Спецобъект в Кунцево. Кабинет Сталина. На полу шкура овчарки Блонди. На столе комплект Го, пепельница, шахматные часы производства колонии им. Дзержинского.

С т а л и н. Предлагаю начать игру! Чай? Коньяк?

Г и т л е р. Молоко. В России хорошее молоко. Кейтель и Браухич могли бы подтвердить, что я играл неплохо. Мы оспорим цвет? Если не будем, то я возьму вот эти синие.

С т а л и н. Мои красные.

Г и т л е р. Повторяем войну на доске? Я начну вот отсюда, с этой стороны.

С т а л и н. А я не буду на этот раз контратаковать. Я поставлю на оборону!

Г и т л е р. Ого! Линия Сталина?

С т а л и н. Опыт войны нас кое-чему научил.

Г и т л е р (оживляясь). А я с этого угла!

С т а л и н (внимательно рассматривая пересечения). Это не будет для нас неожиданностью. (Наконец делает постановку.) Вот сюда!

Г и т л е р. У меня два угла и сторона. В этих условиях два социалиста могли бы беседовать на равных. (Неожиданно отдёргивает руку.) Что это значит? Вы использовали тот самый гранит?! Тот самый, что я распорядился привезти под Москву?! (С плохо скрытым возмущением рассматривает материал.)

С т а л и н. Вы, наверное, имеете в виду чаши? Да, они действительно из нэмецкого гранита. Или можи-ит правильно назвать его масковским гранитом? А? Адольф? На равных — это харашё. Значит обращаться на «ты». Так предлагается?

Г и т л е р. Возможно, геноссе Сталин, возможно. Я слабо разбираюсь в русских обычаях общения. (Ставит чашу, снова внимательно оглядев её.)

С т а л и н. Как тибе камни, Адольф?

Г и т л е р. Где вы нашли такие? (Вертит в пальцах игровую костяшку.) Агенты ОГПУ безусловно исполнительнее собак Канариса. Адмирал бы не сообразил добыть подобное. А японцы привозили в Германию только дешёвое дерьмо. Я сразу заподозрил это, побывав в Го Дойче Институт. Когда вы начали бомбить его в июле первого, то я не распознал, что это глубоко не случайность. В то время я больше думал о нефтяных полях Плоешти. Правильно говорят на востоке! Настоящий ресурс всегда скрыт от наших глаз. Так из чего камни, Иосиф? Будешь делать постановку или ты надолго задумался? Вот, бери этот угол, а я возьму тогда сторону и центр. (Руками показывает свой замысел.)

С т а л и н (вынимает трубку изо рта и пристально глядит на соперника по игре). Угол? Послушай, Адольф, что я тебе скажу. У нас с тобой был за-амечатэльный шанс переделать все уголки земного шара. Мы упустили этот шанс. Два социалиста не смогли договориться. Позор! Неужто британский боров, этот представитель прогнившего буржуазного мира, обвёл нас вокруг пальца? Ты неправильно воевал, Адольф! Францию, как я уже говорил, ты разбил слишком быстро. Не этого ждали от тебя (ставит камень, окружая группу камней противника) другие социалисты.

Г и т л е р (взяв камень в руку и усилив её другой рукой, чтобы компенсировать дрожание). Проклятая рука! Ваши врачи дадут сто очков нашим, Иосиф, но рука всё ещё беспокоит меня. Какой момент в войне был наиболее опасным для Советского Союза?

С т а л и н. Ми ждали затяжной войны на Западе. Я не говорю про второй Верден. Историю буквально нэ повторить. Но нельзя было так торопиться, Адольф! Ты разгромил французов за две недели. Так дела не делают. Надо было выманить англичан с острова. (Показывает трубкой хитрую загогулину.) Франция была слабой группой, говоря языком Го. Захватив её и позволив англичанам на несколько лет забыть про Францию, ты освободил противника от слабой группы и развязал ему руки! Мы же ожидали, что ты перепрыгнешь Английский канал и испортишь экологию Британских островов.

Г и т л е р (рассматривает окружённые камни). Экологию быстро не испортишь, мне бы не хватило специалистов.

С т а л и н. Но мы, большевики, смогли бы прийти тебе на помощь. (Добивает окружённые камни.) Прийти в Европу! Установить мир, труд и май. (Ссыпает окружённые камни в крышку.) Нет, ты не понял замысла!

Г и т л е р (провожает взглядом руки Сталина). Не всё так просто, Иосиф. Даже если бы мы захватили остров, англичане не сложили бы оружия. Они намеревались перевести запасы виски в Канаду. Там хорошие озёра, рыбалка. Рядом Америка.

С т а л и н. Ты сам объявил ей войну.

Г и т л е р. Ну, это в конце сорок первого. Я хотел поддержать Хирохито или кто там у них вместо него. Реально японцы ничем нам не помогли. Хотя никто не предполагал, сколько у них окажется линкоров и авианосцев.

С т а л и н. Восточные люди — закрытые люди. Прежде всего, они преследуют свои собственные интересы!

Г и т л е р. Но в сороковом трогать Америку не входило в мои планы.

С т а л и н. Ужели тебя мог напугать блаженный инвалид, ценитель советского шампанского?

Г и т л е р. Вашего шампанского?!

С т а л и н. Ах, ты не был в Ялте! Вчетвером было бы веселее фотографироваться. Пришлось поить двоих. И эти двое отняли у нас с тобой Европу, Адольф. Как теперь её вернуть? Трудная задача. В политике, скажу тебе, нельзя доверяться случайным связям. Это как случайные камни в игре. Так я говорю? Или не так? Теперь всю работу придётся делать одному. Но нет таких крепостей, которых бы не взяли большевики. Колесо истории, Адольф! (Сталин довольно потирает руки и даже позволяет улыбку в усы.) А про самый опасный момент для Советского Союза я отвечу тебе. (Германский вождь мрачно и внимательно слушает.) Это потеря Гогланда па причине трусости товарища Жданова. Вот это был настоящий кризис!

Г и т л е р (тихо, почти себе под нос). Да, верить нельзя. Точно сказано. (Вскидывается.) Что? Как ты сказал? Гогланд?! (Приподнимается над доской.) «Земля Го»? Мы не разглядели, так как смотрели в другую сторону. Как я не догадался! Майн Гот! Небольшого гарнизона нам бы хватило, чтобы удержать остров. Туда же и бухта Гольцмана? Которая спасла Ленинград от голодной смерти! Она звучала для меня лишь как фамилия еврея. Кому я поверил? Предатели! Кейтель — подлиза, Гёринг — жирный жадный негодяй. Канарис — сволочь. Мы, Иосиф, в сорок четвёртом повесили его на крюк. Но Гесс, Гесс! Я был потрясён его предательством до глубины души.

С т а л и н. Души? (Искренне удивляется.) Каким ты был идеалистом, Адольф, таким ты и остался. При чём здесь душа?

Г и т л е р. Я бы больше понял, если бы он улетел к вам, в Москву. (С резким стуком ставит камень.) Но к англичанам!

С т а л и н (оценивает постановку). А разве не они толкали тебя на Восток? (Прищуривается.) Разве не они намекали тебе через шотландского герцога, как там его? О чём хотели договориться? Что британцы не нападут на тебя, если ты двинешь дивизии на первую в мире страну социализма? Не сам ли ты послал на острова своего ближайшего заместителя? А потом просто разыграл все эти истерики? А заодно хотел разведать, в каком подвале спрятан кельтский тесак? Так кто кого перехитрил, Адольф? Но вы с Гессом не получили ни политической поддержки, ни волшебного меча.

Г и т л е р. Иосиф, откуда ты знаешь про меч?

С т а л и н. Откуда!

Г и т л е р. Ах, да, жирный боров рассказал тебе. Ты зря так внимательно слушаешь его басни. Когда он успел протрепаться? Наверное, летом сорок второго? Слушай, он сидел с тобой здесь? В этом доме? Постой-постой, Иосиф? Ты играл с этой свиньёй? Расскажи, как прошла партия. Ты выиграл? И Гёббельс тоже хорош! Почему я узнаю обо всём последним? Всех надо было успеть повесить на крюк!

С т а л и н. Вот это правильно, Адольф! Сначала на крюк. (Мягко улыбается.) А потом, когда нависится в своё удовольствие, тогда уже и пулю в затылок. (Ставит камень.) Без хорошей чистки дела не сделать! Я заберу вот этот камень, Адольф? Да, я играл с Черчиллем.

Г и т л е р (следит, как Сталин кладёт пленный камень в крышку). Забирай, он не многого стоит. Ну и как тебе британец в качестве игрока? Сколько он выкурил сигар за одну партию? Десять? Двадцать? Ты выяснил, почему они у него никогда не кончаются? Также как и его фляжка? Вот где настоящая мистика, Иосиф! Да, я недоработал. Мне не хватило двадцати лет. Нет, десяти. Немецкие дети должны были хоть немного подрасти в обстановке национального социализма. Тогда бы мы были несокрушимы. И мы бы успели изготовить не пятьдесят тысяч комплектов Го, а сто! Это больше, чем у Хирохито. К тому же они у него старые, раковина быстро желтеет. Да, нам, немцам, всегда не хватало времени!

С т а л и н. Нам, русским, тоже его не хватает. Как и пространства, как и рабочих рук. За две пятилетки мы вынуждены экстерном сдавать три. А это не просто, доложу тебе. Падает качество труда, штурмовщина. Работаем по ночам. Камни для игры делаем из бетона.

Г и т л е р. Из бетона?! Но они будут крошиться! Вселенная, Иосиф, состоит из огня и льда. Вот тот мистический аккорд стихий, который надо воплощать в комплектах! О, нам есть о чём потолковать, Иосиф! Нам! Двум несостоявшимся хозяевам мира! Толпа не способна дорасти до уровня вождя, не соответствует ему по духу! Я рад, что немцы получили по заслугам.

С т а л и н. Толпа! (Сердито вертит в руке погасшую трубку.) Рассказывай нам, социалистам, о демократии! Ты поставил камень, Адольф? Куда? Вот сюда? В толпу камней? Мы сначала тоже надеялись победить вас толпой.

Г и т л е р. Послушайте, геноссе Сталин. Вот моя постановка. (Показывает на доску.) Это вам-то не хватало земли? Война за пространство? (Ставит камень.) Что тогда говорить о нас? Вот, скажем, такой мелкий эпизод. Черновцы в Карпатах. Никогда этот город не входил в состав России, был австрийским, то есть нашим, германским, и лишь короткое время незаконно принадлежал румынам. И вдруг при дележе польской границы вы его потребовали себе. Возмутительно! Этот Молотов, которого у вас называют «железной задницей», (мимолётная улыбка) только бубнил бу-бу-бу.

С т а л и н. Это не наглость, Адольф, а твёрдость. А Молотов никогда не был силён в географии. Из простых рабочих. Не игрок в Го, плохо знает границы. Путает, кому что принадлежит. Что с того? Зато надёжен. Какая Австрия? Какие румыны? Всё в мире принадлежит мировому пролетариату. И никому больше. И мы с тобой, руководители рабочих партий, хорошо это знаем. И Молотов это знает. Остальное — мелочи. У тебя какая партия, Адольф? И у нас — рабочая. Мы работаем на пролетариат. Не аристократ Черчилль, а мы — партия рабочих и беднейшего крестьянства. В прошлом году, когда мы играли за карту Европы, он спорил, что Лемберг, то есть Львов, под которым я стоял с конармией еще в двадцатом году, не был русским. Зато Варшава была, ответил я.

Г и т л е р. По совести сказать, я тогда сказал Риббентропу и Шуленбургу: отдавайте им Черновцы, Буковину отдавайте, Прибалтику, Финляндию, что хотите — скоро я всё верну назад.

С т а л и н. И это правильная позиция. Будешь отдавать эту группу? (Показывает что-то на доске.) Или опять построишь крепость? В своё время Гурджиев научил меня великому принципу «хочешь — уже твоё». Не надо о совести, Адольф, мы с тобой политики. Зачем нам смешить друг друга? А о твоих словах мы и так знали. Разведка, Адольф! У нас ха-арошая разведка! Но ведь не удалось вернуть? Не только Буковину или там Восточную Пруссию, ничего вы не вернули. Не всегда, Адольф, задуманное удаётся осуществить. Колесо истории! Оно катится лишь в одну сторону, это надо понимать. К сожалению, и нам пока не всё удалось. Что мы получили? Пока лишь задворки Европы. И это вместо Греции и Испании? Вместо Франции и Италии, где так сильны рабочие партии?

Г и т л е р. Я собирался подарить вам Индию. Что тоже немало. (Почти поставив камень, снова отрывает руку.) Я прямо сказал об этом Молотову в октябре сорокового, когда он приезжал в Берлин. Я переставлю камень, Иосиф? (Сталин молча кивает.) Я сказал ему — вы пропустите мои дивизии через степи и перевалы, и я завоюю вам Индию. Но он испугался отвечать. Помчался звонить тебе в Кремль. Что он сказал тогда? Что я хочу обвести вас вокруг пальца? Он никогда не был самостоятельным политиком. И ты тоже не проявил интереса. А ведь вам, геноссе Сталин, как воздух, нужен выход к тёплым морям. Разве не так? Что Россия может делать в холодных? Топить баржи с заключёнными врагами режима?

С т а л и н. Это так. Но баржи тоже надо где-то топить. А пока даже Дарданеллы — нэ наши. А ведь какой курорт мог получиться для советских колхозников! А что ми имеем в остатке? Галичина, Трансильвания, Карпаты. Это Дракула, а не территория. Нищая Польша, которая и без того была русской провинцией. Пара камней в Японском море. Это разве цель для настоящего большевика? (Переспрашивает и сам себе отвечает.) Это цель? Нет, это не цель.(Заново раскуривает трубку.)

Г и т л е р. Японцы, Иосиф, будут помнить тебе эти острова двести лет, делать гадости и строить интриги. Попомни мои слова, нет более мелочной и упёртой нации. Самое ценное, что Германия получила от них — это камни Го. Но и они погибли. Сначала под вашими, а затем под бомбами алкоголика Мальборо. Китай! Вот куда обрати свой дух. Разве Гурджиев не рассказывал тебе про Китай? Захватив Китай, ты сможешь бросить вызов тем, кто сейчас празднует победу. Но я не советую тебе использовать военную силу. Не надо распыляться. Включи самое сильное, что есть у вас. Включи вашу вонючую рабоче-крестьянскую пропаганду. О! Вы поднаторели в этом искусстве. В этом вы даже сильнее нас, национал-социалистов. Я всегда учился этому у тебя, Иосиф!

С т а л и н (внимательно следя за манипуляциями Гитлера). А я учился у Ленина, Адольф. Но это харашо, что ми не ошиблись в тебе, Адольф. В чём-то ты был толковым учеником.

Г и т л е р (мрачно). Не отдавай японцам острова. Построй бункеры, отрави рыбу. Пусть это будет моим приветом за предательство стратегических интересов оси.

С т а л и н. Что японцы! Мы вывели их из игры, сломали часы и отняли камни. Британцы будут мешать. Класть болты в карманы. Но Эттли — слабая фигура. Харашо, что они не выбрали Черчилля. Он, конечно, мой друг. Но и друзья должны отдыхать. Не так ли, Адольф?