Не сбоку, а сверху. Именно сверху, через дымоход, лился свет в эту странную хижину. Като мутило и подташнивало, все тело ныло и болело, и она двинулась вдоль округлых стен в поисках хоть капли воды.
Какие-то котелки и корзинки. тьфу, черт, в одной из них спасается от жары змея.
О, бутылочные тыквы. Ну в них-то змеям делать нечего, там точно быть воде.
Сделав несколько порядочных глотков, Като ощутила странный солоноватый привкус. Нет, это не вода. В лучшем случае — сок какого-то растения. Было бы еще хорошо, если не ядовитого.
Где вообще она находится? В рукотворной пещере? Каменные стены занавешены белым войлоком с рыжеватыми узорами хной. Пол — дощатый настил, но что-то ей подсказывало, что внизу, под ней, есть еще один подземный этаж или даже несколько.
На вешалке из антилопьих рогов — шкура фаэрино и вся ее одежда, предусмотрительно кем-то вычищенная от морских водорослей. Только огненная шуба почему-то погасла, и сейчас ничем не отличалась от обычной шкуры. Видно, морское купание не пошло ей на пользу.
Като машинально почесала плечо и отдернула руку от внезапной боли — кожу словно ободрали наждачной бумагой.
Кошмар!
Как же она не почувствовала? Как чья-то рука вспарывала ее кожу, оставляя в ней навеки частички черной краски…Да уж, это явно не мехенди.
На плечах теперь — выбиты словно бы доспехи, на них — черные же плетущиеся узоры… Письмена это или просто рисунки? Татуировки плавно переходили на предплечья, и дальше — двумя извивающимися ветками на кисти. На запястьях и фалангах пальцев теперь словно браслеты и кольца…
С плеч на лопатки будто свисала кольчуга, и дальше до ягодиц — опять какие-то плети…на крестце они свивались в Змея с разинутой пастью, от которого по бокам до самых лодыжек — по тонкой нити узоров…
А спереди на верхнюю часть груди спускались две немаленькие кошачьи лапы, сжимавшие по стреле.
Като непременно оценила бы сие произведение тату-искусства, будь оно на ком-то другом. Но черт возьми, это было ее собственное тело, и теперь это местами вообще не тело, а какое-то полотно в стиле символизм вперемешку с арабесками!
Като, подперев голову рукой, бессильно и беззвучно заплакала. Что и говорить, она была просто в шоке.
Вдобавок ко всему Като еще помнила, как ее захлестывало волнами, ее качало, и ей мерещился соленый привкус во рту. Волосы свалялись в кошму с водорослями, став зеленого, как у русалки, цвета.
Внезапно в комнату, отодвинув невидимый раньше полог, вошла женщина. Она была либо очень загорелой, либо мулаткой. Из одежды — только короткая юбка и свободный легкий плащ, а в волнистых волосах благоухали неизвестные Като крупные желтые цветы.
Женщина, увидев, что Като пришла в себя, заговорила быстро на каком-то неизвестном языке.
— Что? — Не поняла Като.
Мулатка быстро сориентировалась и перешла на понятный Като язык, правда со странным акцентом.
— Где я? — Прервала ее Като.
Женщина поставила перед ней большой поднос с фруктами и только потом ответила:
— У племени ткмеров.
— Где-где? — не поняла Като.
— В долине Ниураупушту.
Снова непонятные слова.
— Это в Замии. — Наконец, первое знакомое слово.
— А, — протянула Като. — Выходит, я нелегально пересекла границу.
Женщина удивленно вскинула тонкие черные брови.
— Как так? — Спросила она, предчувствуя долгий разговор и опускаясь на плетеный табурет.
— Я из Сеймурии. Может, знаете, там есть такой замок Хиль-де-Винтер.
Слово «Хиль-де-Винтер» ничего не говорило женщине. Судя по всему, она не покидала здешних земель и не интересовалась свежими сплетнями из-за границы, иначе бы что-то о замке она слышала точно.
— Так мы далеко от Сеймурии? — Настала очередь Като удивиться.
— Муж бывал там. Говорит, два дня пути. — Женщина пожала плечами и желтые цветы в ее волосах заколыхались. — Думаю, вас вытащили русалки. На вашей одежде было много чешуи.
— Вы думаете, это они пронесли меня столько по морю? — недоверчиво спросила Като, не слишком-то веря в существование русалок.
Она закашлялась и попросила воды. Женщина почему-то вздохнула и протянула ей полтыквы воды. Словно отвечая на ее недоуменный взгляд, она ответила:
— У нас в пустыне плохо с водой.
— А чем же поите скотину? Вы выращиваете скот или охотитесь? — Поинтересовалась Като.
Женщина опять вздохнула.
— Муж давно уже не приносил ничего с охоты. В пустыне водятся гулы, — последнее слово мулатка произнесла шепотом и тут же оглянулась, словно ожидая увидеть этих тварей в своем жилище.
В комнату забежали, играя, мальчик и девочка. Им обоим было лет 5–6, и взгляд девочки остановились на шубе, незаметно сползшей на пол. Она что-то быстро залепетала на своем языке, но мать ответила, как отрезала, а потом обратилась к Като:
— Иджи никогда не видела, чтобы шили одежду из звериного меха.
— Ой, я совсем забыла, — Като встала и, встряхнув шубу, бросила ее прямо в очаг.
Детишки завизжали, когда шуба вдруг ярко вспыхнула, и по комнате полетели, гаснув на лету, пепел и искры.
Като взяла кочергу и вытащила из пламени шубу, а затем повесила ее на корягу, торчавшую из стены над кроватью. Огоньки на шубе весело заплясали свой извечный танец. В доме воцарилось молчание.
— Колдунья! — истерично проверещала женщина. Она сгребла в охапку детей и сжалась с ними в углу, держа в руке какой-то амулет, свисавший у нее с одежды на шнурке. Маленькая девочка заплакала и испуганно прижалась к матери.
— Я не волше… — Начала Като, женщина пронзительно вскрикнула и в комнату вбежал молодой мужчина. Он тоже был в юбке и плаще, с темной кожей, но короткими волосами без цветов. Он непонимающе уставился на женщину.
— Кого вы привели в наш дом? — Вскрикнула она, все еще сжимая свой амулет. — Горе нам, горе нам всем, в нашем доме ведьма! — И она и сама принялась плакать, как и ее дочь.
Пришедший мужчина держал в руке огромное копье, и Като, глядя, как стальное острие переливается в свете огня, поплотнее прижалась к стене.
Мулатка, все еще стискивая своих испуганных детишек, на неизвестном Като языке рассказала вошедшему о случившемся, тыча в нее для наглядности пальцем. При этом маленькая девочка всхлипывала и под конец маминого рассказа очутилась у нее за спиной, закутавшись в материн плащ. Та ловко выудила ее оттуда и, дав какие-то указания на своем языке, шлепнула по мягкому месту. Девочку два раза просить не пришлось. Она выскочила из хижины, как пробка из бутылки шампанского, и еще долго был слышен топот босых ног по бревенчатому настилу на улице.
А пришедший воин уселся за стол, налил себе из тыквенной фляги со стены какой-то напиток и, быстро выдохнув, залпом выпил. Копье он по-прежнему держал в руке. Женщина в цветах так и осталась стоять в углу, прижимая сына. Они все чего-то ждали.
Скоро с улицы донесся топот. Только на этот раз его издавали не маленькие детские ножки, а большие и тяжелые, их обладатель точно был не меньше слона. И Като не ошиблась: в хижину с трудом протиснулся темнокожий, очень плотный мужчина, черты лица которого нельзя было различить за боевой раскраской и татуировками. С его пояса и запястий свисали тонкие ремешки с бусинами и ракушками, а на голову и плечи была наброшена шкура льва. Одним словом, это был шаман. Он принес с собой странные предметы, не то свистульки, не то трещотки, и Като, представляя, какой грохот и визг будут издавать все эти, с позволения сказать, музыкальные инструменты, опередила его и задала вопрос:
— Это ведь у вас шкура льва?
Шаман уставился на нее, словно решая, безопасно ли отвечать на вопросы, как он думал, ведьмы. Он ограничился тем, что утвердительно кивнул головой и опять потянулся к своим трещоткам.
— Просто очень похоже на нашего Гарда. — Като говорила первое, что приходило в голову, пытаясь шаману не дать начать «концерт».
— Гард — это королевский каракал. В смысле, конечно, никакой он не каракал, он же ходит за мной, разговаривает. Просто он был человеком, но потом превратился в каракала. Я конечно, тоже виновата в этом. Не надо было давать ему пить того зелья…
Шаман открыл от удивления рот и некоторое время стоял в этой первобытной хижине, как древнегреческая колонна, подпирая низкий потолок. Потом, к удивлению Като, он бухнулся на колени и припал к земле, львиная шкура сползла ему на лицо, он начал бормотать что-то, наполовину на языке туземцев, наполовину на нашем, но с чудовищным акцентом, так что понять его было почти невозможно.
— Львиный дух… львиный дух явился… Воительница явилась… поклонитесь Воительнице, — он дрожал от страха, а голос его срывался на вопль. — Сказано было: явится воительница в огне и спросит с нас души убитых зверей. Возьми, Алаз, его, где душа его, не знаю… — Шаман под конец совсем впал в транс и, сорвав с себя львиную шкуру, положил ее к ногам Като. Последние слова, видимо, были обращены к ней, но почему он назвал ее какой-то Алаз?
Хозяйка дома вместе с мужем и маленьким сыном с возгласами «Алаз-Воительница!» тоже бухнулись в поклон и так и оставались в такой позе, не собираясь в ближайшем будущем подниматься на ноги.
Като понятия не имела, как ей нужно отреагировать на происходящее. Ситуация требовала от нее какой-то речи, но какой? В голове ее крутилась только одна мысль, что татуировки — еще не самое худшее, и не дай бог, в этом племени принято съедать тех, кого называют «Алаз-Воительница». Как и в случае с Хиль-де-Винтером, пора было сматывать удочки, и Като потихоньку начала продвигаться к выходу, захватив оружие, одежду и пылающую шкуру рино.
— Я пойду, наверное, — Като уже огибала коленепреклонного шамана и надеялась, что ее отпустят не съеденной. — Нужно везде проверить, как там поживают души диких зверей…
Шаман с удивительной для его веса скоростью вскочил и преградил ей выход, снова бухнувшись в поклон.
— О, великая Воительница, не покидай наши земли со зверями!
— Так и быть, зверей я вам оставлю, — усмехнулась Като. — Только мне нужно спешить, ехать далековато.
— А где же твой зверь, на котором ты ездишь? — Поинтересовался маленький мальчик, разглядывая «богиню». Мать влепила ему звонкую затрещину и заставила снова прижаться к земле в поклоне.
Като хихикнула при виде этой сцены.
— О! На нем не очень-то поездишь.
— О, луноликая Алаз, прими от нас жертву, — шаман, не дожидаясь ее ответа, выбежал из хижины. Като, пользуясь случаем, что выход свободен, тоже побыстрее выбралась на улицу. Она обнаружила, что находится в небольшой деревеньке прямо посреди Белой пустыни, среди маленьких домиков, вымазанных глиной. Между ними были проложены бревенчатые дорожки, и всю деревню кольцом огораживал невысокий плетень. Лишь у одной хижины жались под навесом высохшие индюшки, да вдалеке за изгородью бродила горбатая коза. Казалось, кроме нее и животных здесь больше никого нет, вся деревня словно вымерла. Солнце нещадно палило, нагревая песок, как сковороду, и нигде не было видно не дерева, ни травинки, лишь далеко на горизонте протянулась полоса цвета аквамарина — Кэтлейское море.
Като задумалась, в какую же сторону идти, как вдруг перед ней возник шаман, ведущий под уздцы двух черноглазых газелей, запряженных в стоячую боевую колесницу для одного человека. Их упряжь была красного цвета, вся в бахроме и кистях, украшенная раковинами. У Като, конечно, не было никакого опыта управления колесницей, но отказаться от такого щедрого подарка она тоже не могла. Она поблагодарила шамана, пожелав его племени удачи в охоте, вскочила в колесницу и, взяв вожжи, стегнула газелей по бокам. Они сразу дернули с места, поднимая в раскаленный пустынный воздух облака песка и пыли.
Като взяла курс на побережье, и скоро они достигли кромки воды. Под копытами застучали обломки раковин, пыли стало меньше, зато колесница то и дело подпрыгивала на кучах водорослей, выброшенных волнами на берег.
Като сняла с себя все, и все равно было жарко. Она не знала, в ту ли сторону она едет, какую нужно, а вокруг не было ни жилья, ни стоянки, чтобы спросить дорогу. Солнце начало припекать, Като почувствовала, что руки и плечи основательно сгорели, вдобавок к тому, что они и так горели от татуировок, и снова прикрылась платьем. Газели устали, трясли рогатыми головами и пытались повернуть назад. Като несколько раз останавливалась, чтобы искупаться в море, которое само уже нагрелось, как парное молоко, и не охлаждало совсем.
Белая пустыня казалась бесконечной. Солнце уже обошло полнебосвода, а конца и края ее все не было видно. Песочные барханы подбирались к самой линии прибоя, и газели еле вывезли колесницу, когда пришлось переехать один из них.
Наконец, впереди показалась земля, покрытая редкой, но все же травой. За ней появились маленькие чахлые деревца — жалкое подобие величественного Ульмского леса. Но Като была рада и этой перемене пейзажа, хотя ей и приходилось все больше идти рядом с колесницей, чтобы дать отдых животным, день не видевшим корма и пресной воды.
Като чуть не проехала мимо двух охотников под деревом, настолько она уже не ожидала увидеть людей в этой глуши. Они странно посмотрели на ее боевую колесницу с газелями, но дорогу до Совитабра охотно рассказали.
* * *
Ульмский лес поглотил колесницу, шумящими на ветру листьями скрыв Като от палящих солнечных лучей. Газелям такие перемены пришлись не по вкусу — хоть и ехали по тропе, они нервно трясли рогатыми головами и шарахались от каждого куста. Като натянула поводья и голосом стала успокаивать животных, но они продолжали упрямиться, то одна газель, то другая вдруг останавливалась и, мелко перебирая ногами, норовила свернуть обратно в объятья пустыни.
Через пару минут пути газели резко свистнули и, взрыв копытами влажную лесную почву, встали.
Откуда-то сверху послышался шорох и смех; впереди что-то сверкнуло в опавших листьях, еще и еще, то там, то здесь. Като подняла голову и обомлела — из развилки ветвей придорожного вяза выглядывали две зеленые пучеглазые русалки с бирюзовыми чешуйчатыми хвостами. Длинными, неправдоподобно-длинными когтистыми пальцами они вцепились в кору дерева, хвостами обвили ствол. Спутанные, как водоросли волосы их частично прикрывали дикие лица и обнаженные блестящие тела. Когда Като столкнулась с ними взглядом, русалки изогнувшись, потянулись к ней, и одна из них издала тихий звенящий смешок. Като застыла на месте, выпустила поводья, а тонкая русалочья когтистая рука дотянулась почти до самого ее горла. Еще мгновение, и она стала бы добычей этих женоподобных чудищ, Като освободилась от оцепенения, нагнулась за поводьями и голосом пустила газелей вскачь. Она так и не нашла в себе сил оглянуться назад, хотя до нее снова донеслось русалочье стрекотание.
Сердце ее билось чаще, чем копытца газелей касались земли, они летели во весь опор, напуганные не меньше ее. И когда Като заметила огни по краям тропы и попыталась остановить газелей, то не смогла этого сделать, и они продолжали мчаться стрелой по лесной тропе, которую кому-то понадобилось осветить в такой час.
Газели скакали, пока не выбились из сил, грациозные, но хрупкие животные. Огни по пути не исчезли, наоборот, их стало больше, временами они сливались в одну сплошную линию.
Откуда-то с моря задул теплый, почти горячий ветер. Огни качнулись, окружающая действительность словно смазалась, потухла, а затем словно родилась заново из ничего. Като согнулась пополам от головокружения, к горлу подкатил какой-то комок, и она выпала из колесницы. Газели мелькнули белыми задами среди вековых деревьев и скрылись, увлекая за собой колесницу. А Като осталась лежать одна на узкой лесной тропе, в глинистой пыли и опавшей листве, одна среди мрачного леса.
Хватая пропитанный чем-то липким воздух ртом, Като потихоньку начала приходить в себя. Очертания ночного леса становились четче, словно кто-то невидимый баловался с резкостью. Деревья перед ней перестали кружиться в полуобморочной пляске, она стала различать лесные запахи и звуки. И как только в голове все вернулось на свои места, перепуганная девушка вскочила на ноги и бросилась прочь с окруженной мерцающими огнями тропы.
— Здесь с тропы не сходят, — предупредил ее невесть откуда донесшийся до нее странный, щелкающий голос.
Като оглянулась. Никого. Впереди на тропе ее внимание привлекла какая-то коряга, но ведь не мог же кусок дерева разговаривать с ней.
— А почему? — Спросила она в надежде узнать, кто говорит с ней.
— И еще не задают вопросов, она этого не любит.
Коряга на тропе слегка пошевелилась.
— Кто она? И кто вы?
— Для начала твое имя, — потребовала «коряга».
Като обуяла смесь страха и тревоги. Для чего этому неизвестному существу на ее пути понадобилось ее имя?
— Канта, — буркнула она первое, что пришло в голову.
— Твое имя, твое собственное, — потребовала «коряга», издавая какие-то странные щелкающие звуки.
— Като. Мое имя — Като Камбрези, — созналась девушка и отпрянула назад, потому что в ту же секунду, как она произнесла свое имя, существо на тропе сбросило с себя плащ и поднялось с четверенек на ноги.
Голову гигантской крылатой фигуры венчали длинные тонкие рога. Сероватое лицо с большими синими, подернутыми белой паволокой глазами чем-то напоминало человеческое, если бы не вытянутый острый клюв, издававший пощелкивание вперемешку с речью. Передние и задние лапы существа напоминали птичьи, отчасти благодаря загнутым когтищам. Кожа, обтягивавшая хвостатую фигуру, делала чудище похожим на ощипанную посеревшую курицу, и лишь синеватые глаза без зрачков и радужки поблескивали во тьме. «Глаза, как сапфиры в тумане» — вдруг пронеслась в голове у Като строка из Книги, и цепочка мыслей замкнулась. Гул, перед ней гул — ночной убийца путников в песках пустынь. Като вспомнила растерзанное тело воина неподалеку от лесной сторожки, и ее пробила крупная дрожь. Нужно бежать, скорее бежать от этого монстра куда подальше. Но ноги словно приросли к тропе, отказались подчиняться ей, сводя на нет все ее попытки к бегству.
— Оставь дурные мысли, — посоветовало ей чудовище. — и следуй за мной.
Гул двинулся вперед, взрывая опавшую листву когтищами на лапах, а Като ноги сами понесли вслед за ним.
По мере того, как они шли по тропе, огней по сторонам становилось все больше, они уже ясно освещали им путь, и скоро их стало так много, что они слились в одну сплошную светящуюся линию.
И тут гул остановился. Потянулся куда-то вверх, чуть расправив кожистые крылья, и принюхался, со свистом втягивая воздух.
— дальше пойдешь одна. Свернешь с тропы на северо-запад к морю…
— А… где это, северо-запад? — спросила все еще не пришедшая в себя Като, глядя, как гул разворачивает крылья чтобы взлететь.
— …Отродья Адама и Евы, — рыкнул гул, предварительно выругавшись и злобно блеснув глазами. — Это прямо и налево. Там тебя встретят, а я теперь свободен.
И, несколько раз с силой взмахнув крыльями, чудовище взвилось в ночное небо, задев верхушку лещины у тропы.
Като постояла еще немного, загипнотизированная покачивавшейся из стороны в сторону лещиной, и побежала с тропы к морю, налево, с такой скоростью, словно гул вернулся и гнался за ней по пятам.
Устав от бега, Като перешла на торопливый шаг. Лес вдруг резко оборвался, уступив место мокрому от росы прибрежному песку. Прямо по курсу шумело Кэтлейское море, крутило соленую воду пенистыми волнами, обрушивало ее на берег, грозя подобраться к Ульмскому лесу.
Перед тем, как исчезнуть, гул предупредил ее, чтобы по выходу из леса она не оглядывалась. Но, забыв советы чудища, Като не смогла побороть искушения, оглянулась и увидела, что лес позади нее исчез, вокруг только бескрайняя белая пустыня, а вместо темных стволов вязов позади нее — целая армия. Только то было не человеческое войско, ее преследовали вооруженные мечами и копьями закованные в латы крылатые гулы. Их сапфировые глаза бешено блестели в ночном мраке, они хищно щелкали клювами, и им вторили волколаки, кишевшие у них под ногами и, судя по всему, бывшие в сговоре с пустынными тварями. Над рогатыми головами гулов кружили черные вороны, падальщики, что непременно бы поживились поверженными воинами любой стороны.
Като, обуреваемая ужасом, бросилась к морю, словно оно могло спасти ее от этих демонических преследователей. Шум позади нее нарастал, тяжелый мокрый песок взрывали сотни, может, даже тысячи когтистых лап, вороны протяжно каркали в предвкушении добычи, подвывали волколаки, гнавшие свою жертву, гулы со свистом расправляли крылья и взлетали в воздух, вызывая недовольство воронов. Еще чуть-чуть и они настигнут ее, по пути Като перепрыгнула небольшой овражек, и вдруг позади все стихло.
Като даже позволила себе оглянуться — и надо же, все демоническое войско исчезло! Позади снова шумел резными листьями на ветру Ульмский лес, верхушками подпиравший звезды.
— Невиданное везение, — изумился кто-то за ее спиной.
Като резко обернулась к морю. Ее словно ждали. На витом троне прямо посреди песка, у самой кромки воды, так что набегавшие волны омывали ей ноги, сидела женщина с длиннющими зелеными волосами, похожими на водоросли, в которых роились крошечные крабы и другая морская живность. В руках женщина держала небольшой белый посох, увенчанный какой-то рогатулькой, голову ее украшала жемчужная диадема, и больше из одежды на ней ничего не было. Более того, ярчайшие, цвета гибискуса, соски и губы вызывающе алели на фоне темно-зеленой кожи, местами переходящей в чешую. По бокам от Морской Владычицы стояли тритоны с факелами, у ее ног жались русалки, освежавшие кожу повелительницы чем-то из больших раковин. В отличие от ее спутников, у Владычицы были настоящие, человеческие ноги, и в целом она могла бы сойти за раскрашенную зеленкой, хоть и весьма экзотическую, девушку — если бы не змеино-длинный живот, какой-то нескончаемый от бедер до пупка — и не заостренные зубы.
— Приветствую тебя, дочь Лары, — спокойно и вроде бы доброжелательно, но все же с ноткой снисходительности проговорила она. Като изумилась тому, что это морское создание откуда-то проведало имя ее матери.
— Приветствую тебя, э… морская Владычица.
Та в ответ расхохоталась.
— Можно и так, можно и так, — проговорила она себе под нос, справившись с приступами хохота. — надеюсь, ты знаешь, кто и зачем привел тебя сюда.
— М-м, — замешкалась Като. — Меня привел сюда гул.
И снова хохот.
— гул действовал по чьему-то указанию, это ли не очевидно? Будь у него такая возможность, он бы напал на тебя, а не устраивал ночные экскурсии.
Като кивнула, выражая свое согласие. Все равно ей нечего было сказать на это. Она все еще не знала, по чьей воле она здесь очутилась и тем более, для чего.
— Возможно, — с нажимом произнесла Владычица. — Ты пожелаешь испить из этой чаши, — и, грациозно выхватив костлявыми пальчиками раковину у одной из русалок у ее ног, протянула Като. Та хотела ответить, что не испытывает жажды, но подумала, что это было бы совсем невежливо, потому подошла ближе и отпила из импровизированной чаши.
Като с трудом сдержалась, чтобы не выплюнуть соленую морскую воду с привкусом водорослей. Но когда она отняла раковину от губ, то чуть не выронила ее от удивления, благо Владычица придерживала ее цепкими пальцами.
Вода в чаше вдруг закружилась, завертелась, на поверхности выступила пена, которая тут же разом очистилась. А на ее месте словно из ниоткуда появился комок свалянных ниток нежно-голубого цвета.
— Все еще не догадываешься, кто вызвал меня сюда? — спокойно и отрешенно, словно о планах на пикник, проговорила Владычица.
Като отрицательно замотала головой, наблюдая, как кружатся нитки в лопающейся пене.
— тогда смотри дальше, — Кивнула на раковину владычица.
Като вгляделась в чашу. Шутит она так, что ли?
Комок ниток вдруг пошел на дно, закружился там волчком, и на поверхности проступили неясные тени. Като нагнулась к раковине так низко, что почти коснулась носом поверхности воды, но все равно не разглядела ничего.
— Подумай о чем-нибудь, — предложила Владычица, также следившая за танцем теней в чаше.
Като вспомнился почему-то круглый диван, кальян и вообще вся ее теплая и уютная спаленка в замке.
И тут же сразу тени закружились с умопомрачительной скоростью, разошлись к стенкам сосуда, и поверхность воды, словно зеркало, отразила небо. Посреди него неслась темная крылатая фигура. Като оторвалась от созерцания чаши и вгляделась в ночное небо. Оно было звездным и ясным, и ни одна птица не разрезала его крыльями.
Владычица улыбнулась.
— Это не та реальность, которая сейчас тебя окружает.
Като хотела было спросить, что это значит, но Владычица шикнула на нее и призвала снова погрузиться в созерцание воды в морской раковине.
Внезапно летящую фигуру в чаше разорвало на куски, тени снова начали свою безумную пляску, и Като почувствовала головокружение и подступающую тошноту.
— Потерпи, — заметив ее состояние, проговорила главная из русалок.
Като еле нашла в себе силы вернуться к чаше.
Сначала кошачьи глаза. Затем весь кот, все яснее и яснее. Это Гард. Он что-то говорил ей, но что? Безмолвная гладь воды не могла передать того, что он кричал ей. И тут его лапы подкосились, и Гард ухнул куда-то вниз. Затем и он пропал, а поверхность воды в чаше окрасилась в багряный цвет крови. Като, испуганно вскрикнув, отпрянула.
— Смотри дальше, — призвала ее владычица спокойным и холодным тоном.
В чаше, как в зеркале, отразилась она сама, вся в слезах, опухшая и раскрасневшаяся от слез. Под глазами у нее залегли синеватые тени, на веках проступили кровеносные сосуды. Она сидела где-то в лесу, на поляне, словно в трансе, раскачиваясь и бесцельно теребя выбившуюся прядь волос. И вдруг все снова распалось на тени, а голубые нитки всплыли наверх. Больше ничего она не увидела.
— Твои враги уже строят тебе козни, — расшифровала Владычица. — Будь внимательной и осторожной, реальность вокруг полна знаков и предупреждений, которые можно читать, как книгу, только вы, смертные, почему-то почти никогда не замечаете их в своей извечной суете.
Като перестала ждать новых видений в чаше и взглянула прямо в глаза главной русалке. Та рассматривала ее высокомерным, но не лишенным живого интереса взглядом.
— Те, кто кажутся тебе врагами, могут протянуть тебе руку помощи, а те, кто был вхож в круг твоих знакомых, могут оказаться недоброжелателями. — Владычица сделала паузу. — Гул, показавший тебе дорогу, был и в той Армии Тьмы, что гналась за тобой до самого берега, а русалка, от которой ты так стремительно убегала в лесу, хотела всего лишь проводить тебя сюда. Племя ткмеров, от которого ты также поспешно ретировалась, приняло твое спасенное русалками тело, они нанесли на твою кожу, я вижу, татуировки. Я слышала, ваше племя умеет сводить их, но не торопись делать это — ткмеры наносят рисунок в трансе, так что это может быть как оберег, так и знак тебе к познанию твоей собственной сущности.
Като погрузилась в философские размышления, на которые ее натолкнули пространные рассуждения Владычицы.
— но довольно слов, — ударив посохом о влажный песок, вдруг вскрикнула та и поднялась с трона. — До рассвета осталось не так уж и много.
Поднявшись, Русалка сбросила с себя налипшие на ее зеленоватую кожу водоросли. Тонкая и гибкая, с гипнотизирующим взглядом лимонных глаз, она невольно подчиняла на каком-то ментальном уровне.
Владычица, подняв костлявые руки к небу и нараспев произнеся какое-то неизвестное Като слово, сделал два шага к ней вперед. И только сейчас Като заметила, что они стоят в центре какой-то фигуры, начертанной на песке. У нее мелькнула безумная мысль, что почти такие же знаки она видела у Матея в подземелье. Неужели она сейчас в руках врагов?
Словно прочитав ее мысли, Владычица прервала исполнение какого-то ритуала и шепнула ей:
— Ничего не бойся.
Като уставилась себе под ноги, силясь прочитать загадочные письмена, что змеились по кругу вокруг фигуры.
— Не рассматривай тайного, — все тем же загадочным шепотом произнесла Владычица.
Пока она кружилась, читая заклинания, тритоны установили по периметру фигуры факелы, стараясь не пересекать разделявшей их с владычицей линии. Русалки, вскрикнув, как чайки, резко и отрывисто, бросили раковины и исчезли в пенистом прибое. Если раньше Като казалось, что у них есть ноги, то теперь в свете луны сверкали чешуйчатые рыбьи хвосты. Тритоны, покончив с факелами, также покинули сушу, оставив Като один на один с их предводительницей.
Владычица, не заходя в углы рисованной на песке фигуры, обходила ее по кругу. Она быстро-быстро читала какое-то заклинание, шум обрушивающихся на песок волн частично заглушал ее слова, и все, что ей удалось расслышать, было несколько раз повторившееся слово «отала».
— Кланяемся тебе, — вскрикнула владычица, и, очутившись возле Като, рухнула на колени, дернув ее за собой. Что это за странный ритуал, в который ее втянули, у Като не было не времени, ни желания разбираться, так что она последовала за русалкой и очутилась на коленях в самом центре рисованной пентаграммы.
Владычица замедлила темп чтения заклинания и теперь произносила его медленно и нараспев, проговаривая каждый слог, раскачиваясь в такт. И так как она схватила Като за руку, девушке волей не волей пришлось повторять ее движения.
Откуда-то, может, из волос, Владычица выхватила кривой и острый нож. Като инстинктивно отдернулась, но цепкие русалочьи пальцы удержали ее на месте.
— Ничего не бойся, — шепотом повторила ей Владычица. Раскачиваясь, немигающим взглядом она смотрела куда-то вперед, ничего перед собой не видя, пребывая в каком-то трансе или экстазе.
Свободной рукой она резко полоснула себя по запястью, и Като почувствовала, как рука, державшая ее, дернулась. Но главная русалка не подала и вида, что испытывает боль, и спокойно продолжала читать заклинание.
Затем она потянулась к Като. Та сжалась в предвкушении боли. Но Владычица лишь обмакнула кинжал в свою зеленоватую кровь, змеившуюся у нее по запястью, и стала чертить на руке Като какие-то ветвистые письмена, слегка царапая кожу. Когда она почти закончила, Като вдруг ощутила тепло и странную легкость во всем теле, у нее возникло удивительное ощущение — будто ее тело способно выполнить любое ее указание. Захочет вскочить на ноги и побежать быстрее ветра — пожалуйста, напрягшиеся мускулы только и ждут этого, захочет взвиться выше облаков — стоит только взмахнуть, как птица, руками.
— Следуй мысленно за мной, — услышала она булькающий голос Владычицы, словно их разделяла толща воды.
Като пригляделась и открыла рот от удивления — они и вправду плыли куда-то под водой, Владычица энергично работала хвостовым плавником, держа ее за руку и увлекая за собой сквозь какую-то морскую пещеру. Пульсирующее покалывание в районе левого виска известило ее о том, что ее сознание находится в одном из измененных состояний. То ли это сон, то ли другая реальность, то ли они и вправду ушли под воду, то ли это просто галлюцинация…
И вдруг — знакомое головокружение, вокруг замерцали, закружились какие-то огоньки, краем глаза она заметила какое-то лимонное свечение, пластом подбиравшееся к ним.
Вокруг проплыло несколько призраков. При виде девушки и русалки они безмолвно рассмеялись и что-то крикнули им вдогонку. Но они уже были так далеко, ведь Владычица морей и океанов плыла с какой-то нереальной быстротой, со скоростью мысли…
Лишь на мгновение она остановилась, изогнув вопросительным знаком чешуйчатый хвост, быстро огляделась и, вытянув вперед белый чуть светящийся посох, снова поплыла, увлекая за собой Като. Затем им открылся странный вид — прямо под ними, на морском песке, изборожденным сетью света, отбрасываемого волнами, была начертана та же фигура, какую они оставили там, на морском берегу. Русалка покружила над ней, читая письмена. «Это она», — буркнула она скорее себе, чем Като, и, взмахивая хвостом, стала медленно опускаться к ее центру. И как только они коснулись дна, все как-то иррационально перевернулось, или поменялось местами, Като пронизал ужас; по коже побежали мурашки, а на спине выступил холодный липкий пот. Что-то начало давить на грудную клетку, все сильнее и сильнее, она попыталась вздохнуть под водой, захлебнулась и в ту же секунду провалилась куда-то.