– Всё, приехали, – уже спокойным голосом оповестил Мару, паркуя автомобиль в тесной улочке в глубине жилого квартала.

– Спасибо, – сказала Дана и сразу же забыла про их недавнюю размолвку. – Как будем действовать? Кто говорит? И что?

– Не знаю. Давай я начну, наверное. А там как пойдёт.

– Хорошо! – облегчённо согласилась Дана. – У тебя лучше получается договариваться с японками.

В ответ Мару как-то странно покосился на подругу, но ничего не сказал.

Они поднялись на крыльцо довольно большого красивого дома с жёлтыми стенами и белыми дверными и оконными проёмами. На фасаде дома была даже выложена мозаика из крупных кусков разноцветного стекла. Было видно, что дом дорогой, по крайней мере, дороже, чем серый неказистый дом Аски. Мару нажал на звонок, и уже через несколько секунд послышался бодрый женский голос:

– Да!

– Здравствуйте, мы пришли к вашей дочери Наоко, – как можно вежливее произнёс Мару.

– Да, да конечно. Входите. Наоко-чан, к тебе пришли друзья, – последнее послышалось уже подальше от микрофона домофона. Раздался характерный щелчок, и дверь открылась.

Мару и Дана вошли в просторную прихожую с массивными тумбами для обуви. На столике напротив входа стоял красивый букет из живых цветов. Очень скоро послышались тихие шаги на лестнице, и вышла девушка, которую они видели вчера на кладбище. Она шла, опустив голову, но когда увидела своих гостей, остановилась и явно испугалась.

– Что вам нужно? – грубо начала она.

– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов о вашей подруге Аске. Пожалуй… – вежливо начал Мару, но Наоко резко прервала его.

– Аска умерла. Я ничего не знаю. Уходите! Мне не о чем с вами разговаривать, – и развернулась, чтобы уйти обратно, но Дана успела выкрикнуть:

– Расскажи! Тебе же самой легче станет!

Наоко резко остановилась и застыла на несколько секунд, стоя спиной к гостям.

– Хорошо, – наконец тихо произнесла она. – Подождите меня на улице, я скоро выйду.

Непрошенные гости послушно молча вышли из дома и стали ждать на улице. Через несколько минут девушка вышла в джинсах, толстом тёмно-синем свитере и в грубой джинсовой куртке. Было очень странно видеть красавицу, которая всегда одевается по последнему слову моды, в таком виде и без косметики. Судя по тому, как тепло она оделась, разговор обещал быть долгим. Она молча прошла мимо и пошла по дороге, Дана и Мару последовали за ней. Через несколько минут они пришли на спортивный стадион школы. Занятия уже давно закончились, двор и стадион пустовали. Девушка молчала.

– Это ваша старшая школа? – нарушил тишину Мару.

– Да. Тут всё началось, – тихо начала Наоко. – Это мы во всём виноваты. Это мы убили Аску.

Такого признания Дана явно не ожидала. Она поперхнулась и даже посмотрела на Мару: правильно ли поняла эту фразу по-японски? Мару смотрел прямо и никак не помог Дане, поэтому она решила переспросить.

– Но вы же были подругами?

– Не мешай! Я сама всё расскажу, – резко кинула она, – а потом ты мне скажешь, что мне делать, – она указала пальцем прямо в лицо Дане.

«Вот это замашечки! – подумала Дана и замолчала. – И, кстати, очень интересное решение. Вот я тебе покаюсь в своих грехах, а ты мне их отпустишь, потому что не сможешь видеть, как я мучаюсь. Но ты не переживай! Я тебе выкачу приговор на полную катушку! Нечего тут в меня пальцами тыкать!» – твёрдо решила Дана и даже распрямила плечи.

– Всё началось с первого дня в старшей школе. Джунко сразу выделила нас с Миэ из всего класса и сказала, что будет с нами дружить. И в этот же день она люто невзлюбила Аску. Джунко – писаная красавица, к тому же дочь очень богатых родителей, поэтому считает себя королевой в этом мире. Так вот, у неё была своя теория о том, что красота действительно может спасти мир, что эта красота никогда не должна соприкасаться с уродством. Она считала, что находиться с некрасивой угловатой Аской в одном классе просто ниже её достоинства, что это оскорбляет её красоту. Она сразу начала покупать нам с Миэ дорогие шмотки и косметику, и мы очень быстро стали зависимы от неё и её денег и всегда всё делали вместе. В один прекрасный день Джунко заявила, что красота должна именно спасать мир, а значит – бороться с уродством, а не сидеть сложа руки. Не буду говорить, что я тогда почувствовала, но результат был таким: мы сильно избили Аску. Били ногами, но так, чтобы не было видно побоев, чтобы синяки скрывала одежда. А после этого строго на строго приказали ей уйти из нашего класса и бросили на дороге. Аска несколько дней просидела дома, потом пришла в школу и сказала, что упала с лестницы дома, а когда мы спросили, что она до сих пор делает в нашем классе, она грустно вздохнула и сказала, что её заявление на перевод в другой класс не приняли. Джунко была просто в ярости. Она даже хотела подключать своих родителей для того, чтобы как-то убрать Аску из нашего класса, но никаких законных оснований для этого не было. Тогда она изменила тактику. Она решила, что если уродство не может быть уничтожено, тогда уродство должно служить красоте и жить во имя красоты. Одним словом, Аска стала рабыней Джунко, ну, и нашей рабыней тоже. Уродство, так называла Джунко Аску, встречала Джунко с утра у дома и несла ей сумку до школы, она делала за нас всю грязную работу: убирала класс и выносила мусор, когда было наше дежурство, покупала нам сигареты и бегала за мелкими покупками, ждала нас, когда мы развлекались в караоке и носила наши сумки, когда мы ходили по магазинам. Джунко нарочно заставляла фотографироваться Аску с нами, чтобы сравнить, насколько Джунко красивее. Сначала меня очень прикалывало то, что у нас был свой собственный раб, но потом я поняла, что Джунко переходит все границы. В конце концов, Джунко стала заставлять Аску ложиться в лужу, чтобы мы могли пройти по ней. Мне было жалко Аску, но заступиться за неё или просто уйти из компании было невозможно. Мы были повязаны тем, что избили Аску, а потом издевались над ней. Джунко очень любила развлекаться и не любила учиться. Домашнюю работу за неё всегда делала Аска, да и мы с Миэ тоже частенько пользовались услугами нашей «рабыни». Так прошли три года старшей школы и, в конце концов, мы все трое провалили вступительные экзамены в университеты. Мои родители сразу лишили меня всех привилегий и посадили за учебники с репетиторами. Я проучилась весь прошлый год, но этого было недостаточно, так что я снова сдавала экзамены в этом году. Родители Миэ тоже были в ярости, когда узнали о том, что она не поступила, сейчас же отправили её в закрытую школу в Австралии, там она проходит ещё раз курс старшей школы. А Джунко удалось обмануть родителей, она наплела им, что поступила в Токийский Университет, а сама весь прошлый год развлекалась в Токио. Я была рада, что она уехала. Если честно, мне хотелось поскорее забыть о том, как проходили мои школьные годы. Но в этом учебном году что-то пошло не так, и родители Джунко узнали, что на самом деле она не учится в университете, как рассказывала. Ей быстро заблокировали все кредитки, она вернулась домой и стала ещё злее и свирепее, чем была в школе. Даже мне было страшно с ней находиться рядом, поэтому я избегала встреч под предлогом домашнего ареста. Но Аску Джунко нашла быстро. Уже через несколько дней после возвращения она пришла в дом к Аске и орала, что та виновата в том, что она не поступила, и сказала, что отныне и навсегда Аска должна вымаливать у неё прощение и, конечно же, служить ей всю оставшуюся жизнь. А через сутки Аску убил этот маньяк. Но мне почему-то кажется, что этот скандал и смерть Аски связаны.

Девушка замолчала, но Дана этого не заметила, потому что в ушах гудел шум мыслей. Внутри всё кипело. Первым желанием было просто толкнуть Наоко в грязную лужу и бить ногами до тех пор, пока лицо полностью не погрузится в грязь.

– Какие же вы сво… – начала было Дана, но Мару удержал её за плечо.

Немного придя в себя, она задала волнующий её вопрос:

– А почему Аска терпела эти издевательства? Она что, не могла сказать маме, что вы над ней издеваетесь?

– Аска очень любила свою маму. Мама воспитывала её одна, была очень горда, что смогла устроить Аску в нашу школу. Она бы сильно расстроилась, если бы Аска сообщила ей, что хочет перейти в какую-то другую школу. Ведь наша школа считается лучшей в городе, – пояснила Наоко.

– Ты или Джунко знали, что Аска прекрасно рисует? – снова обратилась с вопросом Дана.

– Рисует? Нет, конечно, нет. Нас вообще не интересовало, есть у неё душа или нет. Она была для нас рабом, Уродством. А её внутренний мир не интересовал нас, – честно призналась Наоко, потупив голову.

– И ты теперь ходишь на могилу к Аске и просишь у неё прощения?

– Да. Я не знаю, что я могу ещё сделать. Может быть, ты мне подскажешь, – совсем потерянно проговорила Наоко.

Дане очень хотелось посоветовать ей пойти и повеситься на первом суке, но в интересах общего дела эмоции надо было держать в руках. Помолчав немного, Дана собралась с мыслями:

– Во-первых, тебе надо обязательно дать показания в полиции. Ты должна рассказать всё, о чём знаешь. Во-вторых, тебе обязательно надо пройти курс лечения у психиатра, потому что тебе теперь надо научиться жить с воспоминаниями о том, как ты издевалась над живым человеком, которого уже нет на свете, может быть, по твоей вине, а значит, ты – ничтожество. И третье, тебе надо всю оставшуюся жизнь посвятить борьбе с издевательствами в школе. Только так, мне кажется, ты сможешь оправдать себя в собственных глазах, – чётко вынесла она свой приговор.

Её трясло и страшно хотелось всё-таки избить девушку в джинсовой куртке.

– Большое спасибо за откровенность. Мне кажется, тебе должно стать немного легче скоро, потому что теперь это не только твоя тайна, – спокойно и тихо сказал Мару. – Ты дашь показания в полиции?

Наоко кивнула головой.

– Хорошо, тогда я передам, чтобы с тобой связались.

Они проводили девушку до дома и сели в машину. Первым заговорил Мару:

– Ты думаешь о том же, о чём и я?

– Да, – медленно закивала Дана, – теперь всё сходится. Вот о ком писала Аска в записке по телефону. Она узнала, что Джунко в городе и очень боялась встречи с ней.

– Да, но Джунко сама пришла к ней и показала себя снова во всей своей свирепости, – продолжил её мысль Мару. – Это было самоубийство, но почему тогда так странно брызнула кровь и почему на ноже отпечатки пальцев Масахиро?

– Она испугалась и решила покончить жизнь самоубийством. Пошла в аудиторию, чтобы никто не услышал, как она плачет и, может быть, чтобы никто не услышал крика от боли. Она позвонила Масахиро, но не для того, чтобы позвать его, а чтобы попрощаться. А потом она воткнула нож себе в горло. Она не знала, что надо вытащить нож, чтобы умереть. Время шло, а смерть не наступала. В это время приехал испуганный Масахиро и нашёл её в таком состоянии. Понял, что она жива, пока нож торчит у неё в горле. Везти ее в больницу смысла не было, и сил вытащить нож самой у Аски тоже не было. Поэтому Масахиро пришлось самому, своей рукой вытащить нож и дать ей умереть, тем самым облегчив её страдания. Поэтому натёкшая кровь хлынула большим и уже тёмным потоком на Масахиро, и поэтому на рукоятке ножа остались его отпечатки.

– Да, всё сходится.

– Единственное, что мне теперь непонятно: почему Масахиро тоже покончил жизнь самоубийством? – тихо спросила Дана.

– Мы, кстати, недалеко от того места, где он повесился, может быть, съездим туда? Вдруг что-то прояснится? – предложил Мару.

– Давай.

Ехали молча. Мару припарковал машину около телефонной будки, и они вышли на улицу. Через дорогу начиналась небольшая рощица на холме. На крайнем дереве, у обрыва, несколько месяцев назад прервалась жизнь любимца всего университета. Дана и Мару перешли дорогу и подошли к дереву. Они надеялись, что на месте трагедии будет что-то, чего не заметили полицейские. Может быть, замок с сердечком или вырезанные буквы на стволе. Но, к сожалению, они ничего не нашли. Стояло обыкновенное, ничем не примечательное дерево, и его ветки гнулись под февральским ветром.

– Ничего не понимаю. Чем замечательно именно это дерево? – почесал затылок Мару. – И зачем надо было себя убивать?

Дана промолчала. Они постояли ещё немного и молча направились к машине. Тут кто-то позвонил Мару, и он отошёл, чтобы поговорить, а Дана встала у телефонной будки и снова посмотрела на роковое дерево. Ей показалось, что когда-то она уже видела это дерево именно с этого ракурса. Но что-то в этом пейзаже было не так, что-то мешало вспомнить, когда именно она видела этот ухоженный кусочек, похожий на мини-парк. Может быть, было темно или шёл дождь? И тут её как током ударило. В голове всё сложилось и встало на места. Вспомнился злополучный вечер, когда ей пришлось шлёпать по тёмным улицам под дождём, чтобы звонить Димочке, но его не оказалось дома, и как завидно было смотреть на целующуюся и фотографирующуюся пару. Лиц она не видела, но заметила яркие брюки молодого человека и на следующий день в университете увидела их на Масахиро. «Теперь всё встало на свои места!» – подумала Дана и грустно улыбнулась.

Когда Мару поговорил и подошёл к машине, Дана тихо произнесла:

– Он пошёл за ней.

– Что? – переспросил Мару.

– Масахиро. Он пошёл вслед за Аской.

– Это с чего ты так решила? – недоверчиво спросил Мару.

– Помнишь фотографию, которую мы нашли рядом с батарейкой в телефоне Масахиро?

– Помню.

– Она была сделана именно у этого дерева, на котором его нашли. Это место их встреч или, может быть, даже первого поцелуя. Место, очень важное для обоих. Поэтому он приехал сюда, чтобы уйти за своей любимой.

– Так как Джунко грозилась всю оставшуюся жизнь преследовать Аску, она и решила покончить с этим кошмаром, не находя другого выхода. А Масахиро решил, что раз они не смогли быть вместе в этой жизни, то в следующей обязательно должны соединиться. Очень по-японски, – медленно кивая, подвел черту Мару. – А как ты догадалась?

– Я видела, как они фотографировались здесь. Тогда я не знала, что это они. А сейчас поняла, что видела именно их в тот вечер. Невероятно, но меня как будто что-то заставляло в жуткую непогоду упрямо карабкаться на этот холм, к этой телефонной будке.

– Да, невероятно, ведь так и бились бы мы бесконечно над вопросами без ответов. Я предлагаю перенести сегодняшнюю вечеринку. Совсем нет настроения пить и радоваться.

– Согласна. Давай лучше выпьем кофе.

Ехали молча. Дана постоянно думала о той ужасной правде, которую им пришлось сегодня узнать. Что же поразило больше всего? известие о том, что Аску убила девушка, которую все считали подругой, или то, что в благополучной Японии, оказываются, в школах существуют издевательства? «Мы считаем японцев чуть ли не суперменами, а у них, оказывается. есть проблема подростковой жестокости», – Дана прикрыла глаза, слёзы хлынули сами собой. Перед глазами чётко возникла страшная картина – Аска лежит на полу в луже крови. Что же пришлось пережить этому бедному мальчику! Как же страшно и больно должно было быть ему, когда он увидел свою любимую с ножом в горле. И каким же мужественным надо быть, чтобы пожертвовать собой ради того, чтобы облегчить страдания любимой.

Через полчаса они сидели в тихом маленьком кафе недалеко от дома Тамуры-сан за столиком у большого окна с видом на дорогу и море вдали. У Даны появилось чувство, что только сейчас проходят настоящие похороны Аски.

– Слушай, но ведь Аска терпела целых три года, почему же она убила себя? Могла бы и дальше терпеть, – нарушила молчание Дана.

– Мне кажется, теперь ей было, что терять. Она любила, её талант оценили в Университете искусств, и она просто испугалась, что всё это потеряет из-за своей мучительницы.

– Вполне возможно, ты прав. Но получилось, что она и так всё потеряла.

– Почему же? Мы, японцы, уверены, что влюблённые обязательно встречаются на небесах после смерти.

– Тогда хорошо, – Дана сделала глоток кофе. – Послушай, я никогда не сталкивалась с издевательствами в школе, неужели в Японии это обычное явление?

– К сожалению, да, – признался Мару. – В моём классе, правда, тоже никто не издевался над одноклассниками, но, вообще-то, это большая проблема для Японии. Раньше в школах издевались как? Ну, подвесят твою сменку на лампу, разрисуют гадостями учебники и тетради, в крайнем случае, напишут на твоей парте «Умри!» или «Сдохни!». Ну, побьют немного. Жертва всегда знала в лицо своих обидчиков. А сейчас в школах делается совсем по-другому. К сайту школы или класса прикрепляется секретный чат, где все регистрируются под псевдонимами. И когда в один прекрасный день начинается словесная травля, несчастный даже не представляет, кто его преследователи, ведь утром в школе все здороваются с ним, как ни в чём не бывало. А вечером в интернете начинается всё заново. Травят всем миром, методично, жестоко. От этого у подростков возникает чувство одиночества и отрицание всех людей вообще. Вот такие случаи и заканчиваются самоубийствами. Потому что бежать некуда.

– Ну, хорошо, начал кто-то один травлю. А почему же его все поддерживают?

– Все прекрасно понимают, что заступиться – значит, стать следующей жертвой. Поэтому все либо примыкают к большинству и травят вместе, либо сидят и помалкивают в тряпочку.

– А как же учителя? Почему они не заступаются?

– Учителя стараются делать вид, что не замечают, или что ничего не происходит, потому что, если признать наличие в школе издевательств, то рейтинг школы сильно и быстро упадет.

– Это же так жестоко! – возмутилась потрясенная Дана. Может быть это было самым большим потрясением за год стажировки: узнать, что в Японии существует проблема издевательств в школах. Эти выдержаные всегда улыбающиеся японцы оказывается могут быть такими жестокими. А в случае с Аской, это вообще какой-то не вообразимый ужас. Девочки богатые, красивые и успешные травят небогатую и не такую красивую одноклассницу. Да такое вообще в голове не укладывается! А учителя стараются это покрыть потому что упадёт рейтинг школы!? Кошмар! Тут жизнь людей на кону, а они думают о каких-то рейтингах.

– У всех свои доводы и причины, – философски начал Мару. – Учителя говорят, что трудно отличить игры от настоящих издевательств. И потом, учителя сейчас сильно отдалились от учеников. Они видят их только на уроках, а большая часть жизни проходит вне класса, понимаешь? Я где-то понимаю учителей, хотя хотел бы, чтобы подросткам они уделяли больше времени, тогда и самоубийств будет меньше.

– Какой ужас! – Дана смотрела на дорогу, по которой редко проезжали машины, – получается, что это история и о родителях, которые мало общаются со своими детьми? – она посмотрела на Мару и поспешила пояснить: – Я, например, могу рассказать маме всё. Абсолютно всё. Я уверена, что мама всегда будет на моей стороне, даже если весь мир будет против. Получается, что мама Аски много работала, чтобы оплатить учёбу, совершенно не оставляя времени на общение с дочерью, и она до сих пор уверена, что Аска и Джунко были подругами. Как можно было не заметить, что творится с дочерью? Ведь наверняка Аска выглядела подавленной, может быть, даже депрессивной. Теперь я понимаю, почему дом у них такой серый. Аска не чувствовала себя в нём защищенной. Мама жила вроде бы ради дочери, а дочь, живя своей жизнью и своими переживаниями, не смогла сказать правду, щадя мать. А родители Джунко, Наоко и Миэ? Вот уж хороши! Не увидели, не услышали и не поговорили. В результате, погибли два хороших человека – прекрасная художница и отличный друг и душа всего университета, а ещё двое явно нуждаются в помощи психиатра. Получается, что виноваты не только дети, которые издевались над Аской, но ещё и взрослые, которые довели ситуацию до такого ужаса. Одни не смогли признать, что воспитали сволочей, другие не могли дать ребёнку шанс высказать то, что у него на душе, – выговорившись, Дана перевела дух. Боль захлёстывала её и никак не хотела отпускать.

– Ты права, – Мару медленно кивал, слушая доводы Даны. – Давай поклянёмся, что никогда не станем равнодушными родителями и будем принимать участие в жизни наших детей.

– Звучит как-то неоднозначно, – улыбнулась Дана.

– Я не имел в виду ничего такого, – вдруг густо покраснел Мару.

– Я понимаю и тоже клянусь.

Несколько минут они сидели молча, глядя в окно. Через несколько минут Дана нарушила тишину:

– Прямо как Сакура.

– Не понял.

– Я говорю, что поведение Джунко похоже на то, как растет Сакура. Она высасывает все минералы из почвы вокруг себя, чтобы так красиво зацвести. Рядом с ней даже сорняки плохо уживаются. Вот и Джунко якобы ради своей красоты готова губить и топтать ногами всех окружающих.

– Интересная мысль, – ответил Мару, – но мне она не нравится, потому что для нас Сакура – это Божество. Надо же, как вы, иностранцы, замечаете то, что мы не видим в собственной культуре. Красивые девушки для нас тоже своего рода Божество. И, скорее всего, окружающие взрослые никак не могли понять, что красота Джунко – хищная.

– Кстати, о непонятных детях, вон Кэн идёт, – Дана кивнула в сторону дороги.

– Где? – Мару обернулся. – Давай позовём, у него все экзамены сданы, наверняка будет рад посидеть с нами.

Дана только закивала головой и стала ждать, когда Кэн приблизится, чтобы помахать ему рукой. Через несколько секунд Дана заметила некоторую странность в поведении Кэна. Он шёл очень быстро, почти бежал, сильно размахивал руками и почти каждую секунду нервно потряхивал головой. Когда парень поравнялся с окном, Мару и Дана начали стучать и махать руками, Кэн повернулся на звук, посмотрел, по-звериному оскалился, нервно облизал губы и пошёл дальше. Создалось впечатление, что он не узнал ни Дану, ни своего двоюродного брата.

– Хэн. Странно, – удивилась Дана.

– Действительно, странно. Он не мог не узнать нас. Он же смотрел прямо на меня, – тоже удивился Мару. – Мне это не нравится, пошли, догоним его.

Они быстро похватали вещи и выбежали из бара, бросившись вслед за Кэном.

– Он идет к дому, – сказал на ходу Мару. – Может, он просто в туалет хочет сильно? Но, боюсь, что тут ситуация похуже.

– А каком смысле? – не поняла Дана.

– Мы, японцы, – интроверты, мы не можем выплёскивать свои эмоции тогда, когда это так необходимо. Особенно мужчины. Достойному мужчине не подобает показывать эмоции даже на лице. Мы терпим, а стресс всё копится и копится. И в один ужасный момент может случиться нервный срыв. Тогда любой, даже самый тихий человек может натворить Бог знает что.

– В последнее время Кэн действительно был каким-то странным, грубил, огрызался. Но будем надеяться, что все хорошо. Ведь нервный срыв – это серьёзно, верно?

– Более чем серьёзно. И ещё это очень опасно для окружающих. А если мы не правы, и он действительно просто бежал в туалет?

– Ну, тогда мы скажем, что пришли к твоему дяде по делу. Нам же всё равно надо с ним поговорить.

– Тоже верно.

Бежали быстро и уже увидели спину Кэна, когда тот заворачивал за угол. У Мару развязался шнурок, пришлось приостановиться. В итоге, они потеряли Кэна из виду и дальше пошли спешным шагом к дому Тамары в надежде, что застанут Кэна там.

Подойдя к дому, им показалось, что там происходит что-то странное. Входная дверь нараспашку, на всём первом этаже горел свет. Зайдя через открытую дверь, они услышали истошный крик Кэна и женские всхлипывания, скорее всего, тёти Юрико. Дана и Мару поспешили на крики в кухню и онемели.

– Я хотел стать гончаром! – орал Кэн, угрожая кухонным ножом связанной тонкой бельевой верёвкой матери. Она лежала на полу и громко всхлипывала.

«Пока Мару завязывал шнурок, Кэн успел завязать шнурком свою маму», – некстати родился каламбур в голове Даны. Было не до шуток.

– Кэн! – спокойно позвал брата Мару.

Кэн дёрнулся и резко повернулся к ним всем телом.

– Не подходи! – заорал он громко и угрожающе.

– Хорошо, – так же спокойно произнёс Мару. – Что происходит?

– Я убью её и себя тоже! – орал Кэн, на лбу у него выступили вены.

– Хорошо, – снова согласился Мару. – А почему?

– Я не хочу быть ни адвокатом, ни юристом! Я не хочу учиться в Токийском Университете! Я всегда хотел стать гончаром!

– Гончаром? А почему? – искренне удивилась Дана.

– Тебе этого не понять, – орал Кэн.

– Ему нравится дочь гончара, – всхлипнула тётя Юрико.

– А-а-а! Ну, тогда что же тут непонятного? – закивала Дана.

– Она ему не пара, она дурнушка из семьи гончара и продавщицы, она не достойна моего сына, – срывающимся голосом сказала тётя.

– Заткнись! – страшно заорал Кэн. – Только ты знаешь, кем мне быть и с кем дружить! Ты у нас самая умная, да? Сдохни, дура! – он снова замахнулся ножом.

– Кэн, – спокойно заговорил Мару, потихоньку двигаясь к брату, – я тебя прекрасно понимаю. Ты очень много работал, ты устал, сейчас тебе очень тяжело, но скоро будет легче, ты отдохнёшь.

– Ты тоже ничего не понимаешь! Не подходи! – орал Кэн.

– Она ушла, – твёрдо сказала Дана, сама не понимая, почему сказала именно это.

– Да, она уехала, – заорал Кэн и из его глаз хлынули слёзы. – Она уехала учиться за границу. А я не смог с ней попрощаться, потому что сдавал эти дурацкие экзамены. Я убью эту тварь, – он указал на плачущую мать, – и себя тоже.

– Давай, я за, – согласилась Дана, и все, включая Кэна, вопросительно посмотрели на неё, – Ты её ножом будешь убивать?

Кэн молчал, тяжело дыша.

– Ножом не наверняка, могут откачать, – начала объяснять Дана. – И потом, сам посуди, как только ты начнёшь бить её ножом, мы с Мару тут же набросимся на тебя и скрутим.

– Логично, – согласился Кэн. – Что ты предлагаешь? Братишка, а твоя подружка соображает! – и улыбнулся жуткой улыбкой.

– Ты газ открой, подождём немного, и зажигалкой чиркнем. Быстро, удобно, эффектно. Заодно дом спалишь и нас вместе с ним.

– Это хорошо. Я и сам не хотел её ножом бить. Я не люблю вида крови, – нервно облизывая губы, прохрипел Кэн.

Подошёл к плите и открыл все четыре конфорки. Очень скоро в кухне запахло газом. Но несильно, так как дверь в комнату была открыта.

– Мне кажется, уже можно поджигать, – через несколько минут произнёс Мару. – Ты хочешь что-нибудь сказать нам на прощание?

– Прощай, брат, и спасибо тебе за всё, – с трудом похрипел Кэн.

По лицу, щекам и шее потоком лились слёзы. Было видно, что перелом наступил, но действовать было всё ещё опасно. Кэн постоял несколько секунд без движения и начал осторожно озираться по сторонам. Мару, похоже, уже понял план Даны и спокойно спросил брата:

– Зажигалку ищешь? – он вышел на прямую линию с Кэном и негромко крикнул. – Держи мою! – И подкинул зажигалку под потолок.

Кэн машинально поднял руку, чтобы поймать её, и был сбит с ног Мару, который бросился к брату в этот же момент. Дана тоже, не мешкая ни секунды, рванулась к плите и выключила газ. Потом, в мгновение ока, схватила выпавший из руки Кэна нож и перерезала верёвку на тёте Юрико. Мару лежал на брате и крепко держал его руки. Дана помогла Мару связать Кэна той же верёвкой и усадить на стул. Кэн сначала рвался и плакал, потом постепенно затих и жалобно заскулил. Мару обнял брата и так и держал его.

– У вас есть успокоительное? – громко спросила Дана тётю.

– Что? – испуганно переспросила забившаяся в угол хозяйка дома.

– Снотворное? Успокоительное? Виски? – пояснила Дана.

– Снотворное в аптечке.

– А аптечка? – терпеливо продолжала Дана.

Тётя указала дрожащей рукой на один из ящиков на кухне. Дана достала оттуда пластиковую коробку с лекарствами, быстро открыла её и поняла, что понятия не имеет, что надо искать. Пришлось нести всю коробку к тёте и добиваться, чтобы та хоть как-то собралась и отыскала упаковку с красивым названием «Дориэл». Потом уже было легче. В Кэна всунули три таблетки, дали много воды. Три таблетки и воды дали тёте. Кэн всё так же тихо плакал, сидя на стуле, а Мару терпеливо утирал ему лицо салфетками. Немного погодя Кэн начал клевать носом, его развязали и аккуратно положили на кровать в гостевой комнате на первом этаже. Затем пришёл черёд тёти Юрико. Её Дана отвела в хозяйскую спальню и накрыла тёплым одеялом, потому что её трясло. Дана и Мару привели кухню в порядок и уже под конец одновременно произнесли:

– Я так хочу есть! – и рассмеялись.

– Слушай, а мы с тобой неплохая команда, – подмигнул Мару, – может быть, нам стоит работать вместе.

– Ага. Создадим команду Спасателей Непонятых Детей, – улыбнулась Дана. – Поверить не могу, что ещё сегодня утром я сдавала экзамен по истории Китая. Кажется, что прошла целая вечность.

Когда с работы пришёл Тамура-сан, его встретил чистый и тихий дом с несколькими коробками горячей пиццы на столе.

– Неожиданный поворот, – сдержанно отреагировал хозяин дома. – А где мои?

– Ну, скажем так, у них сегодня был сложный день, они очень устали, а сейчас отсыпаются. А нам они поручили встретить Вас и накормить, – хитро улыбаясь, сказал Мару.

– Вы по делу зашли? – немного устало проговорил Тамура-сан и потёр глаза. Было видно, что он, как и многие мужчины, не любит сюрпризов, но держался он, прямо скажем, молодцом.

– Конечно, и очень важному!

– Мы раскрыли дело Аски, – гордо поднял голову Мару.

И хотя результаты расследования оказались более чем трагичными, после всего пережитого оба следователя не могли удержаться, чтобы не похихикать и не похвалить друг друга. Решено было сначала поесть, а потом уже всё подробно доложить и обсудить. Как полагается, пиццу запивали холодным пенящимся пивом. Дана в этот день открыла для себя пиццу в Японии. Как выяснилось, японцы отличились и здесь – в обычно сухие края пиццы, которые многие даже не едят, они заворачивают сосиску или сыр.

Дана собрала тарелки и пивные бокалы, унесла на кухню и вымыла, а мужчины пошли в кабинет. Когда Дана присоединилась к ним, на маленьком журнальном столике стояли три увесистых бокала с виски и корзиночка с орешками. Тамура-сан сидел на стуле, а Мару – напротив него на диване. По правую руку дяди лежала пачка документов по делу Аски и Масахиро. На всякий случай, если придётся проверять какие-то факты. Видимо, Мару рассказал хозяину дома о том, что произошло здесь час назад, потому что Тамура-сан сидел за столом, обхватив голову руками. Но как только Дана вошла, он поднял голову и сказал:

– Простите, пожалуйста, что вам пришлось это увидеть. Оказывается, и в моей семье есть проблемы. Мы, родители, прекрасно знаем, что от перегрузок случаются нервные срывы, но в погоне за счастливым будущем своих детей совершенно не замечаем, как сильно их нагружаем. Представить страшно что бы произошло, если бы вас не оказалось рядом. Спасибо вам большое.

Дана ничего не ответила, а только кивнула несколько раз.

– Мне кажется, хорошо бы за ним несколько дней понаблюдать, может быть, к врачу сводить или попоить чем-нибудь успокоительным, – тихо сказал Мару.

– Да, конечно, без врачей тут не обойтись. Я завтра возьму выходные до конца недели и побуду дома с сыном, – согласился Тамура-сан. – Ну, ладно, а теперь скажите мне, что вы узнали?

Он внимательно слушал рассказ племянника, время от времени покачивая головой, как будто не мог поверить в то, что правда этого преступления была настолько жестока. Дана тихонько сидела на диване и делала вид, что слушает рассказ. А на самом деле, она любовалась рассказчиком. «Как жалко, что он совсем не обращает на меня внимания. Мне с ним так хорошо, спокойно и надёжно. Я уверена, рядом с ним любая женщина будет очень счастлива. Я никогда не верила в любовь не с первого взгляда. Вполне может быть, что любовь, возникшая не сразу, и есть самая прочная и долговечная. Впрочем, почему я не могу назвать это любовью с первого взгляда? Ведь я сразу его приметила, когда первый раз увидела в «Джэки». Эх, похоже, мне надо пойти и купить себе лотерейный билетик, потому что в любви мне явно не везёт. Предыдущий жених женился на другой, а теперь меня угораздило влюбиться в человека, который совсем не замечает меня как женщину», – с грустью думала Дана. Она перевела взгляд на свой стакан и начала рассматривать лёд. Это был большой, абсолютно круглый ледяной шар, точно по размеру стакана. В стакане с виски этот лёд смотрелся шикарно. Благодаря этому красивому сочетанию содержимое тоже оказалось шикарным, хотя Дана не имела большого опыта в употреблении именно этого напитка, но в этот вечер вкус виски показался ей просто волшебным. «Как же замечательно сидеть здесь, рядом с любимым человеком, слушать, как он говорит и любоваться льдом. Жалко только, что всё это скоро кончится».