Предлагая вниманию читателей второе, значительно переработанное, издание своей книги «История советской фантастики», считаю необходимым специально остановиться на причинах и характере сделанных для данного издания уточнений, сокращений и дополнений. По ряду причин не могу сегодня назвать первый вариант этой монографии (М., ИНИОН, 1986) вполне удачным. Уже сам «закрытый» характер первой публикации (книга вышла тиражом не более сотни экземпляров, да еще с обязательным грифом «Для служебного пользования») сократил до минимума количество ее потенциальных читателей. По закону абсурда, «секретная» монография в том же 1986 году по нашим официальным каналам попала в государственные библиотеки нескольких европейских стран, США, Израиля и Японии, зато у нас практически до настоящего времени пребывала во втором отделении спецхранов («книги ограниченного доступа»). Впрочем, дело, разумеется, не в тираже и не в грифе «ДСП». Готовя публикацию осенью 1985 года, я исходил из того, что история отечественной фантастики — будучи весьма и весьма значительной частью истории советской литературы, в целом, — не просто зияет лакунами, но и вообще является сплошным «белым пятном». Достаточно вспомнить хотя бы о фантастике 20-х годов: десятки, сотни имен и названий уже в 30-е были просто выброшены из обихода; важнейшие события литературной жизни, потрясавшие наше общество на протяжении многих лет, искусственно обойдены, зато микроскопические фигуры (а то и вовсе слепленные позднейшей пропагандой фантомы) были подняты на небывалую высоту.

Автор этих строк попытался, не пренебрегая общеизвестным, свести воедино оборванные нити, в меру своих скромных сил реконструировать полную картину событий и явлений «литературы мечты и фантазии» на протяжении семи десятилетий… и, видимо, переоценил свои возможности. Ибо стремление вместить сразу все в отведенные издательством 120 страниц неизбежно обернулось сухим реестром вместо книги, более-менее внятным перечислением фамилий, произведений, дат, съездов, литературных группировок и т. п. Желая ничего не упустить, автор зачастую вынужден был жертвовать контекстом истории, так называемым «воздухом эпохи», без которого практически любое историко-литературное исследование превращается в бесстрастный библиотечный каталог.

Этот серьезный недостаток первого издания заметили едва ли не все немногочисленные рецензенты книги. И если деликатный американец Дарко Сувин в «Galaxy» только осторожно посетовал на «излишний академизм работы нашего уважаемого русского коллеги», то русскоязычная пресса диаспоры выставила гораздо более жесткую оценку. Обозреватель нью-йоркского «Нового Русского Слова» Михаил Лемхин, например, писал о «тупом профессорском занудстве», а остроумная Майя Каганская назвала свою рецензию в иерусалимском журнале «22» не иначе, как «Телефонная книга фантастики». Что ж, склоняю голову перед оппонентами и могу лишь сказать в свое оправдание, что воспользовался их любезными замечаниями и предложениями в процессе подготовки настоящего издания «Истории советской фантастики».

В первую очередь, пришлось изрядно «проредить» работу, освобождаясь от второстепенных, «побочных» эпизодов — иногда действительно дежурных (вроде перипетий группы «Земное притяжение», известной в 20-е разве что своими изощренными нападками на роман Д.Обольянинова, или обзора политико-литературных пристрастий издательства «Молодая гвардия» второй половины 70-х), иногда и довольно любопытных (типа безуспешной борьбы за лидерство «протоселенитов» — Гастева, Дорогойченко, Зои Митрохиной). С большим сожалением автор вынужден был также убрать несколько весьма существенных фрагментов (например, касающихся истории переписки Александра Беляева с Вернером фон Брауном, заметок Сталина на полях второго издания «Катапульты», многих закулисных подробностей подготовки фантастов к 1 Съезду Писателей СССР; выпала, увы, целая глава «Стругацкие против цензуры»): в 1985 году освещение этих вопросов в самом деле имело оттенок новизны, даже сенсационности, однако теперь, после стольких публикаций — в том числе и автора этих строк — на эти темы в периодике возвращение к ним вновь выглядело бы очередным тиражированием трюизмов, не более.

Кроме того, пришлось значительно сократить те положения, которые так или иначе давно взяты на вооружение историей литературы: скажем, и впрямь нет смысла (правы рецензенты) подробно пересказывать всю речь Лежнева на закрытии Чрезвычайной конференции ВАПП в Москве — о ней довольно сказано в любом вузовском учебнике. Точно так же можно вполне обойтись только упоминанием об «исторической» беседе Н.С.Хрущева с ведущими писателями-фантастами в январе 1963 года (саркастические воспоминания — «На блаженном острове коммунизма» В.Тендрякова и «Лунная кукуруза» Н.Брагина всем хорошо знакомы).

С другой стороны, второе издание монографии дополнено эпилогом, вкратце рассказывающем о событиях 1986–1993 годов: его, разумеется, в первом варианте этой книги еще быть не могло.

Наконец, автор позволил себе немного «беллетризовать» повествование, чуть «оживить» фигуры, дабы сделать работу несколько более интересной также и для читателя-непрофессионала, просто любителя фантастики. По той же причине все персоналии сконцентрированы теперь в отдельных главках по ходу повествования (Personalia); они выделены другим шрифтом и, в принципе, при чтении монографии их можно пропускать и возвращаться к ним отдельно, в справочном порядке (указатель имен приведен как раз для этого). В то же время список использованной литературы не следует сразу после каждой главы, как в первом издании, а помещен в конце книги.

В заключение хотелось бы поблагодарить Дениса Перельмутера и Татьяну Кожинову (ИМЛИ), Инну Седову (ЦГАНФ), Виталия Лордкипанидзе (ЦГАЛИ), Дмитрия Козенко (ГУИТУ), Светлану Юдину и Илью Горелика (МГУ), Андрея Семенова (РГГУ) и Государственный Музей Книги (Москва) за помощь, оказанную автору при написании этой монографии.