Распластавшись в невообразимом прыжке над чашей, в которую низвергался водопад, Гард вторым прыжком преодолел еще несколько метров подъема. В третий раз оттолкнувшись от каменистой земли, он налетел на Филиалу, сбив ее с ног. Демоница, видно, не смогла вовремя выйти из транса и отразить атаку. Но петь прекратила.

Тот час же Гард почти физически почувствовал, что друзья позади него очнулись. Послышался испуганный крик Канты. Она была ближе всех к водопаду, и теперь ужаснулась, как близко она подошла к смерти.

Филиала попыталась сбросить его с себя, а он твердо решил убить эту беспринципную кровопийцу. Закрыв глаза и потянувшись к ее горлу, почти исполнил задуманное, наполовину сомкнув челюсти. Но внезапная резкая боль в боку между ребер остановила его. Он выпустил Филиалу в попытке узнать, что причиняло эту невыносимую боль, но потерял сознание.

Сирена вскочила на ноги, как только ей удалось столкнуть с себя бесчувственную тушу кота. И сразу же глаза ее встретились с черными, как смоль, глазами Айрека, поблескивавшеми за стволом вяза вниз по течению Эвстена. Айрек метнул в Гарда свой кинжал с такой силой, что сам потерял равновесие, но вот уже в его руке сверкнул второй нож, приготовленный, скорее всего, для лучницы Като. И не успела Филиала хоть как-то повлиять на ход событий, Като вложила в лук свою последнюю серебряную стрелу и спустила тетиву. Крылатая дева послала Айреку защитное заклинание, однако же, поздно. Стрела достигла его сердца раньше, нежели слово.

Почему Айрек вернулся и уберег ее от смерти? Только из-за камня или, все же, он питал к ней какие-то чувства, неужели она что-то значила для него?

На размышления времени не было. У лучницы-Като наготове была уже третья стрела, и она не сомневалась, что на этот раз предупредительного выстрела в воздух не будет, и грубо заточенная стрела поразит цель. Недолго думая, Филиала подпрыгнула и, взмахнув крыльями, воспарила в воздух. Деревянная стрела просвистела в паре миллиметров от ее виска. И откуда только эта паршивка набралась такого мастерства? Сирена с трудом уклонилась от стрелы, для чего ей пришлось в полете лечь на одно крыло, под неестественным углом изогнув другое. Еще одна стрела также почти достигла цели, когда Филиала снизилась к земле, протягивая руку за телом Айрека. Схватив его за шиворот, она тут же попыталась быстро набрать высоту, одновременно петляя на лету, дабы затруднить прицел.

Татуированная лучница Като продолжала целиться, однако у нее по-прежнему ничего не выходило. Филиала поднималась все выше и выше, растворяясь в безоблачной синеве небес с заветным камнем.

— Целься лучше, — шепнул ей на ухо подошедший Шеранд.

— Не получается, — нервно огрызнулась Като. Ей никогда еще не приходилось стрелять по людям, и после убийства Айрека у нее здорово тряслись руки.

— Дай мне, — потребовал Шеранд.

Като без промедления исполнила его просьбу. Щелчок… Резкий свист… Сдавленный крик Филиалы, и вот она камнем падает вниз вместе с телом Айрека. Като напряженно всмотрелась ввысь и успела заметить, что Шеранд ранил Филиалу несерьезно, демоница уже снова набирала высоту, но что-то, выпавшее из ее кармана, когда она на мгновение перевернулась вниз головой, летело к земле отдельной траекторией. Шерл, черный и сверкающий — поглотил волшебный быстрый Эвстен. И как теперь отыскать его, среди сотен и тысяч камней, насмешливо поблескивающих, подмигивающих на перекатах горной реки?

Едва сирена скрылась из виду, Канта и Шеранд, не сговариваясь, оттащили кота на ровную влажную землю, подальше от рокового водопада. Один раз Канта взялась за ручку ножа, торчащего меж поросших густым мехом ребер — второй — кот начинал скрести землю лапами, и нож дрожал в руке девушки. Отчаявшись, она поискала глазами Шеранда; тот подпирал ствол лиственницы чуть поодаль. Его мутило от вида крови, однако поддавшись немому укору бывшей девушки, он, спотыкаясь, приблизился к трепыхавшемуся телу кота и одним рывком выдернул нож.

И кровь хлестнула из раны потоком, выливаясь наружу и вовнутрь, в грудную полость.

Нельзя было терять ни секунды…

Но Като вдруг осознала, что потеряла ориентацию во времени, и похоже, что и пространстве.

Она внезапно обнаружила сестру с оголенной грудью, а свою одежду та полоскала в каменной чаше Звенящей воды.

— Шеранд сменил меня, эта уже насквозь пропиталась, — тихо сказала Канта, поймав на себе вопрошающий взгляд сестры. Словно в подтверждение ее слов пена, стоявшая в чаше от падения воды с большой высоты — окрашивалась тут и там в розовато-алые тона от вобравшей в себя кровь ткани, и уносилась багряными вихрями и водоворотами дальше, вниз по течению.

Сказать ей, что все ее меры по спасению кота недейственны? Что зияющую дыру в гардовской груди следовало бы закрыть куском целлофана, чтобы разверстая рана не затягивала в легкие воздух пополам с хлещущей кровью? В Сеймурии нет целлофана, нет скорой помощи, которая могла бы приехать и спасти ему жизнь, так что на кой черт цитировать выдержки из рефератов для медицинского колледжа, если они бесполезны здесь и сейчас.

— Като?

Сестра окликнула ее, как видно, уже не в первый раз, в голосе прозвучало удивление. А все потому, что она сама куда-то направилась, зачем-то занесла лук, словно собралась стрелять в кого-то… Странное, гнетущее ощущение двойственности сознания, нарушения восприятия потока реальности. Като даже присела на камень на берегу Эвстена, напряженно покусывая губу и пытаясь унять подкатившую тошноту.

Эта мысль, словно чья-то чужая, раздраженно вклинилась в череду ее собственных. Словно какая-то обретшая самостоятельность часть ее прежде единого сознания раздраженно укоряет ее! Хотя в чем можно ее укорить? Она ведь ничем не может помочь умирающему.

…Упругие плети свившихся воедино цветов, серебряной печатью застывшие на обложке Книги. Цветок?

С прерывающимся от волнения дыханием, Като с трепетной осторожностью извлекла из нагрудного кармана своего плаща съежившийся и засохший цветок сон-травы из Дикого Сада замка Хиль-де-Винтер. «Но цветка не трогай, путник».

Видение пропало. Перед глазами — снова пенные воды, по каменистому руслу Эвстена следующие в девственную чащобу Ульмского леса.

Снова подкатившая тошнота и ощущение насильной разбуженности.

…Выжженное солнцем пшеничное поле, черный и мускулистый, молодой жеребец без труда нагоняет усталого коня впереди себя. Серый и белый, несутся чуть поодаль, а рыжий, задержавшийся вначале скачки, скоро поравняется с остальными.

Набрав в маленькую флягу воды из резной чаши Эвстенского водопада, Като вооружилась кинжалом вдовы Клико. Правду ли говорят, что дареное оружие обладает большей силой?

Несколько обломанных веток сухостоя, сухая прошлогодняя трава и опавшие листья вяза, да всего одна спичка из коробка, принесенного в сей мир из Н-ска. Вот и готов костерок, потрескивающий беззаботно и весело на фоне распростертого кошачьего тела чуть вдалеке. Канта по-прежнему не отходит от умирающего, в силу своих скудных медицинских познаний не предпринимая уже ничего. Она просто сидит, временами берет запястье кота, пытается считать пульс. Глупышка. В такие моменты наличие сердцебиения нужно проверять на шейных артериях.

Шеранд отрешенно, и вместе с тем растерянно, смотрит то на бывшую девушку, то на бывшего друга; руки в нелепых татуировках засунуты в карманы джинсов, он также, как и Канта, без майки — их мокрая и окровавленная одежда прикрывает теперь проткнутый ножом кошачий бок. А кот — скорее всего, уже не дышит. И не холодно ему, не жарко под грудой мокрых тряпок.

Потрескивание все громче, костерок горит уверенно и ярко. Очертив в мокрой почве ножом вокруг себя окружность с чуть дрожащим контуром, зачем-то прижимая к себе склянку с водой, Като резко выпрямилась.

Превосходящий и Утонченный, Преследующий и Непокорившийся.

Вот кто они, эти четверо, о которых она прочла в Книге.

И зачем-то бросила цветок сон-травы разгоревшемуся пламени на съеденье.

Первый из вызванных ею абисских демонов обрел плоть из самого языка пламени. Светящиеся глаза его были без зрачков, и по телу бежали неясные блики, и все же сам он был вылеплен из тени, из Тьмы.

Отчаянный визг сестры и бегство Шеранда в лес — выходит, призрачный драконо-конь — не галлюцинация, она не одна его видит. А вот для чудовища, похоже, кроме Вызывающей его Като никого вокруг не существовало. Выдохнув пар из багряных ноздрей, чудовище придвинулось ней, поставив копыта вплотную к вычерченному ею на сеймурианской земле кругу.

Второй. Третий. Она не видела их, ибо появились они сбоку и позади, но, скорее, чувствовала их. Каждое движение чудищ она словно бы ощущала своей кожей, вот они обступили круг плотным кольцом, и она знала: взгляды всех троих прикованы к ней одной.

— Черти!

Срывающийся, истеричный вопль Канты, не оставившей, однако же, умирающего Гарда. Вся демоническая троица Тьмы вывернула свои иссохшие костистые шеи по направлению к кричавшей девушке; и Като знала, что это произошло только потому, что она им разрешила.

Она обвела взглядом мрачных пришельцев. Быстро и пугливо глянула на их острые, стальные гривы, выступившие из-под блестящей чешуйчатой кожи ребра, позвонки и сухожилия — на нелепых гусиных шеях, тонких ногах-ходулях и безворсом хвосте. Она опасалась останавливать взор на их головах с вогнутым профилем, ибо там поблескивали Бездной маняще-гипнотизирующие, чуть раскосые пары глаз.

— Где четвертый?

Самой себе, но вслух, задала вопрос девушка.

Чудовища замотали головами, увенчанными не то рогами, не то остриями стальной гривы, зафыркали, и земля под их ногами стала черной от их жаркого дыхания.

Внезапно из чаши Эвстенского водопада поднялась и сошла на берег закутанная в одежды фигура. В руках она держала маленького зверька, с вытянутой, как у жеребенка головой, черными не по-звериному мудрыми глазами, заячьим хвостом и мягкими прямыми лапками. На длинном и заостренном, свисавшем ухе красовалась свежепроколотая круглая серьга, и Като словно откуда-то знала: это чтобы зверь не убежал.

Фигура, с одежды которой наземь лились потоки воды, выпустила эту нелепую зверушку из своих объятий, и существо галопом понеслось навстречу Като, так же, как и лошади-демоны, остановившись у самого края начертанного круга.

— Хотела обратить его зайцем, да природу не обманешь, — Энсета откинула с лица мокрый капюшон.

Като, открыв рот, во все глаза смотрела на ведунью, словно омолодившуюся со времен их последней встречи. Сомнений быть не могло — это ее лучистый взгляд, ее небольшие кисти с тонкими, коротковатыми пальцами в складочках морщинок. И это ее зверь.

— Что стоишь? Ты же звала четвертого, Непокорного? Не совсем угадала имя, да он и так забился, заметался у меня по хате, чуть в очаг не угодил, еле успокоила.

Дар речи, похоже, к Като пока еще не вернулся. Она во все глаза смотрела то на зверя, то на саму пришелицу из Высоких Круч. Вместе с ней взгляд с одного на другую переводили три пары драконо-лошадиных глаз. Боковым зрением Като заметила, что Шеранда и след простыл, сестра же легла у морды Гарда, одним движением закрыв ему глаза.

И Като не смогла сдержать судорожных рыданий при виде этого зрелища. Ноги ее подкосились, и она едва не рухнула тяжело в круг. Отмучился, наконец-то.

Энсета проследила за взглядом Като, и губы ее непроизвольно сжались, меж бровей залегли две неожиданно глубокие складки, на всем лице в какой-то миг проявились все ее морщины, исчезнувшие до этого от зелий и волшебных слов.

— Я…

«… думала, ты вызвала Четверых забавы ради, вот и пришла уберечь тебя от гибели». Благодаря бабкиному зверю, которого она вызвала вместе с тремя другими чудовищными конями, Като была уверена, что слышала энсетины слова до того, как та собралась произнести их вслух.

«Превосходно, так еще лучше,» — прочитала она еще одну ведуньину мысль. Теперь Энсета в курсе, что ее мысли могут быть ею прочитаны. «Его душа уже не здесь. Но еще не там,» — быстро пустилась в мысленные объяснения бабка. — «Мы с Шаини можем попробовать нагнать ее по пути, если он еще пересекает Мрачный предел». Она кинула выразительный взгляд на распластанное тело Гарда позади себя.

Като наморщила лоб. «Шаини?»

Ведунья мысленно усмехнулась. «Я попыталась не только превратить его обратно в какое-либо обычное лесное животное, не-демона. Я старалась сделать его добрым, и дала ему другое имя. Из Непокорного он стал Сияющим».

Като по-новому глянула на яркий и блестящий мех бабкиного Шаини, прямую противоположность черным доспехам-шкурам коней из Мрака.

«Но если мы с Шаини уйдем во Мрак,» — при этих словах бабка судорожно вздохнула. — «Кто-то должен будет подготовить тело здесь. Иначе все может быть впустую».

Решение мгновенно созрело в голове девушки.

«Я сама пойду во Мрак. С Превосходящим. Он самый быстрый, он еще может настичь».

«Мрак — это безумие, дочка». В глазах Энсеты горечь смешалась пополам с участием.

«А здесь — бездыханный труп, который холодеет тем больше, чем дольше мы пустословим!»

Ведунья приблизилась к костерку, разведенному Като.

«У тебя не осталось сон-травы из Хиль-де-Винтеровского Сада?»

«Нет,» — запальчиво, с ноткой гнева ответила ей мысленно Като, чувствуя, что каждая секунда промедления здесь может дорого обойтись ей во Мраке.

Энсета глубоко вздохнула, переборов желание колко ответить молодой и горячей собеседнице.

«Что ж, отправляйся во Мрак. Выплесни половину своей склянки в костер, когда заберешься на своего Превосходящего и будешь готова идти. Вторую половину, если выживешь, прими вовнутрь во Мрачном пределе, когда найдешь своего „кота“, и тебе нужно будет вернуться. Не медли!»

Усилием воли Като заставила себя выйти из защищавшего доселе ее сознание круга. Тяжелая депрессия разом же навалилась на нее, не давая лишний раз глубоко вздохнуть. Не помня себя, она взобралась на спину Превосходящего, выдохнувшего в ходе этого действа несколько настоящих искр. Пока чудовище переминалось с ноги на ногу, Като, одной рукой держась за его колючую, вспоровшую ее кисть гриву, второй рукой и зубами откупорила свою маленькую флягу и выплеснула часть ее содержимого прямо в костер.