День начался отвратительно. Если точнее, день вообще не начался. Продолжался вчерашний вечер. Вчера вечером я сел за комп и стал разбираться с вирусом, который мне прислал по инету один чудик. По моей же просьбе прислал! Вирус был новый, я такого еще не видел. Но сделан бездарно. Судя по почерку - очередная поделка D00$ter-a, есть такой дурачок где-то в Новгороде. Вирус работал так: забирался глубоко в память компа и тихо сидел там до следующего сеанса выхода в Интернет. Тогда он автоматически рассылал себя каждому, чей адрес находил в компе, а затем стирал всю информацию с диска. Ну не идиотизм?

Естественно, я его не запускал и сесть в память моего компа тоже не дал. Я взял программу-отладчик, распластал вирус, как жука на стеклышке микроскопа, и посмотрел, как он устроен. Глупо устроен, чего тут говорить. Точно D00$ter. Ему еще расти и расти до настоящего хакера. Мне бы удалить эту дрянь и забыть. Поужинать и спать. Но такое зло взяло! Я снова полез отладчиком по цифровым внутренностям вируса и в том месте кода, который отвечал у него за сбор адресов в чужом компе, вписал адрес самого D00$ter-a десять раз. А процедуру уничтожения диска, естественно, запретил - я же не изверг. Теперь осталось пустить вирус гулять по инету. Пусть чайники его цепляют, и с каждого зараженного компа будет автоматически сыпаться десяток писем этому придурку в Новгород. Вот ему радости! Для начала пусть от меня придет десяток - вспомнит, кто такой Лекса…

Я запустил обезвреженный вирус и вышел в Интернет. Даже не буду его вычищать из памяти компа - пусть сидит там и каждый день шлет мусор D00$ter-y. Пошел поужинал. Вернулся, снова вышел в Интернет… И тут комп грохнулся! Все, что было на диске, - пропало. То есть совершенно, напрочь! Теперь-то я, конечно, понимаю, что произошло - они оба рядом лежали. Вирус D00$ter-a и копия, которую я обезвредил. А я, видать, промахнулся и запустил изначальную версию…

А что это значит? Это погиб вместе с диском курсовой проект, три недели работы… И все теперь заново, погибли там всякие адреса, штучки полезные, телефонная книжка моя тоже погибла… Где-то осталась на компашке копия полугодичной давности… Эх, да что там говорить! И самое обидное - ведь разоспался вирус всем-всем-всем по всей моей адресной книжке. И значит, D00$ter-y тоже. То-то будет радости! Он же до пенсии будет всем рассказывать, как самого Лексу подорвал! В общем, хуже некуда.

Разумеется, спать в ту ночь не пришлось - до утра восстанавливал комп, устанавливал систему заново. Утром мать заходит в комнату. И начинается как всегда! Ля-ля-ля, бу-бу-бу, опять всю ночь просидел за компьютером, не выключаешь эту штуку бесовскую ни на минуту, за что мне такое наказание? Ни помощи от сына, ни поддержки, уже и по дому ничего не прошу помочь, ни пол вымыть, ни в магазин сходить. Сидит как зомби, здоровье губит, из института вот-вот выгонят…

Ну, в общем, все как обычно, одними и теми же словами. А тут еще момент подходящий - я сижу злой, невыспавшийся. Ну, разорался я в ответ, наговорил всякого. В общем, снова мы поссорились. Мать губы поджала, ушла в комнату. И там плачет. Я ж не хотел! Ладно, думаю. Наплевать. Бывает. Поеду в институт. И поехал. Прикидываешь, в каком состоянии? Ну просто в никаком!

* * *

Еду себе в метро, никого не трогаю, кажется, даже сплю. А народу вокруг набилось - туча. Я-то на конечной садился в пустой вагон. Еду, сплю. И тут меня за плечо трясут, грубо так. Поднимаю глаза - стоит передо мной детина. Здоровенный - мама моя! Морда - во! Монитор пятнадцать дюймов. И нос перебит ровно посередине.

- Слышь, братуха? - говорит. - Бабку посади?

И я, главное, спросонья не понял, что он хочет. Мне послышалось “бабки”. Думаю, совсем сдурел парень, в метро попрошайничать?

- Нету, - говорю, - нету бабок, иди, иди себе дальше.

И глаза закрываю. И опять за плечо трясут.

- Ты чего, не понял? - говорит парень. - Ты куда меня послал, придурочный?

- Ну нету, - говорю, - рад бы, да у самого нету. В другой раз - обязательно.

- Чего-о-о? - подпрыгивает он, хватает меня за куртку своей лапищей и прямо вырывает с сиденья.

А публика вокруг, значит, так одобрительно гудит. А этот кадр хватает какую-то бабку и сажает ее на мое место.

- Ой, да не надо, милок, ой, да мне выходить уж скоро… - лопочет бабка.

Ну, нормальная ситуация, да? Ладно. Я на следующей станции сразу вышел, чтобы перейти в другой вагон, да не влез туда. Стою как дурак на платформе, жду следующего поезда, а его нет и нет. “Поезд по техническим причинам задерживается”. А народ все прибывает. Пятнадцать минут поездов не было!

Я все стою и представляю себе, как иду по улице вечером, и тут подходит ко мне тот парень. Слышь, говорит, ты чего тогда бабке не уступил, а? А я тут выхватываю из кармана пистолет… Хотя откуда у меня пистолет? Ладно, пусть будет газовый баллончик. Поднимаю я баллончик и говорю ему…

Тут поезд наконец едет. А народу - тьма. Ну, думаю, чем я не бульдозер? Хорошо хоть у самого края платформы стою, влезу. И лезу. Машинист орет “не держите двери!”, а я лезу. И народ лезет. Ну я влез. Двери закрылись с третьей попытки. Только пакет мой с тетрадкой и плеером снаружи остался! Ручки полиэтиленовые у меня в кулаке, а все остальное - за дверями! Даром сердобольные тетки, из тех, что не влезли, махали руками машинисту - он и не видел. И поехал. А ручки-то хлипкие… Короче, до следующей станции я добрался без плеера и тетрадки. Двери открываются - и только две полоски полиэтиленовые у меня в кулаке зажаты. Все остальное - где-то в тоннеле по стенке размазано. Это нормальный день, да?

Ну, что я на лекцию Косача опоздал, это уже не надо говорить. А Косач же, гад сумасшедший, никого не пускает. Как часы у него пискнут, так хватает первый попавшийся стул и ножкой просовывает в дверную ручку! Забаррикадировал дверь - и к доске. Хвать мел - и давай формулы фигачить, только успевай записывать… И хоть ты директор, хоть кто - никому не откроет до перерыва. Скажи, это нормальный человек?

Ты дальше слушай, это еще не все. Я спускаюсь в буфет - сосиску съесть, не завтракал же. Буфет закрыт. Санитарный день. Тараканов травят. Обычно студентов, а сегодня тараканов. Ладно… Иду на улицу, к ларькам. Покупаю шоколадку и сухарики с солью. Не потому что извращенец, а потому что нету ничего другого, это ж пивные ларьки. Съел. Только еще больше проголодался. Ну, думаю, добегу до маркета, куплю хоть булку с кефиром. Добежал, купил, сжевал. Прибегаю в институт к самому концу перерыва, бегу по коридору - дверь аудитории перед моим носом захлопывается. Косач снова ножку стула просунул и вторую часть лекции читает - бухтит из-за двери, мелом скрипит по доске. Занавес.

Чего делать? Пошел в библиотеку, сел в читалке, поспал. И тоже не слава богу - и вторую пару проспал, и не выспался - только еще больше спать захотелось. Я уже понял, то все мои счастливые звезды сегодня сошлись клином и улетели, курлыкая, в теплые края. Иду на английский. Наши курят на лестнице. Меня, как всегда, никто не замечает, Подхожу к Баранову, дергаю его за рукав.

- Слышь, братуха, - говорю, - чего было у Косача?

А он не слышит, стоит ко мне спиной. Они все стоят кружком и анекдоты рассказывают, судя по ржанию. А я как клоун стою у них за спинами и трясу Баранова. Зло такое берет…

- Баранов! - говорю. - Баранов!!!

А он не слышит. Ладно. Я отошел в сторонку, походил, постоял. Снова подошел.

- Баранов!!!

- Ой боже… - поворачивается Баранов. - Слушай, как ты меня достал уже! Как ты задолбал, ты бы знал! Чего тебе надо, Алекс? Чего пришел? Не видишь, мы разговариваем?

И поворачивается обратно. Вот так вот, взял и нахамил на пустом месте… Я снова его дергаю.

- Баранов, ты чего? Он не оборачивается.

- Баранов, я только спросить хотел!

- У меня, между прочим, имя есть, - отвечает Баранов, не поворачиваясь.

Имя у него есть! Воспитывать он меня вздумал! Всю жизнь все вокруг называют его Барановым. Ну фамилия такая, чего поделаешь? Из тех фамилий, что не оставляют никакого шанса для имени и отчества. Не знаю почему, но это так. В самом деле, чем фамилия “Баранов” отличается от “Птицын”? Вроде Птицын даже короче на слух. Но почему-то никто не зовет Петьку по фамилии. А Баранова никто не зовет по имени. всюду, где бы он ни появился, ни представился, его начинают звать Барановым. Даже если скроет фамилию - все равно разузнают. Или вот тот же Косач, табуретку ему в корму! Разве есть у человека с фамилией “Косач” хоть малейший шанс, что студенты между собой будут его называть Владимир Владленович? Да его даже в лицо так никто не называет. “Э-э-э… а-а-а… скажите, пожалуйста… Э-э-э… а-а-а… а вот у меня такой вопрос по курсовой…”

Ну так вот, обида меня такая берет.

- Скотина ты, - говорю, - Баранов, и урод!

- Чего ты вякнул, придурок? - оборачивается Баранов.

- Пошел ты… - говорю.

- Ты куда меня послал, придурочный?! - И толкает меня. И не так чтоб сильно. Но то ли я невыспавшийся, то ли зазевался, но я с размаху падаю на пол, и еще так неудачно, на локоть. Локоть обдирается под рубашкой. И наши все замолчали, смотрят, не понимают, чего случилось. Вот встать и врезать ему! По морде этой наглой! По носу! По яйцам ногой!

Встаю, отряхиваюсь. Поворачиваюсь и иду в аудиторию. Залезаю на последнюю парту. Кладу голову на руки, пытаюсь спать. Локоть болит, спать не получается. Тут звонок, наши входят, по партам забиваются. На меня никто не смотрит. Англичанка входит, дура толстая, Маргарита Тихоновна, начинает говорить, обращается к кому-то. То русские слова, то английские - не разобрать. А я смотрю перед собой. Локоть болит. Иду я по улице вечером, и тут подходит ко мне Баранов. Слышь, говорит, как ты меня достал уже! Как ты задолбал, ты бы знал! Чего тебе надо, Алекс? Чего ты ходишь по улицам? А я тут выхватываю пистолет… Нет, баллончик! Да нет, просто кулаком. Или как в том фильме - ногой прямо по носу. Баранов отлетает к стене и падает на мостовую. И обдирает себе все локти! И локти у него болят-болят-болят… А тут выходит тот парень из метро… Слышь, говорит… Нет, ничего не говорит. Сразу кидается в атаку. Только сперва вынимает нож - и кидается в атаку. А я подпрыгиваю и в прыжке… нет, стоп! Все не так! Все иначе! Идет наша Аленка вечером домой. И выходит тот парень, с ножом. Слышь, говорит… Или лучше сразу кидается? Да, конечно, сразу, чего тут думать! Сразу кидается на Аленку с ножом. И тут вылетаю я. С ногой впереди… И в монитор ему. И левой рукой - бац!!! И правой - бац!!! А тут Аленка мне говорит…

- Чего ты там плечами трясешь, Матвеев - говорит Маргарита Тихоновна своим скрипучим голосом. - Продолжай!

- Я не трясу плечами! - возмущаюсь я.

- А я тебе говорю - продолжай!!

- Да не трясу я плечами, что за бред?!!

- Не паясничай, Матвеев! - подпрыгивает Маргарита Тихоновна. - Продолжай!!!

Оборачивается Аленка, шепотом:

- Семнадцатая страница! Со второго абзаца!

Вот ведь девчоночка классная…

- Да у Матвеева и методички нет! - объявляет Маргарита Тихоновна таким тоном, будто у меня нет штанов. - Продолжай, Баранов!

Вздорная тетка! Десять лет назад сочинила тощую брошюрку идиотских текстов, распечатала на институтской множительной машине тиражом в пятьсот штук и заставляет уж которое по счету поколение студентов читать, переводить, а кое-что и наизусть зубрить… Это та методичка, которая сегодня в метро погибла вместе с плеером и тетрадкой…

- Аур Автоматик Институт… - тарахтит Баранов.

- Инститьют! - скрипуче поправляет Маргарита Тихоновна. - Вы четвертый курс или где?

- Инститьют консистс от севен схаир…

На мою парту шлепается бумажная шпулька. Я разворачиваю: “Возьми картошку, кило пять - вдруг печь”. Что за бред? И кто это мог кинуть? Ну уж не Аленка, наверно?

Смотрю, Шуршик поворачивается, мне кивает. Картошка? Кручу пальцем у виска. Шуршик делает круглые глаза, кивает и отворачивается. Ну это нормальный человек, да? Я шарю в парте - в парте всегда валяются бумажки, - вынимаю листок, почти новенький, пишу “Бредишь?”, комкаю и кидаю.

- Матвеев - за дверь! - командует Маргарита Тихоновна. - И Птицын продолжает.

- Маргарита Тихоновна… - говорю.

- Матвеев, я сказала - за дверь!

- Ну Маргарита Тихоновна, я тихо сижу…

- А зачем ты мне тут нужен? Пришел без методички, занимаешься посторонними делами. За дверь!

И ведь она права. Зачем я сюда пришел? Эх, я бы сейчас домой пошел - и спать. В Интернете почту проверить - и спать. Но у нас еще одно занятие, семинар у Косача. Я уже и так его лекцию прогулял - обе части, семинар он не простит.

- Матвеев - за дверь! Живо!

Поднимаюсь и выхожу. Ну вот скажи, нормальный денек, да? Иду опять в читалку, сплю. Хорошо хоть на этот раз просыпаюсь вовремя и бегу на семинар. Подхожу к аудитории Косача, навстречу Шуршик.

- Эй, Шуршик, - говорю, - что это за бред с картошкой?

- Почему бред? - удивляется Шуршик. - Мы же костер разведем, в углях и поджарим. Не любишь печеную картошку?

- Какой костер?

- На даче у Коляныча. Там же лес начинается за забором.

- Ничего не понимаю.

- Ты что, не едешь с нами завтра? - удивляется Шуршик.

- С кем с вами? Куда?

- Алекс, ты чего? Завтра суббота! Вся наша группа едет завтра на дачу к Колянычу. У него день рождения, заодно шашлыки сделаем. Об этом речь уже вторую неделю!

- Первый раз слышу. А кто едет?

- Да все едут! Даже Ваджай поедет.

Ваджай - это индус у нас в группе. По-русски говорит с трудом, но все время улыбается. Мы с ним когда-то о магии много беседовали. Все-таки Индия - это культура такая…

Но толку от него не добьешься. Чую - что-то умеет, но скрывает.

- Первый раз слышу, - говорю, - про вашу дачу. Мне никто ничего не говорил!

- Как так? - изумляется Шуршик. - Все об этом только и говорят!

- Мне никто не говорил.

- Короче, завтра в десять стрелка на метро “Комсомольская”, в центре зала. Ждем до половины и бежим на электричку. Бери картошки пять кило, ну и там сам смотри чего. Выпить бери.

- Да ну, не поеду я, - говорю Шуршику. - Чего я там забыл? И когда возвращаться?

- В воскресенье вечером, там дача здоровенная, места много где спать рухнуть.

- Не поеду, - говорю. - Чего мне там делать?

- Алекс, кончай занудствовать! - говорит Шуршик и корчит унылую рожу. - Все едут. Дача. Праздник. Костер. Песни петь, пиво пить! А то так вею жизнь перед монитором своим просидишь.

- Не твое дело, - говорю. - Не поеду, и все. И вообще, Коляныч меня не приглашал.

- Он всю группу приглашал. Тебе что, особое приглашение нужно? Он всех рад видеть. Ну… и тебя тоже.

- Не поеду.

- Ну и дурак. Все едут. - Тут Шуршик так многозначительно на меня смотрит. - Аленка едет.

- При чем тут Аленка?! - возмущаюсь я.

- Ни при чем, - соглашается Шуршик. - Просто, к слову.

- К какому такому слову? Мне совершенно неинтересно, едет Аленка или не едет! Я тут при чем? Мне-то какое дело до Аленки?

- Да чего ты орешь-то?

- Плевать я хотел на Аленку!!!

- Тише ты!

- Повторяю - плевать я хотел на Аленку!!!

Шуршик делает круглые глаза и показывает ими куда-то в коридор за моей спиной. Черт меня за язык тянул! Я делаю над собой усилие и не оборачиваюсь. Еще не хватало обернуться.

Вот и все. Это была последняя неприятность в тот день. Кажется, последняя. Но я знаю - то, что случилось в субботу, как-то было связано со всеми этими событиями. Чувствовал я, не надо было мне на эту дачу ехать…

А, чуть не забыл! Вот еще что в тот день было. Пришел я домой и, конечно, полез в Интернет. Ну так, по мелочи - почту проверил, в форуме одном погавкался с местными чайниками и только собрался отключиться, как захотелось мне одну штучку проверить.

Дело в том, что в институте у нас есть ректор Кузаров. Суровый мужик, в годах уже. Сидит за тремя дверями и двумя секретаршами. Никто из простых смертных студентов его не видел, но все боятся. Половину времени он за границей проводит. По конференциям научным, по зарубежным университетам. Так вот, насмотрелся он, видимо, в разных там сорбоннах, как все устроено, и выпустил по нашему институту приказ - полностью автоматизировать учебный процесс, Как это происходит - объяснять не надо, наверно? Скажу только, что сам видел: секретарша декана печатает на пишущей машинке приказ об отчислении Витьки Кольцова и относит его наверх, секретарше ректора. А на следующий день приказ появляется на доске объявлений в виде компьютерной распечатки! Значит, секретарша ректора его с бумажки вручную набрала заново и в электронную базу данных запустила! Нормально, да? Такой идиотизм только у нас может быть.

Ну, правда, это только первый месяц так было. Потом им объяснили что к чему, пишмашинки выкинули, везде компы поставили и сеткой соединили. А на этаже у ректора здоровенный сервер, и все учебные документы там хранятся в базе. Комп тот, насколько я знаю, к инету никак не подключен, И правильно, что не подключен, это они разумно сделали. Но зато он связан по сети с целым классом информатики на том же этаже. А там компы, конечно, с Интернетом соединены. А я на днях в один из тех компов маленькую фичу запустил… Совсем маленькую, незаметную. И главное - по сути, безобидную. В общем, это долго объяснять, да и не нужно. Просто вспомнил я про это дело, полез проверить, смотрю - сработала моя фитюлька по полной программе: открылся доступ на сервер учебной части, и я туда могу теперь прямо из Интернета через класс информатики забраться! Ну, в смысле не забраться, а увидеть его из инета. Это только полдела. А чтобы прямо залезть туда и покопаться - это сложнее. А так, чтоб не завалить его ненароком, и так уйти, чтобы следов не осталось, - еще сложнее. Но шансы есть. И я взялся за работу. Ковырялся часа два. Только не спрашивай как! У Лексы свои методы, свои ноу-хау. Спроси лучше в Интернете, кто такой Лекса - тебе про меня много чего расскажут.

Наконец открыл я сервер. И вижу перед собой как на ладони - и оценки все, и приказы об отчислениях, и отдельный журнал с выговорами, и даже бухгалтерия местная, премии сотрудникам и всякое такое… Ну что ты с ними будешь делать, идиотами? Прямо хоть бери и Баранову двойки проставляй. Встал я из-за компа, потянулся, сходил на кухню, чайку налил. Пью чаек - гнусный, вторая или третья заварка, да еще весна, вода хлорированная, вонючая. Пью я это пойло и думаю - ну, вот оно, могущество! Правь что хочешь - и уходи. Первым делом - поставить себе зачет по физкультуре! А то к сессии не допустят с моими прогулами. Этот старикан лысый со свистком мне прогулы никогда не зачтет, а где я столько справок возьму? А Баранову - приказ на отчисление выписать и в папку секретарши положить. Завтра распечатает - и вывесит. И ведь самое главное - никто никогда не поймает и не узнает, если сам не проболтаюсь! Но вот от этой мысли мне как-то противно сделалось…

Поэтому ничего я делать там не стал, только нашел личную папку ректора и создал там новый пустой раздел с заголовком: “Ректор дурак, курит табак, спички ворует, пароль не шифрует!” Пустячок, а приятно! Черт побери, кто не ломал сервера, не обманывал защиту, тому никогда не понять, до чего же это приятно - обмануть всех, перехитрить, вломиться в святая святых, автограф оставить и уйти! В общем, сделал я это, прибрал за собой, следы замел, вышел из Интернета и спать лег.

А спалось мне плохо. Казалось бы - двое суток без сна, но нет. Не спится. То ли от радости, что вот так, запросто, за пару часов открыл все институтские замки? Ворочался, ворочался. Сначала все мне казалось, что комп слишком сильно шумит. Хотя вентилятор там почти бесшумный, специально чтоб круглые сутки не выключать. В общем, лежал я, крутился с боку на бок, смотрю на потолок, как там полоски сквозь шторы проползают - машины за окном фарами светят.

Затем светать начало помаленьку, а я все лежу и представляю, как иду я вечером по улице и вижу, что в подворотне стоит Косач, а к нему пристает тот парень с ножом из метро. Или Баранов. Баранов - логичнее, у него свои претензии к Косачу. Хотя парень с ножом - тоже нормально. Короче, кто-то из них. И приставляет нож к горлу Косача. Черт его знает, ограбить, наверно, хочет. Не суть важно. А тут в самый последний момент я выпрыгиваю - руки в блоке, нога вперед - бах! И нож вылетает у него из руки, бряк об стенку подворотни - только рыжие искры веером по бетону!

А я уже разворачиваюсь и в прыжке - бац! В морду. И он отлетает к стенке подворотни, ударяется снова башкой крепко и падает… Но конечно, сразу же вскакивает и вытаскивает пистолет. Направляет на меня - и спускает курок. Два раза!

Думаешь, конец мне? Не на того напал! Я же не дурак на месте стоять, верно? Резко прыгаю вбок и ухожу в кувырке, и за мной следом пули свистят очередью и бетонные крошки сыплются из стенки. Потому что это не пистолет у него, как мне сначала показалось, а автомат такой небольшой. Ну, я падаю на живот - и в обратную сторону вдоль стены кувыркаюсь. И опять за мной пули тарахтят и горячий бетонный щебень за воротник падает. И я тут бросаюсь к нему, хватаю за дуло автомата и вверх дергаю. А сам подпрыгиваю - и бац ногой по горлу. И он падает замертво. Потому что я горло проломил ему насквозь ботинком, так что голова отлетела в сторону.

А Косач такой стоит ошарашенный, смотрит на меня - и вдруг узнает! И удивляется жутко, очки у него на лоб лезут, он шепчет: “Матвеев? Ты? Ну кто бы мог подумать! Откуда же ты такое умеешь? Ты ж такой тихий всегда был!”

Ага! А ты чего думал?!! Тихий?!! Это я маскировался! Но мало того! Бандит-то не один был! Тут к подворотне подъезжает машина. Две машины - с разных сторон подворотни! Разворачиваются и перегораживают оба выхода. Из них выскакивают здоровенные мужики с автоматами. Морды как у того парня, который с ножом в метро был. Перебитые-перекошенные. И злые, как Баранов. А я кидаюсь в прыжке к трупу и хватаю его автомат. И сразу отпрыгиваю к противоположной стенке. А Косач? Они же его сейчас изрешетят! Это же все выпускники его бывшие! Нет!!!

Я кидаюсь и заслоняю грудью Косача! А в меня стреляют, и у меня вся грудь в пулях! Но и я их, конечно, всех одной очередью - насмерть. Ну и после этого силы мои кончаются, я падаю и умираю. А Косач стоит надо мной, и Аленка тут еще с собачкой своей гуляла, мимо шла, стоят они, слезы льют. По-моему, красота!

Вот на этом месте я заснул. И приснился мне опять лифт. Тебе никогда лифт не снится? Мне часто снится, неприятный такой сон. Я часто думаю - почему именно лифт? Не машина, не сарай дачный? Наверно, потому что мозгам человеческим труднее всего к лифту привыкнуть. Действительно, странно: вроде зашел ты в крохотную комнату, встал; посередине, дверь закрылась, открылась - а ты уже совсем, в другом месте.

А мне почему-то с лифтом всякая фигня снится. Никак с ним во сне не получается справиться. Вот и тут - захожу я в лифт, кажется, даже в моем доме дело происходит. Нажимаю, как обычно, девятый этаж. Дверь закрывается - и привозит меня лифт на пятый. Я снова нажимаю девятый - а он меня на первый привозит! Я опять нажимаю девятый - и лифт начинает ехать, ехать медленно, останавливается между этажами… И чувствую я-он вбок едет, горизонтально. Сквозь дом, сквозь бетон - черт знает куда. И понимаю я - конец мне. Завезет он меня туда, откуда уже не выбраться. И свет в лифте так медленно-медленно начинает гаснуть… А я начинаю кричать и стучать во сне в стенки кабины - и просыпаюсь.

Просыпаюсь, заворачиваюсь в одеяло и сажусь к компу. Лезу в Интернет и смотрю там по поиску - что бы такое мог означать сон про лифт? Нахожу всякие сонники, но они древние, никаких лифтов там нет, только разные вилы, телеги, кони черные и белые фигурируют. Увлекся я, читал, к чему кони снятся. Хорошо, Интернет у меня халявный. Выходило, что кони к нечистой силе. А все остальное - как правило, к письму или к дождю. Во люди жили раньше, писем ждали! Мне этих писем по инету дюжина в день приходит. Сидел я так до утра в одеяле, ноги жутко замерзли, и нос заложило.

А потом неожиданно собрался и поехал к ним на дачу, Зачем, спросишь? Да сам не знаю. Нечистый попутал. Картошки, конечно, никакой не купил, опаздывал. Пива купил бутылок пять и банку с маринованными огурцами. Огурцы - они в любой компании пригодятся, я знаю.

Приехал на стрелку в последний момент - все уже уходили. Я их догнал на эскалаторе. Загрузились мы в электричку, едем. Чтобы время скоротать, кто-то предложил анекдоты рассказывать. Рассказываем, смеемся. Только мне не смешно, потому что до меня никак очередь не дойдет. Наконец все отговорились, наступила пауза - вот, думаю, расскажу! Но как назло - все из головы вылетели. Так обидно!, Я же только вчера читал, мне по рассылке пришла очередная топ-десятка! Из всей десятки ни одного не помню… Хотя бы один! Вот, вспомнил! Про мышку. Классный такой анекдот! Только рот открыл, а тут Баранов орет:

- А вот еще! Ну раз, значит, короче! Попали русский, немец и Штирлиц на необитаемый остров!

И пошел, и пошел языком чесать… Старье-то какое. Да он еще переврал половину. А все ржут, и даже пассажиры с другого конца вагона головами вертят. Вот что значит громкий и уверенный голос.

- Там не так совсем! - говорю. - Там Штирлиц отвечает, что…

- А вот еще! - говорит Шуршик. - Бегут два ежика по пустыне!

И опять старье рассказывает, это я уже года два назад читал. Шуршик закончил, все посмеялись, я вдыхаю поглубже и начинаю:

- А вот…

- Короче! - перебивает Баранов. - Врезается “запорожец” в “мерседес”, ну, выходит оттуда новый русский…

Прикинь? “Новый русский”! Сейчас уже такого слова-то никто не помнит, анекдот времен перестройки. Еще бы сказал “кооператор”. Ладно, закончил Баранов, все ржут.

- Вот… - начинаю.

- Приехал чукча в Москву! - говорит Ольга. Делать нечего, стою слушаю. Думаю, сейчас она замолчит и я расскажу. Даже не стал ждать, пока все отсмеются, сразу говорю громко:

- Про мышку все знают?!

- Про мышку?

- Про мышку! Про компьютер - знаете, нет? Не знаете? Или знаете?

- О! - орет Баранов. - Короче! Раз, значит, лев собрал всех зверей…

И опять понеслось… Я уже молчу, ничего не говорю. Наконец они поисчерпались, задумались. Я тоже молчу. Фиг вам, а не анекдот. Но все-таки не выдержал:

- Ладно, говорю. Слушайте про мышку. Раз, значит, давным-давно, когда дискеты были большие, а программы маленькие, испекла Баба-яга Колобка. Говорит - катись, Колобок, по лесу, собирай мне первый в мире персональный компьютер из лесных жителей! Дам я тебе волшебство - превращать зверей в компьютерные детали. Короче, катится Колобок по лесу, а навстречу Ежик: “Колобок, я тебя съем!” Колобок отвечает: “Не ешь меня, Ежик! У меня для тебя деловое предложение - хочешь быть клавиатурой?” Ежик удивляется: “Это как?” - “А вот смотри: лежишь ты на столе, на спинке вместо иголок - кнопочки. Приходят люди и весь день тебе спинку чешут! Пивом, чаем и кофием поят - хоть залейся! Печеньем кормят - хоть засыпься!” - “Хочу!” - воскликнул Ежик и в тот же миг превратился.

- Во, кстати! - говорит Баранов. - Я еще про ежика вспомнил!

- Да помолчи ты! - говорю. - Ну дай уже мне дорассказать!

- Давай-давай, - говорит Баранов. - Напомните только мне потом, а то забуду!

- Катится Колобок дальше, а навстречу Лиса: “Колобок, я тебя съем!” - “Не ешь меня Лиса, послушай мое деловое предложение: хочешь быть системным блоком?” - “А это как?” - “А вот так - будешь большим ящиком: ротик-дисководик, глазки-лампочки. Будут люди приходить, дисками сдобными кормить, а ты сидишь себе и глазками подмигиваешь. Здорово?.” - “Хочу!” - воскликнула Лиса и превратилась. Катится Колобок дальше, а навстречу Медведь:

“Колобок, я тебя съем!”

- Ну, блин, Алекс, ты развел бодягу! - говорит Шур-шик. - Короче можешь?

- Погоди! Ты слушай! Колобок отвечает: “Не ешь! У меня к тебе деловое предложение: будешь монитором! Лежишь на столе - большой и важный, - а все с тебя просто глаз не сводят, не налюбуются!” - “Хочу!” - закричал Медведь и превратился. Покатился Колобок дальше…

- Там долго еще? - морщится Баранов.

- А я не поняла, как это медведь монитором стал? А куда на него смотреть? - говорит Ольга.

- На задницу смотреть! - говорит Баранов. Все ржут.

- Да погодите вы!!! - кричу. - Совсем немного осталось! Катится Колобок дальше…

- А он это все теперь за собой тащит? - спрашивает Аркад. - Типа?

- Ну типа тащит, не важно.

- У Колобка рук нет, - говорит Баранов. - Он лбом пинает!

Все опять ржут.

- Блин, не хотите слушать, не надо! - говорю я и отворачиваюсь.

- Ну дайте человеку рассказать, чего вы, действительно? - вступается Ольга.

- Короче, - говорю, - катится Колобок дальше и увидел Мышку. “Стой, Мышка! У меня и для тебя найдется деловое предложение! Ты будешь компьютерной мышкой! Будешь лежать на коврике, а люди тебя - хвать за шкирку и ну трепать взад-вперед!”

- Так, народ, нам выходить! - говорит Аркад. И все начинают суетиться, снимать с полок сумки.

- Погодите! - говорю. - Там уже концовка!

- В тамбуре, в тамбуре расскажешь! Это платформа “Восемьдесят первый километр”, тут он стоит секунду.

Все идут в тамбур, я за ними. Наконец набиваемся в тамбуре, поезд тормозит.

- Короче!!! - говорю. - Слушайте сюда! Мышка обиделась! Говорит: “Да пошел ты в задницу, Колобок!” И превратилась! И с тех пор у мышки в заднице колобок!

Оборачиваюсь, смотрю на лица. Никто не смеется.

- Пошлость какая! - фыркает Ольга.

- Народ, вы чего, не поняли? - удивляюсь я.

- А в чем смысл? - говорит Баранов.

- Ну, мышку компьютерную видели когда-нибудь?

- Ну, видели. Кто ж не видел мышку компьютерную?

- А разбирали ее? Смотрели, что там у нее снизу?

- Блин, да ну тебя, Алекс, с твоими занудными телегами компьютерными, - говорит Щуршик, и двери открываются.

Мы вываливаемся на платформу. И долго-долго шагаем. Дорога там - через поселок, через лес и снова поселок. Все идут, по парам разбились, болтают. Я иду за ними. Падаю и умираю. А Косач стоит надо мной, и Аленка тут еще с собачкой своей гуляла, мимо шла, стоят они, слезы льют. Даже нет! Не так все было! Не было никакой подворотни, и бандитов этих мелких не было.

Террористы хотят взорвать весь город. Атомной бомбой. Вот ведь странно - почему в мире еще ни одного атомного теракта не было? Ведь бомба атомная современная в маленьком рюкзачке уместится. Да и сделать ее просто, я в инете читал, что студенты какие-то американские ее в гараже сделали чуть ли не полвека назад, скандал был…

В общем, террористы собираются взорвать всю нашу Москву. Для этого захватили здание в центре Москвы и взяли заложников. Первых попавшихся прохожих. Ну и меня, конечно, так, случайно, мимо шел. И вот мы сидим с заложниками в комнате, а террористы собираются-взорвать бомбу. Готовятся. А нас охраняет трое - нет, - пятеро! - охранников! И вся надежда, конечно, на меня, потому что остальные заложники - женщины и дети. Из мужиков только офисные дядьки в пиджаках, они все передрейфили, конечно сидят бледные, зубами стучат. Да, точно, это здание офиса крутой американской фирмы “ЕМ-софт”. И я совсем не случайный прохожий - я туда на работу пришел наниматься сисадмином. Вот так нормально.

И вот сидят они все, дрожат - секретарши, начальник толстый. Потеет, галстук пытается развязать уже полчаса трясущимися руками. А я делаю вид, что мне тоже очень страшно. Хотя, конечно, ни фига мне не страшно. Я дышу так медленно - вдох глубокий-глубокий и выдох глубокий-глубокий… По древнетайваньской боевой системе. Смысл в том, чтоб клетки тела до упора кислородом пропитались перед прыжком. Про запас. Очень пригодится кислород борющемуся организму. Честно говоря, я сам этот метод придумал, но, по-моему, вполне логично, да? Надо при случае с каким-нибудь медиком обсудить в Интернете.

А рядом сидят секьюрити офиса местные - связанные, обезоруженные. И на меня смотрят, видят, как я тихонько и сосредоточенно силы накапливаю. И понимают, что я затеял. Профессионалы профессионала всегда понимают. А я так встаю и говорю тоненьким-тоненьким противным голоском: “Дяденька, писать хочу, умираю! Пустите писать, пожалуйста!” А сам так осторожненько, незаметно так, подбираюсь, подбираюсь к ближайшему террористу. Он, конечно, автомат поднимает и мне в подбородок тычет: “Сдурел? А ну сядь на место, щенок!”

И тут я - хвать за дуло автомата, а ногой по яйцам! Кстати, забыл сказать - я же тоже был связан, просто к тому времени уже развязался. Такое есть особое умение - я незаметно напряг мышцы, когда мне руки за спиной связывали. Все связки набухли, надулись, и на них, надутых, веревки крепко наложили, не заметили. А затем я кисти расслабил, и веревки сами с меня соскользнули. Вот это уже реальная техника! Когда-то демонстрировал Витька Кольцов, был у нас такой гопничек на втором курсе, Вьетнамской борьбой занимался и где-то вышибалой работал. Мы его на спор связали, а он говорил, что развяжется. Ну, положим, вязали мы его тщательно, и развязаться ему до конца все же не удалось. Спор он проиграл, но еще бы чуть-чуть - и развязался! В общем, сам принцип понятен. Так я и поступил.

Но бандит-то этого не знает! Поэтому, конечно, офигевает и шарахается в сторону! Тоже профессионал, конечно. Но разве от меня уйдешь? Я подпрыгиваю высоко - и в развороте корпуса ему ногой в челюсть! Только хруст и слышен. Кости трещат. Зубы его летят во все стороны веером и по полу скачут, как горошинки. И на шум, понятное дело, оборачиваются его дружки. Поздно, суки! Автомат уже у меня в руках! Поэтому все они падают, скошенные одной очередью. А я бросаюсь… Куда? В окно, конечно! С автоматом. Хотя на фиг он мне нужен? В нем и пули уже закончились! Поэтому я наклоняюсь к одному из трупов и снимаю с него пистолет и нож. Я бы еще чего-нибудь там нашел, но в дверь уже вбегает рота новых бандитов! И стреляют в меня. А я в окно и по водосточной трубе на второй этаж - переворачиваюсь по карнизам, очень мне нелегко это дается.

А на следующем этаже у нас чего? Ну, точно, аппаратная! Сервера стоят всей компании “ЕМ-софт”, куда я сисадмином хотел устроиться. А засел там всего один охранник-террорист. Я ему быстро и без шума, по-деловому так, сворачиваю шею с тихим, но приятным хрустом. И прячу тело за процессорную стойку. Что там у них, кстати, стоит за техника? “Макинтоши” или… Стоп, не время! Время сматываться!

И я снимаю с трупа одежду и одеваюсь в нее. Маску черную на лицо, понятное дело, надеваю. И вовремя - вбегают террористы, видят меня. Я развожу руками - никто здесь не пробегал. Они бегут дальше. А я ныряю куда? Правильно!

- Алекс! Догоняй, чего ты там плетешься! - кричит Шуршик.

- Да иду я, иду, отстань!

Дом старый, трехэтажный. Я ныряю в вентиляционную шахту. И они теряют мой след. А я ползу ходами, весь в пыли, и заползаю на следующий этаж тихонько, в вентиляционную отдушину под самым потолком. Потолок навесной, офисный. А над ним еще полметра до настоящего потолка. Потому что особняк старый, а потолки в офисах низкие положено делать. И вот я там наверху, на этих антресолях, и ползаю. И вижу сквозь дырочки в обшивке потолка, что у террористов внизу совещание.

Я, конечно, прислушиваюсь - и понимаю наконец, что здесь, черт побери, происходит! Откуда же мне знать было раньше? Я-то думал, они просто мирное офисное здание в центре Москвы захватили с заложниками… А тут - вон какое дело… Хотят взорвать атомную бомбу! Поставили ее во дворе дома. Двор закрытый такой со всех сторон, так что спецназу не добраться. И сейчас будут взрывать! Они на все готовы, подонки!

Оканчивается у них совещание, они выходят из комнаты. И я понимаю, что не успеваю их остановить! И значит, пиндык Москве, и Аленке, и маме, и Баранову, кстати, тоже пиндык. Жалко его, дурака. Хорошо, что бабушка в Туле, ее взрывная волна не достанет.

Ладно, думаю, получите! И начинаю палить через потолок из двух своих пистолетов. Конечно, не нож я взял, а второй пистолет. Я что, похож на ненормального - ножи метать, когда вот-вот Москва взорвется к ежам? Это в фильме хорошо или в книжке, но у нас-то - у нас жизнь, страшная и реальная. Поэтому я стреляю в террористов сверху, и они падают, начальники ихние, с пулями в башках. Так и не успев понять, что происходит.

Конечно, падают только те, кто выбежать из комнаты не успел. А те, кто успел из комнаты выбежать, те прямиком во двор бегут и кричат на своем языке: “Файр!” или чего они там кричат? Короче, взрывайте уже скорее! А то с улицы из окружения (дом-то окружен!) к нам пробился боец спецназа и может все испортить! Поэтому чего тут тянуть, взрывайте!, И не скрою, это мне очень и очень приятно - что меня, простого студента, приняли за бойца спецназа…

- Алекс! Не отставай! Потеряешься, как тогда, - опять тебя искать?

- Да иду я, иду! Дай шнурок завязать!

В общем, тут я понимаю, что уже не успеть. И вылезаю через вентиляцию на крышу особняка. И с разбегу прыгаю вниз во двор! И музыка играет. Саундтрек к фильму “Матрица”… Хотя откуда там музыка? Может, из окна какого-нибудь громко играла? Черт. Неправдоподобно. Черт. Черт с ней, с музыкой. Не до музыки сейчас!

Уже в полете я начинаю стрелять с обеих рук из всех своих пистолетов! А во дворе окружение такое - стоят человек десять террористов с пистолетами. И смотрят перед собой. Молитву читают. Потому что в центре на табуретке ящик с пультом - это и есть атомная бомба. И вот главный террорист дочитал молитву вслух и уже тянет руку к кнопке! Но тут я падаю с крыши ему прямо на башку - обеими ногами!

В итоге - у него сломана шея, а я жив-здоров, как будто не падал с третьего этажа! Клево? Но в меня целятся пистолеты. Делать нечего, я поворачиваюсь спиной к бомбе - и начинаю с обеих рук этих гадов методично отстреливать одного за другим, тщательно прицеливаясь в лоб каждому. Возникает резонный вопрос - неужели они стоят парализованные ужасом и не стреляют в меня? Или, может, ты полагаешь, что они от шока стреляют, да промахиваются?

А вот и нет! Это ведь не сказка, не приключенческий боевик, это суровая жизнь. Поэтому, конечно, они стреляют мне в грудь. Но в том-то и был весь мой расчет!!! Я сознательно пошел на это, а что оставалось делать? Пули проходят меня насквозь и врезаются в пульт управления бомбой. И конечно, выводят его из строя! А когда террористы понимают, что они наделали, - уже поздно! Ну, половину из них я еще успеваю перестрелять, а затем медленно-медленно сползаю… В, последний раз смотрю на небо… Сизое такое, московское небо… Ворона летит, крыльями качает… И понимаю, что не зря прожил жизнь, дьявол ее побери!

Тут во двор влетает спецназ, который раньше боялся шелохнуться, начинается пальба, всех оставшихся террористов мочат. И никто так никогда не узнает, кто же на самом деле спас Москву! Потому что я-то в одежде террориста сейчас, не забывай!

А зачем мне слава? Настоящий поступок славы не требует. Если Бог есть - он и так увидит. А если нету - а по всему видать, что нету, - то и ладно. Не надо огласки. Не надо славы. Я жил всю жизнь тихо (не считая проделок в инете, конечно), сделал свой скромный подвиг и погиб в безвестности.

Хотя это очень и очень досадно… Поэтому по чистой случайности во двор смотрит офисная камера. Ну, установлена она там была когда-то давным-давно. И в глубине здания, на пульте секьюрити - все записывается на пленку. Контора-то серьезная, куда я сисадмином устраивался. Филиал Энергетического банка. Или “ЕМ-софт”? Не важно, я уже мертвый.

Но все, что случилось во дворе, пишется на пленку. Пусть черно-белую, не важно. Эту пленку через пару дней находят журналюги и показывают по телевизору. И там замедленно - как я падаю с крыши и стреляю с обеих рук. И вот тут уже, конечно, под музыку пусть смонтируют! Они это умеют, я знаю. И мне посмертно дают звание героя. И все. Кстати, долго еще идти?

- Шуршик! Долго еще идти?

- Да сам не знаю. Баранов! Долго еще идти? Ба-ра-нов!!! Глухой?!! Ольга! Долго идти? Еще столько же? Еще столько же, слышишь, Алекс!

- Ага, слышу, слышу…

Ну, раз еще столько же, тогда слушай, что дальше было. Короче, похороны. Собираются все наши. И родители, и преподы, и группа. Косач бородой трясет, все жалеет, что меня так гонял по сопромату. Вот всегда так. Запомни, Косач, этот случай на всю свою жизнь! Что имеем - не храним, потеряем - на фиг?

Так что все в сборе. И ректор-дурак, курит табак… И половина Интернета, кто меня знал. Даже D00$ter приехал из своего Новгорода. Но это уже отдельный рассказ. Короче, вся страна собралась на мои похороны, а для тех, кто приехать не смог, - транслируют по всем телеканалам, понятное дело. Аленка плачет, бедняга, надрывается. Жаль, что я этого уже не вижу. Правда, тут есть одна тонкость. И сейчас я о ней расскажу.

Видишь ли, в чем дело: ведь я был переодет в форму террориста, помнишь? Понимаешь уже, к чему я клоню? Нет? Хорошо, тогда рассказываю по порядку. Когда во двор ворвался спецназ, там поднялась такая суматоха, что ничего не поймешь сразу. И вот меня и остальных террористов, кто еще дышал, грузят в неотложки и везут в тюремный госпиталь. Ну, половина из них поумирала, понятное дело, в peaнимации.

Но президент дал негласное распоряжение - крутитесь как хотите, но чтоб в живых осталась хоть пара ублюдков! Чтоб судить их громко, и вообще все как у людей. Поэтому съехались все светила медицины, лучшие хирурги страны. Так ли уж это удивительно, что я выжил с двенадцатью проникающими пулевыми ранениями?

Возникает другой вопрос - а кого ж тогда вместо меня хоронят? А хоронят главаря, который к кнопке тянулся, но не успел. Потому что одет он был не как все террористы, а в штатское. И на меня похож немного. К тому же во дворе пожар начался, он еще в огне обгорел, так что лица не разобрать. Но это не важно.

Важно, что я прихожу в себя в реанимации. Как раз в день похорон. Чего за фигня, говорю? Где я? А медсестра говорит - молчи, подонок! Нормально, да? Вот она, людская благодарность! Вот и спасай им Москву после этого. Но мы эти подробности опускаем.

В общем, после долгой беседы медсестра понимает, что я и по-русски говорю хорошо, не как исламский террорист, и вообще речь интеллигентная. Почти без мата. Совсем без мата, понятно, никак не обойтись в такой ситуации. Но - по минимуму.

Тем не менее эта дура в белом халате с красивыми ногами мне никак не верит! Пытается вызвонить кого-нибудь из начальства - а начальство, ясное дело, на похоронах. И мобильники ихние не отвечают, потому что выключены - церемония идет, понимать надо. Церемония - это отдельная песня. Все по очереди рассказывают, каким замечательным человеком был Алекс Матвеев…

Тогда я медсестре говорю: ладно, подруга, по-твоему, ничем я не могу доказать, что я и есть Алекс Матвеев, но согласись, ведь похож я лицом на фото, которое во всех газетах было и по ТВ показывают каждый день?

Она говорит - а вот ни фига ты не похож! Тот был с длинными волосами, а ты стриженный под ежика. Смотрю - а я и впрямь стриженый. Это потому, что мне одна пуля в голову попала и операцию на голове делали и брили ее. Вот ситуация, да? А я к койке прикован наручниками, и не порвешь их. Я б порвал, конечно, но во всем теле слабость такая после всех этих операций…

А медсестра говорит - ты, говорит, подонок, хотел Москву взорвать! А тебя судить будут, знаем мы эти суды - правозащитники всякие плешивые набегут, гуманисты вступятся, покричат-покричат и дадут тебе лет десять. А там досрочно выпустят за хорошее поведение, ну куда это годится? Пусть я совершу должностное преступление и нарушу клятву Гиппократа, но я тебя убью своими руками!

И она прямо на моих глазах набирает в шприц этот… как его, цианистый калий! И мне в капельницу его льет! Сдуреть! И я гляжу вверх - он там в банке наверху штатива растворяется каплями, такой синий… А я ничего сделать не могу! Только говорю - ладно, вот тебе самое последнее и самое верное доказательство! А яд уже к капалке подобрался и вот-вот в трубку пойдет и мне в вену…

Но она вдруг чувствует, что в голосе у меня такая особая железная правда. Поэтому выдергивает трубку у меня из руки в последний момент! Какое еще доказательство? - говорит. А вот какое, отвечаю, ты же, убийца в белом халате, небось видела, как по телевизору неоднократно показывали домашнюю страничку народного героя Алекса Матвеева в Интернете www.rinet.ru/leksa - признайся, видела?

Конечно, говорит она, как не запомнить! Сама туда каждый день захожу, на Интернет-страничку народного героя. Там посещаемость теперь просто ломовая стала! Хорошо - провайдер мощный, другой бы давно свалился от такого наплыва посетителей со всего мира!

Ага, говорю!!! Ага!!! Так подумай сама, вот я, по-твоему, террорист, да? Да? Так откуда же тогда я, черт побери, знаю секретный пароль владельца этой странички - “dyatell23”? Ага?!!

Она на меня так подозрительно смотрит - врешь небось! Поди тебя проверь-то… Вот именно, говорю! И поди и проверь! Живенько! Зайди ко мне на страничку по протоколу FTP с этим паролем! Она говорит - а я не умею типа… В самом деле, откуда ж ей уметь, простая медсестра? Но она звонит своему младшему брату, тот проверяет - работает пароль! Кстати, когда все закончится, мне этот пароль сменить бы не забыть, а то начнет ее брат там хозяйничать…

В общем, тут все наконец проясняется! Она меня отцепляет от койки, помогает встать и одеться в черный халат с капюшоном (это обязательное условие!). И выводит тайком из здания. Каким образом, интересно? Впрочем, это уже ее проблемы! Ну действительно, ну сколько можно?! Пусть хотя бы об этом у меня голова не болит, и так столько всего пережить пришлось!

В итоге мы ловим тачку и гоним на кладбище. И очень вовремя - там уже все закончили пафосные речи (жаль, я не слышал) и готовятся гроб в яму опускать. В блеске объективов. Но напоследок распорядитель похорон громко через микрофон спрашивает: “А кто-нибудь еще хочет сказать прощальное слово?” И я протискиваюсь вперед! Я же еще плохо себя чувствую, бледный такой. Только глаза горят из-под капюшона. И этот взгляд, конечно, заставляет всех расступиться. Есть что-то дьявольское у меня во взгляде, честное слово! Как будто и рай прошел, и ад, и с того света вернулся. И они это чувствуют, поэтому пропускают меня. Я поднимаюсь на трибуну… И - скидываю капюшон! И все замерли в оцепенении… И я так смотрю на всех - и понимаю, что родился заново. Вот она, жизнь!!! Загородное кладбище. Оградка, заборчик. Рядом с заборчиком уже стоят две машины - “девятка” Кучкова и “японка” Лебедева с правым рулем. Все молчат. И тут Аленка выбегает вперед из калитки и кричит: “Ура!!! Ну наконец-то пришли!!! Мы уж два часа вас тут ждем!”

И вот с этого момента я ничего не помню. Как шли на дачу Коляныча - помню. Калитку помню. Аленку, А дальше - совсем ничего не помню! При чем я же не пью! Почти совсем. Водку вообще никогда не пью. Шампанское или вино на праздники - рюмочку. Пиво, конечно, пью. Бывает много, бутылки две-три. Но такого, чтоб не помнить, что со мной было, - этого не случалось никогда. И похмелье пресловутое, когда утром голова болит, - это я только в разговорах слышал и в анекдотах читал, никогда такого у меня не было. А тут - как напрочь вырезали из памяти двое суток. Я, конечно, нашим не рассказывал, но осторожно спрашивал: мол, чего было? И выяснил, что много чего было.

Дошли мы до дачи. Там нас уже ждали те, кто на своих машинах ехал. И начали мы праздновать день рождения Коляныча. Праздновали. Шуршик пьяный Баранову пьяному глаз подбил. Говорят - за дело, хотя на Шуршика это совсем, не похоже. Но я порадовался за него и позавидовал, Конечно. Шуршик на всех разорался и уехал в город. Аленка весь вечер с Кучковым пила и болтала. Еще приходила соседка Коляныча по поселку, просила, чтоб машину ей помогли вытолкнуть, она в болоте увязла так, что туда и близко ничего не подгонишь. Мы выталкивали три часа, и я, говорят, тоже. Все перемазались в грязи. Она нас самогоном угощала. Я не пил, говорят. Говорят, бутылочку пива выпил, да и ту не допил. Так, слонялся туда-сюда по даче. С Ваджаем сидел на бревнышке и чего-то там про мистику ему втирал. Честно говоря, охотно верю, это на меня похоже. Потом, говорят, шашлыка мне не досталось, я вроде обиделся и в лес ушел. Думали, тоже уехал, но я вернулся. К тому времени Димка и Серж на своих машинах укатили, сказали, что дела у них в городе. Кучков как всегда - пьяный за руль с криком: “Гаишникам - кукиш!” И кто уместился с ними в машины - тоже уехали. Аленка уехала, Ваджай уехал. Я, говорят, тоже порывался уехать, но мне места не хватило, а электрички уже не ходили.

Дальше точно никто не помнит, но вроде меня видели постоянно - я бродил по даче, меня даже спать уложили на полу, мест на диванах всем не хватило. Утром в воскресенье мы полдня еще немного потусовались, но уже все вялые были, выпивка кончилась, ничего интересного не было, и домой поехали. И я со всеми поехал. Вышли из электрички в городе, зашли в метро - и разъехались кто куда по домам.

Я еще мать порасспрашивал. Она говорит - вернулся довольный, с улыбкой. Совершенно трезвый. Сказал, что хорошо отдохнули, поужинал и спать лег.

А я себя помню только с утра. Пробуждение было - никому не пожелаешь! В какой-то момент я понял, что лежу у себя дома в кровати и не сплю. Но при этом совершенно не могу пошевелиться - меня парализовало. И кричать не могу! И даже глаза открыть не могу! Не знаю, сколько я так лежал, это очень паршивое состояние. Наверно, час лежал. А может, пять минут. Наконец смог “раскачать” большой палец на ноге. Мысленно давал ему команду сгибаться-разгибаться, и наконец он послушался. Я долго скребся им по одеялу, затем “раскачал” всю ногу. Дальше пошло легче, открылись глаза, и уже через пару минут я мог встать и даже говорить. Только говорить я пока матери ничего не стал, а сходил на кухню, налил чаю и вышел в инет.

И тут словно кто-то внутри произнес всего одно слово - “Маразм”. Отчетливо, но совершенно без интонаций. Будто прокомментировал. И я сразу понял, что имелось в виду - надпись, которую я оставил ректору. Я снова пролез на институтский сервер и стер ее. Могу спорить, с вечера пятницы до раннего утра понедельника ее никто из сотрудников не видел. Взамен я написал: “Хочу поговорить о безопасности. Алексей Матвеев, группа АС-3”. Аккуратно замел следы и вышел из Интернета. Затем принял холодный душ, тщательно побрился и впервые за два года сделал зарядку. И поехал в институт.

Знакомо тебе такое ощущение, когда ты надеваешь наушники, врубаешь громко музыку - хорошую музыку, любимую, энергичную - и едешь в метро, ходишь по улицам? Такое впечатление, будто снимается клип, а ты в главной роли. И вот ты ходишь, смотришь вокруг, а в такт тебе бьется ритм. И все вокруг становится таким четким, ритмичным, правильным? Ну вот - такое же ощущение было у меня в тот день, только плеера со мной, понятное дело, уже не было.

Приехал я в институт вовремя, даже чуть раньше, чем надо. Наши вяло копошились в аудитории. Шуршик читал книжку. Баранов стоял у доски и задумчиво кидал тряпкой в потолок - ну не дурачина? Алена сосредоточенно двигала челюстями и хрустела пустой фольгой от шоколадки. Как всегда - женственная и обаятельная.

Я сразу подхожу к Ольге. Она стоит над партой, держа в руке пудреницу, и пытается маленьким черным ершиком закрутить непослушную ресницу. Видимо, уже давно. Я поздоровался и попросил у нее тетрадку на пару минут. Конечно, ей самой сейчас не до тетрадки. Сажусь и внимательно читаю прошлую лекцию. Вообще-то я на ней тоже был. Но считай, что не был, потому что ничего не записывал. А Ольга у нас очень хорошо пишет. Все подряд, как автомат, и отличным почерком. Я закрываю глаза. Мысленно прогоняю в памяти все три типа уравнений, открываю глаза, прочитываю снова. Захлопываю тетрадку и отдаю Ольге. Почему такая простая процедура не приходила мне в голову раньше?

В аудиторию входит Антонина Макаровна, и воцаряется гробовая тишина. Макаровна звучно опускает на преподавательский столик свой неизменный саквояж и оглядывает аудиторию поверх очков:

- Готовы? Рассаживайтесь, сейчас начнем. - Неуклюже, по-утиному, разворачивается на месте, оглядывает доску и произносит скрипуче: - Галкин, сходи за мелом на вахту, а то от безделья совсем засохнешь и пылью покроешься. Если ты думаешь, что я буду принимать лабораторные в последний день перед экзаменом, то ты очень ошибаешься. Староста, запиши, кто отсутствует. Баранов, почему не был на прошлой лекции?

- Болел, Антонина Макаровна.

Макаровна начинает сверлить его тяжелым немигающим взглядом. Все как обычно. Сейчас ее взгляд поднимется до среднего ряда, и она скажет Шуршику: “Тимченко! Спрячь книгу. Лучше бы вообще дома сидел!” Затем взгляд поднимется на следующий ряд, и она скажет: “Матвеев опять заполз на галерку? Спускайся, спускайся”.

- Тимченко! Ты сюда читать пришел? - скрипит Макаровна. - Одним ухом слушать будешь? Лучше бы вообще дома сидел, а ухо сюда просунул!

Макаровна смотрит на меня. Я смотрю на нее. Макаровна отводит взгляд.

- Птицын!

- Я! - дергается Петька.

- Отключить все мобильники! Если я хоть один писк услышу… - Лицо ее заранее багровеет, очень не любит Макаровна звуки мобильников.

Она подвигает стул, садится и вдруг выдает:

- Достали листочки! Закрыли тетрадки! Живенько, живенько!

Вот попали! Контролька. Тяжело начинается понедельник. По аудитории проносится общий вздох. Конечно, никто не готов, особенно после дачи. А Макаровна уже начинает деловито рубить воздух ладонью:

- Первый-второй-первый-второй! Первый вариант записывает задание… Галкин, мел принес? Что ты встал на пороге как столб красноярский? Клади мел, бери листок,

Макаровна встает. Разворачивается к доске, как гусеничный трактор, и начинает скрипеть мелом.

В голове встают уравнения из Ольгиной тетрадки. Я быстро решаю свой вариант. А потом переписываю его на листок и незаметно отдаю Шуршику - ну, пусть порадуется. Делать становится нечего. Я наблюдаю, как Ольга пытается под партой раскрыть тетрадку.

- Зайчик! - рявкает Макаровна. Ольга испуганно дергается.

- Матвеев, что ты там на потолке увидел интересное? Ты уже все написал?

- Да.

Ко мне поворачиваются сразу пятнадцать удивленных голов. Кроме Шуршика. Шуршик слишком занят - списывает.

- Сиди проверяй, Матвеев!

- Уже.

- Делай второй вариант! - находит Макаровна неожиданное решение.

- Не вижу необходимости, - говорю я.

Теперь Шуршик тоже поворачивается - посмотреть, кто посмел разговаривать таким тоном с Макаровной. А я и сам не знаю, что на меня нашло, просто уверен, что я сегодня прав. Макаровна реагирует неожиданно спокойно:

- Давай-давай, решай второй вариант, там нет ничего-сложного…

Я переворачиваю листок и с ходу решаю второй вариант. Что это со мной сегодня? Действительно, ничего сложного - просто подставить в готовую формулу. Переписываю решение на шпаргалку и тихо передаю Шуршику - мол, двигай дальше, кому там нужно.

- У вас осталось семь минут! - угрожающе произносит Макаровна.

Дверь кабинета приоткрывается, и просовываются белые кудри нашей секретарши из учебной части.

- Матвеев здесь? К ректору с вещами!

- Допрыгался, Матвеев? - ехидно произносит Макаровна и стучит костяшками по столу. - Листок сдать не забудь!

Я беру свой пакет, спускаюсь к столу и кладу листок.

- Антонина Макаровна, напомните, как зовут нашего ректора? - говорю тихо.

- Федор Евгеньевич, - остолбенело произносит Макаровна.

- Благодарю. Я скоро вернусь! - И выхожу из аудитории. Спиной чувствую - все замерли и на меня смотрят. А ведь ничего такого не происходит, верно? Ну, подумаешь, к ректору вызвали. Бывает. Наверно.

Никогда не был в приемной у ректора. Оказывается, приемная обвешана коврами. Ручки дверей золотые - в виде протянутой вперед ладони. В дальнем конце стоит роскошный бильярдный стол - вот это меня добило окончательно. Вот уж чего не ожидал здесь увидеть!

Секретарша с каменным лицом указывает мне на тяжелую дубовую дверь в кабинет. Я вхожу. Ковры, картины. Стол огромнейший, овальный, на двенадцать персон. Ореховый, что ли? Вокруг черные кожаные кресла. На дальнем конце стола, под портретом президента, сидит Кузаров с багровым лицом. Перед ним - ноутбук раскрытый, шнуры под стол тянутся. Вот, значит, откуда он на сервер лазит… А по левую руку сидит наш старый знакомый, алкоголик Окуленко, тощий и дерганый. Начальник вычислительного центра. Оказывается, у тебя тоже есть начальство, Окуленко! Это тебе, друг родной, не студентов веником гонять: “Занятия на компьютерах окончены, посторонние - за дверь!” Меня он ненавидит лютой ненавистью. Я как-то имел неосторожность показать ему, что кое в чем понимаю лучше.

Кузаров, оказывается, не такой уж и старый, на вид - лет пятьдесят. В черном костюме, морда красная, голова чуть наклонена, словно бодаться собрался, пальцы-сосиски сцеплены в замок.

- Добрый день, Федор Евгеньевич, - говорю. - Разрешите войти?

- Матвеев? - роняет Кузаров.

- Матвеев. Куда мне лучше сесть?

Кузаров удивленно вскидывает черные мохнатые брови (интересно, а он меня что, в угол на колени собирался посадить?) и кивает на кресло справа. Я сажусь. Кузаров молчит, смотрит перед собой. Окуленко тоже молчит, левым веком дергает.

- Ну и как это следует понимать, Матвеев? - наконец произносит Кузаров.

Я молчу. Чувствую, здесь надо промолчать. Кузаров переводит на меня тяжелый взгляд и начинает сверлить глазами.

- Ты хочешь сразу приказ об отчислении? Или что-то мне сказать хочешь?

- Федор Евгеньевич, очевидно, вы меня неправильно поняли, - говорю я и смотрю ему в глаза. - Если бы я хотел приказ об отчислении, я бы его уже давно составил и подложил в папку вашей секретарше, верно?

- Это что, шантаж? - неожиданно женским голосом выкрикивает Окуленко. - Как ты смеешь разговаривать с ректором в таком тоне?

Кузаров медленно переводит взгляд на него, и Окуленко тухнет, сморщивается. Кузаров поворачивает голову и снова смотрит мне в глаза. Я продолжаю:

- Федор Евгеньевич, давно хотел поделиться с вами соображениями о безопасности сервера. Мы же с вами понимаем, Институт автоматики - это слишком серьезная организация, чтобы настолько…

Когда это я хотел с ним делиться соображениями о безопасности? Что это со мной сегодня? Что я такое несу? Но остановиться уже не могу. Кузаров смотрит на меня не мигая, слушает. А ведь он неглупый мужик, Кузаров.

- Да как ты посмел, щенок! - выкрикивает Окуленко, и вопль тонет в коврах кабинета.

Ага, нервишки? Кузаров даже не поворачивается, он смотрит мне в глаза. Я перевожу взгляд на Окуленко. Ну, получай! За все получай! И за лабораторные работы на первом курсе, которые ты мне не дал сохранить на диске! И за то, как меня на зачете мурыжил… Так и хочется крикнуть: “Сука! Да ты мне спасибо скажи, что я тебе не отформатировал все сервера!” Но вместо этого я спокойно говорю Окуленко:

- Я вас не вполне понимаю. Имеют место ошибки в организации системы защиты информации. Эти ошибки выявлены вашим же учеником, в этом есть и ваша заслуга. Если бы эти ошибки обнаружили не мы с вами, а посторонний человек - представляете, что было бы? Поэтому мы здесь собрались для того, чтобы обсудить рабочие моменты и вместе выработать пути решения проблемы.

И Окуленко тухнет, скукоживается. А Кузаров все смотрит на меня.

- Твои предложения, Матвеев?

- В общих чертах, - говорю, - предложения сводятся к двум вариантам. Либо доработать по ряду пунктов существующую защиту, либо перевести сервера на более профессиональную операционную систему. - Господи, откуда у меня такая уверенность?! - У нас, конечно, не банк, а всего лишь крупное учебное заведение, но, полагаю, в нашем случае требуется как минимум три уровня защиты…

Только не спрашивайте, что это за уровни такие - сам только что придумал. Но Кузаров не спрашивает, откуда ему знать? Он наконец поворачивается к Окуленко:

- Виктор… э-э-э… Петрович? Сейчас у нас сколько уровней защиты установлено?

Окуленко убит и раздавлен. Он-то вообще ни ухом ни рылом в этих делах! “Компьютер состоит из процессорного блока и периферийных устройств. Придешь на пересдачу, Матвеев!” - “Но я же так и сказал!!!” - “Нет, ты не так сказал. Ты сказал: из системного блока и периферии”…

- Э-э-э… - говорит Окуленко. - Э-э-э… ряд существующих механизмов защиты… Э-э-э… Режим ограничения доступа посторонних лиц в учебные классы…

Так вот он о чем! Выходит, и вообще ничего не понял!

- Позвольте! - говорю. - При чем тут доступ лиц в классы? Речь идет о защите информации от внешнего проникновения. Где у вас журналы работы сервера? Были ли попытки взлома защиты из Интернета? Атаки хакеров? Сколько раз? Когда? С чьих серверов?

- Ну-у-у… У нас не велось раньше такой статистики, но теперь конечно…

- Как это не велось? - удивляюсь я. - Конечно, велось. Если подождете минут десять, я спущусь в класс и распечатаю системные журналы за последние два месяца.

Окуленко уже не пытается сопротивляться. Он раздавлен полностью. И поделом! Руководишь вычислительным центром и не знаешь, где у тебя что?

- Я все понял, - говорит Кузаров и опять смотрит на меня. - Скажи, Матвеев, кто мог бы заняться безопасностью нашей системы?

- В принципе тут нужен штат из нескольких профессионалов… - говорю я.

Ага, станет Кузаров вводить новые штатные единицы. Он же понимает, сколько стоит профессионал. Кузаров продолжает сверлить меня глазами.

- Матвеев, а ты бы мог этим заняться?

- Я еще не профессионал, Федор Евгеньевич, - говорю спокойно. - Все, что я могу на сегодняшний день, - это составить письменный отчет об обнаруженных ошибках и план поэтапного перехода на профессиональную систему.

- Так, - кивает Кузаров.

- А чтобы заниматься этим вплотную, мне придется много поработать - изучить проблему, прочитать специальную литературу.

Господи, что я такое говорю? Как я смогу это осилить?

- Сколько тебе времени нужно? - спрашивает Кузаров, вальяжно достает трубку и начинает ее набивать табаком.

Черт побери, он, оказывается, и впрямь “курит табак”! Я задумываюсь.

- Недели, четыре-пять напряженной работы.

- Что тебе для этого нужно?

- Для начала - немного. Статус лаборанта и индивидуальный учебный план…

Вот и все. Я сам не понял, как это произошло, но вышел я оттуда уже в должности старшего лаборанта - мне даже трудовую книжку завели. А индивидуальный учебный план - такое только у иностранных студентов бывает. Это значит - составь себе график и ходи на какие хочешь занятия, а на остальные - плюй с высокого дерева. На физкультуру, например. И на английский. И ни одна секретарша в учебной части не посмеет гавкать за прогулы. И вообще не посмеет гавкать - студент на особом положении. По приказу самого ректора! А ведь не сотри я эту глупость “ректор-дурак, курит табак”…

Прихожу обратно в аудиторию к Макаровне. Там уже перерыв был, идет второй час. И нет чтобы постоять под дверью - аккуратно стучу: “Можно?”

- Матвеев явился не запылился! - скрипит Макаровна, но беззлобно. - Садись, садись.

Я прохожу к себе на дальний ряд. А все замерли и на меня смотрят почему-то. И Макаровна тоже смотрит.

- И где был? Что ректор? - спрашивает она. Вот ведь любопытная!

- Приватный разговор, Антонина Макаровна. О компьютерной технике.

- Сломал что-то, нагадил?

Я смотрю ей в глаза, молчу. Сколько себя помню, не такое простое это дело - смотреть в глаза людям. А сегодня - смотрю. Спокойно и прохладно. С дальнего ряда расстояние большое, а у Макаровны со зрением неважно, но она чувствует - что-то не то.

- Ну извини, извини, Матвеев. - И поворачивается к доске.

Чтобы Макаровна перед кем-то извинилась, даже в шутку?! Странно это, ой странно. Что ж сегодня такое? Ведь я же ничего не делаю! Не хамлю, не самоутверждаюсь. И наши глядят недоуменно то на меня, то на Макаровну. Ваджай тоже смотрит. Я ему в глаза посмотрел - у него сразу недоуменная улыбка сползла, потух и отвернулся. Испугался?

Но я тогда не обратил на это внимания. Я сидел и вполуха слушал, что Макаровна рассказывает, иногда в тетрадку пару строчек дописывал. А на другом листке рисовал план на ближайший месяц. Зачем я только на это дело подписался - ставить новую систему? Выходило, что надо мне прочесть пару толстенных книжек - я выписал темы, по которым надо найти книжки. Кроме того, набраться опыта, побеседовать с друзьями - я выписал список инетовских приятелей, которые могут оказаться мне полезны. Затем вытащил из кармана проездной билет - в нем лежал листок с нашим расписанием - и стал думать, какие предметы мне нужны, а какие - нет. Вышло, что в институт можно ходить теперь не каждый день. А если некоторые лекции слушать в другие дни на параллельных курсах - то еще реже. Я выписал список предметов, которые мне мешали жить, чтобы посмотреть по общему расписанию, нельзя ли на них ходить в другие дни. Ну не ехать же в пятницу в институт из-за одной Макаровны, в самом деле?

Звенит звонок. Макаровна оборачивается, поджимает губы и как обычно:

- Звонок дается для преподавателя!

Шуршание сумок слегка утихает.

- На следующем занятии я снова дам летучку, - произносит Макаровна угрожающе и трясет кипой листков. - Половина вообще не написала! А остальные списали у Тимченко или у Матвеева!

Вернувшись домой, бренча ключами у двери, я мысленно перечислил список дел на сегодня - сварить чего-нибудь пожрать, например, картошку с сосисками, затем вымыть пол в квартире, как обещал матери, а затем завалиться на диван и послушать альбом “Nightwish”, который на днях скачал из инета. Но вдруг я поймал себя на мысли, что такая перспектива мне не нравится. Это меня немного озадачило - чего не нравится-то? Но пока расшнуровывал ботинки, уже понял, в чем дело. Не оптимально.

Поэтому первым делом я включил погромче “Nightwish” и слушал из кухни, начищая картошку. Пока картошка варилась, я взял швабру и быстренько вымыл кухню, а также свою и мамину комнату, прервавшись на середине, чтобы поставить сосиски - они варятся быстрее. Затем я поел, и все дела на сегодня были сделаны, только музыка продолжала играть - альбом был явно длиннее сорока минут. Вот такой пустячок - распланировал бытовые мелочи.

И с чистой совестью залез в инет. Писем мне прислали немного - штук пять. Из них четыре, как всегда, оказались поганой рекламной рассылкой. Причем одно письмо просто здоровенное - картинки своих пылесосов они туда понавставляли, что ли? Подонки! Хорошо, что инет у меня халявный, ведь другие люди тратят свои кровные деньги, вытаскивая вместе с почтой такие рекламные письма. Я уже было потер руки и кинулся смотреть адреса провайдеров, чтобы накатать жалобу, но тут меня что-то остановило. Да, конечно, они подонки - и знают об этом сами. Да, всегда приятно их наказать. Более того - правила сетевого этикета требуют сообщать провайдерам, что их абонент пользуется инетом для рекламных рассылок. Но почему на это должен тратить минуты своей драгоценной жизни именно я? Чтобы наказать поганцев и почувствовать удовлетворение? А надо ли мне это? И без меня накажут. Поэтому всю рекламу я удалил не читая и сразу вылез в один знакомый чат.

- О, Лекса пришел! - откликнулся Черный Удав.

- Привет, Лекса! - сказал Boomer.

- Нашли кому радоваться, - проворчала Angel.

- Всем привет. И тебе, Ангел, тоже привет, - сказал я и вдруг снова ощутил знакомое чувство неудовольствия.

Я их всех знаю давным-давно. Черный Удав - эмигрант из Франкфурта, сидит целыми днями в своей конторе, изнывая от скуки и тоски по общению на русском. Boomer - его отечественный аналог. Тот же самый диагноз - серая жизнь, хроническое безделье, халявный Интернет на службе. Да и Angel - то же самое с той разницей, что приходит она в чат с целью пококетничать с мужиками. Изображает увлекающуюся девочку, но если попросишь прислать фотографию - аккуратно уходит от этого вопроса. А также от разнообразных предложений встретиться. Только секс по инету! Я однажды все-таки выяснил, кто она такая. Пятьдесят три года, главный бухгалтер строительной фирмы. Трое владельцев фирмы - ее сыновья. Специально ездил туда под выдуманным предлогом, чтобы посмотреть на нее… Тетка - вылитая Антонина Макаровна, только не два подбородка, а три. Я, конечно, сразу рассказал это всем нашим в чате, но никакого толку от этого не было. Сама Violetochka немедленно заявила, что я больной на голову и повернутый на сексе, поэтому, дескать, сочиняю небылицы о всех, кто мне не дал. И поэтому она, прекрасная Violetochka, страшно обиделась и больше в этом чате не появится. Пока здесь бывают вот такие подонки. И действительно, тут же ушла и больше никогда не появлялась. Зато через минуту в чат заявился новичок - некая Angel. И начала со всеми активно общаться. По-свойски, как со старыми друзьями. И до сих пор общается со всеми, кроме меня. А на меня многие тогда обиделись, до сих пор иногда вспоминают, как Лекса смертельно обидел чудесную девочку Виолеточку с голубыми глазками и большими сиськами. А это тем более обидно, что про сиськи я и не спорил. Напротив, большие - это даже не то слово… В общем, много интересного у нас в чате делается, долго рассказывать.

- Чего нового? - спросил Boomer.

- Чего делаешь? - спросил Черный Удав. Я уже привычно поднимаю руки над клавиатурой, чтобы ответить, но так и замираю, пошевелив в воздухе пальцами. Написать, чего нового? Расспросить об их делах? Поделиться ссылками на “Nightwish”?

- Дела навалились, - написал я. - Нет возможности в чат ходить. Целую, жму руки. Пишите письма.

- Надолго уходишь? - расстроился Черный Удав. Я хотел написать “навсегда”, но просто закрыл окошко чата - это и так станет ясно со временем.

Делать в инете стало нечего, и я отключил его к черту. Появился совершенно свободный вечер, не заполненный мелкой суетой, пустой болтовней и никчемными проблемами. Наверно, впервые за много лет. Но я уже знал, чем мне надо заняться. Я взял телефон и набрал номер Ника.

- Здорово, Ник, это Лекса.

- А, Лекса! - обрадовался Ник. - Давненько, давне-нечко тебя не слышал. Ты - по поводу? Прими мои соболезнования, наслышан.

- Соболезнования?

- В инете проскакивало сообщение, будто тебя круто хакнули в четверг? Вирус закинули?

- А, это… - Я отмахнулся. - Было дело, я уже и забыл давно.

- А что случилось?

- По собственной глупости. Ничего, комп уже в порядке, как новенький.

- То есть отделался легким испугом?

- Почему же. Все стерлось. Но так даже лучше. Слушай, я тебе по делу звоню.

- Давай.

- Устроился тут лаборантом в институте, сети администрировать.

- Дело хорошее. Много ли платят?

- Копейки платят.

- А зачем тебе?

- Мне из чистого интереса, попрактиковаться и рекомендации получить. Я там долго не задержусь.

- Хм… - говорит Ник.

- Сам удивляюсь. Накатило что-то.

- Ну, дело хорошее, - с сомнением говорит Ник. - Хотя и непростое.

- Просьба - нужны книжки и советы.

- Этого добра сколько угодно. Ну, ты заезжай как-нибудь на неделе…

- Сейчас.

- Сейчас?

- Прямо сейчас.

- Ну… давай сейчас. Тебе это так срочно?

- Мне теперь все срочно.

- Что-то случилось? - настораживается Ник. - Что-то ты вообще сегодня странный.

- Чем странный?

Ник задумывается и молчит очень долго. Я терпеливо жду.

- Военный, - произносит наконец он.

- Военный?

- Отрывистый. Будто не разговариваешь, а приказы раздаешь.

- Ну извини.

- Ничего-ничего, - усмехается Ник. - Тебе даже идет. Уважаю.

- О'кей. Я выхожу. Буду через тридцать пять минут. - И вешаю трубку.

* * *

Через тридцать пять минут я уже был в Гвоздецком переулке и давил знакомую кнопку звонка. За дверью послышалось шарканье тапочек, и дверь открыл сам Ник.

- Здорово! - говорю я.

- Тихо! - отвечает Ник. - Аришка спит. Пошли в комнату…

Комната Ника - это особая песня. Я больше нигде не видел столько аппаратуры, одних компов там штук шесть как минимум. Хакер-профессионал, черт побери. Чем он занимается - я до сих пор не знаю. Познакомились мы с ним много лет назад в инете. Не буду рассказывать, где именно, ладно? Конечно, я сам виноват, по молодости залез ломать то, что ломать совсем не надо было. Причем не то чтобы я лез денег украсть или испортить что-нибудь - нет. Просто из любопытства полез. Интересно мне было, как там система устроена. Ну и похвастаться, конечно, потом хотелось, чтобы все вокруг говорили: слышали новость? Лекса-то наш во как крут! Знаете, куда он недавно пробрался?

Ну вот, а этой штукой в инете заведовал Ник. И защиту он же строил. И выловил он меня в два счета, я и понять ничего не успел. Лез туда из дому, со своего компа. Но, конечно, не напрямую - я ж не больной на голову, - а кружными путями, через заокеанские сервера, чтобы следы запутать. Подобрался я к той штуковине, пролез на нее своими методами, минут пять там провел, не больше - только и успел вокруг осмотреться. А тут бах - отключается сам по себе модем от сети телефонной, а вместо этого раздается звонок, причем странный такой, вроде межгорода. Снимаю трубку, а оттуда незнакомый голос: “Ну, здравствуй, малыш. Не узнал? Это мы, твои проблемы…”

В принципе, у меня действительно могли быть очень большие проблемы - серьезная была штука. Но Ник не сдал меня никому. Просто выловил, ткнул носом и объяснил, кто я такой, в изысканно-грубых выражениях. Так мы познакомились, с тех пор общаемся. Собственно говоря, почти все, чему я научился с тех пор, - это меня Ник научил.

В общем, проходим мы в комнату, я рассказываю ему, как защиту института вскрыл. Ник меня похвалил. Потом мы обсудили, что мне нужно будет делать в институтской компьютерной системе. Выходило, что работы навалом. Но не так сложно, как казалось поначалу. По крайней мере со слов Ника. Книжек он мне дал две штуки и дисков записал пяток с программами и документацией. В общем, пообщались.

И вот тут в комнату входит Аришка - жена его. И приглашает всех на кухню чаю попить. И вот сидим мы на кухне, пьем чай, и какая-то тишина нехорошая повисла.

- Ну хорошо, - ни с того ни с сего говорит Ник, - так что с тобой случилось-то?

- Ничего не случилось, - отвечаю. - А что случилось?

- Изменился ты очень за последние три месяца, пока я тебя не видел, - говорит Ник. - Ничего-ничего не случилось?

А Аришка смотрит на меня пристально. У нее взгляд всегда немного настороженный, замкнутый, а тут совсем нехорошо она на меня смотрит.

- Алеша, - говорит вдруг, - дай, пожалуйста, руку… И Ник так на нее - зырк! И на меня - зырк! Эти приколы я знаю, Ариша постоянно каким-то оккультизмом увлекается, книжки читает, на йогу ходит, и все такое. То у нее сыроедение, то медитация, чакры, третий глаз и прочее.

И вот берет она мою ладонь в свою руку и другой рукой накрывает. И смотрит мне в глаза. И я смотрю ей в глаза. Рассматриваю белки с красными прожилками, рассматриваю сам глаз - серый он у нее такой, с темными крапинками. Тебе никогда не доводилось смотреть в глаза пристально и при хорошем освещении? Очень интересная штука! По краю глаз немного мутный, словно расплывчатый. А вот ближе к зрачку - такое начинается! Как будто смотришь на холмистую равнину с горы. Траншеи, окопы, ручьи, лужи и воронки - и все к центру сходится, все меньше, тоньше. Все пространство сворачивается, комкается, словно тряпичное, рытвины и овраги начинают мельчить, мельчить, стягиваться. И все это проваливается в глубину. В абсолютно черный зрачок.

И вот смотрю я на Аришин зрачок, а он вдруг начинает расти, расти на весь глаз… Ариша резко отводит взгляд, выпускает мою руку и вскакивает. Шмяк - табуретка за ней падает.

- Извини, Алеша, - говорит шепотом и быстро выходит из кухни.

Я перевожу взгляд на Ника. Ник тоже озадачен, пожимает плечами. Молчим еще пару минут, чай пьем.

- Так, значит, ничего необычного в твоей жизни не случилось… - кивает Ник задумчиво.

- Необычного - ничего, - говорю. - Была только странная штука в субботу, когда я память потерял.

- Память потерял? - удивляется Ник. - Расскажи.

- Да чего тут рассказывать. Поехал с одногруппниками на дачу - и ничего дальше не помню. Двое суток как вычеркнули.

- Пил много? - конечно, спрашивает Ник.

- Да нет, говорят, не пил. Не падал, головой не ударялся. Вел себя как обычно.

- К врачу бы сходить, - говорит Ник задумчиво.

- А в чем дело-то? Что вообще происходит? Я как-то себя не так веду? Объясни.

Ник молчит долго-долго.

- Не знаю, - говорит. - Ведешь ты себя нормально. Но только не как Лекса, а как совсем другой человек.

- А это как понять?… - Я киваю на дверь из кухни, куда убежала Ариша.

- Не знаю, - говорит Ник, - не знаю. У Ариши, ты ж знаешь, свои заморочки. Я спрошу у нее и тебе позвоню. Лады?

И встает. Я тоже встаю, мы прощаемся, и я еду домой.

Приезжаю домой. И уже когда в квартиру вхожу - слышу, звонок пищит телефонный. Подхожук аппарату прямо в ботинках.

- Привет, Лекса, - говорит Ник.

- Привет, - говорю, - ну что? Ник вздыхает.

- Слушай, какое дело, - говорит он. - Ты только пойми правильно и не обижайся, ладно?

- Ладно, - говорю. - А что случилось?

- Обещаешь?

- Ну, обещаю…

- Ты ж знаешь, Лекса, как я к тебе хорошо отношусь… - тянет Ник, и голос у него странный-странный.

- Знаю, - говорю, - Ник, давай без предисловий? Выкладывай сразу, что случилось. Я что-то натворил не то?

- В общем, так, - говорит Ник. - Книжки оставь себе. Если какие-то вопросы - звони, пиши, в любое время дня и ночи. Ясно?

- Ясно… - Хотя ничего мне не ясно.

- Если что-то вдруг с тобой случится… Нужна будет помощь… Звони, чем смогу - помогу.

- Так, - говорю. - И?…

- А домой к нам тебе больше приезжать не надо, - говорит Ник и замолкает.

- Типа пропали серебряные ложки из буфета?

- Лекса, ты же обещал понять правильно и не обижаться!

- Так ты мне объясни, что случилось, черт побери, чтобы я понял!

- Не знаю… - мнется Ник.

Никогда не видел, чтобы Ник так вдруг мялся в разговоре. Это железный человечище.

- Хорошо, - говорю, - только давай первым делом без истерик! Трубку мне тут не бросай!

- Я не собирался, - отвечает Ник растерянно.

- Прекрасно, - говорю. - Идем дальше. Будем выяснять наводящими вопросами. Вопрос первый - Ариша?

- Ариша, - соглашается Ник.

- Запретила мне появляться в доме?

- Вроде того, - говорит Ник. - Ты пойми ее правильно, она боится…

- Вот те раз. А я что, маньяк, чтобы меня бояться?

Ник молчит.

- Хорошо, - говорю, - ты можешь мне объяснить, что она тебе сказала?

- Глупости всякие, - отмахивается Ник. - Ты же знаешь Аришины заморочки…

- И все-таки?

- Сказала, что увидела темную силу.

- Чего-чего увидела?

- Увидела темную силу.

- А точнее?

- Темную силу. Увидела.

И чувствую, что по спине под рубашкой начинают бегать ледяные сквознячки.

- Слушай, Ник, - говорю. - Ну и чего?

- Ничего.

- То есть как - ничего? Я, значит, хожу по миру разносчиком темной силы, и - ничего особенного?

- Ты обещал не обижаться, - напоминает Ник.

- Я не обижаюсь. Просто объясни, что это значит?

- Не знаю, - говорит Ник. - Не знаю. Я вообще в эти заморочки не углубляюсь.

- А Ариша что говорит?

- Она тоже не знает. Испугалась она. За меня испугалась и за тебя испугалась. И сама испугалась. Ну ты же знаешь Аришкины заморочки… Ну, боится она тебя теперь…

- И чего мне теперь делать?

- Ничего не делать, - говорит Ник. - Живи как живется.

- И как мне теперь жить, если во мне, оказывается, темная сила завелась?

- Это всего лишь Аришина интерпретация, - напоминает Ник. - Ты же знаешь ее заморочки…

- И чего она мне советует?

- Она не знает. Говорит, в крайнем случае может тебя привести к своему гуру на йогу, пусть он скажет.

- Спасибо, - говорю. - На йогу. Все ясно.

- Обиделся?

- Ты не находишь, что разговор наш идет по кругу?

- Идет.

- Итого?

- Итого, - соглашается Ник, - к нам больше не приезжай. А я тебе буду звонить раз в неделю как минимум.

- Зачем?

- Волнуюсь.

- Спасибо.

- И если вдруг что-то с тобой происходит - ты сам звони. Обещай! У меня связи большие, придумаем, чем помочь.

- Большие связи с темной силой?

- Да ну тебя, Лекса, - хмыкает Ник.

- Ладно, - улыбаюсь я. - Все понял. Не обижаюсь. И Арише передай - не обижаюсь. Всякое бывает. Будет время - буду думать над ее словами. Спасибо.

- Пока.

- Пока.

И я кладу трубку. Нормально, да? Ну все, думаю, настроение на весь вечер испорчено… А уже поздно, часов одиннадцать. И тут мне приходит в голову идея! Лезу в инет и смотрю в афише, какие интересные фильмы вышли за последний месяц. В общем, ничего интересного, кроме триллера “Жажда умереть”. Я просмотрел пару-тройку рецензий. Ну, ты знаешь эти рецензии в инете, им бы только найти повод поругать да себя показать. Ругали, конечно, почем зря. Один зоркий критик даже обнаружил на дальнем плане в одном из кадров рабочий штатив кинокамеры и очень возмущался. Но все сходились на том, что фильм хоть не ахти какой, а посмотреть стоит. Хотя бы на актеров. Я глянул, не идет ли “Жажда умереть” сегодня ночными сеансами? Идет. Позвонил, забронировал два билета - чтобы наверняка. Затем набрал телефон Шуршика.

- Здорово, Шуршик, - говорю. - Ты, случайно, не знаешь номер Аленки?

- Аленки? - удивляется Шуршик. - Нашей Аленки?

- Аленки, Аленки.

- Сейчас посмотрю, где-то была записная книжка… - кряхтит Шуршик. - А зачем тебе вдруг?

- Понадобилось, - говорю.

- Ну записывай… - Шуршик диктует номер.

- Благодарю, - отвечаю. - Спокойной ночи. И сразу набираю номер Аленки. Сначала никто не подходит, затем трубку поднимает определитель номера и продолжает гудеть. Вот не люблю я этих штук! Как будто в квартиру позвонил, а тебя в глазок пристально разглядывают и думают - впускать или не впускать? Но наконец трубку берет сама Аленка.

- Алена, привет! - говорю. - Узнала? Алекс Матвеев.

- Матвеев? - удивляется Аленка.

- Матвеев. Есть идея. Что ты сегодня делаешь?

- Сегодня? - удивляется Аленка.

- Тут фильм хороший вышел, идет сегодня ночным сеансом. Не составишь ли ты мне компанию?

- Компанию?

- Компанию, компанию.

- Компанию… - Аленка в недоумении. - Как-то я сегодня… Погоди, а времени сейчас сколько?

- Это ночной сеанс, кончится поздно. Но если завтра первую пару прогулять, то нормально.

- Первую пару прогулять… - тянет Аленка. - Нет, не могу. Совсем никак.

- Зачем тебе “охрана труда”? Пустой предмет, у всех по-любому зачет будет.

- Да дело даже не в первой паре. Просто сегодня у меня вечер занят. В другой день - может быть. А сегодня никак… Мне надо в одно место съездить. В гости. Я уже договорилась… Так что никак.

- Ага, понял. Ну, нет так нет. Удачи!

- Удачи, - растерянно говорит Аленка.

И я кладу трубку. А собственно говоря, чего я ожидал? С какой это стати Аленка, первая красавица курса, во так, ни с того ни с сего, пойдет со мной в кино? Кто я такой, чтобы Аленку в кино водить? Когда за ней очередь мужиков выстраивается на три километра? Да еще так неожиданно позвонить? На что я вообще рассчитывал? Но удивительно было другое - я не чувствовал никакой досады. Ну, нет и нет, обломали так обломали. В конце концов, какая разница? Посижу дома, почитаю книжки Никовы..Или кому-нибудь еще позвонить? Была такая Светка по кличке Dansing, в инете познакомились, никогда не виделись. Интересно, ее телефон тоже убился вместе с компьютером или я его успел переписать в записную книжку? И тут раздался звонок.

- Алекс, ты? - говорит Аленка.

- Я, - говорю как ни в чем не бывало.

- Слушай, я тут так подумала… Действительно, ну их к черту, этих алкоголиков…

Вот она, женская непоследовательность.

- Алкоголиков?

- Ага. Ну их к черту. Пошли, действительно, в кино. Пошли? Или ты уже с кем-то другим договорился?

- М-м-м… Нет пока. Ты где живешь территориально?

- Фили.

- Ага, Фили… Давай через час на Арбатской в центре зала?

- Через час?

- Да. Успеешь собраться? У нас будет сорок минут в запасе, прогуляемся, погода классная. Или кофе в буфете попьем. Там решим.

- Здорово! - говорит Аленка.

- Ну тогда жду. Удачи!

Я кладу трубку и выстраиваю план дел. Побриться. Погладить рубашку. Залезть в инет еще раз, почитать рецензии на фильм. Ну там, кто в ролях… Может, букетик мимоз принести Аленке? Да ни к чему это. Это пока лишнее.

Встретились мы, поцеловал я ее в щечку по-дружески - и пошли вниз переулками. Погода классная, теплая. Весна, черт побери. С Аленкой болтать весело, очень милый человек. Рассказал ей, как институтский сервер взломал, посмеялись вместе. Потом она долго и весело рассказывала, как кошку к ветеринару возила. Потом незаметно о жизни заговорили, Аленка пожаловалась, как ее достали бойфренды.

Все бы хорошо, но идем мы по безлюдной улице, а навстречу три пьяных подонка. Рожи - это надо видеть. Я думал, мимо пройдут, так нет, прямо к нам валят. Один из них, ростом самый низкий, но толстый, накачанный, подкатывается вразвалочку и издалека:

- Закурить не найдется?

Ну, думаю, приплыли. Вот и сводил Аленку в кино…

- Извини, брат, - говорю, - не курю.

И идем дальше. А он не отстает, наперерез выходит.

- Э-э-э, стой! А рубля не найдется?

Приплыли. Ну, рубль я тебе дам, допустим. А зачем тебе рубль, даже спичек на рубль не купишь. Да хоть десять дам - мы ж оба понимаем, что на этом дело не кончится? А тут и остальные два дружка к нам поближе подтягиваются. И как назло никого на улице. А хоть бы и был кто - что толку? Поднимет воротник и пройдет мимо. А что я с вами сделаю, один - с тремя ублюдками? Когда и с одним таким я бы не справился… Хотя если дело до рук дойдет, тебе-то я хотя бы нос сломаю. Потом - уже как получится, но одному из вас я нос сломаю. Я киваю ему приветливо, машу рукой:

- Пойдем, брат. Узнаем сперва, сколько билет стоит. На рубль даже спичек не купишь, пойдем, - и неспешно двигаюсь вперед, аккуратно тяну Аленку под руку.

Парень пытается переварить услышанное. Двигается за нами, дружки его, переглянувшись, тоже двигаются за нами.

- А чо? А куда? - бурчит под нос парень.

- Пойдем. Ты фильм смотрел “Жажда умереть”? - говорю парню.

- Не. А чо? Чо за фильм? Чо?

- Пойдем посмотрим. Мы-то в кино идем. Хороший фильм.

- А чо хороший? Чо? - бурчит парень, но идет за нами. А я смотрю краем глаза, его дружки уже как-то отстают постепенно.

- Там актеры хорошие играют. Ты “Матрицу” смотрел?

- Чо? “Матрицу”? Чо? Ну смотрел, и чо теперь? И чо?

- Ну и как тебе, не понравилось?

- Ну чо, ну так… - Парень пожимает плечами.

- Ну чо, Леха?!! - раздается сзади хриплый голос одного из дружков.

- Леха? - говорю. - И я тоже Алекс! Так вот, в этом фильме пара актеров из “Матрицы” играют. Но это не “Матрица”, это похуже немного. Так что думай сам. А то смотри, пойдем?

- Да на фиг надо! - говорит парень и останавливается. Я улыбаюсь и поднимаю руку:

- Ну ладно тогда, удачи! - Поворачиваюсь и машу рукой его дружкам. - Удачи!

- Удачи! - Нестройными голосами отвечают растерянные дружки.

И мы с Аленкой идем дальше. Спиной чувствую, эти ублюдки еще некоторое время стоят и смотрят нам вслед. Переговариваются вполголоса. Затем разворачиваются и идут дальше своей дорогой. Аленка молчит.

- Там одно место есть в фильме. - говорю я. - Забыли штатив кинокамеры убрать, я читал в рецензии.

- Штатив убрать… - повторяет Аленка.

- Я тебе скажу, в каком месте это будет, мы внимательно посмотрим.

- Какие ублюдки! - вдруг говорит Аленка. - Я так испугалась!

- Ублюдки, - соглашаюсь я. - Ищут приключений на свою задницу. Только не надо им говорить, что они ублюдки. И не надо показывать, что ты их боишься.

- Зачем ты их с нами звал?

- Ты что, думаешь, они бы пошли? Они разве похожи на людей, которые с нами сегодня в кино пойдут?

- А зачем тогда звал?

- А что, было лучше посреди мостовой с ними разговаривать?

- А зачем с ними разговаривать? - нервно говорит Аленка.

- А что мне с ними еще делать, если не разговаривать? Драться, что ли? Им просто поговорить не с кем. Ему же не рубль нужен и не сигарета. И даже не морду кому-нибудь набить. Ему главное, чтобы его прохожие за ублюдка не держали, понимаешь? Я просто представил сейчас себя на его месте.

- Себя?

- Для примера, просто чтобы понять, что ему сейчас надо. Представил - типа это я иду пьяный, рожа у меня кривая, бабы на меня не смотрят, на другую сторону улицы переходят. Дружки мои - тоже гоблины те еще. И никто на нас не обращает внимания, все глаза отводят. Ну, кроме милиционеров. Вот и обидно, и скучно. Хочется подойти, доказать, что не пустое место, не говно, а Леха. И что он и в морду может, и дружки помогут, если что. Понимаешь? А так поговорили с ним как с нормальным человеком, без напрягов, без страхов - просто ни о чем поговорили, с собой в кино позвали. И он понимает, что он Леха, а не говно. И вроде уже и в морду неудобно после этого. Вот так вот аккуратно и разошлись.

Аленка молчит.

- Я тебя раньше совсем другим представляла, - говорит она.

- Ну… Я тоже не знал, что у тебя кошка дома живет, - улыбаюсь я.