Результат похода генералов во власть предсказать нетрудно. Не будет ни того ни другого

В середине июня Главное организационно-мобилизационное управление (ГОМУ) Генштаба Вооруженных сил РФ признало, что в ходе нынешнего весеннего призыва около 50 тысяч человек уклонились от службы в армии. Больше всего уклонистов оказалось в крупных промышленных городах - Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, а также в Красноярском крае, Башкирии, Московской, Самарской, Ростовской областях. Иными словами, рост числа уклонистов почти на 40%. Речь в данном случае идет именно о «нелегалах», поскольку большая масса молодых людей уклоняется от военной службы совершенно легально. В итоге Вооруженные силы РФ ощущают «нехватку призывных ресурсов» - лишь 13% общего числа потенциальных призывников реально пойдут служить. Число граждан, уклонившихся от призыва осенью 1999 года, составляло 38 тысяч человек.

Сами военные не скрывают, что причиной такого положения дел является война в Чечне. Показательно, что среди лидеров по «недобору» - прифронтовой Краснодарский край: мобилизационное задание выполнено на 50%. Башкирия - тоже на 50%, Татарстан - на 35%.

Чужая война

О чем говорят эти цифры? Первый вывод лежит на поверхности. Пропагандистский миф о популярности чеченской войны опровергается самой жизнью.

И до начала боевых действий с комплектованием армии были проблемы. Но теперь ситуация резко ухудшилась. Причем даже по сравнению с первой чеченской войной, которая вроде бы была непопулярной. Показательно, что особенно плохо дела с призывом этой весной шли в мусульманских республиках. Вообще-то, ислам требует послушания и уважения к власти. Но идти защищать православную Русь Путина и Березовского молодые татары и башкиры явно не торопятся. Похоже, им все труднее воспринимать это государство как свое собственное.

Власти искренне приняли распространившийся в обществе бытовой расизм как поддержку своей политики общественным мнением. Но одно дело на кухне рассуждать о том, что всех «черных» надо резать, а другое - идти воевать в Чечню, где тебя самого, скорее всего, и зарежут. Недавно на страницах «Новой газеты» московский студент жаловался на расистские настроения своих однокурсников. Мол, будущая интеллектуальная элита заговорила языком не то черной сотни, не то ку-клукс-клана. Но, заметьте, речь идет именно о студентах, которые сами не идут воевать. Более того, они делают все возможное, чтобы и по окончании вуза «откосить» от службы. Насколько выпускников престижных вузов можно называть сегодня интеллектуальной элитой общества - вопрос особый. Так или иначе, те, кому нынешнее несправедливое общество дает наибольшие возможности, меньше всего настроены хоть что-то сделать для этого общества.

Сыновья новых русских и высокопоставленных чиновников в армии не служат. Наши элиты за себя посылают умирать других. Это говорит о многом, прежде всего об их готовности действительно быть полноценным правящим классом. Ведь за право господствовать над другими тоже надо платить. Под Аустерлицем французы истребили почти всю русскую кавалерию. Среди убитых были сыновья лучших семейств царской России. Спустя сто лет во время Первой мировой войны англичане послали под Галлиполи роту, состоявшую целиком из отпрысков высшей аристократии, ранее служивших личной охраной королевской семьи. Их бросили в первую волну атаки на турецкие позиции, и под пулеметным огнем рота полегла вся, включая командиров (в живых остался один солдат). Австралийцы и индусы, шедшие вслед за ними, чувствовали себя не просто пушечным мясом, а защитниками империи.

Представить себе нечто подобное в современной России невозможно. Наши элиты не только реакционны, не только склонны к расистским настроениям, но и безответственны. Имперская риторика правящих верхов не только устарела лет на сто, но с самого начала насквозь лжива.

Отношение призывников к чеченской войне - лишь производная от отношения общества к государству. И от отношения армии к обществу, государства - к армии. Нежелание элиты служить оборачивается тем, что солдатами и низшим офицерским составом никто не интересуется. А бесправие солдат оборачивается падением боеспособности войск. Ведь современная техника требует не только определенного уровня знаний, но и людей, обладающих соответствующей культурой и психологией. В условиях, когда образованная молодежь любой ценой избегает службы, российская военная машина обречена на неэффективность.

Любопытно, что у нас и сами военные, и значительная часть либеральной интеллигенции пытаются политический и социальный вопросы свести к чисто техническому. Мол, будет у нас профессиональная армия - тогда вопросы решатся. А профессиональной армии нет (и не будет) потому, что денег нет. На самом деле проблема сложнее. Это проблема выбора модели развития и для армии, и для страны в целом.

В современных российских условиях профессиональная армия была бы просто созданным за счет казны бандформированием. И дело не только в том, что при отсутствии денег у государства ничего иного не получится. Каково государство, таковы и вооруженные силы. Если власть коррумпирована, безответственна, если военная машина должна под видом защиты нации обслуживать частные интересы олигархов и кремлевских кланов, - нет возможности сделать военную службу престижной, сколько бы денег ни тратили.

Армия и политика

Сегодняшняя ситуация во многом парадоксальна. После многих лет унижений военное начальство получило в путинской России по-настоящему высокий статус. Генералов назначают на высшие должности, люди в погонах принимают государственные решения. Но война в Чечне идет неудачно, а вооруженные силы продолжают деградировать. Легко догадаться, что успешное развитие армии зависит не только от политического влияния генералов. В Советском Союзе, например, влияние профессиональных военных никогда не было решающим (они оставались под двойным контролем - партии и госбезопасности), но вооруженные силы были мощными.

Коль скоро генералы у нас занялись политикой, неплохо взглянуть на исторические прецеденты. Существует несколько моделей взаимоотношений военной элиты и политической системы - британская, латиноамериканская, русская и другие.

Профессиональная британская армия принципиально вне политики. С XVIII века существует законодательство, препятствующее использованию вооруженных сил в гражданских конфликтах. Парадоксальным образом в Англии применить войска против населения крайне сложно даже тогда, когда возникает реальная угроза мятежа. В XVIII веке парламент постановил, что применить вооруженные силы против бунтовщиков можно лишь после того, как им трижды будет прочитан закон о мятеже. Если после этого бунтовщики не образумятся и не разойдутся, тогда можно вынимать сабли из ножен.

В отличие от Англии большинство западноевропейских стран создавало армию на основе всеобщей воинской повинности. И это не случайно. Британская армия была предназначена прежде всего для заморских экспедиций, колониальных войн. В других странах Западной Европы, даже имевших колонии, армия должна была (по крайней мере в теории) оборонять страну от соседей. После Второй мировой войны окончательно восторжествовал принцип, согласно которому военнослужащие - это граждане в погонах. У них те же права и обязанности, что и у всех остальных. Такой армии невозможно дать преступные приказы, ибо она просто не подчинится (в некоторых случаях право на неисполнение незаконных приказов даже записано в воинских уставах).

В России, напротив, армию постоянно использовали во внутренней политике. Было это и в царской России (использование войск во время революции 1905 года), и в советское время (достаточно вспомнить коллективизацию, арест Берии, расстрел рабочих в Новочеркасске в 1962 году). Но при этом армия никогда не была самостоятельным политическим фактором. Военные присягали царю или коммунистической партии, соблюдали присягу, оставляя бремя принятия решений политической власти. Военной диктатуры в России не было никогда, как бы милитаризовано ни было общество. Даже в XVIII веке, когда гвардию то и дело использовали в придворных разборках, военные возвращались в казарму всякий раз, когда дело было сделано.

Напротив, Латинская Америка имеет богатую историю военных диктатур, режимов, не только опиравшихся на армию, но и непосредственно включавших военных в систему гражданского управления. Было и идеологическое обоснование особой роли военных и спецслужб - доктрина национальной безопасности, предусматривавшая в качестве главной задачи государства борьбу с экстремизмом и терроризмом, а одной из форм этой борьбы объявлявшая контроль над прессой. За редкими исключениями, военные режимы были консервативны и тесно связаны с олигархией. Не значит ли это, что сегодня мы ближе к латиноамериканской ситуации, чем к собственно русской традиции? До известной степени - да. Но есть и существенные отличия.

Нестабильный блок генералов и олигархов

В 1999 году господствующие кланы российской олигархии сохранили свои позиции, опершись на военных. Причем сделали они это не ради предотвращения революции, а для того, чтобы защититься от других политических кланов, опиравшихся на региональные элиты. Здесь уже явное отличие от латиноамериканского сценария. Олигархия в России неконсолидирована, а потому нестабильна. Она даже и не консервативна. Провозглашая нерушимость священного принципа частной собственности, олигархи постоянно совершают нечто ставящее страну на грань большого передела.

Неспособность олигархии консолидироваться делает неустойчивыми и ее отношения с военными. Армия не может быть правящим классом. Она либо обслуживает его, либо формирует из его представителей свое руководящее звено. В Латинской Америке военная элита тесно связана с политической и предпринимательской. В России этого нет, а потому генералы не прочь и сами поживиться за счет олигархии. У генералов нет позиций в ключевых секторах экономики. А без этого нет и серьезного влияния на жизнь страны. Но наивно думать, будто военные и чекисты, обученные в советских академиях, мечтают о том, чтобы вернуть страну к старому, или о том, чтобы самим занять места Гусинского, Березовского, Потанина. Ни то ни другое просто невозможно, да и не нужно генеральской верхушке.

Во-первых, поговорим о «советских» принципах генералов. Как мы уже отмечали, в СССР генералам политическую роль как раз не доверяли. Они не управляли территориальными округами, не сидели в Совете министров - кроме представителей силовых структур. Госбезопасность тоже находилась под постоянным контролем партии, и главных чекистов периодически самих «вычищали». Не только Ежов и Берия, но и Семичастный испытали на себе, что такое контроль партии. Вернуть советские порядки для военных и чекистов значило бы вернуться в казармы, резко понизить свой статус. К тому же старой контролирующей структуры уже нет. Бывшие органы ЦК КПСС давно интегрированы в аппарат президента и правительства и сами сегодня находятся под влиянием людей в погонах.

Второй вариант - замещение финансово-сырьевой олигархии военными - тоже маловероятен. У военных нет для этого сил. Достаточно вспомнить недавнюю историю олигархических междоусобиц, чтобы понять, что у нас не съедают, а обкусывают. Лужковский клан, который был вчистую побежден Березовским и Чубайсом в 1999 году, никто не попытался добить и экспроприировать. Хотя легко обнаружить, что, потерпев неудачу в политике, лужковцы потеряли и важные позиции в бизнесе. Не закончив с Лужковым, Березовский и Чубайс принялись плести интриги друг против друга, а затем столкнулись с растущим влиянием генералов - армейских и гэбэшных. Роли постоянно меняются, вчерашние противники в одночасье становятся партнерами, и наоборот. С ростом влияния военных общие правила игры не изменятся. Война всех против всех продолжится, и люди в погонах ничего с этим поделать не смогут, ибо не в силах радикально изменить систему. Зато они смогут добиться для себя более выгодных позиций в системе. Иными словами, максимум, что нам грозит, это появление нового олигархического клана - военно-чекистского. А может быть, и нескольких соперничающих группировок олигархов в погонах. При этом другие группировки тоже остаются на сцене.

Ясное дело, генералы, переходящие на «хозяйственные» должности, часто снимают мундиры, но это никого не обманывает - секрет их влияния не в менеджерских талантах, а в армейских связях.

ЕСЛИ ВОЕННЫЕ НАДЕВАЮТ ГРАЖДАНСКИЕ КОСТЮМЫ, ТО ШТАТСКИЕ СТРОЯТСЯ. Людям свойственно применять привычные для них методы управления. Идеалом организации любого коллектива становится стрелковая рота.

Военно-полевая олигархия

Вопрос в том, укрепит создание военно-олигархического клана армию или нет. Ответ ясен заранее. Чем значительнее экономические интересы военной верхушки, тем ниже боеспособность вооруженных сил. Армия и бизнес - две вещи не то чтобы несовместные, но как бы взаимно отторгаемые. Военная элита в слаборазвитых странах периодически поддается соблазну не только подкармливаться за счет предпринимателей (одновременно обслуживая их интересы), но и самой выступить в роли бизнес-элиты. Результаты непременно оказываются удручающими.

В качестве примеров можно сослаться на Грецию времен диктатуры «черных полковников», Турцию, Южную Корею 60-70-х годов, ту же Латинскую Америку. В большинстве случаев перед нами не только общества, весьма далекие от демократии, но и вооруженные силы, не отличающиеся особой эффективностью. Греческих полковников разбили турецкие военные, сами не сумевшие за 20 лет справиться с восставшими курдами. Аргентинские генералы были разгромлены англичанами на Фолклендских (Мальвинских) островах и т.д.

Когда у армии есть свои деловые интересы, она особенно склонна вмешиваться в политику. Свой бизнес надо защищать, а политика - концентрированное выражение экономики. К тому же военный бизнес сам по себе неэффективен. Трудно одинаково хорошо управлять полками и торговыми точками. Скорее всего, совмещение двух совершенно разных видов деятельности в одной системе ведет к тому, что и то и другое делается одинаково плохо. Но в данной ситуации у военных появляется важное преимущество. Они используют свои силовые и политические возможности для того, чтобы добиться преимуществ и льгот для своего бизнеса.

ИТОГ ЯСЕН: ЧЕМ БОЛЬШЕ ВОЕННЫЕ СКЛОННЫ ТОРГОВАТЬ, ТЕМ ВЫШЕ ОПАСНОСТЬ ДИКТАТУРЫ.

Российские силовики постепенно эволюционируют в сторону латиноамериканской модели, что закономерно. Установив у себя систему периферийного олигархического капитализма, мы неизбежно начинаем формировать и соответствующую политическую модель. Проблема, однако, в том, что формирование военной олигархии не только не приостанавливает упадок вооруженных сил, но, наоборот, ускоряет этот упадок.

Если армию поощряют к тому, чтобы она торговала, неудивительно, если она начинает торговать с неприятелем. Это не только знакомая примета чеченских войн, но и характерная черта конфликта 40-х годов в Китае, где генералы Гоминдана не столько проиграли Мао Цзэдуну войну, сколько проворовали ее.

Чтобы генералы-олигархи окончательно закрепились на занятых позициях, им нужно не только навязать свою волю штатским коллегам-конкурентам, но и гарантировать лояльность, управляемость вооруженных сил. А именно это совершенно не гарантировано. Неудачная война, новые налоги, подрывающие материальное положение низшего офицерского звена, непопулярность военной службы среди населения - более чем достаточно поводов, чтобы поссорить генеральскую верхушку с большинством армии.

Реально боеспособность войск обеспечивают все же не генералы, а капитаны, майоры, подполковники. Именно они должны превратить полуголодных рекрутов в солдат, готовых сражаться. Военное начальство мало что может им сегодня предложить. А потому олигархи в погонах рискуют в определенный момент оказаться в буквальном смысле слова генералами без армии.