Проехали пять огромных чёрных лимузинов. Арбат пришёл в норму. «Хозяин поехал», – провожали взглядами лимузины прохожие.

В одном из них сидел Лазарь Каганович и перебирал чётки в руках. Казалось, он слышал, что говорили прохожие.

«Да – это так – хозяин», – согласился Лазарь, он становится хозяином. Приходит решающий день. Он слегка отодвинул шторку и посмотрел в окно. Городские улицы сменились подмосковными деревенскими улицами. Ещё везде лежал снег. Сказка. Девственная чистота. Подмосковные дачи имели свою прелесть: с их белыми стенами, печками и треугольными крышами. Сорок лет назад он впервые приехал в Москву. Сорок лет, а кажется, что это было только вчера. В ноябре ему исполнилось шестьдесят. Также быстро пролетели и эти четыре дня с того заседания Политбюро, на котором произошла стычка со Сталиным. Лазарь хорошо запомнил выражение лица Сталина в тот момент, когда он потребовал отменить приказ о прекращении дела врачей: Сталин явно не ожидал такого оборота дела.

– Неужели он подумал, что я забочусь о евреях? Что я переметнулся? Что я стал их защитником? – Лазарь нахмурился.

– Сталин подумал, что кровь всё-таки сильнее личной преданности. – Пробормотал Лазарь.

Как однажды сказал дядя Лёвик: «Кровь это твоя кровь, твоя кровь, твоя кровь!». Лазарь тряхнул головой. Это был вопрос его личного выживания, а не евреев в целом. Но он же еврей. Спасая себя, не спасал ли он еврея, а значит и евреев в целом? Лазарь уставился в потолок автомобиля. А может ли еврей прийти к власти в этой стране? Если его отверг Сталин, то разве русские не сделают тоже самое? Могут ли они вообще принять еврея? Вопрос был болезненным. Его лицо скривилось в гримасе. «Так вот о чём думал дядя Лёвик? Вот о чем он в действительности думал!» – Произнёс Лазарь, сдерживая дыхание: «Главное, чтобы евреям было хорошо».

В памяти Лазаря постоянно прокручивалась как бы плёнка того события, особенно, Сталин, пытающийся вызвать помощь. Он видел Микояна, отталкивающего сталинскую руку от звонка. Почему из всех это был именно Микоян? Лазарь был удивлён:

– Анастас всегда был «тише воды – ниже травы». Он всегда старался держаться в сторонке. А здесь…Кто ожидал от него такой прыти?

В течение последних трёх дней Сталин был на грани жизни и смерти, то приходя в сознание, то снова теряя его. Однако реально, никто не оказывал ему медицинскую помощь. Его просто изолировали. С того самого момента, за несколько дней, никто даже не дал Сталину стакана воды. Все думали только о себе. Тот неизвестный пузырёк, который Лазарь влил ему в рот, был последней влагой, которую испил Сталин. Мысли крутились в голове Лазаря:

«В конце-концов человек может прожить без воды только три дня. Как раз ему этого и хватило, плюс наша «помощь». Ведущие врачи страны тряслись как осиновые листья и предпочитали подстраховывать свои собственные задницы. Они только проводили коллективные консилиумы, чтобы уйти от личной ответственности. Создавалась видимость оказания медицинской помощи – «коммюнике о состоянии здоровья». Никто из них как положено даже не осмотрел больного. А Сталин был всё-таки прав, когда хотел посадить их. Редкая гнида. Они ещё хуже, чем мы, его «окруженцы». Конечно, мы сами отобрали кандидатуры врачей. Среди них не было никого, кто бы не понимал, что от них требуется».

Сталину между тем становилось лучше. Один из врачей заметил, что это «классический случай улучшения перед смертью». Без элементарной воды, Сталину, надо думать, действительно, не могло стать лучше.

«Специалисты… Чтоб я ещё сам обратился к врачу, или кого-нибудь доверил?!» – Подумал Лазарь: «Надо будет заготовить официальное сообщение о смерти Сталина».

Народ огромной страны держался в неведении. Повторялась ситуация с январём 1924 года, когда умер Ленин.

«Главное, чтобы всё было, как положено. Политбюро должно иметь спокойные условия выбрать преемника. Только так можно избежать волнений, беспорядков и потери власти. Преемственность обеспечивала выживаемость партии и сохранение занимаемых позиций ведущих её членов. Это исключает вмешательство любых посторонних сил». – Лазарь взглянул на часы. Скоро он будет там. Странно, что членам Политбюро позвонили не от Сталина и не врачи, а охранники. А где Поскрёбышев или личный телохранитель? Там что-то не то.

Огромный лимузин, освещая фарами растущие вдоль дороги сосны и берёзы, подъезжал к воротам дачи. Лазарь выглянул в окно. Всё было окружено войсками МВД.

«Значит, Берия уже приехал. Будет удивительно если Кремль ещё не оцеплен» – Подумал Лазарь. «Но ничего, подожди, – прошептал Лазарь. – У нас припасён план и для тебя».

Оказалось, что Каганович прибыл одним из последних. Все уже собрались, и везде горел свет. Первым, кого увидел Лазарь, был Маленков. Он выглядел подавленным, но спокойным. Он о чём-то говорил с Берия. Берия слушал его, но глаза его бегали по комнате. Было видно, что он всеми силами старался контролировать свои эмоции. Булганин заметил Лазаря и направился к нему:

– Только что привезли слесаря, чтобы разобраться с замком – Георгий (Маленков) приказал.

Лаврентий намеревался взломать дверь. Георгий всё время пытается его успокоить. Ведь он уже приказал окружить танками Кремль.

Лазарь невольно улыбнулся: ведь он только что предвидел такой оборот событий. Неужели Берия и правда надеется, что ему удастся стать преемником Сталина? Идиот!

– А где комендант? Он об этом сообщил? – спросил Лазарь.

– Комендант? Какой комендант? Он будто испарился. И Поскрёбышев неизвестно где.

Подошёл Молотов. Он слышал слова Булганина и сжал руку Лазаря.

– Все куда-то пропали. Прислуга, охрана.

Молотов посмотрел на Лазаря. Лазарь хотел задать ему только один вопрос:

– Канада?

Молотов кивнул, и Лазарь облегчённо вздохнул.

Из коридора, ведущего в спальню Сталина, вышел Ворошилов.

– Слесарь возится с замком. И врачи там.

Он взглянул на Булганина:

– Надёжно?

Булганин повернулся к единственному охраннику, стоявшему у дверей:

– Никого не впускать, ни под каким предлогом. Вам ясно?

Охранник вытянулся как по команде «смирно».

– И закройте дверь на замок, – добавил Булганин.

Затем Булганин обратился к офицеру, который звонил всем членам Политбюро:

– Всё только после приказа Маленкова или меня лично. И вы ничего не видите и не слышите.

Вам всё ясно?

– Так точно!

Уже начались обсуждения по поводу того, что случится, если Сталин не выживет. ТАСС несколько минут назад сделало официальное заявление по поводу того, что случилось со Сталиным, как будто это случилось только что, хотя на самом деле прошло уже несколько суток. В заявлении говорилось что «лучшие специалисты» осуществляют необходимое лечение, и подчёркивалось нерушимое единство партии и правительства и их стремление следовать традиционным курсом страны. Это было лучшим комментарием к тому, о чём только что предупреждало дело кремлёвских врачей. Заявление ТАСС подчёркивало, что Сталин только «временно» не исполняет свои функции.

Предшествующие четыре дня были чехардой закрытых совещаний членов Политбюро по поводу преемника Сталина. В результате обсуждений все сошлись на кандидатуре Георгия Маленкова. Ко всему прочему, Маленков находился в хороших отношениях с Берия, который мог обеспечить ему поддержку со стороны Органов Госбезопасности в случае возникновения осложнений. Лазарь знал, что время окончательного решения ещё не наступило, по крайней мере, он на это надеялся. Лазарь переоценил своё собственное положение и не понимал, что ни кто из них не имеет всей полноты власти. Лазарь мало сделал для того, чтобы использовать ситуацию. Маленков казался случайным и слабым препятствием.

В декабре 1948 года, на сталинское семидесятилетие, «Правда» опубликовала серию статей членов Политбюро в честь Сталина. Статья Маленкова была ведущей. Всем было ясно, кто так распорядился. Сталин не боялся Маленкова. Он не рассматривался волком.

– Не надо пугаться, – сказал Молотов, обращаясь к Булганину, Ворошилову и Кагановичу.

Он продолжил:

– Важно сохранить целостность страны. Лаврентия надо держать под постоянным контролем.

Очень скоро мы от него избавимся. Георгий долго не продержится, от силы год, не больше. Я знаю, что я говорю. Настанет время, когда мы сможем сделать очень многое.

– А Никита? – вставил Булганин.

– Им можно управлять, – сказал Лазарь. – Я его достаточно хорошо знаю.

Хрущёв только что вошёл в дверь. Он направился к Маленкову и сказал ему несколько слов, а затем встал в коридоре, наблюдая, как слесарь ковырялся в дверях Сталина. Он даже не смотрел в направлении Лазаря. Вскоре раздался звук распахнутой двери. Все, кроме слесаря, хлынули в спальню. Один из охранников оттеснил слесаря в противоположную сторону.

Сталин лежал на полу. Его грудь то опускалась, то поднималась, как в тяжёлом сне. На нём была его одежда: коричневая рубашка и коричневые брюки, его сапоги стояли около кровати. Это было типично, Сталин часто спал в одежде.

Три врача и Ворошилов перенесли его на узкую деревянную кровать. Его веки подрагивали. Иногда он приоткрывал глаза, но совсем не надолго. В такие моменты каждый старался приблизиться к нему, чтобы уловить какие-нибудь слова. Его жёлто-коричневые глаза уже ничего не выражали. Его щёки втянулись, волосы были совсем седые, а губы были покрыты сухой – сухой коркой. Лазарь заметил, что его брюки были мокрыми, он обмочился.

Все молча стояли вокруг кровати. Только Берия проявлял нетерпение. Один раз глаза Сталина оказались открытыми дольше обычного.

– Он приходит в сознание, – заметил один из врачей.

– Чаю…, – только прохрипел Сталин.

Другой врач слегка приподнял Сталину голову и только смочил сухие губы влажным полотенцем.

«Изувер». – Подумал Лазарь.

Глаза Сталина мутно скользили по всем присутствующим в комнате. Принесли чай, и доктор стал поить Сталина с маленькой серебряной ложечки. Первый раз за четверо суток. Сталин жадно начал глотать. Сталина действительно разбил паралич. Теперь, правая половина его тела бездействовала.

«Всё таки сработало». – Подумал Лазарь.

Сталин слабо поднял одну руку и указал на картину на стене, где девочка кормила молоком ягнёнка. Его губы пытались улыбнуться. Он в бессилии откинул голову на подушку. Так он пролежал ещё один час, то, открывая, то, закрывая глаза. Врачи не отходили от него, но и не делали ничего, только изредка переговариваясь между собой. Лицо Сталина принимало землистый оттенок. Он начал задыхаться. Черты лица его заострились. Один из врачей поднёс к его лицу кислородную подушку, но Сталин левой рукой оттолкнул её. Он поднял руку, как бы показывая на потолок, и в бессилии уронил её обратно. Наконец, движения его прекратились.

Берия быстро развернулся на каблуках и выбежал из комнаты. Лазарь мог слышать его громкий голос требовавший автомобиля: «Хрусталёв! – машину!»

Ворошилов и Булганин плакали. Маленков стоял на коленях у кровати и смотрел на него. Хрущёв держался в стороне, наблюдая, как врачи пытались убедиться, что он действительно мёртв. Молотов перебирал бумаги в своём портфеле. Лазарь смотрел на это, как на спектакль, со стороны. Он не был достаточно печален, чтобы плакать, но он был достаточно печален, чтобы этого хотеть.

Маленков поднялся с колен и подозвал одного их врачей. Он что-то прошептал ему на ухо. Врач кивнул головой и направился в сторону двух своих коллег. Они его выслушали, а затем вышли из комнаты вслед за Молотовым. Георгий Маленков хотел, чтобы сразу было написано официальное коммюнике. Вернулся Молотов с готовым документом. Там была обтекаемая история, изобилующая медицинскими терминами. Всё это было ложью. Происшествие в Кремле полностью выпало из всех упоминаний. Смерть официально была констатирована 5 марта в 21 час 50 минут. Официальное патологоанатомическое заключение вскрытия передали 6 марта в 16.30.

На следующий день, 6 марта, уже в шесть часов утра в Москве началось столпотворение. Народ словно чувствовал беду. Со всей страны народ поехал в Москву проститься с вождём. Люди словно осознавали, что они потеряли своего защитника, и теперь им придётся плохо. Красно-чёрные флаги свисали с каждого здания. Свечи горели в каждом окне. Вряд ли в мире когда-либо наблюдалось что-то подобное. Радио пыталось заговорить народ всеми средствами. Решили похоронить со всеми почестями: на три дня открыть доступ к телу, забальзамировать и положить в мавзолей к Ленину. Человек, который бальзамировал Ленина, уже умер. Срочно искали другого. Убийцы словно пытались загладить свою вину помпезными похоронами.

Сразу после смерти Сталина на его даче Лазарь вернулся в свою московскую квартиру. Он знал, что последующие дни будут длинными. Ему предстояло не только стоять в почётном карауле у гроба вождя, но и принимать участие в многочисленных заседаниях, чтобы определиться с будущим курсом страны. Георгий Маленков станет преемником Сталина. Однако для всех членов Политбюро было ясно, что Маленков – это только номинальная фигура. За ним будут стоять Берия, Молотов, Булганин и он, Лазарь Каганович. В этот узкий круг «правителей» войдёт и Хрущёв, поскольку Маленков поручил ему организацию похорон Сталина. Лазарь был против назначения Хрущёва, но у Никиты уже оказалось много «друзей» в высшем эшелоне власти, и он обеспечил себе это назначение. Лазарь не знал, откуда у Хрущёва появились эти новые «друзья». «Старики» Хрущёва не любили. Скорее всего, Хрущёв завязал тесные знакомства с молодыми работниками аппарата.

Лазарь понимал, что ему надо делать: в ближайшие дни он должен был показать себя с самой лучшей стороны. Он мучительно и до мелочей продумывал, как ему следует себя вести и как одеться. Прежде всего, надо произвести впечатление человека, занимавшего ответственный правительственный пост. Первое дело – Почётный Караул, ведь фотографии членов партии и правительства, собравшихся для прощания с умершим вождём, обойдут все газеты мира. Он должен смотреться вне конкуренции.

6 марта в 15 часов тело Сталина было помещено в Колонный зал Дома Союзов.

Берия был одет в двубортный костюм. У Молотова и Микояна были однобортные с жилетами. Тут, как и Лазарь, каждый понимал ведущуюся игру и втайне надеялся. Хрущёв тоже был в костюме, но он на нём висел как мешок с картошкой. Все были в чёрном. Булганин и Ворошилов были в парадной военной форме при всех регалиях. К своему удивлению Лазарь увидал Маленкова в кителе сталинского типа. У самого Лазаря был однобортный костюм, скрывающий его полноту. Лазарь был выше всех и он, как ребёнок, надеялся, что кто-то выберет его по росту. У всех были траурные повязки.

С самого начала похорон Лазарь наблюдал за Маленковым. Тот сразу встал справа от гроба. По мнению Лазаря, он напоминал жирную, отъевшуюся свинью. Кто будет считаться с ним серьёзно? «Жиртрест» в кителе!

Дом Союзов был тих и величественен. Хрустальные люстры были задрапированы. На полу лежал зелёный ковер.

Гроб, в отличие от похорон государственных деятелей в Америке, стоял открытым. Море цветов. Лазарь посмотрел на Сталина и обмер – это был молодой Сталин, каким он выглядел тридцать лет назад. Даже его сплошная седина исчезла. Ему нельзя было дать больше пятидесяти лет. Лазарь даже испугался, как бы Сталин не открыл глаза.

Прощание с вождём продолжалось три дня. К третьему дню очередь выросла до10 километров. Берия вызвал из Ленинграда дополнительные силы милиции. Милиционеры были везде. Большей частью они были неэффективны и не справлялись с толпами народа, пришедшего попрощаться с «отцом».

Лазарь фантазировал. А как бы хоронили его? Днём и ночью Лазарь посещал митинги и собрания, говорил речи, встречался с иностранными дипломатами и готовил себя к центральной роли.

Выглядело так, что страна будет иметь трёх руководителей: Маленкова, Берия и Молотова. Булганин, Микоян и сам Каганович были тоже очень поблизости. Однако все ожидали чего угодно. Хрущёв тоже надеялся.

«Ладно» – думал Лазарь: «Всё начнётся, когда иностранцы разъедутся и утихнет».

9 марта был очень холодный день. Лазарь надел тёплое пальто с меховым воротником и меховую шапку. Он хотел произвести впечатление крупного и физически сильного человека, затмевающего собой своих соратников. Кроме того, он совсем не собирался замёрзнуть на трибуне Мавзолея. Лазаря неприятно поразило, что ему не предложили выступить с речью. Хрущёв, как организатор похорон, определил последовательность выступавших. Первый – Маленков, второй – Берия, и третий – Молотов.

– Не кипятись. По крайней мере, сейчас, – посоветовал ему Молотов. – Сейчас нет никакой разницы. Лучше не высовывайся раньше времени. Наоборот, ты имеешь больше возможности продемонстрировать свою скорбь. К тому же тебе предоставили почётное первое место в похоронной процессии. Ты будешь идти прямо за гробом. В перспективе это имеет большое значение. Сейчас тебе речи не нужны. Я позабочусь о твоих интересах.

Лазарю пришлось поверить Молотову. Многие были против выступления Кагановича на похоронах. Лазарь почувствовал, что сразу после смерти Сталина, сильное недоверие к Лазарю укоренилось в среде его бывших соратников.

Шесть чёрных лошадей медленно тащили лафет с гробом Сталина от Дома Союзов к мавзолею. Лазарь действительно был в первом ряду за гробом. Однако другие тоже были, и справа, и слева. Китайский представитель Джоу-Ень-Лай шёл между Маленковым и Берией, и Хрущёв шёл с краю. Все были в меховых шапках, кроме Берии, у которого была просто мехом отороченная шапка.

Красная площадь была полна народу. Имя Сталина уже было написано на мавзолее. Хрущёв представил ораторов, и Лазарь почувствовал жгучую обиду. Бывший подчинённый – и как обскакал. Первый, Маленков, обещал мир. Берия обещал защитить права трудящихся. Лазарь устал слушать и поплыл. Он вспоминал похороны Ленина тридцать лет назад. Ленин – Сталин. А он, Лазарь? Теперь он слышал пронзительный голос Молотова. Лазарь всегда любил Молотова.

Когда речи закончились, соратники, Маленков, Берия, Молотов, Хрущёв, Ворошилов, Булганин, Микоян и Лазарь понесли гроб. Гроб был тяжёлым, и два раза они чуть было не уронили его. Булганину помогли, он не мог контролировать своих эмоций. Лазарь был спокоен, просто его перчатки скользили на медных ручках гроба. Когда они опустили гроб, Лазарь подошёл к Булганину и обнял его. Николай рыдал. Даже охрана, и та плакала.

Кремлёвские куранты пробили двенадцать. Войска московского гарнизона проследовали к месту начала марша. Спущенные флаги поникли. Знамёна были опущены. Страна замерла в минуте молчания. Всё остановилось и замерло…

Затем протяжно загудели заводские гудки. Грянул оружейный залп. Это было всё.

Спустя час после завершения похорон в Кремле, в зале на третьем этаже собрались новые лидеры страны. Маленков вёл это неформальное заседание. Следующие несколько месяцев будут критическими. Присутствовали все, за исключением Берия: он поехал на дачу Сталина, чтобы лично распорядиться по поводу мебели и другого имущества. Маленков, нуждавшийся в поддержке Берии, ругался. «Сукин сын! Ему так и не терпится! Подождать не может!»

Лазарь оглядел собравшихся за столом. Это было интереснейшее зрелище. Каждый из присутствующих имел определённые заслуги, понятия и амбиции. И Лазарь вдруг понял, что теперь, когда Сталин не занимал привычного места во главе стола, этим людям будет трудно и непривычно принимать решения. Ведь теперь им самим предстоит вырабатывать эти решения и нести за них всю ответственность, а они к этому никогда не были приучены. Качества, по которым они добились своего положения, были совершенно другими.

Лазарь всю свою жизнь осторожно и тщательно шёл к тому, чтобы добиться определённого положения. И вот теперь он являлся одним из руководителей огромного государства. Больше никто не стоял у него на пути, только несколько «единомышленников» рядом, а все остальные – позади. Но он не чувствовал себя удовлетворённым, что-то не давало ему покоя. Раньше он находился на вершине власти рядом с выдающимся и всесильным правителем. Теперь этого человека не стало, а Лазарю казалось, что он всё ещё что-то искал, словно заблудившись в лесу. Идти было не за кем. Дядя Лёвик умер, не было в живых Троцкого, а теперь не стало и Сталина. Никто не стоял впереди него. Власть лежала у его ног. Но сейчас он разделял эту власть вместе с другими. На поверхности казалось, что все имели одинаково равные права. На самом деле, каждый пытался ухватить кусок побольше. Лазарь изучал присутствующих. Маленков заметно нервничал и грыз ногти. Такой же жирный как всегда. С обгрызенными ногтями его толстые пальцы выглядели теперь ещё короче. Рядом с ним сидел Булганин, который уже придумал прозвище Маленкову: «Большой Георгий». Булганин сам был с пузом, но прозвище для Маленкова оказалось весьма удачным. В «Большом Георгии» Лазарь видел только шута. Неплохой человек, но шут гороховый. Если бы не поддержка Берии, этот толстяк с пальцами-сосисками не долго бы продержался в своём кресле.

Булганин не мог претендовать на роль лидера. У него отсутствовала политическая звериная хватка. Он предпочитал обдумывать решения, и в то же время не мог предложить многого. Его любили и уважали, но не принимали серьёзно, особенно в сравнении с Молотовым.

Молотов теперь был человеком, с кем надо было считаться. Он был умён, хитёр и был готов к борьбе. Он это доказал, когда Сталин неоднократно пытался убрать его с поста министра иностранных дел. Молотов был опасным соперником.

Ворошилов и Микоян казались пустым местом, хотя у Анастаса голова и была на плечах. Его основная проблема лежала в общении с людьми, и он редко высказывал своё мнение. Он был очень консервативен и не желал быть вовлечённым в политические противоречия и споры.

Считаться можно было только с Берией, единственным из всех отсутствующим на этом заседании. По напористости он был схож с Молотовым, но отличался наглостью и жестокостью.

И, наконец, Хрущёв, который теперь на правах Первого Секретаря Центрального Комитета сидел вместе со всеми за этим столом. На самом деле он не принадлежал к команде Берии. Да, у него имелись амбиции, но твёрдой почвы под ногами у него ещё не было. До настоящего времени именно Лазарь поддерживал его и обеспечивал ему продвижение в высший эшелон власти. Сталин намеревался избавиться от него, особенно, когда после войны Хрущёв был снят с должности Первого Секретаря Украины. Тогда Лазарь спас Хрущёва. Но оставался открытым вопрос, способен ли сам Хрущёв твёрдо стоять на ногах без посторонней поддержки. Лазарь не знал, что Хрущёв уже вошёл в сговор с дьяволом. Главной проблемой для них всё ещё оставался Лаврентий, и каждый за столом понимал, что рано или поздно это надо будет решать, а Хрущёва они проморгали.

После заседание 9 марта последовало новое заседание 10 марта, затем 11 марта. Поток заседаний не прекращался. Спустя неделю Лазарь понял, что коллективное руководство ни к чему не приведёт. «Даже пёрнуть нельзя без коллективного разрешения», – высказался он по этому поводу.

Сначала определялась повестка дня, а потом переходили к обсуждению насущных вопросов. Каждый из присутствующих имел своё мнение, не совпадавшее с мнением других. Раньше всякую дискуссию контролировал и держал в своих руках Сталин, теперь же был замкнутый круг: велись бесконечные разговоры, с одного вопроса перескакивали на другой, завязывался новый спор, а решений не принималось. Крики, переход на личности, заговоры за спинами друг у друга и перепалки стали нормой дня. Во времена Сталина всегда царила дисциплина. Теперь заседания Политбюро превратились в хаос.

Уже в первые дни после похорон встал вопрос, что делать со Сталиным. То что он был мёртв ничего не меняло. Продолжать его линию или нет? «Если нет, то, как далеко мы можем свернуть со сталинского пути?» – спросил Маленков. В узких кругах эта тема поднималась и до смерти Сталина, но решение повисло в воздухе.

Было мнение, что надо ослабить дисциплину. Это мнение проводили Маленков, Молотов, Булганин и Хрущёв. Они предлагали новую линию. Эта новая линия обосновывалась лицемерной заботой о народе. Дескать, народ всегда тяжело жил, и облегчить его участь можно было только распущенностью. Маленков хотел сразу облагодетельствовать народ. Он хотел снизить цены и одновременно с этим закупить импортные промышленные товары. Как это должно было согласоваться друг с другом, он мало себе представлял. Хрущёв был не против этого, но он всё-таки подозревал, что не достаточно только закупить импортные промышленные товары.

– Нам нужны трактора и оборудование, которое способно делать больше, чем стиральные машины. Надо обеспечить техникой сельское хозяйство. Я поддерживаю общую идею, но не детали.

Хрущёв повернулся в сторону Лазаря и с улыбкой спросил:

– Мы ведь не можем дать всё «Большому Георгию»?

Лазарь посмотрел на щерящуюся, с большими промежутками между зубов, натянутую улыбку Хрущева. Клоун, да и только. Только подумать, этот толстый коротышка когда-то ловил каждое его слово и лизал ему подмётки, а теперь он на равных правах сидит вместе с Лазарем за одним столом! Лицо Хрущёва совсем не изменилось – такое же уродливое. Только бородавка на носу, казалось стала больше.

Было ясно, что времена меняются. Лазарь не был уверен, что следовало отступать от сталинской политики.

– У русских всегда был царь. – Сказал Лазарь – Они хотят сильного вождя. Без этого они не могут. Они растеряются, если получат много свободы. У них должна быть узда и оглобли. Если им дать слишком много свободы, то их понесёт. Ещё Ленин это подчёркивал».

Но его мнение не имело поддержки. Маленков и Берия твёрдо стояли на своём. Они хотели отделить себя от имени Сталина, подставляя его в качестве основной фигуры, на которую можно взвалить все невзгоды предшествующих лет. В лице Хрущёва они нашли горячего сторонника. Хрущёв хотел полную программу «десталинизации» государства. Он был даже готов взвалить на Сталина все жертвы этого периода, хотя именно Сталин был тем фактором, который минимизировал эти жертвы. Если бы не было Сталина, русского народа уже вообще бы не существовало. Именно поэтому Хрущёв и был в конце концов поддержан неотроцкистами и одержал победу в этой гонке за власть.

Молотов поддержал Кагановича, но большой твёрдости не проявил. У всех был рефлекс самосохранения. Молотов был готов на уступки.

В итоге стал меняться тон газеты «Правда». Имя Сталина всё реже появлялось на её страницах. Наконец, в номере от 22 марта о Сталине не упоминали вообще. Прошло всего лишь две недели с момента похорон. А уже 7 апреля «Правда» разглагольствовала о «Советской Конституции», которая раньше называлась не иначе как «Сталинская Конституция». «Правда» уже была под контролем новых сил.

Происходили и другие перемены. Сократилось число статей, направленных против евреев, и совсем перестали упоминать так называемый «заговор врачей». «Правда» объявила, что люди в белых халатов «полностью оправданы от предъявленных им обвинений». Никто даже не потрудился заметить, что это были не обвинения, а доказательства и что Сталин поймал кремлёвских врачей с поличным. Более того, после этого кремлёвские врачи убили самого Сталина. И хотя вопрос о преемнике Сталина был открытым, народ понял, что к власти пришли «чёрные души» и сник.

Но самым крупным потрясением стал конфликт, вспыхнувший в среде членов Политбюро в конце марта. Маленков предложил объявить амнистию. Кто это ему предложил?

– Большинство в тюрьмах невиновны. Они должны быть освобождены и возвращены в строй трудящихся, которых у нас нехватка. Товарищи, мы не можем держать хороших работников в тюрьмах, по, может быть, неправдоподобным обвинениям.

Это звучало как богохульство. Лазарь был ошарашен. Кто был позади этого предложения? Именно он, Лазарь Каганович, в прошлые годы сажал по тюрьмам людей, и он, Лазарь, как специалист по кадрам, прекрасно знал, что за отъявленная иностранная агентура там сидела. Что ожидало страну, если освободят всю эту пятую колонну? Что это за «оттепель» если она перешла в «застой», а после в «перестройку»? (А затем в полный развал государства). Лазарь понимал, что так называемая «оттепель» была началом развала государства.

Лазарь и Молотов решительно выступили против этого предложения, но большинство держалось иного мнения. Маленков, Хрущёв, Микоян и даже Берия были за амнистию! Во время голосования Берия усмехался. Он знал, что Каганович и Молотов подписали самое большое количество приговоров.

Лазарь был вне себя от ярости. Отпускали и уголовников тоже. Лазарь прекрасно знал, что последний раз, когда объявили всеобщую амнистию, это было сделано специально, чтобы создать в стране анархию и скинуть царя. И это прекрасно сработало.

– Кто сейчас хочет произвести в стране революцию? Маленков? – Непроизвольно подумал Лазарь. Он знал, что будет: подстрекательства, убийства, возмущение спокойствия, изнасилования. При Сталине в Москве годами не было убийств или разбоев.

«Правда» уже начала создавать позитивный образ тех, кого выпускали из тюрем. Лазарь знал, что выпущенные на свободу троцкисты обрушат на страну хаос и в конечном итоге захватят власть в свои руки и отдадут её Западу, а Запад обречёт страну на нищету, голод, болезни, войны и вымирание. Лазарь прекрасно изучил этих людей и знал цели Запада.

Лазарь сказал Молотову:

– Правительство старается продемонстрировать гуманность вместо того, чтобы взять страну под свой контроль. В Росси это номер не пройдёт. Это невозможно. А что начнётся, когда все начнут говорить? Правительству придётся только проглотить язык.

Но Лазарь уже не мог ничего остановить. Массы людей, возвращавшихся из заключения, винили в своих несчастьях Кагановича. Его имя теперь было на слуху. Мир для Лазаря как будто перевернулся. Многие годы он уверенно занимал место рядом с вождём, и никто не осмеливался подвергать сомнению его заслуги и его деятельность в целом. Хотя он считался самым преданным делу Сталина, сторонники сталинизма в Политбюро начали отдаляться от него. Всё происходившее не давало Лазарю покоя. События развивались быстро и непредсказуемо. Всё уплывало от него. Ему уже было шестьдесят, и он был уже не тот. Однако он не хотел себе в этом признаться. Волк может быть старым и медлительным, говорил он сам себе, но он только становится мудрее и ещё имеет свои клыки.

Больше всего Лазаря раздражал Берия.

– Он просто ненормальный. – Сказал Лазарь Булганину – Это просто чёрт.

Особенно Лазаря отталкивало открытое аморальное поведение Берии. Всей Москве было известно, что адъютанты Берии занимались отловом красивых девушек по всей Москве. Единственно, говорили, что Берия никого из них не обижал и обеспечивал до конца жизни.

Когда был Сталин, то Берия знал, что Лазарь ему не по зубам. Теперь было другое дело. Чтобы избавиться от этого страшного человека, Лазарь задумал привлечь на свою сторону Хрущёва и Маленкова. Было очевидно, что Берия искал способа придти к власти. Берия теперь был министром и внутренних дел, и госбезопасности. У него и так была в руках одна пятая часть их общей власти. Ясно, что это его не устраивало, как это не устраивало и самого Лазаря. Если бы ему удалось заграбастать всю власть, то, по мнению членов Политбюро, им всем грозила смерть. Для собственного спасения надо было изолировать Берия.

Ключ, с помощью которого можно было изолировать Берия, был Восточный Берлин. В Восточном Берлине в 1953 году вспыхнуло восстание против советской оккупации. Восстание было беспощадно подавлено Берией. Более того, на Политбюро Берия потребовал, чтобы восточногерманское правительство было заменено.

– Берия собирает силы. – Заявил Хрущёв.

Лазарь уставился на него.

– А ты не такой простачок, как прикидывался!» – Подумал Лазарь – Не крути мне яйца, и не пытайся мне запудрить мозги.

Однако они, всё таки, смогли придти к соглашению. По крайней мере в том, что касалось Берии. Они никак не могли выбрать среди себя лидера, но кого устранить первого, похоже, договорились.

Маленков, Молотов, Ворошилов, Хрущёв, Булганин и Лазарь проголосовали за такое решение на секретном заседании, когда Берия находился в Ленинграде. Только Микоян не поднял руки. Это ему откликнется в дальнейшем. Микоян больше не поднимется. Его коллеги ничего не забывали и не прощали.

В середине июля Лаврентий Павлович Берия был арестован. Ему предъявили большое число обвинений против советского народа. Особенно много информации против Берия предоставил Хрущёв. Лазаря уже тогда поразила такая осведомленность Хрущёва.

– Откуда вся эта информация у Хрущёва. Ведь сам он по себе не способен на то, что он сейчас делает. Кто за ним стоит? – Думал Лазарь.

Собственно, это был чисто риторический вопрос, Лазарю было прекрасно известно, кто стоял позади Хрущёва.

Берию судили. Пятеро судей заранее знали, какой приговор должен быть вынесен. После вынесения приговора Берию расстреляли в подвале дома 22 улицы Лубянка. Лазарь видел, как его уводили. Его лицо застыло в каменной маске. Он был бледен. Он ничего не говорил и смотрел прямо перед собой. Всё было решено. Никто ничего сделать уже не мог. В одной из камер подвала Берия был расстрелян.

В отсутствии поддержки Берия, Маленков, к своему удивлению, вдруг обнаружил, что теперь он никто и влияние его улетучилось. Сначала «Большой Георгий» развил кипучую деятельность. Он начал многочисленные переговоры с Западом и быстро подписал с американцами перемирие в Корее. Придраться было не к чему. Но придираться оказалось и не надо. Маленков без поддержки Берия, как оказалось, был никто и ничего. Волки поняли, что если у них нет явного лидера, то значит отбор будет не по силе, а по слабости. Проще выяснить, кто самый слабый, а не кто самый сильный. В начале 1955 года Маленкова съели – его сняли со всех постов. Теперь круг кандидатов сузился до трёх: Молотов, Хрущёв и Каганович.

Маленкова сменил Булганин. Кандидатура Булганина была единственной из членов Политбюро, которая устраивала Молотова, Хрущёва и Кагановича. На самом деле, ему предоставлялась лишь «представительская» роль, а страной будет управлять всё тот же «триумвират». Булганин был не против. На большее он благоразумно и не претендовал.

Маленков хотя формально и остался в составе Политбюро, но просто потому, что выгонять его пока решили повременить. Теперь он лишь наблюдал за развитием борьбы, которая не заставила себя ждать.

На одной стороне оказался Хрущёв, представляющий средний эшелон власти. Этот средний эшелон власти теперь полностью контролировался выпущенными на свободу троцкистами-интернационалистами. Естественно, они стояли за демонтаж не только сталинской политики, но и всего государства. Именно эти люди впоследствии, после того как использовали Хрущёва, когда он перестал их устраивать, убрали и его самого. Хрущёв может сказать за это спасибо только своему зятю. Эта мафия ещё тогда замыслила полный демонтаж Советского государства. Израиль уже существовал. Всё остальное для них уже не имело смысла. В 1951 году при премьер-министре Израиля был создан спецотдел, задача которого заключалась в организации развала СССР с помощью людей, основной костяк которых составляли имеющие другую историческую родину сионисты, ставшие к тому моменту основной движущей силой современности. Концепция «исторической родины» подменила собой концепцию просто «родины».

Эта хрущёвская группа не желала создать почву для прихода нового сильного лидера страны. Они хотели произвести, но боялась даже тотальной антисталинской чистки. Им нужна была грязная атмосфера, в которой они, как микробы, могли бы свободно размножаться. Эта грязная атмосфера получила нежное название «оттепели».

Молотов был за продолжение линии Сталина. Однако Лазарь, быстро увидел, что если он будет настаивать, то его обвинят в том, что он не соответствует духу времени. Это Лазарь предложил, чтобы антисталинские чистки кончились. На Политбюро он сказал:

– Я возьму на себя смелость сказать, что некоторые идеи являются принципиально теоретическими, хотя и касаются «культа личности». Это не лёгкие вопросы, но Центральный Комитет даёт им правильный ответ.

Все недоумённо посмотрели на него. Он что думает? Что вопрос уже решён и нет нужды больше к нему возвращаться? Лазарь говорил им открытым текстом, что все дискуссии должны быть строго теоретическими, то есть не персональными и не конкретными, и не должны поднимать вопрос о вине и личной ответственности. Лазарь стал пытаться сместить центр тяжести политики государства на интернациональные темы, чтобы обойти острую постановку вопроса внутри страны. Лазарь заявил Верховному Совету, что коммунисты одержат победу в борьбе с колониализмом «потому что все преимущества на нашей стороне». Только он не сказал, что это за преимущества. Ему было всё равно. У него на уме была своя тактика. Он ещё покажет им, что у него есть порох в пороховницах. Он не будет прятаться. Он даже будет ездить по стране вместе с Маленковым и Хрущевым, выступая на разных митингах перед рабочими и колхозниками.

Проблема была только в том, что другие стали высказывать сомнения в способностях Лазаря. Это дошло до Лазаря. Он впервые столкнулся с этим, и это выбивало его из колеи.

С другой стороны Хрущёв набирал обороты. На двадцатом съезде партии 24–25 февраля 1956 года троцкисты, стоящие позади Хрущёва, нанесли удар…

Двадцатый съезд партии колебался и постепенно уплывал от влияния Хрущёва. У него не осталось выбора. Хрущёв, чтобы остаться у власти должен был полностью развенчать своего бывшего шефа. Как вы понимаете, Хрущёв автоматически попадал под свой же удар. Хрущёв это понимал лучше всех и колебался. Поэтому, чтобы уломать его, троцкисты предложили Хрущёву, что доклад будет «закрытым».

Лазарь слышал о хрущёвских намерениях свалить всё на Сталина и бурно протестовал. Но Хрущёв оказался способным учеником. Его «закрытый доклад» был у всех на слуху.

– «Кто бы мог подумать, что в этом подхалиме, такой импульс к власти» – Думал Лазарь.

В своём докладе Хрущёв обвинил Лазаря и остальных в стремлении обелить Сталина, потому что они поддерживали Сталинскую политику. Лазарь почувствовал, что это не простые личные выпады, это было гораздо глубже. Лазарь понял, что это был неотроцкистский реванш над Сталиным. Лазарь прекрасно знал неотроцкисткие цели. Им удалось использовать амбиции Хрущёва, самым последним стоявшего в очередь за властью, и направить их для достижения своих целей. Лазарь и сам временами работал на их цели, но он не был связан с ними организационно. Лазарь был единоличник. Его всегда в первую очередь интересовала только своя собственная шкура. Кто вообще повернул дело таким образом, что Генеральный секретарь партии, каковым был Хрущёв, теперь был вынужден оправдываться? Это были неотроцкисты, люди, которые сделали даже большее, чем провели угодного себе Генсека – они обеспечили Хрущёва даже зятем. Его зять Аджубей был главным редактором «Комсомольской правды» и «Известий». Газета «Известия» в СССР была зеркальным отражением либерально-сионисткой «Нью-Йорк Таймс». Ничего нет удивительного в том, что сын Никиты – Сергей живёт теперь в Америке. Недаром Никита зажигал свечи по субботам. Неотроцкисты разом развернули государство в противоположную сторону. «Оттепель»… Они и не пытались скрыть, что ещё наступит зима, но это будет «зима», которую сделают они сами, и тогда другим станет действительно холодно. Неотроцкисты подняли железный занавес, и из под него хлынула грязь и отвратительные нечистоты. В Москву сразу приехала огромная американская выставка, которая вся блестела и сверкала огромными, шикарными автомобилями. У Хрущёва сразу загорелись глаза. По его приказу тут же наладили выпуск правительственных автомобилей «Чайка», которые как двойняшки были похожи на американский «Шевролет». А после этого Хрущёв и вовсе сам уехал в Америку. Организовали международный фестиваль молодёжи и студентов, который рекламировался как мирный форум молодёжи всех стран. До этого «мирного форума» в Москве не было венерических заболеваний, даже гонореи. А после этого «мирного форума», началась эпидемия гонореи, сифилиса, и пошло и поехало… Тогда люди и поняли, что это был не «железный занавес», а стальная броня, которая надёжно защищала их от тлетворного влияния Запада. Теперь её не было.

Сейчас, по прошествии многих лет, стала ясна цель этого «Форума молодёжи и студентов», как и впоследствии «Олимпиады», этого международного форума шпионов и проституток, но тогда неотроцкисты и Хрущёв расписывали будущее советского народа в розовых тонах. На домах висели огромные стенды с обещанием: «Это поколение советских людей будет жить при коммунизме». И подпись: Хрущёв Н.С. Но у этого поколения советских людей страна и будущее были отобраны вообще, и это уже тогда, как и всегда, было ясной и единственной целью неотроцкистов.

В докладе Хрущёв обвинил Сталина в том, что это он депортировал национальные меньшинства. В дальнейшем вопрос сведётся к тому, что якобы хотели депортировать евреев, о чём никогда не было и речи. Хрущёв обвинил Сталина даже в том, что он, якобы, кооперировал с Гитлером, чтобы осуществить депортацию народов. О депортации Кагановичем крестьян Украины и Кубани благоразумно не было и речи. Хрущёв не поднимал вопросов, в которых он был замешан лично. Хрущёв сочинял, что Сталин после войны стал более подозрительным и нетерпимым, что и явилось причиной холодных отношений с Тито и Югославией. Хрущёв объявил, что Сталин считал себя величайшим из великих, воздвигал себе памятники, называл своим именем города, колхозы и даже учреждал награды своего имени. А между тем сам Хрущёв расстреливал людей в Грузии, которые не давали снимать памятники Сталину. В Баку памятник Сталину на глазах десятков тысяч дежуривших людей, сдёрнули вертолётом. А в Тбилиси просто расстреляли всех, кто был около памятника. Было совершенно ясно, что сам Хрущёв додуматься до всего этого не мог. Позади него был целый пропагандистский штаб. Конечно, Хрущёв потребовал, чтобы содержание доклада держалось делегатами при себе, но было ясно, что это просто трюк.

Как и предполагалось, содержание доклада выплыло на поверхность и произвело на весь мир ужасное впечатление. Для подтверждения, что слухи это правда, часть закрытого доклада была в июне 1956 года выпущена в виде резолюции «О преодолении «культа личности» и его последствий».

Утверждения Хрущёва давали совершенно новую трактовку жизни страны при Сталине: это уже была не мужественная борьба народа с капиталистическими государствами и их агентами внутри страны, а концепция жизни в терроре, который исходил лично от Сталина и его ближайшего окружения. Все завоевания социализма достигнутые при жизни Сталина, стали приписываться другим факторам. Хрущёв пошёл и ещё дальше. Например, хотя он и приписывал чистки Сталину, утверждалось, что на самом деле их начал ещё Ленин.

– Эти черты – Заявил съезду Хрущёв. – Исходили из ленинских организационных принципов партии, с их пренебрежением к мнению меньшинства и к мнению остального народа.

Хрущёв высмеивал «сталинскую веру в собственную непогрешимость», однако уже не настаивал, что это врождённая часть всей ленинской системы.

Под конец Хрущёв развенчал «сталинское самообожествление», однако благоразумно помалкивал, что сам он при этом и был самым сладким подхалимом.

Наверно в истории не было ещё эквивалента такому документу, который зачитал Хрущёв. Для Лазаря было ясно, что Хрущёв только зачитывал доклад.

– Выпустили на свободу гадюшник, амнистировали. – Подумал Лазарь. – Быстро они нашли нужную им кандидатуру. Ай да Хрущёв. Ай да ловкач. – Лазарь понимал их тактику. Никита, как и он сам в былые годы, делал всё, чтобы добиться своей цели, не щадя никого и ничего на своём пути. В своём знаменитом докладе по разоблачению «культа личности» Хрущёв не только предал, но и фактически оболгал своего руководителя и своих товарищей по партии, чтобы самому предстать в выгодном свете. Так же всегда делал и Лазарь. Его ученик оказался на редкость прытким. Лазарь понял, что ему ничего не оставалось, как бороться с Хрущёвым. Его бывший «протеже», врастая во власть, имел хорошую поддержку. Следовательно, Лазарь тоже должен был привлечь на свою сторону как можно больше сторонников. Пусть это даже потребует разделения с ними власти. Иначе можно было потерять всё.

– Надо отрезать дракону голову и тогда он престанет изрыгать пламя. – Вспомнил Лазарь китайскую пословицу. – Если промедлить ещё немного, то будет уже поздно.

Через несколько часов после закрытия съезда Лазарь встретился с Молотовым. Они обсудили возможные варианты. Очень быстро к ним присоединился Маленков, а затем – Шепилов. Они решили собрать материал, разоблачавший Хрущёва, особенно за годы его работы на Украине. Впоследствии это назовут «антипартийной группировкой». Однако это не это была «антипартийная группировка» – настоящая «антипартийная группировка» уже захватила власть в стране.

В течение года собравшиеся работали над документами против Хрущёва. Им надо сделать большинство голосов. Молотов был в этом уверен. Они составили внушительный список всех хрущёвских прогибов. Это будет их главным оружием.

В июне 1957 года собрался Пленум ЦК КПСС. Хрущёв собрал Пленум в одной из комнат Большого Кремлёвского Дворца. Хрущёв знал, что предстоит решающая битва и его тоже тщательно готовили.

В маленькой, обитой деревянными панелями комнате, тридцать три участника заседания сидели на необитых, жёстких креслах вокруг длинного стола и слушали Хрущёва. У Лазаря был на руках весь уничтожающий Хрущёва материал, и он решил дать Хрущёву решительный бой. Это станет его последним этапом борьбы за кресло во главе стола.

Никита, однако, не терял времени даром и не оставил шансов Лазарю даже выступить. Вместо этого Хрущёв предоставил тридцать два письма, написанные Кагановичем в органы НКВД, с требованием арестовать многих советских выдающихся членов партии.

– Фактически, – заявил Хрущёв, – Лазарь Моисеевич Каганович даже приказал арестовать десять ведущих специалистов в своём комиссариате только потому, что их поведение казалось ему подозрительным.

Лазарь был потрясён. Как ему удалось найти эти документы? Он был уверен, что они надёжно спрятаны.

– И эти документы, – продолжал Хрущёв, – доказывают, что Лазарь Моисеевич Каганович заранее, до решения суда, выносил свой собственный приговор, какой ему хотелось.

– Это возмутительно! – закричал Лазарь.

Никита повернулся к Лазарю и расплылся в улыбке.

– Думаю, что съезд, который планируется на следующий год, тоже будет такого же мнения.

Затем Хрущёв продолжил:

– У нас в руках находятся другие доказательства, подтверждающие, что Каганович активно вмешивался в работу следственных органов и навязывал им свои решения. Например, что на него самого, якобы, планировалось покушение. На самом же деле, людей арестовали только потому, что он им не доверял. Арестованных ждал смертный приговор. Я повторяю: смертный приговор.

Хрущёв на этом не остановился. Он даже вызвал Шелепина, своего сторонника, с дополнительной информацией, добавив, что при необходимости они вынесут этот вопрос на съезд. Шелепин объявил, что в его распоряжении имеются документы, доказывающие, что Молотов и Каганович вместе санкционировали аресты и расстрелы многих коммунистов.

– Многие из которых были вашими друзьям! – размахивал бумагой Шелепин. – Когда Якир написал прошение о помиловании, Сталин начертал «подлец и проститутка», Ворошилов добавил «абсолютно верное определение», Молотов поставил свою подпись, а Лазарь Моисеевич дописал: «Этот предатель, эта сволочь заслуживает только одного – расстрела».

Лазарь взглянул на Ворошилова. Тот опустил глаза. То, что Якир действительно работал на заграницу, и лично на товарища Троцкого, и сам признал это без всякого давления, уже не имело значения. Лазарь сразу понял, что произойдёт. Ворошилов всегда его поддерживал, а теперь он перейдёт на сторону Хрущёва. Это было ясно. Кто следующий? Он перевёл взгляд на Булганина. Николай нервно вертел карандашом, постукивая им по столу. Лазарь снова услышал голос Хрущёва:

– Безжалостность Лазаря Моисеевича не знала границ. Когда он прибыл в Иваново-Вознесенск, Сталину им была послана телеграмма: «Первое знакомство с обстановкой показывает, что секретарь обкома Епанчиков подлежит немедленному аресту. Начальник отдела пропаганды Михайлов тоже должен быть арестован». Затем пришла вторая телеграмма: «Более тщательная проверка установила, что троцкистское влияние проникло во все области общественной жизни – промышленность, сельское хозяйство, здравоохранение, торговлю, образование. Областные организации и партийный обком в значительной степени оказались наводнёнными троцкистскими элементами».

Никита повернулся в сторону Лазаря. В его глазах играл зловещий огонь.

– Получив согласие Сталина, Лазарь Моисеевич уничтожил Ивановский Обком. Все его обвинения оказались сфабрикованными. – Хрущёв поднял кулак. – А когда Лазарь Моисеевич стал Комиссаром путей сообщений, на железнодорожных работников обрушился шквал арестов. Речь товарища Шверника тому свидетельство. Лазарь Моисеевич лично выносил приговоры ни в чём не повинным людям и призывал партийных активистов выявлять в своих рядах врагов и нещадно бороться с ними. На собрании железнодорожных активистов 10 марта 1937 года он сказал: «Нет такого участка на железной дороге, где бы ни орудовали троцкисты. Они глубоко проникли во все звенья железнодорожного транспорта».

Тогда, Лазарь лучше всех знал, что это была истинная правда, но теперь это уже не играло никакой роли. Игра была уже совершенно другая, и это было благодаря предательству Хрущёва, который предал не только Сталина, не только их, своих бывших товарищей, но всю свою страну, весь советский народ. Теперь он будет ездить в советском «Шевролете», его сын будет жить в Америке, а советские дети в школах будут учить, как несправедливо обидели дядю Троцкого, будут жевать жвачку, пить «кока-колу» и будут смотреть западные фильмы, в которых их будут учить «сексу, пьянству, наркотикам и как предавать свою родину. Это было началом ужасного конца.

Лазарь посмотрел на стопку документов лежавшую у левой руки Хрущёва. Затем он посмотрел вокруг, на других членов. Он думал, что пришёл на заседание, где большинством голосов будет свергнут Хрущёв. А что получилось? Хрущёв продолжал говорить, и люди молча слушали его, а время шло, а Хрущёв всё говорил и говорил. Лазарь почувствовал, что он теряет почву под ногами. Энергия и силы покидали его.

– Как он недооценивал этого толстяка-коротышку! – Подумал Лазарь.

Он посмотрел на Молотова. На лице Молотова была маска стоицизма. Молотов отлично понимал, что происходило. Затем Лазарь перевёл взгляд на Маленкова. Он перестал быть «Большим Георгием». Казалось, Маленков растерял всю свою представительность, и был похож на сдувшийся шар. Булганин пассивно сидел, это было в его духе. Лазарь старался нащупать поддержку среди своих «друзей». Но все отводили от него глаза. Когда-то они все были у него в зависимости и подчинении. Теперь эти люди совершенно отвернулись от него. Они проталкивали нового «вождя» и топили старого. Они тоже знали, как надо выживать в этом мире. «Всякая власть продается», – подумал Лазарь. Он почти перестал слышать, что происходило вокруг. Обвинения в адрес Лазаря сыпались со всех сторон.

– Лазарь Моисеевич обычно говорил: «Мы боролись и свершили революцию, чтобы рабочим и крестьянам жилось лучше». А на самом деле он насмеялся над партией и советскими рабочими, которые стали бояться собственной тени.

– Лазарь Моисеевич делал всё, чтобы ухватить власть и пользоваться ей. И он убеждал себя и других, что этим приносил пользу государству.

– Лазарь Моисеевич несёт ответственность за смерть двадцати миллионов русских!

Лазарь взглянул на Хрущёва. Как меняется время! Лазарь вытащил Хрущёва из грязи, помог ему встать на ноги, проталкивал и защищал его. И что он получил в благодарность? Видимо, он слишком хорошо его учил. Ведь не зря говориться: «Сколько свинью не отмывай, она всё равно вымажется». Теперь же Хрущёв показывал на него своим толстым, коротким пальцем:

– Ваши руки запачканы кровью наших партийных вождей и бесчисленного числа невиновных большевиков!

Лазарь не выдержал, он вскочил и ударил кулаком по столу:

– Ах, ты, курва! Сукин ты сын! Да ты же всегда был при мне! Ты выполнял приказания, и сам давал их. Пи-да тебя родила. Ты сам весь в крови!

Хрущёв расплылся в улыбке – всё! Он заставил Лазаря оправдываться, а это значит, что Лазарь проиграл. Он подождал, пока Каганович успокоился. Все притихли. Лазарь тяжело дышал. Он стоял с багровым лицом, вздрагивая всем телом. Молотов потянул его за рукав. Он опасался, что у Кагановича не выдержит сердце. Наконец, Лазарь присел. В груди у него всё горело. Все посмотрели на Хрущёва.

– Да, у меня тоже руки в крови. Но это не одно и то же. Я только выполнял ваши приказы!

Хрущёв намеренно сделал ударение на слово «ваши».

– Неужели мне надо напоминать, что в то время я даже не был членом Политбюро. Поэтому я не несу ответственности за эти решения. Но…

Хрущёв больше даже не смотрел на Кагановича. Наоборот, он театрально обвёл взглядом комнату. Сейчас он вобьет последний гвоздь в крышку гроба…

– Но вы – несёте! – Отчеканил Хрущёв.

Несколько дней Лазарь жил как в кошмарном сне. Каждую минуту он ожидал ареста. Что ему было делать? Он хотел выговориться, поговорить с кем-то, но слушателей не осталось. Хрущёв разбил их наголову. Вопрос был о том, будет ли Хрущёв их давить. Лазарь знал, что его ждёт участь Берии.

Лазарь очень хотел с кем-нибудь поговорить: Молотов оборвал все связи, Маленков был морально и физически сломан, Ворошилов и Булганин теперь перебежали на сторону Хрущёва. Даже Мария, жена, не могла помочь. Она ничего не знала.

Лазарь теперь должен был встречать беду один на один. Лазарь вспоминал то собрание в кабинете Микояна, когда решалась судьба брата Михаила. Как бы он поступил на его месте? Смог бы он сделать то же самое? Есть только один выход.

Спустя несколько дней Лазарь сидел на деревянном стуле с жёсткой спинкой напротив массивного письменного стола в просторном кабинете в Кремле. Это был кабинет Сталина. Он вспомнил, что когда-то здесь произошла первая встреча с человеком, которого он будет звать «Коба». Тогда обстановка была гораздо более спартанской. Тогда мебели почти не было. Всё из дерева и старый, истёртый ковёр.

Теперь посередине лежал новый яркий персидский ковёр. Вдоль стены теперь стоял тёмно-зелёный кожаный диван с двумя коричневыми креслами по бокам. Пред диваном стоял круглый журнальный столик. На стенах были развешаны новые картины: в основном поля и деревья. Портреты исчезли. Только чёрно-белая фотография Ленина висела на стене позади стола.

Лазарь чувствовал себя непривычно по эту сторону стола. Хрущёв, удобно устроился в кресле, сложив руки на животе и скрестив свои пальцы-обрубки. Это так отличалось от Сталина, который любил стоять, чтобы лучше видеть, что находится перед ним. Сталин расслаблялся только когда грелся, потирая для тепла свою курительную трубку.

Лазарю было трудно говорить. В сущности, он просил своего бывшего протеже не убивать его. Даже не просил, а умолял. Лазарь был готов валяться в ногах у своего бывшего починённого и целовать ему ноги. Хрущёв сначала не проронил ни слова, он сделал вид, что занят каким-то делом. Он хотел показать Лазарю, что способен твёрдо руководить страной.

– Вы, видимо, удивлены моёй дотошностью?

Лазарь только кивнул.

– Тогда на правах старых друзей я поделюсь с Вами вот этим.

Он указал на папки с бумагами, лежавшими у него на столе.

– Вы наверно знаете, что в работе мне помогал Поспелов.

Да, Лазарь очень хорошо знал это, поскольку Поспелов являлся одним из ведущих идеологов партии. Сначала, в 30-х годах, он был зав отделом «Правды», а затем, в 1940–1949 годах он занимал должность её главного редактора, а в последующие годы – директора Института Маркса – Энгельса – Ленина. Поспелов-Фогельсон каким-то образом оказался в команде Хрущёва и взлетел до должности Секретаря ЦК КПССС и кандидата в Члены Президиума ЦК КПСС. Это Поспелов-Фогельсон и его люди обеспечили Хрущёва идеологическим оружием и встали за его спиной. При этом Поспелов всегда оставался директором Института Марксизма-Ленинизма, этого бастиона троцкизма, неотроцкизма и сионизма. Это были они – люди, отвечающие за международную политику и идеологию, то есть за проведение в жизнь идеологических директив сионистского Запада. Это главные редакторы газет, телевидения, радио и остальная масса работников, отвечающая за идеологию, культуру и образование. Молодое поколение неотроцкистов и сионистов сделали своё чёрное дело. Леонид Брежнев, Андропов и Андрей Громыко волей или неволей способствовали развалу Советского Союза. Это они обеспечили режим наибольшего благоприятствования для деятельности махровых сионистов и неотроцкистов, орудовавших за их спиной. Похоже, что Андропов, который по национальности как и Поспелов-Фогельсон, еврей, под конец жизни, видимо, понял, что сионисты его обманули, и пытался повернуть вспять, но в дело опять вступили кремлёвские врачи – безотказный козырь троцкистов, неотроцкистов и сионистов. Вы не заметили, что пресса всячески создавала интернационально ориентированному Андропову положительный имидж, в то время как, например, патриотически ориентированному Михаилу Суслову – отрицательный имидж «серого кардианала» и «нехорошего человека»? В середине 20-ого века с возникновением государства Израиль произошёл переломный момент, когда сионизм и неотроцкизм слились в одно целое и стали главной руководящей политической силой современности, обеспечившей развал СССР и установление сионисткой диктатуры во всём мире. Идеология социализма и коммунизма, которая была первоначальной идеологией Еврейского Интернационала, была сдана в архив за ненадобностью. С возникновением государства Израиль отпала необходимость маскировать еврейские интересы под интересы рабочего класса и трудящихся всех стран.

– Но, конечно, – продолжал Хрущёв, – Мне удалось собрать информацию не только о том, что Вы делали, но и что Вы думали. Всё должно быть проверено. Вы это прекрасно знаете. Вы были хорошим учителем. Даже дядя Лёвик и Моррис могли бы Вами гордиться.

У Лазаря упала челюсть… Хрущёв самодовольно оскалился. Лазарь ещё никогда не видел его таким отвратительным. Он откинулся в кресле и указал пальцем на одну из папок.

– Да, Лазарь Моисеевич, мы нашли о Вас и о Вашей семье всё, что могли. Это большая заслуга товарища Поспелова. Он большой специалист своего дела.

Хрущёв остановился для большего эффекта.

– Видите ли, Лазарь Моисеевич, Поспелов – еврей, так же как и Вы. А Вы этого не знали? И я заставляю одного еврея работать против другого, как это делали и Вы.

Очень скоро Хрущёв узнает, что эти «Поспеловы» гораздо умнее его, и что самое главное, что они везде.

Хрущёв снова сделал паузу.

– Знаете ли Вы, что настоящая фамилия Поспелова – Фогельсон?!

У Лазаря расширились глаза. Фогельсон?! Какой-то Фогельсон отирался в квартире дяди Лёвика в Бронксе, в Нью-Йорке и знал и Михаила и Морриса! Вот это да! Вот это работа! Хрущёв поднялся, обошёл вокруг стола и встал рядом со стулом Лазаря, чтобы смотреть на него сверху вниз.

– Я ничего не забыл. Но я не хочу повторять ошибок прошлого. Моё предложение простое: Вас оставят в покое, если Вы и ваши сторонники перестанете нападать на меня. Вы должны понять и согласиться со мной.

Лазарь снизу вверх взглянул в лицо Хрущёву. Он увидел, что палач снял свой чёрный капюшон.

– Вам уже шестьдесят четыре, Лазарь Моисеевич. Вы прожили долгую и бурную жизнь. И Вы можете продлить свою жизнь, если захотите.

Он наклонился к столу и взял какую-то бумагу.

– Имеется вакансия управляющего трестом «Союэасбест» в Свердловской области. Мне не надо напоминать Вам, что в своей области это одно из ведущих предприятий страны. Без сомнения вы его возглавите и будете довольны.

Лазарь тяжело поднялся со стула и еле выпрямился. Он посмотрел в лицо Хрущёва и направился к двери. Он сжал ручку двери и открыл её. Лазарь хотелось что-то сказать, но слова застыли в его горле. В коридоре охранник отдал ему честь. Лазарь знал, что в этом кабинете он был в последний раз.

Ему мучительно захотелось поехать в Кабаны. Скорым поездом он доехал до Киева и пересел на местную электричку. Только шесть остановок отделяли Лазаря Кагановича от места его рождения. Станция теперь была гораздо больше. Его имя было чётко написано на деревянной табличке. Проходившие мимо него люди замедляли шаг и шептались, но подходить не решались.

Лазарь пошёл по главной улице, он хотел побыть наедине с собой, но уже от самого скорого поезда за ним неотступно следовал незнакомый мужчина. Лазарь точно знал, кто этот мужчина. В одном месте Лазарь даже кивнул ему. Это не было секретом. Хрущёв хотел знать точно, чем занимается Лазарь в каждый данный момент времени. Мужчина был молодой, лет двадцать пять, не больше. Он был крупного телосложения, и на нём была широкополая шляпа. Лазарь вспомнил время, когда он и сам был такой же молодой и здоровый. Это было сорок лет назад.

Лазарь бродил по улицам. Всё казалось чужим и незнакомым. Появились даже светофоры. Были новые дома. Их стало наверно раза в четыре больше, чем тогда. Казалось, большую часть города составляли заводы, изготовлявшие запчасти к вооружению. Один завод изготовлял винтовочные стволы, другой изготовлял спусковые механизмы. То, что раньше было заспанным селом, теперь был оживлённым промышленным городом. На душе Лазаря потеплело. Он почувствовал гордость за то, что это место теперь названо его именем.

Лазарь направился к тому месту, где когда-то стоял их дом, но там вообще не было домов. Теперь там возвышалось одно большое здание с маленькой вывеской сбоку. Это был кирпичный завод. Самосвал, из которого текло масло, стоял прямо на том месте, где у мамы Саши был огород.

Здание кирпичного завода продолжалось и на участок где жил дядя Лёвик. Лазарь видел двух человек, которые читали газеты прямо на месте, где была комната Морриса. Один из них курил папиросу, а другой чесал свои яйца.

Дядя Лёвик, Моррис… Память унесла Лазаря в те дни в Кабанах, когда было совсем по-другому. Он поискал взглядом то дерево, на котором они вырезали профили и бросали в них камни. На месте дерева тоже стояли новые постройки. Сохранился одноэтажный кирпичный дом: сначала на нём висел портрет царя, а потом, когда там разместили партийный комитет и повесили портрет Ленина, в него уже никто не осмеливался бросать камни.

Лазарь непроизвольно думал о Моррисе. Он всегда хотел написать ему. Лазарь знал, где живёт Моррис. Госбезопасность нашла для него адрес. Моррис жил в Филадельфии. Он был портным и работал на «улице Тейлоров», то есть улице портных. Моррис жил со своей женой Ханной. У них было четверо детей, один из которых умер от «казачьей болезни», так в Америке ещё называют врождённую болезнь Тай – Сакса, которой болеют только восточно-европейские евреи. Наверно, он должен был написать Моррису. Может быть ещё не поздно? Лучше поздно, чем никогда. Как бы он хотел сейчас поговорить с Моррисом, с дядей Лёвиком, мамой Сашей, отцом Моисеем…

Лазарь посмотрел на окружавшие его дома. Один из домов «подпирал» сопровождающий его детина, которому впору было бы работать на стройке. Лазарь кивнул ему.

– Пойдём – Сказал ему Лазарь. Я уезжаю.

Лазарь пошёл обратно на станцию. Парень плёлся совсем с ним рядом. Лазарь стоял и ждал электричку, и смотрел на табличку со своей фамилией, колыхавшуюся на ветру. Он знал, что скоро её снимут.

Газета “Нью-Йорк Таймс» от 4 июля 1957 года без сожаления сообщила, что Лазарь Моисеевич Каганович снят со всех ответственных постов и переведён на работу в провинцию. Газета «Нью-Йорк Таймс» обласкивала теперь нового своего любимца – Хрущёва. Лазарь Моисеевич не оправдал её надежд. 7 октября 1957 года та же газета поместила статью, в которой говорилось, что город Кабаны, носивший имя Каганович, переименован в Новокаширск. Ещё восьми населённым пунктам носивших его имя возвращены прежние названия. Московский метрополитен имени Кагановича стал называться метрополитеном имени В.И. Ленина.