Еще около часа перелета — она не прерывала своего воздушного рейса, несмотря на то, что чувствовала голод — ибо надеялась на теплый прием в замке.

— Не повреди там новую черепицу, замок только что отремонтировали, — сам герцог Эритринский открыл окно комнаты, над которой клацала когтями по крыше дворца приземлившаяся Филиала.

— Нерадушный прием, — отметила крылатая женщина, спрыгивая на подоконник.

Матей отошел от оконного проема, чтобы гостья могла войти в комнату. Это были покои неподалеку от Тронного зала, проносясь мимо которого, Филиала почему-то не заметила всегда висевшего в нем на стене ключа от замковых ворот.

Он налил себе и ей можжевеловой водки и распорядился, чтобы гостье подали сырую дичь. Служанка, кинувшаяся выполнять поручение хозяина замка, с радостью покинула комнату, опасаясь демонической пришелицы.

— Помнишь мои вкусы, — усмехнулась та, кривясь от отсутствия приемлемой для себя закуски — все эти печеные и фруктовые кулинарные изыски на подносе перед ней не влекли ее никоим образом.

— Но я несказанно голодна, я уже так давно не чувствовала вкус любимого блюда… — Сказала она как бы невзначай, быстро дотронувшись до предплечья герцога, восседавшего на просторном ложе, в противоположном углу которого испуганно жались полуобнаженные рабыни. Филиала кинула на них алчный, голодный взгляд.

— Рыжую подать сюда, эту, с сегодняшнего базара, — приказал герцог, не глядя на своих рабынь, лицо его помрачнело, в руках он грел стопку водки.

Филиала поставила свою опустевшую рюмку, она не упускала ни одной детали приготовлений— внимательно следила, как новой герцогской рабыне связали руки и ноги, собрали волосы в хвост, завязали глаза и рот.

— Чертовка вела себя плохо? — Не отрывая от рабыни взгляда, засмеялась Филиала. Она с трудом могла усидеть в волнительном предвкушении на ложе подле ног герцога.

— Чертовка попыталась меня убить. — Сдержанно ответил Матей, он так и не выпустил из руки стопки и взглядом отрешенно витал где-то за окном.

— В какой это было момент?

— Когда я приказал сделать ей пирсинг.

— Языка? Сосков? На лице?

— Другом месте. — После паузы отозвался герцог.

Когда приготовления были окончены, Филиала хищной птицей набросилась на девушку, острыми, как бритва, зубами впиваясь в незащищенное тело «другого места». Жертва трепетала в когтях демоницы, хлопавшей от возбуждения крыльями величиной от потолка до пола. Оторвав окровавленную пасть от тела отданной ей на растерзание рабыни, она подтолкнула ее к ложу герцога, почти любовно взяла когтистыми руками его правую ногу в сапоге со стальными подковами, и поставила ее жертве на шею. Затем, улыбаясь до ушей своими фиолетовыми темными губами, вонзилась зубами в грудь рабыни.

— Еда хороша, пока она горяча и свежа, а, герцог? А не лежит бесчувственным бревном?

Слова пирующей демоницы отчасти заглушал визг ее жертвы, прорывавшийся даже сквозь импровизированный кляп, и в этот момент к ним примешались звуки тошноты. Герцог не стал оборачиваться — чтобы убедиться, что одну из рабынь, жавшихся за ложем, от всего этого кровавого зрелища стошнило на каменный пол.

— Убрать за собой и вон. — Коротко сказал он, жестом указав рабыням на дверь.

Послышался звук отжимаемой ветоши, капающей воды, затем кто-то наскоро подтер с пола съеденную до прибытия демонической гости еду.

Герцог так и сидел, напряженно-задумчиво всматриваясь в пейзаж за окном, стараясь не передавить рыжеволосой жертве горло, но и не дать вырваться из-под своего подкованного сапога.

Испуганный визг теперь смешивался с тяжелыми рыданиями. Филиала опять-таки бережно, словно любящая женщина или заботливая мать, передвинула герцогский сапог в подкове своей жертве на голову, сама прильнула к ее шее. Рыдания стихли, несколько сдавленных хрипов — последний — протяжный, оборвавшийся на высоких нотах — и трепетания под ногой герцога затихли. Филиала шумно глотала; Матей залпом опорожнил свою стопку, не закусив.

— Ты удовлетворена? — Сурово спросил он ее, кинув ей в руки покрывало, чтобы она вытерлась от кровавых брызг.

— Более чем! Именно такой прием я ожидала от тебя.

— Здесь тебе не место, проваливай!

Филиала, казалось, опешила, застыв у его ног с покрывалом в окровавленных руках.

— Я не…

— Ты сюда прилетела за деньгами.

— Да я могла…

— Что ты могла? Нападать на путников в пустыне, словно мерзкий гул, отбирая у них деньги, пока не набралось бы нужной суммы?

Тон герцога был чеканно-суров. Демоница опустила взгляд, собрала довольную улыбку в более нейтральное выражение.

— Ты думала, я не узнаю, кто и сколько заплатил сегодня за тебя на рынке? — Он усмехнулся, со злостью, и налил себе еще водки — некому было прислужничать ему, в этой комнате кроме них с Филиалой и трупом ее жертвы больше никого не осталось.

— Ты мог сам…

— Заплатить за тебя? — Продолжил ее фразу герцог.

Не дожидаясь ее ответа, он выплеснул ей в лицо содержимое стопки.

Филиала прижала к глазам когтистые руки, силясь молча перетерпеть боль.

— Скажи спасибо, продажная дура, что тебя вообще принимают в этом замке.

С этими словами он рывком поднял ее с пола, схватив за локоть; вытолкал прямо в раскрытое окно. Полуослепшая от водки Филиала спаслась только тем, что вовремя расправила крылья, спикировав вниз три этажа, она упала наземь, запутавшись в бельевых веревках, раскинутых во дворике внизу.

Ей вслед зазвенел брошенный кошелек с деньгами.

— Я могу как-то отплатить тебе? — Осторожно начала она, вглядываясь постепенно возвращающимся к ней зрением в то окно, из которого только что была выброшена.

— Нет. Ты мне не нужна.

Окно со стуком закрылось.

Герцог закурил, глядя, как мимо замковых окон проносится крылатая фигура, высвободившаяся из развешенного ключницей белья. Когда слуги запоздало подали в комнату свежезарезанную индюшку, он сплюнул на пол и велел отдать ее псам.

* * *

В кошельке денег оказалось чуть больше, чем было отдано за нее, но Филиалу это не особенно радовало — ей самой деньги не были нужны, и она часто хмурилась, вспоминая нерадостную встречу с герцогом.

Она вернулась и отдала все деньги Шеранду, как только смогла справиться с собственными эмоциями.

Денег Канте с Шерандом хватило на «Красную розу» — Като настояла, чтобы сестра отдохнула в привычной для себя среде — то есть в городе. Филиала наблюдала за безмятежным времяпровождением парочки на удивление спокойно. Ибо Шеранд втайне от Канты снял еще один номер, этажом ниже. Для нее.

Разумеется, демонице не по нутру было гостиничное существование. Несколько раз она прилетала к нему, ночью, но сама не жила в «Красной Розе» — она упросила Шеранда принять временно на хранение только одну свою вещь — маленькую резную шкатулку.

На этот раз, заглянув за ней в свой номер, Филиала чутьем поняла, что она здесь не одна.

Чуткий слух Гарда также различал все ее движения во Тьме, и даже чуть участившееся дыхание.

Демоница, к счастью Гарда, забыла запереть дверь в номер, и кот с трудно скрываемым торжеством приник к узкой щелке между дверью и косяком. Но тут же резко отпрыгнул — Филиала сидела к нему лицом. Гард тихо, осторожно вернулся к созерцанию узкой щелки в ее номер — эти обжигающе-холодные, демонические глаза напротив все же не были сфокусированы на нем, как он заметил. Филиала сосредоточенно рассматривала шкатулку на низком столике перед собой. Гард облегченно вздохнул и придвинулся ближе к проему.

— Я вижу тебя, котяра, — захохотала она, откинувшись на спинку стула и захлопнув свою шкатулку.

Гард некоторое время все еще оставался на своем наблюдательном пункте, переминаясь с лапы на лапу. Он понимал, что правила приличия требовали зайти в ее комнату и объяснить свое позорное поведение, но к черту правила приличия в отношении кровопийцы-демоницы, ему совсем не хотелось оставаться с ней наедине. Гард догадывался, что Филлиала отомстит ему за подглядывание по полной программе. И хотя за глаза он называл ее «от хвоста два вершка» и «синюшная индейка», ему стало жутковато.

— Ты все еще торчишь там? — Недовольный голос крылатой женщины вывел его из оцепенения. Пока он думал, как же ему быть, она успела убрать куда-то шкатулку и теперь поджидала его, хищно поигрывая длинными ногтями.

Гард на глаз сравнил длину собственных когтей с филлиалиными, и понял, что, если что, она достанет его раньше. И все же он решительно переступил порог ее номера и подошел к ней почти вплотную, остановившись только тогда, когда Филиала угрожающе расправила крылья, как бы предупреждая, что ближе нельзя.

— Ну, — все еще злорадно усмехаясь в предвкушении расправы, спросила она его. — Что ты здесь забыл, котик?

Гард молчал, стушевавшись под ее пристальным взглядом, поблескивающим во Тьме.

Ответом ему был жутковатый хохот, долгий, как целая вечность. Гарду надоело его слушать, этот хохот, и он бесцеремонно развернулся, чтобы выйти из комнаты. Тихий, с присвистом, шепот Филиалы все же заставил его задержаться на секунду на пороге.

— Не надо играть в кошки-мышки, котик. А то кто знает, на чьем месте в следующий раз ты окажешься — кошки или же мышки.

* * *

Утро следующего дня ничуть не предвещало событий, имевших место произойти в «Клене» ближе к вечеру. Хотя Гард впоследствии утверждал, что при нынешнем положении дел, рано или поздно это все равно бы случилось.

— Ты даже не представляешь, как ты меня утомил, — говорила ему Като, вылезая из бассейна во дворе «Золотого клена». Гард подал ей полотенце, если так можно назвать то, как он волочил его по плитке, закусив один уголок.

Като благодарно приняла его, наскоро промокнула волосы и укуталась в пушистый халат, подсев за небольшой круглый столик, на котором ее уже ожидала откупоренная бутыль молодого красного вина с легким коричным привкусом. Убедившись, что кот не составит ей компании, она плеснула себе напиток и застыла с бокалом в руке, любуясь палевым небом на горизонте.

— Я все никак не могу понять, почему ты с самого начала взъелся на Филиалу, — продолжала она, смакуя вино. — Канта-то — понятно, но ты чего? Тоже приревновал Шеранда? И я сразу говорю тебе, давай, хотя бы сегодняшний вечер мы обойдемся без того, что я буду слушать о том, какая Филиала «подлая ощипанная курица-кровопийца» и так далее.

Като так похоже изобразила его манеру выражаться, цитируя его же нелестные отзывы о Филиале, что кот от души расхохотался.

— Самому смешно?

Гард нехотя кивнул.

— Като, как ты можешь пребывать в состоянии-дзен, зная, что кроме твоей сестры Шеранд шпилит демоницу в комнате этажом ниже?

Като поставила бокал на стол.

— Я не собираюсь обсуждать личную жизнь моей сестры, — просто ответила она, наблюдая за все разгоравшимся закатом. — Если она хочет быть с Шерандом — это ее дело.

— Но Филиала…

— Просто давай поговорим о чем-нибудь другом, — несколько разражено, но не зло перебила его Като. — Ты не находишь, сегодня такой замечательный закат.

От необходимости сказать что-то про чахлые три облачка, висевшие в небе где-то на уровне линии горизонта, Гарда избавило появление самой Канты, запыхавшейся и пахнувшей морем. Вид у нее, как минимум, был удрученный, глаза не блестели, как обычно, а в руке она сжимала большую сумку. Девушка добрела до их столика и, налив себе полный стакан, залпом осушила его. Като сразу же убрала бутыль с багряным каберне от сестры подальше.

— Вино, сестренка, придумали не для таких случаев, — сказала она первое, что пришло в голову — ей не нравилось, что приходилось отнимать у Канты бутылку, как у неразумного дитяти.

— А для каких же? — Устало осведомилась та.

— Думаю, для веселья, — уклончиво ответила Като.

— Да уж, — кисло улыбнулась Канта, присаживаясь за столик рядом с Гардом. — Веселья у меня сегодня хоть отбавляй! Только что забрала свои вещи из «Красной Розы».

С этими словами она кивнула на сумку, что стояла на скамье подле нее.

— Ну ничего. Снимем тебе отдельный номер, — утешила ее Като, украдкой делая большой глоток красного. — Если хочешь, завтра можем отпраздновать твое возвращение, так сказать, в лоно семьи.

— Вот только не надо сейчас говорить, какой Шеранд урод, — предупредила ее Канта, слегка повысив голос.

— Не буду, конечно, ты сама это знаешь, — осторожно поддакнула Като. — Я сейчас говорила о том, что тебе не помешало бы развеяться. Давай завтра закажем шашлык и рванем куда-нибудь в лес или на побережье, а?

— Я развеюсь только тогда, когда шашлык мне подадут из этой… Филиалы. — Не поддержала энтузиазма сестры Канта.

Гард невольно поморщился, услышав вычурное ругательство из уст девушки, но тактично приберег остроумие для другого раза.

— Попробуешь ляпнуть какую-нибудь свою колкость, я тебя первым на шашлык пущу, — пригрозила ему захмелевшая Като после того, как сестра пошла разбирать вещи в их номере.

— Я вообще-то, ничего не сказал, — оскорбился Гард и отправился восвояси.

— Куда пошел? — Крикнула ему вдогонку Като, допивая вино. Гард, обернувшись, недовольно посмотрел на свою уже изрядно захмелевшую компаньонку.

— Я так поняла, что ты заснуть не сможешь, пока с кем-то не обсудишь Филиалу, — весело крикнула она на весь двор, заставив корчевника на секунду оторваться от приготовления алкогольного коктейля ядовито-зеленого цвета.

И Гард вернулся. Они заказали еще красного, но кот в перерыве между ругательствами, адресованными демонице, оценил его как «кислятину». Като откровенно веселилась, глядя, как он пытался выпить через трубочку тот самый зеленый коктейль.

Канта не усидела в номере, выглядывая поминутно в окно и наблюдая, как эти двое отрываются. Вытерев слезы, она спустилась к ним, помогла Като с вином, а Гарду — с коктейлем, после чего они все вместе отправились на пляж встречать рассвет. А наутро от той горечи измены, поселившейся в ее сердце, почти ничего не осталось.

* * *

Так и проходили теперь ее дни — с котом и сестрой. Временами Канта изъявляла желание съездить в город, но Като не пускала ее одну. Вместо этого они однажды взяли с собой кота и отправились в Совитабр все вместе. Скрипя сердце, Като продала там свою лошадь, все равно животное томилось в платном постое, а девушкам нужно было расплачиваться за гостиницу.

Канта часто бывала на море, Като отправлялась с ней туда все реже. Нечто томило и беспокоило ее.

А именно — днями и ночами она читала и перечитывала Книгу. Она чувствовала, что решение взять ее сюда было единственно правильным.

И хотя за окном стояли погожие деньки, что на побережье в это время года в Сеймурии было не редкость, Като и не думала об отдыхе. Она упорно пыталась вникнуть в колдовские записи — так она окрестила про себя содержимое Книги. Гард, наслаждавшийся теплом и солнцем во дворе «Золотого клена», больше мешал ей, чем помогал постоянными предложениями позагорать на пляже.

— Не вижу, чтобы тебе это было нужно, — отвечала ему Като, высунувшись из окна и разглядывая его золотисто-коричневый мех.

— А тебе бы не помешало, бледная вся, как кефир, — тихо сказал сам себе Гард, устраиваясь поудобнее на клумбе между кустом акации и пионом и собираясь вздремнуть.

А Като с головой ушла в разгадку рукописи. Она столько раз перечитывала ее, что наверное, выучила наизусть, но все равно не выпускала ее папирусные листы из рук, вчитываясь в загадочные строки.