Не дай бог увидеть русскую власть - бессмысленную и бесконтрольную.

Был в советское время такой анекдот. Сын спрашивает отца: зачем нужна кремлевская стена? Чтобы не перелезли, - отвечает отец. С какой стороны? - уточняет сын.

Работа у него такая…

Советский анекдот странным образом перекликается с образом из классического голливудского фильма. Жители экзотического острова зачем-то оградили свое поселение высоченной стеной. Приезжие недоумевают - зачем это? Правда, потом из-за стены показывается голова чудовища.

Для власти естественно отгораживаться от народа высокими стенами. Но если задуматься о природе этой власти, напрашивается странная мысль: может быть так лучше и безопаснее для народа? Президента Ельцина в сегодняшней России не ругает только ленивый. Но как все было бы просто, если бы проблема была только в личности правителя! Достаточно внимательно проанализировать Конституцию России, чтобы обнаружить, что Ельцин вовсе не плохо справляется со своими обязанностями. Он как раз идеально адекватен роли президента. Другой вопрос - что это за роль?

Президент у нас имеет власть огромную, почти безграничную. Но власть эта прежде всего состоит в полной свободе любых безответственных и разрушительных действий. Президент сам не формирует кабинет министров (он лишь назначает премьера), зато может в любой момент этот кабинет разогнать или перетасовать. И уж собственную администрацию он может крушить сколько вздумается. Святое право! Он также может ввести чрезвычайное положение, устроить войну, разогнать парламент. Еще он может издавать указы, а другие уже должны разбираться в том, соответствуют эти указы законам и той же конституции или нет Но выполнять эти указы надо сразу.

Говорят, что Ельцин непредсказуем. Но по нашим законом главный начальник в стране иным и быть не может. Его должны бояться - это называется «авторитетом власти». А чем меньше понятно, - тем страшнее.

Президент у нас тот, кто все вокруг крушит. Работа у него такая. Это по должности Кинг Конг РФ.

Сам президент, естественно, ничем не связан и не перед кем не отчитывается. Зато в плане конструктивной работы у него ни особых задач, ни полномочий нет. Это дело парламента и правительства, которых президенту положено периодически разгонять. Или по крайней мере пугать этим. Если президент подобными правами не пользуется, то ему и делать особенно нечего. Если, допустим, президент болен или устал, никого не разгоняет и не пугает, политологи сразу начинают рассуждать о «вакууме власти». Чтобы успокоить публику, президенту, даже больному, приходится нестись в Кремль, опять кого-то увольнять и пугать. Тогда «политический класс» на некоторое время успокаивается.

Темные места Основного Закона

Многократно говорилось в прессе и с парламентской трибуны о том, что «Ельцинская конституция» (в отличие, кстати, от Сталинской) была написана «под конкретного человека». Пока Ельцин был в силе и контролировал ситуацию, эта система более или менее работала, несмотря на то, что правоведы находили в тексте Основного Закона многочисленные противоречия, несообразности и темные места. Чего стоит хотя бы раздел о «формировании Совета Федерации», который, как выяснилось, обозначал предоставление губернаторам депутатских полномочий в верхней палате парламента, - в вопиющем противоречии с провозглашенным тут же принципом разделения властей. Хотя тот же раздел можно прочитать и в противоположном смысле. Может быть с 2000 года сенаторов опять станут выбирать.

И все же слабости Конституции стали политической проблемой лишь в тот момент, когда личная власть Ельцина ослабела. Тут не только коммунисты в Думе, но и правый центр, и даже сотрудники администрации президента заговорили о перераспределении полномочий. Основной Закон России освящает систему личной власти. Он предоставляет президенту возможность все контролировать, ни за что не отвечая. Он гарантирует для лидера страны возможность проведения кадровой политики, не подчиненной никаким правилам и ограничениям, что означает фактическое закрепление клиентелизма и коррупции как элементов государственного устройства. Деление на тех, кто работает, и тех, кто по должности мешает другим работать, в системе российской власти вполне традиционное.

В царские времена были двор и правительство. Император и его двор ни перед кем не отвечали, зато формулировали цели и ставили задачи. Правительство само цели формулировать не могло, но зато с него спрашивали за каждый провал. В советское время ЦК КПСС формулировало политику, а правительство проводило ее в жизнь и несло ответственность за ее последствия. В «демократической» России курс указывают президент и его окружение. Ответственность за неудачи несет опять же правительство. Но каждый раз, когда хоть что-то получается, народу объявляют, что во всем заслуга мудрого главного руководителя - царя, генсека, президента.

Для того, чтобы правительство лояльно проводило в жизнь не им сформулированный курс, пусть даже самый бесперспективный, и не претендовало на лавры в случае нечаянной удачи, его нужно постоянно держать в страхе. Потому не только главный начальник страны, но и его окружение, должны денно и нощно работать, следя, нет ли где крамолы. И в этом смысле приглядывать за «своими» надо столь же внимательно, как и за «противниками».

Бессильный парламент и заведомо поставленное в двусмысленное положение правительство (назначаемое и смещаемое президентом, но отчитывающееся перед депутатами) обеспечивают такую систему» сдерживания и противовесов», при которой все органы власти совершенно бессильны перед волей первого лица. Многочисленные противоречия, порожденные действующим государственным устройством, так сказать, функциональны: верховный руководитель страны неизменно оказывается высшим арбитром, разрешающим споры на всех остальных уровнях. Чем больше таких споров - тем лучше. Конституция вообще не рассчитана на то, чтобы урегулировать какие-то противоречия в государстве. Если есть противоречие между институтами власти, выпускаем Кинг Конга. И нет противоречия!

Конституция 1993 года отражала соотношение сил в стране, сложившееся после разгона оппозиционного Верховного Совета. Последующие события показали, что несмотря на все усилия власти, ее противники устойчиво пользовались поддержкой по крайней мере половины общества. Но вернув себе легальный статус, оппозиция отныне была лишена всякого влияния на развитие страны. Это не могло не привести к закономерному результату - деморализации и коррумпированию оппозиции. Теперь, когда из ее рядов вербуются ряды правительства, - не надо жаловаться на то, что «кадры не те». Это закономерность системы.

Против вируса самодурства нет прививки

Государственная система, не допускающая участия во власти никого, кроме деятелей, согласных с «генеральной линией», не может быть демократической. Раздел огромной государственной собственности между несколькими группами олигархов тоже не мог быть произведен на демократической основе. Но в то же время власть, ориентировавшаяся на капитализм и на «вхождение в мировое сообщество», не могла совсем обойтись без права и полностью отказаться от «западных» государственных форм. В этом смысле Конституция 1993 года была компромиссной. Она должна была закрепить авторитарную систему и одновременно придать ей «цивилизованные» и «западные» формы. «Президентская республика» идеально соответствовала этой задаче.

В целом Конституция 1993 года воспроизводит государственную систему России примерно в таком виде, в каком она существовала в период с 1905 по 1917 год, лишь с двумя существенными отличиями: во-первых, самодержец из наследственного становится выборным, а во-вторых, избираются и губернаторы, что подразумевает определенную самостоятельность регионов. Оба изменения должны восприниматься как дань демократическим завоеваниям ХХ века и западным правовым традициям. Но на самом деле, как это ни парадоксально, из-за «республиканской» прививки самодержавие становится даже хуже.

Децентрализованный авторитаризм допускает больший произвол, нежели централизованный. В первом случае гражданам приходится иметь дело с одним самодуром, а во втором - с восемью десятками. В первом случае власть главного начальника сдерживает бесчинства начальников местных, во втором - дополняет их.

Совершенно закономерно, что при нынешнем государственном устройстве России на местах происходит то же, что и в центре. Под разговоры о федерализме мы получили странное соединение централизованного государства и конфедерации, соединяющее недостатки обеих систем, но не их достоинства. В регионах мы имеем 89 местных самодержцев, чья власть так же бесконтрольна и бессмысленна, как и власть кремлевского Большого Брата. Единственным ограничением произвола удельных князей в регионах является такая же неограниченная власть президента в центре.

В конечном счете все определяется соотношением сил. Формируются авторитарные режимы в масштабах одной отдельно взятой провинции - будь то Калмыкия, Башкирия или Татарстан. Тут уже не очень заботятся о «западных» формальностях - на выборах единственный кандидат, а его оппонентам лучше сидеть тихо, репрессивные органы всегда начеку. Некоторые губернаторы являются просвещенными самодержцами, большинство - не очень.

Выборность губернаторов - бесспорное благо с точки зрения теории - в реальной политической жизни России вовсе не обязательно означает демократию, ибо в сложившихся обстоятельствах выборы совершенно не обязательно будут свободными. А во что превратились почти свободные выборы во Владивостоке, лучше вообще не вспоминать. Масштабы проблемы варьируются в зависимости от того, идет ли речь о Москве или Элисте, но в любом случае пока еще никто не смог заставить губернаторов играть по честному, если сами они того не хотят. Система личной власти на местах не может быть ликвидирована до тех пор, пока тот же принцип торжествует в центре.

Наш федерализм и наша демократия - это плюрализм монстров.

Несколько правил из жизни Кремля

Кинг Конг РФ должен все вокруг крушить в заранее отведенных ему правовых рамках. Это и есть та виртуальная стена, которой пытается отгородиться общество. Но чудовищу в этих рамках тесно, да и сами стены, в отличие от голливудского фильма, скорее обозначены, чем реально построены. Хуже того, при нынешних порядках элементы демократии в авторитарной системе оказываются скорее деструктивными. Они скорее вносят в жизнь беспорядок.

Задача состоит, разумеется не в том, чтобы ликвидировать и эти элементы демократии. Наоборот, авторитарная система должна быть заменена демократической. Но только не надо думать, что для этого достаточно предоставить гражданам возможность раз в восемь лет выбирать себе Кинг Конга.

Президентская гонка стоит огромных денег - и слишком ясно, кто и за что эти деньги платит. Для любого из олигархов жизненно важно иметь «своего» президента, который будет расплачиваться за оказанную помощь, назначая нужных людей на ключевые посты, раздаривая казенную собственность и прикрывая своих друзей от уголовного преследования. В этом суть экономической власти Кремля. Не всякий политик готов играть такую роль, не всякий может это сделать, не теряя поддержки своих сторонников, не наталкиваясь на сопротивление собственных структур. Потому одни деньги получат, другие - нет. Выгодно инвестировать средства в Лужкова, в Лебедя, при определенных условиях - в Зюганова (он уже показал, что мнение личных друзей и спонсоров ценит больше, чем мнение рядовых членов собственной партии). Примаков, Селезнев и Явлинский, напротив, для инвесторов непривлекательны. Никто из них не сумеет работать Кинг Конгом.

Правило российской борьбы за власть просто: чем более человек является политиком, в европейском смысле слова, тем хуже его шансы получить деньги на выборы. Ответственный политик оглядывается не только на клиентелу и спонсоров, он пытается представлять граждан. Именно потому любой принципиальный политик - левый, правый или центрист, этой системой отторгается.

Большинство населения России рассуждает иначе, нежели несколько сот олигархов и привилегированных бюрократов. Но именно эти две группы, как показали президентские выборы 1996 года и значительная часть губернаторских выборов 1997-98 годов, обладают решающим влиянием на исход голосования. Именно от них зависит, кто получит доступ к прессе и телевидению, а кто нет, о ком узнают, а кто останется в тени. Чем менее авторитарен политик, тем меньше у него шансов. Не потому, что избиратели хотят диктатуры, а потому, что понимают - на должность Кинг Конга надо избирать существо соответствующее, а других вариантов, по большому счету, просто нет…

Ельцинский режим без Ельцина будет скорее всего хуже, чем с Ельциным. Нынешний президент уже не может удерживать в своих руках сосредоточенную им огромную власть, а потому дает работать политическим институтам. Стихийно складывается новая практика, когда правительство отвечает перед парламентом, судебная власть принимает решения не оглядываясь на Кремль, а парламент, приобретя реальный вес, осознает и свою ответственность перед страной.

Из-за высокой стены уже почти не слышно угрожающего рева (разве что иногда там едят своих). Но с появлением нового сильного правителя вся эта идиллия может быть порушена вновь. С приходом нового президента придется срочно вознаграждать спонсоров, назначать на «хлебные должности» особо отличившихся соратников. Это означает новый виток коррупции и политического произвола. А потом нужно будет пугать противников и недовольных (то есть тех, кому не дали обещанной награды). Между тем раздавать и делить уже почти нечего - огромное советское наследие уже фактически разворовано. Значит новый хозяин Кремля, пытаясь расплатиться с инвесторами и удовлетворить свою клиентелу, вынужден будет прибегать к рискованным ходам. У Ельцина был поразительный политический инстинкт и опыт, позволявший ему выходить из самых рискованных ситуаций. У нового хозяина таких качеств почти наверняка не будет.

Сейчас в России есть уникальная возможность избавиться от системы «личной власти». Кремль ослаб, а политические институты - будь то парламент, правительство или Конституционный Суд - окрепли, получили реальное влияние на ход событий. Президентская администрация, этот почти точный аналог ЦК КПСС, не имеет четкой политической перспективы и готова на соглашение. Конституционную реформу с теми или иными оговорками готовы поддержать и правые, и левые. А ее главные противники, ориентировавшиеся на борьбу за личную власть, оказались слабо представлены в институтах власти. Как ни странно, относится это и к личному окружению Зюганова, которое все более вынуждено считаться с растущим влиянием «институционалиста» Селезнева. Да и общество явно устало от власти Кремля.

Ограничив полномочия президента, общество сделает этот пост куда менее привлекательным для всевозможных политических чудовищ и их богатых спонсоров. И тем самым хоть отчасти застрахуется от повторения катастрофического опыта последних лет. Пусть лучше главный начальник вешает побрякушки заслуженным деятелям и катается на дорогом лимузине с личным штандартом. Если такая уникальная возможность будет упущена в 1999 году, в 2000 году нам придется иметь дело с новым, более молодым и более агрессивным самодержцем. Последствия предсказать нетрудно.