в параллельной вселенной, пестрящей красками лета. Здесь можно было найти все оттенки зеленого, розовый, желтый, оранжевый, ярко-малиновый и даже синий – орхидеи расстарались вовсю. Вдоль тропинки журчал ручей. Он радостно струился между камней, на которых сидели многочисленные бабочки всевозможных цветов. Внезапно они разом взмывали вверх – в воздухе словно повисало огромное вибрирующее облако, которое затем снова опускалось на камни или песок дорожки.
Элена была зачарована этим зрелищем. Внезапно огромная желтая бабочка опустилась на ее плечо – Элена вздрогнула от неожиданности, схватилась за Кайла и зажмурилась.
– Ты что, испугалась маленькой бабочки? – засмеялся он.
– Вообще-то это не маленькая бабочка, а целый попугай, – пробурчала Элена, приоткрыв глаза.
– Но клюва-то у нее нет. Не бойся, она не кусается. Посмотри, какая красивая!
Элена приоткрыла один глаз. Через мгновение тропическая гостья взлетела, раскрыв ярко-желтые блестящие крылья. На верхних сверкали оранжевые пятна, нижние опоясывала золотая кайма. Элена еще никогда не видела такого чуда.
– Это мотылек-комета, – сказал Кайл, не спуская взгляда с удаляющейся красавицы.
– Мотылек?
– Не все мотыльки маленькие и ночные, есть и дневные, яркие. Они показываются, когда на улице начинает смеркаться, но еще достаточно светло – ранним утром или вечером.
– Я думала, это обычная бабочка.
Кайл покачал головой.
– Посмотри, какие у нее усики. У бабочек усики длинные и тоненькие, а у мотыльков они крупные, похожие на щеточки. Бабочки складывают крылья, как будто захлопывают книгу, у мотыльков все по-другому. – Он показал на бабочек, застывших на песке у ручья.
Элене хотелось, чтобы он рассказывал и рассказывал. Ей всегда было интересно узнавать что-то новое. Бабочки нравились Элене, но она никогда не задумывалась об их различиях. Она собиралась спросить Кайла, откуда он все это знает, но тут еще одна бабочка уселась ей прямо на голову.
– Ну эта хоть не такая большая, – прошептала она, точно боялась, что звук ее голоса мог отогнать бесцеремонную красавицу. Сердце Элены забилось сильнее, ей хотелось рассмеяться, но она вытянула руку и замерла. Ее терпение было вознаграждено: другая бабочка уселась на ладонь, и Элена сосредоточилась на своих ощущениях: яркие цвета, тоненькие крылья, нежные прикосновения крошечных лапок, влажный запах оранжереи. Она глубоко вдохнула, пытаясь запомнить все, что ее окружало. Навсегда.
– Я и не подозревала, что ты такой знаток бабочек.
– Да я знаю-то всего два-три вида. Прошлой весной мне пришлось работать здесь в розарии, и Люсьен Муссо, смотритель оранжереи, рассказал мне, что они планируют развести экзотических бабочек. Здесь собираются воссоздать тропический лес со всеми его особенностями, включая насекомых. Ведь в природе бабочки постепенно исчезают. Хотя многие пытаются разводить их, имитируя естественные условия обитания, они все равно умирают, часто не успевая отложить яйца.
– Все дело в пестицидах?
– Фермеры используют опасные смеси для уничтожения насекомых, однако погибают не только мошки, но и пчелы, не говоря уж о нежных бабочках.
Кайлу пришлось долго уговаривать Элену покинуть оранжерею. Ей все было мало, но наконец она все-таки вышла на улицу. На лице застыло мечтательное выражение, а в сердце поселился новый, волшебный аромат.
– Давай вернемся сюда весной, – предложил Кайл, и только после этого Элена согласилась уйти из чудесного места. Они продолжили прогулку по аллеям парижского острова, держась за руки. Рядом разрезала темное небо изящная лилия Нотр-Дама. Собор горел вечерними огнями. Казалось, что древние статуи присматривают за городом. Влюбленные неторопливо шли вперед и болтали, пар от дыхания повисал в воздухе, напоминая об их желаниях и надеждах.
– Ты сказал, что работал в Жарден де Плантс, а что именно ты делал?
– Я и сейчас числюсь у них консультантом. Закончил сельскохозяйственный институт, специалист по заболеваниям роз. А селекция – это, как ты знаешь, основная профессия нашей семьи и основной заработок.
Элена кивнула.
– Так ты у нас незаменимый эксперт?
Кайл широко улыбнулся и, обняв ее за плечи, поцеловал. Они снова пошли вперед.
– Скажем так… Занимаясь розами, я должен быть уверен, что с ними все в порядке, только и всего.
Вот так просто. Его профессия заключалась в том, чтобы проверять, что все идет как надо. Кайл работал молча, ни с кем не споря, не болтая попусту. Это было так на него похоже. Он занимал свое место, но заботился не только о себе. Его жизнь была наполнена смыслом.
«А я? – подумала Элена. – В чем смысл моей жизни?» От этих мыслей она одновременно опечалилась и улыбнулась. Ведь она просто жила день за днем, пытаясь найти для себя опору, обрести уверенность, понять, что ей нужно, а что – нет. Элена ставила перед собой цель и шла к ней, несмотря ни на что. Она всегда была упряма. И, как оказалось, не считалась даже с собой.
И что же теперь? Что впереди? Какие у нее планы?
– Все так изменилось, – прошептала она.
Кайл улыбнулся, и на сердце у Элены стало легче.
– Уверен, что рождение малыша изменит твой взгляд на мир.
Да, она уже это понимала.
– На следующей неделе пойду на УЗИ.
– Хочешь, схожу с тобой?
Было видно, что Кайл действительно очень хочет пойти, это читалось в его глазах, как будто он просил ее позволить ему войти в ее жизнь еще прочнее. «Да, он такой, – подумала Элена, – никогда не давит, оставляя право самой решать, как поступить. С ним легко оставаться собой». Но ее беспокоило еще кое-что, и об этом она пока молчала.
– Да, было бы здорово, – ответила Элена.
Между ними оставалось много невысказанного. Нужно было подвести итоги, и откладывать дальше уже не представлялось возможным. Одна за другой проблемы Элены выстраивались перед ней и терпеливо ожидали, когда она решится взглянуть на них, разберется и разложит все по местам. И основная проблема была связана с Кайлом.
Из дневника Беатриче
Сегодня я передала ему духи. Он взял флакон и, разогревая, потер его ладонями. Его взгляд смягчился, я почувствовала запах тепла и желания.
Мне хочется обуздать свое чувство, и в то же время я не могу справиться со своими мечтами. Они часто приходят ко мне по ночам, когда за окном завывает леденящий ветер. Но я ощущаю объятия любимого и замираю.
Скоро я закончу духи. Больше меня ничего здесь не держит. Это мучительно и несправедливо, но моя миссия подошла к концу.
Холодно. Он жадно смотрит на флакончик с духами, забыв обо всем, а у меня в глазах стоят слезы. Он ничего не замечает. Предвкушает победу. Он похож на ученого на пороге открытия. Если мое открытие – то самое, которого он жаждал, то он должен осыпать меня золотом и одарить жемчугами, как обещал. Теперь остается только ждать. Скоро все станет ясно…
– Ты снова читаешь дневник?
Голос Моник вернул Элену из мира далекого прошлого. Она все чаще думала о Беатриче. Эта женщина писала совсем иначе, чем было принято в ее времена. Она не старалась украсить свою речь сложными оборотами, и потому чувства, запечатленные на страницах дневника, представали живыми, настоящими. Казалось, они взывали к тебе, каждая строка кричала болью и страстью. Элена оторвалась от дневника и посмотрела на подругу.
– Какая грустная история. Она предчувствовала, что ее любовь обречена.
– Да. Беатриче была сильной женщиной. Она смогла преодолеть себя, вернуться во Флоренцию и начать все сначала.
– Без любимого человека.
Моник пожала плечами.
– Порой я тоже об этом думаю. Кто знает, разве Беатриче была так уж несчастна с мужем? Она родила от него ребенка. Любовь бывает разной, это не страсть, это другое. Страсть разрушает человека и заставляет его жить на грани жизни и смерти, любовь – наоборот.
Элена понимала, что Моник судит по собственному опыту. Ей не хотелось спрашивать ее о Монтьере, говоря о нем, Элена не смогла бы быть искренней и непредвзятой. При упоминании его имени она сводила все к шутке. А Моник уже давно не спрашивала ее о Кайле. Словно между Эленой и Моник установился своего рода уговор. Они продолжали общаться, но не чувствовали больше прежней близости, между ними была некоторая напряженность, неловкость.
– Сегодня придет Аврора?
Элена кивнула.
– Я хотела рассказать ей об особенностях натуральных и синтетических масел. Знаешь, мне кажется, если она продолжит учебу, из нее выйдет неплохой парфюмер. В этой девочке что-то есть.
– Хочешь отправить ее в Грасс?
– Может быть, но есть же не только Грасс. Можно попробовать и в Версаль, в Институт парфюмерии. У ее родителей достаточно денег, чтобы оплатить любое обучение. Единственная проблема – вступительные экзамены. Ей придется пройти собеседование и получить от комиссии нужное количество баллов.
Моник поджала губы.
– Почему тебе самой ее не научить?
– Мони, ты что? Ты сама прекрасно понимаешь разницу между базовыми знаниями и тем, что мы учили в институте. Парфюмерия – этой целый мир, и, закончив институт, Аврора сможет войти в этот мир, получить нужную квалификацию, занять достойное место.
– Да, но не думаю, что комиссии понравится ее внешний вид. Для них важна оболочка, внешний вид. И здесь я с ними совершенно согласна, потому что парфюм заставляет нас по-новому взглянуть на жизнь. Косметика очень связана с парфюмерией, та и другая – целая философия, система ценностей, но Аврора не стремится эти ценности разделять. Однако ей придется научиться, и это может дорого обойтись. По-моему, это неправильно, зачем приносить себя в жертву.
– Пока что рано делать такие выводы. Ей нравятся духи, вот и все. Это может остаться просто увлечением, хобби.
Моник покачала головой.
– Она нюхает все, что видит, – задумчиво пробормотала она. – Это не просто увлечение, это страсть. Никого не напоминает?
– Хорошо, что она тебя не слышит, – мягко упрекнула подругу Элена. – Ей не нравится ни Зюскинд, ни его персонаж, так что твои намеки совсем неуместны. Она обожает Пруста. Помнишь, как он описывает свои ощущения, когда пробует кусочек печенья, упавшего в чай? Аврора знает этот эпизод наизусть.
– Кто бы сомневался.
Моник наблюдала, как проходил урок, и ушла ближе к концу. Элена уже собиралась закрывать магазин, когда на пороге появилась пожилая женщина.
– Добрый вечер, мадам, – сказала она. – Мой друг приобрел у вас духи. Он сказал, что вы делаете духи на заказ, это так?
– Да, разумеется. Проходите, пожалуйста, садитесь. – Элена показала на диван.
Казалось, женщине на вид лет шестьдесят. Волосы были аккуратно собраны, одета она была в темно-синее платье, цвет которого оттеняла сверкавшая нитка жемчуга. От клиентки пахло ванилью, во всем ее облике чувствовалась элегантность и в то же время строгость. За ванилью следовали нотки ириса, мха, миндаля, что говорило о сильном характере и оригинальности. Элена ощутила запах полей, дождя, его капли еще виднелись на пальто гостьи. Та отложила зонт и спокойно сняла верхнюю одежду, а затем внимательно осмотрелась.
– У вас уже есть какие-то идеи? – спросила Элена, открывая блокнот.
– Да, хочется заказать простые духи, которые бы подходили, – ответила та, усаживаясь рядом.
– Подходили кому?
Женщина провела рукою по лбу.
– Вы что-то спросили?
– Вы сказали, что духи должны подходить, я спросила – кому?
– Разумеется, мне.
– Расскажите о себе. Какие ноты вы желали бы подчеркнуть?
Женщина задумалась. Элена улыбнулась про себя. Часто клиенты и сами не знали, что хотели бы выразить. Даже если сегодня они были в чем-то совершенно уверены, на следующий день их уверенность могла растаять. Все их представления о себе и о жизни оказывались очень расплывчатыми, приблизительными.
– Я слушаю, мадам.
– Меня зовут Бабетт Дюфур.
Элена принялась задавать традиционные вопросы о предпочтениях клиентки, и скоро стало ясно, что Бабетт использует ее, чтобы разобраться в себе. Они двигались ощупью, пытаясь определить направление поисков: женщина рассказывала о своих впечатлениях, желаниях, надеждах, а Элена расшифровывала их, додумывая, какие ароматы могут передать то, что близко Бабетт, что подойдет именно ей. Элена мысленно подбирала запахи, которые направят на нужную дорогу, и составляла в уме подходящую композицию. Нужно было все учесть, понять, насколько совместимы подобранные ароматы с характером и сущностью этой женщины. Это и являлось той самой основой, из которой затем рождался новый аромат, и потому было очень важно не ошибиться на ранней стадии творческого процесса. Внимание к этому этапу создания аромата отличало Элену от других парфюмеров, превращая ее в подлинного художника. Она обладала исключительной интуицией и могла ощутить, что хочет тот или иной человек, чтобы перевести его желания на язык запахов, которые в ее исполнении звучали настоящей мелодией.
– Хорошо. Я приступаю к работе и позвоню вам, чтобы вы могли подкорректировать аромат. Начнем с простой классической композиции на основе цитрусовых и цветов, с яркими средними нотами и бодрящим шлейфом.
– Это именно то, что нужно. Я о шлейфе.
Элена даже не сомневалась. Без маленьких проказ жизнь была бы скучной и однообразной.
В январе снег на улицах сменился ледяной коркой. Пахло дымом поленьев, бензином, гарью котельных. К дыму примешивалась вонь клошаров, устроивших убежища под мостами Сены. В воздухе плыл стойкий, липкий и терпкий запах. Элена с трудом выносила эту ядреную смесь и очень надеялась, что ветер разгонит тяжелое облако смога, нависшее над Парижем. Она вспоминала Грасс и летний мистраль, когда небо становилось голубым и прозрачным, как аквамарин.
Само собой разумеется, отъезд Кайла не способствовал хорошему настроению. Элена легко раздражалась. Отчасти ее тоска объяснялась тем, что она постоянно читала дневник Беатриче, и, кроме того, сегодня нужно было идти на УЗИ, а Кайл еще не вернулся.
– Привет.
Элена выронила из рук букет и побежала навстречу Кайлу, который выглядывал из-за двери. Он заключил ее в объятия, их глаза встретились.
– Почему ты так долго пропадал? – жалобно спросила Элена.
Кайл не ответил, только нежно и самозабвенно поцеловал ее, и Элена подумала, что после такого признания слова могут и подождать.
– Я приехал, как только смог, – сказал он, прежде чем ослабить объятия. – Но я не забыл, что сегодня у тебя встреча с врачом.
– Да, прием назначен на пять. Но если ты устал и хочешь отдохнуть…
– Выходим в четыре, лучше прийти пораньше, чем опоздать. Ты договорилась с Моник насчет магазина?
– Да.
– Отлично. Увидимся позже.
Элена проводила его взглядом, пока он не скрылся за дверью. Ее сердце бешено колотилось, точно она была влюбленной девчонкой.
– Черт бы тебя побрал, Каллен Маклин! – пробормотала она.
Когда Элена впервые услышала, как бьется сердце малыша, это так сильно ее взволновало, что всю ночь она не сомкнула глаз. В тот раз Кайл ждал ее у выхода из клиники, и, когда Элена показалась на пороге, он сказал ей, что просто проходил мимо, но она, конечно же, не поверила. Поэтому теперь она заранее сообщила ему о дате приема, чтобы Кайл не торопился и не переживал, что опоздает.
– Смотрите, вот ручка малыша. Видите? Похоже, что у нас все в порядке, но лучше прийти еще раз после двадцатой недели.
Чего только не видела доктор Рошель в своей жизни, но эта пара произвела на нее неизгладимое впечатление: оба необычайно взволнованно глядели на экран, стараясь не шевелиться. Мужчина был высоким и крепким, в его твердом взгляде читалось упрямство, но, когда он смотрел на свою спутницу, в глазах у него загоралась невероятная нежность.
– Полагаю, это ваш первенец.
– Да! – послышался дружный ответ.
Кайл нахмурился и немного отодвинулся от экрана, по крайней мере попытался отодвинуться, но Элена крепко прижала его ладонь к своему животу. Чуть позже они уже выходили из кабинета, держась за руки.
Вечером доктор Рошель проверяла карточки пациентов и обнаружила, что в карте Элены Россини не записан отец ребенка: поле с данными об отце было не заполнено.
«Как странно», – подумала она и дописала: Каллен Маклин. Хорошо, что он представился. Такого мужчину было трудно забыть.
Через две недели Кайлу снова пришлось уехать по работе. Пока его не было, Элена посвящала все свое время магазину. Она возилась с дистиллятором, фильтровала полученную жидкость, составляла основы для будущих ароматов. То, что не удавалось сделать самой, она покупала у других парфюмеров, они тоже приобретали у нее тот или иной материал. В Париже была хорошая сеть магазинов, где занимались селективной парфюмерией и исповедовали своего рода философию жизни, основанную на маслах и травах. Парфюмеры, вдохновленные тысячелетней традицией, по древнейшим технологиям готовили тальки, гидролат и ароматические свечи.
За что только Элена не бралась! Моник постепенно отстранялась от дел, она была слишком занята на основной работе, но, когда Кайл уезжал, с удовольствием помогала подруге. Казалось, Моник с Кайлом договорились подменять друг друга. Элена понимала, что между ними есть какой-то уговор, в который ее не посвятили.
Ей не слишком нравилось, что Кайл просил Моник постоянно опекать ее. И все же в иные моменты Элене действительно требовалось внимание. Она слишком долго была одинока, и постоянно находиться рядом с кем-то, кто разделял ее интересы и переживал о ней, было новым и приятным ощущением.
Теперь Элена уставала быстрее: малыш рос, и беременность становилась все заметней. К счастью, Аврора уже усвоила кое-какие основы науки составления ароматов и все чаще наведывалась в магазин.
– Спасибо, что зашла.
– Тебе спасибо. Для меня это радость, – отвечала девушка, и так оно и было.
Аврора оказалась совсем не такой, какой предстала в тот вечер, когда впервые ступила на порог магазина. С каждым уроком она продвигалась вперед и становилась спокойнее, увереннее в себе. Теперь она уже не занималась смешиванием готовых духов – Элена показала ей, как правильно соединять масла. Это было не слишком сложно. Несмотря на то, что они составляли только самые простые композиции, Аврора показала себя терпеливой и способной ученицей. Она с радостью занималась тем, что предлагала ей наставница, и буквально сгорала от желания создать собственный аромат. Эта мечта заставляла ее идти вперед и целиком отдаваться учебе. Ее обуревала жажда знаний: если Элена советовала прочитать пару страниц, девушка буквально проглатывала книгу и сразу же отправлялась на поиски новой. Она уже освоила главные приемы изготовления духов: Элена показала все пошагово. Очень скоро ее ученица сможет приготовить собственные духи.
Аврора сильно изменилась не только в общении, но и внешне. Элена не сомневалась, что здесь сказалось влияние Моник и ее великолепного вкуса. Ведь та могла служить образцом стиля и элегантности. Рваные джинсы и черные футболки Авроры сменились платьями радужных расцветок, подчеркивающими фигуру. Наконец девушка перестала краситься и однажды появилась в магазине с новой прической. Элена и Моник потеряли дар речи от восхищения.
– Многие женщины готовы на все, чтобы иметь такой цвет волос, а ты прятала его под этим ужасным синим оттенком, – заявила Моник, восхищаясь янтарными локонами Авроры. Элена промолчала. Сейчас, глядя на мир уже глазами взрослой женщины, она лучше понимала бабушку и по-новому смотрела на собственные проделки. Вспоминая свои проказы и капризы, она испытывала стыд и неловкость.
Из дневника Беатриче
Духи сделали свое дело. Они оправдали самые смелые ожидания. Свадьба уже совсем скоро.
Никогда еще я не создавала ничего подобного. Таких духов не найдешь ни во Франции, ни где бы то ни было еще. Эти духи пахнут ночными прогулками в саду, нежностью солнца и влажностью ночи, утренней росой, когда первый луч солнца касается розового лепестка и освещает серебро облаков.
Он совершенно счастлив: смеется, радуется будущему богатству, словно уже получил все, о чем мечтал. Но мое сердце совсем не радо, он даже не догадывается, что отнимает у меня последнюю надежду.
Можно ли умереть от любви? Возможно ли пережить такие страдания и не умереть?
Я постоянно задаю себе этот вопрос. Мне хочется расплакаться, но я улыбаюсь. Его счастье стало моим проклятием, и виной всему только я сама. Я жила обманом, иллюзией, которая рассыпалась в прах.
Нам не быть вместе.
Часть меня умерла, но это уже неважно. Если бы он только сказал мне: «Будь рядом», я бы с радостью распласталась у его ног.
Но к чему думать о том, чего никогда не случится, это бессмысленно и жестоко. Он получил все, что хотел, и мне нужно уйти прежде, чем он сам прогонит меня.
Элена закрыла дневник и снова почувствовала, как в горле образовался комок. Сколько раз она перечитывала эти слова. Она уже выучила наизусть весь дневник, но от этого легче не стало. Боль проступала сквозь строки. Понимание, что ты читаешь не роман, а историю настоящей жизни, только добавляло грусти. Ведь это была не просто чужая жизнь, эта жизнь имела к ней прямое отношение, была ее собственным прошлым.
Элена снова задумалась об идеальном аромате Беатриче Россини, пытаясь отогнать грусть и чувство утраты, возникшие у нее после чтения дневника. Аромат Беатриче был прекрасен, ничто не могло сравниться с содержимым дивного флакончика – рыцарь приказал изготовить для этих духов специальный флакон из золота и преподнес его в дар своей принцессе.
Но как разгадать его формулу? Что в ней такого особенного? Нельзя забывать, что духи были созданы во Франции в XVII веке. Что в то время могло стать основой идеального аромата?
– Все читаешь?
Элена оторвалась от дневника и посмотрела на Кайла.
– Никак не могу понять, что было в основе того аромата, и это меня раздражает. Я знаю, что формулу искали все поколения Россини, но в бабушкино время не было интернета, не была доступна вся та информация, которую теперь может получить каждый за считаные секунды. Меня ужасно злит, что я не могу понять, как Беатриче спрятала свою формулу.
Кайл подумал, что мог бы рассказать ей кое-что о своих изысканиях. У него появилась одна теория. Описывая замок рыцаря, Беатриче не указала ни названия местности, где он находился, ни имен заказчика и его дамы. Но Кайлу казалось, что он догадался, о каком замке идет речь. И если это так, тогда место, где была создана заветная формула, возможно, подскажет, как отыскать ее следы. Однако сначала ему нужно было убедиться, что он не ошибся, а для этого нужно было наведаться в Прованс.
– Мне снова звонила мадам Бинош. Она уже почти закончила свой очерк, но не оставила надежды разыскать запах Нотр-Дама. Она отказалась от аромата, разработанного в «Нарциссусе» и попросила меня вернуться к работе.
– Да, я уже знаю. Но ей придется подождать. Мне снова нужно уехать, но на этот раз я мог бы захватить тебя с собой. Пора тебе увидеть замок, о котором я говорил.